Текст книги "Небесные жены луговых мари"

Автор книги: Татьяна Толстая

очыкай

село юльял на реке ярань известно своими невестами. юльяльские – говорят – с семи лет замуж хотят и по улицам голыми ходят – пока женами не станут. вот и очыкай тоже оттуда взяли – в тихую яраньмучаш. сваты с будущим мужем когда по юльялу проехались – посмотрели на веселых девушек которые голышом по деревне туда-сюда снуют – в родительских огородах работают – таскают воду – так и сразу выбрали очыкай: она с тремя подругами у дома сидела и пальцами себе между ног расчесывала – стеблем мягкой хлопушки-лочыкшудо играла еще там с собой. две подруги очыкай были замужем – стало быть в одежде. а третья – такая же невеста как она. муж-то будущий улыбнулся ей – за руку взял и повел в дом к родителям. мать с отцом очыкай обрадовались – дали дочери сундук одежды и постель – расцеловали зятя – проводили до телеги молодых – помахали им – а они поехали., мать с отцом от ворот глядят как сваты лошадью правят – а жених с очыкай за спинами у них суются – из деревни не выехали еще. медленно-медленно в гору телега ползет по летней юльяльской улице – объезжает большие лужи. а через четыре дня с подарками снедью и кое-какой скотиной приехали родители невесты на свадьбу в яраньмучаш. нравится яраньмучаш очыкай – и муж нравится – и родители сердечные у мужа. она ведь сама сердечная. хорошая была невеста – хорошая теперь жена. две девочки у очыкай скоро родились. а когда им семь лет стало – сказали родителям что очень замуж хотят. улыбаются очыкай с мужем – сидят обнявшись. хотите хотите.. – говорят дочерям. – только голыми по деревне не шляйтесь – это вам не юльял.

ошалге

прадед ошалге кирсан сидит за домом – на сломанных старых санях – смотрит в начисто стертую монету – на колено ее положив. ошалге опустилась рядом на корточки – испуганно дышит. кирсан губы сжал – почти не моргает. если слепень сядет ему на лицо – ошалге прогонит. может полчаса так сидят – может час. жаркий полдень – птицы трещат. ошалге шестнадцать лет – кирсану под девяносто. на лице у кирсана пот. если пот в глаза потечет – ошалге вытрет. лежала-лежала монета – потом вдруг как задрожит – и улетела далеко в сторону – высоко в небо. ты все запомнила? – спрашивает кирсан. – ну беги. ошалге сломя голову со всех ног мчится – туда куда как ей кажется упала монета та. за огороды бежит – за речку – через мостки скачет. прибежала в заросли бузины. наклонилась и в них полезла. в бузине парнишка один наш – лумшай – сидит и тужится. прямо нос к носу выскочила к нему ошалге. ах ты засранец.. – говорит ему. – где монета? не знаю. – отвечает лумшай – спокойно – не надевая штанов. – мне сейчас только что что-то по затылку стукнуло и вон туда отскочило – не она ли? метнулась в сторону ошалге – монету ищет – и нашла – и сидит в бузине и плачет. лумшай к этому времени штаны надел – подошел к ней. ну ты чего? – говорит. ошалге его толкает. дед кирсан говорил что под монетой мое счастье будет. а под ней ничего нет. ты что ли дурак мое счастье? – зареванная убежала. осенью свадьбу справили. ошалге тогда уже беременная была. плакала от счастья. никто ей не нужен был кроме ее лумшая.

ошалче

ошалче-невесту из пессемери в пинженерь везли. ушалче-невесту из пинженери в пессемерь. у горки между деревнями две свадьбы на дороге столкнулись. не пропускает одна другую. поезжане ругались ругались – да и передрались. женихи от невест спрыгнули и тоже дерутся. все в пыли и в крови. брань стоит – облаков не видно. кони ржут – все вокруг друг другу нарядные рубахи рвут и насмерть кнутами хлещутся. кто-то уже упал и встать не может – кто-то на коленях ползает по земле и за лицо держится. убиваются в общем. ошалче и ушалче сначала мужчин перестать просили. за руки хватали женихов. кричали. умоляли слезами и криком. а потом видят что никому не нужны. и женихам не нужны. и вообще здесь лишние. встали и пошли на горку и стали там танцевать. сами себе поют – сами танцуют – в свадебных красивых одеждах. и сами невесты красивые – маленькие – рыженькие – дорогие. и целуются иногда в губы. и не плачут – и о женихах не думают – им такие мужья тоже зачем? обе свадьбы помалу перестали драться – и за невестами танцевать пошли. и убитые и искалеченные встали – тоже танцуют – ожили совсем. танцевали танцевали – потом спустились к подводам – пожелали друг другу счастья и разъехались. эту историю здесь все знают. и гору эту. она теперь называется ядыркуштымокурык – гора двух пляшущих девиц.

ошаляк

очень ошаляк хорошо поет – на весь шурабаш слышно. кроме наших марийских песен – татарские и русские знает. и пригласили ее на конкурс в морки – выступать в клубе. ошаляк в морки съездила – приехала счастливая. сказала дома что были важные люди – хорошие – ее хвалили – и пригласили учиться в краснококшайск. они говорят что в казани и в москве петь буду.. – смеялась ошаляк. это ведь для всего шурабаша праздник – все с ошаляк ласково здороваются – а родители ее собирают в город. а саму ошаляк один локтызо любил – а локтызо это который людей портит. ошаляк уехала в морки – а оттуда в город. а локтызо на кладбище пошел и поднял покойника. нехороший был этот мертвый. локтызо его по следу ошаляк пустил – умел как-то. в краснококшайске ошаляк в общежитии жила. марийский композитор один в нее влюбился. ошаляк днем под его музыку под рояль поет – а вечером под ним стонет. радуется очень. замуж готовится. завивает волосы. мертвый обочинами долго в краснококшайск шел – дошел ведь. но в самом городе первым милиционером же был остановлен. слава богу милиционер оказался мари – сам из семьи куярского сильного мужана – сразу понял с кем имеет дело – развернул покойника. когда через месяц родители ошаляк приехали в город на свадьбу – новости шурабашские привезли – ошаляк услышала между прочим что локтызо тот умер – вниз головой по пояс воткнутым в землю недалеко от кладбища нашли. но она ведь ничего не знала – не ждала беды. поэтому на известие то кивнула – и сразу забыла. ей ведь было о чем говорить – о чем думать. мало того что жена – горожанка – артистка – еще и новая радость: перед самой их свадьбой краснококшайск стал называться по-марийски йошкар-олой.

ошаняй

через пумарь из уржума или в уржум когда еду – только об ошаняй и думаю. она лет семь уже в сернуре замужем. а я в уржуме десять лет живу. а пумарь – это наша родина. как раз между сернуром и уржумом. хорошо хоть не на самом тракте. с главной дороги перелесок только вдали виден. за ним пумарь. разное-разное у нас с ошаняй в пумари было – столько ласкового всего. не женились – разъехались – бог с ним. но теперь одно только в голову лезет – единственное про пумарь – это то что на известняк ее первый раз положил – на голый камень. нетрезвый неловкий был – боялся в темноте убиться – осень такая хмурая была – ни луны ни звезд. все куда-то вел ее вел за ладошку. потом всё уже – ноги землю перестали узнавать. а вокруг вроде глиняных круч и канав полно. пришли ошаняй.. – сказал ей – и опустил на землю. ничего под нее даже не подложил – кофту с себя не снял. не сразу и заметил что в кровь изодрал свои коленки – что на корявых известняках лежим – покрытых битой крошкой. а ошаняй легонькая как травянка-гвоздика – худая – обнимает меня за голову и спину. и ничего – молчит. встали – домой пошли. целовались еще дорогой. утром я это место нашел – сел и заплакал. гладил одной рукой известняк – другой рукой себя по лбу бил. с этого дня началась наша с ошаняй настоящая любовь. глубокая как глаза. ошаняй не жаловалась на обиженную спину – а колени мои вот жалела потом. но я не могу. не могу. я от жалости не дышу – ничего не слышу. я в пумарь редко езжу. мне пумарьские рощи не нужны. полотенца с пумарьских деревьев пусть скорее на землю свалятся. лучшее что есть у меня в жизни – эти серые камни ошаняй. ошаняй прости меня.

ошаняк

короткая нужа впадает в длинную рутку – петляющую сквозь заболоченный лес. в деревне нужа почти не осталось жителей. нет никого и вокруг. здесь у ошаняк умерла тетя. ошаняк с матерью приехали из килемар – из большого поселка. ехали на лошади и на лодках. хорошо что поздняя уже была весна – дороги высохли – реки растаяли – наполнились большой водой. плыли медленно через лес – весь как обвешанный погремушками – столько разного шума. ошаняк было четырнадцать лет когда тетю последний раз видела. сейчас ей тридцать. помнит тетя веселая была – ежа с белкой ела – говорила разное про мужа и детей – и ошаняк подмигивала., мать краснела – сестру ругала – и выпроваживала ошаняк куда-нибудь., но был у ошаняк с тетей от матери один секрет. тетин муж в лесу ходил – ошаняк как раз в нуже у них гостила. не последняя это их встреча еще была. тетя маленькая очень ростом – ошаняк уже выше ее на полголовы. дома сидели – ели рыбу. сильный дождь шел. ну что ты плоская какая ошаняк? – сокрушалась тетя. – когда из тебя все полезет? давай-ка раздевайся – я твою красоту двину – все с себя снимай. разделась ошаняк – и тетя догола разделась. принесла полотенце – сказала весело: вот с мужем им всегда вытираемся – у меня хороший муж. и всю себя полотенцем обтерла – с головы до ног – везде-везде провела – даже на пол легла чтоб удобнее было. а потом и ошаняк точно так же тем же полотенцем. там где груди должны быть у ошаняк – где желтые волосы – и бедра птичьи – и живот – докрасна до боли натерла. ошаняк чуть не расплакалась тогда. матери не говори.. – улыбнулась тетя. – теперь не долго ждать...

ошвика

беременная кутанная ошвика на своем дворе собирает маленькую травку мерангпылыш – заячью кислицу. она и не кислая уже – так себе остатки. какая тут кислица когда снег идет? – что-то он рано в этом году посыпался. наклоняется низко – с трудом – пальцы красные и ледяные. ошвику муж не любит. смотрит на нее в окно – и в дом не зовет. а ей бы самой сейчас где угодно быть – только не дома. не нужна ей кислица – а рвет. вместе со снегом в рот заталкивает. никто не видит их – и не увидит – кому чего надо на чужом дворе? вот-вот и зима начнется. только два суксо за ними следят. суксо – это кто-то навроде ангела. нарынче суксо и олача-вулача суксо – желтый ангел и пестрый. следят-следят – а сделать ничего не могут. глаза у них то голубые то синие. и лица сморщились потемнели – как прошлогодние картофелины.

ошпалче

во время зимних гуляний-радостей – во время шорык-йола – когда из дома в дом веселые пьяные переодетые ходили – ошпалче из нур-кугунура ничего не сказав родителям поехала в больницу в параньгу. где болит? – спросил доктор. ошпалче так смутилась – в сторону смотрит и как густера молчит. доктор поднял глаза на сестру. кушто коршта? – спросила она по-марийски. ошпалче сидит на стуле красная-красная – светлые волосы аккуратно на голове лежат – и веснушки и родинки покраснели – очень жалко ее. ýдырем, кушто коршта? – где болит девочка? – спрашивают ее снова. ничего от нее не добились. доктор хотел ошпалче послушать – а она от него отпрыгнула. ну иди красавица домой.. – сказали ей в конце концов. – завтра приходи – только уже не бойся. ошпалче вышла. ну и народ у вас.. – сказал доктор и у сестры спрашивает: – она хоть откуда? сестра посмотрела в карточку: из нур-кугунура. – это где? – от параньги не очень далеко. – ну и народ у вас. вечером ошпалче вернулась домой. со стороны леса филин ухал. замерз наверно. – думала ошпалче. больше она не ездила в параньгу. через два года ее туда молодой муж привез – первого ребенка рожать. она сама его об этом попросила. а то ведь чаще дома рожают. тот самый доктор роды принимал. говорил на марийском очень хорошо. все слава богу благополучно было – родилась девчонка. перед выпиской только доктор ошпалче вспомнил. зашел к ней и говорит: ну ты зачем тогда приходила? я себя очень долго ругал что тебя отпустил. съездить потом хотел к тебе – да не съездил. придумывал даже чтоб веселее было – а может она влюблена в меня? очень я рад что ты живая-здоровая. говори давай. а если не скажешь – я тебя домой не выпущу. мужу скажу чтобы через месяц за вами приходил. – улыбается – сам и не русский – и не татарин – и не удмурт – непонятно кто. ошпалче как тогда покраснела: я в шорык-йол из ночного оврага скрип телеги слышала – и хруст лубяной – страшные голоса кричали: иди к доктору – а то умрешь. иди к доктору – а то умрешь. вот я и сходила. я тогда еще думала – наверное парни дурачатся – такой праздник ведь – да кто знает? ошпалче засмеялась. шмыгнула носом. кроватью скрипнула. выглядывает – в больничном большом халате. жаль что я к тебе не поехал – может это я бы на тебе женился.. – сказал доктор – ошпалче за локоть щипнул – нахмурился и вышел.

оштылеч

про илетьскую оштылеч что сказать? что грибы собирать не умеет скромно. девушки из илети и молодые жены молча кривых толстяков из земли тянут – поправляют волосы – комаров бьют. а оштылеч над каждым грибом смеется – и долго его в руках вертит прежде чем в короб кладет. только белые все грибы – на другие никто не смотрит. после оштылеч из своих грибов самый толстый гриб выберет – от земли и палочек отряхнет – перевернет вниз шляпкой. вот такого мне мужа надо.. – скажет подругам – и поцелует гриб.

ошýдыр

ошýдыр ведь – белая девушка. белых женских имен у нас очень много. а уж ошýдыр есть в каждом доме почти. малую тюнтерь хоть бы взять. там если погромче ошýдыр крикнуть – со всех концов женщины сбегутся – всполошатся все. хорошо что у луговых мари нет большой воды – чаще всё узкие полевые и лесные речки. вот и в малой тюнтери одна мелкая шука – через нее разбежавшись можно и перепрыгнуть кое-где. в этой воде не укрыться белым девушкам – даже если присесть. и торчат они когда тепло из таких рек – вокруг наших деревень – везде-везде – и всем всё видно. одну голую ошýдыр засосало в розовой глине – вылезала на берег не там – завизжала закачалась и грохнулась – на руки упала и завязла по локти. другая голая ошýдыр пошлепала ее спасать – тоже села. руками-ногами чавкают размахивают и смеются. пятятся к воде. а третья ошýдыр боится к ним подойти. по колени в воде стоит и тоже хохочет. а тут нечаянно мы. три голые белые девушки из малой тюнтери в жидкой глине копаются – и в воду не могут сесть – кричат нам грозят нам – уйдите! – а мы и не думаем – стоим и смотрим – вытаскивать их не спешим.

 
шортына шортына – плачем плачем
а мо верч? – а зачем?
ойгырена ойгырена – печалимся печалимся
а кýлеш мо? – а надо ли?
 
 
шýшкаш кýлеш да яй – свистеть надо бы эй
шупшалаш кýлеш да яй – целовать надо бы эй
 
 
касвычырангге – летучая мышь
водывычырангге – летучая мышь
тыят ит урмыж – ты тоже не реви
 
 
мемнан ден пырля – вместе с нами
 
 
пырля пырля – вместе вместе
пырля пырля – вместе вместе
 
 
эк покшелварня! – эх средний палец!