Текст книги "Отблеск безумной звезды"
Автор книги: Татьяна Тронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
– Павел Степанович, Кеша приехал! Просит ему открыть…
– Кеша?!
– Ну да… Я его теперь ужасно боюсь, а что, если он и нас всех решит почикать? У Степана Андреевича полно оружия на любой вкус…
– Мура, не говорите ерунды… Пустите его.
– А я-то дура! – с раскаянием произнесла Мура. – Он ведь час назад звонил, и я ляпнула, что вы здесь… Павел Степанович!.. – Она вдруг ахнула, прикрывая руками рот. – Так это он специально примчался, чтобы с вами разобраться!
Последнее слово Мура произнесла с особенным выражением.
– Я сам с ним разберусь! – рявкнул Павел. – Пустите же его!..
– Павел Степанович, если вы его убьете, то вас тоже посадят! – взвизгнула Мура. – Нет, я этого не переживу… Да что за лето такое ужасное!
– Мура, я его и пальцем не трону, – раздельно произнес Павел. – Пустите Кешу и скажите ему, что я буду в кабинете у отца.
Мура убежала, продолжая причитать.
…Странно, но Викентия он никогда не замечал. Маменькин сыночек, лощеный красавец, его так называемый племянник. Довольно скучный тип, который участвовал в той мышиной возне, связанной с наследством…
Не замечал до тех пор, пока не увидел рядом с ним Олю.
Павел обещал Муре, что и пальцем его не тронет… А что он должен был ей сказать?..
Теперь же он ненавидел Викентия так, что готов был стереть того с лица земли. Маменькин сыночек, лощеный красавец… Племянничек!..
– Ты здесь! – Слегка задыхаясь, в кабинет вошел Викентий. С треском расстегнул кнопки на своей пижонской вельветовой куртке а-ля семидесятые. – Мне страшно повезло, что я нашел тебя… Мне, правда, предписано не покидать пределы Москвы, но это ничего… никто не узнает!
– А уж мне как повезло! – улыбнулся Павел, сжимая кулаки до боли. Он сидел в кресле отца за письменным столом.
Викентий упал в кресло напротив, потянул ворот черной водолазки, словно та душила его.
– Поверь, я понимаю твои чувства… – беззвучно засмеялся Викентий. Он говорил быстро, в приподнятом тоне. – Сам испытываю нечто подобное… Я – убийца! Нет, ну не смешно ли?.. Я ведь не хотел никого убивать, я вообще не способен на это… Какие банальные слова: от тюрьмы да от сумы не зарекайся – и вот на своей шкуре испытал верность этой пословицы! Правда, я пока еще на свободе…
– Думаешь, все обойдется? – с трудом спросил Павел.
– Ах, не знаю… маму очень жалко! Паша, вот что, ты не смотри на меня такими волчьими глазами, наверное, сам понимаешь, что у нас разные весовые категории… У меня есть прекрасный план. Просто гениальный.
– Какой еще план?
Вместо ответа Викентий указал на книжные стеллажи.
– У Степана Андреевича есть тайник… Ты не знал? Ну как же, родной сынок, а не знал… – Викентий вскочил, плавно отодвинул одну их секций – там, в небольшой нише за стеклом, висели, перекрещенные, пара охотничьих двуствольных ружей.
– А то ружье где? – невольно спросил Павел, поднимаясь с кресла.
– Его изъяли… Временно, говорят, потом вернут, – беззаботно пояснил Викентий. – Ты сиди, сиди пока… Наш старик обожает оружие. Вот и патроны… – Он положил на стол коробку. – Как ты относишься к дуэлям?
– Что? – переспросил Павел, хотя сразу же все понял.
– Паша, но ты же отдаешь себе отчет в том, что у нас нет иного выхода?.. – нетерпеливо произнес Викентий. – Одна женщина, двое мужчин… Как разрешить ситуацию? В конце концов, это красиво!
– Эстет фигов… – пробормотал Павел.
– Э, Пашенька, я был бы эстетом, если бы предложил друг в друга сюрикены[1]1
Сюрикен (яп.) – металлическое плоское оружие с острыми краями, предназначенное для метания.
[Закрыть] метать, которые у Степана Андреевича на первом этаже по стенам развешаны! – снова беззвучно засмеялся Викентий. – Или ты боишься?
– Нет, я согласен! – почти с радостью выдохнул Павел. Ему вдруг стало невероятно легко, и раздражение отступило куда-то назад теперь, когда выход был найден. В самом деле гениальный план! Не кулаками же друг друга мутузить… – Только ты учти, я хорошо стреляю.
– А, ну да, ты ж у нас бывший военный… – спохватился Викентий. – Но ничего, я в свое время тоже тренировался. По выходным в клубе.
– Ты?
– Да, представь себе! Словно чувствовал, что мне это когда-нибудь понадобится… Маме врал, что езжу к друзьям на дачу. Она бы иначе меня не отпустила… – легко, безо всякого смущения признался он.
– Ты ее бережешь…
– Да, безусловно. Но ты напрасно иронизируешь, если бы не мама, Оленька была бы мертва… Ты должен быть благодарен моей маме.
– Ты же только что говорил, что не хотел никого убивать?..
– Да какая разница! – нетерпеливо произнес Викентий. – Хотел, не хотел… Дело сделано – отправил старушку на тот свет. Тишайшую Агнию Васильевну то есть…
– Я тебя убью! – весело произнес Павел. Ему было уже все равно, какая судьба его ждет дальше. Об Оле он старался не думать…
– А может, это я тебя… – смеясь, покачал головой Викентий. – Кстати, мы должны сделать еще кое-что. Написать предсмертные записки. Я не хочу вешать на себя лишнее убийство. А так… «Мои родные, простите меня за слабость, решил добровольно уйти из жизни, поскольку не вижу в ней никакого смысла…»
– Лихо! В детективе, что ли, каком прочитал? – покачал головой Павел, вертя в руках коробку с патронами. – Только учти, любой эксперт тебе скажет, что застрелиться из охотничьего ружья не так просто. И потом, баллистика…
– Какой ты скучный! – перебил его раздраженно Викентий. – Степан Андреевич все уладит. Дуэль! Он такие вещи очень уважает… Он заставит молчать всех этих экспертов: самоубийство – и точка. Даже если погиб его собственный сын.
– Ладно, напишем записки, – пожал плечами Павел. – Детский сад какой-то…
– Да, еще вот что… – спохватился Викентий. – Никто не должен догадаться о том, что мы задумали. Сейчас тихо-мирно разойдемся. Я уеду сразу же, ружья сложу в багажник Ты выйдешь из дома где-нибудь через полчаса, скажешь Муре, что пошел прогуляться. Встретимся за лодочной станцией и поедем в какое-нибудь тихое местечко… Сейчас уже не сезон, вряд ли кого встретим в лесу.
– Разве что грибники?
– Грибники утром ходят! Да и какие в наших лесах грибы…
Оля сняла телефонную трубку и набрала номер дачи Локотковых. Ей давно надо было позвонить зуда, но только сейчас она нашла в себе силы это сделать.
Подошла, разумеется, Мура. Ахнула, когда услышала Олин голос:
– Оленька, господи… Я вам так сочувствую! Я надеюсь, ваша тетя совсем не мучилась… А про Кешу слышали? Его же отпустили! Я его теперь до смерти боюсь… А вдруг он к вам сейчас поехал, а?..
– Мура, вот что… – сказала Оля, не слушая ее. – Я так и не смогла поговорить с Павлом, мой сотовый остался в санатории…
– А, да, Павел Степанович тоже говорил сегодня о том, что также никак вас не найдет! – радостно проскрипела домработница.
– Сегодня?
– Ну, Павел Степанович сейчас у нас!
«Искал меня, наверное, и заехал на дачу к отцу…» – догадалась Оля и почувствовала, как теплеет в груди.
– Так позовите же его! – нетерпеливо попросила она.
– Не могу, дорогуша… – сокрушенно вздохнула та. – Он как раз вышел. Сказал, прогуляться. Ничего, скоро вернется…
– Тогда запишите номер моего городского телефона, и пусть он мне позвонит!
– Диктуйте, – деловито произнесла Мура. – Я ему обязательно все передам!
– …Ты с кем там говоришь? – закричала из кухни Римма, когда Оля положила трубку.
Оля прибежала к ней:
– Кажется, удалось его разыскать…
– Павла? Милая моя, это он должен тебя искать, а не ты его! – кисло произнесла Римма. – Ну, и где он?
– На даче. Сейчас перезвонит…
Римма окончательно скисла.
– Послушай, но разве мы не едем никуда? – спросила она, глядя на Олю печальными круглыми глазами.
– А куда мы должны ехать?
– Так на море же!
– Ты невозможный человек, Римма… Я тебе сто раз говорила: я никуда не поеду! – приходя в тихое бешенство, произнесла Оля. – Агнию только что похоронили, и я…
– Траур, что ли, будешь соблюдать? – печально произнесла Римма.
– Ну что ты за человек такой! – Оля схватилась за голову. – Я даже слов не нахожу…
– Я же о тебе беспокоюсь! – закричала Римма обиженно. – Я ж не веселиться тебя зову! Посидим там у моря, на бережку, тихо… какая разница, где тебе скорбеть?..
…Они шли по мокрому, тихому лесу – недавно моросил дождь. Деревья стояли еще зеленые, и лишь изредка в листве мелькали желто-оранжевые, праздничные тона. Машину оставили у дороги.
Прохожих и вправду они не встретили, но все равно продолжали идти дальше в лес.
– Не боишься? – с интересом спросил Викентий, поглядывая на Павла.
– Какая разница…
– Нет, я не о том – боишься ли ты боли? Ведь часто человек еще не сразу умирает, а мучается перед тем… Сколько раз ты был ранен?
– Нисколько. Так, царапнуло пару раз, да и то в самом конце – в восемьдесят девятом, когда войска выводили… Даже без госпитализации обошлось, – пожал плечами Павел. Он точно знал, что убьет Викентия, а как же иначе?..
– Да, ты везунчик! – с восторгом произнес тот. – Нет, все-таки уважаю я военных, пусть даже и бывших… Сам бы воевать пошел, но мама… мама моя этого не пережила бы! – с иронией заключил он.
Некоторое время они шли молча.
– Ты ненормальный, – с ожесточением произнес Павел. – Оля-то в чем виновата?
– А она разве тебе не рассказывала, как дело было?..
Павел ничего не ответил.
– …эти идеи ее о какой-то свободе, которая превыше всякой любви? Не говорила тебе она о них? – продолжил Викентий. – Ты ведь, Паша, думаешь, что я от ревности голову потерял? Как бы не так! Нет, ревность, конечно, есть… Но не к тебе, а к ней самой.
– Как это? – спросил Павел, перешагивая через небольшой ручеек. На одно мгновение отразилось под его ногами серое небо и вороны, черными силуэтами перелетавшие с дерева на дерево.
– Она изменилась… Она очень изменилась… последнее время. Внутренне и даже внешне… совсем другим человеком стала! Вот ты… Ты думаешь, что хорошо ее знаешь? – с вызовом спросил Викентий. – Нет, ты ее не знаешь! Кудри, губки бантиком, щиколотки у нее еще такие узенькие… Это только форма. А вот какое там она содержание скрывает, это никому не известно! Она и тебя предаст, вот увидишь, обязательно предаст!
Павел вдруг решил – он не убьет его. Выстрелит мимо. Может быть, Викентий сам в последний момент откажется от своего нелепого замысла.
Дуэль… Это просто смешно!
– О чем ты думаешь? – все с тем же вызовом спросил Викентий. – У тебя такое лицо…
– Я думаю о том, почему у нас нет секундантов, – ответил Павел с усмешкой. – Кто будет следить за поединком?
– Секунданты? А где бы мы их взяли?
– Могли бы Ивана позвать…
– Ваньку – в секунданты? – захохотал Викентий – глаза его лихорадочно блестели. – Не смеши… Кстати, вот неплохая поляна. Как тебе?
– Годится, – великодушно произнес Павел. – Да, дальше действительно уже не имеет смысла идти, там болото.
– Ну-с, далее по правилам, – возбужденно произнес Викентий, сняв ружье с плеча. – Со скольких шагов стреляться будем? С двадцати? – он достал из кармана коробку с патронами. – Бери сколько надо… И, пожалуйста, расстояние отмеряй сам, у меня ноги по траве скользят! Офисная обувь, понимаешь…
Павел повесил свою куртку на сук, взял один патрон.
– Давай с двадцати. Раз, два… – зашагал Павел, точно зная, что стрелять в Викентия не будет, а тот как пить дать промажет, несмотря на то, что всякие клубы посещал. Толку от этих пафосных заведений… – Как заряжать, знаешь? – бросил он через плечо, медленно отсчитывая шаги. – …три, четыре, пять…
– Знаю, знаю… Не успел забыть! – раздраженно крикнул Викентий. Откинул стволы у ружья вниз, загнал патроны в патронник, снова вернул стволы на место. Затем вскинул ружье к плечу, целясь Павлу точно между лопаток.
– …десять, одиннадцать, двенадцать… – И тут какое-то шестое чувство, оставшееся, видимо, в нем с прошлых военных, неспокойных времен, заставило Павла остановиться. Он быстро повернулся и увидел, что Викентий, прищурив левый глаз, уже тянет спусковой крючок на себя… – Э, еще рано…
Но Викентий надавил на крючок до упора, и тут раздался выстрел.
Павел почувствовал нечто вроде толчка в груды и споткнулся.
«Вот скотина… – с запоздалым сожалением подумал он. – Попал-таки!..»
До самого последнего мгновения он не верил, что Викентий выстрелит. Думал, что и Агнию Васильевну тот убил случайно, не желая того, говорили же, что Эмма Петровна совершенно напрасно вмешалась…
В левый бок точно раскаленный прут вонзили.
Павел попытался удержаться на ногах, но не смог – упал, не выпуская ружья из рук.
– Ты… – с трудом произнес он. – Зачем в спину?..
Его поразило, что Викентий целился ему в спину. Опустил голову вниз и увидел, как по рубашке медленно расплывается пятно.
– А ты со мной честно поступил? – закричал Викентий. – Ты мне тоже – нож в спину! Тогда, еще весной… Целую весну она была с тобой! Я искал ее, а она была с тобой!
Он подскочил к Павлу, вырвал у него ружье, потом бросил рядом свое – предварительно почистив приклад платком, чтобы стереть отпечатки:
– Вот и подыхай здесь!
– Теперь тебя точно посадят… – со сдавленным смешком произнес Павел. – Надолго… Кого ты хочешь обмануть?
– А про записку ты забыл? Все решат, что ты сам застрелился! А если не поверят, я расскажу Степану Андреевичу, что это была дуэль.
– Это… ерунда. Даже… мой отец не станет тебя выручать.
– Посмотрим, – сухо ответил Викентий. – Терять мне уже нечего… И потом, я уже говорил, он уважает подобные вещи.
Павел подтянул к себе ружье, попытался прицелиться, даже сейчас он не собирался стрелять в Викентия, просто хотел напутать.
– Черт… – разъяренно пробормотал тот, отпрыгнув за ближайшее дерево. – Что ты делаешь?!
– Как… что?.. Продолжаю дуэль… – Павел хотел засмеяться, но не смог – мешала боль в боку.
– У тебя ничего не получится! – закричал Викентий. – Я тебя убил!
– Ранил…
– Нет, убил! Ты здесь подохнешь! – в голосе Викентия сквозило торжество. – И все наследство достанется мне! И Оля тоже…
– Вот дурак… – с тоской сказал Павел, зажимая рану рукой. – Я ж тебе голову откручу, когда поймаю…
– А ты попробуй! Найди меня! – и Викентий отбежал еще за одно дерево. – Догони!..
Он убегал все дальше и дальше, пока окончательно не скрылся из виду, а Павел продолжал лежать на мокрой траве.
Пахло сырой землей и грибами. Павел пошарил вокруг себя и наткнулся на маленький мухомор с оранжевой шляпкой.
– Вот, а говорил… что грибов здесь нет!.. – Павел отшвырнул мухомор от себя и с трудом сел. Голова у него кружилась, и неприятно подташнивало.
Можно было, конечно, остаться здесь, на месте, и ждать помощи – в самом деле, это же подмосковный лес, а не пустыня! А можно было попытаться самому выбраться…
«Другим было хуже… – отстраненно подумал Павел, мельком вспомнив свое военное прошлое. С усилием встал на ноги. – Надо Олю найти. Олю…»
Он прислонился к дереву – рядом висела его куртка. Схватил ее и, кусая губы и тихонечко матерясь, накинул ее себе на плечи – не хотелось никого пугать видом крови.
И медленно пошел назад, хватаясь за деревья.
– Ха, убил он меня!.. Маменькин сынок…
Он шел бесконечно долго, пока не оказался наконец на пустом пляже с перевернутыми лежаками.
Снова моросил дождь, противный, холодный, настоящий осенний дождь, но Павлу почему-то стало лучше. Почти не шатаясь, он дошел до лечебного корпуса, туда, где этим летом работала Оля.
В коридоре пожилая техничка с седым пучком на голове мыла пол.
– Ну, куда? – закричала она, не оборачиваясь. – Расписание, что ли, не знаете?..
– Мне к Пал Палычу, – с безупречной вежливостью произнес Павел. – По личному вопросу. Он у себя?
– А… да, у себя, – сказала техничка, немного сбавив тон. – Только ноги вытирайте…
Павел вытер ноги о тряпку и пошел дальше, оставляя за собой на светлом линолеуме темно-красные пятна.
Пожилая техничка изумленно открыла рот, глядя ему вслед.
Без стука Павел ввалился в кабинет заведующего.
– Вы Пал Палыч? Очень приятно, я тоже Павел… – бойко произнес он, глядя на пожилого мужчину с какими-то невероятными, брежневскими бровями. – Мне о вас Оля рассказывала…
– Какая Оля? – грозно спросил заведующий, поднимаясь из-за стола.
– Оля Журавлева, – бойко ответил Павел. – Вы не могли бы мне помочь? Мне в Москву надо, срочно, к Оле, а тут вот такая ерунда…
– Какая еще ерунда? – заведующий сердито дернул себя за бровь.
– Вот… – куртка соскочила у Павла с плеча.
– Эт-то что такое?! – закричал Пал Палыч, вытаращив глаза. – Вы ранены, что ли?!
– Немного, – сказал Павел и вдруг грохнулся на пол, едва не свалив стеклянный шкаф, тот угрожающе задребезжал. Впрочем, через мгновение Павел снова пришел в себя и продолжил, глядя в потолок, на ослепительно белую лампу, которая была похожа на солнце: – Меня перевязать только, а дальше я сам… Мне в Москву!
– В Москву, в Москву! – передразнил заведующий, склонившись над ним. – Тоже мне, «Три сестры»… У вас, батенька, дырка в боку. Огнестрельное? Сейчас, потерпите!..
Павел хотел ему рассказать о сегодняшних событиях и, главное, о Кешиной подлости (это ж надо, в спину целился!), но солнце над ним неожиданно погасло и наступила ночь…
– Ну что, он так и не перезвонил? – спросила Римма, косясь на Олю круглым карим глазом. Они стояли у витрины зоомагазина – там, за стеклом, плавали разноцветные аквариумные рыбки, медленно разевая рты, словно вели между собой неспешную беседу.
– Нет. И сегодня утром тоже не перезвонил, – сказала Оля. – Зря ты меня сейчас вытащила из дома…
– Господи, что же, с утра до ночи у телефона сидеть! – возмутилась Римма. – Ты вон какая бледная, аж прямо вся синяя… Тебе гулять надо!
– Может быть, Мура забыла о моей просьбе? Я беспокоюсь… Я поеду туда.
– Перестань! – Римма энергично встряхнула подругу. – Ты опять теряешь голову из-за любви… Сама знаешь, не стоят они этого!
– Кто они? – спросила Оля, глядя на стайку скалярий, проплывающую перед ней.
– Мужчины, кто же еще! – Римма вздохнула. – Вот что, Оля… Я тебе давно хотела об этом сказать, я знаю, что я не самый лучший друг. Я всегда от тебя чего-то требовала и даже сейчас, когда ты потеряла Агнию Васильевну, продолжаю тебя мучить… Ты вправе назвать меня черствой и бездушной. Но, честное слово, на самом деле я готова за тебя умереть. Будь я тогда на месте твоей тетки, я бы тоже заслонила тебя грудью! – и Римма выпятила вперед обширный бюст.
– Это не смешно, – зло произнесла Оля. – Такими вещами не шутят.
– Я не шучу! – закричала Римма со слезами на глазах. – Прости меня… Хочешь, я на колени перед тобой встану? Прямо здесь, на улице?..
И Римма сделала движение, готовясь бухнуться на колени, – Оля едва успела ее подхватить.
– Господи, какая же ты тяжелая… – с трудом пробормотала Оля, удерживая подругу. – Вот если я сейчас надорвусь, ты точно будешь виновата!
– Прости, прости, прости меня!
– Да я даже не сержусь на тебя, глупая! Давным-давно привыкла к твоим фокусам… Чего ты хочешь?..
Римма моментально приняла вертикальное положение.
– Ты знаешь! – тихо произнесла она. – Давай уедем отсюда. Сбежим недельки на две. Мать меня совсем запилила…
– Ну, уедем мы, и что это изменит? – с тоской спросила Оля.
– Ничего, конечно, – печально согласилась Римма. – Но хоть на какое-то время мы забудем обо всем. Сбежим от людей, от проблем, от осени, от всего…
– Римка, глупая, от себя все равно не убежишь! – усмехнулась Оля.
– Ну и что! – закричала Римма, глядя на Олю круглыми глазами.
Оля больше всего на свете хотела снова увидеть Павла. Ей очень его не хватало, как будто он унес вместе с собой часть ее души… Но и Римму ей стало вдруг жаль.
– Ты тоже меня прости, – неожиданно сказала Оля. – Ты знаешь, я ведь тоже не самая лучшая подруга.
– О чем это ты? – изумилась Римма.
– Ну как… Формально я всегда подчинялась тебе. А на самом деле я оставалась равнодушной к тому, что творилось с тобой. Да не реви ты… – Оля увидела, как у Риммы хлынули слезы из глаз. – В общем, едем, если ты настаиваешь!
– Так ты согласна? – пролепетала Римма, вытирая слезы ладонью.
– Согласна! – с досадой произнесла Оля. – Едем, да, да, да, едем! Если уж тебе так приспичило! В конце концов, я же свободный человек…
Римма бросилась ей на шею.
– Господи, Оля… Я тебе так благодарна! – рыдала она, поливая Олю слезами.
– Да, только к Локотковым я все равно съезжу. И, кстати, у меня вещи остались в санатории…
– Оля! – слезы на глазах у Риммы моментально высохли. – Да я сама могу туда съездить! И к Локотковым зайду, и в санаторий твой! А ты пока выбей у начальства отпуск, разберись со своими делами здесь… Ты это очень правильно заметила, ты действительно свободный человек!
Римма привыкла всегда добиваться своего.
Ей давно хотелось куда-нибудь к морю. И не одной – одной все-таки скучно. Что может быть лучше отдыха с задушевной подругой?.. Кстати, Оле тоже необходимо сменить обстановку, развеяться после всего того, что она пережила.
Римма мчалась по шоссе и слушала радио. Подпевала громко, от души…
Сердце ее ликовало.
Она обожала Олю. Она любила ее наверное, даже сильнее, чем собственную мать.
И еще у Риммы был план: во-первых, забрать Олины вещи из санатория. При этом припрятать мобильный телефон, о котором, собственно, подруга и беспокоилась больше всего, а Оле сказать, что телефон, вероятно, украли. Или он потерялся… Главное, чтобы Оля сейчас не смогла дозвониться до этого самого Павла!
Во-вторых, на дачу к Локотковым Римма тоже не собиралась заглядывать. Зачем? Оле можно сказать, что она там никого не застала.
Таким образом, Олю не будет ничего отвлекать, и они смогут спокойно отправиться в путешествие.
Что касается возлюбленного подруги, то Оля сможет встретиться с ним потом, когда вернется. В конце концов, если этот самый Павел ее любит по-настоящему, то эти две недели, когда Оля будет отсутствовать, ничего не изменят.
А если он Олю не любит, то эти две недели окажутся своего рода лакмусовой бумажкой для его чувств. То есть Римма, по сути, делала доброе дело, освобождая Олю от не слишком надежного человека, если этот Павел действительно окажется таковым.
…В санаторном саду стояла тишина, отдыхающих было мало, разъехались к началу сентября. В прохладном, кристально-чистом воздухе летали тоненькие паутинки, Римма отогнала их от лица.
У домика, где жил персонал, цвели астры.
Римма, которая находилась в прекрасном настроении, остановилась, любуясь ими. Нежно-розовые, фиолетовые, желтые, сиреневые… Густые махровые соцветия радовали взгляд.
Римма любила цветы. На даче у матери тоже росли астры.
Римма разбиралась в сортах: малиновая – «Катюша», чисто белая – «Облачко», ярко-розовая – «Принцесса Диана»… А, говорят, сейчас очень модны японские сорта, из серии «Мацумото», – там все соцветия расположены на одном уровне. Срезаешь все растение под корень, и получается настоящий готовый букет! Надо бы к весне достать семян этих японских астр…
Из домика вышла полная женщина в накинутом на плечи белом халате.
– Вы кого-то ищете? – крикнула она.
– Да, – сказала Римма, с сожалением отводя взгляд от цветущих астр. – Кого-нибудь… Мне надо забрать вещи Оли Журавлевой. Помните такую?..
– Еще бы! – женщина спустилась к Римме. – Я и вас помню… Вы ее подруга, да?
– Римма. Можно на «ты».
– А я Маша…
Они моментально почувствовали друг к другу приязнь, потому что были похожи. Обе крупные, одного возраста, с одинаковыми прическами…
– Олина сумка в кладовой, сейчас принесу.
Через две минуты Маша вернулась, поставила объемистый Олин баул на крыльцо.
– Я все, что у нее в комнате было, сюда же и запихнула… Куришь?
– Иногда… – подумав, сказала Римма. У этой Маши был взбудораженный вид, она явно что-то знала.
Маша протянула ей сигарету. Они сели на ступеньки и дружно задымили.
– Вот ужас-то… – протянула Маша.
– Ты о чем? А что Олину тетку убили… Да, она страшно переживала, потому что тетка была ей вместо матери.
– Я понимаю. А потом что здесь было… – Маша сделала многозначительную паузу.
– Что?
– Так ты не знаешь? – Маша пришла в восторг. – Это ж настоящая детективная история!
– Ну?
Некоторое время Маша смотрела на Римму затуманенными глазами, а потом начала издалека:
– Ты ведь про Локоткова слышала? Про старика Локоткова?
– Ну! – нетерпеливо закричала Римма. Сердце у нее забилось, эта самая Маша, судя по всему, собиралась поведать ей сейчас нечто такое, что могло разрушить их с Олей планы. От сигареты нехорошо запершило в горле, и Римма едва сдержала кашель. – Степана Андреевича вся страна знает! – хрипло заметила она.
– Так вот… У него же здесь дача, неподалеку, – таинственным голосом продолжила Маша. – И два его сына… или внука? – тут же перебила она саму себя. – Нет, все-таки племянники – Иннокентий и Павел!..
– Да какая разница! – Римма нетерпеливо сломала сигарету. – И не Иннокентий, а Викентий… Викентий и Павел – слышала я о них, а с Викентием лично знакома, поскольку он Олин жених! То есть был им!
– Ну да, Викентий и Павел! – кивнула Маша. – Оба они за Олей ухаживали… Так вот, один другого застрелил вот тут, в нашем лесу, неподалеку!
– Как застрелил? – ахнула Римма. – Кто кого?
– Неужели Оля ничего не знает? – удивилась Маша.
– Откуда?.. Она, можно сказать, в себя еще не пришла после смерти тетки!
– Господи, какие страсти-то тут творились! Сначала думали, что Викентий случайно в Ольгину тетку выстрелил, а теперь, после того как он в Павла стрелял, мы все решили, что он был самый настоящий маньяк. Ужас! – Маша передернула круглыми плечами. – Как он только нас всех тут не поубивал…
– Значит, он и Павла убил тоже? – расстроенным голосом спросила Римма.
– Не убил, а только ранил.
– Так ты же сама сказала – застрелил! – вне себя закричала Римма.
– Я такого не говорила, – обиделась Маша. – Я говорила, он в него стрелял.
– Значит, все-таки не убил? – переспросила Римма.
– Ну, если Павел не выживет, то выйдет так, что этот Викентий его все-таки убил, – резонно заметила Маша. – А поскольку…
– Значит, Павел ранен, – в отчаянии произнесла Римма. – А Оля ничего не знает!
– Вот ты ей и расскажи! – с энтузиазмом воскликнула Маша, затушив сигарету в ведре с песком. – Только не сразу, подготовь сначала, издалека так начни… Она за кого больше будет переживать: за того или за другого?
– Какая разница… – с тоской произнесла Римма. Ее планы рушились на глазах, разумеется, Оля никуда не поедет, когда узнает, какая с Павлом приключилась беда. – Где он сейчас?
– Кто? Павел? Его Пал Палыч отвез в райцентр, боялся, что до Москвы не довезут. Вернее, не боялся, а просто у Пал Палыча там знакомый хирург, и не хуже, чем в Москве, а может быть, даже лучше! – с гордостью произнесла Маша. – А дело было так: Кира Семеновна, техничка, мыла пол… И вдруг вваливается он, Павел. Весь в кровище! И к Пал Палычу… Кира Семеновна чуть в обморок не упала! Она как раз полы только что вымыла… Нет, она не из-за полов, конечно, испугалась, а из-за того, что человека раненого увидела… А Пал Палыч говорит, надо его скорей в райцентр, там у меня хирург знакомый…
– Погоди, – спохватилась Римма. – А с Викентием-то что? Его снова на свободе оставили?
– Нет, ну что ты! – возмутилась Маша. – Павел потом сказал, что это Викентий в него стрелял! Викентия очень быстренько поймали потом и теперь вряд ли уж выпустят.
– Слава богу, – истово произнесла Римма, которая никогда не испытывала к жениху своей подруги теплых чувств.
– Вот и я говорю! Он же самый настоящий маньяк… Серийный убийца! Я вот недавно кино одно смотрела, так там в точности про такого психа, который людей без разбору на тот свет отправлял… Орудовал с помощью бензопилы!..
Римма делала вид, что слушает Машу, а сама думала о том, какое впечатление это известие произведет на Олю. У нее уже не было никаких сомнений в том, что Оля сразу же помчится к Павлу.
…На обратном пути она остановила машину. С обеих сторон стеной стоял лес, а у обочины росли огромные лопухи, покрытые холодной росой.
Еще колеблясь, Римма достала Олин телефон, лежавший среди ее вещей. Посмотрела на потухший, пустой экран.
«Скажу, что украли. Или что потерялся, наверное… – вздыхая, решила Римма. – Обычная история, словом. А ей подарю новый, как вернемся. Как раз к ее дню рождения подгадаю… Со всякими прибамбасами, в сто раз лучше старого!»
Римма широко размахнулась, швырнула телефон в кусты. Она не чувствовала укоров совести, потому что любила свою подругу и желала Оле только добра.
…Павел приоткрыл глаз и не сразу понял, где находится – просторная, с крашенными в унылый серый цвет стенами комната, в изголовье пикало что-то. Он скосил глаза, увидел какие-то приборы.
«А, ну да, это послеоперационная…» – с отвращением сообразил он. Вот уже несколько дней, как он находился здесь, и его сегодня вроде бы собирались перевести в обычную палату.
Боли он не чувствовал, лишь какую-то давящую тяжесть в груди. «Еще чуть-чуть, на сантиметр, в сторону, батенька, и пели бы по вам отходную! – весело сказал хирург, знакомый Пал Палыча, после операции. – Считайте, что вам крупно повезло!»
Тогда Павел не осознал, что ему повезло, в тот момент он находился в каком-то густом, жарком тумане, словно за гранью реального мира. Он почему-то воображал, что находится в своей кузнице, перед наковальней, и бьет тяжелым молотом по раскаленному металлу, веселыми брызгами разлетаются искры во все стороны, ровно гудит огонь в горне.
И только потом временами он возвращался в этот мир и до его сознания доходило, что он был ранен, а теперь в больнице.
…Тусклый, унылый серый свет, льющийся из окон, – по стеклу медленно текли капли дождя, сливаясь в ручейки, а потом снова расходились в разные стороны, – унылей картины не придумаешь.
О Викентии он даже не вспоминал, меньше всего этот человек волновал его. Скучный человек, скучный, как этот осенний дождь за окном… И вообще все скучно. Кроме одного.
Он думал об Оле.
Почему она всегда терялась?
Ускользала от него. Утекала, как песок сквозь пальцы. Растворялась в воздухе.
В первый раз она исчезла тогда, весной, а теперь опять куда-то пропала. Злой рок – говорилось в детских сказках, почти забытых.
– Злой рок, – внятно прошептал Павел, глядя в окно.
Потом закрыл глаз и стал вспоминать ее.
Какие у нее волосы, глаза… Узкие запястья, узкие щиколотки, Викентий правильно заметил, что у нее узкие щиколотки. Когда смотришь на нее со стороны, кажется, что она не идет, а словно немножечко летит, отрицая законы земного притяжения. И вообще ни на одну другую женщину она не была похожа!
Дезире. Она называла себя так когда-то.
Дезире – это желание. Желание чего?.. Нет, не грубая жажда обладания, а вечное стремление к чему-то. К чему? Может быть, желание найти радость жизни? Смысл ее?.. Поиск того, что не позволяет человеку сойти с ума от скуки?.. Желание жить?..
Ее волосы, глаза, руки. Ее смех! Господи, он всю весну мечтал услышать ее смех…
Он мечтал о том, чтобы она, Дезире, вернулась в этот реальный мир, чтобы она осмысленно посмотрела на него, заговорила о чем-нибудь таком обычно-обычном, простом, о чем все люди говорят.
