Текст книги "Звезда-полынь"

Автор книги: Татьяна Талова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

За ступой пошла. Я плечами пожал – коли дорогу знает, то пусть себе летит – я тропу-то уже у Люта спросил.

Едва-едва только от дома Лютича отъехал, ветер сзади налетел, деревья качнул – взвилась в своей ступе Ба… Середа, внучка Яги, все привыкнуть не могу. Взвилась, мимо, аршинов на пять выше пролетела.

Храп морду вверх задрал – смотрит.

– А что, – говорю я, – покажем мы этой ведьме лесной, как русский богатырь да на коне своем верном вровень с ветром мчится?!

– Это когда мы из деревеньки той, после окна-то выломанного, убегали? – спрашивает конь вяло.

– У-у, коняга вредная! А ну, вперед, к терему Кощееву, за ступой – марш!!!

И как сорвется конь богатырский в галоп – копытом по земле словно молотом ударяет, в глазах седока все деревья стеной единой зелено-коричневой стоят! Руки раскинуть – чем тебе не полет соколиный?! Знай только от веток глаза прячь. В прошлый раз я, помнится, столько петель намотал по лесу-то этому, пока терем разыскал, а тут Лют вроде полдня едет на волке, не больше.

Середа сверху нас заметила, как догонять начали, а тут еще Храп как взовьется соколом над деревьями в прыжке великом – так и стоит в глазах лицо ведьмы удивленное. Опомнилась Середа, хохотом громким зашлась, меня аж дрожь пробрала – такой смех ночью-то темной услышать, в лесу глухом… ясно, отчего в деревнях, близ которых ведьмы такие вот живут-поживают всегда народ какой-то шуганый малость.

В общем, наперегонки совсем быстро добрались – р-раз, и закончился лес. Вокруг поле чистое, вдалеке терем высокий виднеется – дом Кощеев. И вдруг вскрикнет сверху Середа – я голову поднял, сразу понял, неладное что-то с ней творится. Ступа в воздухе вдруг белкой заскакала, завертелась, Середа одной рукой в ее край вцепилась, другой метлу держит, а лицо белое-белое! А метла-то живая будто, вырывается, да вдруг как дернется – ведьма чуть из ступы не вывалилась.

– Прыгай! – кричу. – Я словлю!

Мотает головой упрямая, колдовством вещи взбесившиеся усмирить пытается. А метла древком все по лицу попасть стремится, ступа вниз перевернуться норовит.

– Прыгай, глупая!

Поздно. Завертелась ступа вместе с ведьмой, сначала вверх поднялась, а потом вниз пошла со свистом. Быстро так, и еще вдаль уходит. Я Храпа вновь погнал. А там треск слышен и крик ведьмин. Подлетел, с коня на ходу спрыгнул – с торможением-то у Храпа всегда проблемы небольшие имелись, вот и сейчас вперед ускакал аршинов на двадцать.

Сначала думал – головой ударилась Середа. Сидит она, ровно завороженная, на земле, в одну точку уставилась, дышит с трудом, меня не замечает.

– Жива? – спрашиваю. Надо бы, конечно, подхватить ее, на ноги поставить, отряхнуть – да кто ж знает, как отзовется на такое Ягишна? Это вам не девица красная из деревни соседней! Хотя те и в ступах не летают…

– Ага, – кивает ведьма. – Только вот… сломана…

Охнул я, на колени рядом упал, стал руки-ноги ощупывать – что сломано, где сломано?! Тут уже не до мыслей – как отзовется внучка Бабы-Яги на такие действия! А та взгляд на меня мутный поднимает, смотрит осоловело, за руки взяла, говорит:

– Светояр…

У меня уже ум за разум заходит – если и сломала чего, и вдобавок головой приложилась – это же впору "Караул!" кричать. С обычным человеком-то проще, а кудесники, они же как начнут колдовать на больную голову – похлеще всех чудо-юд вместе взятых будут!

– Светояр… – проникновенно так говорит, в глаза заглядывает. – Дурак ты что ли, Светояр?

А у Середы, оказывается, конопушки по носу и щекам рассыпаны – солнышку, видать, куда как мила… И голос такой приятный, когда не ругается…

– С ума сошел, богатырь? – повторяет ведьма.

– А? – опомнился я. – С тобой – сойду! Что сломала, Ягишна?

– Метлу…

И на древко переломленное показывает. Плюнул я – то ли с облегчения, то ли с досады, на Середу посмотрел – а та бечевку из котомки своей достала, примотала деревяшки друг к другу, теперь узлы завязывает. «Перелом», знать, лечит! Ступу-то уже не собрать – совсем разбита. Кривая такая метла вышла да короткая – ну да Середа ее все равно к котомке за спину наискось приладила, теперь помело мечом из-за плеча торчит – ох, и грозен вид девки встрепанной!

Делать нечего – пришлось залезать ведьме на Храпа моего. Ничего, залезла сзади, уверенно сидит, по-мужски. Хорошо хоть, юбка длинная да широкая, а то сраму не оберешься… Я-то молчал все, Ягишна тоже притихла, только слышно, как сопит за плечом, да пальцы за рубаху держатся.

– Светояр, а Светояр, – вдруг говорит внучка Яги. – Ты уж прости, если обидела.

Вот уж не ожидал! Меня? Обидеть? Да куда ей!

– Какая там обида! – пожал я плечами беспечно. Как-то уж слишком беспечно… Что?! Обидела? И вправду?.. Да быть не может…

– Глянь, хозяин, – подает голос Храп. – Близко уж Кощеев терем!

– И где, интересно, костры до небес? Где чаны стоведерные со смолой кипящей? Где ножи булатные, в крови закаленные? – бормочу я.

Сзади Середа вцепилась крепче.

– Всегда такой кровожадный?! – спрашивает.

– Это шутит он, – отвечает Храп за меня. – Мы же были здесь уже. В прошлый раз он спрашивал, где колья с черепами и заборы из костей добрых молодцев, Кощеем замученных. Это всегда он так. А я седею с него. Особенно, когда песни петь начнет…

– Не мог бы чего получше о хозяине сказать? – смеюсь я.

– Не мог бы, – доволен Храп. – Я тебе не зеркальце колдовское, чтоб приятное говорить…

Середа сзади хохотом зашлась.

– Ты чего? – спрашиваю.

– Да вот представила, как ты, Яр, у зеркала спрашиваешь! – всхлипывает ведьма.

– Это какое зеркало-то… это которое – "свет мой зеркальце, скажи"? "Я ль на свете всех белее" и все прочее, да?! По шее бы тебе, Храп, за такое надавать!

– …А я конь верный, боевой, – продолжает эта скотина, – я тебе честно говорить должен! Чтоб знал о себе всю правду!

– Я тебе потом такую правду скажу – уши отсохнут!

– А какие песни поешь? – вдруг спрашивает Середа, меня от мысли о страшной мести коню отвлекая.

– Да одну он поет, постоянно! – снова влезает Храп. – Про поле это треклятое!

– "Полюшко-поле", да? – оживилась ведьма. – А полностью помнишь?

– Мне обычно и половины хватает, чтоб конь волком взвыл! – отвечаю я радостно.

И ка-а-ак грянем на два голоса, вопли Храпа мигом перекрыв:

– Э-э-эх, по-о-олюшко-по-о-оле-е!

Эх, хорошо! Так к крыльцу Кощеева терема и приблизились, увлекшись.

– Кто же это так складно поет? – раздается голос озорной, из верхнего окна хозяйка наполовину свесилась, улыбается. – Светояр, друже! Синячишко-то подзажил? А песню ты все только до половины знаешь?

– И тебе долго здравствовать, Елена Гордеевна! – отвечаю я. – Вижу я, и замужество твоего нрава не исправило.

Как засмеется Елена – будто колокольцы маленькие звенят. А тут и двери и открылись.

– А она мне, – говорит Кощей, на порог выходя и на Елену кивая, – и такая люба…

Стоит Кощей – я удивляюсь. Я его, признаться, так и не видел ни разу. Когда за Еленой пришел, тот в отъезде был. Оказывается, не страшен. Худ, будто жердь, костляв, волосы седые совсем, но глаза-то живым огнем горят, морщин почти нет, да и голос звучный, сильный. Чуть не ляпнул: "Ты Кощей?", спохватился вовремя.

– Кощей, Кощей, ты не удивляйся, – чародей – мысли читает. – Заходи в дом, гостем будешь. Хоть и вышла тогда у вас ссора с женой моей, да и с царем заодно – а надеюсь, зла не держишь. Мне же на тебя злится и вовсе не с чего. Ты прям как Лют мой, воин верный, неудивительно, что сдружились…

Середа из-за плеча высунулась, смотрит во все глаза на кудесника.

– А-а, – обрадовался Кощей. – Ты, стало быть, Яги внучка?

– Середой звать, – кивает ведьма, а вперед не шагает – рядом держится. Приятно. – Ты ступу мою сломал, чары полетные сбил?

Ой, началось…

– Ступу? – ахнул Кощей. – Что ты, Ягиш… А ступа твоя была? Тобой заговоренная?

– Нет, – призналась ведьма. – Бабы-Яги одной…

– Ну-у-у, – развел руками Кощей. – Тогда извиняй, это из-за меня, значит, сломалась. Поле, что от терема недалеко, от всех сестер бабки твоей заклято – не лады у меня с ними, понимаешь…

– Конкурентки, – мрачно кивает Середа, Кощей улыбается.

– Верно. Не ушиблась хоть? Не сломала чего?

Одновременно мы с ней головами покачали.

– Ну, тогда пожалуйте в дом, гости дорогие…

А хорошо у Кощея! Дом светлый, со всех сторон диковинки разные – зеркала говорящие на стенах, сапоги семимильные в углу, ворон черный с жерди под потолком каркает, посередь комнаты на столе гроб стоит – мертвяк оттуда руку синюшную тянет.

Мигом подскочил Кощей к гробу, крышку захлопнул быстрехонько, руку мертвячью придавил.

– Не глядите так, гости милые, дальше проходите, это комната одна из моих рабочих… Я бы и не вел через нее, да вторая дверь случайно… к косяку приросла…

Прошли мы дальше, глянул я внимательно на другую дверь – в дальнем конце комнаты которая. А там и вправду – из двери побеги вьются, с другими побегами – которые из стен, – сплетаются.

– Это как же! – восклицает Середа. – Т-такое! С деревом умершим сотворить!!! Это же вы, Кощей Кощеич, просто великий чародей! Чтоб и по мертвому, и по живому… и ВОТ ТАК!

– Это мне тоже понравилось, – улыбается Елена, следом заходя. – Умен мой муж, ни в сказке сказать…

Оглянулся я на Кощея – а тот раскраснелся, похвалу услышав, смеется:

– А поначалу не нравилось, что у меня скамейки сами ходят, да горшки по воздуху летают…

– Да сколько ж ты шишек об эти горшки набил, пока не приучил препятствия огибать!

Смотрим мы с Середой на них – я брови поднял, она голову на бок склонила – ну чисто голубки ведь кудесник с царевной!

Дружненько так хозяева по столу угощенья расставили, нас усадили, чаю стали наливать. А ведь Кощей-то – царь! Самый настоящий. Только вот с Гордеем схожести в быту ну никакой. Гордей, конечно, нрава твердого да гордого – терпеть не мог, чтоб за ним слуги как за дитятей малым бегали, а все же молчать иногда приходилось – боярам в угоду. Среди них-то такие вредные попадаются! Вот решит царь, к примеру, ступеньку починить, пока делами государственными не занят или просто ради удовольствия, а боярин какой-нибудь тут как тут – не положено, мол, царь-батюшка. Месяца два эта ступенька так нечиненой и оставалась, все бегали-перепрыгивали, а царь зубами скрипел. Потом сговорились мы с Твердом починить – то было ночью и по пьяни большой. Весь терем на уши шумом поставили, сами ноги еле унесли, но починили.

Здесь же слуг почти и нет – у Люта, наверное, и то больше. Потом, правда, догадался я, что слово колдовское Кощею десяток людей в хозяйстве заменяет, а руками он мастак не только волшбу творить, к тому же Елена – девица куда как хозяйственная. А царство у Кощея махонькое совсем, дела государственные с ним редко какой правитель решается вести, боятся все, вот он силы все на колдовство ради богатства земли своей и тратит. Сейчас вот вроде думает, какие условия в ближнем лесу надо создать, чтоб источник с живой и мертвой водой там бил, а не на краю земли, да жар-птиц все развести пытается уже который год – это Лют мне рассказал.

– О чем задумался? – тихо спрашивает Середа, локтем меня под столом пихая.

– Да вот думаю, какой бы хороший союзник царю Гордею был… И чего собачатся?

– Может, перестанут, – пожимает плечами Середа. – Как никак, а правитель и воин его первый – дочек царевых мужья… А ты к царю нашему когда ехать собираешься?

– Как Ясногорку отыщу.

Не заметил я, как посмурнела Середа, на Кощея посмотрел:

– А что, – говорю, – добрый хозяин, в милости не откажи…

– Хватит, хватит, Светояр! – усмехнулся кудесник. – Не привык такими словами говорить, это же по лицу видно, так и не мучайся! О Ясногорке Гордеевне спросить хотел?

– Ага, – кивнул я, – о ней. Не знаешь ли, кому бы она так понадобиться могла, чтоб ее похитить решились?

С Середой что-то неладное творится – в кружку вцепилась, отпила – слышно было, как зубы о край клацнули, глаза бегают. Кощей тоже на нее посмотрел эдак внимательно, говорит:

– Знать – знаю… Я же чародей, я все знаю – где искать, кто с ней рядом…

Я вперед подался, жду, что скажет. А Середа вдруг чашку поставила, встала резко, брови нахмурила, рот открыла, чтоб сказать что-то… Кощей молвит:

– Только не скажу, Светояр.

Середа так и хлопнулась обратно на лавку. И чего это с ней? Может, в чай что подмешано? Так со мной-то все нормально вроде…

– Отчего же? – вздыхаю я. Вот сколько ж времени потерял…

– А плата мне нужна.

"Так, – подумал я, сразу все страшные сказки про Кощея вспоминая. – Девиц из деревень красть не буду, друга не предам, человека не убью, верность царю и родине – не нарушу".

Посмотрел на Кощея. На жену его Елену. Люта, богатыря Кощеева да друга моего, вспомнил. Первое и второе точно отпадают.

– Что надобно? – спрашиваю.

Помолчал Кощей, потом молвит:

– Ночью узнаешь, – к Середе повернулся. – А ты, Ягишна, стало быть, тоже Ясногорку ищешь?

Кивает Середа.

– Значит, дорога вам одна.

– Нет, – вырвалось – даже подумать не успел. – Кощей, богатырь тут я, в конце концов! Зачем ее впутывать?

– А это уж мое дело – куда впутываться! – тут же зашипела ведьма.

– Вот я узнаю, где Ясногора Гордеевна, вместе пойдем вызволять! – покривил я душой. Вот отважу Середу от дел Кощеевых – и второй раз что-нибудь придумаю…

– Вот не думаешь ли ты, что я тебе поверить могу?!

– А было бы неплохо!

– Узнаешь, где Ясногора – не обрадуешься, могу тебя заверить… – бормочет ведьма.

– А откуда ты…

– Тише, Светояр! – засмеялась вдруг Елена. – Не пугай девушку… Расскажи-ка лучше о батюшке с матушкой, как они там живут-поживают…

Оставил я разговор с Середой на будущее, рассказал, что знал о новостях в государстве, о разном потолковал. Кощей начал байки сказывать о делах своих колдовских, меня расспрашивать о победах воинских, Середу – о жизни у Яги. О диковинках всяческих они заговорились – я половину слов не понял, ровно на другом языке колдуны общаются. Потом Середа про яблоки заговорила – она-то, когда с помощью тарелки глядела, репкой пользовалась, чудушко. Кощей обрадовался – не сказать. Стали вместе они гадать, что говорить нужно, чтоб тарелка в таком случае лучше показывала. Дошло до того, что репа сама из подвала прилетела. Вместе с луком и свеклой. Завалили чародеи стол овощами, блюдец понахватали, на ходу начали заклинания придумывать. Елена за голову схватилась, быстро-быстро всех из-за стола погнала.

Потом покои нам показали, после пути отдохнуть немного. Лег я на постель, потянулся и призадумался. Кажется мне, или Ягишна скрывает чего-то? Неладное с ней творится – вот сейчас, например, совсем грустная в комнату отведенную ушла. Вроде только что пели так складно да весело, а тут – ровно бес в нее вселился, таким взглядом одарила, будто мысленно уже топор к шее приставила…

А что думать Ясногорке Гордеевне, Середой назвавшейся? Скажет правду – ее за шкирку и в терем царский постылый. "Светояр, он-то, может, человек и хороший, – думает ведьма, с боку на бок ворочаясь. – А Ясногору вернуть должен, это перед царем долг, и верный воин его нарушить никак не может. Не проще ли тогда Середой остаться… И песню он мою любимую очень даже хорошо поет, конь напрасно наговаривает…" И все бы ладно, да покою мысль не дает: "Кощей-то хитер, про меня все знает, а платы требует… И не скажу я – куда еще пойдет богатырь, куда его чародей пошлет?.. Нет, точно, с ним пойду! Хоть совестью не так мучиться! Может, и скажу все… потом, как момент подгадаю… чтоб не прибил". С такой мыслью и заснула, за дорогу да ночь предыдущую бессонную устав.

Я как-то заснуть умудрился, проснулся – зеркало разбудило. Человеческим голосом вещь говорила! Сказала, чтоб шел Середу растолкал, и наверх поднимался – ночь уже глубокая, с Кощеем поговорить надо. Еще, правда, поведало зеркало, что причесаться мне надо, да и вообще я не на богатыря похож, а на разбойника лесного, но это я мимо ушей пропустил – и так чуть ли не каждый день слышу.

Не хотел я Середу будить. Как в комнату осторожно зашел, увидел ее – вообще уйти хотел. Вернее, посмотреть на нее еще чуток – и уйти. Свернулась, ровно котенок, подушку руками обхватила, сопит забавно так. А лицо-то совсем детским кажется – ну куда такую пускать, на какие такие подвиги?! А потом призадумался, вспомнил лик ведьмин той ночью памятной – словно берегиня, вдаль смотрящая… Хохот вспомнил ведьминский, над лесом разнесшийся… Не простит ведь, если ее здесь оставлю. Да еще и догонит все равно.

– Середа! Середушка… Просыпайся, с Кощеем о деле говорить надо, – наклонился низко, говорю ей.

Проснулась, вихрем взвилась – я только отшатнуться успел.

– Что? Я заснула?! Кошмар! – вот где душа-то неспокойная!

– Пойдем уж, – смеюсь я.

– Значит, не против ты, что я с тобой увязалась? – спрашивает Середа, волосы рукой приглаживая.

Какое там «против» – улыбалась бы так почаще, да и все…

– Да разве ты умное слово послушаешь и останешься?!

Выше всего у Кощея в тереме не башенки, а площадка небольшая – столбом этаким торчит. Собственно, если не по жилым комнатам судить, а по этому столбу, так Кощеев терем куда как больше стоаршинного будет. Там он нас и ждал-дожидался. Появились – улыбнулся чародей.

– Вместе все-таки идете? Ну и хорошо… А дело такое… А были ли вы у моря? Нынче худо там живется. Повадилось чудище морское со дна подниматься. Отдают местные ему всегда человека – парня или девицу, – только молодых и сильных, других чудище не берет. Думается мне, чудище то под рукою колдуна находится, а людей в морское царство уносит… Понимаешь, что сделать нужно, Светояр?

– Людей вытащить?

– Богатырь, сразу видно, – ворчит чародей. – А подумать? Спросить не хочешь, чего это я о море вам на крыше рассказываю и ночью?

– А чего тебя спрашивать, – ответствую нагло, – ты и сам скажешь.

– Даже покажу!

И отодвигается Кощей, трубу подзорную показывая. Большая такая труба, на подставке деревянной. Середа быстрей меня к ней рванула.

– Видишь? – тихо спрашивает Кощей.

– Это же… – оторвалась Середа от трубы, лицо белое повернула.

– Что такое? – глянул и я на небо – звезды враз близко-близко оказались. Одна звездочка оранжевым светит, на копье похожая.

– Звезда-полынь! – ахнул я. – Только от дедов о ней и слышал! А те слыхали от своих дедов, а те от своих, а те…

– Не увлекайся, Светояр, – махнул рукой Кощей. – Давно она в последний раз появлялась.

– Бабушка говорила, что беды предвещает! – выпалила Середа.

– Эта звезда скоро-скоро уже приблизится, – кивает Кощей. – Думается мне, что морской царь что-то об этом знает. Иначе с чего бы ему людей с земли воровать? Странно это. Нечисть же… Вдруг подгадает время и войной пойдет?

– Ну, это ты, Кощей Кощеич, перегнул, – говорит Середа неуверенно.

– В прошлый раз в лесах дремучих все чудища как с цепи сорвались, – пожимает плечами кудесник. – Почему б сейчас морю не взволноваться?

– Ты что ж, помнишь? – я только ахнул, возраст Кощеев прикидывая.

– Я ж Бессмертный, – оскалился Кощей.

Посмотрел на меня и вздохнул:

– Да не смотри так, богатырь. От деда слышал. А тот – от своего деда. А тот…

Усмехнулся я, еще раз в трубу поглядел на бед вестницу.

– Значит, надо вам в царство морское пробраться, узнать, что царь задумал. И предотвратить. Я бы сам пошел, – словно оправдывается Кощей. – Да меня царь морской сразу узнает. И жена… Люта бы послал – да только он теперь тоже…

– Пустил бы я Люта от жены невесть куда… – отозвался я мигом. – Не для того воровали! К тому же, мне дочку царскую отыскать нужно, а вы, чародеи, ничего за просто так не скажете…

– Даже гадалка базарная за просто так не говорит, – смеется Кощей. – Хотя я сказать могу… Хочешь знать, что ждет?

– Хочу, – подумав, решил я.

– Тогда слушай, Светояр! – Кощей пальцем поманил, голосом на шепот перешел. – А ждет тебя, богатырь… Путь-дорога длинная к морю-окияну! – гаркнул колдун. Я отшатнулся от неожиданности – а ведь как чувствовал, что подвох! – а тот знай скалится. На Середу посмотрел – и эта туда же.

– Эх, нечисть вы все-таки, потому и веры вам у честного люда нет, братия колдовская…

Развернулся я и спать пошел – завтра ж снова в путь. На лестнице Середа догнала, на плече повисла.

– Ой, и прав ты, Яр! – шепчет. – С нечистью-то у нас много схожего, так что не принимай уж близко к сердцу шуточки чародейские! Сам ведь шутить горазд!

– Да ничего я не принимаю, привык уже, – говорю я, а сам думаю: а вот то, что она руками шею обвила, губами чуть ли не к уху приникла, дыханьем теплым щекочет – это она тоже шутит? А если я вот к примеру… вот сожму ее в объятьях крепко-крепко и расцелую лицо это веснушчатое – она смеяться будет?! Думал я так, думал, ведьму до комнаты ее доводя… Даже попробовать захотелось, только Середа по плечу меня хлопнула и дверь затворила. К тому же Елена тут как тут – стоит, улыбается лукаво:

– Что, Светояр, никак комнаты перепутал?

– А ты сама, часом, в ведьмы не подалась, Елена Гордеевна? – спрашиваю я, от дум своих отвлекшись. – А то выпрыгивать невесть откуда уже умеешь! Еще на метле летать научиться – и готово!

– Так я ж жена Кощеева и хозяйка дома чародейского! – подбоченилась Елена гордо.

– Спокойной ночи, хозяюшка…

У самой двери слова ее меня нагнали, серьезные на диво.

– Ты береги ее, Светояр…

– А тебе-то какая разница, царевна? – обернулся я, на тон непривычный откликнувшись.

Удивленно Елена брови подняла, не сразу ответ нашла.

– Так молодая она еще, – говорит, – а уже с тобой связалась!..

И шмыг на лестницу, только косы свистнули. Пожал я плечами, спать пошел.

А как поутру заря по облакам алым цветом растекалась, как солнышко небо вызолачивало, ветерки по земле-матушке бежали, травы пригибали, как копыта коня по мокрой росе ступали – выезжали герои на подвиги…

Да уж, герои… Как на подбор. Усмехнулся я криво. Опять какое-то непорядочное сказание получается. Один богатырь – кольчуга дырявая. Другая вообще ведьма – метла за спиной. И конь вредный, говорящий. И выезжают эти герои славные из Кощеева терема. А хозяин им вслед глядит задумчиво.

Подступила сзади Елена, обняла чародея, поверх мужниного плеча на уходящих смотрит, журит с улыбкой:

– У-у, окаянный! И ведь даже поговорить с сестрицей родной не позволил…

– Нельзя, голуба моя, – винится Кощей. – Стали бы вы с Ясногорой шушукаться-переглядываться, Светояр бы заметил, неладное бы заподозрил… Я ведь и Люту говорить что-либо запретил…

– Ладно, понимаю, Светояр – он такой… Ну а почему бы просто не попросить насчет царства-то этого морского? Неужто не пошли бы они людей высвобождать хотя бы? А тут и парня обманом заморочил, и девушку запугал намеками своими…

– А почему-у, – отвечает Кощей замогильным голосом, разворачиваясь и жену любимую на руки подхватывая, – это тайны великие колдовские! И женам колдовским это знать не положено!

– Ой ли, Кощеюшка? – смеется Елена, ногами болтая, словно девчонка какая-нибудь.

– Да, именно так, – наставительно говорит Кощей. – Ну что ж ты от меня хочешь, Елена? Я вообще-то не «Кощеюшка», а Кощей Бессмертный, чародей страшный и ужасный! Мне положено людей морочить и пугать! Злодей я в конце концов или не злодей?!

– Глянь, хозяин! – говорит конь.

Я в седле спать умею – еще в начале службы бывалые дружинники научили, – так глаза пришлось открыть. Середа сзади проморгалась, пробормотала что-то неразборчиво спросонья. Тоже, что ли, спала? Ну просто на ходу учится!

– А ты дороги не перепутал? – у коня спрашиваю.

– Как ты показал, так и еду. Конь я, по-твоему, или осел?

– Баран, – хмуро отвечаю я. – Кощей на прямую дорогу к морю нас направил, никакой развилки не предвиделось. Да еще и такой… Снова.

Слезли мы с коня, смотрим. Стоит камень большой, от него – три дороги.

– На-пра-во пой-дешь, – читает Ягишна, каракули разобрать пытается, – бо-га-ту быть… На-ле-во пойдешь… жи… же-на… Какая жена, какое налево?..

– Женату быть, – объясняю я. – А прямо пойдешь – мертву быть.

– Откуда знаешь? Здесь же все стерлось от времени…

– Ты что, раньше камней таких не видела? – удивляюсь я. – Их же по земле русской тьма-тьмущая!

– Да я сама один ставила, – пожимает плечами ведьма. – Чтоб к Бабе-Яге всякие проходимцы не частили. Я там ужасов всяких понаписала… Направо топь была с болотницей злобной – там, стало быть, смерть. Налево – там великан-коноед вроде жил – там, значит, коня потерять. А прямо – вот там написала, что женату быть. Там и избушка бабушкина стояла. Веришь, нет, Яр, но за все время лишь пара человек прямо ходила! И тем жениться расхотелось, как Ягу увидали…

Усмехнулся я, потом голову почесал.

– Боло-о-отница, говоришь? И коноед?

– Ну да… Э, Светояр, ты что?

Потянулся я, чтоб придушить ведьму конопатую, она отпрыгнула, моргает удивленно.

– Да вот как-то послал меня царь Гордей – буквально ну и года не прошло! – к той Бабе-Яге! Сказал, вернуть ему что-то надо… А, да то не суть! И коноеда того там теперь нет, и с болотницей я так распрекрасно пообщался! А Яги так и не нашел!

– Так прямо надо было… – оправдывается Ягишна, от меня пытаясь за Храпом спрятаться. А тот возьми и отойди – верно, он тогда очень не хотел с коноедом встречаться!

Середа стоит, губы кусает – ясно ей, за чем это таким посылал Гордей богатыря к Бабе-Яге. Да только бабушка тогда сама весть с птицей лесной послала, мол, скоро-скоро вернется, царь, дочка к тебе, неполный год остался…

– Ругал Гордей? – спросила ведьма робко.

– Нет, – задумался Светояр, – только рукой махнул, и на другое дело послал… Странно это, на него не похоже…

"А что было бы, если б Светояр тогда до Яги добрался? – думает Середа. – Уж точно с ним бы не дралась в первую встречу. А сбежала бы из терема царского – знал бы Яр, какова из себя Ясногорка Гордеевна… Мороки было б меньше… Или больше?.. А далеко бы я убежала вообще, с такой-то погоней?.. И убегать… хотелось бы?"

– Чего прямо-то не пошел? – второй раз говорит Ягишна, видя, что я вроде успокоился. Ага, подойди только, ведьма, враз… А, да что с ней поделаешь!

– Страшно стало, – отвечаю. – На Тверда насмотрелся. Он хоть и любит, видно, Настасью, да когда ссоры случаются – парню легче десять чудо-юд за раз уложить, чем царевну унять.

Усмехнулась Середа кривенько, на камень кивнула:

– Куда едем-то?

– Прямо давай, – пожал я плечами. – Мы же чудище ищем, верно? Да и море вроде там… Или все же проверим?

– Нужно бы, Яр… Недолго будет, а Кощею помощь…

– Много он нам, кудесник этот, помог, – фыркаю я, а сам уже налево шагнул, пыль на дорожке поднял.

Догнала Ягишна, за ней Храп копытами перебирает бодренько – коноедов-то нынче не предвидится!

– Знать, жениться торопишься все же, Светояр? – ехидненько так запела ведьма. – А заливал-то – насмотрелся, мол, да ни за что…

– Такой он, хозяин мой, – поддакивает Храп. – Говорит одно, а делать другое идет…

– А думает что при этом? – спрашивает Середа.

– А вообще не думает! – фыркает конь весело.

– Храп! – поворачиваюсь я, уздечку хватаю. – К ведьминому-то языку острому я привык, а вот тебя…

– С Середой за пару дней свыкся, а мне на пятом году спуску не даешь?! – возмущается конь.

Еще не хватало насмешки от этих двоих выслушивать! Запрыгнул я на животное скверное:

– На правую дорогу, мешок травяной! Только не говорить потом, что Светояр на богатство купился!

– А и не помешало бы! – не смолчал конь, на скаку молвил. – А то как оборванец какой!

– Эй!!! – донеслось. – Богатырь!!! Леший!

– Богатырь или леший? – оборачиваюсь я, спрашиваю.

– Да едино!!! – бежит ведьма. Ее-то мы и забыли! Влезла на коня, в рубаху вцепилась, буркнула что-то, мы и поехали. По правой дорожке. К богатству этому обещанному.

Да никогда еще сказанное на камнях не сбывалось – если хорошее обещалось. Смерти там, ужасы всякие – это да, это за милую душу и в любом количестве! Так что добра я не ждал, да и Середа посерьезнела, все из-за плеча выглядывает, смотрит на дорогу.

– Да ты не бойся, – ляпнул я, не подумав, кому говорю. Взгляд гневный спиной почувствовал, как это он рубашку не прожег?

И только, значит, сказал, как пролетела мимо стрела. Кривенькая такая стрела, неказистая. Не знаю, куда уж там целились, а от колена моего примерно на аршин вправо упала. Посмотрел я на стрелу, затылок почесал. Потом горло прочистил, гаркнул в сторону кустов, откуда стреляли:

– Эгей, тати неведомые! Отчего ж на равный бой не выходите?!

Выкатывается из кустов мужичонка. Борода всколочена, поверх рубахи – броня самодельная, из коры да деревяшек, шлем такой же – чисто ведерко напялил, лапти старые, лук корявый в руках – и всего-то?

– С тобой, что ли, драться? – спрашивает мужичонка задиристо.

– Нет, с конем моим, – сквозь зубы говорю. – Хотя охоты нет. Скажешь, что тут сторожишь, добром разъедемся.

– Ясно что – богатство, – подумав, отвечает недруг новоявленный. – За ним приехали?

– Нет, – честно отвечаю, – посмотреть просто хотелось.

– Много вас тут, беспортошных! – другой голос слышится, звучный, насмешливый. – И все – только посмотреть!

Середа меня за рубашку дергает, чтоб назад оглянулся, да мне и так хватает – глядь-поглядь, а откуда ни возьмись выскакивают на дорогу один за другим, один за другим – ясно дело, кто, разбойники лихие, тати лесные!

Выступает вперед главный. Некрасиво выступает – сзади пришлось коня оббежать, чтоб мы видели да речам его внимали как следует. А что тут речи? Разбойников я, что ли, не слыхал?

– Значит, так, путники-странники, до богатств охочие… – начал главарь, к затылку пятерней потянувшись. А затылок заросший, со скрипом чешется, того и глядишь, вши повыпрыгивают.

– Да не нужны нам эти богатства ваши! – фыркает Середа.

– Помолчи, девка, с тобой разговор особый!

Середа аханьем гневным зашлась. Стащил я ее руку со своего плеча, крепко пальцы сжал – помолчи уж и вправду! Заодно и придержу, если рванет куда.

– Зато нам нужны эти богатства, – продолжает разбойник, палец назидательно поднимает. – Так что, путники-странники, все ценное отдавайте подобру-поздорову, и целы останетесь! И с коня слезайте, его тоже заберем.

Вот уж не повезло татям лесным. Вздумай мы и вправду все отдать, что получится? С меня меч да лук, с Середы вообще если только на метлу позариться, деньжат у нас самая малость, а конь…

– Коня – с превеликим удовольствием! – говорю. Храп как морду повернет, как слово свое веское скажет! Мол, не для того, хозяин, ты меня у Бабы-Яги выслуживал, да считай четыре года во все походы водил, чтоб разбойному люду дарить – это и выходило, если ругань площадную убрать. Потом на разбойников глянул, гривой светлой помахал и еще и им все высказал, что думает. Вот уж где душу отвел! Даже Середа притихла, заслушалась.

– Говорящий! – ахают тати, друг друга в бока толкают.

– С таким не справитесь! – говорю. – Он же еще и вещий вдобавок. Правда, Хра… храбрый мой?