Текст книги "Сердце бездны"

Автор книги: Татьяна Суворова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Если предельно упростить Его описание, то в этой звездной системе «ткань» причинности была слабее, чем в других местах. Поэтому из нее было легко влиять на… дальше шли варианты: звездный рукав, Галактику, Метагалактику. Через эту «ткань» часто действовали рерры. Они невероятно сильны и опасны, хотя кем или чем они являются, совсем неизвестно. Им противостояли рэерры, которые почему-то не хотели ни на что влиять (варианты: временно не могли; действовали все время, но совершенно непостижимым для нормального разума образом). Более полную информацию получить было невозможно – Знания Космоса в человеческом мозгу подобны обрывкам невесть каких программ, вдобавок вставленных в слишком маломощный компьютер. А самое скверное – мозг того, кто получил подобную информацию, все время норовит закодировать ее в словах. И если термины «рерры», «рэерры» подобрались по смутным звуковым ассоциациям, став абсолютно непонятными сочетаниями букв, то часто бывало еще хуже. Достаточно проблеска сходства между телепатически внедренным образом и чем-то уже известным – а в сознании всплывает абсолютно ясный, понятный термин. (То есть человек, из всех животных знающий лишь кошку, получив телепатический образ динозавра, немедленно ухватится за четыре лапы, хвост и т. д. – и будет уверенно именовать и представлять его кошкой.) И это забивание информационных каналов старыми ассоциациями вносило вообще уж непреодолимую путаницу в области и без того предельно темные. Например, по одной интерпретации Знания, Планета была выжженным полем вечной драки; по другой – на ней жили дикари, не имеющие выхода в Бездну и не подозревающие о топологических свойствах своего обиталища. Точно так же никто не знал ясно, были ли эти существующие-отсутствующие аборигены участниками «разборок» между реррами и рэеррами. И действительно ли эволюция этого мира спала: миллионы лет не проходили по нему свинцовым катком, а пролетали призрачной кисеей, ничего не менявшей в жизни дикарей? Или наоборот расы все время сменяли друг друга, уходили с планеты?

Да, здесь – одна из самых темных областей Бездны. («Известной Координатории части Бездны», – тут же поправила себя Озр.) Но это не объясняет всеобщего, иррационального страха перед Планетой. Черные дыры имеют не менее зловещий набор свойств – но к ним Десантники были равнодушны.

Интересное место. Даже не понять, до какой степени зловещее – может, кстати, зловещее лишь чуть-чуть?

Они шли по пологому откосу. Шаги, как и раньше, поднимали облачка перегретой, сухой пыли, непонятно почему налипавшей на скафандры. Их алая краска уже побурела, а зеркальный металл был немного обсосан солнцем. Впереди, извиваясь среди бесцветных каменных губок, виднелась очень узкая, короткая полоска. Она была тусклой и зелено-серой. То, что над ней стоит что-то вроде дымки, разглядела только Командор.

Стрелка уперлась в нее – и пропала. Озр неприятно удивилась: все ощущения говорили ей о том, что указатель по-прежнему существует. Но… не в совмещенном ли мире?

Инстинкты утверждали, что опасности впереди нет. Неизвестно, относятся ли их сигналы только к этому пространству – или к другому тоже?

Однако не стоит без толку шляться по абсолютно пустой пустыне с каким-то кошмаром на горизонте.

Земляне восприняли пропажу стрелки как нечто должное – лишь быстрее заковыляли вперед. Последние шаги дались им тяжело – почва под ногами начала почти катастрофически проваливаться. И эта пылевая трясина поднималась вверх исполинскими хлопьями-снежинками, способными прожечь и кожу, и мясо. Видимость из-за них была не лучше, чем во время хорошего снегопада.

Артур на миг остановился перед полоской: «Похоже на древнюю интегральную схему. Ладно, может, нас сюда и приглашали».

Шаг. Нога еще над серо-зеленым, а в голове и позвоночнике – резкая, невыносимая боль – словно там взорвалось по бомбе, разнесшей все ткани в порошок. И сразу же – конец. Сердце, приостановившееся от шока, снова заработало. Ослепленный, разозленный, капитан качнулся вперед и, нелепо махнув руками, покатился по земле – как сшибленный робот. За ним кувыркался пилот. Даже Озр получила равную с ними порцию боли в голове – мертвая защита, окружающая живой мозг, на этот раз оказалась полностью бессильной. Но Командор, разумеется, на ногах устояла – хотя и еле-еле, ведь ее, вместе со всей компанией, инерция отбросила от границы соприкосновения пространств на несколько километров.

Только скафандры спасли землян от переломанных костей.

Но Артур ничего этого не знал. Он просто лежал в самом паршивом состоянии духа. И собирался вставать. В черном, почти непроглядном мире перед самым гермошлемом что-то качалось. По рации донесся голос Игоря:

– А, черт! Здесь что-то жесткое!

Пилот врезался в какой-то высокий и круглый предмет и сейчас ощупывал его. Из-за перчаток казалось, что это идеально гладкая колонна.

– Кэп, я рядом с чем-то искусственным! Истомин неловко встал, опираясь на руку подошедшей Озр, – точнее, киборг почти подняла его. Попытался потереть колено, но скафандр мешал слишком сильно. «Сколько раз ругал других, что плохо раздувают буфера!». [48]48
  Пневматический защитный слой внутри скафандра.


[Закрыть]

Вокруг – глухая, внезапно обвалившаяся ночь. Вместо предметов – черные тени на чуть более светлом фоне. Не разглядишь даже свою руку. Небо беззвездное, до ужаса глухое. На нем – что-то вроде размытой, тусклой пародии на Луну. Справа и сзади – какая-то иззубренная стена. Спереди и справа глаз тонет в нефтяной тьме. Впрочем, где-то там, в ней, вроде бы есть маленькие, относительно светлые точки…

– А если убрать светофильтры?

Озр потихоньку отключила их еще в тамбуре «Дальнего» – поэтому новый мир с самого начала выглядел для нее по-другому.

Артур был очень недоволен, что это сказал не он. Но все же покорно и незамедлительно поманипулировал с нагрудным пультом. По идее, жидкие кристаллы сами «сообразовывались» со светом, но иногда…

Нажатие кнопки. Еще одно. Мелькнула мысль, что скафандры вообще ослепли. Появилась паника, совсем не приличествующая космолетчику с опытом. Но тут электроразряд наконец подкорректировал настройку фильтров, и…

…И в глаза рванулся день. Белое, похожее на странный нефрит небо, на нем – аккуратные пластинки бесцветных, просвечивающих насквозь туч, солнце изредка играет в них, как в горном хрустале. Под ногами – бледно-голубая, кажущаяся засохшей трава. Вместо стены – бледный, тоже словно завядший лес. Стволы и листья отличаются друг от друга только самыми легкими оттенками – и из-за этого хочется воспринимать деревья как исполинскую траву, продолжающую ту, что под ногами. Впереди – холмы, похожие на неровные, пушистые половины жемчужин, светлая, белая река с серебряной солнечной дорожкой поперек. Она походит на кисейный шарф, занесенный ветром между холмами…

Артур вращал головой и пытался понять: это мир вылинявших или просто очень нежных красок? Капитан настойчиво думал об этой чепухе, стараясь вышибить из головы нервные, испуганные мысли о том, что вот сейчас здесь появится представитель сверхцивилизации, и…

Но никто не появлялся. Это было нелепо, нелогично – и неопровержимо. В последние три столетия люди Земли крайне редко сталкивались с настолько непонятными фактами (то есть с теми, от которых отмахнуться не удавалось).

Впереди, совсем рядом, начинался склон холма, на котором они стояли. И по нему, проходя почти около свинцовых, герметичных ботинок, спускалась дорога. Обычная, покрытая совсем земной, чуть-чуть буроватой пылью. Впрочем, если приглядеться, то и в пыли здесь есть что-то стеклянное, легкое… Но это не важно. Главное – понятно, по чему идти. Дорога всегда что-то с чем-то соединяет. И по идее, приведет туда, где есть ответы на все вопросы…

Только гермошлем не давал увидеть, насколько растерян капитан. Как он похож на обиженного ребенка. Все вокруг происходит не так, до такой степени не так! Они уже должны были прибыть на место, к хозяевам, а тут… (После появления стрелки Истомин с неудовольствием признал правоту Сержа.) В Космосе нередко встретишь что-нибудь странноватое, но там ясно хоть примерное направление движения к разгадке. А здесь… Никакой почвы под ногами и что угодно впереди. Мозг практически любого землянина конца ХXIII века просто не мог работать в таких условиях. Мыслить, действовать (да и вообще жить) без отправной точки – это было выше сил Артура. Да, он бы выдержал все, он бы шел вперед, несмотря ни на что, он бы вел людей… Но не мог понять, где это «вперед». И в такой ответственной ситуации не решался выбирать наугад. Поэтому капитан сейчас подсознательно (но бешено) искал того, кто сейчас возьмет на себя руководство.

На «Дальнем» все же существовал ряд отправных точек, по которым кое-как можно строить поведение.

Тяжелые, достаточно темные земля и камни, а на них легкие, полупрозрачные воды и растения – они словно дымка, в которую закутана серьезная планета… Дальше в сферу эмоций и ассоциаций Озр не пошла. Просто отметила все это – и пока хватит. Также не стоит размышлять о том, почему освистанная древняя теория совмещенных пространств все же смогла воплотиться в этом угле Бездны. Есть дела поактуальнее. Здесь, сейчас явно что-то происходит, вокруг пульсирует Нечто, почти недоступное для восприятия Командора. Правда, ощущения опасности пока нет. Но…

Но действие этого Нечто, для землян вообще не существовавшего, оказалось доступным для всеобщего обозрения. Скафандры вдруг потекли. Металл, уже успевший подостыть после пустыни, начал оплывать – как пыльный, буро-серебристый стеарин свеч. То, что уже стекло, замирало, покрывая траву тяжелой, тепловатой лужицей.

Земляне, занятые своими стрессами, заметили происходящее в самый последний момент – когда гермошлемы беззвучно лопнули и упали на плечи, как лепестки цветов, а блистеры, [49]49
  Здесь: пластины из бронестекла, обеспечивающие обзор в скафандре.


[Закрыть]неприятно позванивая, покатились по камням.

Артур оцепенел, поняв, что по нему струится не пот, а металл. Резервы психики исчерпались, и пришел ступор. Достаточно вяло думалось, чего же в первую очередь бояться. Может, того, что мясо также начнет стекать с костей? Или удушья? Отравления, кошмарных внеземных болезней? (У Истомина почему-то опять возникли сомнения в гуманности инопланетян.)

Земляне старались не дышать, еще не до конца осознав, что с ними произошла очередная чепуха. Чужой воздух горячо и сухо охватывал лица – как маской. Клетки бунтовали, требовали кислорода. Артур, как-то тупо, смазанно отчаявшись, обреченно вдохнул – и выжил. По крайней мере пока. Легкие наполнились чем-то непривычно тяжелым, чуточку раздражающим – и он впервые (если не считать пары удуший) за свою жизнь обратил на это внимание. Ощутил: у него есть этот орган, и тот может воспринимать кое-что.

Появилось время для анализа запахов. Этот воздух был слабо-горьким, напоминающим полынь.

Игорь сдерживался дольше, поперхнулся при первом вдохе, закашлялся до слез. Сквозь кашель хрипло прошептал:

– Я жив?

– Жив, раз говоришь глупости. – Озр неотрывно смотрела на дорогу. – Может, все же пойдем куда-нибудь?

– Уже дошли, – вытолкнул из себя раскрасневшийся, глотающий воздух пилот.

Артур несколько ошеломленно – настолько, насколько позволял ступор, глянул на Петере. Он все еще ждал судорог – отравление сейчас представлялось ему именно таким. Озр спрятала усмешку. Да, вляпалась. В жизни, как в куске урана, один атом ведет к цепной реакции. Вот теперь получила еще и земную рейд-группу. Ладно, напомним себе, что на все воля Бездны… Следовательно, людям надо дать время на очухивание. Между прочим, солнце здесь то же, что и над пустыней, – этого могли не заметить только ее подопечные. А что это за дымка его застилает? Командор задействовала все анализаторы своего организма. Явно ощущаются какие-то топологические нарушения поблизости, и больше ничего. Очевидно, это как-то связано с тем, что относительно доминирующего пространства – пустыни – смежный мир занимает исчезающе малую площадь планеты. Но даже при этом условии «дымка» должна фильтровать излучения – иначе бы здесь был такой фон… А каковы размеры этого мира внутри него самого, кстати? И?.. и?.. и?..

Масса интереснейших вопросов и полное отсутствие оборудования, невозможность изготовить его, опираясь на ресурсы «Дальнего»…

Артур вытер со лба пот – для землянина здесь все же было жарковато. Мышцы вроде бы не собирались разрывать сами себя, легкие немного адаптировались и снова перестали чувствоваться… Да и вообще пока организм вроде бы в терпимом состоянии. О том, что оно может быть лишь временным, лучше не думать, отвлечься от таких мыслей. Благо что сделать это очень просто – в свою смерть в принципе трудно поверить, тут психика будет защищаться до конца… Значит, можно использовать дорогу, как предлагает медик-2. Пойти, надеясь на этих старших братьев по разуму… Так, а Игорь очень печально смотрит на свой пояс – ясно, оружия ему не хватает….

Первые шаги. Пыль (от психоза?) кажется зыбучкой, но на поверку вполне благонадежна. Она поднимается из-под ног, как тополиный пух, и иллюзию нарушает только ее редкое отсверкивание. Она опадает мягкими облачками-кусочками… Почти как в пустыне, на том склоне… Невозможно понять, на чем ездят по этой дороге и как часто. Но выглядит она совсем как дома… [50]50
  Для транспорта на воздушной подушке безразлично качество покрытия поэтому ради экономии земные, даже самые крупные, автострады являются просто очень широкими грунтовками.


[Закрыть]

Люди шли среди невысоких трав – на глаз иссушенных, но при прикосновении гибких и прохладных. Воздух намного теплее их стеблей. Интересно, каков механизм этого… Травы постепенно становились все выше и выше, заменялись другими, и у реки их заросли уже свободно скрывали даже двухметрового Игоря. Узкие длинные листья, формой похожие на обычные, земные, склонялись к дороге, лежали в пыли. Некоторые – бумажно-белые, по-настоящему высохшие, с отломанными или размолотыми концами. Но в целом эта природа выглядела неправдоподобно аккуратной. Земляне видели в этом воздействие развитого разума (сейчас они увидели бы его и по гораздо меньшему поводу). Озр, знавшая универсальную экзобиологию (такое название могли выдумать только кабинщики!), давно поняла истинную причину такой стерильности: очень быстрые процессы разложения. Вместо гниения растения рассыпаются в пыль, стремительно поглощаемую корнями соседей. Значит, скорее всего точно так же здесь умирают и звери.

Река открылась внезапно. Над сверхъестественно прозрачной – для землянина – водой парил мост, сплетенный из белого, выгоревшего камыша. Казалось, что он – детская игрушка из бумаги. (Командор, в очередной раз задействовав свои датчики, мгновенно определила, что тростник пропитан сложным органическим консервантом, получила его примерную формулу и решила, что он природного происхождения – промышленность не будет возиться с таким.)

Мост чуть-чуть, безопасно, хрустел под ногами – наверно, так он приветствовал каждого прохожего. Артур глянул вниз.

На алебастровом дне колыхались пушистые заросли высоких, жемчужных водорослей. Над ними изредка проскакивало что-то длинное, узкое, похожее на рыб – только совсем прозрачное, то ли без костей, то ли с тоже прозрачными позвоночниками.

Противоположный берег оказался копией первого: жара, бесконечные шаги. Время словно застыло и только чуть-чуть покачивалось на месте, как листья придорожных трав. Сколько прошло часов? Один? Пять? Дорога начала взбираться на пологий холм – не серпантином, а приступом, как древнеримские брусчатки.

Артур в полном отчаянии думал, что они оказались здесь в результате какой-то ошибки чужих механизмов. И хозяева, может быть, даже не подозревают о своих гостях.

Наконец – вершина. Истомин удовлетворенно остановился на ней и посмотрел вниз.

Впереди дорога плавно спускалась к деревне. Около двадцати низеньких, игрушечных домиков, сделанных из того же белого камыша. Ни человека, ни дымка. Тишина – только шелест трав.

Но стоило подойти к первой хижине, как из «беседки» рядом с ней наверное, местного сарая – выскочило несколько детей. Чуть-чуть пробежав, они остановились и замерли, как неживые. На удлиненных, почти европейских лицах откровеннейшие любопытство и опасения. Их земные, умудренные голографвидением сверстники постарались бы скрыть такие чувства. А тут только поблескивают глаза – одинаково темно-зеленые, почти черные. Их радужки гораздо ярче, чем у землян, и почти сливаются со зрачками. Кожа светлая, с непривычным, но довольно приятным оттенком – то ли сероватым, то ли зеленоватым. Пятна коричневой, засохшей грязи на ней смотрятся очень неуместно. Не разобрать, мальчишки или девчонки – все с косами, все одеты в темно-коричневые хламиды до колен, перепоясанные широкими кожаными ремнями.

Артур, изо всех сил стараясь не делать слишком быстрых выводов об уровне такой культуры, улыбнулся, протянул руку с раскрытой ладонью вперед – он вспомнил, что когда-то читал об этом универсальном жесте миролюбия. Инга и Игорь повторили его движение. Дети по-прежнему стояли неподвижно, только кое-кто склонил голову набок, а кое-кто, наоборот, вытянул шею.

Из домика-хижины раздался высокий голос. То, что он сказал, походило на одно длинное, все время меняющее интонацию слово. Ребята, не отрывая взглядов от гостей, вразнобой ответили другим бесконечным слиянием звуков, которые почти невозможно отделить один от другого.

Послышалось что-то вроде легкого шума, и из хижины вышел невысокий, хрупкий – по сравнению с землянами – мужчина. Он был увеличенной копией детей только волосы скрывал белый, чистейший платок. И одежда была аккуратной, без пятнышка. Истомин не стал пытаться определить его возраст – похоже, аборигены казались моложе своих лет. Впрочем, каковы здесь срок жизни и темп старения?

Человек глядел на пришельцев чуть удивленно, но спокойно. Что-то спросил высоким, полуженским, полумужским голосом.

– Не понимаю, не понимаем. – Тон Артура был совсем спокойным: капитану опять было ясно, что делать в конкретную секунду. Он опять протянул вперед пустую руку. И лихорадочно вспоминал институтский курс по контактам – те занятия, которые считались нелепыми, ненужными, несколько раз вообще чуть не убранные из учебной программы.

Скверно, что здесь нет ни видеопроекторов, ни других нужных машин…

Озр решила пока поменьше вмешиваться. Она сознавала, что плоховато понимает даже психологию землян, – а те, очевидно, стоят где-то между координаторцами и конкретно этими жителями Планеты.

Мужчина, видимо, перешел на другой язык – изменился фонетический набор. Артур повторил ответ. Чужак чуть наклонил голову набок. Немного подождал похоже, думал, – и, указав пальцем на капитана, сделал приглашающе-загребающий жест рукой. Но, когда за Истоминым двинулся Игорь, мужчина оттолкнул что-то невидимое и поднял один палец.

– Стой, – бросила Озр.

Пилот буркнул, с независимым видом скрестил руки на груди. Но послушался. Абориген быстро, оценивающе посмотрел на Игоря, понимающе усмехнулся. В его движениях, мимике – ни капли настороженности. Очевидно, здесь еще не открыли, что оружие можно прятать под мышками.

Горячие, как у лихорадочного больного, но спокойные и чисто вымытые руки быстро ощупали Артура. Это был совсем земной обыск. Словно тогда, в Лучевом поселке, после того, как ультралевые террористы взорвали ТЯЭ. [51]51
  Термоядерная электростанция.


[Закрыть]Истомина тогда полгода лечили от лучевой болезни… Так, может, он все еще в том же госпитале и все это – бред, а на самом деле сестра никогда не сходила с ума, племянник Слава не рождался и вот этой планеты тоже нет?! Но уж слишком детальный, огромный бред. Проверка закончилась. Человек чуть отошел от капитана и сделал знак Игорю. Процедура повторилась, причем незнакомец совершенно не боялся, что его ударит стоявший рядом Артур. Видимо, по местному этикету такое действие настолько позорно, что о его вероятности можно и не думать.

«Если они не знакомы с миниатюрным оружием, что же ищется? Яд. Других вариантов нет». – Командор отложила этот факт в памяти. Из таких частичек потом придется реконструировать целое.

Игорь тоже благополучно прошел обыск. Мужчина улыбнулся Озр, но не сделал ей приглашающего жеста – убийцы-женщины, очевидно, тоже не знакомы его культуре. Еще одна улыбка – им всем. Человек что-то сказал незаметно приблизившимся, наслаждавшимся созерцанием чужаков детям. Самый высокий из них повернулся и побежал куда-то из деревни. Мужчина с поклоном отодвинул шуршащую, похожую на шелковую занавеску. Она заменяла дому дверь. Пилот растерянно вздрогнул: как можно жить вот так, без замков?! Когда заглянет каждый прохожий, в любую минуту?! Нет, этот мир делал все, чтобы уничтожить даже намек на здравомыслие.

За занавеской их ждала миниатюрная, почтительно улыбающаяся женщина. Такая же одежда, только коричневато-серые, цвета светлой коры, волосы перехвачены в двух местах: обручем на голове и ремнем одеяния – на талии. Да еще на руках резные, вроде бы деревянные браслеты. Ее улыбка была безупречно учтивой, но немного напряженной – что совсем не шло к лицу, похожему на странноватый фарфор.

Еще в школе Артур хорошо усвоил, что грязь неотделима от низкого технического развития. Но внутри хижина была не просто опрятной – она блистала чистотой. Тростник отбелен не только временем, но и водой. Земляной пол почти сплошь закрыт голубоватыми циновками. Мебели нет, и глиняная, аккуратно сделанная посуда стоит на полу, в особом углу. В доме отсутствуют окна, но есть два выхода. И через противоположный, штора которого поднята, светит голубоватое, ненатуральное солнце.

Хозяин, стоя на узенькой полоске земли около самого входа, осторожно снял серые деревянные сандалии и шагнул на циновки. Артур попридержал рванувшегося Игоря и, подавая тому пример, разъединил магнитные застежки на ботинках. Сухой тростник неприятно защекотал пятки, но, наверное, к этому нетрудно привыкнуть.

Пилот скорчил рожу – предусмотрительно отвернувшись к стене. Но безмолвно разулся. Озр, испытывая чисто психологический дискомфорт от обнаженной кожи на ногах (пусть кожи и маскарадной, оборотнической), уже шла в центр хижины. Хозяева успели сесть на пол и, улыбаясь, показывали на места рядом с собой. Эта ситуация в принципе начинала нравиться Командору – своей необычностью и нелогичностью. Не говоря уже о том, что под боком – двойная оплеуха гипотезам координаторских умников об их, гениев, суперисключительности в Бездне. Будущее, которым кончится эта ситуация? А когда его тебе гарантировали и кто?

Женщина встала, едва сели гости, и быстро постелила на циновки белую, вроде бы шелковую тряпку. (Озр отметила, что аборигены должны различать множество оттенков белого, но яркие, насыщенные краски, несомненно, сольются для них в однообразное и, наверное, малоприятное пятно.)

Хозяйка определенно смахивала на привидение, сумевшее адаптироваться к яркому дню. Неслышно ступая, она поставила на тряпку медную миску с неровными бесцветными шариками. В местном свете к обычному красному цвету этого металла примешался ирреальный голубоватый отлив – словно миска тоже была привидением. Затем на «стол» были помещены очень простые глиняные тарелки и большие чаши с водой. Перед каждым легла грубая деревянная вилка с двумя зубьями.

Артур, мысленно очень и очень похвалив себя за предусмотрительность, полунезаметно провел над своей едой рукой с индикаторным браслетом. Тот вообще-то предназначался для проверки поверхностей, способных загрязниться при химавариях, но, несомненно, годился и для тестирования продуктов. Правда, обед с инопланетянами оказался совсем не таким, каким его представлял себе Артур в пустыне… Но все-таки еда не заставила засветиться датчик опасных соединений.

Раз всем наложено из одного кувшина – тарелки Игоря и Инги можно не проверять.

Пока капитан поглощал незнакомое кисловатое угощение, одновременно стараясь почаще улыбаться мужчине – улыбаться женщине он не рисковал, – Игорь механически, зло пожирал свою порцию. Его глаза уставились в шелк, стали походить на пластмассовые кнопки. Очень плохой признак, совершенно не замеченный Истоминым, – зафиксировала Озр.

Для Командора эта трапеза, как и любая другая, была почти что мучением. Киборг не нуждалась в еде – органические соединения для мозга вырабатывал специальный синтезатор, и этот же синтезатор ликвидировал биошлаки. Цикл был замкнут, и в нем творились порой самые чудовищные, дикие по энергоемкости химические реакции, но конструкторы пошли на такое ради более полной автономии Десантников от среды. Озр могла глотать любое вещество – в «желудке» оно распадалось на атомы, частицы, становясь излучениями, которые, как и космические лучи, усваивались кварково-глюонными схемами тела. Эти «желудки» были созданы только ради людей – нормальным гражданам Координатории хотелось иметь полную видимость человеческого поведения киборгов. И во избежание «чревоугодия» – то есть получения энергоподпитки этим не самым экономным путем – еда запрограммированно вызывала у Десантников не самые приятные ощущения. Поэтому Командор с некоторой тоской вспомнила, как два месяца… [52]52
  Разумеется, координаторских стандартных месяца.


[Закрыть]Нет, не два месяца, а миллионы лет назад, она, с обычной милой улыбочкой, отказалась от угощения на юбилейном банкете в Координационном Совете. Его Председатель, Орн Иорн, несколько побурел от такой дерзости, но смолчал. Он, как любой неглупый кабинщик, знал, что ради нервов с Десантниками лучше не связываться без предельной на то необходимости.

В хижину ворвался запыхавшийся, мокрый, словно побывавший под дождем мальчишка – тот самый, что убегал из деревни. Что-то сказал – задыхаясь, рассекая фразу на неровные, грубые куски. Мужчина торопливо вскочил на ноги, женщина испуганно замотала головой, тоже вставая. Игорь пробормотал:

– Похоже на пришествие начальства…

Занавеска с легким шелестом отодвинулась, и в хижину вошел тоже миниатюрный, совсем седой старик. Его кожа была темнее, чем у остальных, приближаясь цветом к не очень сильному земному загару. Почти нет морщин, но тем не менее возраст чувствуется очень хорошо… Глаза. Артур в жизни не видел таких зрачков. Кажется, тебя сканируют два жестких лазерных пучка. Были ли они злыми, добрыми, равнодушными – не понять, ощущение их силы не давало различить все остальное.

Этот взгляд произвел впечатление даже на Командора. Впрочем, она сразу определила, что вошедший не принес с собой никакой угрозы.

Старик улыбнулся, чуть склонил голову. Темно-коричневый, похоже, был здесь излюбленным цветом одежды – только хламида гостя, чем-то похожая на монашескую рясу, опускалась, как и женское одеяние, до самого пола (а мужской костюм доходил до ступней, как наконец заметил Артур). Зато волосы старика были непривычно короткими – только до плеч. И по кожаной ленте, обнимающей голову, и по ремню одеяния шел то ли белый орнамент, то ли белые письмена.

Мальчишка, умоляюще согнув ладони и полуприсев, прошептал что-то, обращаясь к старику. Тот снова улыбнулся, кивнул, указал на угол. Мальчишка немедленно кинулся туда, сел на пол, застыл.

По плавному, легкому жесту руки гостя хозяева сели.

Артур только сейчас сообразил, что следовало бы встать и ему, и его людям, начал приподниматься – но его удержал жест все той же тонкой руки. Старик, продолжая улыбаться, легко подошел к «столу», сел на свободное место. Артур заметил, что движения у этого человека очень красивые, плавные – словно не мышцы работают, а вода течет. «Странно. Он явно той же расы, что и обитатели дома, но у него какой-то нечеловеческий рисунок перемещений. Мы рядом с ним неуклюжие, дергающиеся роботы». Озр заметила гораздо больше, чем Артур, и лучше оценила увиденное – в том числе и физическую подготовку старика. Игорь же по-настоящему ни на что не обращал внимания – настолько дискомфортно было ему в этом мире.

– Приветствую вас, пришедшие. – Тонкие губы на лице, лишенном бороды и усов, не сдвинулись, но русские слова были произнесены очень громко. – Не пугайтесь, это то, что вы называете передачей мыслей на расстояние, а мы прямым пониманием. Не бойтесь, и особенно успокойся ты, пилот. – Голова старика плавно, но очень быстро повернулась к Игорю. Тот не позволил своим эмоциям попасть на лицо – только гибкие, утолщенные от пилотирования при перегрузках пальцы до боли сжали подвернувшуюся складку на зеленоватом комбинезоне. Озр давно заметила, как земная одежда гармонирует с местными красками. Но капитан обнаружил это только сейчас – до одури внезапно, неуместно (на самом деле потому, что ему случайно передалась частичка восприятия старика). Мельком обрадовался этому – и немедленно вернулся к более насущному:

– Мы счастливы, что ваш народ обладает этим даром. – Слова вырвались сами собой, и Истомин чуть прикусил губу. И почувствовал, что на его кисть легли теплые, сильные пальцы.

– Не смущайся, ты сказал мне о своем чувстве, а это хорошо. Ты ошибся в другом: ни одна раса не обладает этим даром, но почти везде немногие имеют его.

Старик глянул на Игоря. Руки, которые пилот спрятал в карманах, расслабились – и это временно спасло микрокалькулятор, контактные клавиши которого были вдавлены с разрушающей силой. Лицо землянина – а его вот-вот тоже могла свести судорога – расслабилось и стало ватным.

– Ты психуешь, а такое состояние притягивает беды, как кровь – хищников.

Игорь, немного удивляясь своему новому настроению, безнадежно, но уже спокойно махнул рукой:

– Мне все надоело. Хочу домой, в Солнечную систему, где все нормально и есть что понимать. А здесь один идиотизм.

Старик кивнул неизвестно чему. Артур испытал приступ скрытого бешенства, но даже не глянул на пилота. Время разборок будет позднее, когда в контакте с аборигенами возникнет пауза. Озр приготовилась к отпору атаки на свою психику. Но с ней ничего не произошло, и Командора серьезно заинтересовал мотив избирательности действий старика.

Хозяйка, улыбаясь, принесла шесть глиняных пиал с мутным, черноватым напитком. Они стояли на доске, покрытой белой, растрескавшейся краской. Первую пиалу поставила перед стариком, потом, улыбаясь и кланяясь, обнесла гостей, мужа, села сама.

– Угощайтесь. Это не отрава и для вас. – Старик поднес свою пиалу ко рту и, отпив глоток кисельно-вязкой, напоминающей о мяте жидкости, продолжил: – Вы считаете мир Земли нормальным, и вы в него вернетесь. Но не сейчас.

Артур пролил на себя местный «чай», но даже не заметил этого. Благо жидкость просто соскользнула с пластика комбинезона.

Если здесь сверхцивилизация, то где же заводы, мегаполисы, ракеты?! А если дикарство – откуда спокойное рассуждение о Земле? И как здесь, в пустыне, появились эти леса, люди?! Их же не было при орбитальном облете. И вообще, все это никак не подходит под теорию контактов!!!

– Вы знаете, откуда мы? – Спокойный тон удалось сымитировать плоховато.