Текст книги "Добрая фея с острыми зубками"

Автор книги: Татьяна Сахарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Много пришло конвертов?

– Всего два. Один каким-то образом попал в рабочую корреспонденцию, а второй я достала вчера из почтового ящика городской квартиры. Ни адреса, ни фамилии отправителя нет.

– Ты вот что, не переживай, – попытался успокоить меня папа, но я спинным мозгом уловила в его голосе напряжение. – Попробую разобраться в этой ситуации. Ты завтра, когда будешь к нам ехать, прихвати эти фотографии.

– Хорошо, но первый конверт остался в столе на работе.

– Привези второй.

– У тебя есть какие-то предположения?

– Да нет… нет у меня предположений, – слишком поспешно ответил он, и мы простились. Но у меня почему-то остались сомнения относительно того, что никаких предположений у папы нет.

Воскресный день прошел спокойно. Утренний визит к родителям, потом отдых за городом в компании Лариски и ее приятеля. Иван был за рулем, поэтому, к моей великой радости, мы обошлись без череды колоритных тостов. Мой организм успешно преодолел последствия гремучей смеси из успокоительного и «Маргариты», так что начало рабочей недели я встретила полная сил и творческих планов.

С понедельника секретарша отбросила манеры английской королевы и, хотя мы с ней снова перешли на «вы», стала приносить мне кофе с булочкой и дружеской улыбкой. Мы ни разу не обмолвились о побоище, списав обоюдный эмоциональный всплеск на неурядицы в личной жизни. Кстати, времени на приготовление кофе у Антонины стало уходить не более десяти минут, да и печатать она теперь стала намного быстрее. Хотя, наверное, я сама перестала относиться к ней с предубеждением.

Толику Оглоедову я выдала по первое число за несанкционированную порцию лекарства, чем немало его удивила. Пришлось соврать, что благодаря его ретивой заботе я вечером вырубилась прямо в оперном театре, сидя в первом ряду партера.

К концу рабочего дня в четверг, когда я догрызала ручку (никак не могу избавиться от дурной привычки), внося коррективы в проект по приватизации сахарного завода, Антонина сообщила по селектору внутренней связи:

– Анна Дмитриевна, вам тут звонит какая-то женщина. Якобы по личному вопросу. Говорить будете?

– Какие еще личные вопросы? – недовольно проворчала я. Около года назад мне вот так же позвонили по личному делу. Жена одного из наших системных администраторов требовала помочь вернуть в семью загулявшего супруга. Не хватало мне новых мексиканских страстей. – Ладно, пусть изложит свой вопрос, только предупреди, что у меня мало времени, – немного поколебавшись, согласилась я.

После нескольких секунд паузы в трубке послышался тихий голос:

– Анна?

– Анна Дмитриевна, если не возражаете.

– Прости… То есть простите, конечно же, Анна Дмитриевна. Вы получили мои послания?

– Послания?.. Говорите толком, на адрес компании приходят сотни посланий.

– Я имею в виду фотографии.

Черт, закрутившись, уже успела напрочь забыть о присланных мне снимках, а тут, оказывается, отправитель объявился собственной персоной.

– Да, я получила два конверта, но, по правде говоря, не совсем понимаю, что это значит. Кто вы и что вам нужно?

– Мне ничего от вас не нужно, – попыталась заверить меня незнакомая собеседница. – Но мы должны с вами встретиться… Нам всем обязательно нужно встретиться.

– Кому это всем? – Мое терпение пошло на убыль. – Я не собираюсь ни с кем встречаться, по крайней мере, пока вы не объясните, откуда у вас мои детские фотографии!

– Я объясню. Все-все объясню. Только не сейчас, не по телефону. Вам придется ко мне приехать.

– Если вам так нужно переговорить, то сами ко мне и приезжайте. Я буду завтра в офисе всю вторую половину дня.

– Ничего не получится! Дело в том, что я не совсем здорова, – сообщила женщина. – В последнее время практически не выхожу из квартиры, а если и выхожу, то максимум могу добрести до ближайшего гастронома. Но я должна… Должна рассказать вам что-то очень важное. Важное для вас! Возможно, это изменит всю вашу дальнейшую жизнь.

– Честно говоря, в мои планы не входит менять свою дальнейшую жизнь, – скептически заметила я. – Некоторые поправки, конечно, не помешали бы…

– Заклинаю вас! Вы должны… нет, вы просто обязаны меня выслушать. – Голос сорвался на всхлипывания. – У меня осталось очень мало времени. Приезжайте завтра вечером в семь часов. Вас устроит?

Вот всегда так, давала же я себе зарок не покупаться больше на звонки по «личному вопросу». И вот результат: непонятная тетка, имеющая проблемы то ли со здоровьем, то ли конкретно с головой, жаждет встречи, намереваясь изменить мою жизнь. Наверняка сумасшедшая сектантка! И мне светит продолжительная чистка мозгов с обещанием земного рая в обмен на «скромный» финансовый взнос в казну религиозной общины.

– Я не смогу с вами встретиться, – заявила я. – И у меня нет ни малейшего желания продолжать этот разговор.

– Анна… Анна Дмитриевна… – В трубке послышались рыдания. – Вы не понимаете… Со дня на день я умру и тогда… Я ведь просто прошу вас приехать и поговорить со мной, пока это возможно.

Ну, конечно! Теперь получается – я бесчувственная тварь, отказывающая умирающей в предсмертной просьбе. Почему, спрашивается, именно в мою жилетку эта женщина собирается плакать, лежа на предсмертном одре? Или нет вовсе никакого одра, и передо мной разыгрывают телефонный спектакль? Но с какой целью? Откуда у нее взялись мои детские снимки? Пожалуй, этот вопрос все же стоит прояснить. В конце концов, от меня не убудет, если я с ней встречусь.

– Хорошо, я приеду. Только хочу сразу предупредить, что буду не одна. Так что, если вы затеяли какую-то игру, лучше выбросите это из головы.

– Я буду вас очень ждать. – В голосе затеплилась надежда. – Запишите мой адрес.

Черкнув в ежедневнике координаты незнакомки, я положила трубку. Все же странная какая-то ситуация. Мне захотелось еще раз взглянуть на присланные фотографии. Два последних снимка остались у папы, а первый конверт должен быть у меня в столе. Я открыла верхний ящик. К моему удивлению, его там не оказалось. То есть конверт должен был лежать прямо сверху, где я его оставила, а его нет. Мистика! Может, случайно затерялся среди других бумаг, подумала я и тщательно переворошила все содержимое ящика. Конверт пропал.

– Антонина, зайдите ко мне, пожалуйста, – обратилась я к секретарше по селектору.

Она появилась через несколько секунд.

– Скажите, кто-нибудь заходил в мой кабинет в мое отсутствие?

– Нет. Кажется, нет. – Девушка удивленно пожала плечами. – Но я могла отлучиться ненадолго, в туалет, например, или документы разносить по отделам…

– То есть при вас никто посторонний на этой неделе не заходил?

– Да откуда у нас посторонние?! Охрана на входе каждый день у сотрудников пропуска проверяет, хоть и знает каждого в лицо. Визитеры заходят только по специальным разовым карточкам. А что случилось? Почему вы спрашиваете? – На лице секретарши отразилось беспокойство.

– У меня из стола пропал конверт, – задумчиво произнесла я.

– Конверт? – испуганно переспросила Антонина. – Там были деньги? Много?

– Почему деньги? Там были фотографии. Четыре черно-белых снимка.

– Фу-у-ух, – облегченно выдохнула она. – Вы меня до смерти напугали. Кому нужны старые фотографии? Наверное, конверт просто где-то среди документов затерялся. Давайте поищем вместе!

Я не стала спорить, хотя была абсолютно уверена, что клала конверт в верхний ящик и после туда не заглядывала. Мы перебрали все бумаги на столе, покопались во всех ящиках, но пропажа так и не обнаружилась.

– Может, они у вас дома остались? – неуверенно спросила секретарша. Я отрицательно покачала головой.

– Антонина, вот вы говорите, что без пропуска в офис никого не пускают, но как тогда конверт со снимками попал в нашу почту?

– Эти фотографии вам прислали?

– В том то и дело, что не прислали. На конверте было мое ФИО и больше ничего, ни адреса, ни штемпеля. А если его не прислали почтой, значит, кто-то принес в приемную. Так?

– Не совсем. Чтобы оставить конверт, вовсе не обязательно заходить в здание. Курьеры всегда оставляют корреспонденцию на вахте, а потом ее разносит охрана.

Надо же, в такие детали я никогда не вникала! И все равно непонятно, как они могли испариться из моего стола?

– Постой-ка, ну конечно, – осенила меня догадка. – Я же говорила папе про эти снимки и, кажется, сказала, что первый конверт остался на работе в столе.

– И правда, Дмитрий Львович заходил в ваш кабинет то ли в понедельник, то ли во вторник. Вы как раз на обед отлучались, – подтвердила мое предположение Антонина.

– Вот поросенок, – не удержалась я, – мог бы и предупредить. А то у меня уже невесть какие мысли в голове зародились. Ладно, идите к себе и приготовьте мне чашечку кофе, пожалуйста!

Секретарша ушла, а я озадачилась вопросом, почему папа забрал конверт тайком. Хотя вполне возможно, что он просто не застал меня на месте, а потом замотался и забыл об этом сказать.

Неплохо бы решить, кто будет сопровождать меня завтра вечером. Не то чтобы я патологическая трусиха, но ехать одной на квартиру к незнакомой женщине, мягко говоря, неразумно. Вот когда пригодился бы муж! С паршивой овцы – хоть шерсти клок. Хотя черт с ним, с Генкой, уж как-нибудь сама обойдусь. Просить папу – тоже плохая идея. Он наверняка в приступе родительской любви наотрез запретит куда-либо ехать. Да еще и натравит на бедную больную тетку всю нашу службу безопасности. А что, если заангажировать Ларискиного Ивана? Он мужчина крупногабаритный, да и видок у него благодаря абхазской крови прямо-таки серьезный. Я принялась набирать мобильный подруги, но тут же вспомнила, что она его потеряла. Особо не рассчитывая застать ее дома, позвонила по городскому, и мне повезло: Лариска сняла трубку.

– Привет, звезда! Надеюсь, ты еще не отшила своего кавалера? – с ходу поинтересовалась я.

– А у тебя что, есть для меня другая кандидатура? – оживилась подруга. Мне даже представилось, как она встала в стойку, подобно охотничьему псу, учуявшему запах дичи. Пожалуй, Иван долго не продержится.

– Кандидатур никаких нет, даже наоборот. Хочу взять твоего женишка напрокат.

– То есть?

– У меня завтра вечером встреча, и хотелось бы там появиться в сопровождении мужчины, – пояснила я.

– С каких это пор тебя волнуют правила светского этикета? – хохотнула Лариска.

– Светский этикет тут ни при чем. Мужчина нужен для гарантии моей безопасности.

– Все так плохо?

– Даже не знаю. Странные какие-то вещи происходят. Встреча назначена на семь, в квартире на Пролетарке. Иван сможет меня подстраховать?

– Сможет, наверное. Но в чем дело? Неужели у тебя в штате мало бодигардов?

– Это не их ума дело. Так ты поможешь?

– Для чего еще существуют друзья? Позвони мне завтра после обеда, договоримся. И запиши мой новый мобильный. Мне Иван такую игрушку подарил! С видеокамерой, с выходом в Интернет…

– И спрашивается, на фиг тебе это нужно? – прервала я ее собачачий восторг.

– Не знаю, – задумалась подруга, а потом спохватилась:

– Мелочь, а приятно.

Я записала новый номер мобильного, и мы простились.

В пятницу меня полностью поглотила работа. После обеда мы столкнулись с папой в коридоре.

– Прекрасно выглядишь, – прокомментировал Серебров-старший мой внешний вид.

– И тебе желаю, – поддержала я разговор, огляделась и, не заметив в коридоре никого из сотрудников, чмокнула папу в выбритую щеку. Щека пахнула родным парфюмом и запахом табака.

– Как документы по сахарному заводу?

– Уже почти готовы. А ты, между прочим, мог бы и предупредить, что забрал из моего стола конверт с фотографиями.

– А это так важно? – наигранно удивился папа.

– В общем-то нет, но я успела нафантазировать себе коварных бандитов, которые потрошат по вечерам ящики наших офисов.

– Брось, мне было просто интересно. Забыл тебе сказать, что взял конверт.

– И есть какие-то мысли по этому поводу?

– Да нет пока. Странно это…

– Думаю, сегодня вечером мне удастся разрешить эту странность.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне какая-то женщина назначила встречу, – сообщила я, понимая, что баба-яга в лице папы, естественно, будет против моего рандеву.

– И ты собираешься туда идти? – не на шутку взъерепенился папа.

– Не переживай, я буду не одна.

– А с кем?

– Папочка, я уже давно взрослая девочка. Ничего со мной не сделается. Просто выясню, откуда у этой женщины мои детские фотографии, и дело с концом.

– И когда встреча?

– Сегодня в семь. И не смей запрещать мне ехать!

– Тебе запретишь…

Мы расстались, и я вернулась в свой кабинет пересчитывать цифры тендерного предложения.

Около половины пятого я набрала новый Ларискин мобильный. Трубку долго не снимали, но потом подруга все же отозвалась:

– Алло!

– Звезда моя, где твой Иван?

– Е-мое, Анечка, ты не представляешь! Тут такое случилось! Иван растянул ногу, мы в больнице, – виновато сообщила подруга.

– И что?

– И ничего. Ему накладывают повязку. Спускался с лестницы и оступился. Так что извини, но ищи другого спутника.

Я нажала на клавишу отбоя. И где, интересно, найти другого провожатого? До встречи осталось меньше двух часов. К тому же в пятницу наш офис работает до пяти, то есть все сотрудники уже разошлись. А мой драгоценный водитель уехал вчера в деревню на свадьбу тридцатиюродной сестры, и я вынуждена обходиться такси.

Оглоедов! Ну, конечно. И почему я сразу о нем не подумала? Начальник юридического отдела отозвался по мобильнику немедленно.

– Толик, ты где?

– На мосту. В пути на Левый берег.

– Разворачивай сию же секунду. Нужна твоя мужская помощь.

– Мужская?.. Я, безусловно, не против, но должен сразу предупредить: сантехник или электрик из меня примерно такие же, как балерина.

Я отчетливо представила себе тучного Оглоедова на пуантах и в балетной пачке. Зрелище – не для слабонервных.

– Не переживай. Чинить ничего не нужно. Просто сопроводишь меня по одному адресу и поприсутствуешь при разговоре.

– Нет проблем, только сейчас довезу до дому Тоню, и я весь твой.

– Какую еще Тоню? – не поняла я.

– Твою секретаршу. У нее босоножек порвался, и я предложил ее подвезти, – пояснил он.

– Поворачивай немедленно. Вместе с Антониной. Встреча на Пролетарском через час с небольшим, а туда через пробки еще добраться надо. Я выезжаю на такси, улица Салютная, тридцать пять, встречаемся во дворе, – скомандовала я тоном, не терпящим препирательств.

– Понял, уже разворачиваюсь.

Вот за что я искренне люблю Оглоедова, так это за то, что он молниеносно въезжает в ситуацию. Другой бы сейчас потребовал от меня подробных объяснений, а наш главный юрист всегда готов принять огонь на себя. Надо – так надо! И это качество никакими деньгами не измерить. Я решила не вызывать такси, а поймать частника под офисом, поскольку в час пик заказная машина может битый час добираться до клиента.

На задрипанном «жигуленке» мне удалось выбраться из центра минут за сорок. Потом дело пошло веселей, и без десяти семь мы вырулили на Пролетарку.

Водитель машины остановился на светофоре. Я бросила случайный взгляд на встречный поток автомобилей и едва не подпрыгнула от удивления. Первая машина на перекрестке – папина «Вольво». Дело даже не в том, что я рассмотрела номерные знаки. Просто пару недель назад в папино авто вписался «КамАЗ». Не сильно, но левое переднее крыло примял изрядно, выправить его Сереброву-старшему все недосуг. Мы проехали светофор, и я озадачилась вопросом: что делать папе в этом захолустье? Снедаемая любопытством, набрала его номер.

– Пап, ты где? – задала я стандартный вопрос.

– В городе, – пространно ответил тот. – А ты?

– Я тоже. Где именно находишься? Хотела с тобой увидеться, – соврала я.

– Подъезжаю к дому. Заскакивай в гости!

Как это, скажите на милость, папа может в данный момент подъезжать к дому на набережной? От Пролетарки ему с учетом пробок не меньше часа езды.

– Не, не могу. Еду на встречу на другом конце города, я ведь тебе днем говорила. Может быть, потом заеду, часиков в девять.

– Заезжай! Целую.

Папочка, папочка… И какая нелегкая занесла тебя на Пролетарский массив?

– С вас двести рублей, девушка, – прервал мои мысли водитель, и я сообразила, что мы уже прибыли на место.

Расплатившись, я выбралась из машины и огляделась. Серебристой «Тойоты» Оглоедова не видно, что неудивительно. Если мне понадобился час, чтобы добраться сюда из центра, то ему точно потребуется больше времени, дабы примчаться сюда с Левого берега. На часах три минуты восьмого. Не люблю опаздывать. Даже при таких ситуациях меня принялась обгладывать пунктуальная совесть. Для экономии времени лучше заранее отыскать нужный подъезд.

Квартира сорок восемь. Это в четвертом подъезде. Наверное, третий этаж, прикинула я стандартную планировку хрущевки и присела на лавочку возле парадного. Внезапно дверь подъезда распахнулась, и из нее кометой вылетел молодой человек в добротном деловом костюме. Интересно, что делает такой хлыщ в этом убогом уголке?! Парень тем временем зафузился в зеленый «Форд» и, взвизгнув тормозами, покинул дворик. Практически в тот же момент появилась серебристая «Тойота».

– Давно ждешь? – озаботился Оглоедов. Выбравшись из машины, он плюхнулся на лавочку возле меня. Антонина приветливо помахала мне рукой через открытое окно автомобиля, но выходить не стала.

– Да нет, минут пять, вот даже еще сигарету не докурила, – ответила я.

– Так, что за проблемы у тебя в этих местах? – Толик недовольно обозрел зачуханный дворик.

– Дело пахнет керосином. Какая-то полоумная тетка позвонила в офис и назначила мне здесь встречу.

– Что, просто позвонила? И ты вот так сразу Все бросила и помчалась сюда встречаться? – усомнился юрист.

– Не совсем. Еще до звонка эта женщина прислала два конверта с моими детскими фотографиями.

– Тогда попахивает не керосином, а шантажом. Там, где фотофафии, – жди вымогательства.

– Не думаю. Снимки совершенно невинны. Поэтому мне стало любопытно, что за тетка и чего ей от меня нужно, понимаешь?

– А я, выходит, та широкая спина, за которую ты собираешься прятаться, на случай каких-либо осложнений? – весьма точно обозначил свою роль Оглоедов.

– Ну, ты же не будешь отрицать, что спина у тебя действительно широкая? – хихикнула я. – Пойдем, мы и так уже опоздали.

Толик послушно потрусил следом за мной в подъезд. Пахнуло кошачьей мочой и сыростью. Как вообще в этих чертовых домах сохраняется сырость, когда на улице стоит почти сорокаградусный июльский зной?

– Чувствуешь запах? – спросил юрист, когда мы преодолели один этаж.

– Молчи лучше! Смердит котами, сил никаких нету, – брезгливо поморщилась я.

– Да и котами, конечно, тоже. Но похоже, тут у кого-то еще и ужин сгорел.

Мы уже достигли третьего этажа, и мой нос тоже уловил запах горелого.

– Надо было запастись противогазами, – пробурчала я и нажала на кнопку звонка.

Неожиданно из квартиры донесся пронзительный крик младенца. Мы переглянулись. Детский крик повторился, а дверь никто не спешил открывать. Я позвонила снова. Безрезультатно. Ребенок внутри продолжал надрываться.

– Они что там, заснули? – потерял терпение Оглоедов и дернул ручку. Она легко поддалась, и тут же ИЗ образовавшегося дверного проема вырвался столб густого черного дыма. Прежде чем мы успели оценить ситуацию, что-то тяжелое ударило меня в грудь, и, ощутив резкую боль, я пронзительно завизжала.

Едкий дым мгновенно заполнил все пространство лестничной клетки. Стало трудно дышать. Мои глаза, обладающие по причине контактных линз повышенной чувствительностью, немедленно заслезились, и я Татьяна Сахарова полностью лишилась зрения. Что-то продолжало сдавливать мою грудную клетку и одновременно просверливать ее острыми иглами.

Хлопнула дверь соседней квартиры. Вероятно, соседи услышали мой визг.

– Вызывайте пожарных! – проорал Толик. – Анна, Анна, что с тобой?! Прекрати верещать! – Из-за дыма он тоже ничего не видел.

– На меня что-то давит!

Я с трудом приоткрыла глаза как раз в тот момент, когда юрист изо всех сил пытался отодрать от меня крупного черного котяру, отчего насмерть перепуганное животное еще глубже впивалось когтями в мою грудь.

– Оставь его! Там в квартире ребенок! Пожарные не успеют!

Оглоедов среагировал на мою команду моментально и спустя секунду уже скрылся в глубине задымленной квартиры. Мне удалось-таки справиться с котом самостоятельно. Обретя почву под ногами, тот стремглав кинулся вниз по лестнице.

Захлопали двери квартир. Послышались взбудораженные голоса. Люди стали выбегать на улицу. Какой-то мужик попытался оттащить меня от горящей квартиры. Пришлось укусить его за плечо.

– Отпустите! Там младенец в квартире! – рыкнула я страшным голосом. – Мой юрист его спасает!

– Нет там никакого младенца! Беги на улицу – угоришь!

Мимо в панике проносились жильцы верхних этажей. Кто-то додумался разбить окна на лестничных пролетах. Дышать стало чуть полегче.

Толик вынырнул из квартиры, прогибаясь под тяжестью женщины, кулем болтающейся на его плече. Чьи-то руки подхватили его ношу, а он сделал попытку вернуться назад. Языки пламени уже облизывали прихожую. Два дядьки ухватили его за шиворот.

– Куда, идиот! Сгоришь! Сбивай с него огонь, Славка!

Правый рукав рубашки Оглоедова полыхал.

– Там еще ребенок в квартире! – Юрист рванулся, но дядька по имени Славка со всего размаху дал ему в ухо и потянул обмякшее тело вниз. Его приятель поволок меня следом.

Раздался вой пожарной сирены. Все последующие события запечатлелись в моей памяти отдельными стоп-кадрами. Перекошенное лицо Антонины. Бесчувственное тело Толика. Деловитые пожарники, пытающиеся отогнать от подъезда толпу испуганных жильцов. Кричащие женщины, плачущие дети, лающие собаки…

– Вдохните, вдохните поглубже. – Резкий запах нашатыря вернул меня в реальное измерение. Молоденький доктор в застиранном белом халате усердно совал мне под нос ватку с лекарством. Я инстинктивно оттолкнула его руку.

– Хватит… Не надо, я уже в норме.

– Сейчас поедем в больницу, вам окажут помощь…

– Мне не надо в больницу. Как Толик? – обеспокоенно прервала его я.

– Его уже увезли, – материализовалась из ниоткуда Антонина. – С ним все хорошо, небольшие ожоги на руке и дыма наглотался. Но это не опасно. Только вот из-за женщины он зря рисковал, та уже мертвая была.

– Бедняга. Если бы мы приехали вовремя, может, она бы не угорела. – Мне стало мучительно больно за наше опоздание.

– Она не угорела, – мрачно сообщил доктор. – Ее задушили, на шее след от удавки. А квартиру, наверное, потом подожгли, чтобы скрыть следы преступления.

– Вот ужас, – выдохнула секретарша.

– А младенец? Младенца спасли? – с надеждой уточнила я.

– Так не было в квартире никакого ребенка, – откликнулся врач.

– Как это не было? Мы же слышали, как он кричал. Прямо за душу брало.

Но врач уже не мог мне ответить. Какой-то старушке стало плохо с сердцем, и он поспешил на помощь.

– Так то, наверное, Бандит орал, – предположила жирная тетка в бигуди, засаленном халате и домашних тапочках. Пожарные и милиция пока не пускали погорельцев в подъезд, и поэтому жильцы толпились поблизости, обсуждая детали трагедии.

– Бандит? – не поверила ей я. – В квартире что, еще был убийца? Но не мог же он кричать, как младенец!

– При чем тут убийца?! Бандит – это кот. Черный такой, мордатый котяра, – внесла ясность все та же особа в бигудях.

До меня наконец дошло. Коты ведь орут почти как малые дети. Через дверь крик легко было перепутать. Какое счастье, что никакой ребенок не пострадал! Выходит, наш героический юрист совершенно напрасно рисковал жизнью.

– Давайте укладывайтесь на каталку, будем вас загружать. – Врач «Скорой» уже разобрался со старушкой и снова прицепился ко мне.

– С какой радости? – возмутилась я. – Не поеду в больницу! Со мной все в порядке!

– Какое в порядке?! – вспылил доктор. – Вы вся в крови!

– Вам, правда, лучше в больницу, – поддержала его Антонина. – И где только вас так поранило?

Только теперь я окинула себя взглядом и с ужасом увидела изодранную на груди блузку, сплошь перепачканную кровью. Котяра ухитрился изрядно меня исцарапать. Странно, но боли я совсем не ощущала, думаю, по причине сильного нервного стресса.

– Не беспокойтесь, ничего страшного. Это Бандит, перепугавшись, меня поранил. И не болит ни капельки, – попыталась я успокоить обоих, не заметив, что к нам приблизился человек в милицейской форме.

– Вы рассмотрели преступника? Можете его описать? Чем он наносил вам ранения? – немедленно засыпал меня вопросами ретивый служитель правопорядка.

– Никакого преступника я не видела.

– Вы не разглядели его лицо? Он высокий? Во что был одет?

– Прекратите! – рявкнула я. – Когда мы пришли, убийцы в квартире уже не было, и я понятия не имею, какого он роста и во что одет!

– Но как же! Вы же сами сказали, что преступник вас поранил? – растерялся милиционер.

– Да нет же! Я сказала, что Бандит меня поранил. Понимая, что ни к чему хорошему наш диалог не приведет, секретарша пришла мне на помощь:

– Бандит – это кличка кота.

– Вот именно! Этот кот был напуган пожаром и вцепился в меня когтями, когда мы открыли дверь, – подтвердила я.

– А-а-а… – протянул мент. Затем интенсивно пошевелил мозговыми извилинами, после чего радостно подпрыгнул:

– Выходит, это вы труп обнаружили?

– Да… то есть нет. Труп вынес Толик… – начала было я, но обрадованный милиционер уже не слышал.

– Капитан! Капитан, давай сюда! – прокричал он. – Я тут свидетельницу нашел!

Следующие пять минут блюстители порядка яростно пререкались с бригадой «Скорой помощи». Двое милиционеров настаивали на немедленном допросе свидетеля, мечтая ринуться на поиски убийцы по горячим следам, а доктор и медбрат не менее активно требовали срочной госпитализации пострадавшей. Жильцы загоревшегося подъезда с интересом наблюдали за происходящим.

– Менты свое возьмут! – долетел до меня из толпы хриплый мужской голос.

– Спорим, что нет! Гляди, у санитара какие банки, – возразила ему какая-то девица.

– Зато у ментов «стволы» есть, куда против них банки? – не сдавался мужик.

Не хватало мне здесь только коллективного тотализатора. Я решила пресечь дальнейшие прения:

– Мужики, давайте решим полюбовно!

Представители воинствующих сторон разом уставились на меня.

– Предлагаю следующее: доктор оперативно обработает мои царапины и сделает мне какой-нибудь укол против возможной инфекции, а потом вы, – обратилась я к милиционерам, – сможете взять у меня показания.

Такой вариант всех удовлетворил, и мы с врачом забрались в машину «Скорой», плотно прикрыв за собой дверцы. Мне совсем не хотелось обнажаться при всем честном народе.

Минут через пятнадцать с медицинскими процедурами было покончено. Доктору пришлось согласиться, что мои царапины не представляют никакой угрозы для жизни и здоровья, а следовательно, нет причин для госпитализации.

Когда я выбралась из «Скорой», толпа практически рассосалась. Жильцам подъезда позволили вернуться в квартиры, а случайные зеваки уже с лихвой удовлетворили свое кровожадное любопытство. Пожарные машины тоже разъехались.

Серебристая «Тойота» юриста с приоткрытой задней дверцей сиротливо примостилась неподалеку от милицейского «бобика». Антонина поджидала меня на лавочке возле фанерного столика, на котором местные мужички наверняка забивают вечерами козла. Тут только я обратила внимание, что она босиком. У меня совсем вылетело из головы, что секретарша оказалась в машине Оглоедова по причине порванной босоножки. Вероятно, в общей суматохе она решила, что проще вообще обходиться без обуви.

Не успела я опуститься на скамейку напротив Антонины, как тут же, словно из-под земли, явились двое уже знакомых мне милиционеров.

– Ну что, готовы, гражданочка? Можем ехать в отделение? – радостно сообщил тот, который постарше, кажется, в чине капитана.

Не знаю, как у кого, но у меня его предложение энтузиазма не вызвало.

– Послушайте, в таком виде, – я демонстративно обозрела свою разодранную и окровавленную блузку, – мне нельзя никуда ехать. К тому же моя секретарша босиком.

Оба мента как по команде удивленно уставились на босые грязные ступни Антонины.

– А еще, – продолжила я, оставшись довольной произведенным эффектом, – мы не можем бросить здесь открытую «Тойоту».

– Так это ваша машина? – просиял капитан. – А то мы уже с ног сбились в поисках владельца.

– Нет, не моя. Автомобиль принадлежит Анатолию Оглоедову, юристу. Это он вытащил труп женщины из огня, и его увезла «Скорая». Разумеется, вместе с ключами. Он всегда носит ключи от машины в кармане брюк. Как видите, в силу сложившихся обстоятельств я не могу ехать с вами в отделение.

– Что же делать? – искренне огорчился второй милиционер.

– Все элементарно, – бодро отозвалась я. – Мы с Антониной будем давать показания капитану прямо здесь, а вы тем временем займетесь делом. Думаю, здесь поблизости найдется какой-нибудь магазин или, на худой конец, вещевой рынок. Вы купите там блузку и пару босоножек. И еще съездите в больницу. Надеюсь, вы знаете, куда доставили нашего юриста? Привезете ключи от «Тойоты».

Я нарыла в сумке кошелек и вытащила две стодолларовые банкноты. Менты опешили.

– Вы что, умом тронулись? Мы ж при исполнении! – Капитан изобразил гневную канцелярскую рожу. – Мы с лейтенантом вам не собачки на побегушках!

– Как хотите, – равнодушно ответила я. – Тогда мы сейчас же уезжаем отсюда на такси, а «Тойоту» заберет эвакуатор. На неделе вызовете меня повесткой в официальном порядке.

– Да вы… да я вас… – задохнулся от возмущения милиционер.

– А вот этого делать не советую. Должна вас уведомить, что являюсь вице-президентом серьезной компании. Один звонок – и через полчаса толпа лучших адвокатов города устроит в этом дворике образцово-показательный пикет. – Здесь я немного преувеличила, но зато капитан моментально уяснил ситуацию.

– Но это же чистой воды шантаж!

– Боже меня упаси! Это – никакой не шантаж, а менеджмент! Знаете, есть такая наука об управлении. С ее помощью можно эффективно организовать любой рабочий процесс. В результате вы уже сегодня получите свидетельские показания, а нам достанется одежда и ключи от нашего автомобиля. И, кстати, непритязательная блузочка и босоножки обойдутся максимум долларов в пятьдесят-шестьдесят, так что здесь еще останутся приличные чаевые. – Я демонстративно пошуршала стодолларовыми бумажками. – Кстати, это уже называется мотивация, не правда ли, лейтенант? – Тот просверлил глазами банкноты и с опаской поглядел на начальника.

– Очень умная, да? – для проформы огрызнулся капитан, впрочем, уже без прежнего пыла.

– Да нет, что вы… Просто чуточку образованная.

– Ладно, Платонов, бери деньги и дуй за покупками, – мрачно отдал указания лейтенанту старший по званию.

Тот покорно выдернул из моих пальцев купюры и робко уточнил: