Текст книги "Шоу Шанс. Императрица (СИ)"
Автор книги: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
– Ты прямо спроси, – посоветовала она, – я отвечу.
– Так и ответишь? – Мещерская не поверила. Даже смущение прошло. Тайна принадлежности клану оберегалась так же серьезно, как личности императора.
– Почему бы нет, – пожала плечами Карина, – кому ты здесь расскажешь? Этим запрограммированным? Так они тут живут, тут их и закапывают.
Ее цинизм почему-то даже не покоробил.
– Сейчас нет. А потом? – спросила Оля.
Карина выпрямилась и смерила ее с ног до головы удивленно и жалостливо.
– Мать моя… была не королевой. Вроде ж умная тетка, а такие скрипы корявые. Да откуда же ты взяла, что у нас будет это «потом»? – девушка успокоилась так же внезапно, как и вспылила. Тонкое, почти кукольное лицо снова застыло, а губы сложились в ничего не значащую улыбку, – Сама подумай, что нужно сделать с организмом, чтобы человеческая женщина снесла яйцо? Ты вот представляешь, чем нас накачивают и в каком количестве? Нет? А вот я примерно представляю: и что и сколько. Процесс необратим. И, можешь мне поверить, никакого «потом» у нас нет. Ни у кого. Даже у Монаховой…
Ольга вскинулась, загривком почуяв ВАЖНОЕ, но Карина вдруг легко соскочила с перил и в три бесшумных шага скрылась за дверью.
А на террасе появилась уже знакомая женщина – медик.
– Скучаешь? – спросила она, – в одиночестве, – Пойдем.
– На капельницу? – как не владела собой Мещерская, но, после разговора с Кариной, голос дрогнул.
– На капельницу, – подтвердила та.
Ольга шагнула вперед. Проходя мимо женщины, она кинула на нее быстрый взгляд и негромко спросила:
– Не страшно?
– Страшно, – не стала отпираться та, – А что я могу сделать? Только чтобы девчонки не испытывали боли.
– Понятно, – сквозь зубы протянула Мещерская, – последнюю просьбу можно? Наркотой меня не накачивайте. Лучше пусть болит.
– Глупая, – медик качнула головой, и Ольга заметила, что в ее волосах полно седины, – под болью тоже не особо посоображаешь. И не погеройствуешь. Хотя, как знаешь. Станет невмоготу – найдешь меня, я уколю.
– Надейся, стерва, – это Оля, конечно, не сказала, а только подумала. Но подумала громко. Или ее прямая спина оказалась слишком красноречивой.
Медичка опустила голову и остаток пути, до своего блока, молчала.
Светло-бежевые стены без окон, картин, фотографий, даже без гвоздей, на которые можно было повесить куртку – Алиса блуждала по ним взглядом, тщетно ища хоть что-то, за что можно было бы зацепиться, чтобы отвлечься от тупой, ноющей боли во всем теле.
Началось это как обычная изжога. Потом добавилась мигрень. Алиса подумала что это – откат после стимулятора и сначала даже не испугалась, но спать ее почему-то совсем не тянуло. Напротив – напала бессонница. В темноте и тишине одинокой камеры, больше похожей на номер в неплохой гостинице, Алиса ворочалась до рассвета, чувствуя нарастающий жар в крови и догадываясь, что организм пошел вразнос.
Утром ее отвели на допрос. И уже третий час пытались добиться… Чего? Она так толком и не поняла, что хочет от нее симпатичный парень в цивильном костюме. Он не орал, не запугивал, не зажимал пальцы в дверях, не тряс разрешением на допрос под «порошком истины». Он спокойно и деловито расковыривал ее память, как классный медвежатник – сейф.
Вопросы следовали друг за другом. Одни были простыми:
– Сколько вам лет?
Другие заставляли желать невозможного: провалиться сквозь бетонный пол, прикрытый стильным ламинатом, или телепортироваться обратно в заповедник, к дорогим ящерам. С ними было как-то легче.
– Вы плохо меня слышите?
– Что? – вскинулась Алиса.
– Я спросил о том, как в вашем плече оказался чужой чип и почему не произошло отторжения?
…Произошло, – подумала Алиса, – иначе с чего бы мне так плохо. Просто все то, чем меня пичкали, да плюс стимулятор, да адреналин – все это отсрочило неизбежное. На сутки. Черт возьми, всего на сутки. Хотя бы неделя – отца увидеть!
– Я не знаю, – она глубоко вздохнула, стараясь контролировать лицо, и спокойно добавила, – я не получала медицинского образования. Но слышала, что, в некоторых случаях, отторжения не происходит.
– Хорошо, – кивнул следователь, – пока оставим этот вопрос. Потом мы к нему вернемся. Скажите, группа сложилась давно? Такое мероприятие, как угон «Гейши» нельзя было провести без подготовки. Когда и как вы познакомились?
– Очень давно. Целую жизнь назад, – Алиса посмотрела на молодого мужчину и мечтательно улыбнулась, – Позавчера.
– Я вам советую говорить правду, – тот вздохнул.
– Я так и делаю, – Алиса пожала плечами. Улыбка сбежала с лица – трудно радоваться жизни, когда тебя мутит, крутит и ломает, – Мы познакомились позавчера.
– И сразу решили угнать лучшую яхту Империи?
– Какой смысл угонять худшую?
– На что вы рассчитывали? – в лоб спросил следователь, которому, видимо, надоело ходить кругами.
– На чудо, – девушка пожала плечами.
– Ага. Так и запишем – на чудо. Сколько вам лет?
– Вы уже спрашивали. Почти девятнадцать…
…было, – мысленно добавила Алиса, – и больше уже не будет. Финиш.
Бежевая комната стремительно завертелась перед глазами, пол полетел навстречу и неожиданно больно ударил в лицо.
– Гражданка Империи… Девушка… Дежурный, врача сюда, быстро!
Через пятнадцать минут в медицинском блоке, чертыхаясь, появился сам Артур. Почти три минуты он, не моргая, смотрел на худое тело, прикрытое белой тканью до подбородка, на синие трубки капельницы и неровно попискивающий сигнал аппарата жизнеобеспечения.
– Что с ней? – спросил он задерганного медика.
– Кома, – коротко ответил тот.
Артур еще раз смерил глазами койку. Алиса выбрала радикальный способ выполнить его просьбу.
– Прогноз?
– Невеселый. Если это отторжение… сам понимаешь. Рак по сравнению с ним – детская задачка на сложение-вычитание. Ее организм отказывается работать. Печень, почки, следом будут легкие. Потом сердце.
– Что-то можно сделать?
– Ну, гемодиализ у нас есть. Принудительное вентилирование легких – тоже не проблема. Сердце – это вообще просто насос, с ним проще всего.
– Тогда в чем сложность?
– Смысл? – врач посмотрел прямо в глаза безопасника. Он был один из немногих, для кого мрачная известность министра была пустым звуком – он знал его лет сорок, со времен дворового детства, – ну, протянет она еще пару дней. Неделю. Если очень постараемся и вбухаем чертову прорву имперских кредитов.
– Деньги – не проблема, – бросил Артур, – я подпишу смету.
– Неделя, – повторил врач, – Это максимум. Поговорить с ней ты все равно не сможешь. В сознание она не придет, и для девушки это – благо.
– Черт возьми, – разозлился Артур, – хоть что-нибудь можно сделать, чтобы она не просто протянула еще неделю, чтобы она встала, жила, летала?! Эта девочка – золотой фонд Империи, она – пилот от Создателя! Она должна жить. Она нам нужна – сейчас как никогда.
Врач пожал плечами.
– Ингибиторы… в лошадиных дозах. Но она не выдержит. Организм слишком истощен.
– Глеб, подумай. Хорошо? Я загривком чую, что решение – есть.
Врач прикрыл глаза. Глубоко вдохнул. Выдохнул. Открыл, было, рот и снова закрыл.
– Ну? – мягко подтолкнул Артур, – я же тебя знаю, старый ты инквизитор. Решение есть. Я прав?
– Сам не верю, что я это говорю, – врач покрутил головой, убедился, что в коридоре больше никого нет и очень тихо заговорил, – Примерно за пару столетий до конца Географии появилась болезнь. Ее назвали новой чумой. От нее не было лекарства, люди умирали медленно – и ничего невозможно было сделать. Они умирали от самых обычных, не страшных инфекций. Болезнь лишала их иммунитета.
– Постой, – Артур схватил его за руку, – нет иммунитета – нет отторжения, я прав?
– Штамм вируса сохранился. И он даже недалеко. В Столице. В музее Катастроф.
– Глеб… Мне нужно полчаса. Продержишься? Она – продержится?
Врач взглянул на показатели монитора, прикусил нижнюю губу.
– Тебе лучше поторопиться, Артур. У девочки почти не осталось времени.
ГЛАВА 12
Я не уступлю ничего
– Боишься?
– Нет, – ответила Оля. Немного подумала, удивилась. И повторила, – Нет. Почему-то совсем не боюсь.
– Это Белая Стерва. Чем-то она накачивает, – Карина снова сидела на перилах, на этот раз, свесив ноги в сад, и болтала ими, словно не было в этом ничего странного.
– Я ее просила…
– А она тебя послушала, – в тон протянула Карина и смерила Олю своим фирменным взглядом. Про себя Оля называла его: «Бедняжки, как с вами природа-то была жестока…»
– Мне показалось, мы с ней поняли друг друга.
– Когда кажется – креститься надо, – фыркнула Карина и, перекинув ногу, уселась на перилах верхом, – Эта коза березовая всем сочувствует, всем укольчики успокоительные, обезболивающие… Будь уверена, если ей прикажут, она тебе вкатит что-нибудь вроде строфантина в вену, весь кубик и разом, с такой же улыбочкой.
Она опять умудрилась удрать из своих апартаментов так, что сигналки промолчали. Как девушка это делала, Оля не знала и даже не догадывалась, и о том, как далеко простирается ее «свобода», не спрашивала. Надо думать, за ворота Карина выйти не могла, а хотя бы и вышла – смотри предыдущий пункт.
– Тебе не вредно? – Карина удивленно сморгнула, – Я имею в виду, вдруг упадешь?
– Четыре метра, – девушка опасно свесилась с перил, держась одной рукой за столбик, – насмерть не убьюсь.
– Поломаешься.
– Соберут, – равнодушно пожала плечами она.
Они подружились с какой-то пугающей скоростью. Оля, не смотря на общительность, с людьми сходилась трудно и, дожив до своего возраста, близких друзей так и не нашла. Даже Аленку считала хорошей, важной, дорогой – но приятельницей. Которую охотно бросилась выручать… но доверить ей спину никогда бы не смогла.
Разве что Олег… Но Швец сделал все, что мог. Большего она не просила, понимая, что, в случае провала, потянет за собой. Допрос под «порошком истины» ей не грозил, но безопасники и так много чего умели, а следов они с Олегом оставили достаточно, чтобы связать их в «преступное сообщество, именуемое шайкой». Чего стоил один флаттер. Не успела она его утопить, а с крыши скинуть побоялась. Хороший программер сумел бы «допросить» даже обломки. Интересно, его нашли? Если искали – ответ однозначный, но…
Вот тут она почти смутилась, и глянула на Карину исподлобья, словно та умела читать мысли.
…Был еще один человек, которого она хотела бы назвать другом. Хотела бы. Но даже в мыслях не решалась. Уж больно репутация у него была неподходящая. Всесильный министр безопасности Артур Маркович. Если он руководил поисками, то Оля могла тихонько надеяться, что не найдут. Ни флаттер, ни Олега.
Потому что искать не будут.
Оля чуть прикрыла глаза, вспоминая… Дорогой, на заказ сшитый костюм. Большое, грузное тело. Жесткий, отстраненный взгляд человека, привыкшего ко всеобщей ненависти, как бегемот к мутной болотной воде. Такие же равнодушные, техничные, «по легенде» – поцелуи… которые отчего-то волновали сильнее, чем все, что случилось в ее короткой жизни до него. До… Артура.
Она мысленно назвала его вот так, по имени, пугаясь собственной смелости, как не пугалась медблока, хвостатого и своего невеселого будущего. Не было никаких разговоров, да и быть не могло. Но Оля почему-то была совершенно уверена, что имеет право на эту вольность. Что он сам дал ей это право – своей шальной улыбкой, своим первым и последним настоящим поцелуем, от которого и сейчас кружилась голова.
– Эй, подруга, ты еще здесь? – позвала Карина. Глаза цвета спелого крыжовника были как-то уж слишком внимательны, – Кто он?
– Он?
– Тот, про кого ты сейчас так громко думала, что у меня уши запылали.
– Да ладно? – не поверила Мещерская.
– Смотри, – Карина приподняла волосы и Оля и изумлением увидела, что уши у подруги и впрямь красные.
– Так кто он? – поощрительно улыбнулась Карина.
– Я не могу назвать имя, – Оля виновато пожала плечами, – сама понимаешь, нас тут слушают.
– Да без разницы, как его зовут. Кто он для тебя?
Оля на секунду задумалась… И уверенно ответила.
– Все.
– Ох ты! И, думаешь, он тебя выручит?
– Он постарается.
– Обещал? – Карина шевельнула бровью, давая понять, во что ценит такие обещания. Оля не стала спорить.
– Не обещал. Но он сделает все, что сможет, и даже немного больше. А может он не так уж мало.
– Да? – девушка покачала головой, – Ну, если так, подруга – буду держаться к тебе поближе.
– Держись, – царственно разрешила Оля.
Время уходило.
…Интересно, где ты сейчас. Чем занят? Вряд ли что-то богоугодным, профессия у тебя такая, что от Создателя ты, в своей кипенно-белой сорочке, дальше, чем кочегар адской топки. Но, чтобы там ни было, я желаю тебе победить. Ты заслуживаешь победы. Ты был рожден для этой победы, мой немолодой и усталый воин. Просто война эта оказалась слишком долгой и страшной. Я еще не родилась, а ты уже сражался. Не удивительно, что ты так измотан. Я хочу, чтобы ты победил. Хочу этого больше, чем выжить.
Оля зажмурилась, посылая в пространство невидимую волну тепла и нежности, изо всех сил желая, чтобы она нашла министра безопасности, коснулась его. Обняла. Согрела.
Артур нормально не спал уже пятые сутки, а на ногах был уже тридцать часов, и сейчас ему казалось, что гроб – не такое уж плохое место. По крайней мере, там лежат. И, бонусом, тех, кого туда уложили, никто не дергает. А еще люди говорят всякие слова, которых ты никогда не услышишь при жизни, и пошлый деревянный ящик накрывают красивым голубым флагом с серебряным альбатросом. Лепота!
– Сколько осталось? – спросил он парня в комбинезоне защитной расцветки с серебристыми капитанскими нашивками.
– Два квадрата. Через сорок минут закончим, – отозвался тот, – И по закону подлости, искомая вещь окажется в последнем.
– Да хорошо бы, кабы так, – Артур потер виски, помотал головой и поискал глазами кофе. Чашка оказалась здесь, на маленьком выносном столике, рядом с картой, но от усталости он ее заметил не сразу.
Естественно – пустая. Выпил и не заметил. Какая по счету? Восьмая? Десятая?
По-хорошему, пора было переходить на чудные зеленые капсулы, за которые светило двадцать лет каторги, и за которые, в иные времена, Артур охотно отдал бы и больше – они спасали больше, чем жизнь. Они спасали ДЕЛО. Но сейчас капсулки отпадали. Он просто не мог себе позволить двое суток отката, а потом еще сутки с массажистом, ванной, укрепляющей терапией и «никаких нагрузок».
Министр помотал головой, ставшей тяжелой, как старинное пушечное ядро. И внезапно почувствовал, что его лысеющего затылка словно коснулась мягкая ладонь. Она несла одновременно и тепло и прохладу. Как это могло быть, Артур не понял, но потянулся к этому чудному ощущению, как слепой котенок к маме-кошке, только не мурча. Ладонь огладила, согрела – и растворилась в летней тишине, словно приснилась. Но оставила после себя удивительную бодрость и ясность мысли, словно Артур пять секунд назад не клевал тут носом, как несвежий зомби.
Неужели сама мысль о стимуляторах так бодрит?
– Борис, – позвал министр, – давай сюда.
Капитан шагнул к столу. Он уже давно посматривал на Батю с тревогой, и, заметив его оживление и заблестевшие глаза, поморщился.
– Артур Геннадиевич, – решился он, – завязывали бы вы со штыром. Паша Повальский с него дуба врезал.
– Да я чего, я ничего, – Артур повернулся и одарил обнаглевшего подчиненного бесовским прищуром, – другие во чего – и ничего, а я чего? Да не принимал я стимуляторов, Борис. Оно само. Честное скаутское. Наверное, пятое дыхание открылось.
– А вы их считаете? – подхалимским тоном протянул Борис. Он заметно успокоился и присел к столу, злостно нарушая субординацию. В ведомстве Марковича ее не нарушал только совсем уже ленивый и бесталанный. А, поскольку, таких тут традиционно не держали, то и настучать на министра с капитаном альбатросов было некому – все грешны, все повязаны.
– Смотри, – Артур вздохнул, – в то, что Кир дошел досюда я не верю. «Гейша» пикировала сюда – аккуратно обрезанный ноготь коснулся столешницы с двухмерной голопроекцией, – километров двадцать пять, а то и все тридцать.
– И что? – удивился капитан, – с облегченной выкладкой – три часа ходу.
– Это если ты здоров, силен и сыт. А я не верю, что такой трюк обошелся без травмы. Да и Алиса уж очень старательно молчала. Будь их третий в порядке, она бы уже на вторые сутки спокойно раскололась, зная, что с такой форой мы его не найдем. Значит, еще до прыжка с ним было что-то не то. Прикрывала она парней, как птица – гнездо.
– Как она? – спросил Борис.
– Жива. Пока. И это больше, чем рассчитывал наш док. Так что шанс есть.
– Вы говорили, что Кир…
– Я говорил, что если он куда и добрался, так только до магистрали на юге или до водохранилища на востоке.
– Так может, он хабар с собой взял?
– Это только если очень сильно головой ударился, – жестко усмехнулся Артур, – нет, Боря. Она здесь. Конкретно – вот на этой площади, максимум десятка вдоль и семь – поперек. Сканеры не сработали, это можно записать в дано. Значит, искать будем по-другому.
– Собаки?
– И собаки, – кивнул Артур, – но в собак я тоже не верю. Альбатросы не следят, не шумят и не пахнут, – напомнил он не лишенную рисовки поговорку современных ниндзя, – Кир опасался, что его добыча попадет в другие руки, и правильно делал. Я бы на его месте тоже поостерегся.
– И?
– Как бы ты спрятал мешок на вражеской территории, зная, что его будут искать ОЧЕНЬ тщательно, с прочесыванием. Поправка: ты, скорее всего, серьезно ранен.
– Тут и думать нечего, – фыркнул Борис, – повесил бы лосю на рога – пусть носит.
Артур резко выпрямился и вцепился в капитана ТЕМ САМЫМ взглядом, который воодушевлял альбатросов на подвиги и героизм во имя родины. Другими словами – парни были готовы куда угодно, хоть под пули, только бы подальше от министра.
– Уже смотрю, – торопливо кивнул Борис, выкручивая верньеры черной, плоской папки с экраном, – лось, который был тут в нужное время, в семидесяти километрах…ох, ни фига же себе он учесал! Силен, бродяга. А вообще их тут три.
«Лосями» называли роботов-уборщиков леса, которые следили за порядком, на месте утилизировали мусор и пресекали небольшие очаги возгорания, а о больших сообщали на базы. А заодно брали пробы воды, воздуха и грунта.
Их выдвижные антенны и впрямь походили на рога. А сами «лоси» были совершенно автономны, подзарядки не требовали весь период эксплуатации, что-то около пятидесяти лет, и бродили по своим собственным орбитам, часто довольно протяженным.
– Запрашивай коридор на водохранилище, – распорядился министр, вставая из-за неудобного столика в передвижном компункте и выпрямляясь во весь свой немаленький рост, – летим с лосем бодаться. Насколько я знаю Кира, легко нам не будет.
Спустя двадцать минут Артур стоял над отключенным и распотрошенным лесным трудягой и тихо, сквозь зубы, ругался.
Они опоздали. Лось, действительно, носил в своем обширном брюхе сумку Кира с бесценной пирамидкой, носил, видимо, больше суток. Об этом говорили микроследы, оставшиеся в контейнере. Но час назад… всего час – лося «ограбили», и тот, кто это сделал, владел личными кодами Кирилла.
– Так, может, это он и был? – осторожно предположил капитан альбатросов, стараясь держаться от министра на предельно возможном удалении. Тот был по-настоящему встревожен а, значит, очень опасен.
– Если бы это был Кир, он бы связался со мной, – отрезал тот, – у него есть прямой номер.
Словно отвечая на реплику министра, комм глухо, требовательно бибикнул.
Наладонник оказался в руке быстрее, чем пистолет на стрельбах. Увидев номер, Артур сквозь зубы выругался, тихо и без фантазии.
– Что еще? – буркнул он, а, услышав ответ, сжал комм так, что чуть не раздавил, – Вот прямо сейчас? Загорелось ему? Отвлечь не получится? Нет, я понял. Сейчас буду. Все, не рискуй больше.
Министр сбросил вызов, глянул на металлопластиковую коробку как на личного врага, повторил то самое слово из пяти букв, медленно, тщательно проговаривая каждую, в том числе и мягкий знак. А потом очень спокойно распорядился:
– Борис, принимай командование операцией. Землю ройте, нюхайте, жрите, делайте что хотите, но выясните, кто здесь был, распотрошил лося, и куда он потом делся. Мне докладывать каждые пятнадцать минут, сообщением. Коридор на объект № 1 и радио на посадку. Выполняй!
Голос его не дрожал и никаких признаков волнения ни в лице, ни в плавных, вальяжных движениях альбатрос не заметил.
Ольга тщательно сматывала свои «бусики», укладывая в замысловатый футляр для украшений… который на самом деле был совсем даже не футляром, и вовсе не для украшений. Но об этом, хвала Создателю, здесь никто не догадывался. Последняя разработка лаборатории, в которой трудился Олег, оказалась как нельзя кстати.
На этот «футляр» и его содержимое ушла половина стоимости за проданную комнату. Она заплатила бы и больше – это был реальный шанс разыграть здесь СВОЮ партию, но вторую половину суммы Олег внес сам. Немыслимо рискуя. Наличными никто уже давно не пользовался, а электронные деньги всегда оставляют четкий и ясный след. Олег словно повесил себе на воротник светящийся бейджик: «Я участвую в заговоре против Императора»… Это была даже не каторга: политическое преступление в империи каралось казнью в день суда без права обжалования. За себя она почти не переживала. В свете того, что открылось ей так внезапно и страшно, собственная жизнь казалась мелкой и неважной деталью.
Пол вздрогнул от едва заметной, на грани восприятия, вибрации – подали площадку для коптера. Она вскочила, ленты чуть не рассыпались, и метнулась на террасу, а оттуда – в сад. Чего ее туда понесло, Ольга не сказала бы и под расстрелом, но порыв был таким мощным, что даже мысли не послушаться не возникло.
Вход на террасу сторожили два охранника, здоровенные парни: два метра без кепки и больше центнера стальных мышц и ускоренных специальными препаратами рефлексов. Парни были вооружены всем, чем можно и нельзя и имели приказ стрелять во все, что шевелиться неправильно, не задумываясь о последствиях. Думали за них другие люди, и охранников «под маской» это вполне устраивало. Или нет?
Оля часто задумывалась, насколько добровольно местная обслуга шла «под маску», но ответа не было. «Обработанные» люди были плохими собеседниками. Во внеслужебное время они охотно отвечали на все вопросы, но из ответов складывалась довольно странная картина мира – не искаженная, а упрощенная до уровня детского рисунка на асфальте. «Кастрация мозгов» – сказала Карина, и Ольга с ней от души согласилась.
Хотя, бойцами «кастраты» были опасными – Оля видела их тренировки и молилась, чтобы ей не пришлось столкнуться с ними всерьез – просто ничего не успеет, без вариантов.
Ее бойцы пропустили. Приказа задерживать не было, а без приказа они только дышали.
Здесь было прохладно – бог знает, отчего, удушливая жара не имела власти над резиденцией. Близость водохранилища, холмов или какая-нибудь новая разработка ученых – но тут было мягкое лето и вечные + 26.
Артура она сначала не узнала – только сердце требовательно и почти больно толкнулось в ребра и окатило слабостью. Она никогда не видела его таким. Пологой лестницей с верхней террасы спускался не грузный лощеный чиновник в модном костюме, дико дорогом галстуке и остроносых модельных туфлях. Не-ет. Широко шагая, к Ольге приближался огромный мужик в мятом армейском камуфляже с генеральскими «звездочками», страшных даже на вид, плотно зашнурованных берцах и с расстегнутой кобурой на поясе. Лысину прикрывала армейская кепка, а пистолета в кобуре не было… Хотя он вполне имел право, как главный безопасник…
Додумать эту мысль Мещерская не успела. Артур приблизился – он двигался быстрее, чем ее растерянные мысли. Министр поравнялся с крыльцом и рывком притянул девушку к себе.
– Привет, красотка. А я тебя знаю.
– Господин министр безопасности, вам не разрешено приближаться к объектам программы «Zего».
– Вот я еще кукол говорящих не слушал, – презрительно бросил Артур, даже не глянув на парня.
Неизвестно, обиделись они, или впрямь были «куклами», запрограммированными действовать по инструкции, но один из них шагнул к Артуру и крепко взял его за локоть, а другой немедленно обнажил ствол, выцелив лоб министра. Именно лоб, не корпус. Точно по инструкции (а вдруг бронежилет?)
Ольга не успела не то, что испугаться, а даже толком удивиться. Артур шевельнулся… Просто шевельнулся – мягкое, неуловимо быстрое, размытое движение не несущее в себе никакой угрозы… Во всяком случае, Оля ее не уловила. Но тот, кто так неосмотрительно прикоснулся к министру безопасности, кульком осел на траву, закатив глаза, а второй, с пистолетом, не успел выстрелить. Просто не успел – не смотря на свои усиленные рефлексы. Его палец на спусковом крючке еще только начал движение, а рука уже обмякла, шпалер скользнул на траву – и охранник лег рядом. Небрежный пинок – и оружие булькнуло в пруд.
– Бездари, – скривился Артур.
В легкой оторопи Ольга смотрела на интеллигентнейшего, не смотря на всю свою мрачную репутацию, человека, а в голове с лихорадочной скоростью мелькали варианты объяснений.
– Что случилось? – одними губами спросила она.
Артуру понадобился один шаг, чтобы оказаться у стены и прижать в ней девушку своим массивным телом. Оля сдавленно пискнула.
– Ударил? – встревожился Артур.
– Нет, просто удивил.
– А… Это ничего. Оля, прямо сейчас, как сможешь, беги отсюда. Одна беги, поняла. Все отменяется. Как бежать – помнишь?
– А девочки?
– К… матери твоих девочек, поняла! Ты – важнее.
– Что случилось? – требовательнее повторила Мещерская. Она вскинула голову и встретилась с глазами министра. Темный огонь, – подумала девушка, – холодный, беспощадный… обреченный.
– Сегодня, – сквозь зубы сказал, почти сплюнул он, – император вызовет тебя сегодня. Пирамидку…. я упустил. Думаю – кланы.
Оля зажмурилась, ощущая жесткую ткань камуфляжа, жар его тела и холод падения в бездну.
– Это… можно пережить, – шепнула она.
– Нет!!! – рыкнул он, Оля аж зажмурилась, – я не отдам тебя ему, ты поняла? Не отдам. Хвост, суке, откручу, и плевать на всю международную политику. Пусть только попробует до тебя хотя бы ногтем дотронуться.
– Я ему не позволю, – быстро сказала Оля, изо всех сил пытаясь сдержать рвущуюся наружу радость.
– Монахова тоже думала, что не позволит. Такая влюбленная была! – Артур чуть отстранился, – Оля, нужно выбирать – ты или эти курицы. При всем моем широко известном гуманизме (Оля прыснула) – ты важнее.
– Не нужно выбирать, – она все-таки не сдержалась и подарила министру быструю, как вдох, улыбку, – Я не уступлю ничего. Ни их. Ни тебя. Ни себя.
– Оля!
– Ваше Императорское Величество, – поправила она, не повышая голоса, но так властно, что Артур чуть не вытянулся по стойке смирно. До него вдруг, с опозданием, дошло, что в ее жилах и впрямь течет кровь человека, который тоже был милым, спокойным, понимающим… Но когда гнулся и был почти готов сломаться стальной Маркович, этот добрейший дед без колебания отдавал такие приказы, от которых до сих пор вздрагивают историки. А кровь-то гуще воды…
– Поцелуй! – приказала она. Да, приказала, – Ты так долго прижимаешь меня к стене, что это становится подозрительным.
…Все летело в ад! Или, наоборот, возвращалось из ада? Артур поймал ее губы и почувствовал, что они раскрылись – сразу. Словно она не желала терять ни секунды. Словно не был этот поцелуй «сценкой на камеру», словно она хотела его не меньше, чем он.
Пить ее дыхание оказалось безумно приятно.
Артур все же удержался на краю, отстранился.
– Ударь меня. Сильно.
– Мазохист, – хмыкнула Оля и изо всех свои невеликих девичьих сил влепила министру безопасности звонкую пощечину.
…То ли ударила, то ли погладила.
К ним шли люди. Много людей. Охранники. Обслуга.
Мещерская закрыла глаза и сползла по стеночке. Типа, в обморок грохнулась. Умно, блин.
А он сейчас тут всех уроет. Один раз он уже отдал слишком много. И больше ничего не отдаст.
– Я не уступлю ничего, – как мантру повторял Артур, выпрямившись, вздернув подбородок и холодно наблюдая, как его профессионально «берут в кольцо», – Я не уступлю ничего!
