Текст книги "Когда играют все (СИ)"
Автор книги: Татьяна Иванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава третья
Стульчик, чтобы наблюдать спектакль со всеми удобствами, Фенелла принесла к глазку заранее. Театральное действо должно было произойти в главном зале королевского дворца, обычно используемого как пиршественный. Свет в огромное помещение проникал через два ряда окон, один над другим. Из помоста, обычно используемого для пиршественного стола короля и его приближенных, сделали сцену. Растянули на заднем плане ткань со схематическим изображением речки, гор вдали и нескольких деревьев вблизи; на переднем плане разместили пяток овечьих чучел, и действо началось.
По сюжету король с приближенными, возвращаясь из дальнего военного похода, встретил по дороге Прекрасную пастушку. Актриса, игравшая главную роль, оказалась кладезем достоинств. Она не только зажигательно танцевала, что одно уже привлекало к ней все взгляды, но и убедительно произносила требуемые монологи красивым грудным голосом.
«О, мой король, все волны моря
Мою любовь поколебать не смогут,
Пусть ярость шторма силой с ней поспорит,
Но крепче бурь любовь».
– Я бы сказал, что несколько слишком, – лениво протянул седовласый сеньор, сидевший недалеко от потайного окошка, – несколько в лоб. Настоящая любовь выражается сдержаннее. Впрочем, исполнение, безусловно, скрашивает некоторую неуклюжесть текста.
– Провинциальный спектакль, не судите строго, – тихо ответил ему сосед, элегантно-выверенным жестом поправляя кружево на манжете, – Посмотрите лучше, мой друг, на короля. Не на актера, на нашего короля посмотрите.
Фенелла быстро перевела взгляд на Боэланда. Тот, внимая страстному монологу о любви простой девушки к королю, казалось, и не дышал.
Король-актер ответил взаимностью Прекрасной пастушке. Ткань, изображавшая сельский пейзаж, упала вниз. Последнее действие актеры доигрывали с видом на настоящий королевский дворец. В этом последнем действии придворные, желая брака своего монарха с чужеземной принцессой, и по ее приказу Прекрасную пастушку отравили. Девушка, долго умирая, в последний раз клялась, что унесет свою любовь с собой на Небеса и умоляла короля, найти свое счастье с другой. Король торжественно клялся, отомстить. Но его монолог внезапно прервался возгласом распорядителя: «ее высочество, принцесса Алиана». И все придворные, а также первый рыцарь страны – сам король, замерли в почтительном поклоне. После чего король-актер сделал шаг вперед, отделяя себя от остальных действующих лиц, и с болью и достоинством произнес заключительный монолог.
«О, доля королей! Мое разбито сердце.
Любимая мертва! А я мечты о мести
Как в жертву приношу величию страны…»
Даже критично настроенные сеньоры рядом с потайным окошком замерли, взволнованные. Фенелла вытерла слезы. Грянул гром аплодисментов.
– Вот, кум Элан, смотри, как должен выглядеть настоящий король, – громко заявил шут, когда аплодисменты стихли. – Ты, по сравнению с королем, который с пастушкой, выглядишь как король пастухов. По моему гу-убокому разумению.
Его величество развернулся и молча бросил в карлика небольшой, но тяжелый жезл. Тот ловко увернулся.
– Я так и сказал. Ни манер, ни величия, – добавил человечек с безопасного расстояния.
Потом был пир, праздничный пир с музыкантами, фокусниками и жонглерами. Фенелле невероятно хотелось присоединиться к веселящимся людям, но не таким был человеком Боэланд III, чтобы девушка рискнула его ослушаться и показаться на глаза придворным. Не то чтобы ей хотелось попробовать разнообразные яства, она никогда не увлекалась вкусностями, но намечалось веселье. Музыканты настраивали инструменты, жонглеры натягивали и укрепляли под потолком канаты, по которым собирались ходить, устанавливали ширму фокусники, а несчастная королевская пленница была вынуждена отступить внутрь каменной кишки потайного хода.
Чувствуя себя птицей в клетке и тихо злясь на его величество Боэланда, Фенелла дошла до королевских покоев и с мыслями о своем несносном короле заглянула через глазок в его покои. Потом открыла окошко, чтобы лучше слышать. Ведь ей было так тесно, скучно и одиноко, а его властное королевское величество привел к себе труппу странствующих актеров. И они, свободно устроившись, поддерживали непринужденную беседу. Хорошо, что Фенелла взяла с собой тот стульчик, на котором слушала недавно закончившийся спектакль.
– Я никогда не забуду те сутки в маленьком Орсе в окрестностях Ранселя, – взволнованно проговорил актер-король.
– Я и сам никогда не забуду этих суток, – усмехнулся Боэланд, неотрывно глядя на сидящую напротив него девушку, кареглазую, темноволосую, хрупкую в темном скромном платье, застенчиво опустившую глаза. – Представьте себе, Марика, вы единственная новая актриса среди моих давних знакомых, представьте меня, принца, скрывающегося от гнева отца. Конечно же, все в округе знали, кто именно носит скромное имя дона Серрана. И вот мне доносят, что из столицы за мной послан отряд воинов. Они уже совсем близко. Я точно знал, что в королевском дворце мне грозит смерть. Я – скорее на коня. На проезжей дороге догоняю труппу актеров. Они узнают во мне наследного принца, сообщают, что посланные короля всюду расспрашивают обо мне. И сеньор Мелиор предлагает мне укрыться в обществе странствующих актеров.
Те несколько часов, которые мы вместе ехали вдоль хребта Элидиора, были самыми познавательными в моей жизни. Мои спутники повторяли свои роли, сопровождая повтор ценнейшими рассуждениями о человеческой душе и страстях, которые ее волнуют, – Боэланд замолчал и выразительно вздохнул.
Марика, чувствуя на себе взгляд короля, не поднимая длинных, загнутых на концах ресниц, заметно порозовела.
– Где-то на середине пути из Вальды в Орс, – продолжил король, помолчав, – нас догнал королевский отряд во главе с доном де Грамейрой.
– Вы – странствующие актеры, сказал он, глядя на меня, вы всех в округе знаете. Именем короля, скажите, где скрывается принц-изменник.
Я понял, что де Грамейра меня не узнал в облике странствующего актера, и, каюсь, испытал такое облегчение, что простил ему обвинение в измене, – король отвел пронзительный взгляд светлых глаз от Марики и усмехнулся. – Сказал воину чистую правду. Мол, когда мы уезжали из Вальды, принц, по слухам, находился там. После чего весь отряд направился в Вальду, а мы благополучно прибыли в Орс.
Король снова замолчал, Марика подняла глаза, и они с Боэландом встретились взглядами. Точнее, они Встретились. Марика прижала обе руки к сердцу. Все остальные актеры тактично отвели глаза в сторону.
– Но де Грамейра – слишком хорошая ищейка, – продолжил рассказчик после длинной паузы. Через несколько часов после нас королевский отряд прибыл в Орс, а де Грамейра изволил посетить странствующую труппу актеров на отдыхе, чтобы отчеканить, что он надеется завтра увидеть спектакль труппы. Чтобы лично убедиться, что все, кого он здесь видит, действительно актеры. Говоря это, доблестный рыцарь смотрел прямо мне в глаза. Ах! Я, кажется, забыл упомянуть, что гостиницу, где мы остановились, он окружил своими воинами.
Де Грамейра отлично понимал, что наследный принц в балагане участвовать не может. Это несмываемый позор. Что было делать? И мы с уже покойным Каррэ Синелем всю ночь сочиняли спектакль, приемлемый для принца. Все присутствующие здесь актеры не спали всю ночь, разучивая новые роли, чтобы спасти жизнь опальному принцу. Я никогда этого не забуду. Вот так появился спектакль «Наследник», первый в Остарии исторический спектакль.
– О, ваше величество! – восхищенно сказала Марика так, как будто никогда не слышала этой истории от актеров своей труппы, что, по мнению внимательно слушающей Фенеллы, было практически невероятно.
– С утра оказалось, что вся провинция собралась в маленьком Орсе. Принц ведь никак не может выступать вместе с лицедеями. Неужели он предпочтет такой позор, чтобы сохранить себе жизнь? Площадь перед гостиницей была забита народом. Де Грамейра устроился в первом ряду в компании знатнейших людей провинции. Никогда ваша труппа не собирала такого количества зрителей, не так ли, сеньор Мелиор?
– Именно так, – с готовностью подтвердил актер-король.
– Зрители замерли, ожидая обычного шуточного спектакля. Но их ждало отображение их собственного собрания. Актеры изобразили собрание людей разных сословий. И в нужный момент на сцену вышел я. Зрители затаили дыхание. Ни скрипа, ни шороха. Звенящая в ушах тишина. И я начал произносить монолог, который помню до сих пор.
«Да, я ваш принц, я принц в стране, что гибнет
Под властию безумца-короля…»
Теперь-то исторические спектакли не в новинку в Остарии. А тогда это было потрясением. Все вроде всё поняли, а придраться не к чему. Речь идет о событиях трехвековой данности. Де Грамейра пришел ко мне тем же вечером и принес присягу на верность лично мне. Ни в какую столицу он меня, понятно, не повез.
– И вам, ваше величество, простили игру на сцене? – с нотками горечи в голосе спросила Марика, – простили тесное общение с лицедеями?
– Мне это вменили в доблестный поступок, – усмехнулся Боэланд. Неторопливо налил вина в два кубка, протянул один из них Марике и отсалютовал ей другим. – Наши люди, донья Марика, могут оценить неожиданное нарушение правил, если это заведомо храбрый поступок.
– Я больше не имею права называться доньей, – еле слышно сказала девушка.
– А вот это решать уже мне, – ответил король.
Марика снова нерешительно подняла глаза, Боэланд, наклонившись вперед, испытующим взглядом смотрел прямо ей в душу. Вновь наступило молчание, в котором Фенелла поняла, что ей надоело быть свидетельницей того, как его величество очаровывает девицу, а все остальные актеры труппы талантливо изображают молчаливую декорацию. И она отправилась к себе.
Ночью над дворцом пронеслась гроза. Вспышки молний озаряли спаленку призрачным светом, от ударов грома звенели цветные стекла витражей в свинцовых переплетах. Когда же гроза унеслась дальше, комнату наполнил свежий воздух с моря. Совсем как в маленьком домике на побережье… Фенелла, проснувшаяся при первых ударах грома, снова вспомнила о смерти матери, встала и, вытирая слезы, подошла к окну. Огромная тень пронеслась над дворцом. Над башней прогрессоров в небо ударил яркий луч и, точно как поводком захватил то непонятное, что кружилось в небе, заставив его опуститься на крышу башни.
Следующий день был днем королевского суда. Его величество воссел на троне в короне и со скипетром в руках. Стены тронного зала, обитые лазоревыми гобеленами с золотым узором, сверкали в лучах солнца, полированный камень пола светился, а золоченое кресло-трон горело в этих же самых лучах, свободно лившихся через распахнутые окна.
Вначале решения короля касались мелких неурядиц, о которых сообщали главы управления городов. Что было, по мнению слабо разбиравшейся в происходящем Фенеллы, довольно скучно. Куда интереснее стало тогда, когда глава столичных алькальдов потребовал отменить прогрессорские посты на всех воротах, чтобы в столице не начался голод.
– Сеньор Маттеас, это невозможно, – вяло протянул король. – Вы не хуже меня знаете, что вот так, в лоб, мы прогрессорам проиграем. Поэтому подойдите к моему секретарю и составьте бумагу, в которой напишите, что из-за личного распоряжения эмиссара прогрессоров Риче столица Остарии не получает продовольствия. Городу грозит искусственно вызванный голод. Обязательно упомяните, что приборы для проверки продовольствия ломаются не по вине селян. Неплохо бы процитировать эту знаменитую инструкцию, – Боэланд сдержано усмехнулся, – что «в целях вашей безопасности, в случае, если из аппарата раздается необычный треск, не трогая его, отойдите подальше». Мой секретарь вам поможет.
– Да, ваше величество. Бумагу я составлю. Но еды в городе она не добавит, – дерзко ответил королю глава алькальдов.
– Копию этой бумаги мой секретарь передаст эмиссару прогрессоров, – терпеливо объяснил Боэланд, – в то время как оригинал мы передадим начальству пришельцев через нашего посла в их мире. Понятно? Я думаю, что уже через сутки прогрессоры сами снимут свои посты. Пару дней без подвоза продовольствия столица проживет, потому что базарный день был сутки назад.
– Да, ваше величество, – совсем другим тоном сказал сеньор Маттеас.
– Исполняйте.
Следующий жалобщик сразу упал перед королем на колени с просьбой простить за дерзость и выслушать, если его величество помнит жонглеров города Эссера с того времени, как жил в этом городе, будучи опальным принцем.
Его величество помнил и кивнул, разрешая говорить.
– Мы, жонглеры, акробаты и фокусники понимаем, что нам негоже обращаться с просьбой к королю…
– Ну почему же, – милостиво прервал его уничижительную речь Боэланд. – Встаньте с колен, сеньор Ирвин. Вы ничем не хуже других моих верных подданных.
– Вы помните мое имя, ваше величество? – потрясенно произнес актер, вставая. – Не ожидал такой чести. Я только хотел сказать, что меня выбрали представителем и главой, чтобы я мог обратиться к вам, ваше величество, от имени всех жонглеров.
– Ближе к делу.
– Мы просим разрешить убрать сетку под канатоходцами. Ее навязали столичным жонглерам, как говорят, по требованию каких-то прогрессоров.
– Понятно. Ваши канатоходцы ходят на высоте…
– До двадцати брасов. Но чаще всего, брасов пять – десять.
– Да. Падение с каната для них смертельно опасно.
– Ваше величество! – буквально взвыл представитель жонглеров и акробатов. – Канатоходцы не падают с каната! Раньше не падали. Пока не было сетки. А теперь в наше благородное ремесло идет всякий сброд, не понимая красоты искусства акробата. Но вы-то понимаете, что подлинное совершенство возможно только на грани жизни и смерти? Вы понимаете, что за настоящее мастерство можно и жизнь отдать?!
– Я-то понимаю, – ответил король Остарии. – Но у прогрессоров особое отношение к смерти. Я надеюсь на вашу верность, сеньор Ирвин, – представитель канатоходцев приосанился. – Надеюсь, вы понимаете, что о влиянии пришельцев на происходящее в столице не стоит никому рассказывать. Так вот, прогрессоры смерти панически боятся. У них даже слово «смерть» не принято употреблять. Пришельцы вас не поймут, сеньор Ирвин, а мы от них, к сожалению, пока зависим. Поэтому, сделайте так. Во-первых, изложите все, что вы мне рассказали, письменно. Там, в простеночке, вас ждет мой секретарь. Во-вторых, выделите лучшие группы канатоходцев, и запретите им от моего имени выступать в столице. Пусть пока люди ходят в Каэльор, смотреть на настоящих жонглеров. Вмешательство прогрессоров в ремесло канатоходцев и жонглеров – явление временное, я вас уверяю, сеньор Ирвин…
О чем шла речь в разговоре группы бакалавров с королем, Фенелла не поняла. Она не поняла ничего, кроме того, что его величество Боэланд III отлично разбирается в хитросплетениях дистрибутивного и коммутативного права.
Но уже следующие посетители заставили наблюдательницу забыть даже о тесноте и духоте каменного тупика, откуда она наблюдала за происходящим в тронном зале. Новыми просителями стали купец в зрелом возрасте, молодой купец и с ними молодая изящная женщина, лицо которой закрывала полупрозрачная ткань. Стоило троим просителям появиться в зале, как распорядитель приема подошел к трону короля и прошептал.
– Жалоба на графа ди Вентимеда. Апелляция к эмиссару Риче.
– Вспомнил, – так же тихо ответил Боэланд и перевел взгляд на просителей. Мужчины были одеты в черные бархатные камзолы и штаны из дорогого сукна. Черные бархатные плащи с золотыми оторочками и застежками. Богатые купцы. Девушка в черном платье скромно держалась позади своих спутников.
– Подойдите, сеньоры. Мне жаль, что я вижу вас при столь печальных обстоятельствах, – король внимательно оглядел молча склонившихся в поклоне купцов, скользнул взглядом по их молодой спутнице, грациозно склонившейся в глубоком реверансе.
– Граф Марильо ди Вентимеда.
Из внутренней двери зала вышел самый красивый из ближайших помощников короля сеньор, доставшийся ему в наследство, как говорили, еще от правительства его отца. Темноволосый мужчина неторопливо подошел к трону и изящно склонился в поклоне, придерживая серый с золотом плащ.
– Сеньоры, вы обратились с жалобой к эмиссару Риче, – бесстрастно произнес король. – Эмиссар вот-вот войдет. Сеньоры Олидан и Рейнальд, надеюсь, печальные обстоятельства, приведшие вас ко мне, не расстроят наше с вами сотрудничество.
– Нет, ваше величество, – начал отвечать старший из купцов, но в этот момент в тронный зал быстрой походкой вошел… вошла эмиссар прогрессоров.
– Жанна Риче, – громко объявил распорядитель приема.
Ее волосы неестественного золотого цвета пышной копной падали на плечи, серые небольшие глаза под ненатурально ровными бровями были густо обведены черной краской, пухлые губы также были ярко накрашены. Штаны темно-пурпурного цвета обтягивали ноги далеко не идеальной формы. Чуть более светлая куртка, наподобие того, что носили пажи, довершала наряд эмиссара.
«Куда больше ей бы пошло платье с завышенной талией», – оценила женщину Фенелла.
– О, святая Цецилия! – потрясенно прошептал старший из купцов.
– Сеньора Риче, – заговорил король, – присутствующий здесь сеньор Рейнальд решил обратиться к вам с жалобой на также присутствующего здесь графа ди Вентимеда.
Красавец граф ослепительно улыбнулся сеньоре Риче.
«Сеньора. Ту, с мнением которой был вынужден считаться даже король, донной здесь не именовали».
– Мне передали, что на графа подана жалоба об изнасиловании девицы Кальдаро, – с сомнением глядя на графа резко сказала эмиссар.
– Дорогая Жанна, этот клевета со стороны жениха девицы, – ответил граф, стряхивая пылинки с рукава своей темно-синей туники. – Наши свидания с сеньорой Даникой всегда проходили с ее согласия.
Молодой купец явственно скрипнул зубами и, не в состоянии владеть собой, сжал руки в кулаки и сделал шаг к тому, кто соблазнил его невесту.
– Даника, я правильно поняла, это вы? – Жанна Риче повернулась к неподвижно стоящей девушке. – Дорогая, вы находитесь во власти средневековых предрассудков. Что же такого страшного случилось? Почему вы в таком шоке? Дефлорация прошла в комфортной обстановке, не так ли? Я не ожидала ничего другого от Марильо. Поверьте, первая брачная ночь с этим мужланом, который считается вашим женихом, доставила бы вам гораздо больше боли. Не бойтесь, дорогая, смелее отбрасывайте дикие нормы поведения, навязанные вам с детства. Женщина имеет право свободно выбрать себе партнера. Надеюсь, нежелательной беременности не произошло? В дальнейшем при интимном контакте с мужчиной всегда используйте противозачаточные средства. Зачем вам нежеланный ребенок? Обращайтесь ко мне, я вам в этом всегда помогу. Как и в том случае, если ваши права свободной женщины будут попираться вашими родственниками.
Лицо Даники было скрыто тонкой тканью, но поза выдавала сильнейшее потрясение от происходящего. В ответ на участливый тон эмиссара купеческая дочь непонятно качнула головой и снова неподвижно замерла с поникшими плечами и опущенной головой.
Жанна Риче чуть выставила ногу вперед, заложила руки за спину и продолжила холодным официальным тоном.
– Рассмотрев жалобу Рейнальда Кихады на Марильо ди Вентимеда, я постановляю считать упомянутого мной Марильо оправданным в предъявленном обвинении. Так же рекомендую будто бы пострадавшей Данике Кальдаро ознакомиться с прогрессивными нормами поведения, принятыми в моем мире для молодых женщин. Кто-нибудь хочет возразить?
Ошеломленные купцы и торжествующий граф молчали. В этом потрясенном молчании представительница прогрессоров с издевкой поклонилась королю и покинула тронный зал; звонко простучали по каменному полу каблучки ее туфелек.
– А теперь я решу вопрос в соответствии с нашими традиционными нормами поведения, – холодно сказал король, когда за прогрессором закрылась тяжелая дверь. – Стойте, граф ди Вентимеда. Вы обвиняетесь в том, что соблазнили и обесчестили невинную девицу. В связи с тем, что у упомянутой девицы есть жених, который от нее не отказался, я не требую от вас заключить с ней брак. Назначаю вам поединок чести с Рейнальдом Кихадой.
– Поединок чести с простолюдином? – сквозь зубы процедил граф. – Невозможно, ваше величество. Вы, как первый рыцарь страны, понимаете это не хуже меня.
Король некоторое время смотрел на Марильо ди Вентимеда, улыбаясь. Фенелла подумала, что очень бы не хотела, чтобы кто-нибудь когда-нибудь так же улыбнулся ей самой.
– Поскольку я не только первый рыцарь страны, но и король Остарии, – вновь заговорил Боэланд, выдержав томительную паузу, – я даю соизволение купцу Олидану Кальдаро за заслуги перед короной купить боевого коня своему молодому другу Рейнальду Кихаде.
Рейнальд несколько секунд стоял, оцепенев, потом, издав бессвязный радостный крик, свалился на колени перед троном.
– Благодарю вас, ваше величество, – восторженно выкрикнул он.
Граф Марильо, мгновенно взяв себя в руки, повернулся к сцепившей пальцы рук Данике.
– Мне жаль, прекрасная сеньорита, я не хотел бы убивать вашего жениха, но обстоятельства превыше меня, – с усмешкой произнес он.
И точно такая же усмешка скривила губы Боэланда III.
– Встаньте, дон Рейнальд, – торжественно сказал он. – Выбор оружия за оскорбленной стороной, то есть, за вами. Я бы рекомендовал вам дубину. Правила не запрещают.
Новоиспеченный крепко сложенный дон медленно встал с колен и окинул изящного графа внимательным взглядом. Тот больше не улыбался.
– О месте и времени поединка вам сообщат мои пажи, – добавил король. – Они же проследят за ходом поединка.
Дон Марильо крепко стиснул зубы. Видно было, что только королевских пажей ему и не хватало.
– Все меня поняли? – продолжил король с легкой издевкой в голосе. – Если поняли, то оба участника будущего поединка должны подписать информированное согласие на него по установленному образцу. Подойдите, дон Альфонс.
Королевский секретарь величественно подошел к трону с несколькими листками бумаги в руках.
– Уважаемые доны, вы должны ознакомиться с документом, – пробубнил он зануднейшим тоном, – в котором содержится информация о том, что в ходе поединка вам могут быть нанесены телесные повреждения, возможно даже, несовместимые с жизнью. Я вас об этом проинформировал. Если вы согласны, то должны проставить типовую загогулину в нижнем правом углу своего экземпляра документа. Образцы загогулин прилагаются.
Рейнальд Кихада мгновенно выполнил требуемое действие.
– Я в состоянии поставить свою подпись! – еле сдерживая бешенство, процедил граф.
– Требуется типовая загогулина, дон Марильо, – занудно ответил секретарь. – Выбирайте любой из предложенных ниже вариантов.
– Дон Марильо! – предупреждающе воскликнул король, видя, что граф в ярости вот-вот или вырвет перо у секретаря, или даже собьет его с ног. Но после окрика его величества придворный сник и без дальнейших возражений поставил требуемый росчерк в нижнем углу документа.
После того, как купцы вместе со взбешенным графом покинули тронный зал, его неутомимое величество махнул рукой распорядителю, чтобы тот пригласил следующих просителей. А Фенелла поняла, что она устала с непривычки, и больше не может находиться в тесных потайных ходах дворца. Сообразив, что король будет занят еще несколько часов, следовательно, не заметит ее отсутствия, девушка закрыла глаза и прямо из дворца шагнула под тенистые аллеи самого любимого ею места.
Небольшое поместье вблизи Вальямареса донна Меланара подарила молодому талантливому оружейнику Сиду Оканнере. Но и она сама и ее маленькая дочь гостили там так часто, что Фенелла невольно считала и необычный дом и старинный сад родными. Тем более что, после того, как Сид подался в оруженосцы в поисках славы и приключений, за домом и за садом приглядывала сама донна Меланара Авиллар. Теперь приглядывать придется Фенелле.
Вечерело. Синий длинный плащ шуршал по гравию дорожки, вьющейся между фонтанами и беседками, увитыми розами и виноградом, в тени мощных цветущих апельсиновых деревьев и смоковниц. Бесстрашные горлинки взлетали прямо из-под ног. Фенелла уверенно свернула в дубовую аллею, выводившую ее к дому, построенному по рисункам ее матери. Сердце забилось чуть чаще. В этом доме, так не похожем на обычные строения Остарии, ей всегда хотелось остаться на всю жизнь. Простой прямоугольный двухэтажный каменный дом без внутреннего дворика, дом, не украшенный причудливой каменной резьбой. Он был оштукатурен и покрашен в два цвета. Более светлой, золотистой охрой – основной массив, более темной, почти бурой – рустовка, украшающая углы дома и оконные проемы. Дом был увит плетями винограда, не бросался в глаза, но когда он внезапно возникал перед гостем поместья, то всегда поражал своей гармоничной соразмерностью деталей. Через трехступенчатый арочный портал парадного входа Фенелла заходить не стала, сразу переместилась в темную прихожую, не отпирая входную дверь. Широкие ступени вели на второй этаж. Девушка достала из укромного места кувшинчик с маслом и стала подниматься вверх по лестнице, подливая масло в горящие по обеим сторонам бронзовые светильники. Она была уверена, что находится в доме одна, но стоило ей добраться до верхней ступеньки, как из темного проема к ней двинулась черная тень. Фенелла невольно вскрикнула, пошатнулась и упала бы, если бы не успевший поддержать ее мужчина.
– Фенелла! – воскликнул он, одной рукой придерживая девушку за талию, а другой схватив кувшинчик с маслом. Они оба оказались рядом с ярко горевшим светильником на бронзовой цепи. Девушка широко раскрытыми глазами рассматривала смуглого темноволосого и темноглазого мужчину с небольшими усиками и бородкой, с трудом узнавая полузабытый облик носатого смуглого юноши с густыми бровями.
– Сид Оканнера, – наконец произнесла она не слишком уверенно.
– Не похож? – усмехнулся хозяин дома. – Вы тоже изменились, донья Фенелла за последние шесть лет. Я могу вас отпускать? Вы твердо стоите на ногах?
– Да.
Он немного отступил, продолжая удерживать ее руку с кувшинчиком масла.
– Вы приглядывали за домом…
– Моя мать. Она умерла несколько дней назад.
– Да. Я знаю. Я уже был на побережье. Я знаю, что «старая волшебница умерла, а ее молодую ученицу забрал с собой король». Я не только глупо поступил, когда ушел отсюда, но и еще глупее опоздал вернуться.
В зеркале отражались высокий смуглый худощавый мужчина с густыми черными, удерживаемыми кожаным шнурком, волосами, в кожаном жилете поверх светлой сорочки, в темных штанах, и девушка в синем широком плаще, со светлыми волосами, перевитыми синими лентами в высокую прическу так, что несколько прядей падали на шею.
Фенелла снова перевела взгляд на Сида. Было одновременно и неловко находиться рядом с практически незнакомым человеком и не хотелось уходить. Он осторожно вытащил у нее из руки кувшинчик с маслом и поставил его на приступку.
– Я бы предложил вам остаться со мной, поужинать, но не могу пригласить придворную даму разделить настолько скромный ужин. Я не ожидал вас встретить, Фенелла…
Она опустила глаза и сделала шаг назад.
– …хотя и очень рад встрече. И хотел бы попросить вас остаться.
– Ну если дело только в несовершенстве трапезы, – неловко начала девушка, – то я легко могу принести недостающее. Вы же знаете, Сид.
Сид Оканнера действительно знал о ней все. А о ее матери он, наверняка, знал еще больше, чем она сама, потому что был прилежным учеником донны Меланары. Куда более прилежным, чем легкомысленная девочка, ее дочь.
Меланара встретила мальчика-сироту, ученика оружейника, в далеком Борифате. Некоторое время присматривалась к мальчику, и окончательно решилась стать его наставницей в тот момент, когда маленький Сияд наотрез отказался закаливать только что откованный меч в теле еще живого, привязанного к доске раба. Но медлить было нельзя, мастер схватил раскаленный клинок и сам вонзил меч в трепещущую плоть, чтобы напоить человеческой кровью откованную сталь. Когда невыносимые крики затихли, раб умер, тогда посеревший мальчик твердо сказал мастеру, что он уходит. Будет подрабатывать случайными заработками, просить милостыню, но никогда сам не вонзит раскаленный меч в еще живого человека. Меланара дождалась, пока мальчик отойдет от кузницы, и предложила ему свою помощь. В том мире, где она выросла, каждая женщина должна была уметь выковать себе клинок по руке, чтобы защитить детей и себя. Сталь же они делали отменного качества, не закаляя клинок в крови живых существ.
Сид Оканнера, по мнению матери Фенеллы, был таким мастером, какие рождаются один раз в несколько столетий. Даже если не учитывать знаний другого мира, которые он с жадностью впитывал.
– Я согласен съесть даже подачки с королевского стола, – с горечью сказал мужчина после нескольких мгновений молчания, – лишь бы вы сейчас остались, донья Фенелла.
– Никаких подачек. Я подружилась с главным поваром, – улыбнулась девушка, не в силах поднять глаза. – И если вы не хотите, Сид, чтобы я вас называла доном Сидом, не называйте меня доньей Фенеллой.
– Я не имею права называться доном, Фенелла. Мои мечты так и остались несбывшимися. Давайте пройдем в трапезную, чтобы вам было проще.
Сид отлично знал, что его спутница должна увидеть помещение, чтобы потом она из любого другого места могла туда попасть.
Он довольно сильно прихрамывал. Они спустились по внутренней лестнице в помещение с огромным очагом, в котором горело пламя и что-то с четырьмя лапками жарилось на вертеле. Каравай пшеничного хлеба лежал на массивном дубовом столе.
– О! Хлеб и мясо у вас есть. Но этот ваш горький сидр я пить не буду, – еще раз неудержимо улыбнулась Фенелла, дотронувшись до кувшина со светлым пенящимся напитком.
– Я действительно так сильно изменился, Фенелла? – неожиданно спросил Сид.
– Я помню вас носатым юношей… – пробормотала девушка.
– …который совал этот нос повсюду?
– Да. Теперь вы стали красивым мужчиной.
Сид белозубо улыбнулся.
– Только чужим.
И улыбаться он перестал.
– Идите, Фенелла, я подожду вас здесь.
Когда она вернулась с огромной корзиной, с любовью собранной главным поваром, Сид Оканнера сидел за столом, закрыв лицо руками и сгорбившись. Жалость сжала сердце и прозвенела в голосе.
– Вам досталось за эти годы?
Он резко вскочил.
– А вы стали королевской фавориткой.
– Нет, не стала, – после паузы с обидой ответила девушка, ставя корзинку с едой на стол. – Но нет ничего плохого в том, чтобы быть королевской фавориткой. Та, которая родит Боэланду сына, станет королевой.
– Ну и почему же вы не стали фавориткой… Боэланду?
– Только потому, что у него на меня совсем другие планы, – по-прежнему, с обидой сказала Фенелла. – Что до меня, то я всю жизнь мечтала стать королевой.
