Текст книги "Сердце бездны"

Автор книги: Татьяна Суворова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Планетолет должен был испариться в термоядерном взрыве, стать отцом огромного кратера-вулкана. Но в реальности – только лязгнули зубы людей и окончательно перемешались внутренности некоторых, особо хрупких приборов кометологов.

Десантник не верит Бездне. Первой модернизацией земного корабля был дистанционно смонтированный в машинном отделении и затерявшийся среди механизмов простенький генератор защитного поля. Естественно, с абсолютно автономной системой управления и невероятным запасом прочности.

За неполных три минуты он исчерпал почти все свои резервы. На него действовало мощнейшее, целенаправленное поле подавления – оно исчезло сразу после посадки.

Еще секунд сорок – и генератор бы не выдержал.

Очередной Всеобщий совет кончился, и Серж, назидательно подняв чистенький палец, весело ораторствовал:

– Нас совсем, совсем явно позвали в гости. И наши хозяева имеют такую технику… – Тут кибернетик мечтательно закатил глаза, по-кавказски поцокал языком. – К тому же они явно гуманны, между прочим.

Артур, слушавший Сержа вполуха, неопределенно пожал плечами. Капитану хотелось сидеть, жевать «клубничную» пастилу и ни о чем не думать. Ситуация вышла даже из-под подобия контроля. Но тем не менее человеческих жертв нет, и поэтому на Совете пришлось согласиться на относительно вежливые требования экипажа. Так что завтра утром – первый выход из корабля.

Плохая затея. Малосимпатичная.

Впрочем, пока все действительно вроде бы не так уж и страшно. Приборы показали, что местная атмосфера состоит в основном из безобиднейших, инертных газов (другим здесь просто не ужиться друг с другом). Они не должны повредить пустотным скафандрам. И радиационный уровень эта экипировка тоже вроде бы может вынести. Хуже, что экипаж в эйфории.

Артур дожевал пастилу и потянулся к яркой, развеселой коробочке – за новой. Он не верил в общепринятую версию происходящего. Хотя ее вроде бы многое подтверждало. Но уж слишком все это походило на допотопную плохую фантастику. Было слишком примитивно-человеческим.

Какие силы просить о том, чтоб завтра все сошло благополучно?!

Первая прогулка по первой для Земли планете чужой звезды началась очень мило. Этот, пока еще безымянный, мир был немного больше Марса. Но скафандры для вакуума создавались с расчетом на доброту невесомости – и здесь весили под пятьдесят килограммов. Техники около семи часов подряд пытались понять, как можно безвредно демонтировать все эти плазменные резаки, газовые движки и т. д.

Но выбор в итоге остался первоначальным: либо легкость, либо герметичность.

За борт вышли: Артур, медик-1 и Красиков – химик-планетоидник, глава ученой части экспедиции.

Люди неуклюже тащились по песку и каменному лому, преодолевая, кроме всего прочего, и сопротивление не рассчитанных на ходьбу скафандров. Бесцветная равнина под тысячу раз вылинявшим небом, неспешный танец пылевой пудры – и три ярко-красные, местами сверкающие зеркальным металлом фигуры. Старпому они казались неудачными персонажами для комедийного мультфильма. Скверная ассоциация. Нина, не отрываясь от экрана, несколько раз быстро облизнула губы.

Артур с трудом поворачивался в разные стороны. Свет и пустота. Тишина. В шлемах нельзя включить не только рации, но даже наружную акустику – радиоголос планеты почему-то попадает и в нее. А он похож на многодецибельный хор пьяных котов, орущих под оркестр из сотни не отрегулированных реактивных двигателей… Истомин кое-как наклонился, похлопал пористый, похожий на шлак валун. «В этом мире спокойно все – кроме его солнца и голоса».

Не выходя из сектора обзора «Дальнего», они продвинулись еще метров на триста. Рядом с ними теперь кренилась изъеденная ячеистая скала, напоминающая исполинскую, вставшую на ребро амебу. Земляне прошли мимо ее края без эмоций, без энтузиазма (попробуй сохрани их при такой нагрузке). И…

Медик-1 рванулся вперед и в сторону, немного задев капитана, но чуть не сшибив его с ног – из-за гидравлики вместо толчка получился весьма хороший удар. Артур, удержавший равновесие только при помощи аналогичной гидравлики, обернулся, ожидая увидеть… сам не понимая что – но вроде бы все что угодно.

Кроме оказавшегося на песке.

В кружевной тени «амебы» на камнях лежал человек. Небольшого роста. Грязно-серая, разломанная кожа. Местами на ней – синеватые неровные пятна. Распахнутый рот с серыми зубами. Руки поднесены к горлу, но не до конца. В глазницах – что-то вроде золы. Волосы бесцветны, их крошево скопилось в песчаной ямке около головы. От одежды остались бесцветные, тоже хрупкие клочки. Капитан, употребив все скудные возможности жестикуляции, приказал ни к чему не прикасаться. Помчался («помчался» – с поправкой на скафандр) к «Дальнему».

Краснову и Алексееву пришлось четыре часа [38]38
  В скафандры всех моделей встроена система регенерации кислорода, поэтому большой его запас не нужен.


[Закрыть]проторчать рядом с чужим трупом – столько времени заняли шлюзование Артура, поспешная расконсервация десантного катера, расконсервация астероидохода, хранившегося в его брюхе, выезд из корабля…

Когда астероидоход спустили на ломающиеся под ним белые камни, лучи солнца отразились от зеркального металла и превратили неуклюжий, малоэстетичный механизм в нечто бесплотное и ослепительное. Но пока ехали до скалы, пока заливали труп прозрачным, плохо твердеющим при местном климате консервантом, счищали испарения этого химиката, которые беспрестанно оседали на чем попало, в том числе и на сочленениях скафандров… Металл машины покрылся шершавой, грязно-коричневой коркой, местами начавшей отпадать. Эти процессы были теоретически невозможны в подобной атмосфере – но шли, не считаясь с мнением людей. И теперь астероидоход казался вытащенным со свалки. Он уже оскорблял безликую чистоту планеты.

Обратный путь был коротким, но гаже некуда. Гусеницы, рассчитанные на лед планетоидов, буксовали в песке все сильнее. Артур беспрестанно представлял, что вот-вот какая-нибудь из систем вообще полетит к чертовой прабабушке, и тогда… Компьютер, наполненный негодными здесь программами, был отключен самим капитаном – но почему-то все время мерещилось, что это авария. Зато вся оптика на самом деле и перегорела, и расплавилась – еще на пути к «амебе» приходилось ориентироваться через открытый люк. Еще хорошо, что назад машину мог везти аварийный автомат – тот, который умел только брать пеленг корабля и двигаться по нему. Люди сидели в ослепшей, ярко освещенной кабине и ничего не делали. То, что электронный термометр давным-давно зашкалило, не прибавляло уюта этому трясущемуся закутку.

Еще полтора часа были потрачены на шлюзование. Сначала ангар со всем его содержимым утопили в жестких излучениях. Потом началась процедура дезактивации. Наконец дело дошло до выноса «саркофага» с добычей и повторных облучения, дезактивации.

Все это время весь не занятый на обработке астероидохода экипаж слонялся по ту сторону внутренних ворот ангара и не мог понять, почему время вдруг замедлилось так же чудовищно, как при околосветовых скоростях.

Как только толстенная титановая плита-слиток стала отползать в сторону, люди чуть ли не бегом кинулись в ангар – скупо освещенный, воняющий непередаваемой смесью озона и химреактивов. Кто-то, забыв, что из-за неудачной посадки пол стал немного наклонным, растянулся на ребристом металле. Послышалось ругательство, свидетельствующее, что под сверхпрочным комбинезоном имеется порванная кожа. Артур, аварийно содрав шлем скафандра, вскочил на все еще горячую подножку астероидохода и закричал, требуя разойтись, не мешать и т. д. Но дисциплина оказалась слабее любопытства. Поэтому труп в медотсек смогли доставить только часа через два. Еще семь часов потребовалось на монтаж герметичного бокса, снабженного зарослями разнообразных манипуляторов. Всем этим должны были заняться еще до выезда планетолета, но… все вначале переживали за удачу «экспедиции», потом бегали у ангара. Впрочем, медик-1 был очень доволен оттяжкой – за ее время он успел не только наглотаться стимуляторов, но и немного поспать.

Снаружи «Дальнего» было по-прежнему жарко и пусто.

Когда вся аппаратура оказалась наконец подготовленной, дико вымотанный капитан попытался прогнать от нее и зрителей, и медиков. Безрезультатно. Люди наглотались стимуляторов – те абсолютно законно лежали в аптечке каждой каюты. Не особенно посвежевший за это время Петр Сергеевич наорал на отряд кибернетиков – те из нужных уже стали мешающими. И, избирательно оглохнув, сел за пульт, всунул руки в металлопластиковые «кувшины» [39]39
  Аппараты для считывания биотоков; через них управляют манипуляторами.


[Закрыть]и потребовал, чтоб убирались все – даже Истомин. Как ни странно, но на этот раз подыхающая от любопытства команда подчинилась. Артур молча последовал примеру подчиненных. Нездоровая, хрустальная ясность мыслей. Где-то в животе подрагивало – как всегда после излишней порции стимуляторов. Чем кончится ситуация с дисциплиной – об этом обязательно надо подумать, но чуть позже. Половина организма просила сна, молила о нем, а вторая рвалась в спортзал. Гадко. Капитан выругался сквозь зубы и стал искать снотворное. Чехарда с лекарствами не особенно полезна, но сейчас сойдет.

Они остались втроем – два медика и труп, почти неразличимый в консерванте – неряшливом куске застывшей пены, лежащей за бронированным, прозрачным до невидимости стеклом. Алексеев сощурился на льдистые отблески металла и пластика. Внезапно выдернул руки из «кувшинов», вскочил, почти подбежал к бытовому компьютеру и заблокировал дверь медотсека. Достал из шкафчика два неестественно белых медскафандра.

Инга, стоявшая лицом к боксу, бросила, не обернувшись:

– Глупо.

– Что? – На нее уставились два затуманенных зрачка, окруженные розоватыми белками.

– В этом покойнике не мог выжить ни один микроорганизм, совместимый с земной жизнью. И обработка излучениями была излишней.

– Перестраховка ни-ко-гда не вредила. – Узловатый, но еще не старческий палец наставительно поднялся вверх.

Петере с насмешливой миной пожала плечами и ловко, безразлично натянула шуршащую, обманчиво хрупкую ткань. Подошла к разномастному, импровизированному пульту. Села на свое место, неподвижно замерла в режущем свете бактерицидных ламп.

Алексеев, убедившись, что медик-2 выполнила инструкции, еще раз проверил вакуум-застежки своего скафандра. Перед глазами мелькали кадры из дурацкого фильма – театральные конвульсии, черная пена из ртов, уж слишком огромные куски гнилой кожи, болтающиеся около тела… Надо же, смотрел в детстве – и вдруг выплыло из памяти, заставляет до безумия бояться чужих микробов…

Но на молочно-белых экранах уже зачернели первые, мало что дающие показатели. И мозг мгновенно утонул в их изучении…

Через десять часов медик-1 не выдержал и незаметно для себя заснул, улегшись на пульт, немедленно отключившийся от такого обращения. Озр, убедившись в надежности как человеческого сна, так и блокировки двери, сняла скафандр. Прикосновение руки к замку бокса – и он открыт.

Командор приблизилась к развороченному «саркофагу». Перестроив зрение, всмотрелась в остатки лица – кожа того содралась вместе со слоем консерванта. Несколько раз быстро провела руками над трупом. Но, как ни странно, земная автоматика правильно выяснила все существенное.

Закрыв бокс, она открыла опечатанный контейнер с подсожженными, побуревшими космическими скафандрами. Как и ожидалось – зря. По ним удалось определить только явные [40]40
  Параметры, которые можно обнаружить органами чувств или имеющимися приборами (жарг. Десанта).


[Закрыть]параметры внешней среды, а те и так известны. Намека на что-то другое не нашлось.

Из корабельного компьютерного бортжурнала:

«…смерть инопланетного существа наступила в результате внутренних химических реакций, то есть соединения всего слабосвязанного кислорода, содержащегося в организме, с веществом данного организма и частично (на поверхности тела) с газами атмосферы. (Детально см. Архив медотсека, кассета 102-АП-П; Архив научной службы, кассета А-01-А2.)

Одежда погибшего сделана из шкуры животного, тоже малоприспособленного к условиям данной планеты. У трупа отсутствуют искусственные части организма, нет даже протезов явно недостающих зубов. При нем не обнаружено никаких механизмов или изделий из материалов, похожих на синтетические. Несомненно, что этот человек мог принадлежать только к биосфере, достаточно близкой к земной (точное сопоставление невозможно из-за состояния тела). Но при предварительном облете планеты не обнаружено ни намека на существование подобной среды, также не найдено никаких следов посадки космического транспортного средства (последний пункт допускает возможность нашей ошибки)». [41]41
  По инструкции борт-журналы, на случай их частичного повреждения, заполняют максимально простым языком.


[Закрыть]

И снова – страх. И снова – борьба и с ним, и со всеми своими инстинктами. Старпом лежит на кровати, как пустой скафандр. В сознании – разрастающийся квадрат абсолютной черноты. И хрустящий голос:

– На корабле враг. Запомни – на корабле враг…

Только что разбуженный, но уже свежий и элегантный Артур грохнул кулаком о подлокотник и чуть не охнул от боли. Происходящее уж слишком точно копировало кое-чьи наивные желания – поэтому идти наружу, разбираться со всем этим следует одному капитану. На борту оставим старпома…

(Хрустящему голосу было нужно именно это – смерть Истомина в пустыне, контроль Нины над «Дальним»…)

Вахтенный блаженно улыбался. Артур полузакрыл глаза, поджал губы:

– А ухмыляться рано!

(«Все дьяволы побери Сержа с его пропагандой!!!») Злосчастный бланк из розоватого пластика спланировал вниз и лег прямо у выключенного, упирающегося в зеркальный пол экрана. Через наружную акустику слышалось равномерное, какое-то механическое гудение ветра. И было легко представить себе полуночную пустыню, покрытую фосфоресцирующими, тускло-желтыми пятнами. Эти пятна медленно текут на запад с самого вечера – как поток, бесконечно убегающий от рассвета…

– Кэп, ведь это самое прямое…

– Если не самое кривое. Ладно. Поговорим днем.

«Зачем я пришел в рубку? Только пощупал свою же пластмассу. А то, что на ней написано, было понятно и в каюте». Артур тяжело поднялся и вышел в коридор – такой будничный, нормальный. Бланк остался валяться на полу. Одна-единственная строчка: «Рады вам. Для контакта выходите в спецзону. Появится указательная стрелка».

Глава 4. В Ад идут и по желанию

– Идиоты! – Инга спокойно, картинно пожала плечами. Не менее образцово скривилась. На лице, на всей фигуре, даже на складках комбинезона абсолютно ясно написано ее мнение о происходящем – и, в частности, о Серже. Именно мнение, а не чувства по поводу творящегося.

Сержу, естественно, было не до фиксации таких частностей. Он вознамерился покровительственно погладить медика-1 по голове. Благо та как раз повернулась спиной.

Его ладонь провалилась в пустоту. Петере стояла все так же неподвижно, не оборачиваясь к нему, – но уже чуть в другом месте. Игорь уважительно хмыкнул. Кибернетик неловко переступил с ноги на ногу. У него почему-то появилось ощущение, что он хотел сделать что-то плохое.

– Ин, в чем дело?

Озр не прореагировала на его вопрос, продолжая напоминать себе, что у землян такое обращение не является оскорбительным. Что панибратство неотьемлемейшая часть их распущенной культуры.

Отъехала дверь кают-компании. Первым вышел Артур. Спокойно глянул на Сержа, совсем не заинтересовавшись происходящим. Игорь, тоже ошивавшийся поблизости, почувствовал неладное, обеспокоенно посмотрел на лицо капитана – но то было совсем нормальным.

Истомин не заметил этой «проверки» – сейчас он не прореагировал бы даже на старт «Дальнего».

Тут в коридор вслед за капитаном выплеснулась смесь из шума и людей. Серж, фыркнув, оперативно растворился в ней. Игорь подхватил разговор, машинально водя по бицепсам электростимулятором для мышц. Рукав комбинезона, закатанный очень небрежно, все время желал опуститься вниз, и его приходилось подталкивать вверх тем же стимулятором.

– Ты считаешь, надо сидеть и ждать?

– Я считаю, что не стоит играть в демократию.

– Разве советоваться с людьми…

– Блажь, уклонение от ответственности. Он же явно думает, что все не понимают ситуацию. Но продолжает частично считаться с ними. – Инга все так же театрально махнула рукой с не наманикюренными ногтями. После «титанического» происшествия она полностью отказалась от косметики.

Пилот возмущенно помотал головой – только задергались длинные волосы, перехваченные невидимым обручем из статического электричества. [42]42
  Его генератор вшивается по всей длине воротника.


[Закрыть]

– Он учитывает вероятность своей ошибки. Он молодец.

– О да. Любимчик экипажа.

– А чем это плохо? И вообще, ситуация штатная, хорошая. Вон, приглашение прислали…

– Кроме того, что от нее воняет. (По твердому мнению Озр, этот запашок был такой, что его почувствовал бы любой, кроме полнейших растяп.)

– Чем это?

Хороший капитан Десанта должен уметь убеждать подчиненных. Командор мысленно вздохнула и попыталась пробить самоуверенность землянина:

– Зайдем с другой стороны. Что известно о происходящем? То, что корабль оказался вначале у другой звезды, потом практически упал на планету. Есть странный труп, есть радиограмма. Если отвлечься от интерпретаций, нищенский набор фактов. О каких трактовках тут можно вообще заикаться?! В земной жизни сразу предположили б и обман, и еще много чего. Так? Например, планетолет могла привести сюда одна сила, а посадить – другая. Эта гипотеза тебе нравится?

– Закон вероятности против нее. – Игорь улыбнулся. Сегодня логика отскакивала от него, как излучения – от фотонного зеркала.

– Чтобы говорить о вероятностях, надо знать их распределение для этих, конкретных условий. А как его можно определить для абсолютно незнакомой тебе обстановки? Или Космос – это такой большой филиал Земли?

– Да хватит. – Пилот стал обрабатывать стимулятором вторую руку. – Скажи честно, что боишься, вот и все.

Когда он поднял глаза, Инги рядом уже не было.

За такое обвинение в Десанте бьют – именно бьют, и по-страшному. Но здесь – филиал Земли, на которой трусов презирают, как правило, очень умеренно. Так что подобная фраза, по местным представлениям, звучит не так уж обидно.

Надев чужую шкуру, терпи чужие обычаи. Даже если они дебильны.

Озр еще раньше успела прикинуть, не стоит ли бросить «Дальний». Один скафандр – это все, что ей надо. В конце концов, она уже на месте. Но… Корабль сюда привела она. И значит, она отвечает за судьбу людей на нем.

Да, есть второй выход – снять маску. Но к чему это может привести сейчас неизвестно.

Похоже, идея стать одной из местных была очень неудачна. Хотя бы из-за того, что в ее итоге правила Десантной чести слишком связали Командора с этими идиотскими существами.

Через час весь экипаж лежал с кошмарнейшей и необъяснимой головной болью. Никому не помогали ни таблетки, ни вибромассаж. В человеческих глазах плыли какие-то коричневые, тошнотворные клочки – и их движения заставляли танцевать перед зрачками потолки кают. Людям не удавалось заняться ничем, кроме своих раскалывающихся и раздувающихся черепов. Лежал и Артур, все-таки решившийся плюнуть на решение Общего собрания и выйти один, без своих девятнадцати спутников. (Сообщение об этом приказе он оттягивал – поэтому так и не успел сделать его до эпидемии.) Капитан, изо всех сил сжав ладонями виски и кое-как сдерживаясь от беспомощного мычания, с третьей попытки набрал правильный код медотсека. На экране возник помятый, всклокоченный медик-1: воротник комбинезона подвернут внутрь, не все карманы застегнуты, лицо зелено-шероховатое. Он пластом лежал на госпитальном диване.

Увидев Артура, сказал:

– Голова… болит. Весь экипаж… Даже к пациентам… пойти не могу. Не знаю… что такое.

Голос был измучен, но без всякого трагизма – на придание ему любой эмоциональной окраски Алексееву не хватало сил. Истомин кивнул и отключился.

Он совсем недавно молил о чуде, которое позволит не объявлять о капитанском вотуме недоверия экипажу. И вот оно произошло. Сомнительное такое чудо… Не о таком Артур просил Вселенную.

Капитан тяжело, как при перегрузке, поднялся. От боли не удавалось хорошо скоординировать движения, и его сильно шатало. Ладно, пока он один, в каюте, можно постонать от такого кошмара… Впрочем, и в коридоре можно – там ведь наверняка никого…

Он устал от идиотизма ситуации и хотел любой ценой уяснить себе хоть что-то. А для этого надо было воспользоваться радиоприглашением и выйти из планетолета.

Игорь пошел в ангар со зла, решив перебороть себя. И кроме того, он был уверен, что из всех выбранных контактеров явится только Истомин. А ведь так приятно быть сильнее других, тех, кто тебя не выбрал, не счел достойным… И доказать этой Инге, что он, он…

Озр была довольна: простенький излучатель дал отличную «эпидемию». Когда кончится расчетное время, он тихонечко самоуничтожится. И организмы людей быстро вернутся к норме.

Вообще-то наружу следовало идти одной. Но есть вероятность, что на подобное решится еще кто-нибудь – то есть на планете появится беспомощный одиночка из ее экипажа. Да, все-таки из ее, хотя и паршивого, и не подозревающего о Командоре.

Если горячая голова найдется, то она проявит себя именно сейчас. Поэтому стоит немного поторчать у входного шлюза.

Стоило Артуру выйти из планетолета, как боль прошла – разом и бесследно. Он стоял на пандусе и с наслаждением вдыхал холодный, пахнущий химикалиями воздух скафандра. От блаженства путались мысли. Пустыня через светофильтр виднелась не только размытой, но пушистой и уютной. Хорошо, что вот так кончилось… Вот так?.. Капитан резко обернулся. Инга и Игорь стояли рядом видимо, тоже обалдев от здоровья. Корабельный шлюз за их спинами уже был закрыт.

Ладно, видимо, уже хватит подсчитывать странности. Одной меньше, одной больше. Главное, они пока никого не убили.

Повинуясь странному импульсу, капитан нажал кнопку на нагрудном пульте. И еще раз, еще. Но корабельный люк и не думал открываться. Забывшись, Истомин случайно включил рацию. Но ожидаемого акустического удара не было.

Тишина.

Так. Им не дают возможности вернуться на «Дальний».

Кто-то или что-то в очередной раз диктует людям действия, превращает их в марионеток.

Идти вперед, к этому неизвестному, сразу расхотелось. Хотя стоять на месте было бессмысленно. «Если они настолько сильны, то в любой момент сделают с нами что угодно. Так что здесь не безопаснее, чем в любом другом месте. Странно раз они таковы, то почему не вступили в контакт с нами прямо на корабле? Или дело здесь не в контакте, а черт знает в чем?!» Игорь, словно подслушав мысли капитана, пробормотал – это бормотание рация донести соизволила:

– Нелогично…

– С твоей точки зрения, – отозвалась Инга. Ее микрофон тоже оказался включенным. Ну да, ведь они видели манипуляции Истомина с пультом…

Пилот неуклюже пнул бесцветный камень. Тот развалился на несколько частей.

– С любой нормальной точки.

Инга рассмеялась – неловко, ломко. Так бывает у людей, которые смеются крайне редко.

– Ты уверен, что знаешь именно ее?

«Только философии сейчас не хватает». – Артур нервно, зло осматривался. Очень хотелось закричать на этих двух дураков, не способных осознать своего положения.

Идти. Интересно куда. И стоит ли вообще.

Пустыня поторопилась ответить на первый вопрос – словно подслушала мысли человека. Сантиметрах в сорока над песком полыхнула короткая, толстая стрелка. Ее алый огонь до слез резал глаза – а ведь перед светофильтрами скафандров сдавалось даже местное солнце!

Стрелка погасла так же внезапно, как вспыхнула. Чтобы через секунду загореться вновь – но уже в более коротком и тусклом варианте. А главное указывая уже совсем в другом направлении.

– О нас заботятся, – хмыкнул Игорь. Это следовало понимать как: «А Серж все-таки абсолютно прав!»

– Не знаю. Но приглашают. Пойдем? – Словно в ответ на слова Инги алый знак нетерпеливо дрогнул. Артур, утешаясь мыслями о скором (пусть, возможно, и частичном) прояснении ситуации, кивнул – забыв, что снаружи этого не видно. Пошел к стреле.

Она плыла над песком впереди людей – быстро и дергано. Земляне, запыхавшись, почти бежали за ней, постоянно спотыкаясь обо что-то твердое и засыпанное песком. Это, что-то, похоже, ломалось под ногами. Наконец Игорь упал. С трудом, кляня скафандр, поднялся на ноги. Указатель лихорадочно дрожал, но ждал. И двинулся вперед уже несколько медленнее.

Артур смог немного осмотреться на ходу. Но местное солнце уже успело что-то сделать с жидкими кристаллами светофильтров – мир вокруг теперь состоял из непроницаемо черных теней и почти слепящих белых участков. Глазам было больно от такого контраста, они начали слезиться, и казалось, что ты идешь по дну какого-то исполинского резервуара с едкой, дрожащей жидкостью. А пейзаж становился все схематичнее…

Игорь делал вид, что уж ему-то все нипочем. Немного отдышавшись, он излишне бодро заявил:

– Ну вот, смотри. А ты говорила о чужой логике!

Озр одновременно не давала возникнуть первой стрелке; поддерживала вторую, эту; обеспечивала радиоколпак – чтобы спутников не сбивала с толку лавина чужих посланий. Командору было не до того, чтобы улавливать их смысл.

Она удовлетворилась тем, что уяснила их источник. Он был тем же, что и у первого, подавляемого указателя.

Двигаться по чужому направлению – смертельно. Об этом твердило чутье. Куда вела стрелка, сфабрикованная Десантником? Озр положилась на удачу. Скверное решение. Но в темных ситуациях те, кто отсиживался на рейдерах, гибли не реже тех, кто высовывался из-под брони. В этой же игре на обшивку может положиться только полный дебил. В действии же не только веселее умирать – в нем больше шансов получить информацию, которая поможет выжить.

Но все же оставлять последнее слово за Игорем было нельзя – из чисто этических соображений.

– Одинаковые прямые могут входить и в чертеж компьютера, и в набросок подноса.

Паузу между двумя частями предложения земляне сочли подбором нужных выражений. Но она была следствием перенапряжения.

У киборгов состояние организма никак не влияет на качество голоса поэтому Командор могла не следить за своими интонациями, тембром и т. д. А конвульсивная, напряженная маска на лице хорошо скрывалась светофильтром. Вообще-то эмоции киборгов никак не влияют на их организмы (верно и обратное). Но у мозга есть свои рефлексы – например, стянуть мышцы губ вот так, гримасой. Ликвидировать подобные фокусы (если они не идут на чистой вегетативке) накладное, чем плевать на них. Поэтому иногда, например сейчас, практичнее оставить все как есть. Пусть лицо принимает какое угодно выражение – его все равно не видно.

Игорь даже не хмыкнул в ответ – он предавался радости. С его души упал исполинский камень – в том разговоре, на «Дальнем», Инга все-таки ухитрилась водворить его туда.

Артура чуть не передернуло: ему вспомнились химеры в тамбуре реактора. Петере могла быть права. Случайно или… Или она что-то знает, но тоже молчит?!

Каждый по своим причинам, но в итоге – никто не смотрел назад. А зря, там было кое-что любопытное. На горизонте взметнулась и ринулась вперед мутная, неряшливая стена из песка. За несколько секунд достав до стратосферы, она казалась нереальным, топографическим киноэффектом.

Стена остановилась – так же внезапно и неправдоподобно, как возникла, словно врезавшись во что-то невидимое. Перед ней понеслись клочки мутно-багрового света. Электроразряды? Что-то другое? Вспышки казались тусклыми – или были ими только по сравнению с солнечным светом? Казалось, что исполинская фосфоресцирующая амеба хочет расплавить незримое стекло, сотнями ложноножек дотянуться до людей, схватить, переварить их.

Озр наконец краем глаза заметила что-то неладное сзади. Первая реакция бешеные поиски выхода. Потом – выяснение, что странное образование стоит на месте. И немедленное воспоминание о том, что чувство опасности не говорит ничего о пространстве за спиной.

Значит, там вроде бы все нормально. Но поглядывать туда совсем не лишнее. И хорошо бы уйти подальше… Стрелка опять убыстрила движение. Командор уже немного привыкла к действиям на три фронта и могла освободить часть сознания для размышлений. Планета Врат… Да, явно здесь еще то местечко… Планета Врат. Ужас Десанта (а почему, кстати, ужас?).

Миллионы лет назад с черных, вечно оплавленных [43]43
  Оплавленных из-за утечек в наземном энергохозяйстве, а не из-за антигравитационных стартовых двигателей.


[Закрыть]космодромов поднимались огромные, мрачные кристаллы рейдеров. Через мгновение в глубины их полупрозрачной брони уже заглядывали жесткие, вечные для человека звезды. Корабли вспарывали вакуум и, за считанные минуты набрав сотни полторы «g», [44]44
  Двигатели работали с наружными гравитационными полями; уменьшать внутреннюю тяжесть в таких случаях никто и не думал.


[Закрыть]кончали разгон, становясь волнами того же вакуума. Свет сразу отставал от них; сам Космос, [45]45
  По представлениям Десанта, Космос – это незначительная часть Бездны.


[Закрыть]сама метрика стонали и корчились от боли там, где проносился Десант. И Бездна нередко мстила за это: пространство внезапно начинало биться в не представимых для человека топологических бурях. И смерть звездолету, не успевшему «вынырнуть», снова стать веществом! Его «разрывало», «размазывало» а еще точнее, с ним происходило непонятно что, но очень страшное. Механику этого процесса плохо представляли самые лучшие умы Координатории.

Из этих-то бурь и приносилась большая часть Знания Космоса. Ученые слыхали о нем краем уха, но никогда не интересовались «машинным бредом». Им хватало проблем, поступивших из вполне уважаемых, надежных источников. А Знание к тому же входило в тот пласт данных, который циркулировал только среди Десантников. Ни один киборг никогда не выдаст кабинщику всей полученной в полете информации. Те не имеют права знать Бездну.

О Планете Врат твердили давно – много, много сотен лет подряд. Этот мир непонятно почему, но неукоснительно считался более опасным, чем все нейтронные звезды, черные дыры, космические струны, сгустки протоматерии и т. д. [46]46
  Космические струны – малопонятные образования длиной в несколько световых лет, толщиной и шириной – в один атом; протоматерия – образовавшаяся сразу после Большого Взрыва, создавшего Метагалактику, и с тех пор не изменившаяся.


[Закрыть]Что в рассказах о Планете было истиной, что – ее трактовками? И что – чистым вымыслом?

Ее освещало голубое солнце, не менявшее своего спектрального класса уже пару миллиардов лет. [47]47
  Этот срок абсолютно невозможен по всем астрофизическим законам.


[Закрыть]На ее месте в пространстве совместилось несколько миров. И когда ты находился в одном из них, все остальные были для тебя лишь крохотными, сантиметровыми лоскутками на поверхности огромного шара. Но стоило ступить на такое «пятнышко» – и оно моментально становилось планетой, а предыдущий мир распадался для тебя на крохотные, не связанные друг с другом клочки, разбросанные вперемешку с обрывками других миров по этой, «новой» планете. (В некоторых вариантах считалось, что такие переходы были кем-то неплохо заблокированы; в других – набор смежных пространств варьировался и был разным для каждой планеты, входящей в этот симбиоз; изредка утверждали, что в него включены все миры Вселенной, но на большинстве из них трудно найти проходы на другие.) В языке Координатории это явление имело специальный термин, но твердо считалось химерической выдумкой древних физиков. Но…

Было еще одно Нечто – связанное со свойствами Планеты. Для него вообще не существовало словесного понятия. Десантники считали, что Разум, способный рассуждать о Нем без проблем, может без проблем изменить все физические константы Метагалактики…