Текст книги "Дежавю"

Автор книги: Татьяна Шмидко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Пока она спала, я снова спорил с собой: разум подсказывал мне не приближаться к ней, не вмешиваться в ее короткую жизнь. Адель была исключительной во всех отношениях, и я искренне желал ей счастья. А потом мне становилось дурно от мысли, что я потеряю ее, если меня не будет рядом. А еще я не смогу находиться вдали от нее. Как же быть? Как поступить с ней? Выкрасть ее и все рассказать? Жениться и увезти? А потом? Что будет потом? Какую жизнь я мог ей предложить? Я был убежден – мне не место в ее жизни и был уверен, что буду следовать за ней инкогнито, оберегая столько времени, сколько это сможет продлиться.

Я не стал ждать ее пробуждения и решил предотвратить новую простуду очень просто – я бросал в ее окно камешки до тех пор, пока ее не разбудил шум. Но я мог и не вмешиваться – в комнату ворвалась ее суматошная служанка, нечаянно стукнув дверью об стену.

– Госпожа, госпожа! Просыпайтесь! Пора собираться на праздник!

Разбуженная Адель спросонья выглядела довольно забавно – надутые губы и взлохмаченные волосы. Она смотрела на Жанну из-под припухших от сна век и думала, почему у Иранского шейха такой противный женский голос? Ее только что разбудили на самом интересном месте – она, приставив кривой ятаган к шее подлого сластолюбца, требовала освободить ее из плена и почему-то у него были желтые глаза.

Но она, к сожалению, видела только Жанну, которая металась по комнате, собирая лучшие вещи для выхода в свет. Адель разочарованно откинула голову на спинку кресла и пару минут размышляла о возможном финале сна. Потом искала вескую причину, чтобы не отправиться на весенний праздник и не находила ее. При этом она прекрасно знала, что обычно девушки и парни идут на праздник парами, а потом, осенью, играют свадьбы. Конечно, матушка выведет ее в лучшем наряде на середину площади и постарается «продать» подороже. Катарина считала, что нужно поспешить в этом вопросе, потому что все приличные женихи могли «закончиться» прямо сегодня вечером. Да и выбор был невелик – прыщавый сын аптекаря, один сынок зажиточного ростовщика, Джакоб не в счет – он успел обручиться с другой девушкой. И все. Тем более что горожане уже давно сложили свое мнение про пришлую семью. Кто захочет взять в жены девушку, которая прочитала столько книг, сколько не наберется во всем городе? Или ездит на лошади в мужском костюме и не гнушается работать на винограднике? О ее независимом нраве знал каждый. А главное – непонятно, каким образом стало известно про таинственную смерть отца и брата девушки. И суеверный страх – скорее, просто опаска – покрыло доброе имя семьи легким налетом отчуждения.

Поэтому, хотя суетливая Катарина и надеялась заполучить в этом году зятя, Адель же прекрасно понимала, что вряд ли она получит сегодня предложение руки и сердца. Ей отчаянно не хотелось идти на танцы и смотреть на то, как другие веселятся, или совершать нелепые телодвижения под музыку. И она придумала, как избежать ненавистного праздника – она сбежит! Просто сейчас же! Вернется через пару часов, когда ехать на праздник будет уже поздно.

Я с надеждой ждал, когда слабость заставит ее передумать. Но Адель упрямо собиралась: услала Жанну с выдуманным поручением на кухню, надела теплое платье, кое-как причесалась, схватила теплый плащ и, надев рукавицы, тихонько улизнула из дома через окно на втором этаже! Просто вылезла из окна и, цепляясь за хаотично переплетенные лозы бугенвиллеи, пошла по внешнему фризу здания. Возле «слепой» стены она спустилась вниз и, словно воровка, побежала вверх, через рощу, к верхним виноградникам. В доме уже был слышен голос матери, которая энергично звала ее. Девушка побежала еще быстрее, от чего у нее сбился ритм сердца и она, задыхаясь, спряталась за большим камнем. Озорная улыбка оживила ее лицо. Она встала и проворно скрылась в высоком подлеске. Еще оставалось примерно часа три до захода солнца, а она бежала в горы! Адель просто наслаждалась свободой и только мельком подумала о том, что на винограднике никого из работников сегодня нет, и она будет там совершенно одна. Но не в ее характере было унывать и она, мурлыча какую-то простенькую песню зашагала наверх. Ее взял азарт – зайти как можно выше вверх по горе.

Нет, ну о чем она думает? Там же холодно и сыро! Эта глупая девчонка сведет на нет мои усилия по сохранению ее жизни! Я зло зарычал.

Пробираясь незаметно вместе с ней наверх, я услышал далеко в горах тяжелые порывы ветра. За перевалом шел холодный ливень. Ну что, она решила окончательно себя угробить? Но в ее сознании я не нашел ничего суицидального, просто радость от свободы. Она была рада, что осталась жива, но слишком засиделась дома и безрассудная жажда приключений тянула ее вверх, в горы. Все еще злясь, я, словно тень, преследовал ее. Адель уже заметно выбилась из сил и шла все медленнее. Ее пульс участился, и она снова плохо себя чувствовала. Корила себя за пылкий порыв и заметно приуныла.

Она прошлась еще через три ряда виноградника, поковыряла носком туфель землю, откопав черепок от глиняного горшка, остановилась посреди поля, оглядываясь по сторонам. Куда дальше идти – было непонятно. Она наконец-то заметила дождевые тучи, только показавшиеся над горой. И поняла, что ее ждет еще один холодный ливень. И вот выбор – пойти назад и попасть на ненавистный праздник или намокнуть и опять заболеть? Она, не особенно задумавшись, смело пошла вперед! Я был восхищен ее решительностью и смелостью. Такая редкая черта характера, которую я ценил и уважал в мужчинах, но в женщине встретить ее – было просто подарком для меня. Я слышал, как Катарина с прислугой уже ищут Адель, прочесывая территорию вокруг дома.

– Адель! Ну, попадись же ты мне! – кричала Катарина на всю округу. Мать все не могла понять, что побег дочери – это тонкий намек на то, что та не желает идти на «ярмарку невест».

Адель только оглянулась на секунду и быстрее побежала вперед, к моим землям. Я невольно закатил глаза. Ну до чего же ее тянет в сомнительные места! Но что мне стоило обхитрить маленькую человеческую девчонку? Я точно рассчитал ее маршрут и появился в нужной точке, потом издал утробный, леденящий душу вой, подражая волку. Даже потряс ветками кустарника. Адель как вкопанная остановилась, затаив дыхание. Этот звук отрезвил ее. Она стала тихонько отступать назад, все время оглядываясь по сторонам. У меня снова промелькнула мысль, что это очень похоже на охоту. Вроде бы я снова выслеживаю, заманиваю человека. Только ведь это Адель. Достаточно ее изучив, я понял, что это не ввергнет ее в панику. Она постояла немного и подумала: «Волк. Ну, ладно! Лучше вернуться домой. Я вроде не по ветру стою. В следующий раз я возьму нож или ружье!» О небеса! В следующий раз?!

Адель осторожно возвращалась назад, только и думая о том, как же ей не хватало отца. Он бы ни за что не поступил так со своей дочкой! В отчаянии она решила, что лучше бы вместе с ними отправилась в ту злополучную лощину! Сжав кулаки, пошла вперед, с пустым сердцем, не ожидая хорошего исхода дня.

Внизу показался дом. Она устало вздохнула и поспешила вниз, навстречу матери. Адель шла по широкой каменистой тропинке, а я бесшумно следовая за ней, но вдоль кромки леса. Когда я прочитал мысли Катарины, которая кипела от раздражения, то искренне пожалел, что Адель шла домой.

Взбешенная Катарина подбежала к дочери, без слов замахиваясь для пощечины. Я наблюдал, как медленно двигается рука, а глаза Адель устало закрываются. Ярость затопила мое существо. Я был готов оторвать эту руку, но вместо этого послал Катарине эмоцию замешательства, и ее кисть остановилась в дюйме от лица Адель. Катарина застыла, пораженная, воровато отдернув руку. Огонь внутри меня медленно угасал, я снова смог мыслить рационально.

Катарина неуверенно начала, постепенно распаляясь:

– Негодная девчонка! Все мои надежды возложены на твое удачное замужество! А ты сбегаешь? Ты подумала про меня? Про себя? Что будет с нами? – Катарина кричала в лицо побледневшей дочери, которая стояла, мысленно считая до двадцати. Обычно мамы хватало на двадцать секунд, не больше. Потом по расписанию были: один час слез и неделя обиженного молчания.

Со стороны мне казалось, что это Катарина – капризный ребенок, а ее дочь – невозмутимый взрослый. Адель тяжело вздохнула и вызвала перед лицом картину – отец, беззаветно любящий мать. Только отца больше нет и единственный близкий ее человек – несчастная мама, которая и кричит-то только от страха. Отец настолько окружил ее атмосферой любви, что Катарина была просто не готова к свалившемуся на ее голову реальным миром. Она выходила замуж за обожавшего ее мужчину, состоятельного и намного старше ее. И жила в атмосфере любви и достатка, от чего не успела толком повзрослеть. И в один злополучный день все резко изменилось – она овдовела и на нее свалились заботы о дочери, о винограднике, усадьбе… Это изменило ее навсегда. Адель просто подошла и обняла маму, которая немного постояла со стиснутыми кулаками, а потом расслабилась и обняла дочку. Они так постояли немного, пока Адель не сказала:

– Прости меня.

Катарина заплакала и ответила:

– Не делай так больше. Я так испугалась…

Адель отстранилась от матери, а Катарина смотрела на эти дорогие ей черты – глаза, нос, губы и видела в ней отца. Только и всего. А саму Адель, ее острый ум, смелый характер, который сочетался с нежным и любящим сердцем, она не видела. Странные были взаимоотношения в это семье.

Адель кивнула головой и взяла маму под руку. В полной тишине они вернулись домой. Перед моими глазами стояла картина, как перед пощечиной Адель безнадежно закрывает глаза. А я вернулся к себе, по дороге сломав пару деревьев. Мне нужно было куда-то девать накопившийся гнев.

Вопрос «идти или нет на праздник?» решился сам собой. Мне просто нужно было знать, что с ней все в порядке, защитить ее, если что. Только солнце еще не село – ему быть на небе еще минимум два часа. Значит, мне появляться в городе пока нельзя. Но это не большая проблема.

Когда я вернулся на свой наблюдательный пункт у дома Адель, то застал такую картину: вокруг Адель суетилась Катарина в красивом платье; в две руки со служанкой торопливо накручивали последние локоны и крепили их в замысловатую прическу, которая открывала шею и подчеркивала красивую линию скул Адель. Она при этом полулежала в кресле, прикрыв глаза, мечтательно думала о том, что скажет, если мы с ней встретимся в городе. Она не была сильна в искусстве обольщения и надеялась, что сможет удержать меня интересной беседой. Адель проигрывала наш возможный диалог вновь и вновь, оттачивая фразы, словно это было жизненно важно. Затем внезапная мысль отвлекла ее от этого занятия: она вспомнила о танцах! Она сидела в белом платье с серебряным шитьем и думала о том, что ее нога так не кстати снова здорова. Теперь ей придется выполнять все эти заученные па под заунывную музыку. Вместо этого она бы с удовольствием прокатилась на лошади без седла или даже прошлась по раскаленным углям! Потом придумала план похищения музыкальных инструментов у церковного хора и немного успокоилась, хотя еще достаточно долго думала о всякой ерунде, старательно игнорируя полные раздражения мысли. Она пыталась заставить найти что-то хорошее в танцах, но развлечения и флирт ее не интересовали. И вдруг шальная мысль заставила ее подскочить на месте: а танец с месье Праймом Ван Пайером не может быть скучным, тем более что есть шанс, что этот удар молнии снова пронзит ее сердце.

– Тише ты! Хочешь без волос остаться? – спросила Катарина. – Еще чуть-чуть осталось, потерпи!

Адель снова откинулась в кресле и от нетерпения выбивала ногой частую дробь.

Закончив с прической, Катарина торопливо вышла из комнаты, еще раз напомнив дочери о важности сегодняшнего дня. Адель заметалась по комнате, надев самую удобную обувь и белоснежный плащ, она побежала вниз, прыгая через несколько ступенек. Когда все было готово, то им подали лошадей, и они отправились на праздник в сопровождении нарядного конюха Санчеса. Я опередил их, пробежав как тень через густой лес, желая встретить их в городе.

* * *

До захода солнца оставалось менее часа, поэтому я пока что запрыгнул на стену города со стороны предместья и бежал исключительно по крышам. Внутри города было шумно и весело. Нарядные пары прогуливалась по темным, узким улочкам, освещенных факелами, а в кабаках и тавернах было шумно – в них отмечали праздник большие компании рыбаков, крестьян и артельщиков. Посреди главной площади на высоком шесте лежал огромный венок из трав и первых цветов, а внизу него на весеннем ветру вились белые ленты. На площади было много народу – в основном молодежь и их родители. На лотках продавали сладости и деревянные игрушки. Девушки обступили лоток с кожаными сандалиями и модными тканями.

Весь город вышел на улицу, пьянея уже только от одного весеннего воздуха. Теплые крыши опустевших домов были полностью в моем распоряжении. По ним я без труда продвигался в сторону центральных ворот.

Санчес встретил около ворот города свою теперешнюю любовь – местную прачку и просто ополоумел от счастья. Эта крепкая тетка с расплывшейся талией и мощными руками улыбалась ему, глупо хлопая ресницами. К тому же у нее не хватало одного переднего зуба. Случись внезапно война – я бы поставил ее во главе отряда, в первые ряды. Потому что один ее вид деморализовал бы противника. Но влюбленный конюх считал ее образцом женской красоты и задыхался от волнения. Я мысленно пожелал ему удачи.

Адель же, видя его полувменяемое состояние, сунула ему монету в ладонь и велела идти развлекаться:

– Чтобы я тебя до завтра не видела! – сказала она строго, отдавая ему поводья лошадей.

Адель хотелось оттянуть время встречи с местным обществом. Мать и дочь, взявшись под ручку, медленно продвигались вверх по улице, к центральной площади. Они рассматривали лотки со сладостями, нехитрыми поделками и медленно приближались к центральной площади.

Я засел на крыше ратуши, став еще одной застывшей фигурой на его портике. Отсюда открывался прекрасный вид на площадь. Мне без труда удавалось следить за всем происходящим и за Аделью. Ее дыхание было учащенным, пока она рассматривала толпу прохожих, надеясь увидеть меня среди них.

Добравшись до площади, они сразу же встретились с мэром Калельи, который низко поклонился дамам и пригласил их за свой столик на импровизированном помосте, где пировали за удобными столами все знатные семейства города. Катарина была польщена приглашением и с самым довольным видом уселась на скамью возле дородной жены градоначальника. Практически час Адель перманентно участвовала в беседе, но когда речь пошла о достоинствах вислоухих свиней, она перебила жену мэра и сказала:

– Мама, я, с твоего позволения, отлучусь ненадолго.

Мне очень хочется взглянуть на новые гребни для волос и браслеты…

Катарина, немного захмелев от выпитого, сказала:

– Да, дорогая, иди. Только не забудь еще и жениха себе найти!

Жена мэра глупо засмеялась, и раздраженная Адель встала из-за стола и ушла так быстро, как только смогла. Бесшумной тенью я следовал за ней по черепичным крышам домов.

Она некоторое время бродила по боковым улочкам, чтобы как можно дольше оставаться в одиночестве, а я неслышно ее преследовал. Адель дошла до лавки кузнеца и хотела было про меня расспросить, но увидев, что тот уже довольно пьян, ушла ни с чем.

Потом постояла около факира, наблюдая за его фокусами, также послушала песню уличного менестреля. Она пыталась зажечь в себе огонек веселья, но легкая эйфория праздника не тронула ее – она все время пробегала глазами по толпе.

В небольшой ювелирной лавке Адель увидела прекрасные серебряные гребни, которые великолепно бы смотрелись в ее волосах. Но зная, что они слишком дорого стоят, развернулась и вышла на улицу.

Все возможности увиливания от танцев были исчерпаны. Адель знала, что ради спокойствия мамы нужно станцевать хотя бы пару тарантелл, иначе получит новую порцию упреков от нее. Она вздохнула и, решив поскорее с этим расправиться, направилась в самую гущу толпы.

Солнце как раз спряталось за горизонт, и приятная южная ночь опустилась на неспящий город. Посреди площади на помост вышел мэр и довольно сумбурно прочитал праздничную речь. Он покраснел, пытаясь перекричать говор толпы, парик немного съехал на сторону с потной головы. Отмучившись с торжественной частью, он наконец-то объявил долгожданные танцы.

Молодежь охотно выстроилась в две длинные шеренги – парни напротив девушек. Адель стояла практически в середине муслиновой вереницы красоток, успев помахать матери рукой, чтобы та зачла ее попытку. Катарина величественно кивнула головой и, приосанившись, собралась отслеживать хмельным глазом, кто же все-таки покусится на ее дочь. И не одна она. Меня тоже интересовал этот вопрос. Увлечется ли она кем-то сегодня? Надеюсь, что если это будет так, то я смогу уйти, дав ей возможность прожить нормальную человеческую жизнь.

Когда над площадью полились первые бодрые звуки мелодии, Адель, дежурно улыбнувшись, вместе с остальными девицами на выданье шагнула навстречу разношерстным претендентам. Сложный рисунок танца выкинул ей навстречу восторженного юнца, тщедушного телосложения, разодетого в пух и прах. Он, едва окинув взглядом Адель, призывно посмотрел на нее с наигранным томлением. Она же едва сдерживала смех от того, как нелепо это выглядело. Парень, который нежно держал руку Адель, уже строил планы на сегодняшний вечер. Он планировал пригласить ее еще на один танец, а потом делать всю романтическую чепуху – песни под балконом, цветы и даже героический подвиг ради прекрасной дамы. То есть ухаживания ради самих ухаживаний. А Адель? Он что, слепой? Он не понимает, какой драгоценный дар у него в руках? Я не мог в это поверить. Поэтому стал читать мысли других парней. Вполне эгоцентричный набор: я, как я выгляжу, красив ли я в глазах девушек и крут ли в глазах парней?

Я с прискорбием вынужден был констатировать факт: никто не оценил ее по достоинству, никто. Все судили лишь по внешним данным, находя ее слишком худой, чтобы родить здоровых сыновей, не слишком богатой, чтобы брать ее в жены из-за наследства. Что она за человек, вообще никого не волновало. Она была обречена на одиночество или постыдный мезальянс.

А тем временем Адель, воплощение красоты и женственности, плавно переходила из одного хоровода в другой и передавала свою драгоценную руку от одного партнера к другому, думая лишь об одном – она вспоминала тот момент, когда впервые посмотрела мне в глаза. В ее сердце загорался огонь, который она не могла унять, словно крылья вырастали за спиной, и она начинала бесконтрольно улыбаться.

Катарина же, с явным удовольствием следила за происходящим, намечтавшись до того, что сам сын мэра города попадет под очарование ее дочери. В ближайших планах было пышное венчание, уважение горожан и обеспеченная старость.

Я с рычанием оторвался от чтения ее мелочных мыслей и сосредоточился на Адель. Как раз начался новый танец, в котором девушки переходили от одного партнера к другому, потом расходились и снова встречались. Нехитрый рисунок этого танца, который, видимо, придумала какая-то старая сводня, позволял парням получше рассмотреть всех претенденток и даже немного их пощупать. Так как Адель просто светилась от счастья, все находили ее привлекательной и даже не такой странной, как это было принято считать. Пару парней про себя даже назвали ее красавицей. Только моя любимая была счастливой недолго. Прагматичный ум подсказал ей, что в последний раз мы виделись три месяца назад, после чего я бесследно пропал. Даже не навестил ее, больную. И это не странно – потому что такой необычный, замечательный, загадочный человек, просто не мог ею заинтересоваться. Ее веселое настроение мгновенно испарилось, и она рассеянно переходила от одного партнера к другому с отсутствующим выражением лица.

«Я даже не хочу за него замуж, – думала она. – Мне не нужны подарки и комплименты. Мне не нужны богатства, даже если у него нет ничего за душой – мне все равно. Мне бы только быть рядом с ним, вот и все. Он так много пережил, это видно. Столько историй скрыто за его сдержанным, внимательным взглядом. Я просто не могу без него жить!» Она тоскливо осмотрелась вокруг, ища глазами меня и подумала: «Ну где же ты, Прайм?». Все вокруг закружилось вокруг нее, сливаясь в безумный водоворот. Ее вопрос повис в воздухе, оставшись без ответа и забирая у нее силы, звеня в моей голове. Не особо раздумывая, идя больше на поводу моего сердца, которое оказалось не таким уже мертвым, как мне казалось, я тихо спрыгнул на землю в безлюдном тупике.

В лавке местного ювелира купил понравившиеся Адель серебряные гребни. Не теряя ни минуты, направился в самый центр площади, туда, где были танцы. Было невыносимо видеть опустошение в ее сердце, было больно читать невеселые мысли. Хотелось закрыть ее от всех невзгод и увидеть долгожданную улыбку. Я больше не буду держаться от нее в стороне, я рискну, а там будь что будет!

Когда я снова оказался посреди площади, ища Адель, ее там уже не было. После пары неприятных мгновений я «нашел» ее ментальный голос среди гомона толпы. Она стояла около лотка с модными тканями и пыталась понять, что тут делает. Ей не было места на этом празднике жизни. Она чувствовала себя не в своей тарелке, потому что ей здесь ужасно одиноко. Про то, что господин Прайм Ван Пайер похитил ее сердце и исчез. И она его никогда не увидит. Чувство потери словно забрало у нее силы. Непрошенные слезы застелили ее глаза. Она развернулась и пошла, куда глаза глядят. Очнулась уже в водовороте шумной толпы. Горожане толкали ее, словно тряпичную куклу. Мысли Адель становились все мрачнее и мрачнее. Ее голова была полна никудышных планов – от сбежать из дому, до уйти в монастырь. Мое персональное солнце переживало кратковременное затмение.

Адель вдруг захотелось забраться под одеяло с головой и подумать, разложить все по полочкам и навести порядок в голове. Иначе она сейчас просто разревется посреди улицы у всех на глазах. Ей нужно было найти мать и уговорить ее вернуться домой. Она порывисто развернулась на месте и кинулась сквозь толпу, но врезалась в мою грудь. Она возмущенно глянула вверх, и я вполне насладился той реакцией, которую увидел. Распахнулись глаза, она задержала дыхание и счастливо улыбнулась, а ее сердце радостно забилось, словно маленькая птичка. «Он здесь! Я наконец-то нашла тебя!» Этого было достаточно для меня. Адель была счастлива, и я улыбнулся ей в ответ, от чего ее сердце пропустило пару ударов. Я даже испугался, хотя понимал ее реакцию – я практически искупал ее в своих давно сдерживаемых чувствах. Адель отвела взгляд и суетливо заправила прядь волос за ушко, пытаясь сообразить, что же сказать такого умного. Все заготовленные фразы испарились из ее головы. Я решил ей помочь:

– Адель, я рад видеть вас на этом празднике. Надеюсь, вы уже хорошо себя чувствуете? – спросил я после вежливого поклона. «Какое же счастье, что ты здесь», – подумала она, но ответила другое, с вполне светским выражением лица:

– Благодарю вас, господин Ван Пайер, мне уже лучше. Как видите, я даже смогла приехать на праздник. Она осторожно осмотрела толпу вокруг нас – не придет ли за мной неизвестная красотка. Вдруг я пришел на танцы не один. У нее в голове не укладывалось, что я могу быть без пары. Но она увидела только любопытные взгляды. Горожане рассматривали нас во все глаза. Многие считали, что Адель нашла себе под стать кавалера – такого же странного и необычного.

– Могу я поинтересоваться – вы прибыли на праздник со своей матерью?

– Да, с ней. Она сидит за столом мэра. Я… я решила пройтись и оказалась здесь…

Адель была в отчаянии. «Да я веду себя, как дура, – двух слов связать не могу! Что он обо мне подумает?!»

– Я как раз собиралась возвратиться домой, когда столкнулась с вами.

– Домой? Почему вы собираетесь уйти? А я боюсь, что не смогу отпустить вас, пока не станцую хотя бы один танец. Сударыня, осчастливьте меня! – сказал я с лукавой улыбкой. Надеюсь, что я не переигрываю.

Адель хорошо скрыла радость, протянула мне руку и с самым довольным видом пошла со мной в центр площади. Она шла и не верила, что держит меня за руку и повторяла про себя: «Это просто сон! Это сон! Он – нереален!» Меня же просто распирало от счастья. Я наконец-то мог к ней прикоснуться!

Мы как раз успели на начало медленного танца. Под аккомпанемент тамбурина и валторны мы то расходились, то приближались в толпе. Снова брались за руки, потом, с сожалением, расставались, чтобы через несколько секунд с облегчением взяться за руки, следуя сложному рисунку танца. Адель все время старалась смотреть на меня, я же не только смотрел в ответ, но и слушал ее мысли. Она была, наконец-то, счастлива. Для меня этого было достаточно.

Когда танец окончился, мы остались стоять друг против друга. Я все еще смотрел на нее – мое нежданное счастье – и почувствовал, что пустота, вернее что-то в моем существе, что всегда тосковало в одиночестве, впервые ощутило покой.

Какое-то притяжение буквально заставляло меня прикоснуться к ее руке, волосам, заключить в объятья. Судя по мыслям Адель, у нее были те же чувства. Мы молча стояли, сбитые с толку, и смотрели друг другу в глаза. Все вокруг словно исчезло. Мне показалось, что я шел через столетия, боролся за жизнь, проходил горы и побеждал в битвах ради этого единственного момента. Во мне еще ярче вспыхнул свет любви, который я видел и в сердце Адель.

Объявили следующий танец и мы, очнувшись, поспешно закружились в веселой тарантелле. Адель мелькала мимо меня во внутреннем хороводе девушек. Парни по бокам от меня ежились от страха, испытывая буквально физическую боль от прикосновения к моим рукам. Пришлось затуманить их разум, чтобы они перестали обо мне думать и сосредоточились на темпе. Адель просто светилась от счастья, стараясь не потерять меня из виду. Она все еще боялась, что я снова исчезну. Я осторожно следил за ней, не в силах оторвать взгляд, старательно выполняя па этого простенького танца.

Адель была так оживленна, что казалось, не осталось следов недавней болезни. Она радостно танцевала и стучала каблуками по брусчатке.

Наконец-то танец закончился, я подошел к Адель и сказал:

– Вы не перестаете удивлять меня – танцуете просто прекрасно!

– Я брала уроки! – сказала она, скромно улыбаясь.

– Не хотите ли выпить вина? – спросил я, потому что пульс у нее зашкаливал. Ей нужно было отдохнуть. Думаю, что сегодня вечером в лечебный отвар добавлю еще листьев брусники, чтобы помочь ее сердечку пережить волнение после такого бурного вечера.

Адель немного смутилась, но потом все-таки решила подойти к столику с семейством мэра. Она пыталась успокоиться и скрыть блеск глаз. Пару раз глубоко вздохнула и, уверенно вскинув голову, пошла к матери.

Катарина как раз увлеченно рассказывала смешную историю про местного пастуха, который сватался к девушке из приличной семьи.

Катарина наконец-то обратила на нас внимание и ее глаза подозрительно сузились.

– Адель, доченька! Ты уже натанцевалась? – спросила она певучим голосом.

«Надеюсь, что не с ним. От него у меня мурашки по коже!» – подумала Катарина, пропуская приличный глоток вина.

Мэр уставился на меня пьяным взором и пытался вспомнить, кто я такой. Он все-таки помнил, что я по каким-то делам здесь и не представляю особого интереса. И вроде бы дворянин, поэтому махнул мне рукой, приглашая сесть и подозвал управляющего, тут же потеряв ко мне интерес. Он озаботился количеством вина на столах для именитых горожан. Жена мэра смотрела на меня во все глаза. В ее ночных кошмарах пару раз мелькали образы с участием желтоглазых чертей, и она в ужасе сжала кулаки под столом. Я имитировал дыхание и решил произвести на дам приятное впечатление, ради Адель. Поэтому поклонился и, выбрав наиболее медовый тембр голоса, осторожно спросил:

– Как вы находите этот вечер, мадам?

«Ну, ничего себе! О святые угодники! Ха! Это интересно!» – одновременно пронеслись в моем мозгу мысли жены мэра, Катарины и Адель. Я, видимо, перестарался. Адель возмущенно сложила руки на груди и подумала: «Он нереальный. Я сейчас проснусь и пойду топиться от горя!» Я обеспокоено посмотрел на нее: может, ее ущипнуть? И себя заодно, чтобы не увлекался!

Жена мэра, благополучно пережив головокружение, спросила:

– Ка… какими … э-э-э… судьбами вы оказалась в нашем городе?

«Нет, это сенсация! Такой невероятный красавец! Мамочки, держите меня! И как долго он в городе? И есть ли у меня шанс его заполучить? Может, мои деньги или связи его заинтересуют?»

Ну вот, опять началось… Я вздохнул и посмотрел на Адель. Ее мысли были намного приятнее. «Он так воспитан! Какой тембр голоса, какая осанка, какие манеры. Видимо, он из знатной семьи… и эти удивительные глаза… словно яхонт. Я просто пропадаю, когда смотрю в них. Ну вот, опять!» – сказала Адель и закрыла глаза, чтобы опомниться, сидя напротив меня, как и положено молодой барышне, рядом с матерью.

– Я в городе совсем недавно. Я прибыл сюда по торговым вопросам.

Мэр значительно оживился и навострил уши.

– Мой дядя, у которого я нахожусь на воспитании, послал меня в вашу провинцию для поиска деловых контактов, – сочинял я на ходу. Э-хе-хе! Плакало мое уединение!

– Хм, вот как! – сказал мэр, в глазах которого я вдруг стал чрезвычайно интересным субъектом. – И что входит в сферу интересов вашего дядюшки? – спросил он как бы невзначай.

Я мысленно пытался вспомнить весь список своих торговых интересов и выдал:

– Ну, в первую очередь, предметы искусства и антиквариат. Затем торговля с Востоком, – от слова «Восток» Адель чуть не подпрыгнула на месте, – в основном пряности, драгоценные камни и шелк. Затем вино и лес.

Коммерческий механизм в голове Катарины натужно взвыл и завелся. Хмельной мозг путался в приоритетах – либо рассматривать меня как партнера по бизнесу, либо как жениха. А можно в обоих направлениях! Она вежливо улыбнулась, внутри ликуя, и тут же нашла мою необычную бледность даже благородной.

– Хотя неурожай винограда прошлого года делает торговлю вином наиболее выгодным занятием, – сказал я, обращаясь практически к одной Катарине. О, она все еще витала мыслями неизвестно где. Что-то про судьбу и благосклонность неба к честным вдовам. Да, нелегко придется. Повисло молчание. Адель стукнула носком ботинка ногу Катарины. Та вынырнула из глубин жалости к себе и спросила:

– Может быть, вас заинтересует наше вино. Знаете, по счастливой случайности я владелица довольно обширных виноградников. Мы торгуем красным полусухим и белым полусладким. Мы даже планируем выиграть в этом году звание лучшего винодела на осенней ярмарке! Мое вино очень любит семейство мэра! – сказала она с улыбкой.