Текст книги "Отблеск безумной звезды"
Автор книги: Татьяна Тронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Невеста Викентия. Нет, конечно, не Дезире, но как похожа! Он и вернулся так скоро потому, что захотел снова ее увидеть. Убедиться еще раз в том, что это не она.
Или она?..
Битых полчаса он наблюдал за тем, как она с мальчишкой увлеченно возится в песке, но ни к какому определенному выводу не пришел.
А какое потрясение он испытал, когда в начале лета все-таки приехал к отцу и увидел этот портрет в саду! Было ясно, что картину только начали рисовать – небрежные мазки, зыбкие контуры… но в цветовых пятнах угадывалось нечто знакомое. Женское лицо – нежный овал, прозрачные глаза, светлые волосы…
Тогда он испытал нечто вроде мистического ужаса и всерьез подумал, что сходит с ума. Дезире, его пропавшая мечта, глядела на него со смутной улыбкой. (Это при всем при том, что он ни разу не видел, как Дезире улыбается или плачет!)
«Во сне и наяву, везде и во всем я вижу только тебя…»
Он то приближался к только что начатому наброску, то отходил назад, но чем дольше он всматривался в еще не высохшие мазки, тем меньше у него было уверенности. Да не может быть, чтобы это была она! Нелепо, глупо – он искал ее по всей Москве, а она вдруг появилась на даче у его отца…
Потом узнал – портрет рисовали с невесты Викентия. Увидел ее в первый раз на берегу реки и опять пришел в ужас – Дезире!
Снова долго приглядывался, видел сходство, поначалу бесспорное, но постепенно его уверенность в этом таяла. У Оленьки Журавлевой волосы были, хоть и светлые, но абсолютно прямые, словно утюгом по ним прошли, черты лица более резкие, движения порывистые и какие-то суетливые… Голос? И голос другой – слишком отчетливо проговаривались слова, а у Дезире голос был глуховатый, мягкий, тающий, без интонаций… Он обволакивал, как утренний туман.
И вообще Оленька Журавлева выглядела в высшей степени нормальной женщиной, работала терапевтом, и невозможно было даже вообразить, что она в рваной, нищенской одежде просит милостыню возле Яузского бульвара! Да Эмма Петровна просто не допустила бы, чтобы у ее обожаемого сыночка была такая невеста – со странностями!
Уже безо всякой надежды Павел попытался разговорить невесту Викентия, но в лице ее ничего не дрогнуло, когда та услышала имя – Дезире…
Это была, бесспорно, не она – просто похожий женский тип, но Павла все равно неудержимо тянуло к этой женщине. Его тянуло к ней, потому что она была похожа на Дезире.
А когда она так мило и так просто объяснила ему, почему он должен помириться со своим отцом… Он тогда почти влюбился в нее!
Но поскольку Оленька Журавлева являлась настоящей, стопроцентно нормальной женщиной, то она, очаровав, тут же все и испортила. Неуемное любопытство, склонность к сплетням, вздорный характер… Все это в какой-то момент вдруг проявилось в ней. Боже, совсем не Дезире!
Собственно, подарок он ковал не ей, а Дезире. Но поскольку найти Дезире не было никакой надежды, железную кувшинку он отдал Оленьке Журавлевой.
Павел отбросил книгу и вышел на балкон.
Внизу, в вечерних сумерках, стоял Силантьев и рисовал закат.
– Ярослав Глебович!
– Да? – тот поднял голову вверх. Под левым глазом сиял отчетливый синяк.
– Ярослав Глебович, вы куда тот портрет дели?
– Какой портрет?
– Ну, тот, Ольгин…
– A-а, вот вы о чем!.. – Силантьев снова склонился над холстом. – Я его продал.
– Кому?
– Кому-кому… Ее жениху, конечно!
Пожилая дама долго жаловалась на бессонницу, колотье в боку, приступы сердцебиения, головокружение, на повышенный аппетит, с которым совершенно невозможно бороться, и плохое настроение по утрам.
Оля рекомендовала ей успокаивающее ванны и запретила долго находиться на солнце.
Дама немедленно принялась рассказывать о своем муже, какой тот бесчувственный болван.
– Тридцать лет с ним живу и никакой от него помощи… Весь дом только на мне держится! У вас, Ольга Витальевна, есть дети?
Оля сказала, что нет.
Дама тут же начала объяснять, как надо правильно их воспитывать, чтобы не сделать тех же ошибок, какие она, дама, совершила в свое время.
Оля слушала даму, а сама смотрела на подарок Павла, стоявший тут же, на ее рабочем столе. Цветок кувшинки на листке, слегка изогнутом – словно он покачивался на воде, растревоженной взмахом весла.
Оставить подарок дома она не решилась, поскольку все сразу бы догадались, откуда он. Эмма Петровна ужасно рассердилась бы, а Викентий… Нет, лучше не устраивать лишних ссор.
Хватало и того, что уже который день подряд Эмма Петровна заводила долгий разговор на тему «мой сын достоин лучшего, и любая девушка была бы просто счастлива, что рядом с ней такой мужчина, а вот некоторые своего счастья не понимают…»
– …ну, так я к вам завтра еще зайду? – сказала дама, поглядев на часы. – Вы, Ольга Витальевна, удивительный специалист, еще ни один доктор не относился ко мне с таким вниманием!
– Да-да, конечно, заходите… – рассеянно произнесла Оля.
Дама ушла. Оля приняла еще нескольких пациентов, а потом, ближе к обеду, их поток иссяк.
– Душно как… – в кабинет, гремя ведром, заглянула техничка Кира Семеновна. – Кажись, гроза будет.
Оля подошла к окну.
В самом деле с востока надвигалась туча. «Надо торопиться… Зонтика-то у меня нет!»
Оля переоделась и выскочила в санаторный сад. Густой воздух, настоянный на аромате роз, буйно цветущих на клумбе, – такой липкий, тяжелый, сладкий, что каждый вдох давался с трудом. «Точно – грозы не миновать!»
Она махнула рукой охраннику, а за воротами вдруг нос к носу столкнулась с Павлом.
– Опять?! – сердито сказала она.
– Что опять?
– Опять ты преследуешь меня!
– Я не преследую, я… – он пятерней зачесал волосы назад. – Я сам не знаю, что со мной происходит!
– А я-то чем могу помочь? – раздраженно бросила Оля на ходу.
Сизая туча стремительно приближалась, даже птицы в кустах замолкли.
– Я должен тебе кое-что рассказать… Помнишь, мы катались на лодке, и я спросил про Дезире?..
– А, не можешь забыть свою первую любовь, – небрежно пожала плечами Оля. – Или Фаня являлась твоей первой любовью, а Дезире – была под номером два?
– При чем тут первая любовь! – с досадой произнес Павел. – Это было недавно – весной!
– Что? – Оля едва не споткнулась на узкой тропинке. Раздался первый раскат грома, и мурашки побежали у нее по спине. В животе похолодело, точно она проглотила целиком брикет мороженого.
– Пожалуйста, не убегай! – умоляюще произнес Павел, хватая Олю за плечи. Прикосновение его тяжелых, жестких ладоней…
– Не трогай меня? – взвизгнула Оля. – Что за дурацкая привычка…
Ей было так страшно, что она едва владела собой. Весной… Он сказал – «этой весной»?..
Туча стремительно поглотила солнце, и первые, крупные капли дождя упали на землю. Оля судорожно прикрыла голову маленькой сумочкой, впрочем, толку от сумочки не было никакого.
– Дождь…
– Да, дождь!..
Небо снова раскололось на две половинки, и через несколько мгновений загрохотало.
Не сговариваясь, Павел и Оля побежали к лесу, спрятались под раскидистым кленом.
– Вообще-то во время грозы нельзя стоять под деревьями…
– Нельзя? – задыхаясь, пробормотала Оля. – Ну, тогда иди туда, наружу…
Едва она произнесла эти слова, как с неба обрушился самый настоящий ливень. Стало темно.
Сначала клен еще сдерживал своими листьями потоки воды, но потом стало ясно, что от дождя все равно не спрячешься.
– Господи, господи… – с тоской произнесла Оля, смахивая с лица капли. – Какая я глупая! Надо было переждать там, на работе…
– Ничего! – Павел, уже совершенно мокрый, пытался хоть как-то прикрыть ее. – Июльский дождь – недолгий…
– Да ты у нас оптимист, – кисло заметила Оля. – Что ты там говорил про эту весну?
– Этой весной со мной произошла странная история, – громко, стараясь перекричать шум ливня, начал Павел. – В начале марта я увидел… увидел нищенку у дороги.
– Кого? – вода текла у Оли по лицу, размывая тушь, капала с кончика носа, с подбородка, оранжевая майка и брюки потемнели, насквозь промокнув, и неприятно липли к телу. Но Оля перестала это замечать, потому что страх ее усилился. Сколько раз она ломала голову над тем, что же произошло с ней недавно, где она пропадала, и вот этот человек рядом упоминает о том времени! Совпадение?..
– Нищенку! Ну, вроде бомжа…
– И что?
– Я привел ее к себе домой!..
– Зачем?..
– Затем, что мне стало ее жалко!
– Ты извращенец? Кто же таскает к себе домой бомжей с улицы?..
Павел замолк на мгновение. Как объяснить ей те чувства, которые владели им тогда? Прочитать лекцию о картинах старинных мастеров? Рассказать о безмятежном взгляде, нежном овале лица странной незнакомки?..
– Я не знаю! – Он уже вымок до нитки. – Но я привел ее к себе. Отмыл, одел…
– Сам отмыл? – спросила Оля, глядя на него пронзительными, совершенно дикими глазами.
– Нет! У меня соседка, Бабаня… Баба Аня помогала!
Олю трясло, словно в лихорадке.
– Я не знаю, зачем я это слушаю… все эти гадости… – Она дрожащими руками достала из сумочки специальную салфетку для снятия макияжа и принялась тереть ей лицо, поскольку от туши щипало глаза. – И вообще в такую погоду надо пользоваться другой, водостойкой косметикой…
Заодно она стерла и помаду. Ее теперь уже не волновало, что она будет выглядеть бледной молью. Перед кем красоваться, перед этим типом?..
– Ну, а что потом?
– Она жила у меня. Почти два месяца! А потом… а потом она пропала.
– Как пропала?
– Очень просто, взяла и сбежала! Я ее искал и не нашел.
– А зачем ты мне все это рассказываешь, зачем? – закричала Оля, хотя уже знала, что эта история – о ней. Знала, но не хотела верить – до последнего!
– Я же сто раз говорил, ты на нее очень похожа!
– А как ее звали?
– Дезире! То есть она сама называла себя Дезире!
– Дезире… – с тоской прошептала Оля. Она плакала, но поскольку шел дождь, то сама не замечала этого. – Дезире…
– Ты что? – с ужасом спросил он. – Почему ты плачешь?
– Да убери ты свои руки! – Оля с яростью оттолкнула Павла. «Все ясно… Вот почему он пялился на меня с самого начала!.. И почему он, почему? Почему судьба привела меня именно к этому человеку!»
Самым неприятным было то, что она по-прежнему ничегошеньки не помнила – ни о Павле, ни о тех днях.
Мокрая, дрожащая, она стояла и рыдала, а вода хлюпала у нее в туфлях.
Павел не выдержал и обнял ее – так крепко, что она при всем желании не смогла бы вырваться. Но Оля и не думала в этот раз отталкивать его, она полностью отдалась своему горю.
– Это неправда… ты все придумал! Ты каким-то образом узнал мою историю и воспользовался этим… тебе Пал Палыч рассказал, да?
– Нет. А что… это была действительно… ты?
– Я, кто ж еще! Диссоциативная амнезия, если тебе это интересно!
– Что? – ошеломленно спросил он, проводя ладонью по ее мокрым волосам.
– Я, Паша, ничего не помню! Как в кино, можешь себе представить… – она попыталась засмеяться.
– Как же так?..
– Со мной случилось несчастье – я потеряла ребенка, которого очень ждала… – через силу принялась объяснять она. – Очень ждала! Ну а поскольку организм человека по-разному реагирует на стресс, со мной случилось это. В один прекрасный… прекрасный – в кавычках, конечно, – день я вышла из дома и потерялась в большом городе.
– И я тебя нашел…
– Ты меня нашел… – с тоской повторила она, уткнувшись лицом ему в грудь. – Но почему именно ты? В городе почти двенадцать миллионов человек или сколько там… а я попала к тебе!
– Совпадение… – пробормотал он.
– Это только в индийском кино бывают такие совпадения! – закричала она, все-таки вырвавшись из его объятий. Дождь стоял вокруг них стеклянной стеной, и дальше все терялось во мгле. – Тут что-то не так… Должна быть причина!
– Может быть, ты знала мой адрес?
– Да не знала я твоего адреса! – с досадой отмахнулась она. – Бред какой-то! Хотя…
– Что? Ну что?.. – беспокойно спросил он.
– Незадолго… незадолго до этих событий я говорила с Эммой Петровной. А она… она упомянула, что ты живешь в одном известном доме, и описала его… Сталинский дом с большими скульптурами, на бульварах…
– На Яузском бульваре, – машинально поправил он. – Собственно, я тебя там и увидел в первый раз, ты как раз сидела неподалеку от этих скульптур. Я так думаю, что слова твоей свекрови каким-то образом запечатлелись у тебя в голове и ты…
– Но почему именно ты?! – всхлипнула она.
– Я не самый плохой человек, поверь, – Павел попытался улыбнуться. – Может, тебе повезло, что я нашел тебя… Ведь неизвестно, что бы с тобой стало, если б я не встретил тебя!
– Может быть… – Она потихоньку начала успокаиваться, но вдруг новая мысль ошеломила ее. – Минутку… а что там было?
– Где?
– У тебя дома, где же еще! Что мы делали? Целых два месяца?
Павел посмотрел на ее бледное, даже белое лицо, по которому стекали ручейки, и ответил неуверенно:
– Мы гуляли… Ходили в магазины. Ко… кофе пили еще…
– Какой кофе! – закричала Оля. – Ты же прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю! Было или нет?.. Было или нет?!
– Было, – выдохнул он и закрыл глаза.
– О, боже, – прошептала она, прижимая пальцы к вискам. – Я так и знала, что была какая-то мерзость, какая-то невообразимая гадость… Сначала я валялась в грязи на улицах, а потом… – Она зажмурилась, а потом широко открыла глаза. – …и неизвестно, что хуже!
– Оля… – умоляюще произнес он.
«Утоплюсь, – мрачно решила она. – А что мне еще остается?.. Или пусть меня молнией убьет!»
Она вышла из-под дерева, прямо под дождь. Здесь хлестало так, что казалось, будто она встала под душ. Дождевая вода мутным потоком переливалась ей через ступни и неслась вниз, к реке.
– Оля… – Павел шел за ней. – Погоди. Давай переждем, скоро все кончится, вон там уже просвет в облаках…
– Отстань от меня, – с ненавистью сказала она. – Никакого просвета нет! Ты действительно чудовище. Подлец. Негодяй. Преступник. Воспользоваться состоянием несчастной женщины…
– Оля, все было не так! – в отчаянии произнес он. – Оля, пожалуйста, выслушай меня…
– Тебя надо посадить в тюрьму. Убить. Расстрелять! Ты хоть понимаешь, что я тогда не отдавала себе отчета, что делаю… я была больна! Ты в больницу должен был меня сдать, а не тащить к себе… к себе в берлогу! – мстительно произнесла она.
Скользя по щиколотку в воде, она упрямо брела к дому.
Павел неотступно следовал за ней.
– Я люблю тебя, – вдруг сказал он. – Я тебя люблю… И ты меня тоже любишь!
– Это только в твоем больном, воспаленном воображении я люблю тебя! – злорадно ответила Оля. – А на самом деле ты мне не нужен. У меня есть Кеша… святой человек!
Стоило ей подумать о Викентии, как на душе неожиданно стало легче.
В конце концов, ничего страшного не произошло – она жива, здорова, она, несмотря ни на что, по-прежнему любима! «А Эмма-то Петровна как права оказалась! – неожиданно озарило Олю. – Она говорила, что я у любовника все это время была, что ж, так оно и оказалось!..»
В просвет выглянуло солнце.
«А вот не буду я страдать! Не дождетесь! – в сердцах подумала она, обращаясь неизвестно к кому. – Сама же недавно твердила: если человек не в силах исправить что-то, то он должен с этим смириться… В конце концов, я же ни в чем не виновата!»
Ливень ушел дальше, на запад.
Оля сняла мокрые туфли, а потом принялась выжимать волосы, демонстративно не замечая Павла, стоявшего рядом.
– Оля.
Солнце светило все сильнее, и горячий пар поднимался от земли… Вдали, за излучиной реки, вырисовывались из тумана стены старого монастыря – вид, достойный кисти Ярослава Глебовича.
– Я тебя презираю, – с чувством произнесла она. – Ты очень плохой человек. Но если ты думаешь, что я буду переживать из-за того, что было, ты глубоко ошибаешься! – Она помахала пальцем перед его носом. – Какое счастье, что я ничего не помню… Я надеюсь, что и не вспомню это никогда!
Влажные волосы свернулись в спирали, лежали кольцами на ее плечах. Лицо – белое, светлое, с ясными глазами… Она чернила ресницы и брови, пользовалась радикально красной помадой, и оттого черты ее лица казались резкими, строгими, но теперь все стер, исправил прошедший дождь.
«Это не она сошла с ума, это я спятил…» – мелькнуло в голове у Павла.
То, что происходило с ней на его глазах, напоминало чудо. Если раньше он сомневался в том, что Оленька Журавлева – та самая Дезире, и чем дальше, тем сильнее укреплялся в своих сомнениях, то теперь все происходило с точностью до наоборот. Время стремительно неслось назад, и он снова видел перед собой ту, которую, казалось, потерял навсегда.
И было еще одно обстоятельство: если раньше Павел не знал, любит ли он ее (он знал лишь о том, как его неудержимо тянет к этой женщине…), то теперь его чувства обрели вполне определенную форму. «Я люблю ее. Да, именно так, я люблю ее…»
– Не уходи, – сказал он. – Ты должна вспомнить меня. Ну же, вспомни!
– Не дождешься! – торжественно повторила она. – А еще…
– Что? – с надеждой спросил он.
– А еще я тебе вот что скажу – никуда я отсюда не уеду. Это ты должен уехать, если в тебе осталась хоть капля порядочности!
Она вела себя и говорила как абсолютно нормальная среднестатистическая женщина – смесь пафоса и банальности… Из-за такой женщины он точно никогда бы не потерял голову раньше. Но было поздно – он любил ее.
– Никуда я не уеду! – зло произнес он.
– Прекра-асно! Пожалуйста, оставайся, я буду для тебя немым укором!
– Ну, не таким уж и немым… – пробормотал он.
В воскресенье утром все собрались за завтраком на веранде, отсутствовал только Викентий, которого задержали в городе дела.
Степан Андреевич в льняном легком костюме сидел во главе стола, а рядом, по правую руку, – Павел. Далее расположились Иван с Лерой, потом Кирилл напротив Кристины, Эмма Петровна с Олей, а на противоположном конце стола – Силантьев. Мура хлопотала по хозяйству, время от времени присаживаясь к Степану Андреевичу с левой стороны.
Вид у Муры был надменный и строгий, она была исключительно любезна со всеми, а вот Силантьева она отказывалась замечать, словно его здесь и не было.
– Патриархальный быт… – мечтательно произнес Иван, намазывая на булочку масло. – Теперь я понимаю, в чем его прелесть!
– Где это ты, дружочек мой, видишь патриархальный быт? – осклабясь, ехидно спросил Степан Андреевич.
– Дядя, ну что вы… Это просто чудесно, что мы собрались здесь все вместе – три поколения, Локотковы и Острогины, Оленька, Ярослав Глебович, Мура, ваши замечательные помощники – Кирилл и Кристина… – нараспев перечислил Иван.
– Кое-кто явно лишний… – вполголоса буркнула Мура.
– И я даже знаю кто!.. – с той же интонацией пробормотал и Силантьев.
– Кеши не хватает, – поспешно напомнила Эмма Петровна. – Но он только к обеду будет…
Она всегда стремилась подчеркнуть свою близость к Степану Андреевичу.
– Работа превыше всего! – ослепительно улыбнулся Кирилл. – Жаль только, что наша невеста сидит без дела…
Все разом взглянули на Олю. Павел, мрачный, молчаливый, так и пожирал ее глазами.
– Ты прав, Кирилл… – фальшиво улыбнулась Оля. – Пойду помогу Муре на кухне.
– Я с тобой, – вышла из-за стола и Кристина. – Мура, а вы сидите, мы сами справимся.
– Чай уже заварен… А пирожные достаньте из холодильника, блюдо под них уже приготовлено! – крикнула им вслед Мура.
По длинному узкому коридору они прошли на кухню.
– Не-на-ви-жу… – раздельно произнесла Кристина, заправляя пряди черных волос за уши. – Я его ненавижу! Ты тоже, что ли?..
– Да, я его тоже ненавижу… – пробормотала Оля, думая о Павле. – Погоди, а ты о ком?..
– О Кирилле, конечно! А ты о ком? – сразу же заинтересовалась Кристина.
– Так, не важно… – Оля взяла в руки фарфоровое расписное блюдо и принялась разглядывать узор на нем.
– Слушай, я все-таки кое-что раскопала… – шепотом произнесла Кристина, оглянувшись на дверь в коридор. – Помнишь, я тебе говорила…
– О чем?
– О том, что Кирилл обворовывает Степана Андреевича… У меня теперь есть доказательства против него! Я целое детективное расследование провела…
– Ты расскажешь все Степану Андреевичу?
– Да! Но я хочу выбрать удобный момент! – с азартом прошептала Кристина. – Понимаешь, чтобы это выглядело… ну, словом, это довольно сложная комбинация, как одновременно утопить их обоих – Кирилла и Леру, чтобы Ваня понял, что Лера его недостойна… Ведь, кроме всего прочего, она ждет, когда Степан Андреевич умрет и Ване достанется хотя бы часть наследства! Тогда она заберет все денежки себе, а Ваня останется ни с чем… Надо раскрыть Ване на нее глаза.
– Не знаю, как у тебя это получится, – с сомнением произнесла Оля. – А ты, например, уверена, что Ваня отдаст ей деньги?
– Господи, это же очевидно! – возмутилась Кристина. – Ты думаешь, он из-за наследства так волнуется потому, что ему на жизнь не хватает? Как бы не так! Это все Лера его накручивает! Она самая настоящая вампирша… И почему только Павел ее тогда не пристукнул! – снова расстроилась она.
– Он, возможно, ее и пальцем не тронул, – неприязненно произнесла Оля. Она при всей своей нелюбви к Павлу старалась быть справедливой.
– Что? Откуда ты знаешь? – вцепилась в нее Кристина.
«И кто меня за язык тянул! – с тоской подумала Оля. – Не умею я хранить тайны! А, впрочем, не такая уж это и тайна…»
– Кое-что знаю… – нехотя призналась Оля. – Но, возможно, мои сведения недостоверны, поскольку я слышала их от человека заинтересованного…
– Ах, да не мудри ты, говори толком… – Кристина вся дрожала от возбуждения. – Ну, что ты там узнала?..
– У Валерии был любовник… то есть это я опять же с чужих слов!.. не Кирилл, а кто-то совершенно другой, уже и не важно, кто. Павел застал их и, по-моему, в самый интересный момент… Кристину он не бил, а просто выставил на лестницу в неглиже, там она скорее всего упала, расцарапала себе коленку и еще там что-то несущественное… А у подъезда уже был Иван, он как раз заехал к Павлу.
– И?.. – нетерпеливо спросила Кристина.
– И она тогда сочинила всю эту историю… А что она еще могла придумать? Только одно – муж-садист издевается над ней! А этот Павел просто лопух, – мстительно заключила Оля. – Я в данной ситуации понимаю Леру, я бы, может быть, тоже завела любовника…
– Ты-то тут при чем… – отмахнулась Кристина. – Значит, Валерия с самого начала обманывала Ваню?
– Не исключено. Только, пожалуйста, никому…
– Как это никому?.. По-моему, это многое объясняет! Теперь ясно, что там произошло на самом деле… О, я такое тут устрою! – прошептала Кристина. – Лера – хищница, гоняющаяся за деньгами, обманщица и изменница… Просто букет пороков! Твой рассказ многое объясняет…
Оля вдруг испугалась фанатичного блеска в глазах Кристины.
– Но, может быть, стоит ограничиться разоблачением махинаций Кирилла? – осторожно спросила она. – Ведь главный пострадавший от него – это все-таки Степан Андреевич!
– А, ерунда… – дрожа, махнула рукой Кристина. – Степан Андреевич – богатый человек и на самом деле потерял не так уж много… Я ведь больше всего о Ване беспокоюсь!
– Нет, что-то ты не учитываешь, как мне кажется, – с сомнением произнесла Оля. – Например, каким образом ты собираешься разоблачить Леру? Тут мало слов, нужны факты – фотографии или что там еще…
– Какие еще фотографии! – прошипела Кристина. – Лера скажет, что я их сама сфабриковала – благо сейчас все это делается очень просто…
– Тогда каким образом ты все это собираешься сделать?
– Словами – вот каким образом! Логикой! Я уже целую речь придумала… Для Степана Андреевича хватит нескольких счетов, чтобы понять, какой Кирилл жулик, а Ване надо открыть глаза на Леру силой убеждения! Когда Леры нет, нет и Кирилла, когда Лере надо в город, то и Кириллу вдруг срочно требуется ехать туда… Этого достаточно!
– И когда ты собираешься… когда ты приступишь к своим разоблачениям? – с тревогой спросила Оля.
– Сегодня! Даже сейчас! Да, это надо сделать именно сейчас, когда все вместе собрались! Вот только сбегаю за папкой в свой кабинет, сама понимаешь, Степану Андреевичу понадобятся конкретные доказательства…
– Кристина!!!
– Молчи…. Чего бояться, а?.. – задыхаясь, прошептала Кристина. – Надо менять этот мир, если он несовершенен! Сейчас или никогда!
– Но так ты Ваниной любви не добьешься… И вообще неизвестно, станет ли он счастливей, если ты разоблачишь Леру… Вся эта история про Леру лишь череда совпадений и сплетен, а как оно на самом деле, не знает никто!
– Все всё знают! Все! Кроме Вани, разумеется…
– А по-моему, не стоит мешать все в одну кучу! Куда ты?
– За папкой, куда же еще! – и Кристина, уже совершенно не владея собой, убежала с кухни в противоположную дверь.
Оля вернулась на веранду, прижимая к груди пустой поднос. «Нет, происходит что-то не то… Как остановить Кристину? Или не стоит останавливать?..»
Но на веранде тоже творилось что-то странное… Все вскочили со своих мест и сбились вокруг Муры, кроме Степана Андреевича, который невозмутимо доедал десерт (груши в винном соусе).
– …я не знаю! И они тоже не знают! Говорят, у вас там калитка, вы в нее загляните, а как заглянешь, если это чудовище там бегает! – вопила Мура.
– Господи, да позвоните участковому, пусть он разбирается! – с раздражением произнесла Лера, вставляя сигарету в мундштук.
– Лерочка, ты слишком много куришь… – попытался остановить жену Иван.
– Ваня, я тебе ни слова не говорила, когда ты одну за другой поглощал эти булки с маслом!
– Нет, заходить в ее сад не стоит, мы же не самоубийцы! – сложив руки на груди, веско произнес Кирилл.
– Боже мой, боже мой… – бормотала Эмма Петровна, прижав ладони к пылающим щекам. Она увидела Олю: – Ну, а ты где ходишь?.. Тут такое…
– Что именно? – сухо спросила Оля, прикидывая, что за те несколько секунд, что она шла по коридору, Кристина никак не могла сбегать в свой кабинет, вернуться и произвести свое сенсационное разоблачение всех и вся.
– А что, мобильная связь не работает? – промокая губы салфеткой, хладнокровно спросил Степан Андреевич. – У кого есть Фанин номер?
– Кекс вырвался! – закричала Эмма Петровна, глядя на Олю с раздражением, словно та была причастна ко всем неприятностям, которые происходили в мире.
– Он у нас в саду? – встревожилась Оля. Кажется, нечто подобное уже когда-то случалось.
– Нет, не у нас, у себя! – повернулся Иван. – Эмма Петровна, не стоит впадать в панику! Только что позвонили соседи и сказали, что во дворе у Платовых происходит что-то непонятное… – принялся он терпеливо объяснять Оле. – Фаня уехала в город, а Кекса, как всегда, заперла в комнате…
– А Олежек где? – быстро спросила Оля.
– Так вот в этом все и дело! – Лера нетерпеливо топнула ногой. – Мальчика вроде как видели через забор, лежащим на крыльце, и не похоже, чтобы он спал…
– Да и с какой стати он будет спать на крыльце?.. – вздохнул Иван. – А Кекс там бегает и через забор на соседей рычит…
Оля вмиг забыла о Кристине. Но в этот момент на веранде появился Павел, держа в руках охотничье ружье, уже знакомое Оле.
На ходу он переломил ствол, загнал патрон в патронник, затем снова привел ствол в исходное положение.
Оля как зачарованная смотрела на все эти манипуляции с ружьем.
– Правильное решение… – хладнокровно пробормотал Степан Андреевич. – Мура, мне бы чайку.
– Фаня вам не простит, Павел Степанович, если вы грохнете ее любимого песика! – напомнил Силантьев из своего угла. Под шумок он достал бутылку из распахнутого буфета и преспокойно положил ее к себе в карман.
– Там посмотрим… – туманно ответил Павел.
Оля побежала за ним, а следом – все остальные, кроме старика Локоткова и Муры. Силантьев на ходу свинтил пробку с бутылки и несколько раз глотнул…
– Куда вы? – крикнула из своего окна Кристина – она прижимала к груди папку синего цвета. – Не расходитесь, я должна вам кое-что сказать… Вернитесь!
Но ее уже никто не слушал, толпой пробежали мимо.
– Нет, это безумие… – раздраженно пробормотал Кирилл, когда все уже приблизились к калитке в глубине сада, ведущей непосредственно во двор Стефании. – Лера, повлияй на своего мужа…
– Между прочим, я Лерочкин муж, а не Павел! – возмутился Иван. – А Павел – это бывший муж… И вообще, с какой стати Лера должна на него влиять?!.
– Оставайтесь здесь, – бросил через плечо Павел. – И сразу же дверь за мной закройте…
Он ни на кого не обращал внимания, был спокоен и сосредоточен.
А Оля, словно завороженная, следовала за ним. Одна мысль была у нее в голове – о том, что надо помочь Олежку, а все остальное ее тоже не волновало. Она не испытывала страха.
– Оля, куда? – с ужасом прошептал Иван ей в спину. – Оленька, оставайтесь здесь!
Поскольку Павел даже не оглянулся, Оля тихо, шаг в шаг следовала за ним. Они обогнули дом и вышли на поляну перед крыльцом.
И сразу же увидели Кекса – он стоял перед воротами, ведущими на улицу, и глухо рычал на соседей, столпившихся за ними. Потом повернулся к Павлу. В ярком солнечном свете черная шерсть собаки отливала красным, каким-то огненным блеском…
А Оля увидела Олежка, лежавшего на крыльце, и ахнула.
В то же самое мгновение Кекс, напружинившись, прыгнул, и Павел выстрелил.
Оля выстрела почему-то не слышала, она краем глаза заметила лишь облачко дыма, вырвавшегося из пасти Кекса, – и тот упал на бок. Но Олю все это волновало очень мало. Она сразу же взбежала на крыльцо и упала на колени возле мальчика. Ею владело лишь одно желание – как можно скорее помочь ему…
Она во время своей учебы в медицинском институте успела навидаться всякого, и потому вид крови и человеческих страданий не вызывал у нее шока. Но она оказалась совсем не готовой к тому, что ей предстояло увидеть. Она так искренне любила и жалела этого белобрысого соседского мальчика, она настолько успела привязаться к нему, что вид его неподвижного тела поверг ее в ужас.
В первый момент она не смогла поверить в то, что помочь Олежеку не удастся. Внешних повреждений как таковых было мало, да и крови, в общем, тоже – лишь отчетливые отпечатки клыков на шее… Голова ребенка была повернута как-то странно. Оля протянула пальцы к шейной артерии, но никакого движения не ощутила. Мальчик был мертв – судя по всему, Кекс просто свернул ему шею. Как цыпленку.
Оля ошеломленно смотрела на Олежека. Странная, звенящая пустота заполнила ее изнутри…
– Что там? – беспокойно крикнул Павел. – Все в порядке?
Оля, не поворачиваясь, покачала отрицательно головой.
В этот момент со стороны улицы ввалились соседи, а с другой стороны вбежали Иван, Лера, Кирилл, Эмма Петровна…
– Пристрелил-таки! – всплеснул руками Иван, увидев Кекса, неподвижно лежавшего на боку. – А что с мальчиком?
– «Скорую» надо, срочно! – завопила какая-то тетка в шелковом халате и спрятанных под косынку бигудях. – Я через забор заглянула, зову: «Олег, Олег!», а он не отзывается… ну, а зверюга по двору мечется…
– Где Фаня-то? – спросил еще один дачник – толстый мужчина в джинсовом комбинезоне, державший наперевес лопату.
– Господи, да никто не знает, где эта Фаня! – взвизгнула Эмма Петровна. – Удивительно беспечная особа… Оля, а ты чего сидишь, сложив руки?.. нужно же это… реанимировать Олега! Искусственное дыхание, массаж сердца и все такое – даже я об этих вещах знаю!
