Текст книги "Мелодия Миэры"

Автор книги: Теда Анц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Хаос находит маршрут

К Дагомару пожаловал Александер с большим арбузом на плече.

– Нужно отпраздновать то, что ты такая бестолочь, и от тебя сбегают девчонки. В ознаменование нового этапа твоей жизни зарежем эту ягоду! – с пафосом произнес брат.

Дэм был рад ему. И пока Александер скакал вокруг арбуза с ножом в длинной руке, Дагомар поведал ему про неудобоваримую инсталляцию, которую получил паук Дагомар.

Услышав про «сдавливание изнутри», Александер отвлекся от своего арбуза и уставился на брата.

– Так это шкатулка прапра…Дагмар! – заявил он неожиданно.

– Ты полагаешь? – удивился Дэм, не ожидавший такого поворота.

– Конечно же! А что еще? Ты помнишь, что это за штукенция? Я в детстве, разглядывая картину, думал, что это гроб.

Музыкальная шкатулка какой-то много раз пра…бабушки Дагмар была семейной реликвией, которая когда-то действительно существовала, но куда-то канула с течением времен. Возможно, просто истлела. Но какой-то из предков запечатлел ее на картине.

На том полотне красовался действительно весьма увесистый предмет с металлической ручкой сбоку, которая должна была заводить механизм. Утверждалось, что внутри сидит волшебная русалка, поющая дивную песнь. В крышку была встроена выпуклая непонятная фигура. Наверное, какой-то цеховой знак. Запиралась шкатулка на семь замков, и предполагаемые ключи висели вокруг в сизой дымке.

Картину отреставрировали в очередной раз в середине прошлого века, и она висела в кабинете у Александера, который очень ею дорожил.

Ах, да, по семейному преданию, охраняет шкатулку с русалкой летающая фея, которая заведует ключами и всегда начеку.

– Значит, во сне в твоих мозгах торчала эта штука! – Александера уже понесло. – Ее внутренний механизм там совсем заржавел еще до того, как шкатулку разломали и спалили. И волшебное существо внутри заржавело в труху. Значит, у тебя там торчит что-то семейно-древнее и совсем ржавое. А знаешь, почему? Все из-за твоей детской влюбленности в шкатулочную фею. Ты скрывал, но я знал! А теперь ты забыл, а я помню! Я всегда говорил, что ты плоховато знаешь самого себя!

Александер, довольный своими шутками, усмехался и накладывал в тарелку Дагомара арбузные куски. Внезапно, его посетила какая-то уж очень забавная мысль, и он затряс головой от удовольствия, а потом в голос захохотал, хлопая себе в ладоши.

Дэму тоже стало весело, и он поинтересовался, над чем, собственно, они смеются? Но Александер желал сохранить свой секрет, заявив, что Дагомара ждет сюрприз.

О, я придумал, что с тобой делать! – провозгласил он. – Твоя шкатулка распоясалась, и ей нужен хороший завхоз! А то эти твои девчонки…Доведут тебя совсем!

Эрику пытаются сделать совершенством

На самом деле все оказалось не так страшно. Эрнесту ввели средства от аллергии, противоядие и еще что-то. Теперь он лежал на кушетке, и ему что-то медленно вливалось в вену. Эрика сидела рядом и несла всякую легкую ерунду, чтобы отвлечь его. Отек потихоньку спадал. Внезапно в палату вошла женщина в сопровождении медсестры.

– Эрник, как ты, мой дорогой?

Эрика вжалась в кресло. Ей не очень хотелось знакомиться с его родственниками при таких обстоятельствах.

Это была старшая сестра Лидия. Она фактически воспитывала Эрни, ведь родители – археологи постоянно были где-то на раскопках.

– Лидочка…привет…Как ты узнала? – подал голос Эрнест, путаясь в словах. Его язык еще не вернулся к нормальным размерам.

Оказывается, подруга Лидии дежурила сегодня в приемном покое и, увидев фамилию Эрнеста, сразу ей позвонила.

– А это твоя невеста? – Лидия обернулась к Эрике.

– Ээээ…я… мы друзья… – растерялась Эрика.

– А Эрник говорил, что проводит время с невестой, – сказала Лидия. – Оттого и ко мне не является.

Эрнест неожиданно справился с языком. Видимо, лекарства подействовали. Он приподнялся на кушетке и разразился хвалебной речью в адрес Эрики. Эрни рассказывал Лидии, какая Эрика замечательная, действительно совершенство! Она – женщина с невероятной силой духа и богатой фантазией, ей под силу изменить любой мир, даже целую планету!

Эрика хихикнула. Эрни опять описывал ее в таком комично космическом свете, что невозможно было не смеяться. Однако лица Эрни и Лидии были серьезными.

– Эрнест говорит это, чтобы вы не сердились на меня, – сказала Эрика Лидии, улыбаясь. Ведь за моей сережкой он полез в ту злополучную норку, где наткнулся на паука. Я и не знала, что у нас можно встретить таких больших и ядовитых.

– Представляешь, Лидочка, паучиха меня укусила! – Эрни опять вспомнил о нанесенной обиде и огорчился. Какой он забавный!

– У Эрника в детстве был большой паук, и они очень дружили, – рассказала Лидия уже известную Эрике историю. – И Эрни считает, что хорошо ладит с пауками.

– Просто паук не знал, что это ты, – утешала брата Лидия, гладя по голове. – Кто-то полез к нему в дом, он и цапнул, не разбирая.

Эрика наблюдала за этой сценой и удивлялась выражению лиц брата и сестры. Ей нужно поговорить со своим дневником об отношении Эрни к ней, ее отношению к Эрни, отношениям Эрни с Лидией и странных реакциях – обидах Эрни на паука.

Тут Эрнест вернулся мыслями к предыдущей теме.

– Эрика, – окликнул он. – Ты ведь станешь моей женой?

Против ветра энтропии

На дежурстве доктора Дагомара вдруг накрыло лихорадкой. Откуда она взялась, было неясно, но знобило и мутило по полной программе. К тому же, начал болеть живот в районе желудка. Должно быть, какой-то вирус.

Делать было нечего, дежурство нужно довести до конца и передать следующему. Рассчитывать до утра можно только на помощь второго дежурного врача, но так как больных ночью поступало много, то работы хватало всем.

Идя в ночи по тропинке между корпусами и разгоняя туман в голове, Дагомар думал, что нечего ему возводить себя в сан героя. Вся цивилизация людей построена на преодолении своей немощи и постоянной схватке с окружающими стихиями, которые норовят смести их хрупкий мирок. И любому, кто идет против энтропии, создавая что-то из хаоса или укрепляя уже созданное, делать это тяжело.

Всем трудно, кто удерживает свою точку ответственности в мире, а не только ему, замечательному доктору Дагомару. Размышления эти не то чтобы бодрили, но как-то отвлекали от мерзких ощущений в теле.

Приемное отделение было полно больными и членами их семей. Некоторые шумели и требовали немедленного внимания. Второй дежурант, занятый в отделениях, прибежал к Дагомару на выручку. Вместе они как-то справились и дожили до утра.

Закончив последние записи, доктор Дагомар сдал дела утреннему врачу и вызвал такси. Машину он решил оставить на больничной стоянке. По дороге Дэм думал, что, вопреки ожиданиям, он еще что-то может. Впрочем, ощущение было обманчивым, и, явившись домой, Дагомар тут же скис.

Вечером его вновь разбудил брат Александер. Скептически взглянув на Дагомара, валявшегося в одежде на первом попавшемся диване, Александер отправился на кухню.

То ли подействовал сон, то ли еда, но Дэму стало гораздо лучше. Надо отдать должное Александеру, готовил он хорошо. Рассказывать братец умел тоже, и теперь в лицах повествовал о приятелях-химиках, злобновато шутивших в своей лаборатории над новыми стажерками и аспирантками. Александер послал к приятелям ассистентку, для обучения работе на их оборудовании.

Перед приходом новенькой из лаборатории предварительно изымались стеклянные воронки, и предлагалось заказать в институтском цехе новую, для чего нужно было указать правильные диаметры и толщину. Стажерка тщательно измеряла лабораторную посуду, советовалась со всеми подряд и, отправляла в цех записку с размерами.

Через пару дней к ней подсылали пожилую сотрудницу цеха, неизменно участвовавшую в розыгрыше. Та с трудом волокла воронку огромных размеров, и, вручив ее ошалевшей девушке, разражалась сетованиями, что весь полугодовой запас стекла ушел на изготовление такого странного инвентаря. После чего она недовольно осведомлялась, для каких именно целей понадобился сей инструмент, требовала расписаться в получении и грозно хмурила брови.

Пришедшая в ужас новенькая что-то мямлила, всячески отрицая свою причастность к появлению монструозной штуковины. Сотрудница цеха настаивала, утверждая, что размеры были заданы именно такие, стыдила стажерку и норовила привлечь к спору третьих лиц. В итоге, конечно, обман раскрывался, девушку угощали чаем, а воронку припрятывали для новой жертвы.

Дэм рассмеялся, представив себе сцену в лицах, но невольно посочувствовал новым сотрудникам друзей Александера. Сам он, с его перфекционизмом в работе, тоже испытал бы ужас, пусть и мимолетный, увидев такое дело якобы своих рук.

– Они, эти девчонки, должны стразу понять, куда попали, – заявил Александер брату. – Что ты состроил такую физиономию?

– Воронка тоже похожа на ключ, – невпопад заявил Дагомар, в тон даже не мыслям, а неясным образам, копошившимся в голове.

Александер уставился на него нехорошим взглядом, но не стал проезжаться по поводу тумана в мозгах брата.

– Ладно, – заявил он великодушно, вспомнив, что Дагомар после дежурства и лихорадки. – Получишь ты скоро свой ключ.

Тяжелый день закончился совсем непросто. Уже ночью Дэм вышел на улицу подышать и, привлеченный тревожными звуками, нашел у дороги сбитую машиной собаку, довольно крупную. Она умирала, но была еще в сознании и реагировала на Дагомара. Глядела на него и поскуливала.

Доктор Дэм понимал, что агонию нужно бы прекратить, но под рукой ничего не было. До ветеринаров тоже не успеешь довезти.

И Дагомару представилась возможность ответить себе на вопрос, который отчего-то время от времени приходил ему в голову. Способен ли он в подобных обстоятельствах на усилие, призванное ускорить смерть при невыносимости жизни? Он погладил собаку, вдохнул глубоко и, сжав что-то внутри себя, сломал ей шею.

Убедительно поданная идея

Эрика обедала в маленьком кафе, когда позвонила подруга. Эрика рада была звонку. Она вышла на крыльцо поговорить. Было не очень хорошо слышно, Эрика тщетно пыталась наладить разговор, и тут она заметила, что ее фотографирует какой-то долговязый тип. Еще и в разных ракурсах! Не слишком ли большая развязность?

Эрика, раздраженная неудавшимся разговором, пришла и вовсе в воинственное настроение. Она посмотрела на незнакомца в упор и подошла вплотную.

– Зачем вы меня фотографируете? – спросила она тоном учительницы начальных классов.

Субъект вдруг театрально опустился на колени и, прижав скрещенные руки к груди, принялся просить прощения.

– О, прекраснейшая из живущих! Смилуйтесь надо мной! Я так виноват!

Эрика продолжала созерцать его, строго подняв брови.

«Может, сумасшедший?» – промелькнуло у нее.

– Я уже «украл» ваш голос и теперь хотел утащить еще и этот прелестный лик! Простите великодушно! Но я расскажу, зачем сделал это, и, вы, возможно, смягчитесь!

На такое заявление и выражение лица сложно было сердиться. Эрика невольно улыбнулась, и они прошли в кафе.

Александер так забавно живописал ей свою идею, что она рассмеялась и согласилась.

Глава 4

Sapere aude. Дерзай знать (Гораций)

Башмачки и клоун

Утром Эрика поднялась на этаж выше, проверить в цехе готовность выставочных образцов. Через неделю они будут представлять новую коллекцию на профильной выставке. Работы много, самая горячая пора, и важно было удостовериться, что с образцами все будет в порядке, без сбоев и неожиданностей.

Эрике интересно было наблюдать, как раскраивают элементы из ткани. На длинных столах раскатывают несколько рулонов, один поверх другого, как слоеный пирог, затем раскладывают лекала, густо-густо, чтобы расход ткани был оптимальным, обводят мелом и вырезают электрическими ножами, которые передвигаются вдоль стола по рельсу, закрепленному под потолком. Шнуры от ножей растягиваются или сжимаются в спираль и собираются на рельс. Интересная и опасная работа.

Ножи, напоминающие нож для пиццы, только работающие как электрическая пила, свистят, и надо быть очень внимательным, чтобы не лишиться какой-нибудь части своего организма.

Из обрезков шьют обувь для кукол.

«Какие же они маленькие!» – Эрика покрутила в руках недошитую пару игрушечной обуви. Эрика погладила тонкую ткань, и на мгновение ей показалось, что это она сама сидела, согнув спину, шила эти башмачки, а сейчас будет пытаться их надеть. И что? И танцевать! Что за ерунда!

Боковым зрением она заметила, как мелькнуло яркое, размалеванное красками отражение клоуна в стеклянной двери. Эрика от неожиданности сделала неловкое движение и выронила башмачок. Это все ее подвижное воображение. Просто из музыкального центра в цехе звучала песня о клоунах, и раздавался искусственный смех на весь зал.

Александер смехом исправляет нравы

Накануне Дагомар навестил брата. Едва он показался на пороге, как был схвачен Александером, чуть ли не за шиворот, и доставлен в комнату, где сидели два молодых программиста. Они брали уроки для поступления в аспирантуру по математике. Математика была одной из муз Александера.

– Знакомьтесь, это мой брат Дагомар! – провозгласил Александер.

Все обменялись вежливыми репликами.

Александер был в одном из своих настроений, когда его «несло».

– А мы здесь немного предавались философии. Для разнообразия, после математики. И обсуждали мы личное отношение к понятиям «априори» и «апостериори».

– Что ты думаешь об этом? – и, не давая Дагомару ответить, Александер продолжал:

– Мы сошлись на том, что «априори» или «интеллектуальная интуиция», как это называл Лейбниц, для нас будут некие установки по умолчанию, существующие в психике. Тут можно ссылаться на гены, коллективное и семейное бессознательное, опыт реинкарнаций или какую-то внешнюю силу. Кому что.

– Например, программистов Внешнего Мира, писавших Программу для нас, – вставил Дагомар.

Эта формулировка понравилась компании.

– Внешние программисты! – произнес Александер. – Да, например, они! Я к чему все это…

Он слегка отстранился от Дэма, уставился на него в упор и спросил:

– Как ты выбираешь себе близкое окружение, брат Дагомар?

– По резонансу, количество точек которого окажется достаточным, чтобы формировать устойчивую конструкцию. Устойчивую в моем восприятии, разумеется, – ответил Дагомар, надув щеки, чтобы звучало основательно. Да ты и сам знаешь.

– Этакий априорный опыт, – заключил Александер.

– Возможно, – не стал отказываться Дэм.

Александер удовлетворенно кивнул.

– А что ты делаешь, когда остальные «точки» приближенного субъекта далековаты от резонанса с тобой? – продолжал он допрос.

– Пусть будут, если это не что-то невыносимое, – ответил Дэм и понял, что попался.

– Вот! – воскликнул его братец. – Уважаемый доктор Дагомар отнесется к этому с позиции некой космической любви, которая падает на все, не разбирая дороги. Что ему до всяких мелочей? А вот я, например, начинаю думать: мне нужно что-то подкрутить в себе, чтобы добиться большего отклика от достопочтенного доктора. Подумать, какие мне нужны «апостериори»? Какие мне внедрить себе адаптеры, чтобы и брат мой, наконец, снизошел до поиска общих волн со мной, ничтожным.

– То есть, эта твоя тирада – тоже один из методов поиска резонанса со мной? – осведомился Дэм невозмутимо. Но почувствовал внутренний укол. Должно быть, он не проявил достаточно внимания к какой-то идее Александера, раз тот так завелся.

– Ну, а почему нет? – отвечал братик, уже улыбаясь. А зато теперь ты подумаешь об этом. А так бы отмахнулся, – и добавил нравоучительно. – Я смехом исправляю нравы! Castigare ridendo mores!

Воображение Эрики

– Эридка! Почему ты назвала меня Дэмом? – Эрнест ехал рядом с ней на велосипеде.

– Что? Когда?

– Когда паук меня укусил, ты говорила: Дыши, Дэм, дыши! Я точно помню.

– Не знаю никакого Дэма, – заявила Эрика. – Тебе показалось. Ты же был в стрессе.

Эрни хмыкнул. Опять его ревность. Придумал ведь тоже.

Эрнест покосился на нее и слегка сжал губы. Муж, казалось Эрике порой, жил в ожидании подвоха. В том числе, и от нее. Она хотела бы видеть его более спокойным и менее тревожным.

Чем дольше Эрика знала Эрнеста, тем яснее видела, как глубоко уходит эта тревога, приводя порой к самым неожиданным проявлениям. То в нем вспыхивала ревность, то беспричинный страх с какими-нибудь новыми фобиями, то, напротив, какая-то отчаянная смелость.

Непредсказуемость Эрни и нравилась Эрике, и пугала ее. Она, пожалуй, оставила бы ему ее, но убрала бы эту внутреннюю пиявку, сосущую его изнутри. Ему всегда было мало любви. Наверное, тоска по родителям в детстве заложила в здание личности такие шаткие кирпичики.

Эрика переключила скорость на минимальную. Начался длинный подъем или, как их называют проще, «тягун». Она крутила педали велосипеда. Правая, левая, правая, левая. Она словно погрузилась в медитацию. Она видела контуры предметов, которые проезжала: деревья, скамейки, памятники, люди.

Все они приобрели геометрические очертания: круги, овалы, прямоугольники. Стали выглядеть какими-то плоскими, со странными углами, – где вытянутыми, а где, наоборот, сглаженными. И как-то обесцветились. С другой стороны, если посмотреть на объект в упор, то он принимает обычный вид.

«Наверное это из-за физической нагрузки, – мимоходом подумала Эрика. – «Кровь прилила к мозгу, и тот минимизирует процесс восприятия окружающего».

И вдруг эту минималистичную картину насквозь протаранил человечек на квадрокоптере. Эрика затормозила и присмотрелась внимательно. Летающая конструкция сделала круг и аккуратно приземлилась. К ней уже бежал ребенок лет двенадцати. Конечно, никого на дроне не было.

«Опять показалось», – что-то ее воображение разыгралось. Конечно, оно у нее подвижно от природы, но в последнее время совсем сорвалось с цепи: то клоуны, то геометрия в предметах, то летающие гномики. В памяти снова всплыло лицо бородатого мужчины. Зачем она его вспоминает?

Эрика и Системный Сигнал

В сновидения Эрики повадился пролезать паук, требующий ключи. Он подолгу гонялся за ней и устрашающе выл. Честно говоря, она уже устала от этого. Пожалуй, нужно набраться смелости и вызвать паука на откровенный разговор. Пусть выложит, что ему от нее нужно.

«Ты же взрослая женщина!» – сказала она себе сурово. – «Ты что, намерена бояться снов?».

В качестве тренажера Эрика использовала производственного паука, мирно почивавшего в своем домике.

– Паук! – мысленно обращалась она к созданию. – Объясни, что тебе от меня нужно!

Другие сотрудники заметили, что Эрика каждый раз останавливается, проходя мимо стеклянного ящика, и решили, что она очень любит этих животных. Кто-то даже стал подумывать, не подарить ли ей такого же на день рождения.

Наверное, тренировки помогли. Как-то раз в сонной реальности Эрике удалось заставить себя не бежать и дождаться паука. Тот, заметив, что она остановилась, тоже притормозил, встал на дыбы и оглушительно зашипел. Страшно ей стало почти до визга, но она сдержалась.

Паук, между тем, замолк, уселся на землю и завел свое обычное:

– Эрида! Ключи!

– Какие ключи?

– Тебе лучше знать! Давай ключи!

Выудить что-то внятное из паука за один раз не удалось, и Эрика днем ловила себя на мысли, что продумывает диалоги с ним. Проявив упорство, она наладила с существом некоторый контакт, и сложила ряд обрывочных диалогов в один.

– Эрида! Ключи!

– Я не понимаю!

– Ты должна мне ключи! По Договору!

– Что нужно сделать?

– Начни хотя бы с одного. Хотя бы один ключ!

– Приведи пример.

– Как ты сама, но не совсем ты.

Эрика, конечно же, знала, как правильно относиться к снам. В них имеешь дело с некими аллегориями, посредством которых приходит системный сигнал. Тут нужно изловчиться и правильно расшифровать его. На данном этапе Эрике в голову приходила только одна интерпретации, и за утренним кофе она принялась читать свой дневник, чтобы выбрать из него подходящие записи.

Дагомар размышляет о вере и любви

Проснувшись за час до сигнала будильника, Дэм с досадой понял, что больше не уснет. Вставать еще не хотелось, и он предался размышлениям. Думал он о себе, а точнее – о своем отношении к другим людям.

В чем-то Александер прав, и сам Дагомар упускает нечто важное. Он знал, что ожидание попаданий в систему резонансных точек происходит от еще неизжитого идеализма.

Неудивительно, что в систему эту никто полноценно не попадал. Но, тем не менее, ответственная за «точки» часть психики яростно восставала против попыток внести в нее какие-либо коррективы, угрожая погрузить доктора Дагомара в депрессию и навсегда лишить веры в чудо. А верить было необходимо, иначе все теряло смысл.

Представление Дагомара о любви, на счет чего и проезжался Александер, было основано на определенных ощущениях. Они могли быть вызваны конкретным человеком, а могли – и ситуацией, и явлением природы. Иногда это чувство приходило само по себе. Дагомар определял его как «аутентичное», когда пропускал через себя некую мощную силу, сообщавшую особенно целостное восприятие мира.

Ей, этой силе, все равно, кого собой накрыть, тут уж кто попадется. И Дагомару, когда его «радиоприемник», как он любил называть свой мозг, улавливал эти частоты, было тоже все равно, на кого «вылить» этот поток. В такие моменты ему казалось, что он любит и всех людей, и деревья, и песок, и вообще все.

Однажды он, увлекшись, даже ляпнул своей подруге: «И тебя я тоже люблю!», хотя и знал, что это сомнительная форма выражения чувств.