Текст книги "Мелодия Миэры"

Автор книги: Теда Анц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Испытание

Епископ Филипп Август постепенно терял рассудок. Иначе невозможно было объяснить его все возраставшую кровожадность. Опять горели костры, и на кострах – якобы ведьмы всех возрастов, от подростков и до совсем старых женщин, а порой и мужчин. Случалось, на костер попадали даже дети. Люди шептали, что в епископа вселился дьявол.

Случилось так, что Эдда, пока шкатулка хранилась у нее, проявила неосторожность, разглядывая ее у окна, а не в сумраке чердака, как обычно. Ей нравился солнечный зайчик, отражавшийся от металлического украшения на крышке и весело скакавший по стенам.

Соседский мальчишка заметил старинную вещь в руках девочки и рассказал кому-то. И вот уже кто-то донес, что прапрапра….внучка старой ведьмы Дагмар пошла, как видно, по стопам своей древней бабки.

Люди епископа пришли за Эддой посреди дня, когда отец и мать были в лавке, и увели ее прежде, чем родители успели прибежать домой. Дэмма в это время была отправлена матерью с поручением к жестянщику и перехвачена отцом по дороге домой. Отец Дэммы унес ее в большой заплечной корзине в деревню к родне и запер там.

Тем временем велось следствие над Эддой и еще семнадцатью обвиненными в колдовстве женщинами, среди которых были и крестьянки, и состоятельные горожанки. Две девушки были немногим старше Эдды, а одной малышке, схваченной вместе с матерью, едва исполнилось пять лет.

Допрос проводили мрачные люди епископа, к которым присоединился прибывший в город дознаватель по делам ведьм и колдунов, слывший необычайно искусным в своем деле. Старинная шкатулка стояла на столе в комнате для допросов.

Едва взглянув на Эдду, дознаватель с уверенностью заявил, что перед ним точно ведьма, очень уж худа. И дело не только в полетах на метле, невозможных при полном теле.

Дьявол, сидящий в ведьме, иссушает ее изнутри своей адской силой. Вот и по бесовскому огню в глазах видно присутствие этого черта.

Эдда не отрицала, что пыталась открыть шкатулку старой Дагмар и послушать музыку. Зачем? Но ведь любопытно же! Умолчав о Дэмме, Эдда сообщила, что нашла шкатулку в чулане среди старого хлама, который собирались сжечь. Поскольку Эдда не скрывала своих колдовских занятий, следствие над ней было быстро закончено, и сама она передана в руки светских властей для очищения огнем.

Эдда сидела в тюрьме, как преступник, вместе с другими перепуганными женщинами, и все вспоминала слова Матильды. Колдунья обещала, что они встретятся, а значит, Эдде нечего бояться. Матильда сможет как-то позаботиться о ней. И хорошо, что Дэммы нет в этой темнице. Дэмма – очень важное существо, Эдда чувствовала это сейчас очень остро. Нельзя, чтобы с Дэммой что-то случилось. Тем более, у нее слабое сердце.

А Дэмму держали тайно взаперти в доме ее тетки. Родные боялись, что соседи донесут на нее, и люди епископа, схватившие Эдду, придут и за ее подругой. Дэмма слышала обрывки тихих разговоров за дверью и поняла, что Эдду ждет костер.

У Дэммы не было жизни, в которой она не знала Эдду. И первый лепет их, и первые мысли были посвящены друг другу, первые шаги пройдены за руку, мир открывался одновременно им обеим, хотя и не совсем одинаково. Когда Дэмма представляла, что Эдда уйдет из жизни, а она, Дэмма, не будет держать ее за руку до последнего мгновения, ее дыхание останавливалось. Ни жизнь, ни смерть без Эдды не имели смысла. Пролив озеро слез в подол своей тоже плачущей тетки, Дэмма выбежала в неосмотрительно оставленную открытой дверь и устремилась в город.

Дэмма бежала, а сердце ее не справлялось, и она боялась, что оно остановится раньше, чем она добежит до Эдды. Когда в глазах почти совсем потемнело, а сердце стало давать мучительные перебои, перед Дэммой вдруг появилась маленькая Фея на летающей колеснице с быстро вертящимися колесами.

Ах, она была удивительно похожа на Эдду! У Феи было такое же овальное личико, только с несколько иным, более упрямым и сильным выражением, и такие же пепельные кудри. Она летела впереди Дэммы и не желала оборачиваться.

– Дээммааа, Дээммаа, – не то звала, не то пела Фея.

«Я здесь, вот же я!» – пыталась крикнуть Дэмма, но горло отказывалось произносить звуки. И она все бежала, спотыкаясь и тяжело дыша, и все тянула руки к Фее.

Фея неслась до самой площади и, не долетев до костра Эдды, зависла на мгновение и пропала. Дэмма, терявшая сознание и плохо видевшая, все же различила фигурку Эдды у столба. И вот чудо – из костра неслась музыка! Дэмма не сомневалась, что та самая.

Она собрала последние силы и, воспользовавшись замешательством глазевших на костры стражей, каким-то непостижимым образом оказалась около Эйди, среди языков пламени и нежных звуков. Внутри шкатулки танцевало и пело странное блестящее существо.

И Фея была тут как тут, кружилась над шкатулкой, прямо в огне. Это было последнее, что помнила Дэмма.

Палач был мастером своего дела и человеком, в каком-то смысле не лишенным сострадания. К тому же, недавно помершая ведьма Матильда спасла в прошлом году его жену. Та два дня не могла разродиться. Да, пожалуй, старый палач в глубине души неплохо относился к ведьмам.

Совсем юным жертвам, включая Эдду, он тайком перерезал вены на запястьях, чтобы смерть настигла их раньше, чем языки пламени. В их костры он подложил мокрой соломы, чтобы дым скрыл его уловку.

Истекающая кровью Эдда уже плохо понимала, где реальность, а где ее видения, и звуки уже не долетали до нее, когда рядом появилась Дэмма. Площадь ахнула и умолкла. Затихли и свист, и плач. У ног умиравшей Эдды, обнимая ее, лежала мертвая Дэмма, сердце которой остановилось, едва она коснулась руки подруги. Но они обе успели увидеть друг друга, Фею и Русалку, а Дэмма услышала и волшебную песню.

* * *

Уже давно стихли крики и плач над местом очищения. Все так же выл ветер и гасил последние угли на пепелищах. У многих плакавших кончились слезы. Даже злорадствующие устали и чувствовали внутри ледяную пустоту, которую необходимо было залить добрыми кружками пива. Люди, расходясь, шептались, что все здесь погибли от навета, а одна могла бы спастись, но отчего-то предпочла костер…

Глава 2

Vive valeque. Живи и здравствуй

Доктор Дагомар

Дагомар, он же доктор Дэм, бегал в ночи между корпусами больницы, специализировавшейся на поправке душевного здоровья. Дежурство было, как обычно, сногсшибательным. В приемном покое струился поток пациентов, большей частью весьма беспокойных. Время от времени следовало наведаться в какое-нибудь из отделений, чтобы утихомирить пациентов там. Между всем этим нужно было как-то успеть сделать записи в историях болезни.

Электрическая карусель мыслей в голове была прервана звонком из закрытого отделения. Туда доктор Дэм отправил недавно хорошо известного пациента, накануне бурно проводившего время в общественных местах. Борис, обычно милейший человек, в приступах мании становился очень темпераментным. Вечером он ворвался на мотоцикле в магазин, разбив витрину, и принялся гоняться за всеми попадавшими в поле зрение дамами с призывами подарить ему поцелуй. В больницу его доставили сразу четверо полицейских. Борис, довольно крупный мужчина, в мании демонстрировал и вовсе богатырскую мощь.

Несмотря на полученную уже дозу успокоительного, он, лежа в постели, громогласно пел и размахивал руками.

– Поцелуй меня, дорогая! – игриво сообщил пациент, едва завидев медсестру, сопровождавшую доктора Дэма.

– Хм, – строго сказал Дагомар, чтобы как-то отреагировать. В общем-то, пока пациент в таком состоянии, ему бессмысленно что-либо говорить. – Борис, почему вы так разговариваете с медсестрой и доктором? Успокойтесь и постарайтесь заснуть.

– Только в обмен на поцелуй! – крикнул Борис и попытался встать. Стоявший около него медбрат удержал его за плечо и погрозил пальцем. Борис расхохотался и снова запел. Доктор вздохнул и пошел писать новое назначение. Через несколько дней Борис будет страшно смущаться, слушая рассказы о своих подвигах.

Утром Дагомар, сдав дежурство, ехал домой, стараясь не превышать скорость. Опустошение с одновременной невозможностью успокоиться – обычное ощущение после суток в больнице. Сказывается беготня между отделениями, бесконечные звонки, необходимость быстрого принятия решений, объемы затейливой писанины и другие составляющие ночного быта больницы.

В голове вроде бы и пусто, но, в то же время, он будто на взводе. Доктор Дэм проехал несколько кругов по пустырю рядом с домом, пытаясь сбросить напряжение. Сейчас он придет домой, бесцельно побегает по комнатам, съест что-нибудь и отключится.

Эрида

За окном вопила птичка. Она проделывала это уже неделю и называлась, вроде бы, Чечевица. Эрика встала и побежала разглядывать, кто там в листве. Не видно.

Вообще-то, ее полное имя было Эрида. Так решили двадцатилетние родители, разглядывая своего младенца. Пусть имя будет ей вечным стимулом к свершениям, как у той диалектической богини. Дедушки – бабушки подняли брови, но их никто не спрашивал. Впрочем, она была еще молода и пока не доросла до Эриды, поэтому именовалась повсеместно Эрикой.

Сегодня у нее назначено собеседование в рекрутинговом агентстве. Дома уже никого не было, и она была предоставлена самой себе.

– Тебе 24, и начинается самое интересное! – объяснила она своему отражению в зеркале и принялась кружиться по комнате с карандашом для век в руке.

Девушке, только окончившей институт, первая работа казалась очень важной и интересной. Предстояло сдать ряд тестов и пройти интервью. Она хотела выглядеть как деловой человек и произвести серьезное впечатление. Наверное. А вообще-то, она любит пошалить. Может, потому что ее имя – Эрида?

Стихийная жизнь паука

Перед сном у Дагомара в голове вертелись обрывки прошедших событий, потом приснился Борис, певший что-то своим низким голосом и пытавшийся пристать к нему с поцелуем. Это прервало сон, и, просыпаясь, Дэм подумал, что в мании видна хаотически буйствующая стихия, направление которой невозможно предугадать. Но в ней есть какая-то первобытная мощь…Сон вновь плотно втянул его в свой омут.

Его зрение здесь было странным. Он видел мутно, и объекты приобретали четкость только вблизи. Кроме того, он видел все какими-то кусками. Секторами, сказал бы доктор Дагомар. У него не было возможности панорамного зрения. Может быть, он частично ослеп? Травма или врожденная особенность?

Что-то промелькнуло по секторам его видения. Какой-то движущийся объект. Дагомар обнаружил себя идущим к этому объекту, застрявшему в углу и хаотически содрогавшемуся. Он направлялся туда, чувствуя, как странен способ его передвижения. Шаги отражались в мозге непривычными сигналами обратной связи. Впрочем, он моментально привык и счел, что перемещаться так весьма удобно.

Вблизи трепыхавшийся объект приобрел четкость. Это был крупный грызун, размером с большую крысу, но с тупой мордочкой. Существо запуталось в толстых белых веревках своеобразной сети. Ловушка? В мозг Дагомара ударил острый запах страха существа вкупе с целым букетом других животных запахов. Как же это дурманит!

Приятно, неописуемо приятно касаться этой пахучей дергающейся тушки! Проколоть его кожу и почувствовать, как под нее вползает его яд…

Вот дела, да он паук! И какой здоровенный! Он же размером с куст, растущий на входе в его пещеру. К этому кусту незаметно крепится его сеть.

Доктор Дагомар терпеливо уселся за кустом. По телу пробегали волны предвкушения. Как он голоден! Он слегка потирал руки…или ноги. Просто загляденье, какие у него конечности! Большие, сильные, в каждой пять составных частей. А какой толстый хитин! А острые, хищные когти на концах! Он – дивная, могучая и быстрая тварь!

Существо в силках тем временем перестало содрогаться. Должно быть, оно частично уже готово! Доктор Дагомар немедленно прибыл к крысе на великолепных хитиновых ногах, прокусил кожу и с наслаждением присосался к переваренной части тушки. Как же это приятно – есть!

Все же это отличная идея – создать органическую жизнь, в ней так много острых ощущений! Зря он недавно думал, что такой частый процесс еды – нечто примитивно-утомительное. И голод – тяжелое, угнетающее испытание. Впрочем, что он может в этом понимать, будучи человеком? Зато сейчас с каким удовольствием всасывает он густой кисловатый сок из шкурки зверька, и все его тело в хитиновом панцире наливается силой. Словно мощь из недр земли втекает в него.

Челюсти паука Дагомара уткнулись в плотную ткань мышцы – переварившаяся часть грызуна закончилась. Надо подождать. Он поправил сети и прошествовал в спальный угол, радуясь согласованности движений своих восьми ног. Замер там в ожидании.

Дэм проснулся, стряхивая сон. Надо же, он так сладострастно жрал собственноручно, вернее, собственноротно, отравленную крысу. Высасывал ее из шкурки и радовался каждому глотку. Наверное, он только младенцем получал такое удовольствие от еды в этом, условно нормальном мире. Вот ведь что он видит, отключившись после суток в больнице! А, впрочем, нельзя не признать, что крыса была вкусна.

Все идет само собой

В агентстве по подбору персонала ее провели в комнату, в которой одна стена была зеркальной. Эрика волновалась больше, чем следовало, поэтому сказала себе, что все пройдет само собой, а она просто не будет этому мешать.

«Насколько верен такой подход?» – тут же спросила ее внутренняя диалектическая сущность. Но Эрика ответила сама себе, что решение уже принято, поэтому сегодня она поступит именно так.

– Все переговорные заняты, давайте поговорим здесь, в опросной, – предложил менеджер.

«Что за опросная такая?» – подумала Эрика. Позже она узнала, что это было помещение для проведения опроса фокус-групп. Приглашались люди из определенной сферы или удовлетворяющие какому-то критерию, это мог быть возраст, профессия или привычки. Им задавались вопросы, а за зеркальной стеной сидели наблюдатели, обычно представители компании, заказывающей опрос.

Сначала Эрика в одиночестве заполнила несколько тестов, один из которых показался ей нескончаемым. В комментариях к тесту шел текст, в котором объяснялось, что отвечать надо быстро, не продумывая свои предполагаемые действия. Вот и получалось у Эрики, что ей нравится рисовать и решать задачки по математике, быть в веселой компании и находиться в одиночестве.

Эрика сидела лицом к зеркальной стене и время от времени поглядывала на себя в зеркало.

«Вряд ли у вас получится понять меня! Я и сама еще не все в себе знаю», – думала она.

Началось интервью. Эрика рассказала о своих навыках, приобретенных в ходе студенческой практики. Вдруг дверь открылась и появилась кудрявая голова со словами:

«Прошу прощения. Валерий, не могли бы вы уделить мне несколько минут? Спасибо».

Голова исчезла. Менеджер Валера с извинениями вышел и в скором времени вошел обладатель кудрявых волос. Это был молодой мужчина с необычным меланхолическим выражением глаз.

– Я Эрнест, совладелец агентства. У Валерия срочное дело. Придется вам потерпеть меня.

Молодые люди разглядывали друг друга, и с Эрики слетало ее «деловое» настроение. Слишком уж смешные кудряшки были у этого Эрнеста. Особенно забавными выглядели они в сочетании с этим печальным взглядом.

– Я, честно сказать, не специалист по подбору персоналу, – признался Эрнест. – По профессии я программист. И раз я не профессионал допросов, может быть, вам со мной будет проще, чем с Валерой?

При этих словах в его странных глазах взорвались ненадолго озорные искорки и вновь уступили место меланхоличной отрешенности.

«Еще одна противоречивая душа», – подумала девушка.

И опять вопросы и ответы. Но Эрнест был прав – его присутствие и разговор с ним не тяготили Эрику.

В какой-то момент, пока Эрнест читал ее резюме, Эрика взглянула в зеркало. Оно отражало двух довольно похожих внешне людей. Пепельные кудрявые волосы, серые глаза, овальное подвижное лицо…

В зеркале она увидела, как мужчина поднял голову и посмотрел сначала на нее, а затем перевел взгляд в зеркало. Он улыбнулся Эрике в зеркале.

– Может быть, вы моя троюродная сестра?

Они перечислили родственников в поисках общих корней, но семейные связи так и не были найдены.

Жертва Священному Хаосу

Дагомару предстояло очередное безумное дежурство. Честно сказать, он еще не восстановился после прошлых суток, но в этом месяце двое врачей ушли в отпуск, и график был плотным. Надо как-то взбодриться. Пожалуй, он навестит братца Александера.

Александер был старшим братом Дэма по отцу. Он занимался теоретической физикой и относился к ней фанатично. Брат творил в научно-исследовательском институте, но зачастую и дома, изловив стих, покрывал все попадающиеся ему бумажные поверхности ровными рядами формул.

В свои занятия Александер погружался всей сущностью, подолгу сидел, не меняя позы. Но в те моменты, когда решал отвлечься, он бывал гиперактивен и зачастую несносен.

Придя к брату, Дагомар застал следующую картину: двухметровый Александер носился по дому, хохоча и высоко подкидывая длинные ноги. В одной руке он держал палку, к концу которой был примотан кошачий экскремент. В другой руке болталась веревка с привязанной на конце сосиской. За Александером скакал его сенбернар, пытавшийся добыть сосиску.

Спектакль посвящался юному сыну Александера и его университетским друзьям. Молодым людям предлагалось уворачиваться от кошачьей фекалии, совершавшей вращение на палке перед их носами, а заодно и от сенбернара, преследовавшего сосиску. Судя по хохоту и воплям, вся компания оценила забаву. Больше всех был доволен сам отец семейства. Дагомар невольно подумал, что в лице брата прыгает сам Хаос, уставший форматировать себя в алгоритмы теоретической физики.

Увидев Дэма, Александер переключился на него и потащил его на кухню. Дагомар любил разговаривать с братом. В те моменты, когда его не несло в пучину безудержного веселья, Александер бывал довольно конструктивен, хотя и приправлял свои высказывания изрядными дозами цинизма.

Дагомар рассказывал брату о событиях дежурства, не называя, разумеется, имен, а тот раскачивался на стуле и чертил между строк подвернувшегося журнала какие-то формулы. Рассказ о выходках Бориса привел Александера в восторг, а ехидное замечание Дэма, что прыжки Александера с кошачьим экскрементом тоже недалеки от сюжета мании, имело и вовсе сногсшибательное действие. Братец свалился на пол и долго хохотал, дрыгая ногами.

– Я тебе расскажу еще нечто, – покачал головой Дагомар. – И в красках поведал о приключениях в теле паука.

Александер приподнялся и уставился на Дагомара, чтобы не пропустить ни слова. Он корчился от смеха уже сидя, показывая Дэму жестами, как тот ему угодил.

– Вожделенно засасывал ткани, претерпевшие распад! – процитировал он Дагомара, держась за голову.

Закончив веселиться, Александер водрузился на стул и поведал брату, что без жертвы Священному Хаосу нет свободы ума. Да и вообще нет никаких шансов ни у теоретической физики, ни у любой другой достойной науки.

Ибо, по словам брата, Хаос несет в себе силу творения. Тут Александер пустился в продолжительный монолог о балансе Порядка и Хаоса, позволяющем найти точку опоры для великих свершений, и даже совал брату под нос какие-то формулы.

Дагомар вежливо кивал и радовался, что нет необходимости вникать в эти сложные конструкции переменных, которые так легко рисовал брат.

– «Detur digniori» – неожиданно провозгласил Александер. Дэм, отвлекшийся от рассуждений брата, вернулся в реальность. Он знал это выражение и теперь пытался понять, в связи с чем оно процитировано. А Александер продолжал на разные лады:

– Let it be given to the more deserving one. Да будет дано достойнейшему.

Надо полагать, брат нахваливает тех, кто, по его мнению, воспринимает вселенские процессы баланса Хаоса в должном ракурсе.

Дагомару тоже нравился латинский язык. Его вообще привлекала любая древность, а в оживавшем в медицине древнем языке ему виделось и слышалось что-то торжественное. Это удовольствие от колдовского звучания латинских терминов наверняка помогло ему в студенчестве каким-то образом освоить программу по анатомии в достаточной мере, чтобы ухитриться сдать экзамен.

Дэм собрался домой, и вошедший в раж латыни брат напутствовал его фразой:

– Vive valeque! Живи и здравствуй!

Александер понял, что брат слегка выдохся, и хотел подбодрить его перед непростым днем. Восприимчивый мозг Дагомара ухватился за эту фразу и играл с ней, прикладывая к разным ситуациям.

«И верно ведь, в этом вся жизнь, в этих двух словах. Все живое хочет выжить и сохранить себя», – думал он. – «И для этого дана такая жестокая штука, как нервная система, сигналы от которой способны отравить порой все существование. Но она же и призвана предупредить о малейшей неполадке и позволить выжить».