Текст книги "Шоу Шанс. Императрица (СИ)"
Автор книги: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 14
Добрым словом и чековой книжкой
Артем открыл глаза. Над головой белел потолок – слишком чистый, чтобы быть потолком его будки в Заповеднике, слишком высокий для его небольшой квартирки в Столице, и слишком реальный, чтобы быть галлюцинацией.
Ощущение чистого, мягкого постельного белья было экзистенциальным. Артем не удержался и сжал его в кулаке. Простынь послушно смялась, а потом так же послушно распрямилась, без единой складочки.
…Больница. Чего и следовало ожидать, тело-то совсем чужое, словно сознание вернулось в него после долгой экспедиции… Руки – ноги вроде слушаются, но как чужие дети. Веры им никакой. Вот, значит, что за дрянь такая – откат. Темка еще раз, для контроля, сжал кулак, посмотрел, как «делают это» пальцы, которые он чувствовал с пятое на десятое и горячо поклялся: «Никогда больше!»
Однако… Для тюремной больницы тут было как-то слишком роскошно. Хотя, что законопослушный гражданин Славии мог знать о тюрьмах? Только то, что там плохо. Должно быть плохо, это же наказание, а не оплаченный отпуск на холодном курорте.
Из-за ширмы появилась женщина в белом халате и наклонилась над ним, проверяя пульс и реакцию зрачков. Темка напрягся, пытаясь разглядеть эмблему на кармане. А когда тонкий контур перестал дрожать и расплываться, позволив себя опознать, чертыхнулся – лучше б и не пытался, честное слово! Только «курицы» ему сейчас не хватает для полного и всеобъемлющего счастья.
– Вы меня слышите? – негромко, с профессиональным участием спросила дама. Лет ей было… хорошо за шестьдесят. Значит не медсестра – врач. Интересно, что же такое он натворил по линии госбезопасности, что к его тушке приставили наблюдателя такой квалификации. Темка прекрасно знал, сколько стоят даже полчаса времени хорошего врача, тем более – врача в погонах. А то, что эта дама была хороша, сомневаться не приходилось – другие на безопасность не работали
– Артем, вы меня слышите?
– Да, – хрипло отозвался он, с ощутимым трудом проворачивая язык, который вел себя не лучше руки.
– Сколько пальцев?
– Три, – Артем подчинился неизбежному. Такие дамы не отстанут, пока не сделают все, что, по их мнению, должны, и легче сыграть по их правилам, чем пытаться проявить самостоятельность.
– Как себя чувствуете?
– Сносно, – буркнул он.
– Это хорошо. Две капсулы с интервалом в сутки, о чем думали, молодой человек?
– О том, что жизнь – боль, – вздохнул Артем.
– Что такое настоящая боль, вы еще не знаете, – безапелляционно объявила дама, – но ничего, это ненадолго. Сейчас подойдет Андрюша, он вам объяснит, покажет, продемонстрирует. Орать будете громче, чем роженицы.
Тему передернуло.
– Кто он такой? Дознаватель? Пыточных дел мастер?
– Хуже, – припечатала дама, – он физиотерапевт. Лучший на базе. Мышцы вам, молодой человек, разминать будем.
– Спаси Создатель! – выдохнул Темка и зажмурился.
– Вот это – правильная реакция, – одобрительно кивнула врач и, аккуратно обтерев руки спиртовой салфеткой, скрылась за ширмой.
Следующие четверть часа были худшими в его жизни. Темка понятия не имел, каково приходится роженицам, но если вот так – хвала всем богам Пантеона, что он мужчина. И путь покарает его небесная молния, если он когда-нибудь ляпнет женщине: «я хочу детей». То, что делали с ним длинные, невероятно сильные пальцы физиотерапевта, можно было сравнить с турецкой пыткой. Но в результате он смог не только встать на дрожавшие от напряжения и слабости ноги, но и почти самостоятельно добрести до душа. Целых восемь шагов! Артем был горд.
Правда, вымыться ему помогли.
Все это время он старательно гнал от себя мысли не только о будущем, но и о настоящем, успокаивая себя сказочкой, что если бы его хотели расстрелять, то не стали бы так возиться. Он же не знаменитый террорист или политический преступник, который должен обязательно своими ногами взойти на эшафот, под прицелом сотни телеканалов.
После пытки массажем и душа неожиданно стало намного легче. Артем смог сесть в подушках и самостоятельно выпить полкружки невыносимо сладкого чая из легчайшего пластикового поильника. Жизнь продолжалась.
– Могу я узнать, что с моими друзьями? – спросил он, поймав момент, когда Вера (та самая женщина-врач) снова появилась в поле зрения.
– Амнезию, значит, разыгрывать не будем, – удовлетворенно кивнула она, – хорошо.
– Кому – хорошо, – осторожно уточнил Темка.
– Всем, – отрезала Вера и сверху не прибавила ни пол слова. Темка сообразил, что за что-то она на него крепко зла. Но чем и, главное, как он умудрился ее обидеть не приходя в сознание?
– Кирилла пока не нашли, – сжалилась врач, – он жив, предположительно – серьезно ранен.
– А Алиса?
– Алиса… – Вера нахмурилась и Темка внутренне сжался, ожидая худшего, – Плохо с девочкой. Жива, но… обещанием Создателя.
– Отторжение?
– Отторжение, – кивнула она, – да, вдобавок, общее истощение организма, откат от стимулятора, шок. Вы с приятелем почти доделали за Дино их работу. То, что она до сих пор дышит – чудо. У этой девочки просто невероятная воля.
– Она – профессиональная спортсменка, – зачем-то пояснил Тема, хотя догадывался, что всю их подноготную здесь давным-давно выяснили.
Вера промолчала. Говорить об Алисе ей не хотелось.
– Ее можно увидеть? Она здесь? И, кстати, если я имею нужный допуск, можно узнать: «здесь» – это где?
Вера неожиданно улыбнулась, помолодев от этой улыбки лет на пятнадцать.
– Допуск! Скажете тоже, молодой человек, никаких анекдотов не надо. Вы, это просто для общего развития – государственный преступник. Дезертирство, нарушение Договора о невмешательстве в дела чужой расы, убийство несовершеннолетнего представителя чужой расы с последующим поеданием, похищение предмета, представляющего государственную и коммерческую тайну чужой расы, соучастие в угоне воздушного судна, незаконная медицинская практика, повлекшая за собой тяжкое расстройство здоровья… Я ничего не пропустила?
Тема добросовестно пробежался по списку и признал, что он впечатляет.
– Еще несанкционированное употребление стимулирующего вещества класса А, – честно добавил он.
– Ну, на фоне всего остального – это фантики, – пожала полными плечами Вера, – так что все ваши допуски аннулированы до решения полевого суда, который состоится в ближайшее время. А «здесь» – это база КБИ в Гели.
– Алиса, – напомнил Артем.
– В конце коридора. Пятьдесят метров. Дойдешь?
– Дойду, – кивнул Артем, хотя уверенности в своих силах у него не было. Ничего. Не дойдет, так доползет. Не доползет, так докатится. Видимо, Вера прочитала это по его лицу. Потому что женщина устало вздохнула и приказала:
– Андрей, подгони кресло.
…Он висел в антигравитационном кресле напротив массивного вертикального люка из бронестекла и с острым чувством вины рассматривал тонкие черты лица девушки, закрытые глаза, истощенное тело, обрисованное мягкой простыней с беспощадной точностью и прозрачные трубочки капельниц, уходящие под простынь.
– К ней можно?
– Нет, – жестко произнесла Вера. – У нее, практически, нет иммунитета. Прикосновение твоей руки может ее убить.
– В костюме биологической защиты…
– Мы не имеем права рисковать. Зачем тебе это нужно, можешь сказать?
– Кажется, я ее люблю.
– Кажется? Или любишь? – глаза Веры были строгими, но понимающими.
– Если ей что-то нужно: кровь, костный мозг, любые органы… Я прямо сейчас подпишу разрешение.
– Это не любовь, молодой человек. Это всего лишь вина.
– Черт! Что я могу для нее сделать?
– То же, что и все мы. Живи. Борись.
Тема кивнул. Все это звучало слишком абстрактно. Особенно на фоне бокса высшей защиты и немыслимо худого тела под белой тканью.
– Я могу остаться здесь?
Вера тяжело вздохнула.
– Но полчаса. Потом у тебя процедуры.
– Я буду, – пообещал он.
Ольга, в сопровождении медика и пары слуг (в качестве почетного эскорта, не иначе) появилась в императорском крыле как раз в тот эпический момент, когда вытаскивали Карину. Действительно, вытаскивали. Пепельноволосая красавица упиралась руками и ногами, как умный мальчик из сказки, которого пытается сунуть в печь злая ведьма. Халат на одну руку, белье… кажется, белье забыли, вот знать бы где, в комнате Карины или в императорской спальне?
Телохранители «под маской» на прелести девушки не отреагировали. От слова «вообще», и это окончательно убедило Ольгу, что с парнями что-то крепко не так.
– Не трогайте меня! – рычала Карина, – Я сама пойду! Я к нему пойду! Ах, он меня поки-и-инул… Да отпустите же, руку выверните! – в этот момент Карина, наконец, изволила заметить Ольгу и натурально окрысилась на подругу – показала белоснежные остренькие зубы. Глаза, при этом, что интересно, метнули на нее взгляд совсем не злобный, а пытливый: «догадаешься?» – Вот она, разлучница! А ведь еще подушка не остыла! Слышите, люди… и нелюди! Не успела еще остыть подушка, на которой… и под которой… и без которой… В общем, она не остыла, а эту уже ведут…
Врач поморщилась.
– Вот где она достает спиртное, хотела бы я знать?
– Она пьяна? – удивилась Ольга, – мне казалось, что тот курс, который мы проходим, малосовместим с крепкими напитками.
– Да он вообще со всем малосовместим, – вырвалось у женщины в порыве неожиданной откровенности, – и с жизнью тоже. Кари – умничка, никого и ничего не боится, дает тут жизни всем. Из-за нее уже два раза боевую тревогу объявляли, ту, по которой «коптеры в воздух!» Чего ей терять? Она уже все потеряла, так хоть напоследок всем нам тут крови попортит. И правильно. Так и нужно.
– Кому нужно? – зло спросила Оля. Но тетка уже опомнилась и захлопнула свою раковину, как устрица.
В комнате ничего романтического, да, пожалуй, и страшного не было: спальня как спальня. Просторная, светлая, богатая. Кровать огромная, как полигон – ну так если пространство позволяет, так почему бы нет. Окно Ольге вообще понравилось, она подбежала к нему и жадно уставилась на ту часть парка, которую еще не видела, участнице проекта «zего» туда не пускали.
Окно было, видимо, со шлюзом, потому что прямо за толстенным, с ее запястье, не меньше, стеклом она увидела ровную площадку, вымощенную травертином, перила с круглыми балясинами из того же солнечного камня, небольшой столик на одного. Внизу темнела чаша бассейна. Сухого. И небольшие, изящные статуэтки наяд по бортикам печально смотрели на все это безобразие. Их кувшины были пусты и сухи, как водосборник ленивой и нерачительной хозяйки. «Он не любит воды…» – вспомнила Оля.
Взгляд ее стремился дальше, туда, где разбегались мощеные песчаником тропинки, светлели беседки и рыжели в закатном солнце прямые как колонны стволы сосен. Красиво. Красиво и… знакомо? Но откуда? Оля никогда здесь не была, в пресловутую «память крови» не верила вовсе, но отчего-то не сомневалась, что у одной из наяд отколот палец, чаша фонтана треснула: трещина залита и заполирована, но, если присмотреться – заметна. А тем дальше, в глубине парка, где сосняк особенно густой, встречаются муравейники. Откуда она все это знает?
Видела. Причем, не раз. И… руками не трогала, но рассматривала, поворачивая перед собой… Фоторамка. Создатель!!! Вот откуда взялись все эти волшебные места в ее личном альбоме, единственном, что осталось от матери, которой Оля никогда не знала – лишь догадывалась, что ее нет в живых. Потому что все, что она помнила – руки, обнимающие ее с любовью. Что с ней случилось? Добрались те, от кого она пряталась? Сумеет ли она когда-нибудь выяснить это… Ясно одно: то, что случилось, случилось внезапно. Ее мама не успела уничтожить фотографии, значит, ни о чем не догадывалась. При том, как тщательно она путала следы – если бы почувствовала хотя бы тень преследования, немедленно отформатировала бы рамку. Пусть на ней и не было ничего, кроме безобидных пейзажей (все остальное, должно быть, заранее было отправлено в «корзину», а на последнюю ниточку, последнюю память о счастье не поднялась рука).
…Ее родители любили друг друга. Так не все ли равно, что их связь была незаконна? Что отец был женат, возможно, и мать была замужем за другим.
Оля тряхнула головой. Не важно! Они любили. Они были счастливы. Иначе мама не хранила бы до последнего старые, полуплоские фотографии с муравейниками, которые пока еще не могли даже поворачиваться, только чуть-чуть увеличивались. Понимала опасность, сознательно шла на риск – но хранила.
А на что сама Оля пошла бы ради любви?
Девушка грустно улыбнулась. Пока у нее ответа не было. Но, похоже, скоро жизнь его даст.
Забравшись с ногами на большую, помпезную но, неожиданно, очень удобную кровать Мещерская первым делом сунула руку под подушку, ту самую: «не просохшую, на которой… без которой…». Она старалась действовать незаметно для следилок, которыми тут, скорее всего, нашпигован был каждый сантиметр. Но едва не выдала себя непроизвольной гримасой, когда что-то колючее и острое больно оцарапало ладонь. Есть гвоздь! Гвоздик… Или кнопка. Спасибо тебе, подруга! Не знаю, как ты это проделала и чем рискуешь, но пусть Создатель тебя убережет, за шанс, который ты мне только что подарила. Призрачный шанс выжить. Тот, которого уже не было у тебя.
– Как тебе удалось так быстро добыть этот адрес?
– Добрым словом и чековой книжкой можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом, – наставительно произнес молодой парень, тот самый, который пообещал 35 минут, а справился за двадцать две, – плохие новости, командир, если честно. Я надеялся на какой-нибудь уютный коттеджик в пригороде, с широченной полосой отчуждения, набитой ловушками, минами и боевыми дронами…
– Мечтать не вредно, – хмыкнул Борис.
Район ему тоже не нравился: большой, густонаселенный, с плотной транспортной сеткой. Не в самом центре города, но довольно близко к нему. При всей осторожности – тихо не получится. У кого-нибудь да найдется близко наладонник, потом подключат уличные камеры. А если будут жертвы… а они наверняка будут. Чтобы боссы клана и приближенные к ним кадры гуляли без охраны – мир должен перевернуться. В общем, с погонами можно попрощаться, и хорошо, если «под грамоту» не зашлют. Сам же Артур и зашлет. Будет плакать крокодильими слезами, но делать то, что приказала Родина, что предписывает долг.
Ну, значит, так тому и быть. Когда Родина начинает взыскивать долги, все банки нервно курят в сторонке. Хватка у «мамули» стальная, а жалости к «деткам» ни на елочку.
– Коптеры в воздух! – скомандовал Борис, привычно проверяя оружие, – адрес все получили, приземляемся на крыше. Действуем максимально быстро и аккуратно, используем «двери», шоковое оружие без ограничений, боевое…
– В ответ на первый выстрел?
– Превентивно, – постановил Борис после секундной заминки. И уверенно продолжил – Гражданское население беречь по возможности, но сомневаюсь, что там оно есть, это население.
– Думаешь?
– Ха! Это же кланы. Там у них не только все люди в квартале свои да наши, родня близкая и дальняя кровью повязанная, там даже собаки с кошками под печатью верности.
– Выходит, война? Война с кланами?
– Война, – кивнул Борис и запрыгнул в коптер, на ходу одевая гарнитуру.
Две машины. Восемь альбатросов. Много это или мало? Странный вопрос. Это как три волоска: на голове мало, в супе – много. Если бы надо было шейхов гвоздить, нашлась бы хоть дивизия, добровольцев, кастинг пришлось бы устраивать. На шейхов в последнее время альбатросы летали «коммерческими рейсами» за шикарные премии – месяц на прохладном курорте.
Но в том, что касалось кланов, все было на шесть порядков сложнее, чем простая и честная война за контроль над спорной территорией. Кланы были не армией, они были частью системы, порочно, но неизбежно пришивающими всю пирамиду власти. Вырвать, вырезать, выжечь из системы кланы означало – привести ее в негодность. Все равно, что у человека удалить половину внутренних органов. Да, пораженных метастазами, но хоть как-то функционирующих. Вообще без них системы не было, была анархия и безвластие. Поэтому с кланами предпочитали договариваться.
Но сейчас на это просто не было времени.
– Ты представляешь, что с тобой будет, если Артур не одобрит…
– Наверняка не одобрит, – бросил Борис, сверяясь с картой районов. Коптеры летели по кратчайшей траектории, соблюдая коридор местами и временами.
– Тебя это не волнует?
– А должно?
Всего восемь парней… Которым он верил больше, чем Иисус апостолам.
Первый никчемный сюрприз ожидал их еще до посадки: система воздушного оповещения у кланов была налажена круче, чем в Столице государства, имеющего выходы ко всем океанам планеты. Чуть ли не на каждом балконе висели шары с камерами наблюдения. Здесь могла бы проскочить разве Алиса на «Гейше», да и то недалеко.
– Что будем делать, командир? – спросил белобрысый парень, проверяя, насколько легко вынимается из кармана походный наладонник.
– Тактику боя малой группой в городских условиях все учили, – хмыкнул Борис, – идем двойками, прикрываем друг друга, забираем Кира, не считаясь с потерями в стане врага. Надо будет – полквартала разнесем к черту.
– Как у нас мальчик-то развоевался, – фыркнул еще один боец.
– Сам в шоке, – ответил командир группы.
– Выхожу на цель, – ворвался в наушники голос пилота.
– Так, порядок, приехали. Парни – готовность ноль. Благослови Создатель Страну и Батю!
– Твою дивизию!
Два альбатроса нырнули распахнутый люк коптера без парашютов (толку от них в городских условиях), повисли на тросах, похожие в своих черных, обтягивающих комбезах и масках на чертей, удравших из ада, и сдвоенными очередями рассадили все стекла квартиры, которая могла оказаться нужной…
В ответ почти тотчас послышалось жесткое стаккато автоматных очередей, а, спустя долю секунды злобно рявкнуло что-то посерьезнее.
– Третий, за коптер башкой отвечаешь! – рявкнул Борис в гарнитуру, – потеряешь, я тебя, вредителя, шейхам продам.
– Главное, не в гарем, – хохотнул третий, изящно уходя от ракеты. Та, промазав, и потеряв цель, некоторое время повисела, дезориентированная, в воздухе, словно раздумывая… потом сорвалась и резко пошла на лениво ползущую по виадуку автоматическую дрезину. Рыжий горячий всполох расцвел между одиннадцатым и двенадцатым этажами и обломки монорельса и дрезины посыпались вниз, калеча ажурные павильоны уличных кафе и припаркованные кары.
Первый и второй скрылись в окне. Группа прикрытия, разбившись на боевые двойки, без суеты и шума, экономно расходуя боеприпасы и стреляя только короткими очередями, уверенно взяла под контроль оба выхода на крышу. Коптеры быстро набирали высоту. Еще один взрыв в городе был никому не нужен… Хотя смотрелся, конечно, эффектно, зараза. Жаль, не удалось рассмотреть в подробностях.
Ну да ничего. Утром в новостях покажут. Интересно, в участке арестованным разрешают смотреть новости? По идее, должны. Конституция признает за всеми гражданами право на информацию, в том числе и за осужденными и задержанными.
– Третий, я его нашел. Коптеры, земля! Прикрытие – эвакуация, готовность ноль, выношу. Леер мне, с люлькой. И шприц с противошоковым.
Борис показался в проеме окна с обмякшим телом. Люлька упала с небес и закачалась на уровне подоконника. В четыре руки альбатросы упаковали в нее Кирилла, выпустив пару коротких очередей по охране, и, не тратя времени на карабины, просто намотали леера на кисти рук с жесткими, «набитыми» мозолями.
– Коптеры, в воздух. Второй, прикрытие!
Машина с болтающейся люлькой и двумя чертями, вынырнувшими из ада, на крейсерской скорости пошла к лесу, а второй коптер развернулся и огрызнулся пулеметным огнем.
Вся «операция» заняла меньше минуты.
– Почему нет света? – спросила Оля, ориентируясь на четкий силуэт тьмы на фоне окна.
– А ты хочешь? – спросил он.
Оля усмехнулась:
– А что, кого-то еще интересует, чего я хочу?
Силуэт приблизился, обретая цвет – сероватый, хотя, возможно, его искажала тьма, объем – большой, но не огромный, отнюдь. Запах… от него пахло чем-то терпким и тревожащим. Не потом – рептилии не потеют. Наверное, этот запах выделяли железы, помогающие ему в природе привлечь самку одного с ним вида. Оля поймала себя на том, что думает об Императоре как о животном – так она могла его понять и не злиться. Злость сейчас была плохим помощником, зато – отличным врагом.
Ольге запах не нравился, но и не раздражал. Интересно, как у этого существа… У этой особи с нюхом? Она ведь тоже пахнет, и запах ее – запах тревоги.
– А что ты хочешь? – голос был очень тихим и даже не хриплым – шершавым. Но это тоже не раздражало. И не пугало.
Мало она подышала, нужно было дольше.
Оля тихонько сжала в руке кнопку. Боль придала уверенности. Она смотрела на существо, которое приближалось к ней легкими, почти неслышными шагами, не смотря на немалый вес. И шелест, который она слышала – тихий, неуловимый шелест… Она вдруг сообразила, что это было. Хвост. Хвост тащился за ним по паркету и шуршал.
– Я хочу мороженого с малиной, искупаться в фонтане, услышать, что с Аленой все в порядке и оказаться дома, – насмешливо перечислила Оля все свои желания на данный момент, в порядке возрастания.
– Искупаться в фонтане? – Императора передернуло. Но он быстро взял себя в руки и, сделав последний шаг, аккуратно взял ее за плечо, – ты теплая… Мне это нравится.
Тихие, дразнящие поглаживания отозвались в ней смутными ощущениями. Эти ощущения определились и стали приятными. Если закрыть глаза, то можно представить на его месте другого.
Но Оля никогда себе не врала.
Кнопка вошла под кожу еще глубже.
«…Он цепляет не за чувства, а за ощущения».
– Потрогай меня, если хочешь, – предложил он.
– Нет, – качнула головой Оля, – не хочу. И что теперь? – она улыбнулась, наслаждаясь его мгновенной растерянностью, которую выдала рука… или все же лапа?
– Почему не хочешь?
– Мне неинтересно, – объяснила Оля и, в свою очередь, спросила, – а что, это всегда срабатывало?
– Посмотри на меня, – скомандовал он, – посмотри мне в глаза!
Оля вздернула подбородок и уставилась в лицо Императора. Или в морду – на этот счет девушка еще не определилась.
Ничего особо отталкивающего в нем и вправду не было. Если отвлечься от того, кем он был, что сделал, и что собирался творить впредь. Чисто эстетически – нормальная голова разумной рептилии. Лысый череп, вытянутый вперед. Нос, маленький, на фоне таких челюстей, огромные, косо прорезанные глаза с нижним веком и вертикальными зрачками, как у кошки. Или змеи. Шея, напоминающая спущенный чулок – она все время дрожала. Видно, ему было трудно говорить. Конечно, эту гортань природа приспособила не для риторики с полемикой…
Неожиданно для себя Оля хихикнула.
– Что происходит? – резко спросил он, дернув хвостом. Оля невольно проследила за этой частью его тела и отметила, что кончик вдребезги расколотил две паркетные доски.
– Разговор, – она пожала плечами, – диалог двоих разумных. Вы что-то хотите от меня, Ваше Императорское Величество. Я не горю желанием идти вам навстречу, так бывает и не редко. Но, возможно, есть способ все уладить?
