Текст книги "Звезда-полынь"

Автор книги: Татьяна Талова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Правда, – отвечает конь. – Я беды предвижу, дурачье!

– Украдете коня вещего у законного хозяина – бед не оберетесь… – протянул я, на Середу косясь – та удивленно глазами хлопает. Наивная моя, даром, что ведьма… Мы с Храпом уж столько небылиц на своем веку насочиняли – хоть ты в баяны-сказители иди!

Всяк знает, от вещих животных хорошего мало – так и норовят горе предсказать, нет чтоб хорошее что… Храп мой уже и в роль вошел, – балаганщик тот еще! – глаза темные закатил, ровно больной, ногами неуклюже перебирать стал – я за гриву схватился, Середа сзади и вовсе чуть с седла не упала, только за руку и удержал. Качается из стороны в сторону конь богатырский, вот уже и пена ртом пошла…

– Чу! Никак будущее снова предсказывать будет! – закричал я. Краем глаза подметил, как часть разбойников подумала-подумала – и в кусты. Авось, обойдет стороной слово вещее, если не слышать его…

– Э-э-э, богатырь, и часто коняжка так вот себя ведет? – осторожненько интересуется главарь.

– Часто! – отвечаю радостно. – Сам-то я знаешь, из скольких передряг, им предсказанных, вылез? О-о-ой, не счесть!

И улыбаюсь во весь рот. Недоуменно смотрит тать – давненько он безумцев не видал.

– Так что, берете? – спрашиваю. – Так мы тогда пойдем?

– Вижу!!! – дурным голосом завопил Храп. – Воронье вижу… Над полем бранным… Молодцы погибшие… Копья, стрелы…

Чего это он про поле бранное начал – не ведаю. Наплел бы про полянку лесную – оно ж верней для этой шайки. Однако проняло удальцов! Зашептались, отступать начали.

– А над телом-то, над телом! – зашелся Храп. – Ворон старый глаза клюет… А глаза те…

Зашумели молодцы, кто-то уши заткнул – неохота знать, чьи там глаза ворону достались.

– Богатырь! – взмолился главарь. – Заткни ты коня своего верного!

– А отпустите? – спрашиваю. Храп косится – ну как, хозяин, получилось?

– Отпустим!

– А что, так бы уйти не смогли? – тихонечко спрашивает Середа.

– Да не о том, – так же отвечаю я. – Уйти-то одно, это просто совсем, так надо ж и их убрать, чтоб больше честной люд не грабили!

– …И клюет ворон глаза ясные! – вопит меж тем Храп.

– Не могу остановить вещего, – смиренно говорю. – Придется слушать.

– …Глаза атамана разбойничьего!!! Вот он, вот, смерти своей не ведает!!!

– Уже ведает, – хмыкнул я.

А разбойнику не до меня, упал наземь, головой бьется:

– Горе мне, горе, знал бы, никогда на тропу лихую, разбойничью, не ступил…

Остальные что-то повеселели, ножички, убранные было, вновь подоставали… Храп не оплошал – задрожал, затрясся, вдругорядь завопил:

– И дружина его, братия лесная! Вся полегла-а!!!

Что тут сделалось! Шум, гам! Как один попадали разбойники на колени – молиться богам стали, силы всяческие призывать, в недостойном поведении каяться! Середа в спину носом уткнулась, всхлипывает тихонечко, вздрагивает от смеха, внутрь загнанного. Конь шею вывернул – гордо этак глянул. Полюбовался я на все это немножечко, потом прокашлялся, рот открыл, чтоб слово молвить – разбойники так взглядом и прикипели.

– Да, – говорю, – не повезло.

Они снова голосить, ровно дети. Вот уж на что глушь глушью – Гордеевы люди затылки почесали бы, заговор на удачу почитали – на том и успокоились бы. Да хотя как тут, в царстве колдовском, Кощеевом, в слово вещее не верить?

– Послушайте! – крикнул я. – Знаю, чем помочь можно!

Притихли тати, смотрят.

– Только что пред богами винились, верно? Ну так и ответьте честь по чести за все свои деяния – на поклон к царю вашему ступайте.

– К К-к-кощею? – заикается атаман.

– А к кому ж еще! Он у вас кудесник, мудрый, авось что и придумает! Придете – скажете, что от Светояра, да и объясните все!

– А он нас н-н-не сгно-но-ноит?

– Да не станет, ему, я так думаю, вы еще пригодиться можете, – махнул я рукой, но тут же брови грозно насупил: – А и вообще… Тебе что дороже – смерть в поле или жизнь, в темнице пусть, но жизнь?

Подумал главарь, подумал, к молодцам своим повернулся:

– Значит, так, соколы, кто жить хочет – со мной к Кощею на поклон, остальные – шасть отсюдова!.. А ушедших сейчас при следующей встрече – убью! Чтоб решение атаманское чтили!

Желающих уйти не нашлось.

– А вот… – неуверенно начала Середа, когда толпа разбойничья отдаляться начала, а мы ей вслед глядели. – А ты не боялся, что атаман – он смерть в поле лучшей долей сочтет?

Оглянулся я через плечо, посмотрел в глаза серые с зеленью. Смутилась ведьма. Потом головой тряхнула, говорит угрюмо, решительно:

– Вот я думаю… я бы первое выбрала!

Смолчал я, отвернулся, коня направил вслед разбойникам – к камню возвращаться. Что сказать – что мы об одном и том же подумали? Так она, кажись, это и так уразумела…

– Яр…

– Чего?

– Руку-то, может, отпустишь? Не кинулась бы я на главного, зря схватил…

Только тогда опомнился я, пальцы разжал. А что, мне и так неплохо было ехать… И вправду, чего вцепился-то?..

На Храпе мы, конечно же, разбойников мигом обогнали, к камню подъехали. Подумала Середа – и наклонилась, по камню пальцем провела. На нем след от пальца остался – ровно если бы деревяшку головней прижгли. Так вот и написала слово свое ведовское – "Направо ходили, богаты не были". Так-то вот.

Налево поехали, вечер уже занимался. Думали, как в первый раз, что ехать всего ничего, ан нет. А тут и лес начался – не густой, а все как-то не по себе стало. Пришлось на ночлег устраиваться. Костерок махонький развели, Середа из котомки еду достала, хозяюшкой доброй, Еленой, положенную. Хотел я зверя какого подстрелить – ведьма остановила.

– Зачем, – говорит, – когда пища есть? Еще ведь и не ясно, чей это лес, да и зверье трогать лишний раз не стоит.

Устыдился я.

– Не подумал, – говорю, – не держи зла.

Улыбнулась Середа, а сама внутренне подивилась – другой молодец не послушал бы девку глупую, тем более если молодец из этих, что в дружине Гордеевой – им только волю дай силушку свою да удаль молодецкую показать, мечом помахать, за один вечер вдоволь насмотрелась на таких, аж тошно…

– Светояр! – вдруг говорит Середа.

– Чего тебе, Ягишна? – кусок прожевав, отзываюсь.

Костерок весело потрескивает, ночка теплая все в памяти ту, другую, оживляет – прямо не по себе, как Середу в ту ночь вспомню. И еще страшно малость – а вдруг дознается? И не то чтобы правду говорить я не привык или гнева ведьминого опасаюсь – жаль просто ту дружбу, едва-едва наметившуюся, расшатывать.

– А ты правда царский дружинник? – как обухом по голове, выпалила Середа.

– Да вроде, – говорю.

А та уточняет:

– Гордея-царя?

– Да, – ничего я не понимаю. – А зачем мне тогда Ясногорку искать?

– Ну, за награду там, или еще что… – пожимает плечами Середа.

– Нет, это служба у меня такая, – вздыхаю. – Царю еще отец мой в верности клялся и клятву свою сдержал. И я тоже… Да я и рад, в общем-то.

– Счастливый ты, – как скажет вдруг ведьма, и тут же глаза отводить. – Делаешь то, к чему душа лежит… И вроде служба, а свободен – как ветер. И по правде все, честно, от сердца…

Насторожился я.

– А ты, – говорю, – разве не потому в ведьмы лесные пошла, что и свободу сохранить хотела, и мудрость колдовскую перенять?

– Так-то оно так… Хоть и не по своей воле пошла, а по надобности – а рада была…

– Так что ж печалишься?

Середа губу закусила, лоб потерла в раздумьях… Так и не сказала ничего, разговор перевела:

– А отец где? Родители?

– Дома, где ж еще… Отца хоть царь и отпустил, а живут в стольном граде…

– Рады, наверное, что сын такой вырос…

– Какой? – спрашиваю. – Такой, что его дома по полгода не видать? Такой, что жену вести не торопится, внуками стариков радовать? Такой, у кого своего добра – конь говорящий, меч да кольчуга дырявая? Такой, что то в походах боевых, а то бродит невесть где, ищет незнамо что?

И чего это у меня вырвалось… Ведь Середа доброе сказать хотела, да и я раньше ни с кем речей таких не заводил…

– Да рады, конечно. Гордятся. Это так, заметно просто, как дома появлюсь… А что я, на царского богатыря не похож? – на шутку перевести все пытаюсь, да только глаза у ведьмы все серьезные.

– Не похож, – отвечает. – Совсем не похож, ну да ладно. Спать давай, утро вечера мудренее…

Улеглась у костра, вытянулась, котомку под голову положила, в плащик – опять же Еленой заботливой подаренный, – завернулась. Я напротив лег, потом спросил:

– А твои-то родители где? Ведь ясно же, что внучкой Яги только зовешься…

Не отвечает. И быстро же заснула!

Утром проснулся, глядь – нет Середы! Мигом на ноги вскочил, по сторонам посмотрел – и Храпа нет! Куда ведьма делась?! Где конь мой верный?!

– Доброго утра, богатырь! – смеется Середа, сзади из кустов выскакивая. – Чего это ты такой нервный спросонья?

Я вздохнул спокойно. Гляжу – и конь с ней. Довольный, фыркает, гривой трясет. Вот спелись, скоро хозяина забывать начнет…

– Мы тут ручеек неподалеку нашли – умылись, воды набрали, – беззаботно молвит Середа. – Сейчас вот кашки горячей состряпаю…

– Трав своих колдовских не намешай, – хмыкнул я для порядка и тут же задумался – никак, мысль ей только что удачную подал – вон как глазами повела…

Хотя нет, вроде каша нормальная была или меня уже никакие снадобья не берут. И поехали мы дальше…

К полудню выехали к поляне… А на той поляне стоит терем – и какой! Добротный, бревенчатый, на вершине конек ладный, всюду резьба искусная, и ни частокола нет, ни даже пса какого-нибудь, сторожа. И словно воздух даже вокруг другой

– Здесь, думается мне, не Баба-Яга живет… – только и вымолвил Храп. Этот завсегда языком чесать готов, мы же с Середой только рты пораскрывали. Красотища…

Тут я Тверда вспомнил. Тот сказывал, что раз пошел по такой тропке, где свадьба обещана была – то ли по спору, то ли по дурости своей, – и тоже увидел красивый высокий терем, а из того терема девица вышла… Дальше плохое пошло – злодейкой оказалась, сорок молодцев до Тверда туда ходили – все в неволе остались, в темнице ее.

И выходит тут девица – красоты неписаной.

– Здрав буде, добрый молодец, – говорит ласково.

Залюбовался я. Брови у нее черные, луком изогнутые, глаза ясные синие, румянец нежный на щечках, злата коса до пояса. Станом тонкая, взглядом добр… Да ну к лешему, взгляд – как у змеи! И улыбка – того и глядишь, жало раздвоенное покажется!

– И тебе не болеть, девица, – ответствую. Середа мне шепчет жарко: "Ведьма!", да я и сам это уже понял. Все припомнить пытаюсь, как там Тверд такую вот одолел, ничего на ум нейдет! А, что за память мерзкая, опять придется по ходу дела все решать да делать!

Тут хозяйка и голос мой холодный приметила, и Середу увидела – враз посмурнела. Потом, видать, опомнилась, спросила спокойно:

– Что же ты, добрый молодец, по левой тропке пошел, а девку с собой притащил?

Я оглянулся на Середу, плечами пожал.

– Да вот, – говорю, – привязалась по пути какая-то…

Середа сзади как пихнет кулачком от всей души широкой, я добавляю торопливо:

– Не гнать же теперь!

А девица, видно, прогнать бы рада. Думает, небось, что за непутевые женихи нынче пошли… Ничего, ведьма, покажу тебе свадьбу – ввек не забудешь! Растерялась та малость, вроде надо подойти, под руки в дом отвести… так неправильно все как-то пошло! А со мной, думаю, иначе и не бывало еще.

– В дом, что ли, проходите, гости дорогие, – молвит змеюка.

Делать нечего, Храпа оставили, пошли. Как в сени ступили, хозяйка дверь открыла, меня пропустила вперед, а потом сама шмыгнула – и перед носом-то у Середы дверь и захлопнула! И быстренько так на засов закрыла. Середа не оплошала – как вдарит с той стороны, комната ходуном заходила! Видать, колдовством подсобила. Нахмурила брови хозяйка.

– Знать, ведьму ты привел! Хорошо же, что дом мой от любых чар отгорожен – даже в окно не пролезет.

И с этими словами-то ставни на окнах мигом позакрывала!

– Открывай!!! – кричит Середа.

– Ведьма, говоришь? – прикинулся я дураком. – Не знал…

И тут бы мне дверь открыть, Середу впустить – но остановился. Пусть уж там посидит, помается, я разберусь как-нибудь, а ее Храп постережет…

– Ведьмы – они такие! – смеется девица, а в глазах лед. – Сразу и не приметишь!.. Устал, должно быть, молодец, с дороги?

– Да нет, – отвечаю, плечами пожимая. Смотрю – девица снова хмурится.

– А есть-то хочешь? – спрашивает снова, с нажимом уже. Догадался я кивнуть.

– Хочу, – говорю, – очень.

Та и рада – за стол усадила, потчевать стала. Я ж ем не глядя и все вспомнить пытаюсь – ну что ж там с Твердом-то случилось-то?! Тут я было решил уже совсем просто поступить – в мешок ее, ведьму эту – и всего делов! Рот заткнуть, руки связать – пущай поколдует!.. Да что-то в сон клонить стало… может, и вправду на отдых напроситься? Да и ведьма вроде не такая уж змея, как вначале помстилось – вон, улыбается все слаще… За руку взяла, говорит что-то… Нет, и вправду тяжело дорога далась, поспать бы чуток… Девица ровно догадалась – повела, хозяйка добрая, к постели большой, резной, красивой такой, пуховой периной укрытой…

Вдруг крик дикий тишину прорезал, дремоту отогнал.

– Светояр!!!

– Это ж Середа! – опомнился я, к двери шагнул, а ноги не слушаются, да и уши словно мхом забиты, да и перед глазами все плывет…

Только сейчас дошло – в еду что-то подсунула, ведьма треклятая! Оттого и как во сне все!

– Ах ты… – попытался я то ли схватить ее, то ли к стене оттолкнуть, а рука будто чужая, не слушается… Легко отмахнулась ведьма, засмеялась.

"Дурень, – думаю я. – Сколько чудищ порешил, а от девки смерть примешь… И единственно по глупости своей! Как есть дурень…" И только помыслил, чтоб Храп с Середой убрались подальше, как вот они – передо мной стоят!

Я сморгнуть пытаюсь отчаянно дурман навязчивый: влетел будто бы конь мой верный прямо в дверь, все засовы напрочь снося, а к спине конской рыжей Ягишна пригибается… Понял – не морок.

И тут как соскочит Середа, да как к хозяйке кинется – хоть без чародейства своего, а глаза-то порасцарапывает! И вдруг – толкает эта гадина Середу к кровати. У той на лице понимание какое-то отразилось, вцепилась в рукав ведьмин, за собой потянула. А кровать-то не простая оказалась, перевернулась разом, а под ней наподобие колодца – так и ухнули вниз обе.

– Вспомнил, – говорю я, а воспоминание в голове болью отзывается. – Про это-то Тверд и рассказывал…

– Ну и быстр же ты умом, хозяин, – язвит конь.

– Говорящий?..

Конь смотрит с укоризной. Сам знаю, что молодец. Кое-как добрел до кровати обманной, в сторону ее отодвинул, в дыру обнаруженную поглядел – чернота, не видать ничего, только голоса слышны:

– Это кто тут свалился к нам на головы?! – хорошо, думаю, не расшиблись…

– Так это ж ведьма та! – догадался я, что там люди пленные находятся, и виновнице их плена, видать, несдобровать теперь…

– А это что за чудо конопатое с ней?

– А не все ли едино!

– Конопатую не трожь!!! – заорал я – боль голову надвое рассекла. – Сейчас веревку скину, подниметесь!

Нашел веревку в сумке седельной, поискал, к чему б привязать – не нашел. Хотел сам держать, встал поудобнее, приготовился… Конь в плечо мордой ткнулся, говорит:

– Хозяин, ты ж в таком состоянии, что сам вослед улетишь…

– Храп… Храп? Что за имя такое дурацкое?..

– Потом скажу, что за дурак так назвал… Ты лучше конец веревки к седлу моему примотай…

Так и сделали. Но я все-таки схватился для верности. И вылезают из темницы три молодца – один другого плечистей да выше, только бледные очень. Меж собой схожи – братья, что ль? Последней Ягишна показалась. Вылезла, говорит, юбку отряхивая:

– Дурни! Хоть бы девушку вперед пустили!

Замялись ду… добры молодцы.

– По свету стосковались… – молвят.

– "Стосковались"! – передразнивает девка. – Раз свет дорог, что ж жениться полезли?! И главное – трое, плечи в двери не пролезают, кулачище с гирьку пудовую, а ума-то… На троих делили, половину растеряли?!

– Да ладно тебе, не серчай ты на них… – пытаюсь я вступиться за непутевых. – Они ж не знали, что камни эти завсегда врут…

– И ты дурак не меньший! – заметила меня Середа. – Богатырь нашелся! Во вражьем стане тоже стал бы щи хлебать?!..

– Помолчи, Ягишна! Знаю, что дурак, но это потом напомнишь, в голове и так звон стоит! – взмолился я.

– Да если б не Храп, неизвестно, что б с твоей головой дальше случилось! – поутихла Середа, вновь к пленникам недавним обернулась. – Как чувствуете себя?

Кривятся парни – плохо, но девке ни за что не признаются. И впрямь дурни – Ягишна, может, и помогла бы чем.

– Тогда кровать на место, и вперед к Кощею, пусть дальше он с этой ведьмой разбирается! И как это он не углядел?..

И вылетела вон. У меня так быстро уйти не получилось. Посмотрела на меня Середа, головой покачала:

– Живой?

– Ага, – отвечаю, – поехали…

Со второго раза на коня заполз. Середа в котомке своей порылась, бутылек какой-то достала, мне протянула.

– На, выпей.

Я глотнул – полегчало. Встряхнул я головой просветлевшей.

– Что за зелье чудное? – спрашиваю.

– А, мышей летучих кровь пополам со слизью жабьей, – отвечает Середа, когда Храп вперед пошел. Посмотрела на лицо мое зеленое, добавила:

– Да ты не боись, я туда кожуры яблочной намешала, чтоб не так противно было.

– То-то я чувствую, знакомое что-то на языке… а то, оказывается, кровь мышиная!

Теперь Середа позеленела.

– Ну вот, хозяин шутки шутит – знать, совсем все хорошо! – ржет Храп.

Середа в спину ткнула кулачком.

– Травы то лесные, – чуть погодя говорит. – Я ими утром кашу заправляла… Без того хуже пришлось бы… Как ведь знала, что отравы наглотаешься!

Я только вздохнул. Умница она, конечно… да только ведьмы все одинаковые!

– Долго ли, коротко ли… – бормочет Храп тихонечко. Я дремлю, изредка вперед поглядывая, Середа сзади крючок костяной достала, стала вязать что-то.

– Долго ли, коротко ли, а показался впереди брег морской, холм высокий… На том холме град стоит, ворота открыты… Светояр, я кому рассказываю?!

– Доехали, что ль?

– Вы доехали, а я вот своими ногами дошел!

– По ушам бы тебе…

– Не обижай скотинку, Светояр, – Середа голос подает.

Храп только фыркнул, на «скотинку» разобидевшись.

– Знать буду теперь, как ему рот заткнуть, – ухмыляюсь я. Конь тут как тут:

– Да?! А вот не дождетесь, не замолчу!

– Да я ж от души, Храп! – говорит Середа. – Ты у нас молодец, быстро смекнул, что можно дверь ту выбить… И ловко так получилось! Как будто раньше такое же проделывал…

Посмотрела на мое лицо переменившееся, руками всплеснула:

– Что, и двери уже ломали таким манером?!

Переглянулись мы с Храпом, пришлось про постоялый двор тот памятный рассказать, с которого все началось.

Так к воротам и подъехали – с ведьмой, пополам от смеха согнувшейся… Середа отсмеялась, слезы с глаз стерла, выпрямилась, огляделась.

– Неплохой городишко, – говорит. – Это здесь чудище лютует?

– Ага, – отвечаю, – и сегодня как раз оно ожидается. Уже и девицу подготовили…

– Ты откуда все знаешь? – удивляется Середа. – Едва-едва ж ворота миновали!

– Так вон же, из-за угла процессия выходит… Храп, обратно!

И то – лишь походя удивился, что стража у ворот плевать на приезжих хотела – не до того ныне.

– Так, – говорю решительно, – чувствуется мне, что мы появились в последний момент и действовать придется быстро и по обстоятельствам.

– Как обычно, – фыркает Храп.

– А тебе здесь придется остаться!

Храп фыркнул снова.

– А я бы и так в море не пошел, я плавать не умею.

– Все лошади плавать умеют, – не верит Ягишна.

– Боится, – говорю я.

– Пойду ведь, хозяин!.. И говорить все время буду – не обрадуешься!

С этим не поспорить. Снял я с него уздечку, седло стащил. Подумал – и на землю побросал. Искать, куда припрятать, времени нет, так что леший с ними. Выберусь из царства морского – найду, быть может… А, да будь что будет!

Процессия мимо прошла. Не сказать, чтобы скорбная. Привыкли они, что ли? Девица, конечно, не очень-то радуется – лицо красное, от слез опухшее.

– Ну, – Середа лоб потирает, – хоть эта на земле останется, порадуется…

Обнял я коня за шею крутую, лбом ко лбу прижался. Тяжело вдруг на сердце стало. Как ведь выслужил эту заразу светлогривую, так, считай, не расставались надолго… Эх, вот и прощаться надобно – что в таких случаях-то молвить надо?

– Бывай, – говорю, – до скорого!

– Ты это, хозяин… Я ж на слове ловлю! Чтоб вернулся цел и Середу притащил!

Середа подошла, по гриве рукой провела, улыбнулась.

– Куда ж я денусь…

Взмахнул гривой конь, развернулся и с места в галоп, только пыль взметнулась.

– Всегда он так… – говорю я. – Хоть бы затормозить успел до леса, а то опять в дерево врежется, непутевый…

– Пойдем, – усмехнулась Середа, за руку потянула. – Оба вы непутевые…

Так вот, за руки взявшись, спустились за процессией к морю. Девушку вперед вывели – стоит, бедная, трясется.

– Что делать будем? – спрашивает Середа, когда в толпе оказались. Как будто я знаю…

Только думать начал, а тут вдруг сзади паренек пробивается, руками размахивает. Яро так, локтями всех порасталкивал… Вперед выпрыгивает, девчонку загораживает незнамо от чего – чудище-то еще не появилось. Мечом размахивает – и где достал? Рубашонка-то на нем в заплатах, моя и то покрасивше будет, штаны грязнущие, ноги босые…

– Уйди хоть ты, Иванко! – слезно взмолилась тут девица. – Двое погибнем!

– Нет, душа моя! Не уйду, Авдотьюшка! – закричал парень. – Пусть и меня берет чудо-юдо, раз тебя не пожалели!

– Какие чувства, – вздыхает Середа. – Он же себя готов заместо любимой чудищу отдать…

– Честно сказать, – говорю я, – на месте чудища я б на такого даже ради пропитания не позарился… Так! Прекратить балаган!

Вышел я вперед, на меня все взгляды. А чудище словно другого момента подгадать не могло! Появилось, ужасное, из волн морских! Чудо-юдо рыба кит! Пасть огромную разинуло – туда вода полилась. Девице кричат – иди, мол, или беду на всех накликать хочешь? Паренек лицом побелел, а не отступился.

– Первым пойду! – говорит. – Может, ты и здесь останешься…

– Оба останетесь! – рявкнул я. – Ты меч-то убери, откуда достал, уж не меня ли воевать обрался?

Заробел Иванко этот.

– Кто будешь, мил человек? – спрашивает осторожненько.

– Не твое дело собачье, – ответствую зло. – Заимели привычку – помирать сообща! Прочь пошли!

Совсем смутился парень. Авдотья глазами хлопает.

– Ты, может, убивать его собрался? – спрашивает. – Так до тебя пробовали…

– Ага, – говорю, – убивать… Авось отравится!

И развернулся, зашагал в море – в пасть рыбью.

– Гад!!! – слышу. – Опять без меня!.. Сама убью!

– Да кто ж тебя держит? – оправдываюсь. – Вот, догнала… Руку давай на всякий случай – мало ли что там.

– Мы что еще и сами должны в пасть залезать? – возмущается Середа, уже по пояс в воде шагая. Чудище ждет терпеливо. Воду глотает и фонтаном на башке выпускает. Чудной зверь.

Вслед еще крик – Иванко надрывается:

– Слабоумных оно не возьмет!!!

Обернулась Середа, уже по грудь в воде стоя, хотела сказать что язвительное, так чудо-юдо хвостом дернуло – волна с головой накрыла. Так молча и развернулась ведьма, волосы прилипшие с лица разгребая.

– Гордость чувствуешь? – спрашиваю я. – Подвиг совершаешь ведь!.. Плавать умеешь?

– Есть немного, – пожимает плечами Середа. – В пасть, так и быть, сама заплыву…

Не пришлось. Вздохнуло чудо-юдо – нас так течением и понесло. Только и успел подумать, что в рыбьем брюхе еще не бывал… Выскользнула-таки рука Середы, лишь голову ее заметить успел, и в глазах разом померкло…

…Очнулся – темень кругом. От отвращения аж передернуло, как вспомнил, где это я.

– Середа! – позвал.

Быстро откликнулась – ойканьем испуганным.

– Яр, ты где?

– Там же, где и ты! – бросил я на вопрос глупый. – В за… в брюхе рыбьем! Наверное. Найтись надо бы… Ты… – я понял, что чуть не повторил ее же вопрос и прикусил язык. Ума – палата!..

– Давай по голосу найдемся, – предлагает Ягишна.

– "Ау" кричать будем?..

Чудо-юдо рыба кит таких придурков еще не видел. А и что, покричали… Пусть думает, что мы грибники. И ведь нашлись! Лбом в лоб. Вернее, Середа лбом – мне в челюсть. Я зубами клацнул, ведьма выругалась. Кое-как руками сцепились, я вздохнул спокойно:

– Так, все нашлись. Выход искать будем?

– Так он вроде сам должен выплюнуть…

– Ага, может еще подождем, пока… мм… естественным путем не выйдем?!

– Тьфу на тебя! Ищем!

Ага. Как бы еще самим на этот "естественный путь" не шагнуть и естественно не выйти!

– Я на что-то наступила, – мертвым голосом сказала Середа. – Оно шевелится.

– Так уйди, ему, наверно, больно, – рассеянно откликнулся я, стараясь привыкнуть к тьме кромешной.

И тут кто-то хихикнул. Ну какой еще гад?! Если Иванко этот сопливый полез все-таки, то я его сам зарублю – не зря ж паренек на лютую смерть сбирался! Потом кто-то хихикнул снова.

И загорелся свет. Голубоватый такой, огоньками собрался в шаре вроде хрустального – хрусталь как-то Гордею в подарок вручили послы заморские. Собственно, недолго он простоял, у нас же… А, опять я не о том! Потихонечку свет растекся – по стенам каменным, по полу…

– Леший…

– А что ты сразу не понял, что мы уже не в рыбе-то находимся? – прошептала Середа.

– А я не знал. Сравнить было не с чем! – огрызнулся я.

Пол под ногами твердый, а уж на что красивый – мутноватый чуть, зеленый, в разводах синих и белых. Стены такие же, посветлей только, свет в них играет. Дивный камень! Растения прям из стен, тоже – сказать кому, не поверят, что такие есть… Нет, чудные места все-таки, на подводные дива поглядеть – для этого можно и к чудищу в пасть! Посередь залы трон стоит – будто кусок скалы цельный, невесть как здесь оказавшийся, на нем дева гордо сиживает – волосы черные по плечам рассыпаны, кончиками пол подметают, платье на ней доброе, убор богатый, сама вполне себе красивая, только кожей бледна до синевы да глаза цветом различны – правый голубой, левый зеленый. Прислужники вокруг стоят, ликом один другого краше – кто зелененький, кто в чешуе рыбьей, у кого рот полон зубов щучьих. Последние скалятся премерзко. Один, особенно зеленый и отвратный, на полу извивается – Середа на нем стоит – одной ногой на ладони перепончатой, другой на волосах, больно на тину похожих. Стоит себе, рассматривает…

– Ты со слуги-то моего верного сойди, девица, – царевна морская рукой вяло повела.

– А чего он на полу валялся? – интересуется Середа, не смущаясь нисколько.

– А это он под ноги вам кинуться хотел, напугать до дрожи…

– А-а-а… – глубокомысленно изрекаю я, Середу аккуратно от зеленого уводя.

Опять все как-то неправильно… Где царь морской? Мы вообще туда попали?! Покосился на девицу на троне – спросить, что ли?

– Кто такие, – та раньше успела, – будете? Пошто вместо дани, мне положенной, в пасть к чудищу отправились?

– С каких это пор города наземные Царству Морскому платят? – фыркнула Середа. – И когда это морской царь успел народ данью обложить?

– А царь и не делал ничего такого, – оскалилась царевна. – То я, дочка его родная, Боряна Моряновна! Царь-то, почитай, годков пять, как долго жить велел, меня преемницей оставил…

– Мужу, что ль, сплавить не удалось? – брякнула Середа.

И что я ей рот не заткнул?! Взвилась тут с трона царевна, глазами бешеными повела! Ровно Ягишна ей на мозоль любимую наступила!

– Ох-х! И перевидала ж я этих мужей-женихов один другого глупей да отвратней! – сжала кулаки царевна. – Скольких мне их подсунуть успели! Да разве я для того премудростям обучалась?! Да я…

Середу головой кивает сочувственно, царевна это подметила.

– Никак, и тебе такое терпеть пришлось?

– Ага… – отзывается Середа рассеянно. Я так на месте и подпрыгнул.

– Бабка тебе, что ль, женихов подсовывала?! – не вяжется как-то Яга с ролью свахи…

– Ну то есть нет, – опомнилась Середа. – Но это ж любая царевна терпит – в государственных интересах. Так сказывают…

– Ска-а-азывают? И кто же? – уточняю подозрительно, а сам-то, тугодумный, начинаю припоминать всякие недомолвки да промашки ведьмины – в доме Люта, да у Кощея в гостях, да и вообще…

– Кто ж тебе сказывал?!

– Люди добрые! – огрызается Середа.

– Какая это бабка такая у тебя? – молвит царевна. – Уж не Яга ли? То-то я смотрю – никак ведьма пожаловала?

Да ведьму в Ягишне только слепой не признал бы.

– И зачем же ты здесь?

– Так вот, любопытство берет, – говорит Середа осторожно, – для какого такого колдовства великого тебе людей столько понадобилось?

– А ты откуда вызнала, что колдовство замышлено? – у Боряны Моряновны брови так вверх и взлетели.

– А я не вызнавала, – отвечает Ягишна нахально. – Это ты сама только что призналась.

– Так вот как, значит, – хмурится царевна. – Ну, стало быть, наипервая помощь от вас и будет! А пока – раз уж от Яги люди здесь! – гостями побудете… Сведите-ка их в покои гостевые!

Больно мне не понравился прием этот «теплый»! Так под руки нас и повели-поволокли прочь из залы. У Середы метлу отобрали. Только напоследок царевна обернулась, голову наклонила, меня спросила:

– А ты-то кто таков будешь, парень?

– Парни в поле пашут, да венки в праздник вяжут, – буркнул я. – А к чудищам по доброй воле только богатыри хаживают…

– И дураки еще, – усмехается царевна. – Ты мне сказки-то не рассказывай! Думаешь, не знаю, как богатыри выглядят да себя ведут? Где подобрала такого, Ягишна?

– Да вот, – говорит та мстительно, – привязался какой-то!

– Надоело, – пробормотал я задумчиво, когда нас в покои толкнули. А покои богатые – и впрямь как для гостей дорогих. По бокам две лавки стоят, перинами накрытые, посередь покоев стол, на скатерти узорчатой яства всяческие расставлены.

– Что надоело? – вздыхает Середа.

– Да я так, о своем… Куда не приду, пока чудо-юдо не зарублю или не поломаю чего-нибудь, богатырем и не признают…

– Так я ж тебе уже говорила – не похож ты на богатыря… Богатыри, они… – задумалась ведьма, на лавку присела, щечку кулаком подперла, глаза прикрыла. – Ну как сказать… Вот взять хоть случай с разбойниками теми. Я уж молчу, что главарь их получше тебя одет был! Так богатырь – он же меч бы вынул булатный, слово бы грозное молвил и…

– И что? – спрашиваю мрачно. Интересно – и как это я, не знаючи поведения настоящих богатырей, перед царем так выслужился.

– Ну и, как говорится, меч – голова с плеч, рублю, конем топчу… Пыль столбом, грудь колесом, направо-налево – и всех пораскидал! – выдала Середа.

– Ага, – осмысливаю я. – Так вот она какая, гордость царская да мечта девичья заветная… Богатырь русский, герой великий – дубина стоеросовая с кулаками пудовыми! И еще чтоб в шапке лисьей и речи говорил!.. Тьфу, бред собачий!

– Бред, – пожимает плечами Середа, на перине растягиваясь.

– Ты что, спать собралась? – спрашиваю.

– Нет. Какое спать? Знаешь, для чего царевне людей столько?

– Догадываюсь.

– Жертву приносить.

Я только выругался. Середа поморщилась. Потом подумала и добавила от себя. Плохо дело. Уж не Чернобогу ли лютому Боряна Моряновна кланяется? Ради какой такой пользы?