Текст книги "Сестра смерти - любовь (СИ)"

Автор книги: Татьяна Органова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава IX

Остаток дня Елена провела беспокойно. Она то шагала по комнате, стараясь вспомнить еще что-нибудь из последнего разговора с Андроником и гадая, кто была эта женщина, которая так напугала Европу, то замирала на месте, вспоминая взгляд и прикосновение Перикла. Все эти мысли и переживания сплелись у нее в душе в какой-то тревожный клубок. Она не находила себе места и с облегчением вздохнула, когда после захода солнца в ее доме появился Пифей. Она была рада, что он пришел первым, потому что хотела расспросить его кое о чем в отсутствии Перикла.

Когда с приветствиями было покончено, и гость удобно расположился на табурете у стены прямо под танцующими девушками, попивая вино, разбавленное ледяной водой, Елена спросила: – Пифей, ответь мне, тебе не приходило в голову, что эта женщина могла быть…. Она на мгновение замолчала, и философ спокойно закончил: – Лидией. Да, я думал об этом.

Елена в ужасе замерла на месте: – Но ведь она в курсе всех наших расследований. Пифей отставил кубок и быстро спросил: – Откуда?

Елена в замешательстве посмотрела на него, но потом вспомнила, что на симпосионе была слишком занята своими переживаниями и забыла рассказать о встрече с женой Андроника. Она быстро, но подробно пересказала их разговор.

Философ немного подумал, затем сказал: – Это звучит очень правдоподобно. Ее желание найти убийцу понятно, а то, что она признала свою вине перед тобой, говорит, что она мужественный человек. Я плохо знаю Лидию, ведь у нас, греков, не принято знакомить друзей с женой, но мне трудно представить ее крадущейся ночью в чужой дом и подслушивающей под дверью. Она, конечно, высокая женщина, но своими формами скорее напоминает кариатиду из Эрехтейона. О такой трудно сказать «длинная». Кстати, у меня есть кое-какие новости, но я думаю, что нам нужно подождать Перикла.

Успокоенная Елена долила его чашу, плеснула немного вина себе и присела рядом с философом. Отпив глоток, она слегка коснулась его руки и, волнуясь, сказала: – Друг мой, я знаю, что это не мое дело, но я давно хотела спросить тебя… Смутившись, она замолчала. Пифей без обычной улыбки посмотрел ей в глаза, как бы догадавшись, о чем она думает: – Что же ты? Спрашивай.

Совсем растерявшись, Елена тихо сказала: – Ты всегда один. У тебя много друзей, но нет любимого человека. А ведь ты такой такой…. Любая была бы счастлива любить тебя.

Ответ философа был неожиданным: – Но ведь ты полюбили не меня, а Перикла.

Удивленная гетера вскинула на него глаза, а он, опять улыбнувшись, обнял ее за плечи: – Дорогая, когда-нибудь я отвечу на твой вопрос, но не сегодня. Его слова не сразу рассеяли смущение – она опять разглядела быстро скользнувшую по его лицу грустную тень – и для Елены было облегчением услышать быстрые шаги за дверью. – Перикл, – радостно подумала она. Но это был не Перикл.

Резко распахнув дверь, в комнату вошел совершенно незнакомый человек в запыленном плаще и сандалиях. За ним спешила Европа, держа в руках светильник. Увлекшись разговором, Елена и философ не заметили, что уже стемнело.

– Приветствую красу Афин, – сказал незнакомец удивленно поднявшейся ему навстречу Елене. – Извини, что я врываюсь к тебе так поздно, но я на государственной службе и очень спешу. Я еду с Кипра, и Клеонт просил передать тебе это. И он с поклоном передал ей продолговатый круглый футляр из слоновой кости, покрытый изумительной резьбой.

– Что это? – спросила Елена, беря подарок.

– Стихи знаменитой лесбийки Сафо, – ответил гонец.

– А Клеонт не передал письма? – Елена рассматривала футляр, пытаясь понять, как он открывается.

– Он просил передать на словах, что, когда ты прочтешь эти стихи, ты узнаешь, что у него на душе. Прощай, прекраснейшая, мне будет о чем вспоминать, когда я вернусь на Кипр. И, поклонившись, посланник вышел из комнаты также стремительно, как и вошел.

– Только Клеонт мог прислать такую изящную вещь, – сказала Елена, повернувшись к философу. Она увидела возбужденный блеск его глаз и. вспомнив, что он такой же страстный библиофил, как и она, и желая загладить свое недавнее любопытство, протянула ему футляр: – Я думаю, тебе будет приятно первому прочитать эти стихи.

– Разве ты не хочешь узнать, что на душе у твоего верного поклонника? – не скрывая своей радости, сказал Пифей, беря футляр.

– О, я хорошо это знаю! – рассмеялась Елена.

Пифей подошел поближе к светильнику, поворачивая футляр в руках, чтобы разглядеть затейливую резьбу. Он любовно провел по нему рукой и вдруг, сморщившись, сунул указательный палец в рот.

– Что случилось? – спросила Елена.

– Укололся обо что-то. У резьбы очень острые края, – сказал философ, разглядывая палец и дуя на него.

– Дай, я посмотрю, – забеспокоилась Елена.

– Ничего страшного, все уже прошло, – отмахнулся Пифей. – А вот и наш Перикл. Елена с нежностью посмотрела на входившего Перикла, а он ответил ей взглядом, от которого у нее забилось сердце. Она усадила гостя и, помня свои обязанности хозяйки, предложила ему вина и фруктов, но он вежливо отказался.

– Мне предстоит беспокойная ночь, и времени у меня мало, – сказал он, – поэтому давайте обсудим наши новости. Мне жаль, Пифей, но я не смог выполнить твое поручение осмотреть носилки.

– Почему? – спросил философ, небрежным жестом кладя футляр на столик за кратер с вином так, чтобы он не бросался в глаза, и Елена в душе поблагодарила его за чуткость: ей не хотелось, чтобы Перикл узнал о подарке Клеонта. Потом она, конечно, расскажет ему, но сейчас, когда их чувство только зарождалось, она боялась всего, что может ему повредить.

Перикл устало вздохнул и откинулся назад, опершись о стену. – Сегодня был трудный день. Я смог попасть домой только вечером. А Лидия, оказывается, несколько дней назад велела отправить носилки в усадьбу. Я ее понимаю: ей больно видеть все, что напоминает о смерти Андроника. Она как раз собирается туда, чтобы проверить, как идет сбор оливок. Я провожу ее и осмотрю носилки. Хотя не представляю, что там можно найти.

– Ты поедешь сегодня? – спросила Едена, стараясь, чтобы ее голос не прозвучал печально. Она так надеялась, что после беседы он останется у нее, и они устроят такой же замечательный ужин, как в тот памятный вечер!

– Сразу же после нашего разговора. Но завтра утром я вернусь.

– Что ж, подождем до завтра, – сказал Пифей, и гетера обратила внимание, что у него тоже усталый вид.

– Но ты говорил, что у тебя есть новости, – напомнила она.

– Ах, да, – он провел ладонью по лбу, – старею. Сегодня я узнал очень интересную вещь. Твои слова о финикийцах. Елена, заставили меня навести кое-какие справки. Оказалось, что на следующий день после смерти Андроника из Пирей в Тирр отплыл Бен Лель, финикийский торговец. У него лавка на агоре, где он торгует тканями. Его уже давно подозревали в том, что он не только торговец, хотя он почти не покидал своей лавки. Но у него есть рабыня или любовница, или то и другое вместе. Вот ее постоянно видели в разных концах города. Она часто бывала в домах многих членов Совета, предлагала их женам новые товары.

– Финикийцы – известные колдуны. О них рассказывают страшные

вещи, – поежилась Елена.

– Да, и эта служанка Бен Леля оказывала подобные услуги некоторым афинским дамам. Так вот, она высокая худая женщина, всегда ходила в черном. И в походке, говорят, что-то змеиное.

– Ужасная черная женщина, по словам Европы, – проговорил Перикл, – Надо бы показать ее девочке.

– Увы, она уплыла вместе со своим хозяином. У меня в Тирре есть друзья, я могу им написать – пусть присмотрятся к этой паре. Возможно, что-то и всплывет.

– Значит, все-таки порча? – спросила Елена.

– Вопрос о том, как это было сделано, пока без ответа. Вот Перикл осмотрит носилки, тогда, возможно, что-то прояснится.

– Но ты уверен, что именно Бен Лель со своей черной женщиной устроил все это? – опять спросила Елена.

– Во всяком случае, у них была причина это сделать. Андроник отправлялся в Египет, чтобы предложить египтянам заключить союз против финикийцев. Их господство на море очень мешает нам, и египтянам тоже….Вот все, что мы пока знаем. Завтра, возможно, будем знать больше. Философ поднялся, прощаясь, и вдруг покачнулся.

– О боги, я точно старею, скоро совсем стану развалиной, – попытался пошутить он, но шутка прозвучала грустно, и Елене стало больно за своего обычно веселого друга.

– Выпей вина, – предложила она, – оно тебя подкрепит.

Пифей залпом допил свой кубок. – Прощай, дорогая, вино чудесное. До встречи, Перикл. И он ушел, захватив футляр и не позволив Елене проводить себя.

Перикл тоже поднялся, собираясь уходить, и Елена вдруг почувствовала себя ужасно одинокой. После смерти родителей она шла по жизни одна, не особенно привязываясь к людям, с которыми сталкивала ее судьба. Долгое время самым близким для нее человеком была маленькая Европа. Затем на мгновение возник Андроник, но судьба тут же отняла его. И вот сейчас, когда из ее дома ушел друг, спасший ей жизнь, и вот-вот должен был уйти тот, кого она полюбила, Елене стало страшно, что она может потерять их тоже и опять остаться одна в этом жестоком и равнодушном мире.

Почувствовав ее страх, Перикл шагнул к ней и, крепко обняв, прижал к себе. – Любовь моя, мне так не хочется уходить от тебя, это так непереносимо трудно. Но обещаю, завтра я вернусь.

Елена прижималась щекой к его твердой груди, желая только одного – оставаться в его объятиях, но она заставила себя оторваться от него и, подняв голову, нежно улыбнулась: – Я буду ждать тебя.

Он наклонился и прижался к ее губам, осторожно сжав их своими теплыми упругими слегка влажными губами, и тысячу раз целованная гетера на секунду потеряла сознание от первого поцелуя любимого человека.

Перикл бережно поддержал ее, целуя в волосы. Увидев, что она пришла в себя и улыбается ему, он улыбнулся в ответ и вышел.

После его ухода Елена еще немного постояла неподвижно, прислушиваясь к себе. Ей казалось, что она до краев наполнена нежностью и теплом. В душе наступила тишина. Ей не хотелось двигаться, чтобы не нарушать этого божественного покоя. Она подошла к окну. Наступала ночь, тихая, безветренная. В свете луны оливы стояли совсем серебряные. В природе была разлита та же тишина, что и в душе Елены.

Вдруг две больших тени медленно и бесшумно проплыли в воздухе, заслонив луну. Затем послышалось хлопанье крыльев и отчаянный мышиный писк. Совы, священные птицы богини Афины, вышли на охоту.

Хрупкий покой, ненадолго поселившийся в душе Елены, рухнул от этих звуков. Так хрустит и лопается первый ледок под каблуком равнодушного прохожего.

Молодая женщина научилась бояться за близких людей, и обыденная картина показалась ей зловещим предзнаменованием. Афина и Афродита – вечные соперницы – не любили друг друга. Может быть ей, гетере, не следовало селиться здесь, в городе богини-воительницы?

Чтобы заглушить тоскливое чувство, Елена кликнула Европу. Девочка вошла, держа на руках Каро, а за ней след в след важно вышагивал кот Тимофей.

Кот и собака подружились после того, как Тимофей показал, кто здесь хозяин. Когда Каро в первый раз увидела входившего в спальню хозяйки кота, она ринулась в бой, заливаясь лаем, но Тимофей, который был ничуть не меньше ее ростом, походя ударил ее лапой по носу. Каро побежала искать защиты у хозяйки, и она помирила их, сказав, что любит обоих. После этого они часто спали рядом, а порой в порыве нежности начинали вылизывать друг друга. Посмотреть на это умилительное зрелище сбегались все служанки.

– Куда подать ужин, госпожа? – спросила Европа, спуская собачку на пол.

– Я не буду ужинать, – ответила Елена.

– Ты сегодня не завтракала и почти ничего не съела за обедом, – недовольно сказала маленькая служанка. – Если так будет дальше продолжаться, ты похудеешь, госпожа. Может быть, позвать врача?

– Я не больна, но есть не хочу, – терпеливо объяснила гетера. – Принеси мне немного винограда и свиток с «Илиадой».

Вскоре она устроилась на ложе, Каро и Тимофей заняли свои обычные места: Каро в ногах хозяйки, а кот на ее груди.

Елена нашла свое любимое место в поэме Гомера, то, где описывается, как Гефест ковал новый щит для Ахилла. Но знакомые строки не отвлекли Елену от тревожных мыслей, и она отложила свиток. Ее всегда интересовала личность великого поэта, чьи произведения знала наизусть вся Аттика. Кто он был, Гомер? Наверное, он воевал с троянцами, возможно, в войске Одиссея. Может быть, он сидел вместе с ним в брюхе троянского коня. А потом в угаре битвы носился по улицам Иллиона, залитый кровью и освещаемый светом пожаров. Она сама видела такое и поэтому верила его описаниям. А может, это сам Одиссей, царь Итаки, написал эту поэму, скрывшись под именем Гомера – ведь царю не к лицу писать стихи, его дело воевать, делать свою страну богаче, плодить наследников.

– Что за лопату несешь на блестящем плече, чужеземец? – вспомнила Елена строки из «Одиссеи» и улыбнулась. Подобно тому, как люди, не знавшие мореплавания, приняли весло за лопату, она сама, встретившись с любовью, не сразу распознала ее.

Гомер писал о настоящих мужчинах – воинах, героях. Таким был отец Перикла. Таким был Андроник, Такой, наверное, и ее любимый, Перикл. Но ей бы не хотелось, как Пенелопе, ждать его, сидя дома. Нет, если ему придется пойти воевать, она будет с ним рядом.

Внезапно размышления Елены прервал приближающийся конский топот. Она приподнялась на ложе, прислушиваясь. Когда же необычный для здешних мест звук замер у ее дома, она соскочила на пол, стряхнув недовольно фыркнувшего кота и, закутавшись в покрывало, пошла к двери. Ей показалось, что спящий дом наполнился гулом – так громко раздавался в коридоре стук военных сандалий.

В который уже раз Елена с замиранием сердца всматривалась в открывающуюся дверь. Вот она открылась, и весь дверной проем сразу заполнила мощная фигура Перикла в полном боевом вооружении. Высокий блестящий шлем с конской гривой покрывал его голову, делая непомерно высоким. За спиной опадал взвитый быстрой ходьбой походный плащ. Нагрудник из толстой кожи с нашитыми медными бляхами закрывал торс. Короткий хитон для верховой езды открывал великолепные мускулистые ноги, ниже колен закрытые коваными поножами, на боку висел короткий меч. Он, казалось, сошел прямо со страниц гомеровский сказаний. Из-под локтя выглядывала Европа, совершенно сраженная его воинственной внешностью. Где-то за его плечами во мраке коридора угадывались фигуры встревоженных рабов гетеры.

Не отрывая глаз от лица Перикла, Елена движением руки отослала слуг. Когда дверь закрылась и они остались одни, Перикл отрывисто сказал: – Все изменилось, дорогая. Получено известие, что к Афинам движется вооруженный отряд. Совет поручил мне выяснить, в чем дело и, если понадобится, принять первый бой. Я отправил Лидию под охраной рабов в имение и пришел попрощаться с тобой.

Елена не могла сказать ни слова она только, не отрываясь, смотрела ему в лицо полными страха глазами. Наконец онемевшими губами она прошептала: – Но ты вернешься? Вернешься?, и, не замечая, что покрывало, укутывавшее ее, упало на пол, обвила его шею руками. Он схватил ее, обнаженную, в объятья, царапая нежную кожу металлом нагрудника. Покрывая ее лицо и плечи поцелуями, он сказал: – Я вернусь.

Последний раз прижав ее, он бережно положил молодую женщину на ложе. Елена потеряла сознание.

Глава Х

Утреннее пробуждение молодой гетеры было тяжелым. Накануне вечером испуганные служанки привели к ней врача, и он дал ей выпить какое-то горькое снадобье, которое погрузило ее в глубокий сон. Но он не был освежающим. Всю ночь Елена брела по длинному темному коридору со множеством дверей, пытаясь открыть то одну, то другую, но все они были заперты. Она знала, что где-то здесь за дверью лежит раненый Перикл. Она слышала его стоны, которые становились все слабее, и с ужасом понимала, что ей его не найти.

Уже давно наступило утро, а Елена все не просыпалась. Она лежала, вытянувшись на ложе, дыша так легко, что надо было приглядеться, чтобы увидеть, как вздымается ее грудь. Встревоженная Европа сидела рядом на табурете, вглядываясь в бледное лицо госпожи. Наконец она решилась. Набрав в рот холодной воды, девочка откинула покрывало и резко обрызгала Елену с головы до ног. Потом еще раз, и еще.

Веки молодой женщины дрогнули, она открыла глаза и попыталась приподняться на локтях. Ей далось это с трудом, но все-таки она села на ложе, недоуменно глядя на Европу. Несколько мгновения она сидела неподвижно, затем провела ладонью по лицу и, с усилием разлепив пересохшие губы, спросила: – Что со мной?

– Прости меня, госпожа, но ты спала слишком долго, я решила тебя разбудить.

– Спала? Я что, заболела?

– Не думаю. госпожа. Просто ты очень расстроилась вчера вечером.

– Вечером? – Елена нахмурила брови, соображая, и тут судорога боли пробежала по ее лицу – она вспомнила. Перикл уехал, ему угрожает опасность, может быть, смертельная. И этот сон. О боги, ведь видела же она сон, предсказавший смерть Андроника! Может быть, Перикл уже ранен, и некому оказать ему помощь?

Елена сорвалась с постели, но слабость заставила ее вновь сесть на край ложа. Европа с криком бросилась к ней: – Тебе плохо, госпожа? Я позову служанок!

– Не надо, – слабым голосом приказала гетера. – Сейчас все пройдет.

Европа заботливо поднесла ей кубок с разбавленным вином, и она сделала несколько глотков. Муть, туманившая ее мозг, ушла, и Елена постаралась взять себя в руки. Она ничего не может сделать. Поручение Перикла было, как она поняла, секретным. Никто ей не расскажет, куда он отправился. Ей его не найти. Остается только ждать и надеяться на милость богов.

И, крепко зажмурив глаза, она обратилась к Афине со страстной мольбой: – О, богиня-воительница, прошу тебя, убереги его. Он воин и честно служит тебе. Я знаю, твоей девственной природе противны гетеры, но сделай это не ради меня, но ради него!

Европа со страхом смотрела на свою госпожу. Но вот та открыла глаза и, заметив испуг девочки, слабо улыбнулась: – Ничего, Европа, все будет хорошо.

После молитвы на душе у нее стало легче, но во всем теле еще чувствовалась тяжесть, и она приказала маленькой служанке приготовить ей ванну.

Ванна и завтрак, который Елене пришлось съесть под бдительным наблюдением Европы, немного взбодрили ее. Но все-таки она чувствовала себя нездоровой. Дурман снотворного еще не прошел, и ее движения были вялыми, и как она ни старалась прогнать страх , он все же притаился на самом донышке ее души.

Елена попыталась заняться неотложными делами, в первую очередь подсчитать расходы, чтобы знать, сколько у нее осталось денег. Но монеты то и дело выпадали у нее их рук, и она замирала на месте, уставившись в пространство застывшим взглядом. Кучка монет перед ней была невелика. И гетера знала, что не сможет ее пополнить. Полюбив впервые, она не могла представить себя в объятьях другого мужчины, не Перикла. Она верила, что и он любит ее. Но что ожидало их в будущем? Может ли отпрыск почитаемого в Афинах рода взять ее в жены? Она не стыдилась своего прошлого, считая, что стала гетерой по воле богов, но сердце ее сжималось, когда она думала, что Периклу, возможно, придется краснеть за нее.

Нет, стать его женой она не может. Быть его содержанкой? Как больно об этом думать! Тут страх за любимого опять охватил ее. О, только бы он остался жив! Она будет его служанкой, рабыней, только бы он остался жив!

Нервно отшвырнув деньги, Елена встала и заметалась по комнате. Она чувствовала себя ужасно одинокой, но не могла бы сейчас ни с кем разговаривать. Она хотела взять на руки Каро, чтобы ощутить тепло живого существа, но собака, спавшая на ложе, сердито заворчала и вырвалась их рук. Елена чуть не заплакала от огорчения и стала звать Тимофея, но кота в комнате не было. Зато в дверь просунулось личико Европы. Верная служанка прислушивалась к тому, что происходило в комнате госпожи, чтобы не пропустить, когда ее позовут.

– Найди Тимофея, – отрывисто бросила Елена, и Европа тут же исчезла. Она побежала по дому, зовя кота, но тот не отзывался. Девочка отправилась на кухню, но там его тоже не было. – Наверное, в конюшне, мышей в сене ловит, – подумала Европа.

Она перебежала через залитый солнцем двор и с трудом отварила тяжелую дверь конюшни. Внутри было сумрачно. Глаза Европы еще не успели привыкнуть к темноте, как чья-то жесткая ладонь зажала ей рот.

В своей комнате Елена изо всех сил старалась справиться со страхом. Но предчувствие несчастья, как черная туча, все сильнее охватывало ее. За окном потемнело, где-то заворчал гром. Этот отдаленный звук ударил по нервам – Елена с детства боялась грозы. Она не могла усидеть на месте и кружила по комнате, то присаживаясь на ложе, то снова вскакивая и начиная метаться. Ее беспокойство передалось собаке, она подняла голову и вслед за новым раскатом грома жалобно взвизгнула.

В комнату проскользнула Европа. Елену поразила бледность, покрывшая лицо девочки. Она подскочила к ней и, схватив за плечо, выкрикнула: – Что случилось? Говори же скорее!

Европа дрожащими губами сказала: – Там какой-то человек, он прятался в конюшне. Он сказал, что ему надо поговорить с тобой, но чтобы никто не знал.

– Так где же он? – Елена от нетерпения даже топнула ногой. Она не сомневалась, что услышит сейчас что-то страшное, но это было лучше, чем пытка неизвестностью.

Девочка приоткрыла дверь, и в спальню Елены вошел пожилой мужчина. Она пристально взглянула на него – так осужденный смотрит на своего палача. Но это был просто немолодой раб, закутанный в старую серую хламиду. Правую руку он держал за пазухой, как бы что-то пряча там. Елена взяла себя в руки: – Кто ты? Что тебе нужно?

Раб низко поклонился: – Хайре, госпожа! Ты ли гетера Елена?

– Да, это я. Кто прислал тебя?

Раб вытащил из-под ветхой ткани свернутый помятый пергамент: – Моя хозяйка. Лидия, велела передать тебе это тайно. И он протянул свиток Елене.

Стараясь справиться с дрожью в руках, Елена взяла пергамент и развернула его. Почерк был незнакомым¸ но ведь Лидия никогда раньше не писала ей. Отойдя к окну – в комнате потемнело из-за надвигающейся грозы – он прочитала: «Елена, происходит что-то ужасное. Сегодня ночью умер Пифей. Ходят слухи, что его отравили. Перикл тоже в опасности, кто-то хочет заманить его в западню. Ты должна тайно покинуть Афины, мне нужна твоя помощь. Раб скажет, как это сделать».

Подписи не было.

Пергамент выпал из рук гетеры, она прижала их к груди, стремясь унять бешено бьющееся сердце. Раб подошел, поднял свиток и снова спрятал его на груди: – Госпожа велела передать, что сегодня на закате носилки будут ждать тебя у западного входа на агору. Только тебя, – подчеркнул он и, поклонившись, выскользнул из комнаты.

Елена молча проводила его взглядом, но через мгновенье крикнула Европе, в страхе съежившейся в углу: – Догони его! Скорее!

Девочка метнулась к двери, задев по пути табурет, упала, но тут же вскочила и вылетела из комнаты. Елена стояла неподвижно, все также прижав руки к груди, и не сводила глаз с открытой двери. Шаги Европы протарахтели вниз по лестнице, затихли, короткая тишина. Опять шаги, но уже медленнее, и девочка появилась в дверях, потерянно глядя на Елену: – Исчез…

Елена обессилено опустилась на ложе. Повизгивание Каро, на которую она села, привело ее в чувство: – Иди сюда, Европа, не надо бояться. Сядь рядом со мной. Девочка подбежала к ней и села рядом, крепко обхватив ее руками. Ее била дрожь, и Елена почувствовала, как такая же дрожь начала сотрясать и ее тело.

– Что было в этом письме, госпожа?

Елена не отвечала, собираясь мыслями. Периклу угрожает опасность, значит, она должна сделать все, чтобы его спасти. Она пойдет на все. Но прежде надо прекратить метаться, как испуганная курица, и все обдумать.

Сдвинув брови, гетера серьезно посмотрела на девочку: – Европа, ты уже большая и должна помогать мне. Девочка закивала головой, но Елена сжала ей руку, не давая заговорить. – Наш друг в опасности. Сегодня вечером мне, возможно, придется уехать на несколько дней. – А я? – горестно воскликнула девочка. – А ты останешься дома. Если Перикл придет сюда, ты расскажешь ему все, что произошло. Ты скажешь, что я получила письмо от Лидии и отправилась к ней.

Европе очень не хотелось, чтобы госпожа уезжала, и она робко сказала:

– Может быть, господин Пифей сможет нам помочь?

Елена с такой силой сжала ей руку, что девочка взвизгнула от боли. Но Елена не расслышала ее крика. Только сейчас она осознала то, что в письме говорилось о Пифее.

Пифей мертв, отравлен! Возможно ли это? Все это просто кошмарный сон, наваждение! За что боги так ополчились на нее?

Но, помня о своем решении, Елена не позволила панике вновь овладеть ее душой.

– Европа, – велела она притихшей девочке, – пусть Келос придет сюда.

Через несколько мгновений великан-раб уже стоял перед ней. – Ты пойдешь сейчас к дому Пифея и постараешься осторожно узнать, что там происходит. Но только осторожно, Келос, быть может, моя жизнь зависит от этого.

Раб серьезно посмотрел на свою хозяйку: – Не волнуйся, госпожа, я все сделаю. Он ушел, а Елене осталось только ждать.

Но ожидание было хуже всего. За окном ворчал гром, а гроза все не начиналась. Тяжелые тучи повисли над землей, придавив, спрессовав воздух, каждый вдох давался с трудом.

Чтобы отвлечься. Елена велела Европе собрать небольшую дорожную корзинку и сама заходила по комнате, помогая ей. Но все внимание ее было поглощено звуками, доносившимися с улицы. Сердце замирало от шума шагов у дома и начинало бешено биться, когда прохожий удалялся.

Наконец, вернулся Келос. Он выглядел встревоженным.

– Рассказывай, – Елена заставила себя спокойно произнести это короткое слово.

– У дома господина выставлена стража, и туда никого не пускают. Но мне удалось поговорить с его брадобреем. Господин вернулся вчера домой нездоровым, а к ночи почувствовал себя совсем худо. Врача позвали, но было уже поздно, ничего нельзя было сделать. Он умер к утру, ужасно мучился, говорят.

Движением руки Елена отпустила раба. Боль потери завладела ею целиком. Она проклята, конечно, проклята! Все, кто любят ее, умирают страшной смертью. Но вновь страх за любимого отрезвил ее. Потом, потом, когда она найдет Перикла, они вместе оплачут дорогого друга, а сейчас она должна думать только о том, как помочь своему возлюбленному.

Дождь так и не пошел, но тучи по-прежнему затягивали все небо. Одинокому лучу заходящего солнца все же удалось прорваться сквозь свинцовую преграду, и он, озарив тревожным красным светом комнату гетеры, напомнил ей, что пора идти.

Она надела простую тунику, закуталась с головы до ног в темный гиматий, взяла в руки сумку. Глядя не ее сборы. Европа плакала навзрыд: – Куда ты пойдешь одна, госпожа? Если ты не хочешь взять меня, возьми хотя бы Келоса, он сможет защитить тебя. Если с тобой что-нибудь случится, я умру!

Елена с нежностью поцеловала девочку в лоб и отерла ей слезы: – Возьми себя в руки, малышка, и помни, что я тебе велела.

Она вышла из дома и быстро зашагала к агоре. На улицах было пустынно, никто не встретился ей. Погруженная в свои мысли, Елена не сразу заметила, что за ней бежит Каро. Остановившись, она строго приказала: – Со мной нельзя, Каро. Быстро домой! Собачка жалобно посмотрела на нее, но не посмела ослушаться и грустно затрусила в сторону дома.

Когда Елена подошла к агоре, уже почти стемнело. Она сразу увидела носилки, которые держали четверо крепких рабов, чуть в стороне стоял еще какой-то человек. Елена подумала, что это тот раб, который принес ей письмо, но когда она подошла поближе, то увидела совершенно незнакомое лицо. Тревога вновь всколыхнулась у нее в груди, она пересилила ее и спросила: – Вы ждете меня?

– Если ты Елена, то тебя, госпожа, – последовал ответ.

– Кто вас прислал? Лидия? – сквозь наступающую темноту гетера пыталась вглядеться в лицо отвечавшего.

– Да, Лидия, – уверенно ответил тот, но по его лицу пробежала тень, заставившая Елену насторожиться. Почувствовав это, он заторопил ее: – Садись скорее, госпожа, время не терпит. Но внутренний голос говорил Елене, что здесь не все ладно, и вместо того, чтобы подойти к носилкам, он стала осторожно отодвигаться от них. И в это мгновение кто-то, вынырнувший из темноты, стал заламывать ей назад руки. Она закричала, но раб зажал ей рот твердой ладонью. Правда, он тут же отдернул руку и закричал сам, потому что маленькая храбрая Каро бросилась на помощь гетере. Движимая инстинктом, который говори ей, что ее хозяйка в опасности, она все-таки ослушалась приказа и пошла вслед за Еленой. И сейчас она яростно вцепилась в икру похитителя. Но она не могла справиться с ним и, отброшенная жестоким пинком, ударилась головой об ограду агоры и затихла. Елена сопротивлялась изо всех сил, но ей было не совладать с двумя сильными, привычными к тяжелому труду мужчинами. Ей связали руки за спиной и заткнули рот тряпкой, закрепив ее для надежности широкой лентой. Гетеру грубо бросили в носилки, и она чуть не потеряла сознание, ударившись головой о деревянную стойку.

Елена была оглушена и подавлена неожиданным нападением. Лежа в полной темноте, она не могла собрать вместе разбегавшиеся мысли. Но душевное оцепенение постепенно прошло, и волна ярости затопила ее. Прежде всего она злилась на себя. Даже Европа поняла, что нельзя одной пускаться в подобные приключения! Что же произошло с ней, обычно такой рассудительной? Неужели это любовь ослепила ее, или кто-то наслал на нее злые чары?

Обиднее всего было чувство физической беспомощности. А мысль о Перикле, о том, что ему теперь никто не поможет, рвала душу. Елена вспомнила, что это именно она затеяла расследование смерти Андроника и на мгновение пожалела об этом, но сразу же устыдилась. Смерть Андроника должна быть расследована и отомщена. Значит, они шли по правильному следу, раз на них посыпались все эти удары.

Тут холодный влажный нос ткнулся ей в щеку, и Елена даже охнула от облегчения, что Каро жива. Никто не заметил, как собачка впрыгнула в носилки. Она начала лизать щеку Елены своим шершавым языком, и это прикосновение сняло ужасное нервное напряжение гетеры, которая разразилась слезами. Каро слизывала эти слезы, не издавая не звука, как бы понимая, что надо молчать. Слезы облегчили Елену, и она попыталась обдумать свое положение, но не успела. Послышались голоса, носилки остановились – они прибыли на место.

Сдерживая бешеное биение сердца. Елена строго сказала себе: – Ты будешь спокойна, чтобы ни случилось. Сквозь кляп она попыталась прошептать в мохнатое ухо: – Постарайся спрятаться под моим гиматием, Каро.