355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Татьяна Суворова » Сердце бездны » Текст книги (страница 12)
Сердце бездны
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 15:37

Текст книги "Сердце бездны"


Автор книги: Татьяна Суворова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Нина в бешенстве вынеслась в коридор. Возвратилась в отведенную ей келью. Почти с размаха упала на циновку, сильно ударилась локтями и лбом, но даже не заметила боли. И разрешила себе разреветься – впервые за все это дурацкое время. Она ревела молча, отчаянно, как когда-то в детстве. Тогда она заблудилась в городском лесопарке, села под сосной и, глотая слезы пополам с конфетами, представляла, как ее раздирают волки или тигры. А сейчас в роли этих призраков оказались вполне реальные монахи. И их настоятель, несомненно, поработил психику капитана!

Тут старпом ультрасовременного планетолета, материалистка, по давней человеческой непоследовательности послала истовую молитву – пусть кто угодно, любые высшие силы помогут, выведут ее из этого страшного монастыря!

И тотчас впала в оцепенение. Перед ее глазами появился квадрат абсолютной тьмы, на фоне которой начали возникать какие-то очень нехорошо знакомые контуры…

Это был первый сеанс контакта, начавшийся по инициативе Нины. А такая инициатива жертвы ломает последние, хлипкие барьеры между человеческой психикой и Некто…

Обряд похорон был прост: монахи прочли что-то вроде нескольких коротких мантр, на кучу ломких и свежих веток осторожно положили два небольших, закутанных в белое трупа. Настоятель обмазал их освященным прозрачным маслом какого-то растения. Затем и тела, и ветви полили нефтью, принесенной в больших бронзовых кувшинах. Под протяжные, спокойные голоса хора к костру поднесли семь факелов.

Моментально ринувшееся вверх пламя не особенно впечатлило землян: голографвизор приучил их к более масштабным и страшным зрелищам. Треск сучьев, кусочки копоти, кружащейся над землей, словно черные снежинки. Неподвижные люди в белом стоят, сложив ладони перед собой. Молчание.

Костер прогорел неправдоподобно быстро и эффективно. Под возобновившееся тихое пение пепел и сажу смыли водой из огромных кожаных мешков – причем работали все, кроме гостей. По лестнице текли в пропасть вначале мутные, а потом чистые струйки. Настоятель провозгласил:

– Ваши тела, оскверненные силой Зла, исчезли. Счастливой жизни в Мирах Душ и хорошего рождения на нашей земле!

И все. Удивительно спокойные люди разошлись. Нина шепнула Сержу:

– Дикари. Даже не понимают, что такое смерть.

Серж пожал плечами. Ему становилось скучновато. Настоятель подошел к Озр. Та стояла около базальтовой змеи и казалась такой же древней, нерушимой, как эта статуя.

– С вашей женщиной очень плохо. Она все опаснее и опаснее, поэтому мы попытаемся сделать так, чтобы она оставила вас. Это единственное, чем мы можем помочь вам.

Командор кивнула. Захваченных Десантников нередко приходилось уничтожать, а предложение собеседника было не менее эффективно, но избавляло от убийства.

Озр посмотрела на настоятеля ясными, безмятежными глазами:

– Спасибо. Только я ничего не боюсь, в том числе и этой женщины.

– Я восхищаюсь вами, каменный человек. – Он склонился в церемониальном поклоне. – Но вам лучше провести следующую ночь у нас же. Даже здесь для вас она будет опасной, а в горах – гибельной. Не стоит самому себе перерезать горло.

– Мы последуем вашему совету.

Настоятель отошел. Озр подумала: к чему он применил эпитет «каменный» – к характеру или искусственному телу?

Следующую ночь в недрах горы ползали нехорошие, беспокойные сны. Они мучили и землян, и монахов. Командор зачем-то, по наитию, погасила факел и сидела в углу кельи, заполненной подземной тьмой. Рука уже регенерировала, и повязка, аккуратно свернутая, лежала рядом.

Базальт и тьма. Чрево мира, чужого и тяжелого.

Шаги по коридору были не по-человечески точны и равномерны – вернее, эта точность и равномерность оставались только где-то в их основе, замаскированной хаосом, – но и тот был уж слишком рассчитан… Короче, земляне не услышали бы в них ничего странного.

– Командор, можно?

Рука Озр, приготовленная к выбросу гравитационного удара, упала на колени.

– Наставник Раэн?! Жив?!

– И да, и нет. Сложно объяснить, Озр. – Раэн прошел в центр кельи, бесшумно сел на циновку и застыл – как все киборги, не делая ни одного из тысяч дрожаний и колебаний сидящего человека. Озр с наслаждением вспоминала только что виденные движения Десантника – их красота была отточена самой Бездной, которая не давала времени на хаотическое и несовершенное, то есть на негармоническое. По сравнению с киборгами люди – неуклюже, роботоподобные существа.

Гость чуть поправил волосы – светлые, как освещенный белой луной снег. На его безукоризненной металлопластиковой форме были все знаки различия Командора Дальнего Десанта.

В последний раз Озр видела его именно таким. Тогда она летала первым помощником Раэна – ее капитана, ее Наставника. Их рейдер, чуть не размытый бурей метрики, спешно «вынырнул» в нормальное пространство – словно подводная лодка, плывущая в сумасшедшем, бурлящем внутри океане, выскочила на сумасшедшую, спокойную поверхность. На ходовых экранах бешено крутился вокруг себя темноватый, светлеющий у полюсов шар – нейтронная звезда, оказавшаяся поблизости. Раэн стоял в ледяном, мертвенном сумраке рубки. Тонкие пальцы чуть касались пульта из темного алмаза. Наставник печально смотрел на Озр – это был первый и последний раз, когда он допустил чувства на свое лицо.

– Мне не надо лететь туда. Но потребность сильнее разума.

– Наставник! Он отвернулся к экрану.

– Я был на «Алой молнии», в том ее полете… Когда мы вышли из Черного Сектора, один из наших превратился в монстра. Он сохранил сознание, молил не убивать его, говоря, что боится не за себя, а за нас, что его смерть откроет ворота каким-то силам… Капитан Лэр согласился – он даже пожал руку Ангу, так звали того Десантника. То есть не руку, а вялое щупальце в потрескавшейся, больной чешуе… Представь: все конечности превратились в щупальца, гнутся, еле держат бесформенный мешок тела, а на шее голова как слизняк; череп мягкий, и она все время меняет форму, в ней словно переливается ртуть… А лицо – лицо человечье… Этот Анг не раз говорил, что если будет изуродован Бездной, то немедленно убьет себя и никогда не будет жить даже тайным уродом, как некоторые… Это слышал весь экипаж – так же как и его последние мольбы… Всех просто передергивало от отвращения. Я только потом начал сомневаться в том, что он говорил это из трусости, представил, какая смелость нужна для такой публичной переориентации… Экипаж сильно злился на капитана, но соблюдал правила и молчал. А тот все жал щупальце… Я тогда в первый и последний раз увидел, что глаза нашего капитана – это как два зеркала Бездны…

Тогда я сильно испугался – ты же знаешь все наши суеверия. И нарушил приказ – уничтожил монстра, чтобы тот не убил нас… Я выстрелил ему в спину, в коридоре, когда рядом никого не было. [77]77
  Десантные рейдеры не имели постоянно включенных внутренних видеодатчиков.


[Закрыть]
Думал прикончить и капитана – как зараженного, и знаю, что экипаж понял бы меня… О Бездна! Не прошло даже часа, никто еще не успел узнать о моем поступке, а звездолет внезапно разодрало изнутри. Капитан и Анг умерли очень хорошо, сразу – словно от одного прикосновения к вакууму. Быстрее недесантников! [78]78
  Киборги могут выносить вакуум в течение нескольких минут – в зависимости от присутствующих в нем полей, излучений и т. д., а также от своих собственных мутаций.


[Закрыть]

На лице капитана была даже улыбка, представляешь? А другие… Не дай Бездна еще раз увидеть подобное! В кого превращались Десантники, делились, сливались, хуже любых амеб… Не понимаю, как я остался живым. Успел прыгнуть в шлюпку, а там, как и на рейдере, вакуум. Скафандра нет, воздух в кабину не поступает, уже стали окостеневать пальцы, глаза видят плохо… Страшно… Ты первая, кому я рассказываю правду. Все то, что ты до этого знала о гибели «Алой молнии», – моя ложь…

Озр стояла онемев. Она была еще молода – и не верила ушам, слыша, как Командор признается и в трусости, и в том, что нарушил Кодекс!!! [79]79
  Неофициальный Кодекс Десанта, во многом противоречащий официальному Уставу; по Кодексу скрыть или исказить информацию о гибели хотя бы одного Десантника – преступление; за это втихаря убивали.


[Закрыть]
Не говоря уж о неповиновении капитану…

Раэн обернулся к Озр. В зрачках, обычно непроницаемых, как броня корабля, теперь были безнадежность и страх. Но черты лица сохраняли гримасу бесстрастности.

– Что-то тянет меня туда. Я чую, что это смерть, но остановиться не могу. Прощай. Я не вернусь. Через два часа после моего отлета, бери рейдер под командование. Он твой.

Озр, забыв даже о подобии приличий, расширенными глазами смотрела на своего кумира. Даже попыталась загородить ему дорогу, проклиная то, что на десантных кораблях невозможно заблокировать ни один замок. Раэн, взяв за плечи, осторожно отодвинул ее в сторону:

– Спасибо, девочка. Но это рок.

– Нет рока, нет!

Крик был очень слаб – из-за разреженности воздуха. К тому же необходимость орать не учитывалась при проектировании тел Десантников. Для дальних расстояний существовало вмонтированное в горло радио, но воспользоваться им сейчас не дали вроде бы прочно забытые человеческие рефлексы. Озр впервые почувствовала, как тяжелы сорок два «g». [80]80
  Гравитация дана в пересчете на земные меры; одно: «g» – сила притяжения Земли; комфортный режим для киборгов находился в диапазоне от нуля до сорока трех с небольшим «g»; поэтому гравитацию, возникающую как побочное явление работы некоторых механизмов, гасили только частично (впрочем, без этого гашения на рейдерах было бы около семидесяти – ста десяти «g», что вполне приемлемо, но неприятно для Десантников).


[Закрыть]
Они словно прижали ее к полу… Раэн неумело, тоскливо улыбнулся и, неожиданно взъерошив ее волосы, быстро вышел. Озр сделала шаг, но остановилась. Кодекс гласил: «Каждый желающий имеет право умереть». И этот фамильярный, до неприличия ласковый жест Наставника… лишь покойник мог так распустить себя.

Раэн взял катер и полетел на нейтронную звезду. Такие высадки – не особо редкое дело, только на этот раз оно было сделано неизвестно зачем. Он прикрепил к скафандру переносной антигравитор – надежный, очень редко отказывающий аппарат, вышел из катера, висящего в паре сантиметров над звездой. Ступил на ее поверхность, колышущуюся под ногами, несмотря на фантастическую плотность своего вещества и рождающую в ответ на каждый шаг всплески тусклого света, который в основном притягивается к полюсам и уже оттуда вырывается в космос. Поэтому за идущим здесь тянется не цепь следов, а слабое переплетение лучей, летящих к двум концам близкого горизонта, за которым горят мощнейшие, невидимые рентгеновские зарева полюсов.

Антигравитор Раэна отказал внезапно (кое-кто предполагал, что Командор сам отключил его). Ноги киборга тотчас слишком плотно прижались к поверхности. И начали впитываться в нее.

Раэн на протяжении нескольких часов медленно, мучительно срастался со звездой. Сознание, как всегда в этих случаях, могло исчезнуть только тогда, когда череп коснется нейтронного вещества и, в свою очередь, начнет растворяться. Боли нет – если мутации не наградили Десантника болевыми рецепторами. Но есть неотвратимость и паралич, от которого не шевельнешь даже веком. Раньше в таких случаях пытались спасать – окружив транспортным полем, обрезали ноги аннигиляционным лучом и поднимали на корабль. Но даже самое мизерное время прямого контакта с нейтронной материей приводило к инфильтрации организма чужими полевыми структурами – и киборг разлагался прямо в лазарете.

А убить Десантника, растворяющегося в Звезде, запрещал все тот же Кодекс. [81]81
  То, что в этом пункте Кодекс полностью совпадал с Уставом, значения не имело.


[Закрыть]
Член экипажа мог идти на смерть, убивать себя – это его право, но никто не смеет сократить чужую агонию, отнять последние – пусть и мучительные – секунды жизни.

Озр нарушила Кодекс. Она слишком явственно представляла, как Раэн мучается там, внизу. Остальным было объявлено, что Командор имел плохие предчувствия и приказал уничтожить себя в случае любых осложнений. Десантники, хмурясь, признали, что эта дилемма не имеет удовлетворительного решения: либо нарушение приказа, либо убийство. Так что ворчание на рейдере ограничилось парой часов, а в Метрополии этим делом, естественно, вообще не заинтересовались. В Бездну идут добровольно, прекрасно зная, что там ежегодно гибнет около миллиона киборгов. (И вообще, Десант – огромное общественное благо, резервация для всяких смутьянов, авантюристов и кого там еще.)

В Координатории не существовало даже родителей, способных возмутиться смертью детей. Мужчины и женщины сдают свой генетический материал в Демографические центры; компьютеры подбирают пары клеток; за два месяца зародыш выращивается в автоклаве – и ребенок отправляется в школу-интернат. Никто не знает, из чьих клеток выращен. В многомиллиардной цивилизации наверняка были нередки случаи инцеста – но за этим никто не следил. Такое тоже никого не волновало.

Примерно через год после гибели Раэна Озр стала Командором.

И вот сейчас убитый печально глядел на убийцу.

– Где ты был? Все эти миллионы лет? Что тогда произошло с тобой, Наставник?

– Я не знаю. – Раэн качнул головой. – Воспоминания обрываются тем, что в меня попал выстрел с катера. Это была ты? – Озр кивнула. – Немногие способны плюнуть на Кодекс, и из таких на рейдере была одна ты. Я очень благодарен тебе за тот луч… А потом я помню, как только что шел по коридору, а также то, что мне надо тебе сказать.

У Озр появилось специфическое ощущение – аналог человеческих «мурашек по коже». Раэн глядел мимо нее и говорил тихо, очень убедительно:

– Ты пожалела меня тогда, а мне жаль тебя сейчас. Не знаю, сколько лет прошло для тебя, но ты выглядишь усталой. – Поднятая ладонь погасила попытку возразить. – Но ты имеешь шанс благополучно покончить с этими проблемами. Через меня говорит некто очень могущественный и хорошо относящийся к тебе. Вспомни, что ты ушла в Бездну почти ребенком, насмотревшись фильмов о подвигах. Но героизм – вещь, выгодная всем, кроме героев. И твоя мечта стать суперменом привела к тому, что ты превратилась в монстра – одного из тех, от которых втихаря шарахалось все население Координатории. Но сейчас не будем говорить на эти сомнительные для тебя темы. Вспомни о другом – в Бездне ты всегда касаешься смерти. Ты ни на секунду не можешь оторваться от этого призрака по-настоящему. А умирать ведь страшно. Я прошел через это и знаю, что говорю. И чувствую: ты отлично понимаешь, как это страшно.

– Я ничего не боюсь, – сказала Озр второй раз за эти сутки.

– Не надо. Здесь ты одна – меня, покойника, можно не считать. Здесь не перед кем выглядеть, пойми.

– Здесь есть я.

– Обманывать себя – это недостойно.

– Я не обманываю.

– Ты не хочешь умирать. Очень не хочешь. – Раэн опять жестом остановил возражения. Озр безразлично, равнодушно усмехнулась. – А у тебя есть шанс жить. Жить без убийственных психических перегрузок. Минимум две трети трупов в Десанте – их результат, ведь в Бездне достаточно дрогнуть не то что руке векам… И ты уже, сейчас – умираешь. Твой мозг – по-прежнему органическая структура, а он вынужден работать, как будто бы тоже стал кристаллическим. Его биология не выдерживает – несмотря на все ухищрения, наступает истощение. И оно одно способно убить через несколько лет полетов…

(Озр с удивлением отметила, что Раэн четко разделил биологические и психические процессы. В Координатории это твердо считалось одним и тем же.)

– Ты исчерпала свой лимит удачи. Ты перенапряжена сверх всяких норм. Пойми. И ты дерешься с тем, кто больше тебя настолько же, насколько галактика огромнее вируса.

– Я проверю эти утверждения на практике.

– Здесь есть не только те, с кем ты испортила отношения, но и те, кто хочет тебя спасти. Они просят только об одном: выйди из этой ситуации. Ты будешь еще десятилетия – подумай, десятилетия! – жить на этой планете, быть для ее людей не монстром, а богом. Или, если хочешь, сможешь уйти в Бездну и когда-нибудь умереть там, в твоем родном мире. Здесь ты погибнешь очень нехорошо, Командор Озр. И рядом не будет никого из Десантников, которые бы восхитились твоим дебильно-мужественным концом.

Через Раэна все время шло что-то отупляющее, обволакивающее, соблазнительное. О Бездна, здесь что, не могут даже чихнуть без психогеники?!

– Ты кончил, Командор Раэн? Теперь говорю я. Я делаю все для себя, а не ради мнения Десанта или кабинщиков. Если я струшу, то буду мерзка себе. А те, кто тебя послал… Как говорят земляне, пусть эти самые Старшие подавятся своей добротой. Командор, почему ты дал им использовать себя?! Как они смели это сделать?

Раэн улыбнулся криво, но вроде бы даже с облегчением:

– Откровенно говоря, я рад провалу своей миссии. Если бы ты согласилась… все было бы исполнено, но, как я чую… Ты сама не понимаешь, до какой степени для тебя хорошо, что ты не согласилась, что я был таким никчемным послом, или ты – таким твердолобым фанатиком. Да, с подобными тебе Он вынужден выполнять условия сделки, но… – Раэн кривил губы, словно человек. Казалось, что из металлопластиковых, дьявольски неотличимых от натуральных глаз вот-вот побегут слезы. – Ты умрешь, но умрешь хорошо, как тот капитан, на «Алой молнии»…

Смех. Тихий, похожий на шорох пластмассовых гранул. Раэн сжался, словно зверек перед ударом. И начал таять, как кусок сахара в чае. Озр поймала его отчаянный, больной взгляд – в нем были мука и зависть, зависть к ней, Озр. Знакомый шелестящий голос, все тот же, что миллионы лет назад, прошептал без интонаций:

– Командор, ты получила предупреждение. Это первая и последняя попытка вытянуть тебя из плохой ситуации. Не хочешь – получишь все сполна. Тебе будет много, много хуже, чем этому дебилу Раэну…

Она с застывшим, словно затекшим лицом искала анниг. Но его и не могло быть. «Что он сделал с Наставником, и что Наставник дал сделать с собой…»

В таком бешенстве Озр не бывала никогда раньше.

Ночь. Почти во всех кельях затушены факелы. Первозданная тьма камня захватила, сжала людей.

Некто продолжает свои игры – но уже не напяливая маску Старших.

Сны. Или не просто сны?

Монах лежит неподвижно, как мертвец. В его мозге хозяйничает спокойный, властный голос: «Ты хочешь власти над миром? Тысяч наложниц? Шелка, расшитые алмазами? Кушанья, рабов? У тебя вполне может быть все это. Если ты запомнишь то, что тебе сейчас говорится, и будешь делать все нужное, у тебя появится желаемое. Ты станешь царем, слуги языками будут очищать грязь с твоих сапог, а это так приятно, приятно…»

Другая келья. Другой монах свернулся клубочком в углу. Тот же самый голос, но кажущийся неподдельно-дружеским, шепчет: «Помнишь, тебя еще ребенком привели в этот монастырь? Как плакала мать, прикрывая лицо широким рваным рукавом такая привычка появилась у нее еще тогда, когда она была служанкой? А отец грязно ругался вполголоса и грозился избить ее за то, что она позорит семью? А через час ты впервые в жизни сытно поел и поэтому на время перестал огорчаться?.. Хочешь маленький чистый дом, маму, братьев? Если ты будешь делать то, о чем я тебя сейчас попрошу, ты очень поможешь мне, и я в благодарность помогу тебе получить и красивую, полную жену, и десяток веселых, никогда не голодающих детишек. Все они будут очень, очень любить тебя…»

В голосе проскальзывали странные, чуть обволакивающие интонации. Человек не смог бы воспроизвести их при всем своем желании – не позволил бы голосовой аппарат. И еще: временами в словах слышался шорох, похожий на шорох пластиковых гранул.

Пока Нина тут, проникать сюда гораздо легче. И Некто пользовался этим. Время для Озр придет позже, позже…

Глава 7. Монстры

Утром был еще один труп. Командор, даже не касаясь погибшего, определила, что человек умер от обширного инфаркта. К ее удивлению, настоятель, не обладающий полями-щупами, несколько раз провел ладонью над телом и поставил тот же диагноз. Теоретически нормальный (то есть некиборг) человек не мог управлять своими или воспринимать чужие природные поля.

Опять обряд похорон, опять черные клубы дыма тяжело ползли в бесцветный хрусталь неба. Спокойные, чуть печальные лица монахов, напряженные, больные землян. Беззаботен лишь Серж. Нина пыталась проковырять камень носком сапога, больше похожего на носок из бело-зеленой, тонкой кожи. И шептала капитану, стоя за его спиной:

– Бежим, отсюда надо бежать… – Ее голос был обреченным, нудным, она повторяла эту фразу в тысячный раз. Артуру невероятно надоело делать вид, что он ничего не слышит.

Наконец монахи стали медленно утягиваться в коридор. Вдруг из его глубины донеслись странные, путающиеся в базальте крики. На площадку, над которой еще шелестели медленно опускающиеся, прилипающие к мокрому камню кусочки погребального пепла, выскочило несколько человек. Через разодранный белый шелк одеяний виднелись смуглые, иссушенные тела.

Озр метнулась к занавеске, Артур – тоже, но, естественно, гораздо позже и медленнее.

У самого входа Командор застыла, как статуя, одетая в комбинезон. Не было даже ветра, который мог бы пошевелить ее волосы.

Подземелье впереди молчало. Все чувства киборга словно проваливались неизвестно куда, и создавалось ощущение, что за тоненькой тканью нет вообще ничего – ни скалы, ни хода в ней.

Эта задержка действия, весьма ощутимая для Десантника, продолжалась меньше четверти секунды. Озр уже прикидывала, как лучше сделать первый, настороженный шаг, – но тут из пещеры выбралось грязно-белое, шелушащееся щупальце. Артур, не успевший подбежать к Десантнику, спешно поднял с камня медный ритуальный нож и собрался полоснуть им по твари. От стресса Истомин стал действовать и мыслить невероятно быстро и четко – по человеческим меркам, конечно. Озр перехватила его руку. Он чуть не закричал от боли, но Командор уже ослабила хватку:

– Подожди. Видишь, само выползает.

Но оно не выползло, а выпрыгнуло. Щупальце каким-то образом прикрепилось к поверхности площадки – похоже, присосалось – и, резко сократившись, выдернуло на свет своего обладателя.

Грязно-белая, словно запаршивевшая тварь больше всего походила на очень раскидистую ветвь дерева. У нее не было ни головы, ни туловища – о мелочах типа глаз и рта говорить вообще не приходится. Щупальца беспорядочно отходили одно от другого, листву заменяли неритмично дрожащие лохмотья.

– Держись подальше.

Артур, на секунду забыв, что Озр – это Озр, отважно попытался шагнуть к монстру. И тут же получил парализующий заряд от Командора.

– Извини. – Она не обернулась, осторожно двигаясь к «ветви», которая рывками поднималась на дыбы. Полусогнутые руки Десантника смотрели ладонями вперед, ноги не шли, а скользили по площадке – прямо к расплывающемуся из-под твари темно-синему, поблескивающему пятну. Оно походило на яркую краску.

Удар гравитации не дал существу подняться до конца. С хрустом, похожим на хруст раздавливаемых бумажных коробок, оно осело, выбросив из себя зеленоватый, очень прозрачный газ, и после этого заметно уменьшилось в размерах.

Второй гравитационный удар вызвал еще одну, более слабую, волну газа. Его слабо переливающиеся под солнцем, почти невидимые клочья летели медленно и низко. Наконец они добрались до Артура – и у того началось счастливое, легкое головокружение. На месте твари капитан вдруг увидел белоснежную, танцующую под ветром ветку дивного, райского дерева, похожего на цветущую сакуру.

Но парализованные ноги не шли к ней. Предательские, ватные, они не давали рукам коснуться облачных, нежных цветов…

На киборга галлюциноген не произвел ни малейшего впечатления. Еще один гравитационный удар. Еще. Газ перестал выделяться. На площадке давно не было ни одного монаха – их словно унес порыв урагана. Никто не рискнул даже подглядывать из-за шторы. А Нина – едва щупальце показалось из пещеры – вдруг уснула, успев только мягко опуститься на камень. И сейчас мило посапывала в тени змеи – бесцветные лучи солнца жгли только термоизолирующую ткань на ее ногах. Серж инстинктивно убрался подальше и повыше, то есть на одно из верхних колец правой статуи. И, усевшись на него, стал соображать, сильно ли повредит ему эта реакция в глазах психологов, не следует ли слезть, пойти навстречу этой, очередной, иллюзии… Но от контакта с ней могут возникнуть хотя и тоже иллюзорные, но крайне неприятные чувства, ведь общеизвестно, что психотехники бессовестные садисты. Игорь забрался примерно на эту же высоту – по другой змее. И равнодушно рассматривал окружающее.

Раскаленная скала внизу и по сторонам, неподвижная, бесцветная жаровня неба вверху. По площадке, делясь и сливаясь, низко над камнем парит густое облако обтекаемых «гранул» дурмана – и в каждой горит по нескольку зеленоватых, ложных солнц. Странный газ медленно стекал по черным ступеням, по белому, выжженному лишайнику. Это было красиво – походило на зеленоватый мерцающий водопад, но очень ленивый. Впрочем, полусомнамбулу-пилота не могли тронуть ни любая красота, ни любое уродство.

Артур плакал. Белая ветвь из сада фей была совсем-совсем недоступна. И она трепетала, чуть не ломалась под жестким, уже явно не весенним ветром.

Озр била и била, чувствуя, что монстр еще жив, а ее силы скоро кончатся. Бесчисленное множество структур искусственного тела, смутно подобных земным аккумуляторам, уже разрядилось – и этот энергодефицит воспринимался как холод. Бесчисленные ледяные иголки рождались в теле… У Командора существовало чувство боли, но она вдобавок могла глушить его (а это – редчайшее сочетание в Десанте). Увы, такое подавление требовало энергии – и практичная Озр, как обычно, отказалась от него.

Тварь была необыкновенно прочной – даже по меркам неорганической жизни. Она перекатывалась, как сюрреалистический мешок с водой, и скрипела, как перегоревший пластик. Совершенно внезапно на ее шкуре словно расстегнулась гигантская застежка-молния. Через этот разрыв стало вытекать что-то вроде густого зеленого повидла – оно и заменяло твари кости, мышцы, кровь. На солнечный свет оно реагировало, как снег на раскаленный металл: наверх тяжко поднялись приторно пахнущие, липкие клубы неопределенного цвета.

Пока «ветвь» агонизировала, Озр села на камень, коснулась его руками. Вокруг них тотчас стали образовываться ореольчики инея – энергоаккумуляторы заработали на забор.

Поднявшийся ветер быстро уносил и масляные лохмы испаренной плоти монстра, и последние куски дурмана. Опустевшая, безопасная шкура стала игрушкой ветра и походила на обрывки старой, грязной скатерти. Серж и Игорь спустились вниз и топтались, не зная, что сделать или сказать. Впрочем, пилот вел себя так лишь для проформы, потому что автоматически, на уровне мышц, подражал своим прежним, нормальным реакциям. А Артур стоял, все еще видя, как кружатся беззащитные лепестки, а самой ветви уже нет, она сгорела, сгинула… Нина начала ворочаться, готовясь проснуться.

Озр поднялась. Холод внутри все еще не желал отступать, но надо было посмотреть, что с капитаном, – а контактное обследование менее энергоемко, чем дистанционное. (То, что с землянином не случилось ничего особо страшного, ясно и так.)

Интересно, почему уничтожение твари забрало столько мощностей? Помимо основного расхода, энергия просто куда-то утекала, словно монстр вскрыл Командору отсутствующие у нее артерии и из них хлестала несуществующая кровь…

Из-за шелковой «двери» выглянуло почти мальчишеское, азартное лицо послушника. Он, разумеется, сильно постарался скроить бесстрастную мину, но…

Старпом открыла глаза, сладко, с хрустом, потянулась – и тут же весьма сильно стукнулась затылком о базальт. С проклятиями вскочила, держась за голову и чувствуя под пальцами липкие капельки крови. Нигде до этой чертовой планеты она не расшибалась настолько постоянно! В ее черных волосах застрял ломкий пепел от какой-то части твари, и взбешенная Нина выглядела несколько комично.

Артур, внезапно для себя освобожденный Озр от парализующего заряда, рванулся к останкам ветви и тут же остановился. Действие газа кончилось (благодаря Командору) так же мгновенно, как и началось.

Осознание случившегося было стремительным и малоприятным. Стараясь ни на кого не смотреть, Истомин сделал вид, что все дело просто в его чрезвычайном интересе к клочкам шкуры, и подошел к ним – но не особенно близко, чтобы в любом случае успеть увернуться от их прикосновения.

Ему казалось, что лицо буквально пылает от стыда, но в реальности оно выглядело до жути официальным и спокойным. Притворившись, что он был заинтересован только в беглом осмотре, Артур развернулся, подошел к Озр и присел на корточки рядом с ней. Та улыбнулась. Так они и остались – одна стоять, другой сидеть.

Это уже совсем окончательно убедило Сержа в фантомности окружения (до этого оставались хотя бы проблески сомнений). От неожиданной для себя самого досады кибернетик просто не знал, что сделать, – и не пошел пинать останки твари лишь по одной причине: это наверняка очень не понравилось бы наблюдателям-психологам.

Вдруг внутри горы опять послышались испуганные крики. Головы монахов (а их было уже три) мигом исчезли за шторой. Озр сконцентрировалась, заставив себя забыть об усталости и холоде.

Под отдаленные, гулкие от подземного эха вопли на площадку буквально выкатился челове… нет – второй монстр, только укутанный в белую монашескую одежду.

Грязно-багровая, склизкая кожа в трещинах, из которых сочится что-то вроде гнилостно пахнущей сукровицы. Верх головы словно снесен лазером – прямо над совсем человеческими бровями, нависая, из чаши открытого черепа чуть-чуть вываливалась серо-розовая масса. Как мозг оставался в голове, пока монстр крутился колесом, было совершенно непонятно. Губы и часть обеих щек отсутствовали, и солнце беспрепятственно освещало черно-коричневые, изогнутые зубы и бело-серые десны. Почти человеческие руки вместо пальцев кончались огромными, изогнутыми когтями. На их кончиках дрожали мутно-серые капли.

Чудовище покаталось около самого входа в пещеру, приподнялось, потом внезапно содрогнулось, как ударенное по животу; вцепилось когтями в камень, задергалось. Масса внутри черепа отвратительно вибрировала. Нина, зажав рот руками и согнувшись пополам, стремительно отвернулась к стене и стала издавать приглушенные звуки. Артур, убедившись, что Озр вроде бы наблюдает за обстановкой, разрешил себе повторить маневр старпома – правда, беззвучно. Серж зажмурился, мечтая отлупить выдумавшего такое безобразие. Игорь не отреагировал.

Стон, почти людской. Монстр оставлял в желтом камне неглубокие, рваные полосы от когтей. Он походил на человека, старающегося удержаться на крутой стене, но неуклонно сползающего вниз. Только роль низа играло направление к лестнице. Артур попытался обернуться на стоны, но опять не справился с желудком.

Новый рывок – или удар? – невидимой силы приблизил чудовище к тому месту, на котором недавно двигалась «ветка». Монашеское одеяние развевалось, белые клочья трепетали на ветру, иногда падая на голову и взлетая с нее уже «украшенным» очередным пятном крови. И в царапинах на камне, около них, оставалась темно-бурая, липкая кровь…

Теперь стало ясно, что новую тварь тянет не к лестнице, а чуть в сторону на место «ветви».

Озр шагнула вперед. Хорошо, что в эту сторону никто не смотрит – забот хватает и без дурацких увещеваний, хватаний за руку (то есть мимо руки)…

Сухая глазница неба жглась, как перегретый мотор, но Командору все еще было холодно.

Когтистая лапа опять подвела монстра, и он еще немного сдвинулся к центру площадки. Но – в последний раз: Командор схватила его за талию. Новый мощнейший рывок чуть не разжал рук Озр и почти сумел протащить ее вперед вместе с чудовищем. Одежда того окончательно лопнула, и кожа Командора коснулась непосредственно отвратительного, потрескавшегося тела. Сочащаяся из него сукровица обжигала даже киборга, а силы опять начали засасываться какой-то инфернальной, невозможной пустотой рядом… И холодные иглы уже не кололи протыкали, разрывали все, что было в организме…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю