Текст книги "Преступления в психиатрии"

Автор книги: Татьяна Фадеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

Невидимое правительство

«Это массивное восьмиэтажное здание из сборного железобетона оставляет впечатление зловещей холодности. Окна нижних этажей напоминают бойницы. Расположенное справа от главного входа здание с куполообразной крышей… придает местности фантастический вид. Но больше всего поражает полнейшая тишина, нарушаемая лишь легким гудением аппаратов для кондиционирования воздуха, стрекотом сверчков и пением птиц. Глубокое безмолвие производит какое-то жуткое впечатление.» (Из описаний штаб-квартиры ЦРУ в книге А. Уайза «Невидимое правительство».)

«В делах, касающихся международного положения, определяющей нормой является война, а не мир… США обязаны проводить новую политику и либо захватить инициативу в свои руки, либо погибнуть…». Это положение из документа о деятельности спецслужб, составленного администрацией Рейгана. Эта официальная установка подтверждает тот факт, что ЦРУ получало все необходимое для проведения подрывной деятельности. О многом также свидетельствует ежегодное увеличение бюджета на 25 %.

В своей деятельности ЦРУ усиленно ищет поддержку среди всевозможных группировок, в частности у «мунистов». «Истинным отцом» мунистов является шестидесятичетырехлетний Сун Миун Мун.

Организация Мун в Западной Европе и США до совершенства довела средства, при помощи которых можно поработить молодых людей, лишенных прочных корней в жизни, сделать их послушным оружием. Эта секта сегодня насчитывает около 3 миллионов человек: около 40 тысяч – в США, свыше полумиллиона – в Южной Корее, на родине Муна. Конечно, не все члены организации занимают положение рабов, торгуют наркотиками и. т. д. Но как бы то ни было, все члены организации обязаны частью своих доходов пополнять кассу руководства. На деньги, поступившие в общую кассу, приобретаются различные предприятия, фабрики и заводы. Так, в Южной Корее организации Мун принадлежит фармацевтическая фабрика «Ияхва». В США в ведении мунистов находится целая сеть продовольственных магазинов, созданная благодаря покупке акций корпорации «Юс Фудс Корпорейшн». В Корее в руках Муна находятся комбинат «Мгетан» по изготовлению красок и добыче редких металлов, а также предприятие «Тонгия индустриз» (боеприпасы и детали к автоматическим винтовкам).

Что же касается самого Муна, то еще в молодом возрасте он вступил в конфликт с законом и был осужден в Корее. Его официальная биография умалчивает о периоде с 1954 по 1961 годы. Остается загадкой, чем Мун занимался в это время. Завесу над этой тайной приоткрывает решение ректората, сохранившееся в Сеульском университете, – в нем сказано об отчислении в конце 50-х годов ряда студентов, причиной чему послужило их участие в «разнузданных оргиях», организованных Муном.

Также существуют сведения, подтверждающие, что в основании данной организации принимал участие полковник Пак Бо Чи, один из руководителей южнокорейского ЦРУ, ранее – военный атташе сеульского режима. Во время визита в США вице-президента сеульского режима штурмовые отряды мунистов разгоняли демонстрации, организованные теми американцами корейского происхождения, которые выражали протест против приезда кровавого диктатора.

Не остается сомнений, что все эти годы организацию мунистов создавало и опекало ЦРУ. Ведь организованные, послушные, а главное, психически обработанные люди – ценнейшее оружие для проведения любых акций и диверсий.

Учебник ЦРУ для начинающего следователя

Душные камеры, кишащие крысами и тараканами, голод и бессонница, угрозы и замысловатые спецэффекты, призванные создавать у жертвы иллюзию наркотического опьянения, – все эти изощренные приемы допроса рекомендуют начинающему следователю авторы специального учебника ЦРУ. Как следует из рассекреченного служебного руководства, как раз таким «методикам принуждения» инструкторы ЦРУ обучали коммандос в Центральной Америке в период, когда Рейган активно развязывал «крестовые походы» против коммунизма в 80-е годы. Как говорится в предисловии «Руководства по использованию внутренних ресурсов человека», которое было выпущено разведывательным ведомством США в 1983 году, «Мы не настаиваем на применении методов физического принуждения к раскаянию, однако находим необходимым ознакомить вас с данными методами». Далее авторами учебника подробно описывается техника современного «допроса с пристрастием». По мнению создателей руководства, «психологические пытки» дают возможность достичь скорейшего результата, чем банальное избиение. Человека можно раздеть, обездвижить, заткнуть рот и завязать глаза, а можно поразить его воображение арсеналом колющего и режущего оружия, разложенного на столе.

Учебник гласит: «Большинство людей недооценивают своей возможности выносить боль. Поэтому угроза причинить боль, как правило, производит на жертву гораздо более сильное впечатление, чем болевое раздражение само по себе».

Таким образом, заплечных дел мастера образца 1983 года раскаленным клещам и дыбе скорее предпочтут световые спецэффекты и хитроумные декорации, вызывающие у жертвы иллюзию наркотического опьянения, а порой и психические расстройства.

В руководстве также утверждается, что использование такого рода методов «создает дополнительный стимул для раскаяния, поскольку подозреваемый начинает относиться к себе менее требовательно, думая, что находится под воздействием наркотических веществ».

Отдельная глава в учебнике посвящается искусству проведения ареста. Вот одна из рекомендаций: «Задержание следует проводить ранним утром, поскольку эффект неожиданности, вызывает у подозреваемого сильное психологическое потрясение». Не правда ли, эта фраза во многом созвучна с цитатой из произведения Александра Солженицына «Архипелаг Гулаг»?..

Исламский экстремизм – ловушка для душ

Современный экстремизм – это разрушение. Уничтожение существующего общества при помощи насильственных методов борьбы.

Исламские экстремистские группы

Основываясь на имеющейся информации, можно выделить четыре основных параметра, по которым общий состав исламских экстремистских групп поддается анализу. Это – возраст, географическое распределение, социальное происхождение и профессия людей, входящих в состав группировок. Сразу необходимо отметить, что все вышесказанное может быть отнесено к тем, кто, как минимум, подвергался аресту, а значит, скорее к активистам, чем к рядовым членам групп.

Самым очевидным параметром можно считать возраст. Практически все исследователи, занимающиеся проблемой исламского экстремизма, обращают свое внимание на их молодость. Некоторые из авторов называют исламский экстремизм «типичным молодежным бунтом». На момент вступления в группировку «ат-Такфир ва-ль-хиджра» возраст его членов колебался между 17 и 26 годами, средний возраст составлял 24 года. В другой группировке – «Муназзамат ат-тахрир аль-исламий» он оставался в тех же рамках – 17–26, однако средний возраст был еще ниже – 22 года. А вот данные по группе «аль-Джихад»:

До 20 лет	99	30,0
21—30 лет	196	59,4
31—40 лет	30	9,1
Свыше 40 лет	5	1,5
Всего	330	100,0

Приведенные данные свидетельствуют, что почти 90 % членов группы моложе 30 лет. Если учесть, что речь идет о тех, кто предстал перед судом, а это были в основном активисты, то можно смело допустить, что средний возраст рядовых членов группировки еще ниже.

Становится очевидным, что исламский экстремизм делает ставку на молодежь и как раз из ее рядов черпает свежие силы. Объяснение нужно искать прежде всего в том, что на молодежи острее всего сказались факторы, возродившие феномен современного исламского экстремизма – неуверенность в завтрашнем дне, губительные последствия модернизации и вестернизации, безработица, идейно-политический кризис. Несомненно, важную роль тут играют и большее, в сравнении со старшими поколениями, тяготение к крайним взглядам и суждениям, мобильность молодежи, ее неконформизм, готовность отрешиться от всего ради любой, пусть даже сомнительной, идеи.

Однако вернемся к классификации экстремистских групп. Второй параметр – географической распределение – отображает различия во влиянии исламских экстремистских группировок в различных частях страны. Исламский экстремизм – феномен исключительно городской, а не сельский, причем наибольшая концентрация замечена именно в крупных городах. Далее, в каждой из стран, где распространено это явление, есть определенный регион, где влияние экстремистов наиболее значительно. В Египте это Верхний Египет, а также города Каир, Александрия и Асьют; в Сирии наибольшее влияние экстремизм получил в Северной Сирии и городах Алеппо, Хама, Хомс; в Саудовской Аравии особо выделяются Неджд и города Мекка, Медина.

В Египте, например, особая роль Верхнего Египта выражается вполне отчетливо. Именно эта местность является родиной большинства членов «ат-Такфир ва-ль-хиджра», включая самого Шукри Мустафу. Из Верхнего Египта родом и большая часть арестованных и преданных суду членов «аль-Джихад» – 183 из 280, т. е. 65,4 % руководителей различных исламских экстремистских группировок, попавших под суд в сентябре 1981 года. Если же принять во внимание тот факт, что значительную часть экстремистов – выходцев из Нижнего Египта составляют каирцы, то становится вполне очевидным, что в этой местности влияние исламских экстремистских группировок существенно слабее. Так, только 8,6 % отданных под суд членов «аль-Джихад» (24 из 280) были родом из Нижнего Египта. В качестве исключения можно выделить Александрию, где на рубеже 70—80-х годов вели активную деятельность по крайней мере три группы – «Муназзамат ат-тахрир аль-исламий», старая «аль-Джихад» и «Джунд Аллах».

Для исламских экстремистов характерной чертой является то, что большая часть из них – горожане в первом поколении. Типичным может быть назван член группы, который родился и вырос в провинции, а затем переехал в крупный город, как правило, в связи с поступлением в университет, где и пополнил ряды экстремистской организации. Согласно данным С. Ибрагима, ведущего специалиста в области исследования проблемы исламского экстремизма, 21 из 34, а это 62 %, опрошенных им членов «ат-Такфир ва-ль-хиджра» и «Муназзамат ат-тахрир аль-исламий» имели примерно такую биографию. Видимо, существенную роль в переходе человека на позиции экстремизма играет конфликт между ценностями и стереотипами, заложенными в детстве, с одной стороны, и космополитизмом и атмосферой вседозволенности, характерной для больших городов, – с другой.

Обозначенная модель (юность в провинции – переселение в большой город – обращение к исламизму) характерна не только для современности. Ее можно обнаружить, например, обратившись к биографии X. аль-Банны. Родился он в Махмудийе – маленьком провинциальном городке, где и получил начальное образование. Достигнув семнадцатилетнего возраста, поступил в каирский «дар аль-улюм» – высшее педагогическое учебное заведение. Вот что пишет в своей статье Т. П. Милославская: «Четыре года, проведенные X. аль-Банной в Каире, оставили в нем впечатление „развала исламских устоев, грубой агрессии западных идей и традиций“. В своих воспоминаниях аль-Банна пишет, что именно в этот период он начал представлять себе форму деятельности, которая „будет направлена на спасение исламского общества, и свою роль в ней“.

Тот факт, что горожане в первом поколении особенно податливы влиянию идеологии исламского экстремизма, подтверждается также и тем, что в Большом Каире „аль-Джихад“ развила наиболее активную деятельность в следующих районах: Матарийя, Зейтун, Род аль-Фраг и ас-Сахель. Именно эти районы приняли большинство недавно мигрировавших из провинции. В то же время в районах Мыср аль-Кадим и Сейида Зейнаб, где жили в основном коренные корейцы, исламский экстремизм популярностью не пользовался.

Экстремистские группы занимались активной вербовкой в бедных кварталах городов, например в Гизе Болак ад-Дакрур, пригороде Каира, отличавшемся плохими жилищными условиями, а также перенаселенностью, которая была вызвана непрерывным притоком переселенцев из провинции. Район Каира Род аль-Фараг, где „аль-Джихад“ пользовалась особенно сильным влиянием, выделялся предельной перенаселенностью – плотность населения составляла в нем 135 тысяч человек на 1 кв. км. Для сравнения: средняя плотность населения в Каире, известном как один из наиболее густонаселенных городов мира, – 26 тысяч человек на 1 кв. км, а в Москве – менее тысячи человек на 1 кв. км.

Влияние „аль-Джихад“ также распространялось на район аль-Харам, расположенный около пирамид, где особенно интенсивно проявились многочисленные социальные контрасты, где такие признаки вестернизации, как ночные клубы и роскошные отели, особенно бросались в глаза.

Третий параметр – социальное происхождение – в сочетании с четвертым – профессией – имеет определяющее значение для установления классовой принадлежности членов исламских экстремистских группировок. Все западные исследователи данной проблемы относят их к „Lower middle class“, т. е. к классу мелкой буржуазии и наиболее бедной части Средних городских слоев. Детальный анализ, проверенный С. Ибрагимом, в основу которого легли данные о 34 членах „ат-Такфир ва-ль-хиджра“ и „Муназзамат ат-тахрир аль-исламий“, находящихся в тюремном заключении; показал, что у 21 человека, что составляет 61,8 %, отцы находились на государственной службе, как правило, в среднем звене административного аппарата. Отцы четверых человек (11,8 %) происходили из семей крестьян, владевших от 6 до 11 федданов земли, и у двоих (5,9 %) отцы были рабочими. При этом отцы семерых (20,6 %) имели высшее образование, девятнадцати (55,9 %) – среднее, пятерых (14,7 %) – начальное или неполное среднее образование и трое (8,8 %) были неграмотны.

По четвертому параметру – профессии и роду занятий – данные следующие.

В основе своей (40–50 %) исламские экстремисты – это студенты. Необходимо отметить, что две трети студентов, специализация которых известна, получали образование на технических, медицинских и фармацевтических факультетах, которые в Египте занимают ведущие места по уровню престижности и сложности поступления. Это лишний раз подтверждает тот факт, что под влияние исламского экстремизма склонны подпадать не неудачники либо недоумки, а люди одаренные, достигшие в жизни определенных высот. „Большинство из участников наших исследований, – пишет С. Ибрагим, – вполне могли бы считаться идеальными, образцовыми молодыми людьми. Если их и нельзя было назвать типичными, то только по той причине, что в своем поколении они стояли определенно выше среднего уровня.“

Второе место по численности занимают, инженеры и так называемые представители свободных профессий – врачи, фармацевты, преподаватели. В процентном отношении их численность составляет 15–20 % от общего состава экстремистских групп. Характерно, что все лица этой категории имеют высшее образование. И, наконец, остальную часть экстремистов составляют рабочие и ремесленники, военнослужащие и полицейские, а также государственные служащие и мелкие торговцы. Среди экстремистов отсутствуют предприниматели и практически нет крестьян.

Нельзя не обратить внимание на крайнюю немногочисленность людей с гуманитарным образованием. Об этом свидетельствует как непопулярность экстремистской идеологии на гуманитарных факультетах вузов, так и полное отсутствие в рядах экстремистских групп журналистов, экономистов, адвокатов, представителей мира искусства. Показательно также и отсутствие в их рядах улемов, да и в целом, людей с богословским образованием. Эти данные указывают на то, что, несмотря на высокий образовательный уровень членов исламских экстремистских групп (70–80 % имеют высшее и незаконченное высшее образование), они, вероятнее всего, довольно посредственно разбираются в социологии, экономике, политике и философии, а потому неспособны адекватно оценивать общественные процессы в арабских странах.

Экстремизм притягивает людей с конкретным (противовес абстрактному), односторонним мышлением, полагающих, что чрезвычайно сложные проблемы могут найти крайне простое и единственное решение. Студент или молодой специалист с техническим или медицинским образованием, горожанин в первом поколении из семьи государственного служащего – вот типичный портрет рядового исламского экстремиста.

Вопрос о классовой сущности и социально-классовой базе исламизма рассматривается практически во всех исследованиях, посвященных этой идеологии. Большинство исследователей сходятся на том, что фундаментализм „отражает интересы всевозможных групп мелкой буржуазии – от демократических и радикальных до консервативных“, а также привлекает внимание части маргинальных и средних городских слоев. Специфика этих классов и слоев общества заключается в том, что они, фактически уже оторвавшись от традиционных, докапиталистических форм общественного производства, не включились, либо включились не полностью, в капиталистическую систему отношений. Они словно бы оказались в промежуточном пространстве между докапиталистическими классами и слоями, разрушаемыми процессом модернизации (их в исламе представляет традиционализм), и новыми, связанными с капиталистическим способом производства классами, чьи интересы отражает модернизм. Таким образом, слои и классы, которые составляют основу фундаментализма, не могут ни полностью отвергнуть, ни принять модернизацию. Им лишь остается каким-то образом модифицировать ее, облечь в знакомые формы и попытаться как-то контролировать. По причине такого неопределенного состояния, как пишет Б. К. Капустин, им „в целом остается чужда научная идеология, а в их собственном сознании находят отклик утопические доктрины, критика которых в действительности сочетается с идеализацией легендарного прошлого и попытками решения их проблем на основе коммунальной солидарности, эгалитаризма, клиентельных отношений, где само государство выступает в качестве патрона“.

Основываясь на том, что экстремизм является разновидностью фундаментализма, можно предположить, что опирается он на те же слои населения или на их часть. Сложность проблемы определения социальноклассовой базы экстремизма заключается в том, что это движение не является массовым. Пока его последователям не удалось вовлечь в экстремистское движение сколь-нибудь существенную часть населения страны – и в Египте, и в Саудовской Аравии попытки экстремистских активистов поднять массовое восстание оказались безуспешными.

В определенном смысле исключением можно было бы назвать Сирию, где исламские экстремисты пользовались поддержкой значительной части населения, особенно в северных районах страны. Однако необходимо отметить, что основная причина подобной поддержки – это то, что большинство сторонников экстремизма: мелкая и средняя буржуазия, а также лица свободных профессий, – делали это не в силу истинной приверженности движению, а в силу своего антибаасизма. Они шли на сотрудничество с сирийскими „Братьями-мусульманами“ потому, что видели в них наиболее мощную оппозиционную структуру, Наиболее реальную силу, способную свергнуть режим Х. Асада. Лишь только „Братья-мусульмане“ начали терпеть поражение, они немедленно утратили поддержку этих социальных слоев, что и стало одной из основных причин раскола сирийских „Братьев-мусульман“: одна их часть – „политическая тенденция“ – чтобы сохранить опору в массах, была вынуждена приноравливаться к ним, меняя свою идеологию; другая их часть – „ат-Талиа аль-мукатиля“, – сделав истинно экстремистское заявление, что все это неважно, попыталась и дальше вести антиправительственную борьбу, опираясь теперь лишь на собственные ресурсы.

Самая крупная в начале 80-х годов египетская экстремистская группа „аль-Джихад“ насчитывала около 4 тысяч человек (после убийства Садата 2 тысячи человек были арестованы, 32 из них – отданы под суд). Что касается остальных египетских групп, то они были значительно мельче, их численность – от ста до тысячи членов. Полагаясь на заявление министра внутренних дел Египта в июне 1982 года, что в стране действуют около 20 исламских экстремистских групп, общую численность египетских исламских экстремистов на рубеже 70– 80-х годов можно оценить в 10–20 тысяч человек. В разнообразных источниках можно встретить различные данные о численности экстремистов в этой стране – от нескольких тысяч до ста тысяч. В последнем случае авторы, по всей вероятности, включают в число экстремистов тех, кто называет себя исламистами, в противном случае эта цифра труднообъяснима.

По мнению С. Ибрагима, „каждая из этих групп едва ли насчитывает более, скажем, одной – двух тысяч фанатичных, хорошо обученных экстремистов. И если суммировать численность всех групп, то получим примерно 10 тысяч человек“. А журнал „Форейн рипорт“ в феврале 1988 года оценил общую численность исламских экстремистов еще ниже – примерно в 5 тысяч человек.

В Саудовской Аравии ситуация складывается несколько по-иному – количество экстремистов там, видимо, невелико, но зато очень много потенциальных приверженцев этого движения. В качестве доказательства можно привести способы вербовки, которые применялись группой Джухаймана аль-Отейби перед нападением на Мексику, а также факты перехода на сторону экстремистов солдат, а в некоторых случаях и офицеров армии и Национальной гвардии во время самого сражения.

Немного о структурной организации…

Организационную структуру исламских экстремистских групп можно в целом считать сходной. Прежде всего это объясняется подобными условиями существования: все они находятся на нелегальном положении и пребывают под постоянной угрозой разоблачения и разгрома со стороны полиции и спецслужб. Тот факт, что они являют собой тайные конспиративные организации, определяет основные черты их структуры, которая не имеет сколько-нибудь специфически „исламского“ характера и вполне аналогична структуре других групп, преследуемых властями.

Другая причина сходства организационной структуры исламских экстремистских групп заключается в том, что значительное их число исторически восходит к „Братьям-мусульманам“ и с большей или меньшей степенью последовательности копирует систему организации созданного аль-Банной „секретного аппарата“ („аль-джихаз ас-сиррий“).

Экстремистская группа обычно складывается из изолированных друг от друга ячеек. В состав каждой входит 10–11 человек. Эти ячейки в подражание „Братьям мусульманам“ часто называют „семьями“ („усар“), как, например, в сирийских группах, а также в „Муназзамат ат-тахрир аль-исламий“. Но иногда ячейки называются и по-другому – так, в „ат-Такфир ва-ль-хиджра“ их именовали „группами“ („маджмуат“). Как правило, ячейки имеют узкую специализацию – от уличных боев до миссионерско-вербовочной работы.

Во главе группы стоит пользующийся непререкаемым авторитетом лидер, при котором существует консультационный совет. Причем лидер может как прислушиваться к решениям совета, так и полностью их игнорировать.

Что же касается конкретных группировок, то, к примеру, „ат-Такфир ва-ль-хиджра“ состояла из хорошо законспирированных ячеек, среди которых выделялись „пропагандистские группы“ („маджмуат аддаава“), „группы снабжения“ (маджмуат аль-иаша»), а также ячейки, занимавшиеся сбором различной информации, военной подготовкой и т. д.

Для лидеров исламских экстремистских группировок характерны следующие общие черты. Прежде всего следует отметить их молодость – лидерам группировок в среднем около тридцати. Шукри Мустафа и Салих Сарийя были тридцатилетними, Параджу было 28 лет, аз-Зумру – 35, Абдалле аль-Кахтани, который объявил себя махди во время захвата мечети аль-Харам, – 27 лет. Средний возраст 14 лидеров исламских экстремистов, арестованных полицией в Египте в сентябре 1981 года, составил 28 лет. Исключением можно назвать Омара Абд ар-Рахмана, который, впрочем, не принимал особенно активного участия в делах группы, а также лидера саудовской группы Джухаймана аль-Отейби… Им обоим было по 43 года.

Практически все лидеры исламских экстремистских групп имели высшее образование, но не гуманитарное либо богословское, а техническое. Шукри Мустафа и лидер сирийской группы «аль-Джихад аль-мукаддас» Нарван Хадид по образованию были агрономами, Сирийя – преподавателем естественнонаучных дисциплин, аз-Зумур – профессиональным военным, а Фарадж – инженером-электриком. Тут исключениями являются Джухайман аль-Отейби и Абдалла Аль-Кахтани, которые обучались в исламском университете в Мекке, но не закончили его.

Лидеры экстремистских групп выделяются красноречием (Шукри Мустафа, Сирийя, аль-Отейби), авторством богословских книг и брошюр (аль-Отейби, Фарадж, Шукри Мустафа), а также развитыми организаторскими способностями. В принципе лидеры исламских групп, кроме возраста и некоторых личных качеств, мало чем отличаются от рядовых членов: они выходцы из тех же социальных слоев, имеют аналогичное образование и специальности. Их лидерство обусловлено лишь силой их личности, а также тем, что они раньше пришли в политику.

…И о способах вербовки

Все исламские экстремистские группы активно заняты вербовкой новых членов. Особенностью исламского экстремизма является то, что в процессе вербовки немаловажное значение придается родственным и дружественным связям, в то время как поиск и отбор единомышленников среди «незнакомцев» проводится крайне осторожно. Нетрудно выделить три основных направления, по которым ведется вербовка новых членов: среди родственников, среди друзей и в кругу частых посетителей мечетей, хорошо знакомых экстремистам.

Все исламские экстремистские группы поощряют своих членов к тому, чтобы они вовлекали в деятельность группы родственников. Перечисляя обязанности члена группы «Братья-мусульмане», С. Хавва пишет: «Каждый брат обязан связать с Организацией своих дочерей, сыновей, братьев и сестер». Особенно важное значение придавали родственным связям в «ат-Такфир ва-ль-хиджра». Одними из первых членов группы стали родственники ее лидера, Шукри Мустафы. В дальнейшем же он стремился к тому, чтобы состав организации пополнялся не отдельными людьми, а целыми семьями. Эта задача значительно упрощалась в связи с тем, что «ат-Такфир ва-ль-хиджра» была одной из немногих групп, которая свободно принимала в свои ряды женщин. Кроме того, группу еще более скрепляло то обстоятельство, что Шукри Мустафа всячески поощрял браки между членами группы.

Если же родственники не проявляли желания стать членами группы, то с ними надлежало прекратить все отношения. С. Кутб пишет: «Истинный мусульманин связан с матерью, отцом, братом, женой и другими членами семьи прежде всего через их общее отношение к Творцу, и лишь после этого вступают в силу кровные узы». Если родственники члена экстремистской группы не являются противниками «истинного» ислама, то к ним еще допускается почтительное отношение, «однако если они открыто присоединятся к врагам ислама, то все родственные связи мусульманина должны быть разорваны, и мусульманин теперь волен не считаться с родственниками, а также не проявлять по отношению к ним доброту и заботу», – подчеркивает С. Кутб.

Несмотря на то что в других группировках родственным связям отводилась менее значимая роль, там также нередки случаи вовлечения родственников в организацию. Так, в группе «аль-Джихад» активно проявлял себя Тарик, двоюродный брат Аббуда аз-Зумра; Аббуд же в свою очередь был женат на сестре Тарика. Муххамад Абдалла аль-Кахтани был зятем Джухаймана аль-Отейби, руководителя группы, которая осуществила захват аль-Харам.

Не менее важным делом, чем вербовка родственников, считалось вовлечение друзей в деятельность экстремистских организаций. Все группы активно использовали этот источник пополнения собственных рядов.

При вербовке в мечетях активисты группы присматривались к молодым людям, которые регулярно посещали мечеть, в особенности к тем, кто приходил на утреннюю молитву, творимую в предрассветных сумерках. После того как вербовщики убеждались в благочестивости того или иного молодого человека, они заводили с ним разговор на религиозную или религиозно-политическую тему. После нескольких таких бесед, убедившись, что человек разделяет их взгляды, новичка приглашали вступить в группу.

Особой популярностью среди активистов экстремистского движения пользовались частные мечети, где имамы были неподконтрольны министерству вакфов и зачастую симпатизировали исламистам. Показательной в этом отношении можно считать историю вербовки Халеда аль-Исламбули, главы группы покушавшихся на Садата. В поисках квартиры в одном из каирских районов – Болак ад-Дакрур – аль-Исламбули зашел в местную мечеть, чтобы помолиться. Там он услышал проповедь Фараджа и, решив, что тот сможет помочь ему отыскать квартиру, обратился к Фараджу с этой просьбой. Тот, узнав, что аль-Исламбули – армейский офицер и решив, что он может быть полезен группе, использовал поиск квартиры как предлог для организации новой встречи.

Люди становятся членами исламских экстремистских групп в первую очередь по причине ощущения идеологической и духовной пустоты и желания чем-либо ее заполнить. «Основная причина, по которой молодежь присоединяется к группе, – это поиск истинного пути поклонения Аллаху. Молодежь обнаруживает, что она находится в духовном вакууме (фараг диний)», – так заявил один из членов «ат-Такфир ва-ль-хиджра». При этом он подчеркнул, что официальный ислам совершенно не в состоянии удовлетворить духовные запросы.

…И об идеологической обработке новообращенного экстремиста

Лишь только новообращенный мусульманин попадает в исламскую экстремистскую группировку, он с первых дней подвергается воздействию целого ряда мер, которые направлены на значительную, а порой и целостную перестройку его личности. Как отмечает С. Ибрагим, «от индивидуума, входящего в группу, требовались не только приверженность принципам и идеям группы, но и обстоятельный пересмотр собственных взглядов, поведения, отношения с другими людьми». Основной целью подобной перестройки является деперсонализация личности, превращение ее в механизм, повинующийся лишь «воле Аллаха». Примером для подражания провозглашались мусульмане времен пророка Мухаммада, которые, по словам С. Кутба, «лишились своей индивидуальности… выполняя волю того, кто был обличен властью, они оставались довольны Аллахом, подчиняясь распоряжениям и пребывая в любом состоянии».

Идеологическая обработка членов исламских экстремистских групп направлена на формирование в них двух основных качеств: готовность к повиновению и готовность к самопожертвованию. Все без исключения идеологии исламского экстремизма считают готовность повиноваться одной из первейших черт идеального мусульманина. Согласно их воззрениям, повиновение делится на два типа – повиновение Аллаху (оно первично) и повиновение лидеру (оно вторично). Выполнение воли Аллаха, а это значит, полное и абсолютное следование законам шариата, считается естественным для мусульманина, оно не подвергается ни сомнению, ни обсуждению. В связи с этим само понятие свободы рассматривается исключительно как повиновение Аллаху.