Текст книги "Война Цветов"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 43 страниц)

– Ну и что же он должен был отдавать взамен? Или нам, мужикам, полагается ваши мысли угадывать?

– Ох, Дерева. Надо же быть таким несмышленышем. Хорошо, не говорил ты ей, что любишь ее и проживешь с ней всю жизнь в домике у моря. А за ручку ее держал? Слушал разговоры о том, как она счастлива? Заливал ей, какая она прелесть и до чего ты рад, что с ней встретился?

– Я думал, что ты спишь, а ты слушала!

– Все честно – речь ведь идет и о моей жизни. Любопытно же, что ты там плетешь дочке одного из тех, кто нас убить хочет.

Он снова шагал, почти не обращая внимания на красивые и гротескные лица, глядящие на него из ресторанов и баров, на возгласы и непривычно звучащие автомобильные сигналы, даже на обрывки экзотических мелодий.

– Ну, допустим – а что я должен был говорить?

– В точности, как тот мой бывший дружок. И что вы только, парни, о себе думаете? Из вас каждое слово клещами надо вытаскивать. Получили, что хотели, и поминай вас как звали. А если и остаетесь, то становитесь страшно загадочными. Читаешь в вас, как в книге на чужом языке, а только ошибешься, вы сразу: «Не говорил я этого! Не докажешь!» Так вот: если ты держишь девушку за руку, и жмешься к ней, и говоришь, какая она красивая, только что руку и сердце ей не предлагаешь, – не удивляйся потом, что она злится, когда ты сматываешься при первой возможности.

– Да ведь она тебе не понравилась! Ты хотела, чтобы я держался от нее подальше!

– Мне понравилось, что она не стала слушать твои извинения. А вообще-то правильно, лучше с ней не связываться. Поэтому я, как ты мог заметить, не обжималась с ней и ногой об ногу не терлась, когда думала, что ты меня не видишь. Поворачивай.

– Что?

– Поворачивай. Вон туда, направо. От той остановки идет автобус в Утро.

Остановка, резная скамейка под резным же навесом, помещалась перед заколоченной витриной. Вывеску с магазина сняли, но при серебристом свете фонарей Тео разобрал отпечатавшиеся на стене буквы «Сиреневые разности». Тарабарское эльфийское письмо он по-прежнему читал свободно. На скамейке, держась очень прямо, ждал единственный пассажир – гоблин. Он даже не взглянул на присевшего рядом Тео, но явно его заметил, потому что смотрел теперь на улицу немного не так, как раньше.

– Твоя взяла, – сказал Тео. – Ты у нас дзен-мастер по отношениям полов, а я чурбан неотесанный. Учи меня.

– Еще одна профессия в списке моих невозможных работ, – кисло усмехнулась она. – Старайся сам шевелить мозгами, парниша. Я верю, что они у тебя есть.

– Это комплимент?

– Вроде того. Если это тот автобус, который нам нужен, заедем ко мне, а потом уж... – Она бросила взгляд на гоблина, который все так же пристально следил за уличным движением, вытянув длинный нос, как палец. – Потом двинем в другое место.

Тео не помнил даже, куда они собираются – к Наперстянке, что ли? Нет, туда Кочерыжка не велит.

– Прямо ночью двинем?

– Не знаю. Поздно уже. С другой стороны, тебе больше и остановиться-то негде.

– Негде? А у тебя? Я не привередлив, могу и на полу спать.

Она с озадаченным видом наклонила голову набок, но тут из-за угла показался автобус, гудя, как рой сонных ос. Заскрипели тормоза. Машина с гармошкой посередине смахивала на гусеницу, но то, что это именно автобус, угадывалось легко.

«Я уже начинаю привыкать к здешней обстановке», – подумал Тео, поднимаясь в салон, – и остановился. Причиной заминки, однако, послужил не водитель – коренастая женщина с ослиными ушами, ростом Тео до пояса, сидящая на специальном высоком стуле и оперирующая удлиненными педалями.

– Черт! У меня денег нет на проезд.

– Он бесплатный, – сказала Кочерыжка, – но спохватился ты вовремя. Надо будет поскорее разжиться желтяками, а то мой счет почти пуст.

Маленький гоблин уже занял место в самом конце салона. Поскольку впереди все было занято, Тео тоже прошел назад, неся на плече Кочерыжку. Пассажиры не уделяли ему почти никакого внимания.

Место нашлось в предпоследнем ряду, около спящей феи с кожей сиреневатого оттенка и, похоже, пьяной, судя по ее странному камфарному запаху. На щеке у нее виднелись следы от старых кровоподтеков, крылья сильно поизносились. Гоблин, сидящий в последнем ряду, по-прежнему смотрел прямо перед собой.

Проехав несколько кварталов, Тео поймал себя на непрошеных мыслях: ему представлялось лицо Поппи Дурман в тот момент, когда она выставила его из машины. Он сам не знал, почему ему так больно вспоминать об этом.

– Кстати о деньгах, – сказал он. – Почему бы нам не попросить Пи... – Тео осекся: Кочерыжке удалось-таки вдолбить ему правила конспирации. – Почему не попросить твоего босса перевести нам сколько-нибудь? Ведь ты же можешь это сделать, правда?

– Это не так просто, как ты думаешь, – нахмурилась она. – Не будем пока обсуждать почему. Мне еще надо придумать, куда поместить тебя на ночь.

– Слушай... Я, конечно, не хочу навязываться. Если это запрещено религией – ну, скажем, незамужней летунице нельзя приводить домой мужчину в сто раз больше ее... Это дом твоих родителей, да? – вдруг сообразил он. – Ты поэтому не хочешь, чтобы я там показывался? Но я думал, что они в деревне живут...

Она встала у него на плече и зажала ему рот, заставив умолкнуть.

– Нет, обормот ты этакий. Просто моя городская квартира помещается в сотах.

– В каких еще сотых? – обиделся он. – Не хочешь меня принимать, так и скажи.

– Не сотые, а соты! – тяжело вздохнула она. – Там живут такие, как я. Ведь не стану же я снимать квартиру твоих габаритов, правда? Только деньги даром переводить. Соты построены специально для летунцов и другого маленького народца.

– А-а, соты... как в улье, да?

– Ну, дошло наконец.

– И на полу я там просто не помещусь.

– Если снять крышу, ты сможешь просунуть голову в холл, но моргнуть уже не получится. А моя комната в нашей квартире самая большая – тебе, пожалуй, даже удастся растопырить в ней пальцы.

– В вашей квартире?

– Ну да. Нас около дюжины, но вместе мы никогда не собираемся – то приезжаем, то уезжаем. А всего в сотах живет несколько тысяч. – Она посмотрела в окно. – Скоро будем на месте.

Мысль о тысячах крылатых существ в одном месте вызывала неприятные ассоциации с термитником.

– Теперь понятно. Ну и как же мне быть, если денег нет? В парке ночевать, что ли? Или ваши констебли меня там зацапают?

– Скорей уж вервольфы сожрут. – Не похоже было, что она шутит. – В парк ночью лучше не соваться. Все, выходим.

Автобус остановился. Гномы, спригганы и прочие сказочные персонажи начали протискиваться к выходу, и тут сзади вдруг протянулась мохнатая рука с клочком чего-то белого. Тео, обернувшись, узнал гоблина, который сел на одной остановке с ними.

– Извините за мой чересчур острый слух. – Гоблин улыбался, показывая мелкие острые зубы. – Я не хотел вмешиваться, но все же скажу: если вы так и не найдете ночлега в этом большом и не слишком дружелюбном городе, приходите сюда, ко мне и моим друзьям. Место незавидное, зато безопасное. Безопасное, – выразительно повторил он.

– Нам пора. – Кочерыжка жужжала крыльями у Тео над ухом.

– Спасибо. – Он зажал в кулаке бумажку, которую дал ему гоблин. – Вы очень добры.

– Мы ждем на вершине холма. – Гоблин кивнул – или скорее склонил голову, как бы благословляя Тео. – Ждем, когда переменится ветер.

Так и не разгадав этих последних реплик, Тео вышел за Кочерыжкой из автобуса.

– Что это за хрень насчет холма?

– Кто его знает? Культ какой-нибудь. Гоблины славятся по этой части.

Тео прочитал слова, написанные удивительно аккуратным почерком на клочке бумаги, и показал Кочерыжке: «Под Замковым мостом».

– Секта у них не в престижном районе, – только и сказала она.

Тео хотел уже скомкать записку и выбросить, но вспомнил, что в этом городе он чужак, без денег и без крыши над головой, так что разбрасываться нечего. Может, еще пригодится, когда бумага понадобится. Для предсмертной записки самоубийцы, к примеру.

Он положил листок с адресом в карман рубашки.

– Пришли, – сказала летуница, повернув за угол. – Соты «Фруктовый сад».

Тео вопреки ожиданиям увидел перед собой не термитник, а нечто вроде вертикального луга, усеянного светляками. Огоньки мелькали в воздухе – зеленоватые, розовые, желтые, бледно-голубые, – словно радиоактивная метель. Некоторые из них горели на крошечных балконах, но большинство влетало и вылетало из сотен дверей.

– Что это за огоньки такие?

– Летунцы. Здесь есть еще пиксы, хинки-пинки и хобы-фонарики, но летают только наши. А ты что думал?

– Но ты-то в темноте не светишься.

– Это чтобы не приставали. Пошли. – Она дернула его за ухо и улетела вперед.

Светящиеся фигурки проносились мимо на каждом шагу. Это действительно были крылатые человечки, такие же, как Кочерыжка, но Тео казалось, что он идет через трассирующий огонь: на каждого освещенного эльфа приходилось с полдюжины неосвещенных. Они свистали во тьме, как пули, обдавая его ветром, задевали крылышками его волосы и порой кричали что-то неразборчивое тоненькими голосками. Шум проезжих магистралей сюда не доходил, и Тео слышал эту писклявую болтовню повсюду. На балконах, где жильцы развешивали белье или просто наслаждались приятным вечером, смеялись, кричали и сплетничали. Сравнение со светлячками утратило свою актуальность: улочка, где хлопали крылья и звучали почти недоступные для слуха голоса, теперь больше напоминала пещеру с говорящими летучими мышами.

Жилой комплекс занимал всю глухую заднюю стену, принадлежавшую, как Тео понял позднее, другому, полномасштабному зданию. Соты, что-то среднее между многоэтажным домом и голубятней, начинались на уровне его колен и заканчивались в нескольких ярдах над головой. Похоже было, что всю стену залепили деревянными почтовыми ящиками и прорезали в них дырочки, как в скворечниках. Большинство жилищ имело балконы, но кое-где под порогами виднелись только цветочные корзинки.

Первое впечатление чего-то безличного наподобие улья или птичника продержалось недолго: здешние жители явно старались придать своим домам побольше индивидуальности. В корзинках разводили цветы, украшали их мишурой или драпировками, в окошках висели занавески и светились абажуры, подобранные в тон разноцветным бликам летучих хозяев. Большие семьи снимали, видимо, сразу по нескольку ящичков, от двух до шести, соединяя их лесенками, шестами и даже горками, к восторгу живущего в Тео мальчишки.

Не все лесенки вели от одного жилища к другому – в основном длинные гармошки спускались к земле, и в чрезвычайных обстоятельствах их, как видно, можно было поднять.

– Для чего нужны эти большие лестницы? – спросил Тео.

– Для пиксов – они летать не умеют. Ты вот что, подожди меня здесь. Я на минутку. – И Кочерыжка шмыгнула в освещенную дверцу где-то над его головой. Со смежных балконов смотрели на Тео, но без особого интереса.

Кочерыжка задерживалась, и Тео, поджидая ее, впервые задумался, что значит быть такой, как она – каково ему было бы жить в мире гигантов ростом с мамонтово дерево. Воображение отказывалось ему помогать. «Сюда бы понимающего человека, университетского профессора, скажем. А лучше целую команду исследователей. Тут можно жить годами и все равно ни до чего не додуматься».

– Здоровущий какой, – послышалось сверху. Из-за псевдоирландского диалекта он заподозрил, что это Кочерыжка прикалывается, но голос, кажется, был не ее.

– Ясное дело, – отозвался другой голосок. – Она ведь сказала, что он большой.

– Я хочу сказать, что он даже для большого здоровый. А плечи-то!

– Помолчали бы, трещотки, – взмолился третий незнакомый голос. – У меня опять голова разболелась.

Тео посмотрел наверх. На балконе, как раз над ним, стояли три девушки размера Кочерыжки. Две темненькие – одна с короткими волосами, другая с длинными и обладательница пышной золотой гривы, частью накрученной на папильотки. У всех из-под халатиков торчали крылья.

– Вы Тео? – спросила блондинка. – Какой вы огромный!

– Ты ничего умнее не придумала, Жанна? – фыркнула стриженая. – Я тебе просто удивляюсь. Не обращайте на них внимания, – посоветовала она, перегнувшись вниз. – Они только вчера из деревни.

– Ладно тебе, Косточка, – сказала другая брюнетка. – Она тут на месяц дольше, чем мы, и ужасно важничает.

– Э-э-э... – попытался вникнуть в ситуацию Тео. – Вы Кочерыжкины соседки, да?

– Да, – ответила брюнетка с длинными волосами, – хотя, судя по тому, как часто она балует нас своим обществом, то это болотный огонек какой-то, а не соседка. – Она присела в насмешливом реверансе. – Я Пушок, а эта зануда – моя сестра, Косточка.

– Пушок и Косточка... – кивнул озадаченный Тео.

– Да, мы Персики. А вот эту, с волосами как у Пег Паулер, зовут Жанна.

– Ничего подобного, – жеманно возразила блондинка. – На самом деле я Баклажанна. Я актриса, и это мой псевдоним.

– У себя в Боярышнике она была просто одной из Синеньких, – вставила Косточка.

– Какая же ты сегодня противная! – возмутилась Жанна.

– У меня голова болит.

Тео пока что не пользовался особой популярностью у женского населения Эльфландии, а сейчас их было три против одного. У него создалось чувство, что разница в размерах здесь имеет не больше значения, чем его превосходящая – по сравнению с Кочерыжкой – сила.

– Очень приятно, – осторожно произнес он. – Я Тео. Как она там, готова? Она не говорила, надолго ли задержится.

– Она, в общем, быстро собирается. – Пушок свесила с балкона волосы – чуть ли не такой же длины, как она сама. – Вы правда из Маргариток? Что-то вы не очень на них похожи.

– Много ты знаешь! – вмешалась Косточка. – Ты хоть одного Маргаритку видела?

– Видела, в парламентских новостях. Не будь такой простушкой.

– В новостях! Нашла что смотреть. Их показывают, чтобы дурить тебе голову.

– Хочешь сказать, это не твоя идея была? Врушка!

– Он подумает, что мы все просто ужасные, – пропищала Жанна.

– Понимаете теперь, о чем я? – с мрачным удовлетворением промолвила Косточка. – Деревенские, только что с ветки. Пыльцу с ушей не стряхнули.

– Сейчас же возьми обратно то, что сказала! – потребовала Пушок.

Тео уже всерьез собирался сбежать, но тут Кочерыжка наконец спорхнула с балкона, держа в руке чемоданчик. Не долетев до Тео, она вернулась поцеловать соседок.

– Куда это ты? – воскликнула Жанна. – Мы тебя и рассмотреть не успели толком!

– Сама не знаю. Я свяжусь с вами позже. Срочное дело по линии Маргариток, так что чем меньше светиться, тем лучше.

– Это имеет какое-то отношение к парням, которые про тебя спрашивали? – поинтересовалась Пушок.

– Что еще за парни? – опешила Кочерыжка.

– Так ты ей не сказала, когда она только пришла? – спросила Косточка. – Да что это с вами обеими!

– Могла бы сама сказать, чем в зеркальник пялиться.

– А ну заткнитесь! – завопила Кочерыжка с таким неожиданным пылом, что все трое примолкли. – Рассказывайте по порядку. С самого начала.

– Пришли двое незнакомых пиксов, – принялась объяснять Косточка. – Назвались твоими друзьями из Рябин, но почему-то очень нервничали.

– Гниль луковая! Никаких пиксов я там не знаю. Что вы им сказали?

– Что ты уехала и мы не знаем, когда ты вернешься, – что же еще? Мне они сразу не понравились, – заявила Косточка. – Хорошо, что я дома была – эти две, не иначе, пригласили бы их к чаю и впустили бы в твою комнату.

– Это нечестно, – чуть не плача, пискнула Жанна. – Ты хочешь представить дело так, будто прогнала их, а я сегодня утром опять их видела. Они сидели поблизости и следили за сотами.

– Что такое? – вскричала Косточка.

– Почему же ты ничего не сказала нам, Жанна? – поддержала сестру Пушок.

– Не успела. Кочи пришла, я и забыла.

– Полторта в одиночку ты очень даже успела слопать...

– Хватит! – пресекла очередной конфликт Кочерыжка. – Утихомирьтесь и не пускайте этих ребят в дом, если снова придут. А еще лучше, позовите управляющего и скажите, что эти пиксы к вам пристают. Разбирайтесь на террасе, чтобы соседи слышали. Может быть, они сняли слежку еще до моего появления, но для вас же будет спокойнее, если они вообще перестанут таскаться сюда.

– Куда же ты? – спросила Пушок взлетевшую Кочерыжку. – Мне все это очень не нравится.

– И правильно, что не нравится, поэтому вам ничего знать не нужно. Не волнуйтесь, дорогие мои, со мной все будет в порядке. У меня есть мой большой, сильный Тео. – Она опустилась ему на плечо и шепнула: – Уходим. Одни Дерева знают, кто следит за нами в этот самый момент.

Тео, рассеянно помахав трем подружкам, зашагал по улице.

– Куда теперь? Ты ведь мне так и не сказала.

Я думала. Чеши обратно к остановке и старайся выглядеть по возможности нормально. По-твоему, это и есть нормальный вид? Жаль мне тебя, парниша.

– Чего ты так забеспокоилась – из-за пиксов? Они маленькие, вроде тебя, но бескрылые, да? Как же они в таком разе умудрятся за мной проследить?

– Они, чтоб ты знал, и верхом могут ездить. На крысах, на птицах. Летунцы тоже не все такие, милые и услужливые, как я, так что шагай и гляди в оба. Все, думаю, будет в порядке, если держаться там, где светло. Отравленных стрел много понадобится, чтобы тебя свалить, – вряд ли у них столько есть.

– Отравленные стрелы? Это еще что за новости?

– Но это еще не значит, что они не будут следить за нами. Придется пересаживаться несколько раз, пока не попадем, куда надо.

– Но куда же нам надо? Не к Наперстянке, нет?

– Нет. Постой минутку, дай мне осмотреться. – Автобусная остановка уже показалась за углом. Кочерыжка снялась и улетела в темноту, но быстро вернулась. – Слежки не видно, но успокаиваться рано. Пара пиксов с правильными чарами... – Она не договорила, как будто Тео и без того знал, о чем речь. – А насчет того, куда мы направляемся, то я не Цветок. Пижма и прочая знать всегда держатся заодно, вот и посылают тебя в случае опасности к кому-нибудь из своих сторонников. Но ребята из его партии себе на уме, и я уже говорила, что слышала о Наперстянке не совсем приятные вещи. Лучше я отведу тебя к тем, кому есть что терять – кто не сможет договориться с твоими врагами, потому что сам с ними враждует.

– То есть к этим... к Вьюнам? К тем, кто и хотел меня видеть?

– Только не к Штокрозам. Тут Пижма прав – неизвестно, откуда Чемерица, Дурман и прочая компания прознали о парне, собравшемся за тобой в коммуну. О том, чье сердце упаковали в коробочку. Но как-то они прознали, а в такие времена это обычно значит, что в доме завелся шпион.

Тео не сдержал улыбки.

– Ты большая специалистка в секретных делах, Динь-Динь.

– Попробуй назови меня так еще раз, и твои шарики между гланд застрянут. Если мы больше не бываем на вашей стороне, это еще не значит; что мы ничего не знаем. «Если веришь в фей, хлопни в ладоши!» Как же, сейчас. Если веришь в фей, поцелуй мою розовую попочку. Ты вообще заткнешься когда-нибудь или нет?

Тео заткнулся.

– Вот и ладно. В автобусе про это ни слова – если гоблин нас услышал, то и другой кто-нибудь может. Сделаем пару пересадок, а в конце концов, – она понизила голос, – пойдем в дом Нарцисса. Кое-кто там хочет тебя повидать – и при этом не пылает любовью к Чемерице с его Сорняками.

В сотах они, по прикидке Тео, побывали часов в десять вечера, а в последний раз сошли с автобуса около полуночи. Тео била дрожь – ночью сильно похолодало, – Кочерыжка принюхивалась к ветру.

– Ну, кажется, хвоста нет.

– Хвоста? – Он оглядел темные окна, которых было не так уж много – по крайней мере внизу. – Тут вообще никого не видать.

– В этой части Сумерек всегда так. Ни ресторанов, ни ночной жизни, одни правительственные здания и жилые башни. Когда все запираются на ночь, здесь тихо. Пошли.

Улица с высокими домами казалась Тео, как и все в этом городе, знакомой и непривычной одновременно. Многие административные здания Эльфландии были обведены крепостными стенами, из-за которых виднелись только верхушки крыш. На стенах стояли прожектора, а у ворот имелись пропускные пункты вполне современного вида, но все в целом напоминало Тео средневековые подворья, которых он навидался в Европе, куда ездил с Кэт: древняя каменная кладка, начиненная техникой последнего поколения.

Жилые усадьбы, или башни, как называла их Кочерыжка, несколько отличались от них. Офисы насчитывали, как правило, пять-шесть этажей, башни же были вдвое, а порой и в десять раз выше. Самая первая, подсвеченная снизу прожекторами – дом Львиного Зева, по словам Кочерыжки, – могла служить хорошим образцом такого рода архитектуры. Не цилиндрическая, а многоугольная, с рядами окон на верхних этажах и полным их отсутствием на первых пятидесяти футах – возможно, в целях безопасности, единственный вход – ворота в толстой стене, отстоящие далеко от улицы. В украшениях недостатка нет: нижние окна, хотя и малочисленные, варьируются по форме и размеру, а между ними лепнина наподобие горгулий и святых готического собора. Тео даже при свете прожекторов не мог разобрать деталей, но скульптуры поднимались по фасаду скошенными ярусами, складываясь, очевидно, в какую-то цельную картину.

Он спросил Кочерыжку, что там изображено.

– Гоблинов колошматят, – ответила она. – Львиный Зев создал себе имя и нажил состояние на последней Гоблинской войне. Видел бы ты дом Флоксов – они отличились на войне с великанами, и в фундамент у них встроены великанские головы и плечи. Рожи у каменных парней такие, что сразу видно: этакую махину держать на себе нелегко. То есть это я думаю, что они каменные, – задумчиво добавила Кочерыжка.

Ведя его через аккуратно подстриженные лужайки с геометрическим узором дорожек, совершенно пустые при бледно-голубом свете фонарей, она сообщила:

– Заснеженный парк.

– А как же вервольфы? – занервничал Тео.

– Они тут недавно высадили волчегонку – видишь вон ту изгородь? В центре за этим больше следят, чем в рабочих районах.

Прислушиваясь, не зашуршит ли в кустах страшный зверь (кто их, здешних садовников, знает – может, они ракитник посадили вместо волчегонки), Тео приостановился около статуи. Изваяние, отлитое из серебристого металла, изображало эльфийского лорда в полных доспехах, со шлемом, увенчанным лебедиными крыльями, на сгибе локтя. Скульптор придал ему героическую позу, хорошо знакомую Тео по различным памятникам его родного мира.

– Это кто?

– Да откуда я знаю? – Кочерыжка нетерпеливо описывала над ним круги. – Первый лорд Роза, а может, Вероника – кто их там разберет. Пошли дальше.

Тео задержал взгляд на резко очерченном лице лорда. Либо этот субъект был самым надменным из всех живших на свете эльфов, либо скульптор оказал ему дурную услугу.

– Холодно, – произнес в этот миг усталый, бесконечно грустный голос, и Тео подскочил. – О, как мне холодно.

– Бог ты мой! – Тео посмотрел по сторонам с колотящимся сердцем. – Эта статуя только что со мной говорила! – Голос звучал за много миль и в то же время прямо у него в голове.

– Ничего такого она не делала. Шевелись давай.

– Нет, говорила! Она сказала, что ей холодно!

– Это не статуя. Когда на этом месте вырубили лес, чтобы посадить парк, дриады остались без приюта. Некоторые в знак протеста поселились в статуях, но ничего хорошего из этого не вышло. Неуютно им там.

– Когда же это произошло? – Голос, такой несчастный и скорбный, до сих пор наводил на Тео дрожь.

– Лет пятьдесят назад, а может, и сто. Грустно, конечно, но ничего не поделаешь. Пошли скорей.

На ходу он то и дело оглядывался через плечо, туда, где мерцала серебром статуя. Больше пятидесяти лет! Он с трудом мог это себе вообразить, но слабое эхо горестной жалобы преследовало его неотступно.

– Да как же вы с этим миритесь? Ведь это ужасно!

– Те, кто живет здесь поблизости, стараются к статуям не подходить. Этому на опыте учишься. Ну все, мы пришли.

С вершины зеленого холма перед Тео открылся самый большой комплекс из виденных им до сих пор, площадью около четырех городских кварталов. Заснеженный парк выглядел при нем чем-то вроде палисадника. Главная башня насчитывала этажей тридцать или сорок, хотя резиденция Львиного Зева и еще пара других были выше. Три из четырех углов комплекса тоже занимали башни, примерно наполовину ниже главной, поэтому целое немного напоминало собрание пирамид в Гизе.

«Или кладбище с надгробиями». Знакомство с дриадой выбило Тео из колеи – он по-прежнему слышал ее голос, одинокий зов покинутого ребенка.

– Дом Нарцисса, – объявила Кочерыжка. – Собственно, дом – это центральная башня. Угловые принадлежат Ирисам, Жонкилям и Амариллисам, а вон то низкое здание, – показала она на четвертый угол усадьбы, – конференц-центр.

– Ух ты! Это все – владения одной семьи? Нехило!

– Нарциссы – большой и могущественный род. Это они, в сущности, финансируют Вьюнов, так что без них... – Здесь Кочерыжка явно решила промолчать.

– Что «без них»? Ваши уже вовсю лупцевали бы наших?

– Я устала, Тео. Давай-ка уйдем с улицы, пока нас никто не догнал. За этими стенами нам будет спокойней, как по-твоему?

Да, Кочерыжка права. Не прошло и суток, как он покинул дом Пижмы, а чувствует себя так, будто находится в бегах не меньше недели. Он измучен, напуган и пахнет от него не лучшим образом, это точно. Щельник его за милю учует.

– Твоя правда. Пошли.

Сквозь крепостную стену, футов двадцати толщиной, они прошли по туннелю чуть выше его головы.

– Сторожевой пост на той стороне.

– Слабое место в их обороне, тебе не кажется?

– Видел ты когда-нибудь кондитерские мешочки? Из которых крем или тесто выдавливают?

– Ну, видел, а что?

– Стоит кому-нибудь в сторожевой башне сказать слово, и эти стены сжимаются, а все, что внутри, превращается в жидкое тесто. – Кочерыжка произвела соответствующий звук.

Тео серьезно подумал о том, не дать ли стрекача обратно.

– А случайно это слово никто не может сказать?

– Я о таком не слыхала.

– Ух, уже легче. Откуда ты все это знаешь?

– Приходилось бывать здесь.

Караульный пост, занимавший нижний этаж сторожевой башни в наружной стене, представлял собой причудливую смесь средневековья и современности. Тео с Кочерыжкой оказались в пропускном помещении со стенами из стекла или пластика. В столь поздний час они были единственными по эту сторону барьера, но одетые в форму огры, игравшие по ту сторону в карты, не спешили к ним подойти. Один наконец соизволил встать и заговорил с Кочерыжкой через щелку, слишком маленькую даже для летунцов. Тео тем временем делал вид, что интересуется брошюрами под названием «Нарцисс – динамичный дом» и «Посетите исторические места Боярышника». Спустя очень долгое время страж отошел к агрегату наподобие пульта связи, сделав попутно очередной ход в игре.

– Они ведь, наверное, документы у нас проверят? И поймут, что я никакой не Маргаритка? – тихо спросил Тео у Кочерыжки. Он слишком устал, чтобы бояться, но все-таки немного побаивался.

– Разве Пижма не дал тебе удостоверения? – удивилась она.

– Нет.

– Ладно, не важно. В сотах я позвонила кому надо. Эти громилы просто перестраховываются. Если она придет, можешь хоть штаны на голову надеть и джигу сплясать, роли не играет.

Ждали они довольно долго – Кочерыжка успела еще раз слетать к окошку-амбразуре и переговорить с охраной. Основной темой разговора, было, очевидно, предложение поднять свою серую задницу и позвонить еще раз. Тео, опасаясь услышать, что ответит на это предложение огр семи с половиной футов в вышину, почти столько же в ширину и с чем-то вроде ручного пулемета на плече – не говоря уж о его не менее хорошо вооруженных сослуживцах, – съежился на стуле у стенда с брошюрами. «Я тут ни при чем – я просто жду, когда мне шлепнут в паспорт рабочую визу».

Но любое напряжение когда-нибудь да проходит, и Тео поймал себя на том, что клюет носом. Проснулся он благодаря Кочерыжке, сильно дернувшей его за бровь.

– Вставай, – велела она.

– Перестань...

– Ты не знаешь, как тебе повезло, парниша. Ее светлость лично пришла за тобой.

Тео разлепил глаза и поднялся на ноги. Сразу за барьером стояла стройная миловидная фея, неотличимая на первый взгляд от всех тех, которых он видел на вокзалах и улицах. Но в ее светло-каштановых волосах сквозила проседь, и Тео, несмотря на весь ее молодой и подтянутый облик, догадался, что лет ей уже немало.

– Превосходно, – смерив его взглядом, сказала она. – Просто чудесно. Какая удача, что мы вас заполучили. – У себя дома Тео отнес бы такую женщину к категории «у этой не забалуешь». Аристократка из тех, что запросто примут роды у жеребой кобылы. – Подумать только, – обратилась она к Кочерыжке, – настоящий смертный!

– Она знает? – слегка удивился Тео.

– Разумеется, я знаю – и просто дрожу от волнения. – Она протянула ему руку. – Прошу прощения за то, что веду себя так негостеприимно, но исследовательский пыл, боюсь, сильнее меня. Добро пожаловать в наш дом. Я леди Амилия Жонкиль. Лорд Нарцисс – мой брат.

Тео не сразу заметил, что на руке у нее надета перчатка – похоже, резиновая. Может, она и впрямь помогала кобыле ожеребиться? Скорей уж единорожице.

– Очень приятно...

– Мне тоже, мастер Вильмос. С тестами мы, конечно, подождем до завтра, но все-таки хотелось бы провести парочку, прежде чем мы уложим вас спать, – и боюсь, что это будет чуть-чуть болезненно.

Кочерыжка улетела далеко вперед, и встревоженный Тео ни о чем не мог ее спросить, а леди Жонкиль между тем взяла его за руку и провела через сторожевую башню в твердыню Нарциссов.