Текст книги "Эдипов Комплекс"

Автор книги: Татьяна Ролич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава 18.

Между Андреем Степановичем и Лилечкой существовала негласная договоренность о свободе действий. Это означало, что каждый может делать то, что он считает нужным, и тогда когда ему это покажется удобным.

Лилечка понимала, что встреча Андрея Степановича с этой Галиной Сергеевной была связана с делом в суде о ее сыне. Так ей казалось логично, и так она себя обманывала, что есть еще что-то кроме, что составляет интерес Андрея Степановича к этой странной истории. Конечно, Лилечка понимала, что нападение на Андрея Степановича было связано с ее прошлыми отношениями с Сергеем. Это была месть ей за то, как она поступила когда-то с Сергеем, и она чувствовала, что есть еще что-то, что составляет тайну, и понять и разгадать ее Лилечке очень хотелось.

То что она пережила, ухаживая за Андреем Степановичем, окончательно убедило ее в любви к этому человеку. Она превратилась на время в зрение и слух, она прислушивалась к его дыханию, как мать у постели больного ребенка. И это чувствовал Андрей Степанович, и был спокоен, что рядом есть близкий человек, и одновременно этот вопрос: «Неужели это все?» – относился к Лилечке тоже, и было в этом вопросе сомнение, которое Андрей Степанович не формулировал, но его что-то смущало, тормозило в его отношении к Лилечке, которая была воплощенное смирение и любовь. Да, это чувство напоминало ему отношения с мамой, но не хватало чего-то, доверия и тепла, которые в его душе всегда были к маме, а к Лилечке было чувство благодарности и какое-то сомнение в своих к ней чувствах. Он не формулировал это четко, но этот вопрос все-таки оставлял ему какую-то лазейку, чтобы вернуть все на прежние места, и он не сдавался.

История с нападением утвердила его в этом его мнении, что не все так просто ясно для него, как этого ему бы хотелось. Закрадывалось какое-то чувство неудобства за то, что он попал в такую историю, и виновата в этом Лилечка. Его смущало ее прошлое, о котором они не говорили намеренно, он его стеснялся, а оказалось надо еще его бояться. Эта история подтвердила то, что между ними не было полного и окончательного доверия, что Лилечка «простая», а это для Андрея Степановича было самым страшным. В этой простоте он упирался в стену, за которой он ничего не видел, не чувствовал, и он отступал, оставляя за собой право быть свободным.

Эти мысли ему пришли когда он вот так ни за что пострадал от прошлого Лилечки, которая не понимала до конца что же это и за что, испытывала чувство вины, и она вернулась в своих ощущениях к первоначальному впечатлению от Андрея Степановича как к человеку замкнутому и ей непонятному.

Сейчас ей нужно было решить практический вопрос – организовать встречу Галины Сергеевны с Андреем Степановичем. Она съездила в суд и узнала, что первое слушание по этому делу назначено через неделю. Она позвонила Галине Сергеевне.

– Извините, пожалуйста, это Лилия Яковлевна от Андрея Степановича.

– Да, я слушаю, – ответила Галина.

– Если не возражаете, могу вам предложить среду на следующей неделе, – сказала спокойно Лилечка.

– Хорошо. Предварительно я еще позвоню вам, – услышала Лилечка, и на этом разговор закончился.

Лилечка вошла в комнату, где в кресле сидел Андрей Степанович. Выражение лица было у него какое-то другое, немного задумчивое. Оно удивило Лилечку – давно она не видела на его спокойном лице эмоций. Он не сказал ей ничего и как будто не слышал ее разговора, но Лиля почувствовала, что он думает о чем –то своем и приятном, а из какой жизни, она знать не могла.

– Ты, наверное, хочешь отдохнуть? – робко спросила она.

– Да, пожалуй, – и Андрей Степанович перешел к дивану, и укрывшись пледом закрыл глаза.

Глава 19.

Как только он закрыл глаза, лицо Гали, откуда-то издали, из самого далека, представилось ему. Он раньше всегда удивлялся, что у нее выражение лица почти не меняется, и только иногда улыбку или сомнение можно было на нем заметить. Ее лицо можно было назвать статичным. Но это только на первый взгляд. Оно оживлялось, когда она начинала говорить о вещах ей хорошо известных, и тогда оно становилось красивым. Ее красота была переменчивой, иногда ее можно было назвать некрасивой – это в те моменты, когда ничто не волновало ее, – и можно было назвать красивым, когда оно оживлялось от какой-то мысли.

А сейчас Андрей Степанович, по прошествии лет, вспоминал снова свой юношеский роман с Галей там, в экспедиции, на природе, в степи, где травы выше головы колышутся на ветру, как посевы пшеницы или ржи. Они шли тогда по пыльной дороге, держась за руки, и только птицы, вдруг бросающиеся вниз, привлекали их внимание. И тогда они углублялись в траву и находили гнездо с желторотыми птенцами, которые пищали открытыми клювами и ждали очередной порции пищи. Андрей и Галя тихонько отходили в сторону и шли дальше, и где-нибудь у оврага, по дну которого лениво тек ручей, останавливались и садились рядом, глядя в необъятную даль, где на горизонте видны были мазанки белого цвета покрытые соломой. Этот малороссийский пейзаж приковывал к себе какой-то картинностью, уже виденной где-то и когда-то. Эта простая природа привлекала к себе, и два человека любовались ею не думая ни о чем кроме того, что они счастливы.

Сейчас эти картины прошлого казались ему фантастическими, и что-то окутывало сердце тревогой от того, что все это уже в прошлом, которое никогда больше не повторится, и ты не знал тогда, что переживаешь самые счастливые мгновения своей жизни, но ты не мог этого знать, и тревога за будущее, которое всегда неизвестно, придавала этим переживаниям оттенок легкой грусти тогда. А теперь эта грусть была об ушедшем, и не думаешь о будущем вообще – оно туманно – и этот вопрос своей настойчивостью «И это все?» сопровождал теперь постоянно все переживания Андрея Степановича.

Любил ли он Галю, или нет? На этот вопрос он не мог ответить, но то что он сейчас любил себя прошлого, и это чувство самого себя тогдашнего наполняло его радостью, как будто можно по прошествии лет также чувствовать себя, как и раньше – эти приятные впечатления от воспоминаний возвращали Андрея Степановича к его теперешнему ощущению себя, когда ты из прошлого выбираешь те воспоминания, которые раньше делали тебя таким уверенным и счастливым, и тогда Андрей Степанович подумал, что та реальность и есть истинная его суть, и он старался эти ощущения закрепить в сознании, чтобы избавиться от этого тревожного вопроса «И это все?», как колокол на башне напоминающего, что все в мире имеет свое начало и конец. «Бом, бом» – повторял про себя Андрей Степанович, понимая эти повторяющиеся звуки как бесконечный бег времени, в котором тебе выпало родиться и жить. Он думал про «счастье» и ни на секунду сейчас не сомневался в том, что это свое счастье он сейчас осознает только как возможность дышать, двигаться, думать и переживать.

После всех этих простых мыслей ему стало вдруг хорошо, и он думал о Гале , о ее жизни, и предвкушал встречу с ней как радость окунуться в свое счастливое прошлое, которое он оставил, понимая что не готов был тогда к серьезной реальной жизни вне дома, без мамы, где требовалось напряжение воли, требовалась работа, и он спрятался тогда от жизни в раковину своего домашнего очага, который мама умело поддерживала для него всю жизнь.

И вот теперь. Он свободен, мамин очаг погас, а свой он еще не может по настоящему разжечь, чтобы его душе было тепло и уютно, и он мучает себя вопросом «И это все?», чувствуя, что ответа на него нет, что надо жить просто и чувствовать свое предназначение как единственно тебе данное в собственность, что надо делать усилия, преодолевать леность, и тогда возможно счастье посетит тебя в твои годы, перешагнувшие за «Акме». Это Акме у каждого разное, и Андрей Степанович наивно себе сказал, что его Акме в прошлом, оно безвозвратно ушло, и сможет ли он его пережить еще, он не мог знать.

Этих «Акме» в жизни много, и всегда они разные, и всегда оно единственное, так кажется, что «Неужели это все?», и наступает день и час, когда ответ дает очередное «Акме», вдруг поднявшееся кажется ниоткуда и ушедшее в прошлое как фундамент, на котором потом жизнь строит свое здание. Эти «Акме» держат жизнь высоко и прочно.

Так думал Андрей Степанович оказавшийся вдруг в странном неудобном положении раненного жизнью и ее возрождающего в себе. Так его жизни переплетались, соединяясь в одних точках и расходясь в других, и вот сейчас предстояла возможно встреча с прошлой жизнью, которую в себе так любил Андрей Степанович в этот момент. Он ждал…

Глава 20.

Май был теплый и солнечный. Нежная зелень деревьев и звонкие голоса птиц завораживали слух, раздражали зрение, когда Андрей Степанович подходил к окну. Все это неудержимое буйство природы еще больше напрягало его нервы, углубляя мрачное настроение последнего времени, когда все плохо внутри – так всякая внешняя радость действует на страдающую душу. Лиля видела это и не знала, что ей предпринять. Она чувствовала, как это странное настроение Андрея Степановича проникает в ее душу, и с ней происходит что-то непонятное.

Лилечкины дела в бизнесе последнее время ухудшились – приходилось платить огромные налоги, которые раньше составляли часть прибыли. Именно поэтому они сейчас казались огромными, получалось что отрывать деньги надо у сотрудников, и как следствие, многие опытные работники уходили. Новички не всегда работали хорошо, и дела шли на убыль. Лилечка это почувствовала, когда появились дополнительные траты на лечение. Она не скупилась и платила столько, сколько требовалось и даже больше, тратя на лечение Андрея большие деньги. Она залезла в долги, и то, что на предприятии из-за изменения внешней конъюнктуры приходилось терпеть убытки, ее очень тревожило. Конечно, она понимала, что даже если придется идти на сокращение производства и уменьшение прибыли, то как следствие всех этих обстоятельств, все равно она не окажется банкротом.

У нее в штате был один сотрудник, который в последнее время активизировал свою деятельность, и она узнала от третьих лиц, что его другое предприятие по обороту капитала превосходило ее собственное. Она почувствовала опасность. «А что если Юрий Анатольевич (так звали этого сотрудника) освоился и вышел на свои старые связи? Тогда он может быть…» – она почувствовала, как сердце забилось быстрее, холодный пот покрыл ладони, и ее как током пронзила мысль о заговоре против нее.

Лиля не знала, что до истории с покушением на Андрея Степановича Сергей вернулся к своему привычному занятию быть посредником, и работал на фирме у своего знакомого, у которой были договора с предприятием Лилечки. И вот однажды Сергей приехал по делам на старое место работы, откуда его уволила Лилечка, и встретил там своего бывшего сотрудника Юрия Анатольевича. Они долго проговорили в тот день, и Сергей узнал все про жизнь Лилечки. Ему стало отвратительно на душе, когда он услышал, что она втюрилась в какого-то профессора и совсем не занимается делами.

Этот Юрий был тертый калач. Он сразу сообразил, что Сергея можно использовать в его далеко идущих планах, о которых он вскользь ему намекнул. Он даже подсказал ему, что как-то Лилечка проговорилась что хочет продать квартиру, и тогда в голове Сергея начал созревать план, который единственно в чем был ему понятен – надо отомстить Лилечке. Юрий в делах бизнеса был докой – он почувствовал, что этому Сергею что-то надо, и когда тот подвыпил, рассказал:

– Понимаешь! Твоя Лиля баба хорошая, но дура, она заходит раз в месяц и в бухгалтерию не заглядывает. Была аудиторская и обнаружили всю левую… Ты понимаешь. Ну в общем, я подумал – не буду на нее пахать. У меня свое дело, деньги есть… – тут он задумался, не лишнее ли говорит. Сергей тем временем прикидывал, что ему делать. В этот момент вся злость сконцентрировалась вокруг одной мысли – отомстить. Дальше разговор был намеками, и Сергей понял, что этому Юрию мешает Лилечка …

– Ты бы видел этого профессора. Худой, интеллигент… – и на языке пьяного прозвучала вся ненависть к интеллигентам, этим профессорам, которые еще наших баб уводят.

Расстались заполночь, и Сергей поехал к Ире, которая его принимала в любом виде. А на следующий день произошло то, что известно… Как это случилось, Сергей толком не помнил, только у Иры он еще добавил, и потом уже вообще не соображал ничего…

Сейчас в камере с ним сидел мужчина лет сорока, и рассказал про свое:

– Зарезал жену по пьяни, и вот мотать теперь бог знает сколько. Житуха не сахар на нарах, а все накормят. Мыкался на свободе от бутылки до бутылки, а она еще задумала хахиля завесть, ну вот я ее и прикончил. Не помню, правда, бухой был…

Сергей слушал его, а сам думал о своем: «Зря, наверно, этого профессора прикончил». В первые дни он не знал, что «профессор» выживет, и уже махнул рукой на себя. «Пропал, пропал…», – думал он…

Глава 21.

Жизни всех людей проходят одновременно – наш мысленный взор не может их все объять, от этого жизнь вообще очень запутанная, и никто не может сразу видеть ее во всех проявлениях, и каждый замыкается мысленным взором на что-то конкретное, отсекая все лишнее, мешающее сосредоточиться на чем-то, и чаще всего каждый замыкается на каком-то отрезке жизни на свои проблемы, выбирая самую важную. Так и Лилечка для себя понимала, что надвигается мрачная полоса, но это лежало глубоко, и нельзя было об этом знать что-то.

Здоровье Андрея Степановича шло на поправку. Он каждый день совершал с Лилечкой прогулки. Один он опасался появляться на улице, а с Лилечкой он чувствовал себя защищенным, как с мамой. Как будто в его жизни все повторялось.

Встреча с Галей откладывалась под разными предлогами, да и сам Андрей Степанович как будто об этом забыл, а Лилечка не напоминала. Время шло, и Андрей Степанович вообще не вспоминал о том, что хотел увидеться с этой Галиной Сергеевной. И вот однажды раздался звонок. Лилечка взяла трубку и услышала взволнованный голос Галины Сергеевны:

– Извините за беспокойство, но следствие идет к концу, и моему Сергею грозит срок. Я бы хотела увидеться с Андреем Степановичем. Чтобы он как-то вошел в его положение… – Лилечка молча слушала.

– Я передам вашу просьбу, – и она повесила трубку. «Этого еще не хватало, чтобы Андрей хлопотал об этом мерзавце. Разве не достаточно того, что он следователя попросил, чтобы ему смягчили наказание», – подумала Лилечка, и опять странная мысль, а почему какая-то Галина считает, что надо «входить в его положение»…

– Что там, Лиля? – услышала она спокойный голос Андрея Степановича.

– Ничего серьезного, – ответила Лилечка, в который раз мучаясь ревностью и ложью. Она ревновала непроизвольно, подсознательно чувствуя, что тут не все так просто.

Сомнения нас покидают и не тормозят жизнь, которая плавно продолжает свой бег в неизвестность, но это естественный ход ее, и мы ему подчиняемся, и не раздумывая идем навстречу будущему, в котором мы себя видим другими, и кажется, что все еще возможно, не исправить, а сделать лучше. В такие мгновения прошлое осознается как свершившееся единственно возможным способом, но однажды наступает минута, когда, оглядываясь на прошлое, обнаруживаешь в своей душе бесконечный источник возможностей проживать свою жизнь в соответствии со своими мыслями, и предчувствуешь перемены, и именно тогда всякие сомнения устраняются. Такое случилось с Андреем Степановичем.

– Лиля! Я не буду встречаться с этой женщиной. Давай забудем эту историю. Я знаю, что это произойдет не сразу, но мы не должны свою жизнь тратить на преодоление каких-то непонятных эмоций, – он замолчал, чувствуя, что еще очень далеко до того момента, когда все, о чем он говорит так уверенно, осуществится. – Давай постараемся это сделать… – он замолчал.

Как только эти слова дошли до сознания Лилечки, как будто что-то рухнуло, лопнуло, что тормозило ее жизнь в последнее время. Она почувствовала такой прилив сил, что стала дышать глубже, как будто ощущая вкус воздуха, который, ей казалось, обжигал ноздри непонятно откуда взявшейся свежестью. Она почувствовала себя счастливой и свободной от бремени вдруг свалившегося с ее плеч, она начинала жить заново, и от глубины чувства она как будто на какое-то мгновение потеряла дар речи и молчала.

То же самое испытывал Андрей Степанович, понимая что страх перед своим прошлым, страх делать выбор, принимать решение, куда-то ушел, и он смотрел в никуда, испытывая чувство путешественника отдыхающего после долгой дороги. Долгую дорогу проходила его мысль, напрягая силы души, которая по прежнему не могла оценить прошлое, которое беспокоило Андрея Степановича нелепостью его поведения тогда, невозможностью решить сейчас для себя трудную задачу отношения к нему, к прошлому, от которого он сейчас прятался, испытывая чувства неопределенные, но которые не давали ему никогда покоя, напоминая о себе, и всегда что-то больно кололо его сердце, когда он вспоминал свою романтическую любовь, которая так его обманула тогда, что он долго не мог себе сказать тех единственно подходящих для этой ситуации слов, что он тогда ее обманул САМ своей нерешительностью и страхом перед мамой, любовь к которой всегда была высшим мерилом его отношений с людьми.

И только теперь многое объяснило ситуацию далекого прошлого, вдруг так о себе напомнившего этой историей с Сергеем. Андрей Степанович не находил в душе никаких чувств к этому человеку, человеку родному, но чужому, и долго чувство неопределенности своего отношения к этой ситуации не давало ему спокойно жить в последнее время. И вот теперь он испытывал чувства человека освободившегося от тяжелой ноши, мешавшей нму жить дальше не испытывая угрызений совести.

Когда он себе сказал, что он не хочет в этой истории копаться, когда он как будто окончательно отказывался от мысли принять участие в судьбе этого человека, который и по его, Андрея Степановича, вине жил в условиях, не способствующих развитию его лучших сторон, – ведь Андрей Степанович думал, что если бы этот Сергей воспитывался в других обстоятельствах, такого бы с ним не случилось. На этом заблуждении Андрея Степановича и прорастал его стыд и страх перед случившимся, которые как бы ему напоминали о его причастности к произошедшему. А это было далеко от той правды, которая скрыта в жизни, в ее поворотах, и наши объяснения и наши переживания связаны не с жизнью и ее законами, а с нашими собственными представлениями о ней, которые очень далеки от той правды, которая скрыта глубоко, и есть она или нет ее?

Так всполыхами мысль Андрея Степановича скользила по поверхности событий прошлого, загоняя его собственное представление о ней в угол, и тогда ему становилось плохо, и он мучался не зная как ему освободиться от этих угрызений совести, а на самом деле, если бы он себе сказал, что все это страдание только следствие его фантастических представлений о жизни и о людях ее творящих, он бы, наверное, избежал этих мучительных для него мгновений, но нашей внутренней жизнью управляет память, и она безжалостна и необъективна, запоминая то, что, казалось бы, можно и забыть, и в этом запутанном клубке сознания, памяти, нервов живет душа, на долю которой выпадают эти испытания, которые время бессильно корректировать, и только однажды усилие воли, или силы души, вдруг освобождают нас от переживаний, и мы продолжаем свой путь, делая те же самые ошибки, избежать которых невозможно из-за нашей зависимости от нас самих, таких какими нас создал Творец.

Глава 22.

Два человека старались найти выход из этой своей зависимости от обстоятельств, однажды сложившихся в определенную неудобную для них ситуацию.

Андрей Степанович впал в странное состояние оцепенения – так силы души перестраивались, не зная какую комбинацию им удастся образовать. Страдания, казалось, на время оставили Андрея Степановича, и он чувствовал как хоровод людей самых разных замелькал перед его глазами, картины детства возникали перед ним и сладкая волна пробегала по нервам, когда он вспомнил маму и свои с ней прогулки, и слезы навертывались на глаза, и он погружается в сон.

И видится ему огромное озеро, по краям высокие горы. Он садится в лодку и загребает воду веслами, лодка не двигается с места, он делает усилия, но ничего не получается. Он видит другой берег озера, и какие-то люди машут ему руками – там рядом стоят Сергей и мама, но они как будто не знают друг друга. Неподалеку стоит Галя, Андрей Степанович чувствует за нее страх перед мамой. Неожиданно в лодке вместе с ним оказывается Лилечка. Она садится рядом и они вместе налегают на весла – лодка медленно начинает двигаться. Люди на том берегу машут им руками, но кто это, Андрей Степанович не видит. Лодка медленно плывет вдоль берега, и неожиданно Петя с Галей оказываются на другом берегу и они машут руками, но это прощание, и лодка медленно плывет по поверхности воды, и неопределенное чувство тревоги заставляет Андрея Степановича проснуться.

Он сидит в кресле. Лилечки нет в комнате, и Андрей Степанович чувствует себя счастливым. Он встает и идет к Лилечке.

– Я только что видел странный сон, и я его помню. Мы с тобой плывем в одной лодке, и поверхность воды такая гладкая, как стекло… – он останавливается, и Лилечка говорит:

– Знаешь, я не хочу больше с прошлым встречаться. Давай уедем куда-нибудь, где мы не будем знать никого, и где нас никто не будет знать… – она замолчала.

– Это правильно. Пора нам с тобой освоить наше новое жилище. Думаю, что там все в порядке…

Тут он остановился, понимая что вот так все бросить вдруг и уехать он не может – лекции, его работа, – и тогда он добавил:

– Давай в отпуск туда съездим, осмотримся, а там будет видно. – На этом разговоре все и остановилось.

Однажды, когда Галя в очередной раз сделала попытку обратиться к Андрею Степановичу, Лилечка очень строго ответила:

– Вы извините, но Андрей Степанович просил передать, что он с вами встретиться не может. Извините. Прощайте. – Она повесила трубку и долго еще не могла успокоиться – так ей трудно было произнести эти жестокие слова.

Когда Андрей Степанович вернулся домой, Лиля сразу ему сообщила о звонке Гали.

– Ну, и что ты ответила? – спросил он строго, отвернувшись, как будто что-то ища на письменном столе. Лилечка почувствовала, что ей страшно сказать правду. Она набрала в легкие воздуха и запинаясь ответила:

– Я сначала не знала, ты понимаешь, это не просто, мне так было непонятно, что я должна сказать… – она замолчала, она не могла точно повторить те слова. Ее смелость куда-то пропадала, когда Андрей Степанович спокойно к ней обращался. Ей казалось, что он может быть недоволен.

– Ты сказала, что я не могу…

Лилечка его перебила:

– Да, да, я ей сказала, что ты не можешь с ней встретиться…

– Ну, вот и хорошо, что все так уладилось.

Не знал Андрей Степанович, как Галя после этого ответа Лилечки пришла к себе и долго плакала, не понимая почему, как ей было больно и обидно, от того что в ее жизни дальше пустота. А на что она рассчитывала? Ей хотелось, чтобы ее кто-нибудь пожалел – и вот так рушилась ее надежда на сочувствие прошлого, которое к ней повернулось своей жестокой стороной, не желая и не имея возможности исправлять ее теперешнюю жизнь.

Так между собой разбираются прошлое и настоящее, и редко когда прошлое может изменить что-то в жизни – от этого постоянный бег в будущее в надежде на перемены. А ничего не происходит в раз и навсегда сложившейся жизни. Эта жизнь кажется очень устойчивой, но это такая же иллюзия, как и то, что вдруг может что-то измениться. Все это только впечатление и ощущение.

Андрей Степанович в очередной раз спрятался от реальной жизни в свою собственную, им созданную и его устраивающую. Он учился эгоистически защищаться от возможных вторжений, и все что не вписывалось в определенные правила, его замкнутая и черствая натура старалась отметать как ненужное.

Его можно было назвать расчетливым, но он себя таким не чувствовал. Он себя считал даже очень эмоциональным, – ему так казалось. И только переживания последнего времени немного поколебали его устойчивую эгоистическую систему жизни, но во время срабатывал механизм защиты и закрывал все щели, сквозь которые могли проглядывать ростки человечности, и они засыхали на корню, не оставляя после себя ничего, кроме стыда за свою распущенность. Это слово очень любил Андрей Степанович, и им он называл всякое проявление эмоций.

Лилечка интуитивно догадывалась обо всем этом, но ей не хватало изощренности и тонкости ума, чтобы понять всю сложность натуры Андрея Степановича. А Андрей Степанович именно это непонимание ценил, нисколько не огорчаясь и не тяготясь им. Ему не нужно было выворачиваться наизнанку, чтобы о себе рассказать – ему хорошо жилось в своей раковине, из которой он иногда с интересом выглядывал в мир и опять прятался, находя в своей собственной душе бесконечный источник мыслей и впечатлений. Ему не нужно было каждый день видеть новых людей, они и так в его воображении жили, и этого ему хватало – ведь он давно для себя понял ту простую истину, что в жизни все одинаково, и только свое собственное передвижение в пространстве дает иллюзию разнообразия. На этом отрезке его жизни такую философию он исповедовал, и иногда что-то немного корректировал, всегда оставаясь верным своим принципам человека эгоистического и замкнутого.

Глава 23.

Так незаметно прошла весна, врываясь в затененную бархатными темно-зелеными портьерами комнату, в которой лучи солнца блестели на вымытых до блеска стеклах.

То что за порядком следила Олимпиада Ивановна Лилечку немного обижало. Она не знала, что его представление о его женщине не было связано с кухней, с бытом. Женщина-муза, духовная спутница – вот был настоящий идеал Андрея Степановича, и Лилечку он в своей душе пытался приблизить к нему. Лилечка это чувствовала, но ей хотелось быть просто хозяйкой.

Конечно, Андрей Степанович это понимал, но не хотел менять свои принципы и действовал так, как у него получалось. Быт – это одно, а Лилечка – это другое. Со стороны это выглядело немного странно – когда к ним приходили друзья и Лилечка не подавала к столу. Гостей обслуживала Олимпиада, а Лиля Яковлевна должна была развлекать гостей умными разговорами.

Во избежание неудобных для себя ситуаций, Лиля Яковлевна при гостях больше молчала, старалась запоминать. Она не была светской львицей, она была для этого слишком естественной, но постепенно, раз или два она скопировала одну знакомую, и, наконец, вполне овладела искусством изображать из себя кого-то, а потом ей это даже понравилось. То, что это у нее хорошо получалось, она замечала по Андрею Степановичу, который не раз ее хвалил за вовремя сказанное слово или реплику. Это окрыляло Лилечку и она теперь не боялась гостей, как раньше, когда вся напряженная сидела за столом, вспоминая что она слышала где-то и никак не могла вовремя вставить то, что вспоминала, потому что, пока она собиралась это сделать, разговор уходил в сторону, и случалось, что она попадала в неудобную ситуацию, теряя нить разговора.

«Светский разговор – это искусство не хитрое, но ему можно научиться, если с детства не слышал вокруг себя этот полусмех, полушепот, намеки и недомолвки, каламбуры и шутки. Чем раньше начнешь обучаться – тем успешнее будет твоя роль в обществе, и тем быстрее будешь получать удовольствие от беседы. Хохот при светской беседе – это искусство. Лучше всего для начала научиться хохотать просто так, и тогда есть шанс, что со временем научишься хохотать естественно. При светской беседе допускается хохот по любому поводу, а лучше всего настроиться на хохот с самого начала, и тогда уж точно сойдешь за светского».

Такие нехитрые правила Лилечка для себя формулировала и даже завела тетрадку, куда записывала свои наблюдения. Эта тетрадка была у нее всегда под рукой. Так образовался дневник, не дневник, а что-то вроде. Иногда после очередного вечера Лилечка сразу записывала то, что ей запоминалось. Получалось следующее:

«Вчера к нам приходили Никитины – отец и сын. Говорили о театре. Интересная мысль: в театр ходят, чтобы обучаться жизни, и другая – в театр ходят от недостатка впечатлений в жизни, для заполнения жизни, как книгой».

Потом Лилечка перечитывала записи и научилась вставлять фразы ссылаясь на кого-то. «Главное качество светского человека, – так решила Лилечка, – уверенность. Можно говорить глупости, но надо быть уверенным, в том что это не глупость. В первый момент не смогут оценить твою речь, так что надо говорить, что приходит на ум, но уверенно».

Через некоторое время Лилечку вполне можно было назвать светской львицей, и эта роль подходила ей. Оказалось, что это ей очень нравилось, и именно Андрей Степанович открыл в ней этот талант. Теперь он гордился своей Лилечкой и даже ею любовался со стороны – спрятанное тщеславие в нем пробудилось, подняло высоко голову, и Лилечка помогала ему в этом. Так постепенно из скромного интеллигента Андрей Степанович превращался в любителя застольных бесед, у которого есть умная и приятная спутница.

Конечно, наука была его основным занятием, но теперь он любил в кругу друзей поболтать, поспорить, и так он поменял костюм «научного схимника» на костюм «светского человека и приятного собеседника». Он теперь не закрывался в кабинете, а с удовольствием в этом самом кабинете беседовал, приглашал учеников, и у него образовался постепенно свой кружок единомышленников. Так складывалась его школа. Светская жизнь никак этому не мешали, а наоборот, как бы расслабляли людей и делали дом Андрея Степановича открытым для разных людей, куда им было приятно прийти. Лиля Яковлевна была хозяйкой этого полусветского, полунаучного салона.

Так получилось, что когда Андрей Степанович предложил уехать куда-нибудь, они никуда не уехали, а просто изменили свою жизнь, и вследствие этого почувствовали себя по-другому.

Глава 24.

Сергея осудили, и он оказался второй раз за решеткой, что очень облегчило жизнь Гали, которая, оставшись одна, без сына, с некоторым смущением обнаружила, что ей стало легче жить. Она почувствовала себя свободной. Оказалось, что возвращение сына из первого заключения было самым тяжелым и беспросветным временем ее жизни. И теперь часто, возвращаясь в свою пустую квартиру, она обнаруживала, что рада тому что никого нет, что Сергей не позвонит и не придет выпрашивать деньги.

Первое время она была счастлива, как человек после длительного и изнурительного путешествия в суровых условиях вдруг обнаруживший, что есть постель, чистое белье и можно выспаться. Это настроение длилось до тех пор, пока она не получила письмо от сына, где он просил ее в очередной раз привезти ему денег, сигарет и белье, и тут Галя поняла, что она не хочет вообще его навещать, и ей не было стыдно этого своего чувства, своей черствости. Она просто устала за последнее время от постоянно висящей над ней угрозой, что вот опять Сергей появится… Так нет. Он появился опять.