Текст книги "Сестра смерти - любовь (СИ)"
Автор книги: Татьяна Органова
Жанр:
Исторические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Занавески носилок распахнулись, и ее грубо выволокли наружу. Елена оказалась во дворе какой-то загородной усадьбы, слабо освещенном бешено метавшимися на ветру факелами. На ограде, белой стене дома, лицах людей плясали тени, не давая ей разглядеть того, кто стоял перед ней. Каро осторожно выскользнула из носилок и забилась под ее тунику. Елена приободрилась, почувствовав прикосновение теплой шерсти к своей ноге, но тут же была оглушена звуком хорошо знакомого ей голоса, произнесшего издевательски: – Приветствую тебя, прекраснейшая!
Не произнося ни слова, Елена смотрела в лицо усмехающегося Геронта, который сказал, торжествуя: – Пришла теперь твоя очередь расплатиться за мое унижение!
– Неужели я так сильно тебя обидела? – совершенно спокойно и немного печально спросила Елена. Это спокойствие поразило фесмофета, ожидавшего криков и оскорблений. В его душе шевельнулось что-то похожее на стыд и, желая заглушить непрошенное чувство, он заорал: – Ты подохнешь здесь, но сначала заплатишь мне за все!
Отзываясь на его крик в небе страшно громыхнул гром, и тут же на землю упал дождь, гася факелы. – Ведите ее в дом! – закричал Геронт, стараясь перекрыть шум ливня. Кто-то толкнул Елену в спину, и она пошла вперед, вся облепленная мгновенно промокшей одеждой.
–Только бы они не заметили Каро, – молилась она про себя, – только бы не заметили. Но в этой суматохе трудно было что-нибудь заметить. Ее провели вглубь дома на женскую половину по длинному темному коридору и втолкнули в какую-то комнату. Елена почувствовала, что бок Каро больше не прижимается к ее ноге, и понадеялась, что та нашла себе более надежное убежище. Человек, который привел ее в комнату – это был тот, кто поджидал ее у носилок – высек искру из огнива и зажег стоящий на столе масляный светильник и еще один возле ложа. Елена разглядела, что край одного из одеял, свисающих с ложа, колеблется, и поняла, куда спряталась Каро. Она тут же отвела взгляд, чтобы не выдать ее. Но раб ничего не заметил. Даже не взглянув на нее, он вышел из комнаты. Раздался скрежет задвигаемого засова.
Несколько секунд Елена простояла в оцепенении, глядя на запертую дверь, затем встрепенулась. Надо было осмотреть комнату. Намокший гиматий стеснял движения, и она отбросила его на табурет, оставшись в тонкой тунике, облепившей тело. В первую очередь она подошла к окну. Оно было закрыто прочной решеткой, от которой шел свежий запах струганной древесины. К ее приезду здесь готовились. Елена прижалась лбом к брусу, стараясь разглядеть, что там за окном. Как бы помогая ей, сверкнула молния, и в ее свете Елена разглядела глухой забор, а за ним раскачивающиеся под дождем темные деревья. Она подергала решетку – та сидела крепко.
Повернувшись спиной к окну. Елена оглядела комнату. Она была небольшая, чисто выбеленная, с глиняным полом. Ложе в углу, несколько табуретов, деревянный стол, масляные светильники.
В мокрой одежде было прохладно. Елена сдернула покрывало с ложа и. прежде чем завернуться в него, понюхала. Оно пахло свежестью. Уже без опаски гетера накинула его на плечи. Нужно было все обдумать, постараться найти какой-то выход. Геронт, наверное, ждет, что она будет умолять его о пощаде. Вряд ли он этого дождется. Хоть он и угрожал ей, Елена слегка жалела его. Геронта мучили демоны страсти и ревности, они помутили его рассудок. Если она будет терпелива и спокойна, то, возможно…
Резко распахнувшаяся дверь прервала ее размышления. Вошел Геронт. Он переоделся в сухое, и только зачесанные назад волосы влажно блестели, напоминаю о дожде. Они были совсем прямые. У Елены заныло сердце, когда она представила, как вились бы от влаги кудри Перикла.
Геронт подошел к ней вплотную. Глядя на него снизу вверх, Елена постаралась спокойно выдержать его взгляд. Ей это удалось. Она только плотнее закуталась в покрывало, как бы стараясь защитить от этого недоброго взгляда свое тело.
Резко повернувшись, фесмофет отошел к столу и уселся на табурет. Елена не хотела стоять перед ним, как провинившаяся рабыня перед хозяином, и она тоже села по другую сторону стола.
В его глазах вспыхнуло бешенство – всем свои поведением гетера показывала, что не боится, и лишала его одного из самых острых наслаждений, наслаждения страхом того, кто находится в его руках.
Елена чувствовала, он ждет, чтобы она заговорила первой, и молчала. Ее единственным оружием было спокойствие.
Геронт понял это и тоже постарался овладеть собой. Насмешливо улыбнувшись, он сказал: – Ты, я вижу, по-прежнему считаешь себя царицей Афин. Увы, дорогая, это уже в прошлом.
Елена молча смотрела на него, выразив недоумение легким поднятием бровей.
– Ты теперь рабыня, моя рабыня, и будешь делать то, что я велю. А иначе…. Ведь хозяин волен, распоряжаться жизнью и смертью своих рабов.
– Разве ты купил меня у кого-то? – продолжая спокойно смотреть ему в глаза, спросила Елена. Ее голос прозвучал даже приветливо. Но Геронт уже полностью взял себя в руки. Он рассмеялся: – Я захватил тебя в плен. Ты же знаешь, пленники становятся рабами.
– Ты что же, объявил войну Афинам? Или ты думаешь, мои слуги будут молчать, когда поймут, что я исчезла?
– Ах, моя прекрасная умница! Ты думаешь, что ты одна умница на свете? Ты ошибаешься. Есть и другие. Я полагаю, что сейчас Афины жалеют несчастного Пифея, который поддался чарам подлой шпионки и поплатился за это жизнью. Я полагаю, что уже нашлись возмущенные граждане, которые хотят сжечь гнездо этой гадюки вместе со слугами, конечно, ее пособниками. Может быть, ее дом уже горит. Пылает!
Недобро усмехаясь. Геронт подошел к окну и сделал вид, будто вглядывается в темноту. – Ах, как жаль! Отсюда не видно. Но поверь мне, твой дом горит сейчас очень ярко!
Он снова подошел к Елене и стал у ее табурета, глядя на нее сверху вниз, стараясь понять, какое впечатление произвели на нее его слова, и по детски беспомощному выражению, мелькнувшему в ее глазах, понял, что удар достиг цели.
Под защитой покрывала гетера изо всех сил вонзила ногти в ладони, борясь с отчаянием. Нет, она не позволит этому негодяю взять верх над собой!
Вызывающе вздернув подбородок, она сказала: – Перикл найдет меня!
В глазах Геронта мелькнула такая лютая злоба, что Елена пожалела о том, что упомянула имя любимого. А злоба сменилась торжеством. – Конечно, Перикл будет искать тебя. И добрые люди подскажет ему, где искать. И он найдет. Свою смерть. Вот это ты уже, наверное, увидишь.
Больше Елена не могла бороться. Она только старалась, чтобы страх не отразился на ее лице, и замерла на табурете, обхватив себя руками.
Торжествуя, Геронт пошел к двери, небрежно бросив через плечо: – Извини, я должен ехать в Афины, чтобы самому заняться делом шпионки, травившей наших знаменитостей, как крыс.
Он уже брался за ручку двери, когда его остановил тихий голос: – Скажи, Геронт, как ты убил Андроника?
Он бросил на нее непроницаемый взгляд и, ничего не ответив, вышел из комнаты.
Глава XI
Елена осталась сидеть на табурете, судорожно вцепившись в ткань покрывала. Все силы вдруг покинули ее. Тело сотрясала крупная дрожь, мысли путались. Еще немного, и она, казалось, лишится рассудка.
С трудом поднявшись, она добрела до ложа и упала на него. В мокрой одежде было страшно холодно. – Каро, – стуча зубами, шепотом позвала Елена и похлопала по краю ложа. Тут же мокрый нос ткнулся ей в щеку. Елена приподняла край покрывала, и теплое пушистое тело скользнуло под него. Елена навалила на себя все одеяла, которые смогла нащупать, и распрямилась под ними. Стараясь расслабить напряженное тело, прижимая к себе Каро, она стала ждать, когда согреется.
Боги сжалились над Еленой, и послали ей в эту ночь сон без сновидений. Никто больше не потревожил ее. Гетера и собака, согревая друг друга своим теплом, крепко проспали до позднего утра.
Когда Елена открыла глаза, в комнате было совсем светло. Она не торопилась вылезать из-под теплых одеял. Ей приятно было чувствовать себя отдохнувшей. Тело сбросило за ночь страшное напряжение предыдущего дня, мозг работал четко и спокойно. Елена помнила все угрозы Геронта, но при свете дня они не казались ей такими ужасными, как вчера. Она не стала обдумывать то, что он сказал ей о ее доме и слугах. Сейчас она ничем не могла помочь им и ничего не могла изменить. Главное было то, что фесмофет сказал о Перикле. Он пообещал, что она сможет увидеть его смерть. Значит, Перикла собираются заманить сюда. Она должна во что бы то ни стало сделать все, чтобы спасти его. Ей надо разузнать как можно больше о планах Геронта. Ей надо узнать, кто еще находится в этом доме, и постараться осмотреть его. Обо все остальном, что случилось в эти дни, она должна забыть. Ей нужны силы, ей необходимо поесть. Ее красота была ее единственным оружием – ей надо было привести себя в порядок.
Елена приподняла одеяло и осторожно, чтобы не разбудить Каро, встала с ложа, вновь укрыв собачку.
В комнате было прохладно и после вчерашнего дождя влажно. Окна комнаты выходили на север, и лучи утреннего солнца не заглядывали в них. За ночь ее туника высохла, но ужасно измялась, волосы, очевидно, тоже были в беспорядке, но Елена не могла причесаться. Свою дорожную корзинку она выронила вчера на агоре, а в комнате не было ничего необходимого для женщины.
Но вряд ли похитители собирались морить ее голодом. Кто-то должен будет прийти, а если нет, она будет стучать в дверь и кричать.
Но ей не понадобилось это делать. Она услышала скрип отодвигаемого засова, и в комнату вошел человек, неся в руках ее дорожную корзинку.
Елена ожидала увидеть одного из тех, с кем сражалась вчера вечером, но лицо этого человека было ей незнакомо. Это явно был раб, пожилой, но крепкий мужчина, сильно загорелый, с кудрявыми седыми волосами. Он был одет в грубый чистый хитон какого-то неопределенного цвета.
Елена внимательно вгляделась в его лицо, стараясь определить, что он за человек. Лицо было волевым, но не жестоким, небольшие серые глаза смотрели спокойно. Увидев, что Елена стоит посреди комнаты, раб почтительно поклонился и сказал: – Хайре, госпожа!
– Хайре! – гетера постаралась, чтобы ее голос звучал приветливо – кто бы ни был этот человек, она должна постараться сделать из него союзника.
– Вот твои вещи, госпожа, – сказал раб, ставя корзинку на стол, – можно уже принести завтрак?
– Я бы хотела сначала привести себя в порядок. Не принесешь ли ты мне теплой воды? И здесь ужасно холодно.
Раб кивнул и вышел, но вскоре вернулся, неся большой кувшин с теплой водой. За ним шли еще два раба помоложе. У одного в руках был глиняный таз, у другого небольшая жаровня с раскаленными углями.
– Спасибо, – с улыбкой поблагодарила их Елена. Молодые рабы взглянули на нее с удивлением, пожилой спокойно ожидал дальнейших приказаний.
– Я постучу в дверь, когда захочу позавтракать, – сказала гетера, и рабы вышли.
Елена поставила таз на табурет, придвинула поближе жаровню, и налив воды, с удовольствием вымыла лицо и руки. Затем опустила таз на пол и, забравшись в него, вылила на себя оставшуюся воду. Она вытерлась туникой, в которой спала, и надела чистую, жемчужно-серую с голубой вышивкой, достав ее из корзинки. Она расчесала волосы гребнем и свернула в узел на затылке, скрепив заколками. После этого внимательно осмотрела себя в зеркало, которое Европа, к счастью, не забыла положить вместе с другими вещами.
Несмотря на легкую бледность и голубоватые тени под глазами, Елена нашла, что выглядит великолепно, и осталась довольна. Завтрак вернет краску ее щекам, придаст ей силы, и она будет готова встретить трудности предстоящего дня. Она подошла к двери и постучала.
Дверь открылась, и те же молодые рабы, сопровождаемые старшим, внесли небольшой столик, уставленный едой. Поставив его пред табуретом, они вышли. Старший же, очевидно, домоправитель, остался в комнате.
Елена села за стол и оглядела принесенную еду – тут были горячие ячменные лепешки, глиняный горшочек с прозрачным янтарным медом, кусок завернутого в виноградные листья козьего сыра и кувшин с молоком.
Домоправитель взял кувшин и налил молока в красивую чашу. Елена поблагодарила его улыбкой и, окунув лепешку в горшочек с медом, положила ее в рот. Вкус был восхитительный. Елена выпила молока и взялась за следующую лепешку. Она чувствовала себя ужасно голодной и могла съесть все очень быстро. Но боясь, что домоправитель сразу уйдет и она не успеет с ним поговорить, решила не торопиться. Отпив глоток молока, она посмотрела на него, намеренно придав своему взгляду пленительное выражение.
– Как тебя зовут? – нежным голосом спросила она.
– Кефал, госпожа, – почтительно-спокойно ответил раб. Он стоял так, чтобы в любой момент мог услужить гетере и в то же время не выглядеть назойливым. В его невозмутимом взгляде ничего нельзя было прочесть, но Елена чувствовала, что он испытывает к ней симпатию.
– Ты давно служишь здесь? – продолжала расспрашивать она.
– Почти всю жизнь, госпожа. Отец господина купил меня мальчиком, когда господин Геронт еще не родился.
– Ты, наверное, домоправитель? – предположила Елена и положила в рот кусочек сыра, чтобы раб не подумал, что она уже наелась.
– Сейчас да. Но пока господин Геронт не вырос, я был его педагогом.
– Твой господин добр к тебе?
Что-то промелькнуло в глазах Кефала, но ответ прозвучал так же спокойно, как и предыдущие: – Я доволен. Потом, помедлив, добавил: – Но господин не терпит непослушания, особенно от женщин. Когда он был еще юношей, одна из рабынь отказала ему в ласках. Он приказал содрать с нее кожу устричными раковинами, затем бросить на палящее солнце. Я и теперь помню ее крики.
Елена поняла, что раб хочет ее предупредить, но страха не испытала. Она никогда не покорится насилию, а остальное в руках богов.
Она допила молоко из чаши и хотела поблагодарить Кефала за вкусный завтрак, как вдруг одеяла на постели зашевелились, и из-под них высунулась черная голова Каро. Бедная собака не выдержала – привлеченная запахом пищи, она покинула свое убежище.
Елена испуганно посмотрела на Кефала. – Это моя собака, – торопливо стала объяснять она, – она бежала за мной и впрыгнула в носилки. И дрогнувшим голосом добавила: – Не причиняй ей вреда, прошу тебя.
Кефал сказал своим спокойным голосом: – Она, наверное, голодна, надо ее покормить. Он покрошил в чашу лепешку, залил молоком, и, поставив на пол около стола, негромко свистнул. Каро посмотрела на Елену и, увидев, что та кивнула, вылетела из-под одеяла и стала жадно есть, фыркая, когда молоко попадало ей в нос.
– Спасибо тебе, Кефал. Елена постаралась вложить в свои слова всю благодарность, которую она испытывала к этому немолодому рабу. Он молча поклонился.
– Здесь сумрачно и сыро, – пожаловалась Елена, – нельзя ли мне ненадолго выйти на солнце?
Домоправитель размышлял недолго: – Рабы проводят тебя в сад, госпожа. Но им не нужно видеть собаку.
– Я ее спрячу. Елена накинула на плечи гиматий и укрыла в его складках насытившуюся Каро. Кефал оглядел ее и одобрительно улыбнулся. Он подошел к двери и, приоткрыв ее, отдал рабам приказание, а затем жестом предложил Елене выйти. Один раб пошел впереди, а другой следовал за гетерой. Елена надеялась рассмотреть дом, но они шли по сумрачным коридорам с закрытыми дверьми ( – Как в моем сне, – подумала Елена), пока, наконец, раб не толкнул одну из дверей, и она не очутилась в маленьком садике, полном солнечного света и жужжания пчел. Раб указал ей на скамейку под яблоней и ушел, захлопнув за собой дверь. Елена услышала, как он о чем-то пересмеивался со своим товарищем, и подумала, что они, наверное, говорят о ней. Она оглядела сад.
Она был обнесен высокой деревянной оградой, оплетенной к тому же колючими растениями, и Елена поняла, почему ее оставили здесь одну – отсюда не убежишь. Она опустила Каро на траву, где та с удовольствием растянулась на солнышке, а сама, походив немного, села на скамейку и откинулась на ствол яблони. Она хотела еще раз обдумать свое положение, но вкусный завтрак и тепло разморили ее, и она уснула.
Когда она проснулась, солнце уже клонилось к западу. Елена выпрямилась на скамейке, отводя назад плечи и руки, разминая затекшую спину. Ее высокая грудь напряглась, натягивая тонкую ткань туники. Она услышала шорох – сбоку и чуть сзади от нее стоял Кефал. Прежде чем он опустил глаза. Елена успела заметить в них восхищение и жалость. Она улыбнулась ему и сказала: – Как я заспалась!
– Ты хорошо отдохнула, госпожа, но теперь пора возвращаться в дом, – с поклоном ответил раб.
Елена вдруг вскочила в испуге: – А где Каро? И тут же увидела ее гонявшейся за бабочками. Она подхватила собачку, опять укутала ее в гиматий и сказала: – Я готова.
Кефал открыл дверь, ведущую в темноту коридора, за которой стоял уже знакомый Елене молодой раб. Опять он пошел первым и довел Елену до ее комнаты. По дороге ей опять не удалось ничего разглядеть.
В ее отсутствии в комнате прибрали. Пол был чисто выметен, постель аккуратно застелена, от жаровни с углями разливалось приятное тепло, прогнавшее запах сырости. Низкий столик был накрыт к обеду, и Елена уселась возле него¸ вдыхая вкусный запах. Освеженная сном, она с удовольствием съела густой рыбный суп, кусок зажаренного на вертеле мяса, бросила остатки Каро. Кефал хотел налить ей вина, но она отказалась – ей надо было сохранить ясную голову. Вместо вина она стала ощипывать гроздь вкусного черного винограда с удивительно мясистыми и сочными ягодами.
Обед придал ей силы, она почувствовала прилив энергии и уже хотела попросить Кефала принести ей какой-нибудь свиток из библиотеки хозяина
( ведь должна же быть у фесмофета библиотека), как в коридоре послышались шаги. Услышав их, Каро перестала жевать и уползла под ложе. Дверь резко распахнулась, и в комнату вошел Геронт.
Он остановился на пороге, в дорожной одежде, весь запыленный, с прилипшими к потному лбу волосами, с яростью глядя на Елену, такую свежую и прелестную, которая спокойно смотрела на него снизу вверх своими огромными серыми глазами.
Резким движением руки Геронт выслал домоправителя из комнаты и закрыл дверь. Елена видела, что он изменился. В его взгляде было больше злости, он уже не старался держать себя в руках и соревноваться с ней в выдержке. Что-то нарушилось в его планах, и что бы это ни было, Елену это обрадовало.
Геронт подошел к ней ближе, и она почувствовала резкий запах конского и человеческого пота и винного перегара. Фесмофет был пьян, но на ногах держался крепко. Елена положила в рот виноградину, и это простое движение взбесило ее врага.
– Что-то твой друг не торопится вызволять тебя, – заговорил он, стараясь задеть Елену. – Вот будет потеха, если он совсем не собирается этого делать.
– Он придет, не сомневайся, – спокойно ответила Елена.
– А если сам не придет, его сюда притащат, – подхватил Геронт. – Сначала он посмотрит, что я сделаю с тобой, а потом ты увидишь, что мои рабы сделают с ним.
Елена вспомнила про устричные раковины, и все внутри нее сжалось от страха. Но она безмятежно посмотрела на Геронта и вновь положила в рот виноградину. Он вспыхнул, хотел еще что-то сказать, но повернулся и вышел, яростно хлопнув дверью.
Елене не нужно было больше притворятся спокойной. В волнении она вскочила и заходила по комнате, нервно сжимая руки. – Что же происходит? – думала она. – Пережить еще одну ночь здесь, в неизвестности, – нет, это невозможно! Она пыталась что-нибудь придумать, но ничего не приходило в голову. Она не знала расположения комнат, не представляла, как можно выбраться из этого проклятого дома. Быстро смеркалось, и скоро в комнате стало совсем темно.
Елена зажгла масляный светильник и присела на ложе. Под одеялами посапывала Каро. Елена прилегла тоже, но долго пролежать не смогла. Волнение, терзавшее ее, требовало действия. Он подошла к окну, всмотрелась в темноту, затем подошла к двери. И тут ей вспомнилось, что она не слышала привычного звука задвигаемого засова, когда Геронт вышел из комнаты. Сердце ее бешено заколотилось, кровь прилила к щекам, когда, осторожно нажав на дверь, она убедилась, что та не заперта. Что это – оплошность стражников или…? Но она не стала раздумывать. Плотно закутавшись в темный гиматий, Елена задула светильник, осторожно выскользнула в коридор и бесшумно прикрыла за собой дверь.
Царила полная тьма. Несколько секунд Елена оставалась неподвижной, давая глазам привыкнуть к темноте. Наконец она увидела слабые очертания стен и боле темные прямоугольники в них – двери. В конце коридора из-под одной из них пробивалась слабая полоска света. Елена пошла к ней, осторожно ощупывая стену. Сердце ее колотилось так, что в ушах стоял звон. Подойдя к двери, она прижалась к косяку, стараясь услышать, что происходит в комнате. Там кто-то был, разговаривали двое. Елена отчетливо услышала голос
Геронта – он, очевидно, находился ближе к двери. Тот, с кем он разговаривал, был в глубине комнаты, и Елена почти совсем не различала его голоса.
– Тебе хорошо упрекать меня! – яростно восклицал фесмофет. – Ты сидишь здесь, а я выполняю всю грязную работу! Ему что-то ответили, и Елене показалось, что она расслышала слово «глупость».
– Глупость?! Ну, нет! В этом сладость моей мести! – выкрикнул Геронт, как показалось Елене, в самое ее ухо.
Она прижалась к стене, и во время. Дверь распахнулась, на пол лег четкий прямоугольник света, на котором тут же отпечатался темный силуэт. Геронт выскочил из комнаты, по своему обыкновению громко хлопнув дверью, и, к счастью для гетеры, пошел в противоположную сторону. Он толкнул одну из дверей и вошел, не закрыв ее. Елене хорошо было слышно, как он налетел на что-то и тут же заорал: – Чего ты сидишь в темноте? Зажги светильник! Дверь осветилась, но осталась открытой.
Елене очень хотелось вернуться в свою комнату к Каро, но она заставила себя остаться на месте. Темное одеяние хорошо маскировало ее, и она надеялась, что ее не заметят. Она еще плотнее прижалась к стене и продолжала слушать.
– Налей мне вина! – раздраженно приказал кому-то Геронт. Послышалось бульканье, потом что-то зазвенело, упало, и он опять закричал: – Мерзавка, ты облила меня! Послышался тяжелый звук пощечины и слабый детский или девичий вскрик, который тут же перешел в болезненный вопль. Не выдержав, Елена осторожно подкралась к двери и заглянула внутрь.
На полу, в луже разлитого вина, съежилась молоденькая девушка, скорее, девочка, пытаясь укрыться от бешенных ударов ременного кнута. Елена увидела, как от удара лопнула тонкая ткань хитона и обнажились худенькие лопатки. От следующего удара по спине девочки протянулась кровавая полоса. Гетера взглянула на Геронта – его лицо налилось кровью, в глазах горели злость и наслаждение – и она не выдержала.
Сбросив гиматий, она появилась в проеме двери, заставив Геронта замереть с поднятым для следующего удара кнутом. Но Елена не успела ничего сказать. Зарычав, как зверь, Геронт отшвырнул кнут и одним прыжком достиг двери. Он схватил гетеру за руку и так дернул, что она чуть не упала. Он впился руками в ее плечи, причиняя боль, притянул к себе, и она с отвращением почувствовала, как его рот прижался к ее губам. Она пыталась оттолкнуть его, но он держал ее мертвой хваткой.
Задыхаясь от гнева и брезгливости, Елена молча боролась с фесмофетом. Она понимала, что звать на помощь бессмысленно. Резким движением ей удалось вырваться из объятий Геронта и отскочить вглубь комнаты. Он кинулся за ней, поскользнулся в луже пролитого вина и упал, но сразу же вскочил. Падение отрезвила его. Он не стал преследовать гетеру, а встал между ней и дверью, и Елена поняла, что попала в ловушку.
– Ты сама пришла ко мне, красотка, – хриплым задыхающимся голосом проговорил фесмофет, – и я тебя не выпущу!
Елену передернуло от звука его голоса и отвратительного слова «красотка», которое всегда вызывало у нее ужасные воспоминания. Она схватила со стола светильник, единственное свое оружие. – Не подходи! –выкрикнула она, чувствуя, как разгорающийся гнев прогоняет страх. – Я сожгу тебя!
Она понимала, что эта угроза вряд ли остановит насильника, и он, действительно, только усмехнулся – сопротивление жертвы возбуждало его. Но в это мгновение темное пространство за окном наполнилось диким шумом и криками людей, конским ржанием, звоном мечей.
– Господин! Господин! – страшно кричали рабы Геронта, но их крики покрыл мощный голос: – Где ты, Геронт? Я убью тебя!
– Перикл! – мысленно ахнула Елена, и это имя сорвалось с ее губ безумным криком: – Перикл! Я здесь! На помощь!
В ту же минуту от страшного удара лопнула деревянная решетка на окне, и в комнату, освещенную огнем бешено мечущегося светильника, ворвался Перикл. В полном боевом вооружении, только без шлема, с обмотанной плащом левой рукой и коротким мечом в правой, с прилипшими ко лбу влажными кудрями, он возник, как грозный призрак Ахилла, мстящего за смерть Патрокла. Секунда, и Елена оказалась в углу, прикрытая мощной спиной. И тут же Перикл бросился на своего врага.
Геронт оказался безоружным, но ненависть и ярость не дали ему отступить. Тяжелый дубовый табурет полетел в нападавшего Перикла. Тот увернулся. Табурет рухнул на стол, разбил его на куски и погасил светильник. Комната погрузилась во тьму. Испугавшись, что все это только сон, Елена с протянутыми руками рванулась вперед, споткнулась, но не упала – ее подхватили любимые руки.
– Ты здесь! Ты здесь! – судорожно всхлипнула она. На мгновение Перикл прижал ее к себе, но окно уже осветилось светом факелов, и они увидели, что комната пуста, а в оконный проем лезут вооруженные люди.
Тогда, увлекая за собой Елену, Перикл рванулся в темный коридор. Дом уже не был тихим – он наполнился топотом множества ног, визгом женщин, звоном оружия.
Прижимая к себе Елену, Перикл бежал по коридорам, сворачивая то в одну, то в другую сторону, толкая двери, но все они были заперты, как в тюрьме. Топот преследователей раздавался все ближе, коридор, по которому они бежали, осветился красноватым светом факелов, как вдруг одна из дверей наконец подалась под мощной рукой Перикла.
Они влетели в темноту и, захлопнув тяжелую дверь, нащупали и задвинули засов.
И вовремя – в ту же минуту топот преследователей оборвался, и несколько кулаков забарабанили в дверь. – Успели запереться! Надо выламывать! – закричал кто-то, но голос Геронта покрыл шум: – Не надо! Они сами загнали себя в ловушку. Из этой комнаты нет другого выхода. Он, очевидно, подошел вплотную к двери, так как его голос зазвучал отчетливее: – Или вы выйдете оттуда, сдавшись мне на милость, или сдохнете там от голода. Советую тебе, Перикл, воспользоваться случаем и пощупать свою красотку – другой возможности у тебя не будет.
Его ядовитый хохот подхватили грубые голоса, и Елене показалось, что он громом прокатился по всему дому. Но Геронт тут же резко оборвал гогот, приказав: – Заложить дверь накрепко! Двое останутся здесь. Будете сменяться по очереди. И смотрите – следить в оба! Если вы их выпустите, пожалеете, что родились на свет.
В дверь чем-то застучали, затем раздался грохот удаляющихся шагов, и все стихло.
Елена стояла, прижавшись к двери. Стремительность событий так захватила ее, что она не ощущала себя. Но теперь чувства вернулись к ней. Она почувствовала шероховатую поверхность дерева, теплую руку Перикла, обхватившую ее талию, свою собственную окаменелость. Ее тело понемногу стало расслабляться, и на нее сразу напала неудержимая дрожь.
– Спокойно, любимая, я с тобой, – раздался у ее уха шепот Перикла, его горячее дыхание обдало ей щеку. Он попытался обнять Елену обеими руками, но, почувствовав, что бляхи на его кожаном нагруднике царапают ее, отстранился. Елена услышала, как звякнул, входя в ножны, меч, послышался шорох, и тяжелая ткань военного плаща окутала ее, неся тепло. Руки Перикла опять обхватили ее, и она замерла в его объятьях.
– Откуда ты появился? – чуть слышно спросила она.
– Все расскажу, любимая, – горячее дыхание опять коснулось ее щеки, – но сейчас надо немного отдохнуть и привыкнуть к темноте. Елена крепко прижалась к широкой груди и замерла, вглядываясь в темноту широко открытыми глазами. Постепенно стали проступать очертания стен, уходящих ввысь. Какие-то неясные предметы заполняли углы комнаты.
– Подожди здесь, – раздался шепот Перикла, его объятия разжались. Снова звякнул меч. Глаза Елены уже привыкли к темноте, она могла следить, как Перикл осторожно передвигался вдоль стен. Послышался сухой хруст, шорох, какой-то стук. Наконец Перикл вернулся к ней. Он обнял ее и зашептал: – Мы, наверное, в кладовой, здесь корзины и амфоры, пустые, к сожалению. Окон нет.
Услышав о пустых амфорах, Елена почувствовала, как пересохло ее горло. Одна рука Перикла опустилась, а затем губ Елены коснулся край глиняной фляжки. Она с наслаждением выпила несколько глотков вина с водой.
– В том углу сухая солома, я отнесу тебя, – тихо сказал Перикл. Он подхватил гетеру на руки и, сделав несколько осторожных шагов, опустился вместе с ней на шуршащую солому. Он прилег, устроил ее голову на своем плече и закутал их обоих плащом. – Поспи немного, тебе надо отдохнуть.
Елена хотела запротестовать, сказать, что ей надо о многом с ним поговорить, но губы ей не повиновались. Ее глаза закрылись и, чувствуя себя рядом с ним в безопасности, она погрузилась в сон.
Когда она проснулась, наступил рассвет. Тонкие светлые линии прочертили во тьме контуры их убежища. Елена слышала рядом с собой ровное дыхание спящего Перикла, но как только она повернула к нему голову, его глаза сразу открылись. Он улыбнулся ей, потянулся и сел, сбросив с себя плащ. Елена тоже села, торопливо поправляя волосы. Ее охватило смущение, она не знала, что сказать.
– Доброе утро, – теплые губы Перикла слегка коснулись ее щеки. – Доброе утро, – прошептала она, не поднимая глаз. – Ну, что же, осмотрим наше убежище? – спросил Перикл. – Скорее, тюрьму, – отозвалась Елена уже бодрее. От его спокойного делового тона ей стало легче.
Она поднялась и, оглядев себя, пришла в ужас. Ее одежда смялась, от гармонично уложенных складок не осталось и следа, подол туники был забрызган вином. Она подняла руки к волосам и убедилась, что на голове у нее был такой же беспорядок. Она беспомощно оглянулась вокруг, ища взглядом зеркало – но откуда же там могло взяться зеркало?
Перикл смотрел на нее снизу вверх, улыбаясь ее беспомощности. Затем он вытянул из ножен короткий широкий меч и, держа за рукоятку, протянул Елене. До блеска отполированное бронзовое лезвие отразило сначала удивленный, а затем радостный взгляд гетеры. Глядясь в меч, как в зеркало, она быстро распустила волосы и начала распутывать и расчесывать пальцами медовые пряди. Через минуту они были заколоты гребнем на затылке, образовав великолепный хвост, спадающий ниже талии Елены. Такими же быстрыми легкими движениями она расправила и, как смогла, разгладила свою одежду.