Текст книги "Семена страха (СИ)"

Автор книги: Татьяна Осипова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Эти стулья я откопал в «Большом доме», на Литейном, – осклабился Молот. – Сам удивлён их эффективностью. Да, – он отодвинул жирное тело от стола и откинулся на спинку стула. – Далеко мог бы зайти прогресс, если бы не этот чёртов вирус и война. А что вы так напряглись? – Он усмехнулся и, выйдя из-за стола, пол под ногами, казалось, вздрогнул. «Да в нём почти двести килограмм, – подумал Прыщ. – Как сожмёт голову своими ручищами и прости, прощай».

Молот остановил взгляд на Монете и, цокая языком, покачал головой:

– Так это ты внучка Никиты Сергеевича? – Монета непонимающе вскинула брови, но не проронила ни слова. – И отец твой здесь, – усмехнулся глава «Гостиного двора». – Только его ДНК не подходит к замку. – А может, и ты не внучка машиниста? – В мыслях девушки начался настоящий кавардак. «О чём говорит этот мерзкий жирдяй».

Она глянула с неприязнью в глаза Молота, п он потряс перед носом Монеты указательным пальцем со словами: «меня не проведёшь на мякине».

Вернулся к столу и открыл небольшой чемоданчик похожий на аптечку. Прыщ увидел в руках Молота шприц, пробирку и выкрикнул:

– Что ты задумал, урод?!

– Не надо… – Монета не договорила, видя, как из колпака над головой товарища раздалось гудение, и парня пронзило током. – Зачем? – она вопросительно смотрела на Молота. – Что вам надо от нас.

Главарь станции, осклабившись сгрёб со стола резиновый жгут и, держа в другой руке шприц и пробирку, двинулся в сторону Монеты.

– Можешь сопротивляться, – усмехнулся он, – только машина тут же отреагирует.

Монета сжав зубы замерла, а взгляд сам того не желая застыл на металлическом колпаке над головой. Она скосила глаза в сторону Прыща. Он пришёл в себя и сделался бледным, как смерть. По вискам тёк пот. Девушка вздрогнул от прикосновения грубых пальцев Молота, резиновый жгут впился в плечо, а затем и холодное жало иглы вошло под кожу.

– Больно не будет, – проворковал громила. – Если ты подойдёшь, тебе повезло, поедешь с нами на юг. Если нет, то посчитаю байку о внучке машиниста просто лживой сказкой. Убивать не станем. Толку с вас. – Он шумно шмыгнул носом и, откашлявшись, выплюнул жёлтый сгусток слюны на пол. – Но не думаю, что твой отец врал.

– О чём вы?

Молот вздохнул, как будто ему предстояло снова и снова объяснять очевидные истины. А этого так не хотелось, потому что делал он это вроде бы и в последний раз, но не удавалось поставить точку.

– Тебе уже многое известно о том самом поезде? Не криви душой и давай на чистоту. Никите Сергеевичу не повезло. Умер слишком рано. А вот отец твой считал себя всегда его сыном. Ваша семья настоящая мыльная опера. Наверняка папаше некогда было посвящать тебя в тайны мадридского двора. Как же ты могла стать подходящей кандидатурой на роль машиниста, если дед мёртв? Если узы родства не связывают твоего отца и деда. Папа твой долго не хотел говорить, а я догадывался, что не просто так он прятал тебя и старался никому не говорить, что ты ключ к поезду. Не он, а именно ты. Эти стулья, – Молот ласково погладил поручни адской машины, – и не таким людям, как твой отец развязывали языки. Мои люди узнали кое-что, а тут ещё ваше вторжение на заброшенную станцию. Я понял, что мы не ошиблись. Можно отрезать тебе руку или собрать кровь, но в этом поезде не всё так просто работает. Обладатель ДНК должен вести локомотив.

– Так что меня могло связывать дедушкой? – глаза Монеты наполнились слезами. Она чувствовала, что имя ей досталось не зря «монета», она ещё много лет назад стала разменным медяком между взрослыми.

– В те годы, когда твои дедушка и бабушка были молодыми и полными сил, они усыновили мальчика, потому что жена Никиты Сергеевича не могла иметь детей. Твоего отца вырастили, как собственного сына и случилось так, что он начал встречаться с девушкой, не зная, что она была любовницей его отца. Твоя мать забеременела от того человека, которого ты считала дедом. На самом деле машинист – твой отец. Не стану вдаваться в подробности вашей семейной драмы. Все выяснилось не сразу, но Никита Сергеевич был против встреч твоих так называемых будущих родителей. Уже перед смертью, он сделал последнюю запись в дневнике, где рассказал обо всём. Никогда не храните тайные мысли и не посвящайте бумаге то, что скрываете от людей. Бумага стерпит, но когда-то всё, что хотелось скрыть, выползет наружу. Так твой отец и узнал о том, что происходило в его семье, спустя почти, что пятнадцать лет. Винить уже некого. Однако появилась ты. – Молот освободил тонкое запястье Монеты от своей лапы. Девушка слушала главу станции «Гостиный двор» и понимала, что за ошибки взрослых придётся расплачиваться ей.

Прыщ, стиснув зубы, осознавал, что ей не повезло, да и всем им, потому что Молот будет делать то, что ему хочется.

– А ты волчонок, – усмехнувшись, проговорил глава «Гостиного двора», – что уставился? С подружкой придётся расстаться. Местов в рай, как говорится, нет.

Парень понимал, что если и выберется отсюда живым, вряд ли увидит снова Таню. Внутри боролись противоречивые чувства. Он ощущал в пальцах покалывание, как будто адский стул чувствовал его гнев и напряжение и словно предупреждал лёгкими уколами тока.

Молот видя, что парень на взводе, качнул головой, давая понять, что глупости – дело обычно опасное и даже смертельное. Вызвал Брагина, велев выдворить пацана со станции.

– И передай Петровичу, если он хочет иметь со мной дело, нечего держать у себя прихвостней Брокера.

– Понял, – кивнул охранник.

Стул «отпустил» Прыща, но предварительно будто впрыснул снотворное, потом что мысли парня спутались. Только что он хотел накинуться на Брагина и освободить Монету, да не тут-то было. Ноги стали ватными, перед глазами плыло. Он с трудом вышел из камеры, хотел оглянуться, но потерял сознание.

По щекам Монеты катились слёзы. Как же ей не хотелось плакать, но предательский страх сжал душу. Она знала, что если окажется в руках Молота и ему подобных, ей конец. Глава станции «Гостиный двор» больше не проронил ни слова. Приказал Бритве отвезти её в свою колонию.

– Когда будет готов анализ ДНК? – поинтересовался у парня.

– Говорят, сегодня к вечеру.

– Ну, пусть поторопятся.

***

Холодный воздух и промокшая куртка. Прыщ открыл глаза, поёжился, понимая, что лежит в мокром снегу. Над головой чернело ночное небо. В голове туман, а ещё и слабость жуткая. Парень осторожно повернулся набок и встал на четвереньки, осмотрелся, не понимая, где находится.

«Что это за место»? – стучало в голове, – «сколько я был в отключке»?

За спиной шорох. Прыщ вскочил на ноги, чуть не упал, понимая, что твёрдости ни нет. Колени дрожали, а туман в голове снова напомнил о себе. Зомби за спиной, их несколько. Ещё вчера пацан прикончил бы их, но сегодня оставалось только одно – бежать. Люди Петровича обезоружили его и накачали какой-то дрянью. «Нет только не так сдохнуть от зубов мертвецов». Иммунитет от укусов есть, а вот второй шанс выжить уже исчерпан. Позади звук выстрела из арбалета – тихий щелчок и свист стрелы, разрывающий тишину. Прыщ упал лицом в мокрый снег и закрыл голову руками. Мертвецы рухнули рядом, корчились, умирая во второй раз с простреленными головами. Щёлкали зубами и тянули скрюченные пальцы к Прыщу, а он полз вперёд, пока его не окликнул знакомый голос.

– Ну и потрепало тебя, внучок.

Парень с трудом повернулся, видя фигуру. Лицо замотано шарфом и не разобрать кто этот человек. Кожаная куртка потрёпана временем и встречами с зомби. На ногах подобие лат, обмотанных скотчем или изолентой, как и руки. Защита ничего себе так, подумал Прыщ, всё ещё не узнавая человека спасшего ему жизнь.

Мужчина склонился к нему, шарф сполз с лица, и пацан узнал Крюка. Тот протянул ему руку и помог подняться.

Глава 13 Умереть или угнать поезд

– Занятную ты историю рассказал мне, сынок, – вздохнул Крюк, потирая скорченные артритом пальцы, железкой на другой руке. – нынче разболелись что-то суставы. Погода меняется. Да, что я об этом. Надо Монету как-то выручать. Используют и выбросят.

– Знаю, – выдохнул Прыщ, обхватив голову руками. Щёки пылали, и желание прикончить ублюдков невыносимо.

– Ничего, парень, – похлопал его по плечу Крюк. – В открытую схватку с ними не вступишь, даже если Шелест и Микки помогут. На стороне Молота Сухой и Петрович, да и другие не примкнут к «маяковским», – старик покачал головой, – уж поверь. Да и оттепель заставит большинство покинуть Питер. Ещё немного и город уйдёт под воду, знающие люди понимают это. У вас остался один выход – умереть или угнать поезд.

– Чего? – округлил глаза Прыщ, а потом выпалил: – Но как, Крюк?! Если, ты говоришь, что их больше, кто поможет нам?

– Сейчас важно проникнуть в тоннель и вытащить Монету, сынок. Только она способна завести этот поезд. Без неё они не смогут и пальцем пошевелить. Да и отец помог бы, наверняка ему известно, как управлять им, раз люди Молота сначала рассчитывали на него. Вы заберёте с собой лишь сильных. Не думай о бабушке или обо мне. Наша сила лишь здесь, – он постучал указательным пальцем по лбу, – а когда вариантов нет, выживают хитрые и наглые. Старики будут только задерживать вас.

В душе парня разрывалось, но он понимал, что Крюк чертовски прав.

– Я помогу, главное не суетись сейчас, Молот уверен, что вы попытаетесь освободить Монету.

– А то, конечно, – проговорил сквозь зубы Прыщ. – Я разделаюсь с этими уродами.

– Прежде всего, успокойся. Эмоции сейчас – твой враг. Возвращайся на станцию, расскажи Брокеру о том, что произошло и приходите ко мне. Проведу вас ещё кое-куда, есть тут одно место, и тем более после оттепели туда станет легче проникнуть. Вот поэтому я и одиночка, Прыщ, – добавил Крюк. – Брокер хороший человек, но для людей важна сила. Пусть даже жестокость. Страх дисциплинирует, и эти семена страха дают всходы. Именно такие, как Молот и собирают урожай.

***

Шелест знал, что Сухой, в отличие от Молота не станет допрашивать их или запрещать им попасть на станцию. Мик сам когда-то жил в колонии «Сенной площади», а ушёл, потому что на «Маяковской» у него подруга жила.

– Ты думаешь, Сухой пойдёт навстречу? – усмехнулся Шелест. – Он не станет ничего затевать против Молота. Даже, если и хотел бы, понимает, что вместе две сильные группировки добьются большего. Лучше сотрудничать, чем стать врагами.

– Интересно, что выяснили ребята? – проговорил Микки, имея ввиду Монету и Прыща. – С огнём играем, и грядёт большая драка.

– Ты хочешь напрямую с Сухим пообщаться? – без обиняков поинтересовался Шелест. Усмехнулся, скрестив руки на груди. – Попробуй.

Они выпили кипятка из термоса, похрустели печеньем без вкуса и запаха и выбрались из укрытия, где провели ночь. До «Сенной площади» рукой подать, а сразу не ринулись туда, потому что знакомый Мика сказал, что Сухой в отлучке. Готовится дело какое-то, говорил, но не знал или не хотел говорить какое. В итоге решили ночь переждать в одной из заброшенных квартир на Спасском переулке. Шелест заметил, что замёрзшие каналы и речки стали, словно дороги. Грибоедова и Фонтанка, Мойка, по ним сейчас ориентироваться проще, чем по привычным улицам города. Кое-где они засыпаны снегом и скованны льдами. Многоквартирные дома ушли в мерзлоту на четыре, а то и пять этажей вниз. Квартиры превратились в тёмные катакомбы, где тоже выживали люди, такие как Крюк. Шелест помнил, что его убежище рядом с «Пушкинской», здесь в районе «Сенной» наверняка тоже жили такие, как старик, но кто на твоей стороне, а кто просто элементарно каннибал – не понять.

– Что остались ещё те, кто охотится на людей? – усмехнувшись, спросил Микки Шелеста.

– Раньше были, а теперь, кто знает, – он пожал плечами. – Кто как добывает пищу. Брокер рассказывал, что раньше здесь орудовал настоящий клан людоедов, похищали детей и женщин. Это потом на вылазки ходить стали более подготовленные парни. О чём я тебе рассказываю, Мик, ты и сам помнишь. – Товарищ кивнул и добавил, что не думал, что у каннибалов образовался целый отряд. – Несколько лет назад уже о них и думать забыли, после того, как несколько групп объединившись, вытеснили каннибалов из Адмиралтейского района, а потом говорили, что и главаря прикончили. Только не верится мне, что они стали историей.

– И мне, Шелест, – согласился Мик. – Отчего же сейчас группировки не объединяются?

– Почему? – усмехнулся его друг, – они вместе, если дело выгорит, и оно очень важное. Этот поезд объединил самые сильные группы, а «Маяковская» всегда была прибежищем, как бы сказал Молот, интеллигентной прослойки. Им нужны бойцы, а не механики, врачи и учителя. Варвар, как говорил Молот, выживет и потом научиться лечить, учить и строить.

Мик кивнул, добавляя, что в чём-то глава «Гостиного двора» и прав:

– Но сейчас мы не в команде фаворитов.

– Это точно, – согласился Шелест.

У входа на станцию остановились. Мик толкнул хлипкую на вид дверь. За ней скрывался вход в настоящий бункер, и туда просто так уже не проникнуть. Однако охрана узнала Мика, и его вместе с товарищем впустили в душный коридор подземки.

– Давно тебя не видели, Микки, – поприветствовал его старый знакомый Шрам. – Ты, говорят теперь с Брокером?

– Да разница мне, – отмахнулся Мик. – Чё метаться-то. В тот момент думал любовь-морковь, а потом всё сдулось.

– Бывает, – как-то с сочувствием в голосе вздохнул второй невысокий охранник лет пятидесяти.

– Только не у всех проходит, – хохотнул Шрам.

Шелест молчал, обдумывая, что же скажет им Сухой.

С Брокером после инцидента на «Маяковской» никто не хотел знаться. Отчего же его недолюбливали всегда, Шелест не понимал. Теперь нет ни времени, ни желания разбираться с причиной.

О том, что Монета у Молота парни пока ещё не знали. Шли по галереям станции, превратившейся в огромное общежитие, и размышляли, сколько людей останется здесь. Думали об этом, не сговариваясь, потому что видели поезд и знали, что всех не спасти.

Это бегство главарей и их приспешников напоминало Шелесту о тонущем корабле и крысах, спасающих жалкие шкуры. Люди всегда ищут лучшее место. Кто-то надеется на других, кто-то на себя, но последних всегда меньше. Перед глазами вдруг ярко вспыхнуло воспоминание – сцена, когда объявили воздушную тревогу, и люди ринулись в метро. Звук сирены повис порванной струной в небе. Прозвучало несколько взрывов, ещё было время унести ноги. Сергей, тогда у Шелеста не было прозвища, бежал к спасительному укрытию, сжимая руку испуганной жены. Она не хотела бросать больного отца, оставшегося в квартире на другом конце города. «Мы не можем вернуться, Свет, разве ты не понимаешь»?! – кричал ей и злился. Злился скорее на себя чем на неё. Не выносил, когда Светка плакала, тогда чувствовал себя слабым и беспомощным. В тот момент крепко сжимал её за руку и тащил в убежище, которым стала станция метро «Маяковская».

Мик ещё помнил своё имя, привык, что вместо Мишки к нему приклеилось это Микки. Попал на станцию «Сенная площадь» уже поле бомбардировки. Центр не задело, но радиация стала повышенной, как говорили. Это почувствовал, когда тошнота началась и какой-то мерзкий налёт на зубах. Его товарищ с кем они прятались в подвале, вообще рвал кровью. Миша понимал, что без помощи долго не протянет. Добрался до станции, так и познакомился с Сухим. В лазарете лежал, и понимал, что поступил верно, попросив помощи. Не привык упрашивать, но так жить захотелось, когда на его глазах недавно здоровый и любящий жизнь мужик, превратилсягниющий овощ.

Голос Шрама выдернул из воспоминаний:

– Сухой обычно не говорит с чужаками.

– Знаю, – буднично отозвался Микки. Он не держал на хозяина станции обиды. Где-то оправдывал, понимая, что в этом умирающем городе все хотят выжить любой ценой. Петляли по коридорам, а парень думал, что Сухой как червь закопался глубже, чтоб никто не нашёл. По стенам переплетение труб, кабелей, капли застыли на стенах и пахло сыростью.

Глава станции «Сенная площадь» знал о визите людей Брокера, но в отличие от Молота не стал угрожать им. Длинный и жилистый мужик лет сорока, сидел на кушетке и пил чай. Голова гладко выбрита, а на виске уродливый шрам, напоминание, что каждый способен выжить, если биться до конца.

– Здорова, Мик, – кивнул ему Сухой, мельком бросив взгляд в сторону Шелеста. Знал, что этот парен правая рука Брокера.

– И тебе не хворать, Сухой, – поздоровался Мик, протягивая тому руку.

– Чего теперь скрывать, – усмехнулся хозяин. – Все как тараканы полезли сюда в поисках ответов. Только мы уже приняли решение. И ключ у нас.

– Мы просим лишь о трёх местах, – тихо, но твёрдо проговорил Шелест.

– Не я решаю. – Сухой отвёл глаза в сторону. – Думаешь, мне легко оставлять здесь тех, кто мне доверяет.

– Молот слишком жесток, – отозвался на этот раз Мик. Сухой хрипло рассмеялся, говоря, что те, кто водит дружбу с подчинёнными выходит в тираж.

– Вот ваш Брокер, что ходить вокруг да около. – Он сунул руку в нагрудный карман, вытаскивая пачку с самокрутками. Табак теперь роскошь. Шелест даже сглотнул, курил давно, но обстоятельства вынудили бросить эту привычку. Сухой чиркнул спичкой и закурил, комната наполнилась запахом прошлого. – О нём теперь так и говорят – слабак. Тем более после нападения на станцию. Ему бы погибнуть, как герою, но, – он глубоко затянулся и выпустил к потолку струю сизого дыма, – теперь что говорить, бьётся как рыба об лёд, но мало кто поддерживает его. Только самые преданные, – он глянул на Шелеста, потому что эти слова предназначались именно ему.

Помолчал немного и спросил Мика, что они задумали насчёт поезда.

– Да мы-то ничего и не задумали, – ответил он, смотрел в глаза Сухому и тот знал, что парень не врёт. – Если б у нас был план, но наверняка не пришли бы к тебе за помощью.

– В любом случае, Монета у нас…

– Не понял, – прервал его Шелест, поднимаясь со скрипучего стула. – О чём ты говоришь?

– А разве тот пацан, как его, – задумчиво протянул Сухой. – Прыщ…

– Сухой, ты реально не понимаешь, с кем связался? – На этот раз вступил в разговор Мик, и в его голосе зазвенели металлические нотки. – Брокер пусть и слабак, но не подлец.

– Вы всё-таки схватили Монету?! – выкрикнул напарник Мика вскакивая со стула. – Уроды.

– Да что ты раскричался. – Сухой тоже поднялся с кушетки навстречу Шелесту и взглядом приказал тому сесть. – Уймись. Никто не тронет её. Надо больно. Она ключ и поэтому спасётся. Разве вы не этого хотели? Была б у вас возможность, поступили б так же. Или нет? Типа правильные такие? Сначала баб и детей спасть стали б?

– А что если и так? – продолжал сверлить его взглядом Шелест.

– Дурак ты, – отмахнулся от него Сухой и плюхнулся на кушетку. – Курить хочешь?

– Не хочу.

– И зря. – Он вынул самокрутку. – Молот вас перемелет всех. Можешь биться за справедливость хоть тысячу раз, хоть голову об стену разбей. И Петрович понимает это, но не ваш Брокер. Люди не только в Питере. Поезд заберёт учёных из академгородка по пути. Нам нужны бойцы, ключ и машинист. Всё. А ваши разговоры о справедливости – пафос и глупость, которым вас научил, уж простите за мой французский, этот ублюдок Брокер.

Шелест повернулся к двери, он еле сдерживался, чтобы не врезать Сухому. Понимал, что тот прав, как бы мерзко это не звучало. Они решили построить новый мир, отбросив слабых.

– Идём Мик, не чем тут говорить, – тихо произнёс он. Напарник, сжав губы, долго смотрел на Сухого и добавил:

– Ты прав. Реально, ты говоришь всё верно. Я не особо блещу знаниями, но ты старше и историю должен помнить. Ещё в старых книгах рассказывали о великих целях и великих жертвах. Чем кончили эти вожди, думаю, знаешь.

Сухой не ответил. Он тоже в душе понимал, что они с Молотом и Петровичем окажутся крайними, и люди будут их ненавидеть. Тем не менее, возможно, спустя время, вспомнят, что именно они изменили мир к лучшему. «Это он что меня с Гитлером сравнил что ли, – пронеслось в мыслях Сухого, в душе неприятно сжалось. Парни вышли из комнаты, оставив дверь открытой.

– Я не кидаю людей в лагеря и газовые камеры! – зачем-то выкрикнул он им в спину.

Шелест остановился, глава «Сенной площади» заметил, как Мик сжал плечо товарищу. Тот хотел что-то ответить, но промолчал и только ускорил шаг. Его напарник обернулся. Глаза главы станции и бывшего жителя колонии встретились. Микки ничего не сказал, как мог обычно. Сухой помнил, что последнее слово часто было за этим норовистым парнем. Теперь он словно стал другим.

На пути парней появился Шрам и другой охранник. Они вопросительно глянули за спины незваных гостей в сторону хозяина, который махнул рукой. Пусть уходят. Не верил Сухой в справедливость и в то, что от этих двоих стоило ждать опасности.

Шелест до боли в пальцах сжал кулаки. «Монета у них. А как же Прыщ? Почему он ещё не вернулся? Или с ним что-то лучилось»?

Ветер пронизывающий и холодный обжигал лицо. Шли в сторону «Маяковской» и долго молчали. Наконец Мик не выдержал и заговорил первым.

– Монета у них. Прыщ исчез. А мы что лапки к верху поднимем и всё?

– Дай подумать. – Шелест остановился и вздохнул. – Сухой говорит всё правильно, у них свои решения для спасения вида, а у нас свои.

– Что ты задумал? – оживился Мик.

– Да ничего, – пожал плечами напарник. – Я, если честно пока ещё не знаю. Новость о Монете неожиданная и, надеюсь, с пацаном хоть всё в порядке. Это их у Петровича на «Пушкинской» взяли. Точно.

– Ага, – кивнул Мик.

Впереди что-то затрещало и плюхнуло. Парни, вжавшись в стену ближайшего дома, застыли, осматриваясь. Звук повторился.

– Тихо, – прошептал Мик, показывая в сторону, откуда доносился звук. Шелест прищурился, вглядываясь между застывших в грязном льду зданий. Лёд превратился в кашу, и на серой поверхности мерзлоты возникло какое-то подобие проруби, из которой что-то пыталось выбраться наружу. Оно то высовывалось, то снова опускалось под воду.

– Человек? – зачем-то спросил Мик.

– Не думаю, – покачал головой Шелест. – Уходим. Иди за мной.

Они обошли здание, от которого теперь осталось два этажа. Шелест метнулся в разбитое окно подъезда и стремительно понёсся по ступеням, чтобы выбраться на чердак. Мик не спрашивая, кинулся за ним.

На крыше ветер казался более злым. Он словно пел последнюю песню, пытаясь скинуть напарников вниз. Шелест вынул из внутреннего кармана бинокль.

– Смотри, – тихо сказал, показывая куда-то. – Видишь, ещё одна прорубь образовалась. Это не люди, это какие-то мутанты, и они выбираются на поверхность.

– Боже, – вырвалось у его товарища, когда он оторвал окуляры от глаз. Сумерки наползали на застывший в мёртвом сне город. Микки насчитал порядка пяти прорубей и чёрных существ с гладкой блестящей кожей, выбравшихся на улицы Питера.

– Странные, – только проговорил Шелест. – Я таких тварей вижу впервые. Вроде похожи на аквалангистов, но вот голова, словно не имеет шеи. Не думаю, что это костюмы такие у них.

– Дела плохи…

– Да погоди паниковать, – ответил ему Шелест. – Понаблюдаем и отправимся к «Маяковской». Надо обо всём рассказать Брокеру. Узнать вернулся ли Прыщ или пропал. И Монету найти скорее.

– Мысли дельные, – согласился Микки. – А как же к станции дойти? Что, если под ногами провалится лёд, и оттуда вылезут эти водолазы.

– Солнце почти что село. К ночи подморозит, думаю. И нас не так видно будет. Да и срежем, через во-о-он те дома, – он протянул товарищу бинокль. – Смотри. Там никого. Водолазы, – по-доброму усмехнулся он. – Понаблюдаем за периметром и двинемся через минут сорок отсюда.

Смеркалось медленно, как будто кто-то остановил бледное пятно солнца, прячущееся за облаками. Ожидание принесло свои плоды. «Водолазов» насчитали с десяток, а ещё увидели, как мутанты хватали бродящих по ледяным улицам зомбаков и топили их в проруби.

– Они не трогают только своих? – спросил Микки.

– Чёрт их знает, – пожал плечами Шелест. – Я вот всё думаю о поезде.

– А я об этих «водолазах».

Напарники тихо рассмеялись. Ночь медленно опустилась на мрачный город. Ветер унял скрипучую песню. В воздухе стоял запах сырости. Шелест не соврал, холод вернулся, и под ногами уже не хлюпал подтаявший снег.

До станции добрались без помех и столкнулись с Прыщом, который вынырнул из-за поворота, как чёрт из табакерки. Был не один. Парни узнали в его спутнике Крюка и тепло поздоровались с ним.

Старик сразу перешёл к делу, говоря, что поможет им вытащить Монету, так как знает проход к тоннелю, через который лазал несколько лет, когда надо было обогнуть катакомбы с канибалами.

– Монета у них, – устало выдохнул Прыщ. – На «Пушкинской» нас заметил один из тех парней, что мы решили не трогать у поезда. Варан, молодой пацан.

– Вот сука, – проговорил сквозь зубы Мик и сплюнул под ноги.

– Мы говорили с Сухим, – добавил Шелест, – о поезде.

– И что? – оживился Прыщ.

– Да ничего, – ответил Мик. – Молот, короче, весь город подмял под свою толстую жопу. Хана тут всем будет. А ещё и мутанты-водолазы появились.

Прыщ непонимающе свёл брови, а Шелест мотну головой в сторону входа, давая понять, что обо всём можно поговорить и внутри.

На станции ужин. Пуговка радостно выбежала навстречу, слыша голоса вернувшихся мужчин. С любопытством разглядывала Крюка и его металлическую кисть, но не спрашивала ни о чём.

Брокер обрадовался возвращению парней и неожиданному гостю. Свёл брови, спрашивая, где Монета и получив ответ, удивился и даже расстроился. Теперь ему кусок в горло не лез. А проголодавшиеся парни налегли на тушёнку, перловку и горячий хлеб.

– Мука есть и это счастье. – Губы Мика растянулись в сытой улыбке.

Когда речь дошла до нового вида необычных существ, Брокер покачал головой со словами, да что же это такое. Шелест не стал досконально передавать их разговор с Сухим главе «Маяковской». Да и зачем, он и так всё это знает и понимает.

– Если мы не уберёмся из Питера, то погибнем, – констатировал Брокер. – Есть у меня одна идея. Только вряд ли она вам понравится.