Текст книги "Во всем виновата осень (СИ)"
Автор книги: Татьяна Козлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)
– Я не думаю, что это было глупо. Просто ты его любила, – тихо сказал Том. Тут из глаз Яны покатились медленные слезы.
– Знаешь как «приятно» было добиваться возможности посетить хотя бы разок своего собственного законного мужа в больнице. – Она грустно улыбнулась одним уголком рта. – Врачи меня заставили показывать им паспорт, чтобы доказать, что я его жена. Тогда-то я от них и узнала, что моя свекровь ходит к нему с этой Еленой-прекрасной. Врачи думали, что она его жена. В общем лучше не придумаешь. И видела я ее там же в больнице однажды.
– И что было дальше? – боясь потревожить ход мыслей девушки, все же спросил Том.
– А дальше во время очередной операции спустя полтора месяца после ДТП он умер. Я не скажу, что тогда мне стало легче, но на самом деле многие моменты упростились. Не нужно было никакого развода и дележа имущества, не нужно было делать все через суд, так как он был в коме. Но нужно было ждать полгода, чтобы вступить в наследство по машине. Я должна была ее отдать страховой компании, чтобы та погасила долг по кредиту перед банком. И все это было с участием свекрови, конечно же. Она меня еще и винила в произошедшем по какой-то причине. В общем вот такая вот история.
Том больше не мог смотреть, как Яна сидит одна на другом конце дивана и плачет. Он пододвинулся поближе, притянул ее к себе и обнял одной рукой. Яна прижилась к нему и положила голову ему на плече.
– А знаешь, что было самым обидным из того, что он мне когда-либо сказал? И теперь даже как-то не по себе такое вспоминать?
– Что?
– Уже под конец наших отношений, во время очередной перепалки он мне выдал: «Зато ко мне на похороны придет много людей, а к тебе никто не придет.» – Вот так вот. Он прямо как в воду глядел. И даже страшно подумать, что действительно на его похоронах был целый кортеж машин, состоящий из, наверное, всех его коллег. Но думает ли кто-то из этих людей о нем сейчас? Вспоминает ли о нем эта Лена? Я не знаю. Но догадываюсь, что нет. Хотя и я воспоминания о нем как могла, старалась вычеркнуть из своей жизни. Я у него на кладбище была только дважды: в день похорон и еще на 40 дней. Он меня очень сильно обидел. Он сломал меня изнутри. Я не могла прийти в себя полгода точно, а немного стала человеком только через год. Но с тех пор я не могу терпеть осень – мне плохо – особенно когда у меня кто-то есть в личной жизни – хотя серьезных отношений с тех пор не было, в это время года они обязательно заканчиваются, причем чуть ли ни день в день. Откровенно тебе признаюсь, что я просто боюсь осени. Я в ужасе, что что-то нехорошее снова произойдет.
Девушка замолчала. Том чувствовал, как ее тело изредка подрагивало от неслышных всхлипов. Он не знал, что сказать. Он не думал, что в прошлом Яны скрывались такие трагические события. Ему было очень жаль ее. Сколько ей пришлось пережить из-за одного придурка. Ведь до сих пор она не оправилась до конца, от того, что с ней было. Да и не оправится на сто процентов никогда. Он понял, что эта трагедия стала теперь частью нее. Теперь все встало на свои места.
Том чувствовал, как в том месте, где Яна прислонила к нему свою голову, его футболка промокла от ее слез. Уже некоторое время она не двигалась. Том аккуратно отстранился от нее, повернул голову и увидел, что девушка заснула. Он тихонечко встал, взял ее на руки, отнес в спальню и положил на кровать. Потом он лег рядом с ней и, обняв ее, заснул.
– В общем, девчонка пыталась пять лет как-то мало по малу восстановить свой душевный баланс. В итоге ты ей сейчас очень хорошо «помог», – закончил свой рассказ Том.
– Охренеть! Теперь понятно, почему она не хотела ездить за рулем. А я ей дурак машину купил, – Билл нервно усмехнулся.
– Да... а ты ей дурак машину купил, – повторил за ним старший брат. – Это я все к тому, что одними объяснениями и извинениями тут не обойдется точно.
Билл сбросил исходящий вызов на своем телефоне.
– Блин! Давай, езжай быстрее! Я уже весь извелся. Она трубку не берет.
За окном осенний пасмурный дождливый день. Стоит ноябрь. Если быть точнее, то сегодня 09.11.2009. Помещение освещает тусклый дневной свет, проникающий внутрь через окна. Яна стоит посреди единственной комнаты той квартиры, которую они снимали с ее мужем. Теперь он уже не с ней, теперь вообще неизвестно, что с ним будет. Уже три недели он лежит в коме в реанимации. Яна понимает, что, так или иначе, те отношения, которые были между ними закончены навсегда.
В последние дни она приходила в эту квартиру из квартиры родителей для того, чтобы собрать вещи и освободить ее. Ей нужно было съехать. Она не потянула бы аренду в финансовом плане, да и оставаться одной в этой квартире было бы просто невыносимо. Жить здесь без него заставило бы ее еще сильнее ощущать свое одиночество. Поэтому она приняла решение вывезти отсюда все вещи и на какое-то время, пока она хотя бы немного не наладит свое душевное равновесие и не найдет более денежную работу, уйти жить к родителям.
Сегодня последний день ее «переезда». Яна собрала практически все свои пожитки в мешки и коробки, которые уже были вынесены из квартиры. Вокруг нее была лишь хозяйская мебель и еще несколько вещей, которые она сейчас упакует в последний мешок. Ей остается лишь оглядеть в последний раз помещение, бывшее ее домом на протяжении последних четырех с половиной лет, в попытке запечатлеть это место в своей памяти. Больше она сюда никогда не вернется.
Яне сложно сделать эти несколько шагов, чтобы выйти на лестничную площадку. Вся ее сущность разрывается на части. Она испытывает практически физическую боль от пронизывающих ее чувств предательства и обиды. Яна берет с серванта тетрадку и ручку, которые она еще не успела упаковать, подходит к обеденному столу, стоящему у одной из стен большой комнаты и садится за него. Тишину в квартире нарушает лишь тиканье будильника, который она когда-то давно, в первый год знакомства, подарила своему тогда еще не мужу, а молодому человеку на день рождения.
Каждый прожитый с момента расставания день, отдаляет ее от ее бывшей любви, от той счастливой жизни, которая, как казалось всего лишь несколько недель назад, ждала ее вместе с Денисом. Ничего уже не вернуть и каждая проходящая секунда все больше усугубляет ее положение и все глубже погружает ее в боль, заместившую все остальные ощущения и эмоции, и ставшую ее второй сущностью. А этот проклятый будильник так некстати ей об этом сейчас напоминает. Она решает, что не будет брать его с собой. Пусть он остается здесь. Пусть он отсчитывает эти секунды одиночества в ее отсутствии.
Яна вырывает из тетрадки клетчатый лист бумаги и начинает писать. Она никогда в жизни не сочиняла стихов. Но переполняющие ее эмоции настолько сильны, что ей просто необходимо выплеснуть их наружу. Она сейчас прощается с целой эпохой своей жизни. Она не знает, что ее ждет впереди. Яна знает только то, что ей придется пройти через всю боль и выжить в надежде на то, что она сотворит для себя новое будущее уже с другим человеком.
Она пишет стих без помарок и исправлений. Слова выходят из нее совершенно естественно. Ей не приходится искать сравнения и метафоры. Она просто излагает то, что у нее на душе. Через несколько минут Яна понимает, что закончила. Она сказала в этом стихе все, что хотела. Она еще раз его перечитывает. Слезы застилают ее взгляд. Ей не нужно запоминать этот стих. Она его будет помнить всю свою жизнь без всяких подсказок. Теперь эти строки выжжены в ее памяти и их оттуда ничем не стереть. Она кладет тетрадный лист на стол, а на нем следующие слова:
"Уйду я с тем же, с чем пришла,
Оставив горести и слезы,
Оставлю в шторах зеркала,
Часы, считающие прозы,
Минуты в такт шагам разлуки,
Любви растерянные муки,
Секундной стрелки гулкий бег
Оставлю здесь одних навек.
Оставлю здесь любви признанья,
И целью своего сознанья
Молю забыть все до утра.
Как больно знать, что мне пора!
09.11.2009"
Яна встает из-за стола, аккуратно вчетверо складывает листок и кладет его в карман джинсов. Она складывает последние вещи в мешок, берет его, с неизмеримой грустью оглядывает сначала комнату, потом кухню и прихожую, и, убедившись, что взяла ключи, выходит из квартиры и захлопывает за собой дверь. Яна вставляет в замочную скважину один из ключей и запирает дверь на два оборота. Назад дороги нет. Теперь ее прошлое закрыто в этой квартире и внутри нее самой.
Билл нервно ерзал на сиденье. Обычно дорога от аэропорта до дома Яны занимала в два раза меньше времени. Сегодня в этом направлении были ужасные пробки. Все время пути он периодически названивал Яне на сотовый, но она упорно не брала трубку. Каждый раз перед тем, как снова набрать номер, его сердце то замирало, то бешено начинало биться в груди. Он боялся того, что она опять не ответит. Потом он сбрасывал вызов, матерился то по-английски, то по-немецки и начинал ждать следующего звонка, все время, почти не дыша, думая, что вдруг вот-вот она сама ему сейчас перезвонит.
Какие только мысли ни посетили Билла пока он ехал. Они колебались между поиском причин, оправдывающих то, что она ему не отвечала и мыслями о том, что из-за него случилось, что-то неладное, и поэтому она не может взять трубку. А может она просто не хочет с ним разговаривать, потому что он ее обидел?
Второй и третий вариант оба ввергали его в панику, и он не знал, какой был бы лучше. После того, как он несколько раз прокрутил у себя в голове все возможные причины, он решил, что между этими двумя, он бы лучше выбрал последнюю. Все-таки если она просто не берет трубку из обиды, то еще есть возможность что-то сделать. Попытаться как-то до нее достучаться. Билл просто не находил себе места.
– Господи, Том, а что если она не будет со мной разговаривать и когда мы приедем? – зажатым голосом процедил Билл. Он покусывал то нижнюю, то верхнюю губу. – А вдруг она дверь на цепочку изнутри закрыла и не пустит внутрь? Что толку от ключа? Я же не могу выломать дверь в чужую квартиру.
– Билл, сейчас приедем и разберемся. Давай, я ее номер наберу. На меня-то она, может, не обиделась.
– Ну, давай, попробуй. А то я больше уже не могу. Меня сейчас удар хватит, наверное.
Том, глядя то на дорогу, то на свой сотовый, наконец, набрал номер Яны и приложил аппарат к уху. Билл напряжено смотрел на своего близнеца, про себя молясь, чтобы реакция Яны на звонок Тома была иной. Но спустя некоторое время, казавшееся Биллу вечностью, в телефоне Тома послышался пиликающий сигнал, который он сегодня уже слышал не меньше дюжины раз.
– Блядь! И тебе не отвечает. Да что же такое то? – Том лишь извиняясь, помотал головой и положил свой телефон на место.
Машина, наконец, миновала, что, по всей видимости, было последней пробкой на ее пути. Оставалось проехать еще квартал, и они будут на месте. С приближением к своей цели Билл стал еще активнее ерзать на сиденье и совершать, различные нервные движения. То он что-то себе мычал под нос, то дергался из стороны в сторону. И вот Том зарулил во двор и припарковался у нужного подъезда.
Несмотря на свое нервозное состояние, Билл практически сразу заметил, что машины, которую он купил для Яны, и которая всегда стояла на одном и том же парковочном месте, не было. Он буквально взлетел бегом до четвертого этажа, перешагивая через одну, а то и две ступеньки за раз. Том был у него на хвосте. Пробегая последний пролет и подходя к двери, сердце Билла забилось еще быстрее, если это только было возможно. Он весь вспотел, и это было больше на нервной почве, чем от его пробежки по этажам. Он стоял перед дверью, тяжело дыша, и напряженно покусывал губы.
– Ну что? Звоним? – спросил Том и, не дожидаясь ответа от брата, нажал на кнопку звонка.
Билл напряг слух, но кроме тишины в квартире он ничего не услышал. Спустя полминуты ожидания уже сам Билл нажал на звонок еще несколько раз. Но все безрезультатно.
– Ладно. Я думаю надо отпирать своим ключом, – почти шепотом сказал он. С этими словами Билл достал из кармана связку ключей, нашел нужный и вставил в замочную скважину. Затаив дыхание, он повернул ключ и потянул на себя дверь.
Билл заглянул внутрь. В квартире не горел свет. Тихонько он прокрался в холл. Первым делом он глазами нашел вазочку, в которой всегда лежали ключи от машины. Она была пуста. Он прошел в гостиную. Билл сразу же взглядом наткнулся на лежащие в луже воды и груде стеклянных осколков цветы. От увиденного его живот свело еще сильнее. Кроме этого, все было тихо. Билл ринулся в сторону спальни и ванной. Внутри него все еще теплилась надежда на то, что может Яна была там и просто не хотела выходить с ним разговаривать. Но вскоре он вернулся в гостиную ни с чем. Его там встретил растерянный Том.
– И в своей комнате я проверил. Никого, – сказал старший брат.
Билл окинул взглядом гостиную, и в глаза ему бросился открытый ноутбук, стоящий на письменном столе.
Как же я мог так накосячить? Если бы я не отвечал Эрике, или стер бы все сообщения, или хотя бы закрыл свой почтовый ящик... Все бы сейчас было по-другому.
От этих мыслей ему становилось еще больнее. Билл подошел к ноутбуку. Он хотел включить его и убедиться в том, что виной произошедшему была именно эта его переписка. Просто он ощущал себя, как в каком-то дурном сне и уже был ни в чем не уверен. Хотя, логика подсказывала ему обратное. Но до того как он успел нажать на кнопку компьютера, его глаза зацепились еще кое за что, что лежало на письменном столе. Это были часы, которые он подарил Яне.
Если до этого он чувствовал себя ужасно, то сейчас его сердце опустилось куда-то вглубь живота. Он ощутил в голове его сильную пульсацию, перекрывающую все другие звуки. Билл протянул руку и взял часы. Их вес был настолько знакомым и родным. Его взгляд упал на лежащий рядом помятый, истертый клочок тетрадного листа, на котором что-то было написано по-русски. Билл знал, что все равно не поймет ничего из написанного на нем, но вопреки этому, поднес лист ближе и, что было сил, всматривался в рукописный текст. Это был почерк Яны.
ГЛАВА 30
Пробежавшись по строчкам, Билл поднял глаза. Он был по-настоящему напуган. Еще раз он взглянул на потрепанный листок. Внизу стояла дата – 09.11.2009. Конечно же, Билл не понял ни одного слова, но он понял, что эти стихи были написаны Яной ровно день в день пять лет назад в тот период ее жизни, о котором только что ему рассказал Том. В груди у него все сжалось. Записка Яной была оставлена не просто так. Теперь, когда ему все рассказал брат, Билл догадывался, о чем в ней шла речь. Но его дотошный характер требовал от него большего. Чтобы прояснить все окончательно, Билл вытащил свой iPhone, навел его на лист бумаги и сделал фото.
–Что ты делаешь? – недоуменно спросил его Том. – Сейчас явно не время делиться фотками с фанатами в инстаграме.
– ММС сейчас отошлю Роберту, – сухо ответил Билл.
Он потыкал несколько раз в экран телефона и приложил его к уху.
– Роберт, привет! Слушай, мне срочно нужна твоя помощь – я тебе отослал ММС, текст там нужно перевести срочно! Я хочу слово в слово знать, что там написано. Даю тебе две минуты! Перезвонишь мне!
Том достал пачку сигарет, чтобы закурить. Билл подошел к нему и, выхватив пачку, достал одну себе, не дожидаясь, как это сделает Том. Он бросил пачку на письменный стол, где лежала записка, резко сунул сигарету в рот и прикурил. Билл ходил из одного конца комнаты в другой. Он не мог остановить взгляд ни на одном предмете в комнате. Его глаза непрестанно бегали, пока он пытался осознать до конца, что он натворил и одновременно придумывал как ему исправить сложившееся положение дел.
Как я мог так с ней поступить?
Он ведь не хотел и не делал ничего дурного, но в свете того, что он узнал сегодня о прошлом Яны, Билл понял, что он совершил ужасающую ошибку, которую вряд ли способен исправить. Но где-то внутри него оставалась микроскопическая, но очень настойчивая искорка надежды, что он сумеет все объяснить Яне, и она ему поверит.
Том ничего не говорил. Пока Билл ходил туда-сюда он забрал свою пачку сигарет. Теперь он тоже стоял и курил, все время следуя взглядом за действиями своего брата. Билл посмотрел в его глаза. Они были его отражением. Тишину разорвал громкий звонок телефона Билла.
– Да!.... Ну говори скорей...– Билл наконец-то остановился, как вкопанный, вслушиваясь в слова на другом конце линии.
Спустя секунд пятнадцать, когда Роберт закончил свое изложение перевода. Билл резко взглянул своими растерянными глазами на брата, и после непродолжительного молчания, которое ему требовалось, чтобы спланировать свои дальнейшие действия, приказным тоном выпалил в трубку:
– Так! Жду тебя на квартире Яны через двадцать минут... Мне все равно, что пробки. Хоть вертолет заказывай себе, но чтобы был здесь! Ты мне нужен как переводчик. Мы едем за ней! – Билл отнял трубку от уха и сбросил вызов, не дождавшись ответа своего помощника.
– Куда мы едем? – осторожно спросил Том, подойдя к письменному столу, рядом с которым стоял Билл, чтобы забычковать в пепельнице сигарету.
– За Яной! Ты чего? Не слышал, что ли?! – грубо прикрикнул он на брата. – Ай! – Билл потряс рукой, кинув на пол бычок сигареты, обжегшей его пальцы, и затушил ее ногой о паркетный пол. Он совсем забыл про нее, пока разговаривал с Робертом.
– Я понял, что за Яной, но куда именно? Откуда ты знаешь? – все же еще раз спросил Том.
– К ее родителям. Она уехала к родителям снова. Как ты не понимаешь?! Ты же сам рассказал мне. Она же написала эту записку, когда вернулась жить к родителям в прошлый раз. Так она сделала и сейчас. Она снова бросила все. И все из-за меня. Из-за моей глупости. Зачем я только решился ей писать? – Билл провел руками по волосам. – Я ведь не хотел сначала. Мне просто не с кем было поговорить. Надо их было удалить и все тут. Отправить ее в черный список, чтобы она ко мне больше не лезла. А теперь, кажется, меня отправили в черный список.
Билл снова потыкал в экран телефона и поднес его к уху. Он опять начал бесконтрольно ходить по комнате, костяшками правой руки постукивая по сомкнутым в тугую линию губам, ожидая ответа. В трубке опять пропиликала, та же самая ненавистная мелодия, означающая, что абонент на другом конце слишком долго не брал трубку.
– Блядь! Опять трубку не берет. Как бы она что с собой не сделала! Она ведь машину взяла. Я не знаю, как в таком состоянии она доедет, тем более что она давно не водила.
– Так, брат, давай не будем так далеко заходить в своих фантазиях. Давай будем действовать шаг за шагом. Сейчас приедет Роберт, и мы поедем к ее родителям. Ты, кстати, знаешь адрес?
– Нет! Я об этом не подумал. Я только знаю город.
Тут уже Том набрал номер в своем сотовом.
– Привет! Саша?! Да, это Том Каулитц. Помнишь меня, наверное? – с наигранной улыбкой в голосе говорил старший брат. – ...Да, знаешь мне очень срочно нужно узнать адрес Яны во Владимире... Ну да, место ее прежней регистрации. Это я и имел в виду. Может у тебя есть? – Он подождал пару минут, пока Саша что-то выяснял на другом конце.
Потом он сказал:
– Спасибо тебе большое. Очень тебе благодарен. Если будем с концертом в Москве, тебе VIP билет бесплатно! Спасибо еще раз. – На этом он прервал вызов, и его выражение лица снова сменилось на озабоченное.
Билл все поглядывал на время на экране телефона и каждый раз, когда доходил до стены, где были окна, выглядывал во двор, чтобы проверить, не приехал ли еще Роберт. В очередной из таких пасов он взглянул в окно и резко повернулся к брату.
– Так, поехали! Роб заезжает во двор.
Он быстрыми, широкими шагами отправился к выходу из квартиры и, проходя мимо письменного стола, схватил записку со стихом и наручные часы.
– Ты записал адрес? – спросил он брата.
– Саша сейчас вышлет мне СМС, чтобы я не мучился и не записывал эти названия. А то не дай Бог что-нибудь не так пойму. Все же иногда есть толк от этих мальчиков секретарей, – уже тише, как бы себе под нос, сказал он.
На этом они вышли из квартиры. Спустившись к джипу, Том, как всегда, сел за руль. Билл сел на переднее пассажирское, а Роберт, кратко поприветствовав Тома, залез на заднее сиденье. Машина со свистом шин вывернула из двора и направилась с Садового кольца из Москвы в сторону Владимира, по тому самому маршруту, по которому они втроем с Яной ехали на отдых во второй день их знакомства несколько месяцев назад.
Яна уже выехала из Москвы. Ее оранжевый Audi R8 несся на высокой скорости по на удивление нормально движущемуся потоку автомобилей. Машина виляла между рядами, обгоняя то один автомобиль, то другой. Дождь застилал лобовое стекло. Он так разошелся, что дворники не успевали счищать воду. Так же, как дождь заливал автомобиль, слезы Яны заливали ее глаза и лицо. Она уже не утруждалась их стирать. Они просто беспрерывно и беспрепятственно стекали вниз по ее щекам.
Господи! Как же я от этого устала!
У Яны сейчас было только одно желание – исчезнуть. Ей снова предстояло стереть из памяти отрезок жизни, запрятать его в дальний уголок своего сознания. Нужно было опять начинать все заново.
Яна поддалась порыву.
Как же это было глупо!
Да она в него влюбилась, а потом и полюбила. Но теперь это уже было неважно. Единственное чего она этим добилась, так это навлекла на себя очередную порцию боли. Но какая-то часть Яны сейчас хотела больше всего на свете вернуться на пару часов назад в то счастливое неведение. Она бы сейчас сидела дома и ждала звонка Билла, любуясь прекрасным букетом белых роз в хрустальной вазе. Теперь же все бесповоротно изменилось. Да и это счастье было бы обманом. Только вот она бы об этом не знала.
Яна грустно улыбнулась сама себе. Может быть и хорошо, что все случилось сейчас. Было бы гораздо хуже, если бы истинная сущность Билла раскрылась позже. Было бы еще больнее. По радио включили какую-то очередную любовно-сопливую песню. Яна сейчас была не в состоянии слушать такое. Ей было достаточно собственной драмы. Она дотянулась до аудиосистемы и стала перещелкивать радиостанции в поисках чего-то более жизнеутверждающего.
Раздался громкий гудок машины.
Яна перевела взгляд с экрана аудиосистемы на дорогу и поняла, что она чуть не въехала в машину в соседнем ряду.
– Вот черт! – она резко выровняла траекторию автомобиля.
Хотя, какая разница?
Если бы с ней что-то случилось, она бы смогла освободиться от своего горя и боли. Ей бы больше не пришлось старательно делать вид, что у нее все нормально, когда в ее груди зияла огромная дыра. Пять лет мучений уже было вполне достаточно. Она была уже готова спокойно принять все, что придет, лишь бы прекратить свои страдания.
Зазвонил ее сотовый. По мелодии она знала, что это снова был Билл. За то время пока Яна ехала, он звонил ей уже много раз, но Яна не брала трубку. Часть ее очень хотела поговорить с ним. Ей хотелось протянуть руку всего лишь на пару десятков сантиметров и нажать заветную кнопочку. Тогда бы она услышала его голос, и все было бы как всегда.
Раз он звонит, значит, я ему еще не до конца безразлична?
Как же ей этого хотелось. Но то, что было между ними уже не вернуть. Ее и Билла теперь разделяла огромная пропасть. Начавшая раздражать Яну мелодия, все играла и играла, а оранжевый Audi R8 несся по залитому дождем шоссе в приближающуюся темноту.
Яна уже проехала около трети пути до места назначения. Она добиралась быстро – с ветерком. Наконец-то она решилась испробовать возможности своей прыткой R8. В те давние времена, когда она еще садилась за руль, Яна водила всегда быстро, но осторожно. Сейчас же от осмотрительности не осталось и следа. Все страхи перекрывала боль в ее душе.
Яна все заставляла автомобиль петлять по мокрой трассе. Чем дольше она ехала, тем больше к ней возвращалось то забытое, излюбленное ей ощущение легкости и полета от вождения, от быстрого вождения. А на такой машине это ощущение было сродни блаженству. Боль, тревога и обида сжигали ее тело. Но израненная душа стремилась к приятному чувству невесомости, которое она испытывала сейчас. Она все неслась по шоссе. Агрессивное вождение позволяло ей хотя бы на малейшую долю притупить эмоции и заглушить переживания пронзающие ее изнутри.
Уже успело стемнеть. Яркие фары автомобилей встречного потока мелькали сквозь разделительный барьер, ослепительным стаккато освещая мокрое лицо Яны. Этот свет казался ей каким-то сверхъестественным. Белые огни были словно рой светлячков слетающихся на манящий оранжевый свет, отбрасываемый ее машиной. А может это райские существа, встречающие ее, вылетающую из ада красных фонарей попутных автомобилей? Огни завораживали ее, делая ощущение полета еще более неземным. Яна была почти загипнотизирована игрой света во мраке дождливого осеннего вечера.
Темный салон машины озарился тусклым светом. На пассажирском сиденье снова завибрировал телефон, пиликая свою надоедливую мелодию. Яна, вопреки собственному нежеланию, посмотрела на него. На экране высветилось имя звонящего – "BillK." – и его фотография, сделанная на одной из последних фото сессий для нового европейского издания какого-то там очередного популярного глянцевого журнала.
Яна снова не брала трубку. Она так пересиливала желание это сделать, что слезы еще сильнее полились из ее глаз, практически застилая картину происходящего за лобовым стеклом. Яна просто не могла ответить. Ни к чему хорошему их отношения теперь привести не могли. Все равно они бы пришли к тому же исходу, только гораздо позже. Так зачем же затягивать процесс?
Так Яне твердила логика. Но сердце тихо, но настойчиво шептало ей об обратном. Сквозь гул увещеваний ума, она слышала шорох убеждений сердца. С каждым тактом играющей на телефоне мелодии, едва уловимые нашептывания становились все громче, до тех пор пока Яна уже не могла слышать четко ни ту, ни другую из противоборствующих сторон. Они перебивали друг друга, стараясь пересилить одна другую и завоевать безраздельное внимание своей хозяйки. Телефон все звонил и звонил, а Яна уже была готова разорваться напополам от внутренней борьбы логики и чувств. Тут внутри нее что-то щелкнуло. Ее рука оторвалась от руля, она смахнула слезы со своих глаз и потянулась за вибрирующим аппаратом. Яна взяла его в руку и, затаив дыхание, нажала на кнопку ответа на вызов. Экран телефона погас, и все вокруг погрузилось в темноту.
– Да что же там такое?! – раздраженно возмутился Билл на весь салон. Он со всей силы ударил правой рукой о панель пассажирской двери.
Джип оказался стоящим в плотной пробке, не проехав еще и половины пути до дома родителей Яны. По крайней мере, так утверждал их навигатор. Пока в начале пути машина еще ехала с нормальной скоростью, Билл почувствовал некое облегчение от того, что он следовал единственному правильному пути в данной ситуации, и было только дело времени, пока он сможет встретиться с Яной лицом к лицу, увидеть ее снова и попытаться наладить то, что он так вероломно разрушил. Билл просто больше всего на свете хотел ее увидеть, дотронуться до ее мягкой кожи, обнять ее хрупкое стройное тело. Для него этого было бы достаточно. Он больше не испытывал внутренних колебаний. Его цель была ясна, как и средства ее достижения. Но теперь, когда машина уже на протяжении получаса двигалась мало по малу в этой пробке, уровень нервозности Билла снова начал подниматься. Так вышло, что физические средства достижения его всеобъемлющей цели подводили Билла сейчас как нельзя некстати. Он был вынужден ждать. А ожидание в данный момент для него было самой тяжелой пыткой, и он знал, что ничего поделать с этой ситуацией все равно нельзя. Он был бессилен.
– Билл, машина тут ни при чем. Давай не будем ее ломать. Включи радио. Может там скажут, в чем причина. Ведь бывают ремонтные работы. Тебе же русские говорили, что у них начинают дороги ремонтировать в конце года, чуть ли не после первого снега. Ну, так может это такой случай. Ведь до снега-то недалеко. Вон дождь какой и холодрыга. Того гляди белые мухи полетят, – по-своему попытался разбавить обстановку старший близнец.
Билл ничего не ответил на тираду брата. Он протянул руку к аудиосистеме и резкими движениями нажал пару кнопок. Включилось радио.
– Роб, переведешь, что там говорят. Ладно? – бросил он, слегка повернувшись в сторону пассажира на заднем сиденье.
– Хорошо, – ответил помощник.
По радио играла какая-то музыка. Биллу было на данный момент все равно что там играло. Он знал, что через пару минут начнутся новости, а там и про пробки обычно рассказывают. А пока он был целиком погружен в свое возобновившееся нервное состояние. В руках он всю дорогу держал часы Яны. Он их теребил, крутил, снова и снова прощупывая все стыки и неровности, словно это были четки, а его душевное стремление скорее доехать – молитва. Он не верил в Бога в традиционном смысле этого слова, но он определенно знал, что есть в этой вселенной какая-то высшая сила, то необъяснимое, что послужило толчком к существованию всего. То, что пронизывало все сущее и его в том числе, и Яну. Он необъяснимым образом знал, что эта невидима, соединяющая все воедино материя, сейчас окутывала их обоих, и те его мысли о Яне и его стремления приблизится к ней, должны были затронуть правильные струны и помочь их воссоединению. Эта всеобъемлющая материя была тем единственным, что хоть как-то все еще соединяло их вместе.
– Вот новости начались! – воскликнул Роб.
– Ну, если будут про пробки рассказывать, скажешь, – ответил ему Билл. Ему не хотелось, чтобы Роберт перебивал его мысли.
– О! Говорят, кажется, про эту пробку. Это ведь Трасса М-7? Ну да, – через пару минут заговорил Роберт сам с собой.
– Что там сказали? – Билл выплеснул на ассистента свое нетерпение.
– Говорят авария там какая-то серьезная. Целых четыре машины. Там еще ее растаскивают пока. Так что мы тут еще какое-то время проторчим, пока не минуем место происшествия.
– Вот блин. Повезло же нам, – недовольно сказал Том. – Хотя чего тут удивляться? Темно, дорога мокрая, холодно, сильный дождь. Все условия для ДТП.
Билл снова набрал номер Яны, но на этот раз он услышал в трубке не длинные гудки, а слова: "Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети". Билл нахмурился и сбросил вызов.
– Еще не лучше. Раньше трубку не брала, а теперь вообще не могу дозвониться, – выпалил он и раздраженно бросил свой iPhone себе на колени.
– Наверное, батарейка села, ты же ей столько раз названивал уже, – отметил Том.
Внутри Билла в этот момент зародилось зерно страха, которое запустило новый виток его переживаний. Он снова начал строить доводы того, почему телефон выключен. Он, конечно же, понимал, что самая вероятная причина была только что высказана его братом. Но так и не отпустившее его дурное предчувствие подсказывало, что не в этом дело. Его страх все усиливался и минут через пять и еще пару сотен метров, он перерос в ужас.
