Текст книги "Сестра смерти - любовь (СИ)"

Автор книги: Татьяна Органова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Т. Органова

Сестра смерти – любовь

Глава I

Гелиос торопливо гнал своих безжалостных коней на запад, и жара начала спадать. На ранее безлюдных улицах появились прохожие, послышался крик бродячих торговцев, смех – обычный шум большого города.

Из белого дома, укрывшегося под оливами, выбежали мальчик и девочка. В руках они держали небольшие амфоры, наполненные душистой водой. Забавно надувая щеки, они начали сбрызгивать мощеные дорожки перед домом. В воздухе запахло влажной землей и розовыми лепестками.

–А что, Европа, госпожа сегодня ждет много гостей? – спросил мальчик.

– Как обычно. Разве в Афинах есть гетера красивее нашей госпожи? Все мужчины без ума от нее. Как бы я хотела быть на нее похожей! – вздохнула девочка.

Маленькая, стройная, грациозная, как котенок, она, по мнению мальчика-раба, и сама была чудо как хороша. Европа тоже была рабыней, но в доме ее госпожи все давно забыли об этом. Хозяйка обходилась с ней скорее, как с младшей сестрой. Девочку не заставляли делать грязную работу, красиво одевали, но не баловали. Каждый день госпожа давала ей уроки, обучая всему, что знала сама

Послышался голос служанки, зовущей детей, и они, украдкой взявшись за руки, убежали в дом.

Вскоре гости наполнили внутренний дворик. Полотняный занавес, заменявший крышу в жаркое время суток, был убран, и лучи заходящего солнца мягко золотили колонны из цветного камня и мозаичный бассейн, куда из бронзовых раковин, которые держал в руках маленький Эрот, безмятежно журча, стекала вода. Вокруг бассейна стояли низкие ложа и столики с кратерами и чашами для вина.

–Прекрасная мозаика! – сказал один из гостей, светловолосый юноша, обращаясь к своему собеседнику. Этот человек сразу обращал на себя внимание. На вид ему было лет сорок пять, для того времени возраст уже далеко не юный, но его мощная фигура дышала молодостью и силой. Высокий рост, черные с легкой проседью волосы, спокойные умные темные глаза, резко очерченные, но правильные черты загорелого лица – все выдавало в нем человека незаурядного.

–Клеонт был так влюблен в Елену, что проводил здесь дни и ночи. Афродита – ее портрет. Наверное, поэтому она так хороша.

Все гости подошли к бассейну. Сквозь воду просвечивала мозаика, изображавшая Афродиту и Ареса, выложенная из разноцветных морских камешков. Легкое колебание воды заставляло мифических любовников дышать и вздрагивать, придавая изображению волшебную живость.

– Афродита здесь очень красива,– вполголоса заметил юноша. Его звали Перикл. Он приходился племянником своему собеседнику. Его отец, выдающийся афинский стратиг, погиб на чужбине, сражаясь с варварами. Жена не смогла перенести его смерти и покончила с собой. Андроник, у которого не было детей, взял мальчика в свой дом и воспитал его как сына. И сейчас они стояли рядом, внешне не похожие, но полные того внутреннего сходства, которое дает родство не только по крови, но и по духу.

–И что же, Андроник, сталось с Клеонтом? Я его давно не видел,– насмешливо улыбаясь, спросил Геронт.

Это был один из шести афинских архонтов-фесмофетов. Высокий, с горделивой осанкой, холодными правильными чертами лица, он однако не производил такого впечатления, как Андроник и Перикл. Недоброе выражение порой появлялось в его глазах и презрительной улыбке, словно все окружающее раздражало его.

– Он уехал на Крит, – коротко ответил Андроник. Он сказал это вежливо, но холодно, а повернувшись к племяннику, тихо добавил: – Бедняга, он не смог пережить, что Елена не принадлежит ему одному.

– Такая женщина, как Елена, не может принадлежать одному мужчине. Она красива, как ее знаменитая тезка, и умна, как покровительница нашего великого города. Пройдут годы, но люди будут ее вспоминать,– сказал один из гостей.

– Как бы ни была умна женщина, ее место в гинекее,– отрубил Геронт, не пытаясь даже улыбкой смягчить свои слова.

– Все знают, что ты моралист и не одобряешь веселых нравов наших гетер. Что же тогда привело тебя в это дом? – спросил Андроник, стараясь, чтобы насмешка в его голосе не прозвучала слишком явно.

Геронт ничего не ответил и отошел к столику, где рабыня налила ему

вина. Он сплеснул немного в бассейн и отпил несколько глотков. По поверхности воды расплылось темно-розовое пятно, и солнечные лучи, проходя сквозь него, окрасили красным белое тело Ареса.

Перикл слушал гостей, восхищавшихся хозяйкой дома, и желание увидеть ее становилось все сильнее.

А та, о которой так много говорили и которую так нетерпеливо ждали, стояла у окна своей комнаты.

Елена не торопилась выйти к гостям. Чудесный пейзаж, расстилавшийся за окном, приковал ее взгляд. Солнце садилось, и округлые невысокие холмы были подернуты мягкой дымкой. В лощинах уже залегли сумрачные тени. Спокойный золотистый свет разливался кругом, и не было сил отойти от окна, оторваться от этой умиротворяющей картины.

В такой же тихий вечер семь лет назад двенадцатилетняя Елена стояла на пороге родительского дома, тревожно прислушиваясь к шуму, доносившемуся с городских стен. Уже три дня их город осаждали враги, три дня отец Елены вместе с другими мужчинами пытался защитить свой дом и семью, и Елена каждый день носила ему еду. Сегодня мать не пустила девочку к отцу, она сама взяла узелок с едой и ушла, наказав дочери никуда не отлучаться из дома.

Елена беспокоилась: солнце уже садилось, а матери все не было. На их маленькой улице было пустынно и тихо. Вдруг крики вдали резко усилились, и тут в конце улицы появилась молодая женщина. Она бежала из последних сил, ее белая одежда запылилась и покрылась грязными пятнами.

–Мама! – бросилась к ней Елена. Женщина схватила ее за руку и, не говоря ни слова, втащила в дом. – Прячься! Прячься! – заговорила она, задыхаясь, и заметалась по комнате.

Дикие крики, женский визг и плач уже раздавались где-то совсем близко. Мать и дочь выбежали во двор. Там у ограды стоял огромный кувшин-пифос, в котором хранили зерно. Женщина втолкнула девочку в щель между оградой и пифосом. И в тот же момент на пороге показались два воина.

Елене, от ужаса сжавшейся в комок, они показались огромными. Они тяжело дышали, но не от усталости. Дикое возбуждение вздымало их мощные груди, плясало в глазах. – Эй, красотка! – крикнул один из них. – Напои-ка нас!

Ковш с водой дрожал в руках женщины, блестящие капли отмечали ее путь на пыльной земле. Воин протянул руку и схватил ее за плечо. – Да ты и правда красотка! Твой поцелуй освежит меня лучше воды, – и он грубо притянул ее к себе. Женщина рванулась, тонкая ткань хитона разорвалась, обнажив грудь. Воин, резким движением отшвырнув ковш, стал валить ее на землю. Женщина молча отчаянно сопротивлялась, ее острые ногти проводили кровавые полосы по потным плечам гиганта, но он не замечал этого. Все завертелось в глазах у Елены. Последнее, что она видела перед тем, как потерять сознание, была ее мать, распластанная и придавленная к земле тяжелым телом вражеского воина.

Когда Елена очнулась, дом их пылал. Пылали и все дома на их улице. Вокруг была тишина, нарушаемая только треском огня. Тысячи искр взмывали в ночное небо и пропадали там среди звезд.

Девочка не нашла своей матери – весь город был пуст. Она никогда не узнала, что заставило врагов после изнурительного боя сразу оставить город. Когда на следующее утро подошел вызванный на помощь, но опоздавший отряд из Афин, единственной, кого они нашли живой, была Елена.

Вместе с воинами девочка добралась до Афин. Его узкие, пыльные и веселые улицы стали теперь ее домом. Летом она спала прямо на улице, а в холодные дни ее охотно пускали переночевать хозяева многочисленных харчевен. В плату за это Елена танцевала для их грубых, но добродушных посетителей, которые охотно угощали ее горячей ячменной кашей, солеными оливками и фигами.

Прошло два года, и маленькая танцовщица начала взрослеть. Ее округлившиеся груди, длинные стройные ноги, покрытые золотистым загаром, густые волосы цвета меда и огромные серые глаза стали привлекать к себе взгляды мужчин. Не один из них пытался соблазнить эту дикарку, но они были неотесанны, и их неловкие грубые движения будили в памяти Елены ужасные картины ее недавнего прошлого. Она отчаянно сопротивлялась, и незадачливым ухажерам приходилось отступать ни с чем.

Но неизвестно, как бы сложилась ее жизнь, если бы однажды не произошло событие, внезапно и резко изменившее ее судьбу.

Елена танцевала на городском базаре – агоре. Собравшаяся толпа выражала свой восторг одобрительными криками и свистом. Когда запыхавшаяся девочка обходила зрителей, щедро бросавших ей медяки, ее остановила очень красивая женщина лет тридцати. Она была одета в белую тунику, украшенную по подолу традиционным эллинским орнаментом, складки которой были так гармонично уложены, что придавали ее фигуре еще большее очарование. Волосы незнакомки были покрыты от пыли дорогим шарфом из серой прозрачной ткани. Позади нее стояли два рослых раба.

–Как зовут тебя, девочка? – спросила женщина. – Где ты живешь?

Елена посмотрела на нее. Спокойный, приветливый взгляд незнакомки вызвал у нее доверие, и она ответила: – Меня зовут Елена, и я нигде не живу.

– Хочешь пойти со мной? Ты будешь жить в красивом доме, и тебе больше не придется спать на улице.

Так Елена оказалась в храме Афродиты.

Красивая женщина была главной жрицей этого святилища. Опытным взглядом она угадала необыкновенную расцветающую красоту девочки и поняла, что для храма она была бы весьма удачным приобретением.

Девочку учили танцевать, сидеть и стоять в красивых позах, петь, декламировать стихи, ездить верхом. Родители Елены научили ее читать, в храме была богатая библиотека, и будущая гетера пристрастилась к чтению. Ее часто можно было увидеть, склонившейся над свитком. Она могла прибежать к своей наставнице и прочитать ей понравившиеся стихи. Но трактаты по искусству любви она читала неохотно.

Прошел год, и однажды главная жрица позвала Елену к себе. – Девочка моя, – сказала она, – я очень привязалась к тебе, но, боюсь, нам скоро придется расстаться.

– Но почему? – удивленно спросила девушка.

– Ты же знаешь, что наш храм посвящен богине любви, великой Афродите. Но я не вижу в тебе стремления служить ей. Девушка побледнела, ее глаза стали печальными.

– Не тревожься, никто не принудит тебя делать то, к чему не лежит твое сердце. Великая богиня хочет, чтобы ей служили радостно, потому что сама дарит людям радость. Даже бедняк может быть счастлив благодаря ей. Она исправляет несправедливость судьбы и каждому дает шанс на счастье. У тебя есть время подумать. Если ты не захочешь служить Афродите, мы придумаем для тебя что-нибудь другое.

  Елена выскользнула из комнаты жрицы. Стояла звездная ночь. Теплый воздух был пропитан запахом роз, любимых цветов Афродиты, окружавших храм широкой полосой. Елена присела на гладкие мраморные ступени и подняла глаза к звездному небу.

– Прекрасная богиня, – молча молила она, – я люблю тебя и всей душой хотела бы служить тебе. Помоги мне, дай мне знак.

Девушка вглядывалась в небо, как будто надеялась увидеть там что-то. Было тихо, но вот зашелестели листья олив, и теплый ветерок, как чья-то нежная ладонь, ласково коснулся лица Елены. Она встала и медленно пошла вдоль темного храма.

Комнаты, отведенные жрицам и храмовым гетерам, выходили на просторную террасу, опоясывающую здание. Двери из-за жары не закрывались, а были завешаны тканью. Елена медленно шла по террасе, прислушиваясь к тому, что делалось в комнатах ее подруг. Кое– где было тихо, но чаще всего из темноты доносились тихий шепот, вздохи, звуки поцелуев.

Вдруг Елена остановилась у слабо освещенной двери. Сквозь неплотную ткань она разглядела то, что заставило ее затаить дыхание. Два тела, бронзовое и золотисто-белое, сплелись в крепком объятии на широком ложе. Загорелые руки мужчины скользили по белоснежному телу гетеры одним плавным непрерывным движением. Их тела равномерно двигались, то удаляясь, то устремляясь навстречу друг другу в едином страстном порыве. Губы их слились и, казалось, не могли разъединиться. Елена замерла. Она не могла оторвать глаз от этого прекрасного зрелища. Раздался тихий восторженный вздох, и любовники обессилено растянулись на ложе. Девушка увидела прекрасное лицо молодого мужчины, скорее юноши. Он с нежной благодарностью смотрел на ту, что лежала с ним рядом.

К горлу Елены подступили сладкие рыдания, и она убежала, захлебываясь слезами, которые смыли с ее души тяжкие воспоминания.

Вскоре она вступила на путь служения Афродите и стала одной из прославленных афинских гетер.

… – Госпожа, все заждались тебя! – тихий голос маленькой служанки заставил Елену очнуться. Она глубоко вздохнула, отгоняя воспоминания, и вышла к гостям.

Глава II

Для Перикла первый вечер в доме знаменитой гетеры прошел как во сне. Состояние тихого восторга, в которое он пришел, увидев Елену, не только не рассеивалось, но, наоборот, усиливалось. Его взгляд неотступно следовал за хозяйкой дома. Елена была единственной женщиной на этом мужском сборище. Она постоянно переходила от одной группы к другой, стараясь развлечь своих гостей. Перикл с восхищением замечал, что спокойное достоинство, с которым держалась юная женщина, заставляло мужчин быть сдержанными и учтивыми. Не было слышно вольных шуток, непристойных анекдотов. Казалось, все забыли, что хозяйка этого дома – гетера. Разговор касался поэзии, философии, политики, и Елена то с увлечением говорила, то с интересом слушала своих собеседников. Она смотрела на говорящего, слегка наклонив голову, отчего ее огромные серые глаза, цвет которых подчеркивал серо-голубой хитон из легкой ткани, казались еще больше. Выражение глаз постоянно менялось, они становились то насмешливыми, то взволнованными, то томными, то задумчивыми. Перикл видел много красивых женщин (Афины славились своими красавицами), но никогда еще не встречал такой обаятельной и влекущей.

Опустилась ночь, слуги внесли светильники, и атмосфера стала уютной, интимной. Ночные бабочки серыми тенями вились вокруг светильников, звездное небо служило великолепной крышей, аромат цветов стал ощутимей.

Вина уже было выпито немало, гости заговорили громче, чаще слышался смех.

Перикл по-прежнему следил за хозяйкой дома и заметил, как она вышла в боковую дверь, ведущую в ее покои. Вскоре за ней последовал Геронт. Ревнивое чувство рассеяло атмосферу восторженности в душе юноши и заставило его пойти за ними. Сердясь на самого себя, он шел по слабо освещенному коридору и вдруг услышал голоса.

– Я ценю искреннее чувство дороже любого драгоценного подарка, – взволнованно говорила Елена.

– Нечего ломаться! Бери деньги и делай свое дело, – злобно ответил Геронт.

– За этим иди к жрицам Котито, – насмешливо прозвучал ответ гетеры. – А здесь выбираю я!

– Ах ты …!

Перикл рванулся на помощь, но его опередил Андроник. Он схватил Геронта за руку и резко повернул к себе. Секунду он гневно смотрел в глаза фесмофета, а затем подчеркнуто спокойно сказал: – Тебе лучше уйти.

– Вы заплатите мне за это – оба ! – прошипел грубиян и стремительно прошел мимо Перикла, даже не заметив его.

Елена тоже его не заметила. Она подошла к Андронику, взяла обеими руками мощную руку своего защитника и поцеловала ее.

В смятении Перикл вернулся к гостям. Он налил вина в дорогую чернофигурную вазу, даже не разбавив его, и залпом выпил. Вскоре к нему подошел его дядя. Он был, как обычно, спокоен, Но юноша, хорошо знавший его, заметил счастливый блеск в глазах Андроника.

– Тебе придется вернуться домой одному, – тихо сказал тот. – Передай домоправителю, чтобы он прислал сюда носилки к утру.

Перикл покинул дом гетеры. Сердце его было переполнено противоречивыми чувствами.

Мягкий свет предрассветной луны проникал в комнату сквозь полуоткрытую дверь и смешивался с неярким блеском бронзового светильника, стоявшего на невысоком столе возле широкого ложа. Смутные тени прятались в углах просторного помещения, посреди которого, откинувшись на спинку троноса сидел Андроник, одетый только в набедренную повязку. Могучее тело его было блаженно расслаблено, темные, восторженно блестевшие глаза были прикованы к Елене. Она сидела у его ног на низком табурете, положив руку к нему на колени и склонив на них голову. Ее распущенные волосы окутывали ноги Андроника теплым золотистым покрывалом. Гибкое тело юной женщины было полуприкрыто легким покрывалом, которое не скрывало его изящных линий.

С легким радостным вздохом Елена подняла голову, и взгляд ее огромных серых глаз, казалось, проник в самую душу Андроника.

– Дорогая, как ты прекрасна! Он закрыл глаза… – Мне кажется, я полюбил тебя. Тем больнее думать, что я должен тебя покинуть.

Елена взяла его сильную руку и приложила к своей щеке.

– Ты говорил, что тебе нужно уехать. Это так срочно?

– Это срочно и обязательно. Совет пятисот посылает меня в Навкратис с тайным поручением. Я думаю, финикийцы многое бы отдали, чтобы я туда не попал.

Елена с улыбкой посмотрела на Андроника. – Египет – красивая страна, а египетские гетеры искусны в любви.

– Да, Египет – прекрасная страна, полная тайн, и египетские жрицы искусны в любви, но Елены там нет.

Андроник сжал тонкие руки гетеры. – Великие боги, как поздно вы подарили мне любовь, как поздно!

–Ты никогда не любил? – Елена серьезно и ласково смотрела в глаза любовника, и у него кружилась голова от этого взгляда. – Но твоя жена еще молода и, говорят, красива. Разве ты не любишь ее?

Лицо Андроника помрачнело. – Она моя жена, и я не скажу о ней ни одного плохого слова.

– Прости, – Елена опустила голову.

Андроник обнял ее, посадил к себе на колени и крепко прижал к груди. – Любовь моя, она красива, она отличная хозяйка, умна, но она не любит любовь. Рядом с ней я чувствую себя, как с прекрасной мраморной статуей. Я восхищаюсь ей, но мне не хочется к ней прикасаться. От тебя же я не могу оторваться. И он еще крепче сжал ее в своих объятиях.

Елене было тепло и уютно в сильных руках Андроника. Она прижималась щекой к его груди и слышала, как гулко и часто бьется его сердце. Она чувствовала, как желание вновь пробуждается в них обоих, и радовалась этому. Их губы слились, но в это время за полуоткрытой дверью послышался громкий шорох. Андроник и Елена оторвались друг от друга.

– Кто там? – резко спросил Андроник. Ответа не было.

– Это ты, Европа? – позвала Елена.

Раздалось шумное хлопанье крыльев, и в комнату влетела огромная серая сова. Ее круглые глаза с яростью смотрели на любовников. Лохматой тенью она стремительно пронеслась по комнате и вылетела за дверь. Елена вздрогнула – в городе Паллады водилось много сов, но птица, влетевшая в дом, считалась предвестницей несчастья.

– Не бойся, моя любимая, – прошептал ей на ухо Андроник. – Пусть сам Аид встанет из Эреба – он не помешает мне любить тебя.

Эос своими розовыми перстами уже приподнимала черный плащ Нюкты-ночи, когда Елену разбудил маленькая Европа: – Госпожа, во дворе ждут носилки.

Андроник не позволил молодой гетере провожать себя. Она обхватила его руками за шею и тесно прижалась к нему. – Мне было хорошо с тобой. Возвращайся скорее, – прошептала она с закрытыми глазами. Андроник молча поцеловал ее дрогнувшими губами и вышел.

Глава III

Решив хорошо выспаться после бессонной ночи, Елена приказала служанкам не будить ее. Но проспала она недолго. Ей приснился тревожный сон.

Она видела Андроника, стоявшего на берегу бурного моря и грустно смотревшего на нее. Злые волны раскачивали длинную остроносую триеру, ветер ожесточенно трепал красно-белый полотняный парус. Сумрачное небо с быстро плывущими по нему тяжелыми облаками предвещало бурю.

– Это он отплывает в Египет, – догадалась во сне Елена.

Но тут раздался удар грома, змеистая молния на мгновение ослепила гетеру. И тут она увидела, что никакого моря нет, остромордая хищная триера тоже куда-то пропала. Какая-то мрачная река тягуче катила свои воды мимо безрадостных берегов, и по ней к Андронику подплывал в маленьком, в котором могли поместиться только двое, челноке, старик в грязно-бурой хламиде и протягивал руку, как будто просил денег.

Елена проснулась оттого, что какая-то тяжесть легла ей на сердце. Она открыла глаза, и спальня, освещенная пробивавшимися сквозь закрытые ставни лучами солнца, поразила ее своей безмятежностью.

Стены, выкрашенные светло-голубой краской, по верху были украшены ярким фризом, изображавшим пляшущих девушек. На чистом полу из светлого дерева лежала разноцветные коврики, вытканные служанками. Изящный резной ларь для одежды, трехногий круглый столик, на котором стояли шкатулки с косметикой и украшениями, несколько скамеек с широко расставленными ножками – больше в комнате ничего не было.

Знакомые предметы успокоили Елену. Слабый запах раздавленных розовых лепестков заставил ее вспомнить подробности минувшей ночи.

Это Андроник усыпал ее ложе лепестками роз накануне вечером. Воспоминания зажгли румянец на щеках Елены и огонь в ее крови. Волшебная, незабываемая ночь! Впервые она почувствовала себя не вещью, пусть дорогой и красивой, а женщиной, которую любят и которой поклоняются. Любовь Андроника заставила ее забыть о своем искусстве, много раз проверенных ласках. Все, что она дарила ему в эту ночь, было вдохновлено и рождено им. Елена еще никогда не любила, и теперь, думая об Андронике, она чувствовала, что ее сердце готово проснуться.

Внезапно она вспомнила Перикла. Как смотрел на нее этот юноша! Но что-то знакомое чудилось ей в его лице. Где она могла встречать его раньше? Елена напрягла память, но на ум ничего не приходило.

Тут ее размышления прервал шум в коридоре. Европа громким шепотом запрещала кому-то входить в комнату госпожи.

– Дело не терпит отлагательства, – послышался мужской голос.

Дверь открылась, и в спальню гетеры вошел невысокий изящный человек. Елена с удивлением узнала в нем Пифея, одного из своих немногих близких друзей. Хотя ему было уже тридцать лет, он производил впечатление юноши. Его лицо с правильными, чисто греческими чертами, большими черными глазами, светлой короткой бородкой всегда было свежо и безмятежно спокойно. Его свежевыстиранная туника была уложена гармоничными складками. Вся аристократическая молодежь Афин восхищалась им и подражала его одежде и манерам. Тот, кто не знал его, никогда не смог бы догадаться, что этот изысканный щеголь был одним из самых образованных философов греческой столицы и непревзойденным кулачным бойцом, не раз побеждавшим на Олимпийских играх.

Никто никогда не слышал, чтобы у Пифея была возлюбленная. Для Елены он был только другом, их сблизила любовь к поэзии. Пифей никогда не пропускал симпосионов в доме Елены и накануне тоже был там. Хотя сегодня он был как всегда изящен и спокоен с виду, гетера почувствовала в нем что-то необычное.

Быстрыми шагами приблизившись к ложу, Пифей сел на него и взял Елену за руку. – Елена, – сказал он, твердо глядя ей в глаза, – приготовься выслушать тяжелое известие – умер Андроник.

Несколько мгновений гетера непонимающе смотрела широко открытыми глазами в лицо Пифею. Затем она резко села, прижав к груди легкое шерстяное покрывало, которым была укрыта

–Откуда ты знаешь? Ты был у него дома? – спросила она, надеясь, что его ответ даст ей повод усомниться.

– Я не был у него, но об этом уже говорят все Афины.

– Это неправда! – захотелось крикнуть Елене, но тут она вспомнила свой сон. Андроник и этот старик в лодке, просящий денег! Это же Харон! Значит, когда она спала, Андроник уже стоял на пороге царства мертвых.

Слезы покатились из глаз Елены, она закрыла лицо руками. Пифей молча гладил ее склоненную голову, пережидая первый взрыв горя. Слезы просачивались у нее между пальцами и падали на обнаженную грудь. Но внезапно она опустила руки.

– Отчего…. Почему он умер? – спросила она.

– Я не знаю. Говорят, что когда рабы принесли носилки домой, он был уже мертв. Он умер на обратном пути от тебя.

Елена соскочила с ложа и заметалась по комнате, разыскивая одежду.

– Пойдем…, пойдем со мной…, к нему. Я хочу его видеть. Он был совершенно…, он прекрасно себя чувствовал, – сбивчиво говорила она.

– Дорогая, это неудобно. Ты можешь нарваться на оскорбления, – Пифей пытался остановить ее.

– Нет, я пойду! – Елена иступлено топнула босой ногой. – Ты не знаешь, не понимаешь…. И вновь зарыдав, она упала на ложе. Андроник! Такой нежный, такой любящий! В его объятиях было так спокойно! Она уже начала ждать его возвращения их Египта, а теперь он никогда не вернется! Горе молодой женщины было таким бурным, что Пифей испугался. – Неужели она полюбила его? – подумал философ. – Правда, он был этого достоин. – Хорошо, дорогая, не плачь, – ласково заговорил он. – Я пойду с тобой, если ты так этого хочешь.

Вскоре Елена и философ торопливо вышли из дома. Было еще не жарко. Ветер задорно шелестел листьями олив, теплый солнечный свет, казалось, заставлял розы и жасмин пахнуть еще сильнее, но Елена ничего не замечала. Она надела свой самый старый хитон и с головой укуталась в темный гиматий. Слезы все время навертывались ей на глаза, и Пифею приходилось поддерживать ее и указывать дорогу.

Вот они подошли к дому Андроника. Он мало чем отличался от дома гетеры, только не было перед ним цветов, которые в изобилии росли перед жилищем Елены. Два печальных темно-зеленых кипариса охраняли вход. На пороге гетера и философ столкнулись с небольшой группой мужчин, которые, отдав последний долг покойному и совершив обязательное омовение, покидали дом. Елена не обратила на них внимания, но Пифей успел заметить их любопытные взгляды и услышал шепот: – Это она! – Будет скандал, – мрачно подумал философ.

Когда они вошли в комнату, там были только слуги. На жестком ложе лежало тело Андроника, уже омытое, умащенное душистыми маслами и одетое в белоснежную тунику. Пифей позволил Елене одной подойти к ложу. У гетеры, проплакавшей всю дорогу, слезы внезапно высохли, как будто она не хотела, чтобы они мешала ей в последний раз насмотреться на дорогого человека. Тот лежал в спокойной естественной позе спящего человека, но синеватые тени на висках и под глазами и заострившийся нос говорили о том, что этот сон – вечный. С болью в сердце Елена думала о том, что со временем его черты изгладятся из ее памяти. Она взяла его за руку, чистую ( только у основания мизинца была царапина) ухоженную руку человека, не знавшего никакого труда, кроме ратного, и поцеловала ее. Потом она повернулась к своему другу и сказала: – Пойдем, и спасибо тебе.

В это время из двери, ведущей во внутренние покои, показалась высокая стройная женщина, одетая в черное, с распущенными черными волосами. Огромные темные глаза с ненавистью взглянули в лицо Елене, и та поняла, что перед ней вдова. Резко повернувшись, гетера вышла из комнаты. Пифей последовал за своей подругой. – Мы не совершили омовения, – подумал он, – не к добру это. Но он ничего не стал говорить Елене. Простившись с Адроником, Елена почувствовала себя спокойней. Она медленно шла по Панафинейской дороге, сопровождаемая философом.

Становилось жарко. Солнце двигалось к зениту, и его палящие лучи заставили людей спрятаться в домах. Дорога была пуста. Елене вспомнился последний праздник Великих Панафиней, когда красочная процессия двигалась к храму Эрехтейона на Акрополе. Тогда жрицы Афродиты стояли на обочине, наблюдая, как знатные горожане, музыканты, танцоры, носильщики с приношениями, воины с копьями и щитами, одетые в голубое жрецы и жрицы, сопровождаемые священными животными, следовали во главе колонны, которая везла роскошные новые одежды для статуи Афины.

Каждые четыре года эти одежды ткали самые прекрасные и добродетельные девушки города, названного в честь великой богини мудрости и справедливой войны. Какой веселой и беспечной в предвкушении танцев и развлечений была тогда Елена! С болью в сердце она вспоминала сейчас, что во главе процессии, состоящей из самых именитых граждан, шел Андроник. Это воспоминание заставило глаза Елены вновь наполниться слезами.

Так, печалясь и вспоминая, Елена сама не заметила, как оказалась на агоре. Несмотря на жару здесь было многолюдно. Афиняне пришли на рынок, чтобы купить свежую рыбу, овощи, фрукты у крестьян из близлежащих деревень, раскинувших полотняные навесы посреди рыночной площади. В тени колоннад стои разговаривали со своими учениками философы, расставили маленькие столики менялы. Афиняне любили встречаться со своими друзьями на агоре, где всегда можно было узнать свежие новости и обсудить их. А сегодня, как сразу поняли Елена и Пифей, главной новостью была смерть Адроника.

– Не скоро в Афинах появиться другой такой стратиг, как Андроник, – со вздохом говорил знакомому пожилой гражданин, за которым шли два нагруженных покупками раба. – Любовь в его возрасте до добра не доводит, – усмехнулся собеседник и непоследовательно добавил, – кто бы не согласился умереть в объятиях красотки.

– Это недешево стоит, – вмешался в разговор молодой меняла с хитрыми глазами. – Вы уже слышали, какой куплет сочинил Н? И он затянул во все горло:

Эй, плати двойную цену

И узнаешь под конец,

Что любовь в объятьях смерти,

Это больше, чем … .

И он припечатал в конце такую чудовищную непристойность, что все кругом покатились со смеху.

Пифей заметил, как окаменело лицо Елены. Он твердо взял ее за руку и повел прочь, преследуемый шепотом: – Вот она!

Поздним вечером Елена была одна в своей спальне. Как и накануне, комната была слабо освещена дрожащим светом масляного светильника. Гетера опустилась на колени перед пустым троносом, вытянув руки на его сидении и опустив на них голову. Печаль и тревога терзали сердце молодой женщины. Смерть Андроника потрясла ее так же, как в свое время потеря родителей. Вновь она чувствовала себя одинокой в этом мире, который казался враждебным и полным опасностей.

Погрузившись в свои мысли, гетера не заметила, что дверь ее комнаты медленно открылась. Порыв ночного ветра загасил светильник, и наступившая темнота заставила Елену поднять голову. В дверном проеме она увидела высокую темную фигуру.

– Кто здесь? – хотела спросить она, но внезапный ужас сжал ей горло. На мгновение ей показалось, что это Андроник вернулся из царства мертвых, чтобы забрать ее с собой. Фигура медленно стала приближаться к Елене, и это заставило ее обрести мужество.

– Эй, Европа! Кто-нибудь! Света!

Прошло несколько мгновений, и в коридоре появилась маленькая рабыня. Тростниковая свеча освящала ее круглое испуганное личико, и в этом неверном свете Елена разглядела того, кто так напугал ее.