Текст книги "Иностранка (СИ)"

Автор книги: Татьяна Юрьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

–Именно, дорогая графиня, именно пересажать, именно. Но, замечу, пересажать нужно не только богатых, а ещё и высокопоставленных жителей. Необходимо, так сказать, устранить эксплуататорский класс, общественную элиту и сделать всех равными и едиными.

–Едиными с кем?

–Друг с другом... Вот поглядите, – Главный воодушевился, – у меня над изголовьем кровати висит золотое полотно. И знаете, что это такое?

–Нет, откуда же, – просто ответила Лаура. – Я, правда, видела, что у вас в деревне и телеги жёлтого цвета. Но я решительно не имею понятия о том, что бы это могло значить.

–О! Госпожа Рейнгольд, это так много значит, так много! Понимаете, мы, все живущие в этой деревне, мы все революционеры. А золотой цвет, цвет солнца, – это наш символ.

–Вы что совершили революцию?

–Нет, ещё нет! Но обязательно совершим в очень скором времени. Очень скоро...

–М... Занимательно, – произнесла Лаура, которой и в самом деле было интересно послушать про революцию, так как раньше она о ней никогда не слышала. – Понимаете ли, Василий Никитович, я за всю свою жизнь ещё ни разу не встречала революционеров, так что не могли бы Вы мне рассказать, чем же конкретно Вы занимаетесь?

–Как это чем?! Мы все, и я в том числе, стремимся к перманентной революции, которую собираемся начать в этой стране.

–К чему стремитесь? – не поняла Лаура. – Знаете, Вы так странно разговариваете. Вы совсем не похожи на одного из местных мужиков. Скажите мне, кто Вы такой?

–Ну, как я... – Главный немного смутился, – я вообще-то военный, я гвардеец Констанского полка... точнее уже бывший гвардеец.

–Бывший, Вас что выгнали из Вашего полка? – с ноткой сопереживания в голосе осведомилась Лаура.

–Выгнали! Конечно, выгнали! Ух, я им покажу! – гипербореец потряс кулаком в воздухе.

Графиня удивлённо на него поглядела.

–За что же Вас выгнали? – спросила она.

–Выгнали... Да... в общем, история такая... – Главный замялся. – Да, я бы и сам ушёл из полка, честно говоря... А впрочем, я Вам скажу, как было дело, да, скажу. У нас, понимаете ли, казармы находились в самой Ландскроне, а столица она и есть столица... Так вот, дело было четыре с половиной года назад... в самом начале осени, я как-то зашёл в один из недорогих ресторанчиков в центре города и там познакомился с Романом. Фамилию свою этот Роман от меня, конечно, скрыл в целях конспирации, но зато он заявил, что является социалистом, что расширяет социальную партию, которая существует в нашей стране, и что я тоже мог бы социалистом стать. Ну... а все социалисты это, естественно, революционеры. Ведь в нашем государстве выстроена такая неэффективная модель управления, направленная на подавление народных масс.

–Про народные массы Вам тоже этот Роман рассказал, да? – поинтересовалась Лаура.

–Да, Роман... Ох, он мне тогда много чего понарассказывал... Я в его словах сперва почти и не понял ничего... это я уж потом разобрался... я книжки читал... Да... Но знаете ли, тогда осень наступала, холода начинались, сырость, слякоть... Зима приближалась... в общем... А войны и вовсе никакой не было и боевых действий наш полк не вёл, поэтому мне было довольно-таки скучно и... Я решил тоже попробовать стать революционером.

Главный замолчал, но совсем ненадолго, а после продолжил как-то нерадостно:

–А теперь вот Вы, госпожа Рейнгольд, можете видеть, что из всего этого вышло. Из полка меня выгнали за мои политические... эти... воззрения, хорошо хоть никуда не посадили и не сослали, но из столицы попросили уехать. И вот я, по указаниям того же Романа и своих коллег революционеров, направился в гиперборейскую глубинку внедрять в сознание местных жителей идеи социальной справедливости и всеобщего равенства, чем в общем-то и продолжаю заниматься на данный момент. И, прошу заметить, у меня это неплохо получается.

–Не то слово, – еле выговорила несколько поражённая Лаура и, чуть-чуть подумав, спросила. – А скажите, пожалуйста, социалисты, то есть Ваши коллеги по партии, по всей Гиперборее что ли орудуют?

–Конечно, а как же ещё. Социалистов у нас повсюду много, да и не только социалистов... Между прочим, у нас в стране всяких разных революционеров полным-полно.

–Но у вас же есть император, – Лаура удивлённо захлопала глазами. – И он, как и всякий глава государства, насколько я понимаю, должен следить за тем, чтобы в стране всё было спокойно, чтобы не происходило никаких волнений. А что же ваш император? Куда смотрит он?

–Да ну его, – отмахнулся революционер-социалист, – я о нём даже говорить не хочу. – И вообще, – сказал Главный, – раз уж Вы здесь, Ваше сиятельство, я бы хотел... скажем, объяснить Вам одну немаловажную вещь.

–Объясняйте.

–Как бы... как бы это лучше выразить... – Василий Никитович вновь начал путаться и теряться. – Понимаете ли, мадмуазель Рейнгольд, вот Вы графиня... Графиня, хм, знатная и богатая. А у нас в стране таких графинь хоть пруд пруди... очень... Очень много, стало быть, у нас и графов, и князей, и чиновников разных, и предпринимателей тоже... Очень... И я уверен, что, когда произойдёт революция, всех этих людей перебьют, – Лаура испуганно ахнула. – А Ваши слуги, – заметил гипербореец, – между тем, сказали мне, что Вы сюда замуж выходить приехали. Это верно?

–Верно, – тихо ответила девушка.

–Ну, так вот... В случае если будет революция... Мужа Вашего, в смысле, будущего мужа... то есть жениха... нынешнего жениха, ну, Вы меня поняли... В общем, есть вероятность, что мужа Вашего арестуют или даже убьют без суда и следствия, – Лаура ахнула во второй раз. – Да, да... да и меня, впрочем, тоже вполне убить могут, и мужиков местных, и даже императора... Потому что революция это, знаете ли... да... – Лаура побледнела. – Но Вас, моя дорогая, – продолжал Главный, – не убьют ни в коем случае и в тюрьму, скорее всего, не посадят. Да, не убьют не посадят... я более чем уверен в этом... я даже могу Вам это гарантировать.

–Почему же Вы так уверены? Вы что ясновидящий?

–Да нет, мадмуазель, нет, – заговорил Главный проникновенно. – Просто Вы иностранка, Вы знатная и богатая... А все хоть малость разбирающиеся в политике люди должны понимать, что если Вас убьют, у Гипербореи не только испортятся взаимоотношения с Вашей страной, но даже более того в глазах мирового сообщества наша страна будет выглядеть местом, где ни за что ни про что убивают иностранных граждан благородного происхождения, да... А уж этого, поверьте мне, никому у нас не хочется... Так-то... Вы иностранная графиня, Вы гражданка другого государства... В общем, это Ваш козырь, конечно... Никто не посмеет Вас и пальцем тронуть. Понимаете?

–Понимаю, – ничегошеньки не поняв, пролепетала несколько ошарашенная его речью девушка.

Покончив с разъяснениями, революционер помолчал немного, вздохнул пару раз, пожаловался на судьбу, попричитал и, попросив у Лауры Альбертовны чуть ли не в десятый раз прощения за доставленные ей неудобства, предложил графине отправиться ко сну. Уставшая от разговора с Главным и всё ещё пребывающая в некотором шоке после посещения подвала, Лаура с радостью приняла это предложение и поспешила в выделенную ей для сна комнату.

В этой комнате оказалось целых две кровати, и поэтому мадмуазель Рейнгольд решила ночевать вместе со своей горничной.

–Знаешь, – сказала Лаура Мишель, когда уже и Жорж и необходимые вещи были перетащены Роджером из экипажа на второй этаж и когда девушки, наконец, остались в комнате одни и начали готовиться ко сну, – после того как я побывала в этом подвале, я, кажется, стала бояться спать одна. И ещё я, по-моему, теперь боюсь темноты.

–Это неудивительно, – заметила служанка и добавила, оценивающе разглядывая пятна от земли на Лаурином платье. – Но знаете ли Вы, мисс, о том, как сильно Вы перепачкали свою одежду.

–Я просто упала, – тоном оправдывающегося человека произнесла Лаура, она в тот момент сидела на кровати в белой ночной рубахе до колен и шерстяной шали, накинутой сверху, и расчёсывала свои длинные и волнистые тёмно каштановые волосы.

–Да, понятно, что просто упали, – горничная продолжала глядеть на платье. – Только вот сегодня Вас в подвале заперли, а завтра-то что будет? Нет, Вы всё-таки задумайтесь над тем, чтобы вернуться домой, пока не поздно. Мы ведь ещё не очень далеко отъехали от границы. И мы можем сейчас переночевать здесь, а завтра утром поехать обратно.

–Нет, Мишель, я же должна выйти замуж, – капризно произнесла графиня, стукнув расчёской по спинке кровати.

Горничная закатила глаза.

–И ничего ещё не произошло такого страшного, из-за чего бы нужно было бы возвращаться назад, – добавила Лаура.

–А то, что Вы просидели почти час за решёткой, это, конечно, не страшно, – ехидно заметила Мишель, резко повернувшись лицом к графине.

–Да, это было неприятно, весьма неприятно и очень страшно, – согласилась мадмуазель Рейнгольд. – Но ведь Василий Никитович всё объяснил нам и извинился передо мной. И хотя его поведение, конечно, непростительно, но всё-таки он сообщил, что всё это была ошибка и что такого больше не повторится.

–Не повторится с ним, так повторится с кем-нибудь ещё. Они тут все в Гиперборее ненормальные, – угрюмо констатировала Мишель и, ещё раз внимательно оглядев перепачканное Лаурино платье, добавила. – Да, это так просто не отстираешь, не отстираешь...

Спустя минут пятнадцать после этого разговора и короткого пересказа Лаурой её беседы с Главным обе девушки, а также Роджер с Жоржем в соседней комнате – все четверо крепко спали в тёплых постелях. А за окнами в это время завывал ветер и снег горстями сыпался с низкого неба, это шумела сырая и беспокойная метель.

Глава 2. Революционеры и крестьяне.

Жаркое солнце на ясном и голубом небе. Оно сияет по-весеннему, одаривая планету своими золотыми лучами. В Гиперборее зима, а когда придёт весна и какой она будет, никому неизвестно. Весна – это всегда новая дорога, новая жизнь. Всегда ли?

Лаура проснулась от яркого солнечного света, брызнувшего ей в глаза, и попыталась понять, где находится. Постель была далеко не такая мягкая, как у молодой графини дома, и потолок над головой совсем не походил на потолок в её комнате. "Где это я?" – подумала девушка и тотчас всё вспомнила. Припомнив то, что её накануне запирали в подвале, Лаура предположила, что, возможно, Мишель была права, когда говорила, что им не стоит ехать в Гиперборею, и советовала поскорее вернуться обратно. "Что если моего жениха, Овруцкого, действительно, убьют революционеры? Что тогда стану делать я? И не лучше ли мне возвратиться домой прямо сейчас? – мысленно спрашивала сама у себя Лаура и сама же отвечала. – Нет. Решительно нет. Стоя на берегу, плавать не научишься. Мало ли какой конфуз может случиться в первый день в незнакомой стране, стоит ли из-за этого всё бросать и уезжать прочь. Да и потом, что же скажут мне маменька с папенькой, если я вернусь к ним сейчас. Они ведь так старались, так старались, подыскивали мне жениха, договаривались обо всём с его родителями. А я вот теперь возьму, всё брошу и уеду! Нет, так поступать не годится! А значит, – уверенным голосом сказала сама себе вслух Лаура, – нужно сначала попробовать найти этого Овруцкого и попытаться сыграть с ним свадьбу. А уж потом будь что будет".

И вот, приведя, в конце концов, в порядок все свои мысли, коих, впрочем, было не так уж и много, девушка спрыгнула с кровати, всунула ноги в свои мягкие домашние туфли и подбежала к окну. На деревенской улице, как воспоминания о ночной метели, лежали холмики рыхлого рассыпчатого снега, и среди снега были разбросаны тёмные домики, огороженные дощатыми заборчиками. Из печных труб во всю валил дым, по дороге перед домом Главного бегала какая-то чёрная собака. Однако графского экипажа на этой дороге почему-то не было, как не было и графских лошадей, и тех чемоданов и коробок с вещами, которые оставались в экипаже на ночь. Удивившись исчезновению своего транспортного средства, Лаура оглядела комнату, в которой находилась. У кровати, на которой госпожа Рейнгольд проспала всю ночь, стоял её личный чемоданчик с самыми нужными вещами и документами. Рядышком был стул, и на его спинке висело Лаурино вчерашнее тёмно-зелёное перепачканное в земле платье. У двери на крючочках, прибитых к стене висели шубы и шапки графини и горничной. А у противоположной стены на другой кровати, закутавшись в одеяло почти с головой спала сама Мишель, под кроватью Мишель валялся в раскрытом виде и небольшой чемоданчик служанки с какими-то её вещами. И всё, больше никаких чемоданов или коробок в комнате не было.

–Мишель, вставай, где все наши вещи и экипаж?! – оценив обстановку, закричала барышня и, подбежав к горничной, начала её трясти.

–Бросьте, госпожа, ещё рано, – пробормотала Мишель, натянув одеяло на голову.

–Как это рано! – воскликнула графиня. – Уже, наверное, часов десять!

–Воскресенье, – буркнула горничная, – не, по воскресеньям я пыль не вытираю, пусть этим Лусьель занимается.

–Да, проснись же ты, наконец! – разозлилась Лаура. – Хватит дрыхнуть! Какая пыль?! Ты вообще помнишь, где мы находимся?!

Ничего не добившись руганью, Лаура стянула с Мишель одеяло и швырнула его на пол. "Что Вы хулиганите?" – пробормотала служанка и, приняв сидячее положение, сонно захлопала глазами. И тогда Лаура, не понижая тона, начала внушать ей, что сейчас не воскресенье, что они не дома и что надо бы отыскать экипаж, лошадей и чемоданы, которые пропали неизвестно куда. Минуты через две, окончательно проснувшись, Мишель вскочила с кровати и заметалась по комнате в поисках исчезнувшего имущества. И графине потребовалось ещё минут пять на то, чтобы её успокоить. После всего этого, предварительно одевшись и причесавшись, девушки, наконец-то покинули свою комнату, причём Лауре пришлось надеть её вчерашнее грязное платье, так как все другие пропали невесть куда, и этим обстоятельством госпожа Рейнгольд была страшно недовольна.

Ни свои вещи, ни Роджера, ни дядьку Жоржа, ни даже Василия Никитовича девушки на втором этаже не обнаружили, а потому они решили спуститься вниз, где и продолжили поиски. Первое, что они почувствовали, оказавшись на первом этаже, был противнейший запах подгоревшей еды, который, похоже, не выветривался оттуда годами. Быстро миновав плохо пахнущее пространство, девушки выбежали на улицу. Крыльцо дома Главного пустовало, видимо на рассвете пьяные, уснувшие на ступеньках с вечера, расползлись куда-то. На дороге перед домом тоже не было особого оживления: лишь продолжала бегать между домов чёрная собака да у одного из заборов, самодовольно кудахтая, медленно прохаживалась пёстрая курица. И лишь за оградой дома Главного на углу сидел на бревне какой-то старик и с совершенно невинным видом примерял сапог. И всё бы ничего, но в этом сапоге Мишель узнала обувь Роджера, находившуюся в экипаже среди графских вещей. Горничная пихнула Лауру локтём и показала пальцем на объект своей заинтересованности. Барышня посмотрела, кивнула головой, и они тотчас подбежали к старику.

–Месьё, откуда у Вас этот сапог? – сходу спросила у него графиня по-гиперборейски.

–А на кой тебе это знать, – усмехнувшись, ответил девушке старик, – ентот сапог мужской и не шибко хорошо будет он на твоей ножке смотретися. А значится, и не нужон он тебе.

–Это сапог моего брата, – возмущённо произнесла Мишель. – А эта барышня рядом со мной – иностранная графиня, при которой мой брат состоит лакеем. И следовательно, Вам придётся отдать его сапог нам.

–Да, – подтвердила Лаура, гордо вскинув голову, и ещё прибавила с недоумением и раздражением. – И я вообще не понимаю, где Вы этот сапог взяли.

–Как же это где ж, господа хорошие, – развёл руками гипербореец, – неужель не знаете. У нас на площади, там, – он махнул рукой куда-то вправо по дороге, – посередь деревни, кажись с самого ранья, сегодня вещички раздают. Все туда спешили и сейчас, уж верно, все собрались. Говорят, карета заморская прикатила. Ну, так я тоже пошёл на карету поглазеть. Приковылял, а там-то таковой шум, драка. Не пойми, что делается. И я не будь дурак, тоже отхватил себе обувку, а то мой-то правый валенок прохудился совсем, не в чем в мороз вышагивать. Вот, а ентот сапожок шибко ладный да новый. Да вы бегите, бегите быстрей, девчата, авось, и вам чего-нибудь достанется.

–Мишель, давай скорей на площадь! – воскликнула барышня и добавила. – Только ты сапог у него отними! Отними сапог-то!

Лаура кинулась в ту сторону, в которую указывал старик, а Мишель выхватила из рук гиперборейца сапог брата и, размахивая им в воздухе, побежала следом за барышней. Минут через пять девушки выбежали на площадь. А точнее на широкую площадку посреди деревни, которую все почему-то звали площадью. Вся эта площадка была заполнена столпившимися на ней местными жителями. Бабы суетились, кричали и переругивались между собой, собаки заливались лаем, а дети с визгом носились друг за дружкой, то и дело сталкиваясь с кем-нибудь из взрослых. И в самой середине всего этого хаоса шевелилась кучка деревенских мужиков. Мужики эти, облепив со всех сторон какую-то конструкцию, находившуюся в центре площадки, пытались зачем-то взобраться на крышу данного объекта и, не переставая, делили что-то между собой.

–Это же наш экипаж! – воскликнула Лаура, присмотревшись, наконец, к облепленному гиперборейскими мужиками предмету.

–Это же наши вещи! – ещё громче своей госпожи закричала Мишель, увидев, как кто-то уже уходит с площади, утаскивая за собой завоеванные с большим трудом мешки и чемоданы.

–А, дамы, это вы, – раздался за спинами девушек чей-то знакомый голос, – а я вас искал...

–Что здесь происходит?! Объясните мне сейчас же?! – обернувшись, прокричала потерявшая самообладание графиня прямо в лицо Главному, ведь это был, разумеется, он.

–И прекратите всё это немедленно! – добавила от себя горничная и замахнулась на Главного сапогом брата, который держала в руке.

–Ну, mademoiselles, или как вас там по-французски... – как всегда немного растерявшись, начал мямлить Василий Никитович. – Я, к своему большому сожалению не могу... Не имею, так сказать, полномочий и способностей... Я не в состоянии этого прекратить. Понимаете, что гиперборейцы отняли, то уже их... им принадлежит как бы... Или, как у нас говорят, надо брать всё, что плохо лежит...

–И что же наш экипаж по-вашему плохо лежал? – возмутилась Лаура.

–Да нет... Отчего же... Ваш экипаж как раз стоял... но стоял на видном месте, вот его и укатили. А уж когда обнаружили внутри него ваши вещи, то тогда тотчас унесли половину, а уж затем доложили об обнаружении мне. Это было... было примерно часов в восемь утра. Я, естественно, пулей примчался сюда, но вырвать ваш экипаж из цепких рук местного населения мне, к сожалению, не удалось.

–Ах, и на чём же мы теперь поедем дальше? – испуганно спросила графиня.

–Хм... – Мишель только злобно усмехнулась и, скрестив руки на груди, поинтересовалась, слегка нахмурившись. – А кстати, господин Главный, не знаете ли Вы, куда делись мой брат Роджер и наш кучер Жорж? Их что тоже утащили?

–Нет что Вы, что Вы... – замахал руками гипербореец. – С ними всё в порядке, я уверен... Вот, смотрите-ка, – радостно добавил он, показав куда-то в толпу, – вот и ваш Роджер. И Роджер вам сейчас всё расскажет и объяснит.

Девушки повернулись туда, куда показал Главный, и действительно увидели своего спутника, который с очень грустным видом шёл к ним, продираясь сквозь скопище гиперборейцев. Революционер же тем временем пробормотал что-то о том, что ему надо идти. Но Лаура, а она уже была к тому моменту в сильно раздражённом состоянии, крепко схватила его за руку и объявила, что он остаётся здесь. Главный хотел было вывернуться и убежать, но тут к девушкам подошёл Роджер. И тогда Василий Никитович понял, что он один против трёх и сбежать у него не получится.

–Что с тобой, братик? Почему ты такой расстроенный? И куда подевался дядька Жорж? – тут же стала спрашивать горничная по-французски, повиснув на шее у Роджера.

–Не знаю я где Жорж, поэтому и переживаю, – ответил ей лакей и добавил по-гиперборейски, показывая на Главного, – этот вот сказал мне, что наш кучер пошёл к мельнику. Я тут же отправился к... к этой... – Роджер пощёлкал пальцами, но нужного слова вспомнить так и не сумел и снова перешёл на французский, – к мельнице, возле которой вроде бы находился дом мельника, но там Жоржа, разумеется, не оказалось. Однако какой-то мужик, может быть, это и был сам мельник, сообщил мне, что, возможно, наш с вами кучер находится у кого-то из своих новых приятелей-собутыльников. И вот я всё утро обиваю пороги чужих домов, разыскивая этого пьяницу, и обещаю, что когда я его найду, я его убью.

Девушки усмехнулись, а затем трое спутников все вместе выразительно посмотрели на Василия. "Я тут не при чём", – поспешил заверить их Главный.

Однако путешественников на тот момент сохранность их имущества интересовала гораздо больше, чем судьба Жоржа. А потому Лаура, Мишель и Роджер принялись уговаривать Василия Никитовича, как-то повлиять на местных мужиков и баб и заставить гиперборейцев возвратить унесённые из экипажа вещи да и сам экипаж законному владельцу. И вот после множества просьб, требований и даже угроз, революционер, наконец-то согласился поговорить с жителями деревни. Он направился к центру площади, туда где стоял экипаж, а Роджер тем временем сообщил Лауре и Мишель, что продолжит поиски Жоржа и ушёл куда-то. Таким образом, графиня и горничная снова остались одни. Они стояли в сторонке на краю площади и, ожидая дальнейших событий, смотрели на толпу гиперборейцев.

Василий же вскоре пробрался к эпицентру событий, то есть к графскому экипажу. Карабкаясь вверх по колесу и хватаясь руками за открытую дверцу, Главный влез на крышу данного транспортного средства и тут же скинул оттуда парочку мужиков, предварительно отняв у них какой-то кулёк. В толпе зашумели, и тогда революционер, чтобы успокоить местное население, отобрал у паренька, взбиравшегося вслед за ним, две серебряные чайные ложечки из графского сервиза и начал ими стучать по медному тазу, неизвестно как оказавшемуся на крыше экипажа. Толпа сперва притихла на пару секунд, а затем вперёд вышла толстая баба в цветастом шерстяном платке, в которой Лаура и Мишель тотчас узнали свою вчерашнюю знакомую Дуньку, ту самую которая ехала вместе с ними в телеге.

–Ты чаго?! Чо-то сказать что ль хошь?! Так и говори! – широко расставив ноги и уперев руки в бока, крикнула эта Дунька, обращаясь к Главному.

Василий моментально перестал стучать и ответил ей:

–Да, хочу...

–Говори ж, пока мы слухаем, – наседала баба, застывшая в воинственной позе. – А то ты меня знаешь. Нехай ты у нас всем заправляешь, но коли мне чо не по нраву, то ужо всем влетит. Ну, говори, прохвост!

–Прошу минуточку внимания... – скромно начал революционер.

И тут Лаура неожиданно для себя самой осознала одну вещь, а именно то, что хоть Главный среди всех в этой деревне и главный. Что хоть живёт он в хорошем доме, и крестьяне всё для него делают. И что хоть более того они даже согласны быть революционерами-социалистами и вешать повсюду жёлтые тряпки, всё это крестьяне будут делать лишь до те пор, пока им это не надоест или не разонравится. И если однажды вдруг местные жители прогонят Главного, то ему будет даже некуда податься. Ведь если он вернётся в Ландскрону, то его там арестуют, а если появится в каком-нибудь другом городе, то поймают и арестуют. Так что в определённой степени Главный зависит от местных жителей.

А Василий Никитович, между тем, говорил:

–Дорогие мои, любезные господа и дамы, сейчас я обращаюсь к вам. А точнее к вашему гражданскому самосознанию и социалистической активности.

–Что он там сказал? К чему он обращается? – не поняла Мишель.

–Потом объясню, – отмахнулась Лаура, которая и сама не особо поняла Главного.

–Я осмелюсь вам напомнить, – продолжал своё выступление перед крестьянами революционер, – что вы все социалисты. А социалисты должны быть честными и культурными гражданами. Вы же, напротив, просто воры.

–А ты ж сам говорил! Сам-то говорил, что богачей надобно грабить! Да, грабить подчистую! Грабить и себе всё сбирать! – раздалось одновременно несколько недовольных голосов из толпы.

–Да, это так... Но тем не менее я не призывал вас отнимать кареты у невинно проезжающих мимо девушек. Это незаконно и Силам Вселенной не понравится, – заметил Главный.

–Почему не понравица? – громко спросил кто-то.

–Потому что это грабёж средь бела дня. Вы воры, а воры рано или поздно становятся убийцами.

–Мы не убийцы! Не убийцы! Нет! – снова зашумели в толпе.

–Пока что нет, пока вы действительно не убийцы, – успокоил крестьян Василий Никитович. – Но чтобы не стать убийцами в будущем, вам необходимо сейчас же вернуть экипаж и всё то, что вы из него утащили. А затем вы все непременно станете величайшими людьми, вы сотворите историю. Вас будут помнить сотни и тысячи лет, о вас сложат легенды.

Таким вот образом в течение получаса Главный уговаривал мужиков и баб возвратить растащенное имущество. Люди, слушая его, то хмурились, то улыбались, но при этом с каждым новым словом всё больше и больше верили своему главарю. А тот заврался и наплёл, в конечном счёте, такого бреда, что даже молодая графиня окончательно перестала понимать, о чём он говорит, и у неё тут же разболелась голова. Однако, так или иначе, цель была достигнута. По окончанию тридцатиминутного выступления Василия Никитовича всё местное население во главе с Дунькой стыдилось своего поступка и искренне хотело вернуть украденные вещи.

Уже к концу выступления Главного к Лауре и Мишель, наконец-то, вернулся Роджер. И не просто вернулся, а даже приволок за собой пьяного вдрызг Жоржа, еле державшегося на ногах. Увидев это нелицеприятное зрелище, девушки даже вскрикнули от испуга. А повисший на Роджере кучер очнулся вдруг от своего полусонного состояния и громко пропел, точнее проорал на гиперборейском языке:

Утки по небу летят,

Из ружьёв по ним палят,

Раз, два, три, четыре, пять,

Птичек выходи считать.

–Ничего себе, – изумилась Лаура, – вот, оказывается, как алкоголь действует на людей. Ещё вчера по-гиперборейски и двух слов связать не мог, а теперь песни во всю поёт. Ничего не скажешь, молодец!

–Большое спасибо за похвалу, Лаура Альбертовна. Я всегда знал, что я молодец! – тут же произнёс за спиной у графини неожиданно подошедший Главный.

–Да, ну Вас, – обернувшись, сказала ему девушка, – я не про Вас говорила. Я даже вообще не знала, что Вы подошли.

–Но я... Я же старался, крестьян уговорил ваши вещи вернуть... Нервов сколько извёл... Это знаете ли... вот выступать... Это вот совсем нелегко, – Василий Никитович как-то тягостно вздохнул и добавил. – К тому же, в итоге все ваши вещи вскоре окажутся у Вас...

–Ничего себе! А где лошади? – басом проговорил Жорж по-гиперборейски, разлепив веки и вглядевшись в силуэт графского экипажа.

Все остальные разом посмотрели на экипаж и тотчас поняли, что лошадей, которые были в него запряжены, в самом деле нет. Видимо, крестьяне их выпрягли и затем увели в неизвестном направлении.

–И... – протянула графиня, выразительно посмотрев на революционера.

Тот лишь пожал плечами. Но тогда уже Роджер и Мишель пристально на него поглядели, и Главный поддался. Он нервно щёлкнул пальцами и крикнул проходившей мимо Дуньке:

–Эй, дорогуша, а где ж наши лошади?!

–Тю, а я-то почём знаю, – ответила та, поглядев на революционера с некоторым пренебрежением. – Коли у нас всего с десяток кобыл на всё захолустье, это ж ещё не значит, чо я должна их всех караулить.

–Да, ты не понимаешь, Дунь, не наши, графские лошади, они где?

–Ах, эти, – широко улыбнулась баба, – так-жешь я их своим племянничкам подарила.

–А... – замялся Василий, и тотчас получил новую порцию выразительных взглядов и вдобавок довольно сильный пинок от Роджера.

После этого Дунька была поймана. Ей доходчиво объяснили ситуацию и, предварительно запихнув ещё мало что соображавшего кучера вовнутрь экипажа, отправили брата и сестру вместе с Дунькой к её родственникам забирать животных. Толпа крестьян за это время окончательно разошлась, и таким образом, графиня с революционером остались на площади одни. Оставшись с девушкой наедине, Василий Никитович сразу же сообщил ей, что безумно рад их знакомству, так как ему просто необходимо срочно поговорить с кем-нибудь здравомыслящим на одну очень важную тему. Услышав такие слова, Лаура сначала недоверчиво поглядела на гиперборейца, но затем чисто из вежливости всё-таки согласилась на разговор с ним.

Вести беседу на улице Главный не пожелал и пригласил Лауру Альбертовну ни куда-нибудь, а прямо в свой кабинет, то есть именно туда, где они накануне и познакомились. Теперь, в лучезарном свете нового дня, кабинет показался Лауре гораздо более уютным чем прежде. Он весь был залит искрящимися лучами, в которых словно мотыльки порхали пылинки. И свет наполнял его так, как вода наполняет вазу. Прикрыв за собой дверь, Главный, подвёл графиню к своему столу, на котором лежала большая карта, и, усадив девушку на стул, сказал, указав на карту:

–Вот... вот за чем я Вас сюда и позвал, сударыня... Мне необходима, жизненно необходима Ваша помощь... Ваш совет... Совет толкового человека... И поэтому я так рад встрече с Вами. Мне... мне нужно было бы поговорить об этом обо всём с Вами ещё вчера... Но Вы, кажется, так устали... Я Вас так обеспокоил этим заключением за решётку... и ещё вот... топором угрожал... Это ужасно, но мне нужна помощь...

–Вы что не умеете обращаться с картами, Вы в условных обозначениях не разбираетесь, да, – высокомерно и холодно взглянув на него, усмехнулась графиня.

–Да нет... умею... чего ж тут не уметь... – ответил Василий Никитович как-то невесело, – просто понимаете... В общем... Вы выслушайте меня... пожалуйста. Поймите, в нашей стране на данный момент существует множество революционных группировок. Просто... Просто превеликое множество их... И посему совершенно естественно... Да... совершенно естественно то, что эти группировки, они... как бы это сказать... конкурируют между собой. Короче говоря, ну... вот... Десять дней тому назад я узнал от проезжавших торговцев, что с севера к нашей деревне движется отряд вооружённых анархистов. Вооружённых! Понимаете Вы это?!

Но Лауру как-то не очень впечатлило слово "вооружённых", и поэтому она спросила только:

–Отряд анархистов? Что такое эти анархисты?

–О, анархисты! Это страшные, страшные люди. Они, знаете ли, готовы всё крушить во имя порядка... или беспорядка... Впрочем, не имеет значения...