Текст книги "Иностранка (СИ)"

Автор книги: Татьяна Юрьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

–Здравы будьте, господарь наш, сиятельство Ваше, любезный Алионисий Алфович, – поклонившись и как-то странненько прихихикнув, поприветствовал графа школьный учитель и отмахнулся рукой от дыма.

–Ба, да по Вам соскучиться не успеваешь, Тимофей Афанасьевич, – радушно произнёс Далецкий, вставая с дивана, в речи его можно было услышать какой-то мягкий иноземный акцент.

–А я вот к Вам, стало быть, и не один, – переминаясь с ноги на ногу, учитель указал на Лауру с Роджером. – Это госпожа графиня, её сиятельство, иностранная, а вот это лакей и сопровождающий.

Граф хищно улыбнулся и, незамедлительно подскочив к девушке, поглядел на неё так, словно бы собирался её проглотить. – О! Сиятельная мадмуазель, как я рад! Дозвольте полюбопытствовать, откуда Вы к нам?

–Bonjour, le comte! Laoura Reingold est mon nom. Je suis venue à Hyperborea de loin, du sud avec l'intérêt personnel, – мигом выпалила девушка, машинально перейдя на свой родной язык.

–Не-не-не, о что Вы, что Вы! – Алионисий Алфович замахал руками, отчего сделался похож на ветряную мельницу. – По-Вашему я и вовсе ничего не понимаю. Вы с этими языками иностранными пожалуйте подальше, подальше, мне и гиперборейского довольно. А вот с женою, ежели пожелаете, побеседовать можно. Она у меня страсть, очень такие дела любит и даже эльлугальский язык собирается изучить. Так что...

–Прошу прощения, – тихо произнесла Лаура, опустив глаза. – Но я нечаянно, я совсем забыла, как надо у Вас тут разговаривать. Я лишь хотела сказать, что моя фамилия Рейнгольд и мне бесконечно приятно находить наше знакомство свершившимся.

Далецкий польщённо заулыбался и тотчас склонился, чтобы поцеловать ручку графини. И в эту же минуту мелодия, доносившаяся из соседней комнаты, оборвалась, и послышались лёгкие женские шаги.

Граф сейчас же распрямился и стал говорить о том, что желает спеть романс, но к превеликому сожалению не умеет. И как раз в этот момент в дверях комнаты появилась женщина в лиловом платье с веером в руках. Она обвела взглядом всех присутствующих и ласковым мягким голосом произнесла:

–Добрый всем вечер, господа. А Вы, – лендзянка обратилась уже непосредственно к Лауре, – я слышала, говорили по-французски, поэтому bonsoir.

–Ох, сейчас начнётся! Безостановочная тарантелла! – простонал граф и воскликнул. – О, Ваше сиятельство, а как отнесётесь Вы к предложению разделить наш стол. То есть, я хотел сказать, не хотите ли поужинать?

Предложение поужинать было принято всеми единогласно. Позвали слуг, и те сообщили, что ужин уже готов и его можно подавать. А затем господа, Роджер и Тимофей чинно проследовали в обеденный зал. Посреди зала стоял большой овальный накрытый белой скатертью и сервированный стол с лакированными ножками, окна были задёрнуты пурпурными шторами, в камине трещали дрова, и всё это показалось вдруг Лауре таким знакомым и любимым, что она чуть было не воскликнула: "Я дома!" Ведь это в её особняке стоял бронзовый подсвечник на столе, и отец сидел с трубкой возле камина, и...

–Простите, Ваше сиятельство, а как к Вам можно обращаться? – раздался голос госпожи Далецкой.

Графиня Рейнгольд представилась.

–А к Вам? – спросила Наталья Евгеньевна у Лауриного спутника.

–Роджер, – ответил тот и, немного подумав, прибавил, – Берна́рдович.

После знакомства все, в том числе и Роджер с Тимофеем, расселись вокруг стола, и тогда в обеденный зал стали один за другим входить слуги, неся на серебряных подносах горячие блюда. Там был и рассольник в пузатой супнице. Была и запеченная особенным образом рыба. Были какие-то приправы: одна белого цвета, а другая охристо-зеленоватого, их рекомендовалось намазывать на хлеб и в таком виде употреблять. Лаура Альбертовна последовала кулинарным рекомендациям и начала с белого продукта, так как он показался ей более безопасным, начала и уже через секунду поняла, что лучше б она этого не делала.

–Как? Ядрёно ж, ядрёно? – с каким-то нездоровым весельем интересовался Далецкий у мадмуазель Рейнгольд, пока та пыталась запить неординарное вещество каким-то сладковатым отваром из ягод, именуемым гиперборейцами компотом.

После этого инцидента произвести дегустацию охристо-зелёной приправы графиня так и не рискнула и стала с некоторым подозрением поглядывать на продукты лендзянско-гиперборейской кухни.

–Мне безумно интересно узнать, а вот что это у вас такое занятное? – желая предусмотреть возможное негативное развитие событий, вопросила она, указав на стоявшие на большом блюде конусообразные хлеба с вырезанной из середины мякотью. Мякоть была вырезана так, что образовывалась своеобразная хлебная ёмкость, и в этой ёмкости помещалось нечто, кажется, тушёная капуста или что-то на неё похожее.

–О, это, видите ли, бикхус, блюдо наше, национальное, – тут же со всею живостью пояснил Лауре Алионисий Алфович. – В этом-то бикхусе должна быть капуста с грибами и пряностями и, само по себе разумеется, дичь. То есть мясо дикое, там куропаточка, или кролик, или, если изволите, кабан.

–Так это кабан? – решила уточнить мадмуазель Рейнгольд.

–Никак нет, Ваше сиятельство, – разведя руками, виновато отвечал граф. – Кабана сейчас нет, совсем. Но не потому что не сезон, а хуже, потому что транцислеец кругом, будь его неладен. Война, сами понимаете, и с продовольствием у нас, вообще.

–Понимаю, – серьёзным тоном ответила Лаура, на самом деле совершенно не осознавая всей серьёзности слов Далецкого. – Что ж, ваш бикхус я, пожалуй, попробую, – добавила она, натянуто улыбнувшись.

Свечи оплавлялись, тарелки постепенно пустели. Ужин плавно перешёл в чаепитие. Вынесли чай и к чаю джем яблочный и сливовый, и ещё небольшие испечённые сладкие булочки. Лаура Альбертовна мирно лакомилась джемом в тот момент, когда за окном вдруг завыло или засвистело что-то, и что-то мягко ударило в стекло, и пурпурные шторы чуть дрогнули.

–Что это такое? – обернувшись и посмотрев на окно, спросила графиня. – Что это сейчас было?

–Метель началась, ветер дует, – пожав плечами, ответила ей Наталья Евгеньевна.

–Какая холодная у вас всё-таки страна, – недоброжелательно поглядывая на пурпурные шторы, заметила госпожа Рейнгольд.

–И везде главное снег... и лёд, – решил поддержать свою госпожу лакей Роджер.

–Ну, почему же... отчего-то нет... Не везде снег у нас и зимою тоже, – поспешил отметить граф Далецкий.

–То есть, – Лаура заинтересовалась, – Вы хотите сказать, что на территории Вашей страны существуют регионы с удовлетворительным климатом.

–Как? Как? Ну, конечно. Климат, это надо Вам знать, Ваше сиятельство, там весьма, довольно пригоден. Это, стало быть, в Корну́е.

–Где-где?

–В Корнуе, Ваше сиятельство, это на юге. Корнуй-то, он у нас остров или полуостров, точно знать не могу, но он в море. И мы про этот Корнуй во времена давние ничего и не слыхивали совсем, хотя он большой достаточно. Но у нас появился, восемьсот лет назад, царь наш батюшка Александр Владимирович, будь он покоен, благодетель. Вот он-то у нас во всё время на водный простор тянулся, чтобы по глади морской ходить аки посуху.

–Аки что? – не разобрав смысла выражения, наморщила носик Лаура.

–Аки посуху, то бишь на кораблях. То бишь цельная флотилия стала быть. И всё тут, а там тогда дикари дикие жили.

–Где там? – снова не поняла девушка.

–Я ж и говорю, что на острове. Остров-то Корнуй был полон дикарями. И покорить его, поэтому совершенно никакой возможности не представлялось. И прошло целых триста... ну, да... триста лет, прежде чем мы этот остров в море покорили.

–То есть дикари Вам всё-таки подчинились?

–Само собою, Ваше сиятельство, это уж знаете ли, не без этого. Это всё матушка... Матушка царица наша, Мария Александровна, будь ей покой, это она для нас постаралася.

–Зачем же Вам нужен был этот остров? У вас и так земель полно! – недоумевала заграничная графиня.

–Нет, Вы не скажите, – Алионисий Алфович даже побледнел от такого необыкновенного и судя по всему неожидаемого им вопроса. – Вы же, Вы не видали Корнуя никогда. Да что ж Вы говорите, Ваше сиятельство, это совсем, извините. Но там же пальмы! – вдруг воскликнул он и зачем-то вскочил. – Там пальмы! И чудеса! Розы! Лилии! Магнолии! Кипарисы! Кедры в горах! Там летают чайки и дельфины! И ещё орхидеи и водопады! И... и... и солнце! Представляете себе, солнце и море! Лазурное, бескрайнее море...

Я помню, как пришла весна в Корнуй:

На реках наступило половодье,

А в море шторм с утра и до заката

И чайки пролетали над волной.

Но это только водная стихия,

В лесах тогда звенела птичья трель,

Капель журчала, распускались почки

И солнце землю грело целый день.

Я помню как, раз встав однажды утром,

Я ощутил цветочный аромат,

А кипарисы, свечи для влюблённых,

Вонзались в небо, рассекая мрак.

И лился свет на берег бесконечно,

А вслед за тем в Пелю́з пришли дожди

И радугой сменились над горами,

И гимн весне пропела тотчас жизнь.

Блестели золотом долины и хребты,

Просторы снова заполняла зелень,

С гор к берегам дул ветер лишь весенний,

И, помнится, везде росли цветы.

Закончив декламировать стихи, граф обнаружил, что Лаура с Роджером сидят в некоторой мечтательной задумчивости. Мадмуазель Рейнгольд и её лакею казалось, что уже наступила весна и что Корнуй находится не где-то далеко в южном море, а прямо тут, прямо за окном.

–Какое... какое стихотворение красивое... – прошептала барышня.

–Да, стих этот мой дед по материнской линии сочинил, и его даже напечатали когда-то давно в одном журнале или сборнике, – не без гордости ответил Алионисий Алфович, уперев руки в бока. – Дед-то ездил с нашим позапрошлым императором в Корнуй, поскольку, надо вам знать, что туда постоянно все наши императоры и многие дворяне приезжают. Да... приезжают, стало быть, есть туда дорога сухопутная, знать бы где она.

Опять цветы на подоконнике

И лучик света из окна,

Я вспоминаю, сидя в комнате:

"Тогда в Корнуй пришла весна".

Добавила от себя Наталья Евгеньевна. И, слегка покраснев, призналась, что эти четыре строки её собственного сочинительства.

И все замолчали. Роджер вспоминал дом и представлял Корнуй, и сравнивал свою страну с южным островом в своём воображении. А Лаура думала о птицах и цветах, о родителях и о белоснежном особняке на холме, в котором она жила на Родине... Ах, если бы туда можно было бы вернуться, мгновенно перенесясь над заснеженными полями в родные края.

–Господа графы, Корнуй, конечно, место весьма замечательное, – неожиданно раздался голос Тимофея, – но я осмелюсь всё-таки перевести нашу беседу в несколько иное русло. Ведь мы к Вам, Алионисий Алфович с дельцем одним важным прийти изволили.

–С каким же то дельцем, позвольте узнать, – спросил у него Далецкий.

И учитель немного натянуто улыбнулся в ответ.

За окнами давно уже стемнело, и на главных улицах Мазовецка зажглись фонари. Метель вроде бы поутихла, но снегопад продолжался, и все порядочные люди давно уже убрались восвояси, то есть попрятались по домам.

–Но моим-то обормотам до порядочности далеко, равно как и до неба, – усмехнувшись, произнёс граф Далецкий и закурил сигару.

–Ах, и ежели бы твой брат один, Алионисьюшка, места себе не находил, то я бы ещё рукою махнула, – запричитала Наталья Евгеньевна. – А так выходит, что и Никиточка пакостям всяческим у дядьки учится, – она вздохнула печально и подперла голову рукой. – А теперь вдобавок и вот какая история.

–Но, господарка моя, – очень учтиво обратился к госпоже Далецкой школьный учитель, – навряд её сиятельство, графиня Рейнгольд, каким-либо образом сумеет навредить репутации Никиты Алионисьевича.

Весь этот разговор происходил уже после того, как Тимофей Афанасьевич рассказал Далецким, по какому делу он пришёл к ним с иностранцами.

–Ох, – совсем почему-то расстроившись, пояснила лендзянка, – да, я вовсе и не за Никиту сейчас переживаю. Я беспокоюсь о чести молодой графини. Такая благовоспитанная девушка, и совсем одна...

–А Вам, госпожа, не стоит беспокоиться по этому поводу, – тотчас посоветовал ей Роджер. – У Лауры Альбертовны есть я и ещё двое спутников, и мы всегда ей поможем и без защиты её не оставим.

–Я в этом и не сомневаюсь, – рассмеялась Наталья Евгеньевна и ласково поглядела на молодого человека. – Но, скажите мне, мой хороший, кто поможет Вам в этой стране и кто Вас защитит?

Роджер смутился на секунду, но быстро собравшись с мыслями, склонил голову перед Далецкой и ответил:

–Мы потому-то, госпожа графиня, и обратились к семье Вашей за помощью. Может быть, выглядит это слишком... как сказать... навязчиво. Но Вы, пожалуйста, простите нас. Мне кажется, что в Гиперборее у вас так сложно отыскать по-настоящему приличных людей. И поэтому вы первые к кому мы смогли обратиться со своим... м... делом.

Наталья Евгеньевна, выслушав Роджера, поднялась и подошла к камину. Несколько минут она глядела на пляшущие огни и верно думала о чём-то своём.

–Горжий с Никитой сейчас, скорее всего, в трактире, – произнесла, наконец, госпожа Далецкая. – Впрочем, почему бы Вам не подождать до утра. Они вернутся, и тогда я сама познакомлю Вас с ними.

–О, нет! Ждать я не хочу! – тотчас с присущей ей категоричностью отрезала упрямая Лаура. – Утром я желаю уже быть у начальника гарнизона. А потому знакомство с Горжием Алфовичем и Никитой Алионисьевичем мне нужно свести немедленно, прямо сейчас.

–Ваше сиятельство, помилуйте, – басом взмолился граф Далецкий из глубины дымного облака, – но трактир! Неужто Вы осмелитесь зайти в эту пучину разврата!

–Я очень, дорогая моя, не советую Вам делать этого, – прибавила Наталья Евгеньевна к словам мужа и своё веское замечание.

Но Лаура Альбертовна была непреклонна. К тому же, у неё на Родине, как и в любой другой стране мира, имелись трактиры. И, насколько было известно девушке, трактиры на её Родине ничего опасного, а также развратного из себя не представляли. И по этой причине ей было совершенно неясно, что же может произойти с ней плохого среди ночи в трактире гиперборейском. Графы Далецкие долго пытались отговорить Лауру от необдуманного поступка, но в итоге Наталья Евгеньевна сдалась:

–"La marguerite gaie", так, кажется, называется этот трактир, верно, Тимофей Афанасьевич? – уточнила женщина.

–Не могу знать, – вытянув шею и приподняв брови, тотчас же заметил Тимофей.

–Ох, – госпожа Далецкая глубоко и устало вздохнула, – да всё Вы можете. Сами Вы мне об этом трактире и рассказывали. Так что теперь извольте препроводить её сиятельство и господина Роджера Бернардовича в названное мною заведение.

Учитель покорно склонил голову перед лендзянкой, а Лаура при этом не смогла сдержать самодовольной, насмешливой и победоносной улыбки.

Когда Лаура, Роджер и Тимофей вышли от Далецких, графиня Рейнгольд увидела, что на улицах Мазовецка гораздо темнее, чем она предполагала. Однако от своей затеи, посетить гиперборейский трактир, девушка всё-таки не отказалась даже тогда, когда школьный учитель повёл её и Роджера по каким-то неосвещаемым фонарями переулкам с нерасчищенными тротуарами. Свет погасал то в одном, то в другом окне, мазовчане ложились спать. Также как и гиперборейцы поступили Мишель с Жоржем: то есть, когда горничная перемыла всю посуду и немного прибралась в комнате, они решили отправиться ко сну, не дожидаясь остальных. Однако перед тем как лечь спать, Жорж пошёл проведать своих лошадок, а Мишель ненадолго осталась одна. Погасив свет и подойдя к окну, она присела на подоконник и стала всматриваться в серо-синюю снежную пыль, клубившуюся над вечерним городом.

–Любимая моя, – прозвучали у неё в голове тихие слова нежного, когда-то так понравившегося ей голоса. – Я всё понимаю, тебе надо уехать, но я всё-таки не могу принять этого. Мне сложно в это поверить, любимая. Ведь если тебя не будет рядом, я буду скучать.

–Эштан, любимый, что ты... – мысленно отвечала она ему. – Я вернусь, я обязательно вернусь и больше никогда, никуда от тебя не денусь.

–А хочешь, я поеду с тобой, Мишель? Давай, я поеду?!

–Не надо, Эш, не надо... Всё уже решено, со мной поедет брат. Да, всё будет так...

И Мишель заплакала, вспоминая лицо своего любимого, ей показалось вдруг, что больше не увидит она своего Эштана. Что они не смогут встретиться, поскольку она навсегда останется в Гиперборее...

–Мишель, возвращайся поскорей, – снова донеслись до её слуха его слова. Донеслись откуда-то из прошлого, из далёкой, счастливой и едва ли возвратимой жизни.

–Чего ты сидишь, а? – грубо спросил у девушки неожиданно вернувшийся дядька Жорж. – Ложись спать, и я лягу.

И не дожидаясь от Мишель никакого ответа и никаких действий, кучер свалился прямо в пальто и сапогах на шерстяной плед у печки и моментально захрапел. Горничная, ход воспоминаний которой всё равно уже был нарушен, поднялась с подоконника, закуталась в шерстяную шаль и легла в кровать, укрывшись каким-то старым одеялом с дыркой в углу.

А тем временем Тимофей Афанасьевич, Лаура и Роджер вышли на небольшую, занесённую снегом площадь и в одном из подвалов окружавших её домов разглядели тусклый жёлто-оранжевый свет. Учитель тут же пояснил, что свет этот исходит как раз таки из "La marguerite gaie", и поторопил своих спутников. Однако уже у самой лестницы со скользкими, обледеневшими ступенями, ведущей вниз в трактир, Тимофей неожиданно остановился и, сперва как будто что-то прикинув, обратился к Лауриному лакею со следующим советом:

–И я Вам, Роджер, настоятельно рекомендую Ваше... то есть её сиятельство, держать в поле Вашего зрения.

–Что значит "держать в поле зрения"? – не понял его реплики Роджер.

–Это значит... хм... проследите за Вашей госпожой, за её сохранностью и безопасностью, пока я буду разыскивать Далецких. А то, знаете ли, народец у нас... люди разные попадаются.

–В каком это смысле, месьё... – смерив учителя тяжёлым взглядом, произнесла Лаура довольно грубо. – Может, Вы перестанете меня пугать, и мы пойдём уже!

И они, не без труда преодолев обледеневшую лестницу, вошли и оказались в очень душном помещении неприглядного вида. Клубы дыма плавали в воздухе в таком огромном количестве, что различить что-либо даже в двух метрах вокруг себя было невероятно сложно. В этом дыму проплывали, хаотично двигаясь, тёмные силуэты сильно нетрезвых людей. Откуда-то раздавались пьяные выкрики, а из дальнего конца помещения доносились гогот и смех. Лаура, поначалу державшаяся за Роджера, наткнулась в дыму на какой-то стол и случайно выпустила руку своего лакея. А тот сделал машинально несколько шагов вперёд и утонул в дымном мареве. Тимофея же Афанасьевича госпожа Роджера вообще не видела уже на протяжении нескольких минут, так как мазовчанин убежал куда-то сразу после того, как они вошли в трактир.

Таким образом, графиня отстала от своего слуги и осталась совершенно одна посреди явно не внушающего доверия заведения. Желая как можно скорее отыскать своего лакея и воссоединиться с ним, графиня двинулась наугад сквозь качающуюся пелену тёмно-серого дыма. И навстречу ей из этой пелены выплыли два кроваво-красных огня, светивших словно из-под цветных стёкол. И возник перед Лаурой следом за тем большой круглый стол под жутко вылинявшим нынче, но некогда, видимо, ярко пурпурным покрывалом. На этом покрывале возлежала, раскинув руки, какая-то полунагая женщина в грязноватой кружевной кофточке тонкого шитья, как-то криво надетой и оголяющей потому правое плечо своей носительницы. И прочая одежда этой женщины и её причёска находились также в полнейшем беспорядке, собственно на ней и не было ничего более кроме этой самой кофточки и панталончиков до колен. Но Лауру Альбертовну в тот момент поразил даже не вид этой самой бесстыдницы, а то, что над нею, над полунагой женщиной, склонялся едва державшийся на ногах от сильного алкогольного опьянения волосатый мужчина. Мужчина был в шапке, но при этом тулуп его и рубаха были расстёгнуты, а потому и его заросшая волосами грудь и его надутое брюшко были оголены. И вот этот самый мужчина укладывался на женщину на покрывале, прикладываясь к её телу своим брюхом то так, то эдак и стараясь, видимо, поудобнее к ней пристроиться. И им обоим: и даме и кавалеру – было, судя по всему, необычайно весело в обществе друг друга. У Лауры от удивления открылся рот, она не понимала, как можно в людном месте вести себя подобным образом. Она и представить не могла, и никогда бы не подумала, что ей придётся однажды стать свидетельницей подобной отвратительной и пошлой сцены.

–Роджер! Роджер, ты где?! – обернувшись, позвала графиня по-французски, втайне надеясь, что её лакей окажется где-то поблизости. – Роджер! – повторила она уже чуть громче и с беспокойством, вглядываясь в клубы плотной дымовой завесы.

Но Роджер, к сожалению, не откликнулся, и, что было ещё хуже, подавшую голос Лауру в этот момент заметил волосатый мужчина с оголённым животом. А заметив новый объект вожделения, то бишь графиню Рейнгольд, он с поразительной быстротой оставил свою даму на покрывале и оборотил всё своё внимание на заграничную барышню.

–Ух ты ж! – восхитился он и добавил развязно. – Рукам любо, подь сюды!

И с этими словами сам потянулся к высматривавшей своего лакея Лауре.

–Что Вам угодно? – нахмурилась девушка, на самом деле не понимая, какие цели преследует полуголый и сильно захмелевшей субъект, протягивающий к ней руки.

–Что угодно? – мужчина сперва совсем не понял её вопроса, а после, судя по всему что-то сообразив, усмехнулся и сказал. – Это смотря, сколько ты стоишь. Сколько ж тебе платить-то, говори?

Он сделал шаг к Лауре, и в секунду продавив её своим животом, припёр к ближайшей стене.

–Что Вы делаете! – графиня возопила тонким голосом, как сжигаемая на костре чаровница. – А ну, отойдите от меня, живо! – и пальчиками в чёрных кожаных перчатках она принялась отпихивать данного пренеприятнейшего субъекта от себя.

Но того, видимо, реакция девушки лишь позабавила, а заодно и вдохновила на дальнейшие подвиги. А потому он совершенно бесцеремонно притянул её к себе вплотную. Лаура, естественно, заверещала, и тут же из дымного марева возникло с десяток любопытных лиц, и все они, поглядев на разыгрывающуюся на их глазах сцену, громко расхохотались. Внимание и одобрение общественности ещё сильнее взбодрило мужчину, и он, зажав Лауру, словно в тиски, принялся обцеловывать её щёки, шею и губы, несмотря на то, что девушка пыталась увернуться от его поцелуев и очень громко кричала.

Происходящее между Лаурой и оголённым мужчиной менее чем за минуту собрало толпу благодарных зрителей, даже полунагая дама в кружевной кофточке, сидя на пурпурном покрывале, с интересом наблюдала за действиями своего кавалера, слегка склонив голову набок. Но тут сквозь толпу наблюдателей к эпицентру действия прорвался, растолкав всех, какой-то молодой мужчина. Этот мужчина вихрем налетел на полуголого мужика и, схватив его левой рукой за волосы и повернув его лицом к себе, кулаком правой руки нанёс ему прямо в лицо сокрушительный удар. Да, этот самый удар в прямом смысле сокрушил Лауриного обидчика: он потерял равновесие и завалился куда-то назад и в бок прямо на свою полунагую даму. Дама издала вопль ужаса, столешница угрожающе затрещала и проломилась под весом их обоих. Лауре же в этот момент что-то ударило в голову, перед глазами вспыхнули и расплылись какие-то мутные пятна, её бросило в жар, и она, сама не понимая, что с нею происходит, стала оседать, сползая вниз по стене. А уже в следующую секунду она потеряла сознание.

Очнулась Лаура Альбертовна на снегу, в каком-то сугробе. Она видела над собою чёрную прорезь неба над серыми и бурыми стенами домов и слышала доносящийся откуда-то сбоку и одновременно снизу грубый смех и ещё чей-то возмущённый голос. "Фуф", – выдохнула девушка и, стараясь понять, что с нею произошло и как она оказалась на улице, решила для начала подняться на ноги.

–Мадмуазель, погодите, я Вам помогу, – тотчас раздался голос молодого человека, заметившего, что она пытается принять вертикальное положение.

–Ах! Кто Вы такой?! – обернувшись на голос и увидев какого-то мужчину рядом с собой, тут же воскликнула барышня.

–Мадмуазель, я не желаю Вам ничего дурного. Я напротив, я спас Вас от того омерзительного типа, в трактире, помните? Я сшиб его с ног... – быстро и несколько взволнованно проговорил мужчина, Лаура глядела на него исподлобья с некоторым, вполне объяснимым, недоверием. – Позвольте, – продолжал он, – позвольте я... поднимайтесь, – и с этими словами он взял её под руки, она оперлась на него и встала на ноги.

–Это Вы вынесли меня сюда? – с беспокойством озираясь, осведомилась девушка. Они с молодым человеком стояли на занесенной снегом маленькой площади у стены дома в нескольких шагах от лестницы, ведущей вниз в "La marguerite gaie". И Лауру била мелкая дрожь, и она, болезненно морщась, покусывала большой палец правой руки.

–Да я, – незамедлительно отвечал мужчина графине, – я... Позвольте, сударыня, Вашу шубку... отряхнуть... Вы, – и не дожидаясь соизволения, сам приступил к отряхиванию верхней одежды девушки.

–Ах, я, я... – Лаура, с чрезмерным усердием, принялась помогать ему. – Я попала в такую ситуацию... Скажите, это что же... я лишилась сознания?

–Как видите, сударыня, именно лишились, – отвечал он ей, стоя у неё за спиной и отряхивая её плечи. – Но, честное слово, Вы же сами виноваты.

–Что? – графиня слегка повернула голову и приподняла брови, в её голосе снова зазвучала такая характерная надменность.

–Но Вы же шатаетесь в неположенных местах!

–О! – Лаура дёрнула плечиком и бровки сдвинула.

Молодой человек отпрянул от неё и произнёс каким-то предостерегающим шёпотом:

–Не стоит, уверяю Вас, не стоит шататься где попало, особенно в Вашем положении, мадмуазель. А то схватят Вас да и поведут, а после папочка с мамочкой о дочурке своей никогда не услышат и даже письмеца от неё не получат.

–Я нигде не шатаюсь! – резко развернувшись лицом к своему спасителю и топнув ногой, воскликнула Лаура.

–Да, конечно! – вскричал её собеседник.

И в этот самый момент распахнулась, ударившись при этом о стену, дверь и на лестнице, ведущей из трактира, затопали ноги.

–Госпожа графиня! Госпожа! – громче всех орал со ступенек лестницы выбежавший из двери трактира Роджер, а несколько других голосов при этом пытались его перекричать. – Госпожа... моя... Лаура Альбертовна, – произнёс на выдохе Роджер, оказавшись рядом с мадмуазель Рейнгольд. – Госпожа... Как? Вы целы?

Следом за лакеем к Лауре подбежал Тимофей Афанасьевич и с ним ещё какой-то очень молодой человек.

–Вы целы? – тотчас повторил за Роджером этот самый юноша.

–А я ведь велел, Ваше сиятельство, Вашему слуге держать Вас крепче, – тут же добавил Тимофей. – Это ещё хорошо, что всё так закончилось, и Вас вовремя успели вырвать из рук этого... этого развратника.

–Да, правда, пришлось заплатить за сломанный стол, – заметил молодой человек, прибежавший с Тимофеем и Роджером.

–Но это мелочи, мелочи, – замахали на него руками школьный учитель и спасший Лауру субъект.

–И там теперь, наверное, такой скандал, – усмехнувшись, прибавил последний.

–Ох, Горжий, ты не представляешь, – весело поддакнул Лауриному спасителю школьный учитель. – Там сейчас такое разбирательство. И более всех оказалась обиженною мадам Агнéшка, она говорит, что ты изорвал её пеньюар, уронив на неё того алкоголика.

–Её пеньюар? – Горжий Далецкий удивлённо хмыкнул.

–Да, – подтвердил Тимофей Афанасьевич, – выяснилось, что это её сценический костюм, её образ.

–Ну, посоветуй ей в таком случае в следующий раз выступать сразу голой, – сказал Горжий. – Что-то мне подсказывает, что в таком виде она будет иметь просто ошеломительный успех.

Тимофей и прибежавший с ним юноша громко засмеялись, а Лаура обиженно надула губки.

–Вообще-то, – произнесла она со вполне резонным недовольством, – более всех пострадала в данной ситуации я! Я нахожу себя чрезмерно оскорблённою! И я буду жаловаться!

–Куда? – в один голос спросили три мазовчанина.

–В полицию, – весьма уверенно отвечала им графиня, поправляя причёску.

Мазовчане расхохотались, а прибежавший со школьным учителем юноша прибавил к тому ж:

–Очень Вам этого не рекомендую, мадмуазель, с полицией нашей вообще и в частности дел лучше никаких не иметь.

–Это почему ещё? – возмутилась Лаура Альбертовна. – Я буду делать, что хочу! Не указывайте мне! Да ,и кстати, кто Вы такой?

–Никита Алионисьевич Далецкий, – тотчас отрекомендовался молодой человек. А это, – он указал на человека, вызволившего Лауру из цепких рук пьяного мужика, – мой старший брат Горжий.

Лаура, бросив взгляд на Горжия Далецкого, неопределённо хмыкнула и сказала, высокомерно задрав нос:

–Это Ваш дядя, Никита Алионисьевич, Ваш дядя, а вовсе не брат. Но всё равно, – она обратилась уже непосредственно к Горжию и улыбнулась при этом едва заметной улыбкой, – я благодарна Вам, месьё Далецкий за оказанную мне услугу и за... проявленное Вами благородство. Так как если бы Вы не оказали бы мне своевременную помощь, это... это дело могло бы плохо кончиться.

–А я же предупреждал Вас, – снова влез в разговор Тимофей Афанасьевич. – Заметьте, я предупреждал!

Снегопад окончился и теперь над городом Мазовецком стояла холодная и тёмная январская ночь. Тою ночью дворовые собаки и пьяницы могли видеть довольно странную компанию, бредущую по переулкам: богато одетую девушку в сопровождении четырёх молодых людей. "Ишь ты, – думали пьяницы с завистью поглядывая в сторону девушки, – ишь, мужики за нею бегают, ишь и денег-то, видать, куры не клюют. Ни дать ни взять счастливица!" Но Лаура Альбертовна, а ведь этой самой девушкой, была именно она, в тот вечер чувствовала себя если и не самой несчастной в мире, то уж явно далеко не счастливой. В полицию Далецкие идти её отговорили. Лаура отказалась от этой идеи после того, как поняла, что в гиперборейской полиции работают такие же гиперборейцы и что поэтому с ними лучше не связываться. Кроме того, Горжий Алфович и Никита Алионисьевич согласились помочь ей с поисками жениха и пообещали организовать ей встречу с командиром мазовецкого гарнизона, но даже такое положение дел уже не радовало молодую графиню. Лаура в тот вечер сильно разочаровалась и в самих гиперборейцах, и в их холодной северной стране.