Текст книги "Её капитан (ЛП)"
Автор книги: Тайрин Кинкейд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Глава 2
Инь встречает Ян. Ночь встречает день. Непреодолимая сила встречает недвижимый объект.
Все навязчивые мысли импульсивного разума Харпер трепетали, как крылья колибри. Слейт Клайборн потряс ее, словно толчок землетрясения. Подрагивая от волнения, она не знала, прыгнуть ли в его руки, чтобы забраться на него, или же с криком убежать в противоположном направлении.
«О да, ты ведь все понимаешь, хорошая девочка», – напевал ангелок на ее плече.
«Опасность, Уилл Робинсон!»6, – предупреждающе кричал чертенок со второго плеча.
Зачем отец велел Холли разыскать бывшего морского пехотинца? Папино посмертное письмо – с указанием не вскрывать конверт до встречи с капитаном Клайборном – уже прожгло дыру под ее подушкой в доме Пиберри, все еще запечатанное и непрочитанное. Неужели папа думал, что печально известный солдат по прозвищу Акула убережет ее от заведомо ошибочного выбора?
Один лишь взгляд на израненного бывшего пехотинца, и Холли стала болтливой, плюс ко всему растеряв всю тактичность, которая и в обычное время была хрупка, а теперь буквально висела на волоске.
– Итак, как насчет того, чтобы помочь мне довезти остатки пирогов до дома Пиберри, капитан? А там посмотрим.
Слейт сжал челюсти, квадратные и угловатые, словно выкованные из металла, и с такой силой стиснул зубы, что у него на щеке задергалась мышца. Холли чуть не рассмеялась тому, как выражение лица капитана стало ошеломленным, серые глаза с отливом цвета пушечной бронзы перестали моргать, а брови взлетели верх, напоминая арки логотипа McDonald’s. Но упомянутое лицо опустошило ее. Если на присылаемых папой фотографиях Слейт казался суровым красавцем, то при виде этого гиганта во плоти у Холли перехватило дыхание, колени превратились в желе, а в животе начало что-то плавиться. Черт, еще секунда, и она начала бы кашлять, чтобы втянуть в горло хотя бы глоток воздуха, как если бы греховно горячий пехотинец выжег из атмосферы весь кислород. Умереть и не встать. От Слейта волнами исходила грубая подавляющая мужественность.
И все же улыбчивое лицо с фотографий, на которое Холли частенько пускала слюнки, исчезло. Не разучился ли стоящий перед ней мрачный мужчина улыбаться? Выражение его глаз ощутимо изменилось, а острый чрезмерно напряженный взгляд сосредоточился на Холли, но… был словно на расстоянии миллионов миль от нее. Несмотря на забавные колкости, которыми они обменивались по поводу упавших пирогов, в его глазах не было ни единого проблеска веселья. Господь свидетель, сама Холли тоже время от времени чувствовала всепоглощающее горе, накрывавшее ее в самые неожиданные моменты и напоминавшее об утрате. Но то, что терзало Слейта, было куда глубже, будто он падал в темную бездну тоски и не мог найти путь обратно.
«Мне нужно помочь ему. Я должна показать ему дорогу».
«Ага, удачи с этим, девочка», – снова напомнил о себе ангелок, но Холли лишь тряхнула волосами и скинула его и чертенка прочь вместе с их громкими голосами.
Да, и что дальше? Ладно, возможно, она не очень-то хорошо управлялась с отверткой и гаечным ключом, но если речь заходила о мужчинах, то, как и в случае с древними зданиями, верила в старую школу.
По общему признанию, опыт Холли по части «сделай своими руками» гарантировал, что ее со скандалом уволили бы из любой команды мастеров. Правило Pottery Barn7 «сломала – покупаешь» мало для нее значило. Она не была чертовым доктором, поклявшимся «не навреди». Скорее кошкой, чуть не умершей от любопытства.
Однажды она попыталась разобраться в мыслительных процессах мужчины, но разложив все по полочкам и посмотрев на крутящиеся у него в голове шестеренки, обнаружила, что не может сложить картину воедино, поскольку все равно оставались какие-то лишние детали. В итоге Холли бросила это неблагодарное занятие и, послав его куда подальше, с криком: «Беги, детка, беги» понеслась прочь так, что визг шин был слышен даже на Святой земле. Последний «эксперимент» по изучению мыслительных процессов сильной половины человечества граничил с психопатом, и когда она сообщила ему о завершении, он чуть не превратился в преследователя, вынудив ее залечь на дно.
И все же, когда Холли смотрела на стоящего перед ней красивого мужчину, внутри нее развязывался какой-то жизненно важный узел. Слейт страдал, и его боль казалась осязаемой, пульсирующей. Темные щупальца обернулись вокруг Холли, сдавливая так отчаянно, что она болела за него всем своим существом. В следующую секунду Холли чуть не разрыдалась. Отчаяние подтолкнуло ее к действиям. Ей хотелось вернуть виденную ею на фотографиях – а ныне потерянную – дьявольскую искру жизни.
«Может, он и известен, как Акула в море песка, – писал ее папа, – но на самом деле Слейт – тот еще шутник».
Теперь Холли не видела этому подтверждений.
«Папа послал меня помочь ему? Но как?».
Учась в колледже, Холли подумывала о карьере психолога. Однако стоило ей узнать, что придется часами обрабатывать статистические данные, как она перестала посещать курс.
У Холли не было нужных навыков, чтобы разгадать стоящую перед ней темную головоломку, но она знала мужчин.
Будто почувствовав направление ее мыслей, Слейт покачал головой.
– Что бы ты ни задумала, нет.
Больше не проронив ни слова, он взял стопку коробок и направился в сторону автостоянки.
«Умереть и не встать!».
Значит, рыцарство еще живо. Бывший офицер. Джентльмен. Большой, сексуальный молчаливый самец, несущий кучу пирогов, не прилагая для этого никаких усилий. Тех самых пирогов, из-за которых Холли чуть не растянулась на полу возле прилавка Мейси.
«Господи. Каково было бы заняться любовью с этим сильным великолепным образцом мужественности? Ла-а-адно. Как насчет рискнуть?»
Что угодно, лишь бы принести Слейту успокоение и комфорт. Вернуть на его лицо спокойную улыбку с фотографий.
«Ага, точно», – да кого она разыгрывала?
Холли сама была без ума от Слейта и так сильно его желала, что ее груди стали сверхчувствительными, готовыми к действиям и прикосновениям больших мужских рук. Соски затвердели и, напрягшись, начали тереться о шелковую блузку. Холли уставилась на прекрасный, крепкий, обтянутый джинсами зад шагавшего по ярмарочной площади Слейта. Наблюдая за ним, она чувствовала, как у нее намокает нижнее белье. Длинные, ловкие, четкие шаги по изрытому колеями пути.
Горячая и мокрая для него.
Даже самые яркие фантазии не подготовили Холли к такому. Она заставила себя отбросить идею обвить Слейта своим телом и, оказавшись плотью к плоти, позволить ему сделать все, чего бы он, черт его дери, ни пожелал. Вот только Холли не думала, что Слейт хочет заняться чем-нибудь, требующим ее участия.
Вызов, проигнорировать который она не могла.
Чтобы поспевать за широкими мужскими шагами, Холли ускорилась и дышала, как во время пробежки, зато ей, в конце концов, удалось нагнать Слейта. Он замедлился, и появилась возможность осмотреть его снова, от обутых в крепкие «тимберленды8» длинных ног вверх, к сине-зеленой фланелевой рубашке под джинсовой курткой с подкладкой из флиса, а потом обратно к лицу. При малейшем движении становились заметны огромные мышцы – тело, за которое не жаль умереть. Очевидная физическая сила была результатом военной службы и долгих часов работы с сетью на траулере под парусом. Совсем не как в спортзале, что манило Холли и влекло. Сильный мужчина. Мужчина, который всегда защитит женщину. С лицом и телом, способным заставить ее ворочаться ночами в своей постели и, сгорая от похоти, изнывать от боли между ног. Когда Слейт остановился и перехватил стопку коробок, Холли просто не смогла сдержаться. Она потянулась – для этого ей пришлось встать на цыпочки – и провела пальцами по его густым темно-каштановым волосам, намеренно их взлохмачивая. По-военному короткая стрижка, какая была на фотографиях, стала теперь длиннее. Однако Слейт все равно педантично зачесывал волосы, делая сбоку пробор четкий, как вырубленный мачете путь в джунглях.
– Мне нравится, когда ты немного лохматый, – доверительно призналась Холли.
– Иисус. У тебя вообще нет никаких рамок, да? – он сердито глянул на нее и, положив коробки на капот соседнего автомобиля, запустил пальцы в свои взъерошенные волосы. Попытка восстановить некое подобие былой прически с треском провалилась, и одна своенравная прядь упала на лоб. Ворча, Слейт раздраженно откинул выбившийся завиток назад.
– Думаю, нет, – ответила Холли. – Более того, если дело касается тебя, я не собираюсь их устанавливать.
– Холли, мы только встретились.
– Но, честно говоря, я не чувствую, что мы незнакомцы. Папа никогда обо мне не рассказывал? Мне о тебе рассказывал. Кроме того, я – овен. Привыкай.
С растрепанными волосами и озадаченностью на лице Слейт выглядел почти мальчишкой, вернее выглядел бы, если бы не волна исходящей от него чистой первобытной жажды, поражающей Холли, словно удары.
– Ты понятия не имеешь, о чем я говорю, да?
– Овен – созвездие. Я же моряк.
– Также овен еще и знак зодиака. Ты знаешь, что такое гороскоп? На самом деле, из-за равноденствия даты больше не выровнены с созвездиями.
Глаза Слейта немного потускнели.
– Овны импульсивные, порывистые, нетерпеливые и смелые, – Холли продолжила болтать, несмотря на учащенное дыхание после быстрой ходьбы. – Полагаю, овны обладают всеми чертами, какими не обладаешь ты.
– Я тоже бываю нетерпеливым, – нахмурился он, будто речь шла о положительном качестве. Судя по брошенному на Холли взгляду, в данный момент его нервы были несколько расшатаны.
– А учитывая твою последнюю занятость, я подозреваю, что ты еще и смелый.
– Возможно, – признал Слейт. – Но не по характеру или выбору, – он пожал плечами. – В любом случае, теперь я – рыбак. И при необходимости управляю паромом.
– Но все равно по большей части ты серьезный, целеустремленный, трудолюбивый, мудрый, отчаянно преданный, сильный, с виду неприступный, но с начинкой из мягкой теплой нуги. Я бы сказала, что ты – стопроцентный козерог. Готова поспорить, в душе ты тайный романтик, но никогда не показываешь этого миру. Когда у тебя день рождения?
– Нам обязательно играть в эту дурацкую игру?
– Обязательно. И она не дурацкая. Ты бы удивился, узнав, какой бывает астрология. Я ошиблась насчет тебя?
– Ну… – Слейт замолк, и на несколько секунд воцарилась тишина.
– Я приму твой ответ в качестве признания моей правоты, – усмехнулась Холли.
– Ладно, – больше он ничего не сказал, и ей, невзирая на ответы, захотелось его встряхнуть.
– А еще ты разговорчивый, – она постучала ногой по земле и скрестила руки, ненароком привлекая внимание к своей груди.
Но Слейт не понял намека.
«Типичный мужчина», – мысленно застонала Холли.
– Взгляд вверх, моряк, – она щелкнула пальцами у него под подбородком и вынудила поднять глаза. – День рождения? – снова потребовала Холли.
– Через пару недель, – наконец ответил он с таким трудом, словно признание вытянули из него под страхом пыток.
– Так я и знала, – опять щелкнула пальцами Холли. – По-прежнему ничего не понимаешь?
– Не понимаю чего?
– Того, что мы абсолютно несовместимы. Как небо и земля. Черепаха и заяц.
Слейт бросил на нее очередной недовольный взгляд, а потом посмотрел на выход, словно размышляя, как быстро сможет отсюда сбежать.
– О, подожди. Раз я погладила тебя против шерстки, ты передумал мне помогать?
Вместо ответа он разъяренно схватил Холли за руку и, развернув, тянул на себя, пока она не налетела на его очень твердую грудь. Тогда Слейт впился поцелуем в ее губы, жестко, резко и требовательно. Не оставляя ей ни капли личного пространства. Шокируя до потери дара речи.
«Стоп! И я думала, что этому мужчине не хватает спонтанности? О, мои обожаемые булочки с корицей!».
Холли понятия не имела, как долго длился поцелуй. Возможно, секунду…а возможно, годы. Вероятно, эры.
Быть может, она даже потеряла сознание, поскольку у нее закружилась голова, мозг перестал функционировать, а все мысли испарились. Быть может, Холли вообще умерла и попала на небеса. Нет. Развращающие прикосновения приоткрытого рта Слейта, проникновения его языка …
О, Господи, ощущение твердых горячих губ… не могло быть ничем иным, кроме как раем на Земле.
Несмотря на несколько дюжин лягушек и жаб, перецелованных Холли за всю ее взрослую жизнь, она ни разу не целовалась вот так.
Горячо, жаждуще, голодно и нереально. У нее в голове взвыл сигнал тревоги, а груди отяжелели от настораживающего вожделения, воспламенявшего кровь, громами и молниями помчавшуюся к промежности. Если прежде трусики Холли были просто влажными, то после опаляющего поцелуя промокли насквозь.
– И кто теперь импульсивный? – отстранившись, Слейт начал поднимать голову, и его слова отдались гулом у ее поддразниваемых теплыми выдохами зацелованных губ. – А тебе к лицу молчание, рыжая.
– О, нет, – Холли дернула его обратно, сжимая на нем свой захват и совершенно не обращая внимания на зевак или любых других возможных свидетелей. Отпечаток рта Слейта до сих пор обжигал, словно пламенные татуировки на ее губах. Холли знала, что будет еще целую вечность чувствовать на себе клеймо его жестокого обладания. Запустив пальцы Слейту в волосы, она попыталась притянуть его к себе для еще одного поцелуя.
Но он лишь расставил ноги шире – по-прежнему упрямый непоколебимый субъект. Вот уж точно несговорчивый морской козел.
– Парень, я сейчас к черту сгорю. И тебе не сбежать.
– Я и не пытаюсь, – пробормотал Слейт.
– Пунктик овна.
Он внимательно посмотрел на Холли с дразнящим светом в глазах, но даже эти краткие искры почти сразу же исчезли. Слейт не приблизился к Холли ни на шаг.
Она вздохнула. Ей хотелось вновь увидеть его веселье почти так же сильно, как и того, чтобы он схватил ее в свои руки и овладел ею.
– По-прежнему считаешь нас несовместимыми, а, рыжая? – спросил Слейт. – Небо и земля? Черепаха и заяц?
Он не подмигивал, однако его голос выдавал насмешку. Слейт был удовлетворенным, торжествующим, немного развеселенным.
«Ему весело! – это взволновало бы ее, если бы не… – Господи, типичный мужчина!».
Иисус. Что там насчет высокомерия? Холли все равно хотела поцеловать его, вести себя с ним соблазнительно и грязно, позволить ему…черт возьми. Нет.
«Холли, будь женщиной. Ты должна противостоять самодовольному дьяволу».
Отпустив его волосы, Холли пошатнулась и попятилась на шаг.
– Что, нечего сказать? – Слейт склонил голову набок и, изучив Холли, потянулся за коробками с пирогами.
– Как насчет того, чтобы гадалка решила? – Холли указала на стоящий невдалеке шатер.
– Я туда не пойду, – покачал головой Слейт.
– Давай же. Будет весело.
– Я знаю свое предназначение. Свою судьбу. И я ее проживаю. К тому же, не думаю, что будет хоть немного весело.
– Боишься того, что может сказать гадалка?
– Ты только что назвала меня трусом? – и вот, снова. Тот самый взгляд. Будто Слейт покинул фестиваль и оказался где-то в другом месте. Очень далеко отсюда. В прошлом.
– Я – последний человек в мире, кто назовет тебя трусом, капитан Клайборн, – намеренно мягко прошептала Холли.
– Ладно, – кивнул он.
– В таком случае, сходим?
– Конечно, хоть я и считаю твою затею бессмысленной. Почему бы и нет?
Хлопнув в ладоши, Холли подпрыгнула и схватила его за предплечье. Она почувствовала, как под джинсовой курткой и фланелевой рубашкой дрогнули мышцы.
– А как нам быть с твоими пирогами?
Холли никогда не слышала, чтобы простой вопрос о выпечных изделиях звучал настолько притягательно и эротично. Она попыталась проигнорировать пробежавшую по спине дрожь вожделения.
– Пироги подождут.
– Мой грузовик стоит рядом. Я брошу их в кузов.
– Соревнования по метанию пирогов прошли сегодня утром, так что ты припозднился с бросками. В любом случае, на конкурсе используют ненастоящие пироги.
Покачав головой, Слейт скривил манящие губы, очевидно, обуздывая желание размазать по голове Холли банановый крем.
– И вообще, куда тебе столько пирогов? – он осмотрел сверху донизу ее тело. – По-моему, ты не производишь впечатления женщины, ночами объедающейся сладким.
«Ох, твою мать».
Слейт убивал ее своими словами. В очередной раз Холли отогнала мысли о смятых простынях и лежащем на них большом, натренированном, совершенном мужском теле, перекусывающем яблочным пирогом, чтобы набраться сил перед очередным раундом горизонтальной гимнастики.
– Для особняка Пиберри, конечно.
– Не думал, что твои кровати и завтраки готовы к посетителям.
«Кровати? Ему непременно нужно было упоминать о кроватях?», – Холли откашлялась в кулак.
– Для моей гостиницы, – исправила она. – И она, ну… еще не совсем открыта. Я просто репетирую.
– И для репетиции ты купила полдюжины пирогов.
– У меня были свои причины.
– Дождаться не могу, когда их узнаю.
– Только после того, как мы получим предсказания.
Глава 3
Под темнеющим небом Слейт убрал коробки с пирогами в кузов своего грузовика и призвал на помощь всю имеющуюся силу воли, чтобы выкинуть из головы обжигающий поцелуй с Холли.
Твою мать, Слейту слишком понравилось.
Исходящий от нее аромат дикой земляники, дразнящий вкус, болезненное влияние ее прижавшегося тела и даже непослушные пальцы, спутывающие Слейту волосы. Черт, все перечисленное понравилось ему так охрененно сильно, что не могло обернуться ничем хорошим ни для одного из них.
«Небо и земля» даже близко не описывало их парочку. Холли – дочь Скипа, а Слейт, черт его дери, дал своему командиру клятву. Когда Скип просил позаботиться о его маленькой девочке, пожилой человек однозначно не подразумевал сексуального подтекста.
Кроме того, Слейт превратился в развалину без души. Был слишком искалеченным для нежных женских рук, слишком обезумевшим и отчаявшимся, чтобы темными ночами делить с кем-то кровать. Пробуждения с криками и в холодном поту до сих пор терзали его. Часто Слейт сжимал руками подушку, выдавливая жизнь из затянутых в ткань перьев так, словно посреди сражения сворачивал шею врагу. Он не мог показывать свое шоу ужасов никому, не говоря уже о Холли. Христос, а что, если он причинит ей боль? Отличный способ выполнить обещание Скипу.
Так что, да. Заводить отношения, обреченные с самого начала…этому не бывать, несмотря на мучительное эротическое напряжение.
Слейт обернул коробки парусиной и стеганым одеялом, чтобы не помять картон о купленные ранее инструменты, банки с консервированными помидорами, яблоками и соусами для пасты. Будь воля его матери, он бы каждый вечер оказывался за ее столом.
Но…теперь Слейту была невыносима мысль о шумных семейных ужинах, поэтому он предпочитал уединение маяка.
Вокруг в лихорадочном танце бушевал ветер, хватая Слейта за куртку и вырывая у него из рук углы полотна. Развернув легкий непромокаемый виниловый брезент, Слейт, приложив усилия, дотянул его до противоположного борта кузова. Однозначно надвигался шторм. Слейт глянул вверх – моряки и пехотинцы легко переносили резкие изменения погоды. Слишком темно, даже с учетом близящейся зимы. Вихри стремительно разгонялись. Следовало поскорее отвезти Холли домой, а потом вернуться на пристань и, спрятав грузовик, проплыть на лодке до того, как погода испортится окончательно.
Однако Слейт подозревал, что Холли так просто не отстанет. Они никуда не поедут, пока он не подчинится ее прихоти. Слейт мог дать голову на отсечение, что так оно и будет.
И Холли, словно заводная обезьянка, нетерпеливо постукивала ногой по земле с таким видом, будто ждала визита к гадалке шесть лет, а не шесть минут. Суровый ветер разметал ее длинные рыжие волосы, и она тряхнула головой в безуспешной попытке отбросить их с лица. Холли напоминала волшебницу из другого мира.
Пока она наблюдала за Слейтом, на ее губах играла лучезарная улыбка, отражавшаяся в великолепных по-весеннему зеленых глазах, смотрящих на него, будто он – единственный мужчина во всем мире. Или, по крайней мере, в ее мире. Когда Слейт подошел к Холли, она выглядела такой радостной, что вся кровь в его теле хлынула вниз, делая кое-что недопустимое. Черт, нет. Черт, черт, черт, нет.
Опасаясь утратить способность ходить, Слейт поспешил ухватить полог шатра и, отодвинув его, пропустить Холли в логовище гадалки. Ему совершенно не хотелось, чтобы Холли заметила все более болезненную эрекцию, да и опусти гадалка взгляд, как тут же определит его состояние безо всяких хрустальных шаров.
На них волной нахлынул мутный дым. Ароматы пачули и шалфея заполняли ноздри и взрывали обонятельные нервы, а затем окутывали кожу, проникая в каждую пору. Слейт не сомневался, что к окончанию сеанса будет являть собой пробник благовоний сандала и других навязчивых ароматов, словно торчал где-то между растаманским магазином 1960-х годов и каким-нибудь кошмарным отделом вроде Yankee Candle или Bath & Body Works9. Треугольные свечи ладана горели в каждой видимой глазу щели.
Иисус. Кому-нибудь нужно срочно сообщить в пожарный департамент, пока шатер гадалки не породил пожар по всему Пиберри.
Помимо ароматов, от которых голова шла кругом не хуже чем на выступлениях «Гарлем Глобтроттерс»10, Слейта занимало, как бы поскорее сесть, причем быстро, пока никто не заметил его эрекцию. Поэтому он рухнул на один из удобных стульев перед столом гадалки.
Но тогда его внимание привлекли длинные разметавшиеся волосы Холли. Даже не успев подумать, Слейт заправил ей за ухо растрепавшийся локон. Она судорожно вдохнула.
От темных глаз гадалки не укрылся ни его жест, ни реакция пугливой Холли. Хозяйка шатра с нескрываемым интересом посмотрела сначала на Слейта, а потом на нее. Черт, все сразу же стало ясно.
– Я – мадам Зельда, – нараспев представилась женщина голосом хриплым и таинственным, с отголосками какого-то неизвестного акцента. – Добро пожаловать в мой шатер.
Что-то в любопытном пристальном взгляде гадалки взывало к похороненным воспоминаниям. Слейт не мог отделаться от ощущения, что знает ее – вполне вероятно, учитывая, на каком маленьком острове они живут – однако она слишком хорошо играла свою роль. Хриплый голос с акцентом звучал незнакомо, но все равно вызывал какой-то отклик минувших дней.
Подражая цыганкам, гадалка убрала волосы под множество шарфов всех цветов радуги, а остальное тело закутала в яркие прозрачные и полупрозрачные ткани, маскировавшие возраст, фигуру и прочие отличительные черты. Паранджа лавандового цвета скрывала нижнюю половину лица, позволяя рассмотреть лишь глаза и мочки ушей, с которых – вполне ожидаемо – свисали огромные позолоченные обручи.
Каждый дюйм свободного пространства шатра занимали лавандовые благовония и красочные жеоды. С потолка на нитях свисали замысловатые наросты янтаря, хрусталя и кварца. На углу отполированной обсидиановой столешницы лежал свернутый платок из зеленого войлока, поверх которого возвышались колоды Таро и обычных игральных карт. Гадалка могла удовлетворить запрос любого клиента, все-то у нее было припасено. В центре стола стоял большой хрустальный шар. Розовый.
– Розовый камешек, – заметил Слейт, осмотревшись по сторонам.
– Редкий розовый кварц, – поправила мадам Зельда голосом томным и таинственным. – Чтобы привнести в вашу жизнь любовь.
– А с чего вы решили, что мне в жизни нужна любовь? – возразил он.
– Разве нет? Она нужна всем.
Прежде чем Слейт смог ответить, Холли ткнула его локтем в бок.
– Ах, вот как? – тонко выщипанные брови гадалки взлетели вверх. – Уже? Но ведь вы только встретились?
Он выгнул бровь. Сплетни разносились по острову барабанным грохотом, быстро и неотвратимо.
– Мадам Зельда видит все, слышит все, знает все, – напевала гадалка, будто в ответ на невысказанный вопрос Слейта.
Он чуть не застонал, понятия не имея, как умудрился попасться в расставленную ловушку.
По шатру пронесся порыв ветра, прогремев горшками и уронив несколько кристаллов. Те из них, что свисали со стропил, зазвенели друг о друга, как звонкие музыкальные подвески11.
Мадам Зельда подскочила, чтобы поправить их.
– Отражение ваших напряженных отношений, – посетовала она.
– Каких отношений? – пробормотал Слейт. – Нет у нас никаких чертовых отношений.
– Позволю себе не согласиться, – возразила мадам Зельда. – Хоть они и могут на данный момент казаться нездоровыми и невозможными.
Да, Слейт чувствовал себя охренительно нездорово, стоило ему вспомнить тот испепеляющий поцелуй и представить себе голую Холли с разметавшимися по подушке блестящими волосами, раздвинутыми ногами, стонущую и извивающуюся, пока он проталкивается в ее мягкое податливое тело.
Поерзав на стуле, Слейт попытался поправить свой напряженный орган, чуть ли не выкрикивающий мольбы об удовлетворении.
– Разве вы не должны говорить нам то, что мы хотим услышать?
Мадам Зельда пожала плечами, драматично колыхая своими завесами.
– А вам хочется услышать, что вы – любовники, обреченные на веки вечные? Мне так не кажется, – в шатер ворвался еще один порыв ветра. – Вы привели ко мне холодные ветра. Такая погода необычна и неожиданна для зимнего фестиваля.
– Неожиданна? – Слейт задушил смех. – Даже для всевидящей и всезнающей мадам Зельды? – фыркнул он.
Хлещущие остров суровые зимние ветра вряд ли были необычны, а вот нависший шторм – вполне.
– Нам предсказывают будущее, – Холли снова ткнула Слейта локтем.
– Ладно, – проворчал он. – Но нельзя ли поторопиться? Мне бы хотелось отвезти Холли домой и вернуться на свой маяк до того, как в декабре задуют необычные и непредвиденные декабрьские ветра, – Слейт прикусил язык. Он итак уже дал шарлатанке слишком много информации и боеприпасов для ее предсказаний.
Гадалка подтолкнула к нему фарфоровую чашку и подняла с горячей плиты чайник. Пожарной охране острова Пиберри, определенно, стоит наметить инспекцию этого шатра.
– Мы прочитаем вашу судьбу по заварке.
– Благодарю, но я не хочу пить.
Когда Слейт отодвинул чашку, их с гадалкой пальцы соприкоснулись. Мадам Зельда взяла его за руку и, удерживая дольше, чем следовало, погладила большим пальцем ладонь. Он мельком глянул на Холли и заметил, как она скривила губы в очевидном недовольстве. Гадалка продолжила гладить его руку.
От столь очевидного проявления ревности Слейт почувствовал странное удовольствие. Он не мог припомнить, когда в последний раз женщина чувствовала себя привлеченной к нему настолько, чтобы присматривать, не привлекает ли его кто-нибудь другой.
«О чем, черт тебя дери, ты думаешь?».
Слейт не хотел вызывать у Холли ревность. Он ничего не хотел от нее или с ней, лишь только позаботиться подобающим образом, как и просил Скип.
«Да, ты охрененно врешь самому себе, Слейт».
Пульсирующий член призывал к честности.
Слейт хотел Холли.
Вне всяких сомнений.
Выгнув бровь, он перевел взгляд с одной женщины на другую. И снова его поразило дружелюбие гадалки. Слейт еще не вспомнил ее. Но скоро вспомнит. Она продолжала гладить его руку с теплотой, имеющей мало общего со сверхъестественными предсказаниями.
Внезапной вспышкой пришло воспоминание. Такие же поглаживания и неловкие ласки на расстеленном покрывале позади дюны невдалеке от собравшихся вокруг костра друзей. Кувырканье на заднем сидении машины. Стоило сразу догадаться. Даже без хрустального шара.
– Зои?
– Зельда, – резко исправила женщина.
Слейт освободил свои пальцы из ее руки.
– Линия жизни показывает, что ваше недалекое прошлое расколото, как если бы вы пережили события на грани жизни и смерти, – сказала гадалка.
Да, почти все на острове знали, что Слейт обманул смерть с косой. Он вернулся домой целым и невредимым, выбравшимся из проклятой пустыни с почетной отставкой и грудой медалей.
– Но линия продолжается и в будущем восстанавливается. В хорошем будущем.
– А что с любовной линией? – потребовала Холли.
– Он не дал мне возможности посмотреть.
– Разве гадалка не должна просто знать? – нарочито вежливо предположил Слейт.
– Зато я видела прерывающуюся линию. Отражение прошлых расставаний.
«Ага. Зои, только не начинай».
Он кивнул на хрустальный шар, переставший быть розовым и ставший мутным, с циркулирующими внутри завихрениями. Обман. Очередные спецэффекты. Стоит отдать Зои должное.
– Наверное, теперь очередь Холли. Эти мумба-юмба не моя тема.
– Нет. Я вижу, что вы – твердый человек, человек земли.
Холли рассмеялась так заразительно, что Слейт не сумел сдержать улыбки.
– Он – человек моря. Ну, вы знаете, лодка? Маяк?
– Но, несомненно, знак земли, – отметила мадам Зельда. – Козерог?
Холли ахнула, и гадалка несколько раз провела рукой по поверхности шара, прежде чем всмотреться в его блестящие глубины.
– Я вижу камень.
– Потому что смотрите на кусок камня, – отметил Слейт.
– Камень, который я вижу, серый. Твердый.
Он снова поерзал и незаметно поправил джинсы, удобнее устраивая свой собственный твердый довесок.
– Многослойный.
– Как глубокомысленно, – покосилась на Слейта Холли.
Святой Бог. Если эти две не остановятся, он скоро выпустит ракету и тотально опозорится.
– Я вижу… сланец12. Этот камень имеет для вас значение, – гадалка правильно назвала дату его рождения и сосредоточила на нем свой взгляд.
Холли вздохнула и нетерпеливо наклонилась вперед. Слейт покачал головой.
– Что? Я ошиблась?
– Зои, ты серьезно?
Похоже, мадам Зельда решила его проигнорировать и нацелилась на Холли, очевидно, определив, кто из клиентов восприимчивее.
– Сланец и козерог.
Из складок пышных юбок гадалка достала маленький бархатный мешочек и положила его на стол, с каждым движением звеня множеством браслетов. На всех ее пальцах красовались кольца.
– Значит, вам подойдут кристаллы, капитан.
Слейт ничего не сказал и ничем не выдал своих мыслей. Гадалка не без причины знала о нем так много, и эта причина не имела никакого отношения к кофейной гуще или заварке.
– Так много отрицательной энергии, – сказала мадам Зельда, передвинув розовый шар на другое место. – Я восстанавливаю баланс.
Господи, куда уж смешнее? Навязчивый аромат жасмина, франжипани и смирну чуть не взорвал Слейту нос, щекоча ноздри и вызывая желание чихнуть. Он потерял восхитительные нотки свежей земляники и хотел скорее их вернуть.
Холли похлопала его по спине.
– Пожалуйста? – убеждала она.
– Ладно, – почему-то ему не хотелось ее расстраивать. К тому же, чем раньше закончится представление, тем скорее можно будет о нем забыть. Взяв мешочек, Слейт несколько раз встряхнул его и бросил кости. Ну, то есть камни.
– Отлично! – хлопнула в ладоши мадам Зельда, когда несколько ярких цветных камней со стуком выпали на стол. – Я дарю вам вот этот, – она взяла блестящий кусок смолы медового цвета и вручила его Слейту. – Янтарь для исцеления. Всегда носите его с собой.
«Ага, разумеется».
Пока гадалка вещала о свойствах разных камней, Слейт мысленно унесся далеко отсюда.
