Текст книги "Истина прямо здесь (СИ)"

Автор книги: Татьяна Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

  Блэк перевел взгляд на большое зеркало у стойки, в котором отражалась Елена. И сам себе поставил шесть, за наблюдательность. В зеркале отражался лишь темный силуэт. Все свечение было здесь.

  Мысленно пожелав себе "ни пуха" и сам же послав себя к черту, Блэк встал и подошел к Елене.

  – Привет, – вполголоса сказал он, – Ты молчаливая сегодня.

  Она повернулась.

  – Да.

  Блэк растерялся. Тщательно выстроенный в голове разговор девушка поломала одним коротким словом даже не из трех букв, а всего из двух.

  – Я слушаю, – продолжила она, – и смотрю. Здесь все так интересно.

  – А ты раньше никогда не была в "Бродяге"?

  – Нет. Я раньше не была... Не была, – Елена мечтательно улыбнулась и подняла лицо к низко висящему потолку с матовыми желтыми фонариками, дающими приглушенный свет, – Быть... Сбыться. Ты когда-нибудь думал о том, что чувствует мечта, когда она сбывается?

  – Что?

  – Ей интересно...

  – Интересно, как поведут себя те люди, у которых она сбылась? – уточнил Блэк

  Елена качнула головой:

  – Просто интересно. Все.

  – Никогда не думал об этом под таким углом, – признался Блэк

  – Аленка, потанцуем? – Игорек вырос, словно из-под земли, чертовски не вовремя. Блэк не успел среагировать. Был уверен, что Елена пошлет его подальше... Но она с готовностью кивнула.

  – Ну и чего ты ждал? – обругал себя Блэк, – сказала же "все интересно". С чего ты взял, что интереснее других?

  Лариска опустилась на стул рядом, заглянула в лицо. Блэк ответил тем же. С минуту она пыталась играть с ним в "гляделки", потом рассмеялась, махнула рукой и отошла.

  Он смотрел на пару в центре танцпола.

  Большой минус профессионализма в том, что его не выключишь. Помимо воли Блэк отмечал, где ошибся Игорек. Не довел движение, немного провис... был чуть более резок, чем нужно. Это была обычная медленная композиция, и пара просто покачивалась в такт музыке, но покачиваться тоже можно по-разному. Елена была совершенна.

  – У вас есть "Князь Влад"? – негромко спросил Блэк девушку в форме, которая колдовала у центра.

  – Конечно, – кивнула она, – у нас приличное заведение. Поставить после этой?

  – Нет. Сейчас.

  Блэк аккуратно раздвинул танцующих. Музыка оборвалась на середине фразы.

  – В чем дело? Еще полчаса до закрытия, – возмутился кто-то из парней.

  – Передохни, – бросил Блэк приятелю и уверенно, как на репетиции, положил руки на плечи Елены.

  – Ого! – присвистнула Лариска.

  Темные глаза Елены засияли от любопытства.

  Тревожный ритм накрыл бар и отразился глазах партнерши. Она готова. Мгновенная перестройка. Безупречна... Есть ли под этой совершенной оболочкой живой человек? Кости, мышцы, кровь? Проверить можно лишь одним способом – прикоснуться. Глазам Блэк уже две недели как не верил. Глаз – вообще медленный и слишком консервативный прибор, его легко обмануть. Не зря же в старину говорили: «отвести глаза». Своему телу, тренированному восемью годами тяжелейшей работы, Блэк доверял.

  Оказалось – напрасно. Музыка подчиняет вернее, чем оружие. Не зря же у Гаммельского Крысолова была дудочка, а не ружье. В следующую секунду Блэк уже не помнил, что за эксперимент затеял. В его руках был идеальный инструмент, с которым можно сделать все, показать все... Все, что годами колотилось в стенки сердца и не находило выхода.

  Блэк всегда знал себе цену, и знал, что она высока, но гением себя не считал. Безупречный контроль над своими движениями, которого он настойчиво добивался и добился, означал, что Блэк всегда, в любых обстоятельствах сделает то, что нужно. Но не больше. Гениальность танца заключалась в том, чтобы в какой-то момент "отпустить" себя. Блэк знал, что если он однажды не решится на это, то танец в его жизни так и останется хобби. А он – просто способным мальчиком. Знал и – не мог решиться. Боялся. Себя боялся. Кто знает, что он может сотворить, когда его в нем нет?

  Наверное, с катушек он все-таки слетел не сам. "Помогла" Елена. В какой-то момент перестало иметь значение все, кроме идеального инструмента, который податливо прогибался в его руках под немыслимым углом и вздрагивал в том же ритме, что и он. Блэк не осознавал, что делают его руки, ноги, спина. Как поворачивается голова. В его руках был чистый свет, и он скользил по этому лучу вверх и вниз, то почти касаясь лицом пола, то глотая пересохшими губами желтые блики лампочек под потолком. Футболка начала ощутимо мешать "сверхпроводимости" и ее не стало. Насколько шокирующее это выглядело со стороны? Блэк не знал, потому что впервые в жизни, танцуя, забыл уголком глаза посматривать в зеркало.

  Когда наступила тишина, она была абсолютной. Не просто закончилась композиция. Закончились все звуки вообще. Никто не жевал и не глотал, никто не шевелился. Похоже, даже не дышали. Все. И "Стрит-Данс", и персонал, и немногочисленные посетители. Вновь обретя способность видеть, в первые мгновения Блэк видел только глаза. Сотню глаз, прикованных к нему и Елене.

  Тишину нарушил Игорек.

  – Вот, мать твою... Увидишь такое, и уверуешь в Господа... – и неожиданно размашисто перекрестился.

  Никто не засмеялся.

  Легко обнимая Елену за плечи, Блэк вернулся к своему месту за столиком. Кто-то молча налил ему стакан минералки, и он, так же молча, половину выпил, а другую опрокинул на себя. Натянул футболку, поданную кем-то еще, может быть, Лариской? Не обратил внимания.

  Осторожно, словно ступая по льду, подошла Настя. Она совершенно протрезвела, словно и не было "бабахнутых" трех или пяти коктейлей.

  – Знаешь, это было почти за гранью, – призналась она.

  Блэку говорить не хотелось. Им владело странное чувство, что он, вот только что, все уже сказал.

  – За гранью приличия? – все-таки поинтересовался он.

  – За гранью реальности.

  Они еще немного помолчали. Елена тихонько сидела рядом. К минералке она так и не прикоснулась. Настя ничего не заметила, а Блэк уже перестал удивляться. "Удивлятор" заклинило.

  – Знаешь, я говорила с твоим отцом, – после паузы призналась Настя. Было заметно, что признание далось ей с некоторым трудом.

  – Да? Ну и что? Я тоже с ним время от времени говорю. Он умеет...

  – Я говорила с ним о тебе, – уточнила Настя, – и о твоей учебе, – и так как Блэк упорно молчал, она продолжила соло, – Я говорила, что ты не просто талантлив. Ты изобрел новое направление в искусстве: "Стрит-балет".

  – Ну, не такое уж новое, – хмыкнул Блэк. Похвала Насти была ему приятна.

  – "Фауст" – уникален, – гнула свое Настя, – а вы с Мазур – звездная пара. Мы все можем подняться на этом. Очень высоко. Так высоко, как юристы с портфелями не летают. Я уверена, если бы твой отец видел то, что видела сейчас я...

  – Мой отец, может быть, видит и меньше, но знает больше, – очень спокойно возразил Блэк,– и он никогда не требует лишнего. Если ему понадобился надежный специалист, чтобы прикрывать спину, он у него будет. Это даже не вопрос долга.

  – Это вопрос чувства, – хмыкнула Настя.

  Блэк протянул ей руку.

  – Посчитай пульс.

  Настя поймала его запястье и некоторое время сосредоточенно считала.

  – Ровно, – удивленно протянула она, – твое сердце бьется спокойно.

  – Вот тебе и ответ.

  Блэк взглянул на часы, на тихую и внимательную Елену.

  – Пойдем? – Она кивнула и с готовностью встала.

  Глаза Насти немедленно превратились в две десертные тарелочки.

  – Денни-и-с!

  Он вложил в руку Елены ключи от машины.

  – Подожди меня. Я быстро. Только не исчезай, ладно? Будет еще интереснее, я обещаю.

  – Я не исчезну, – пообещала и Елена.

  Блэк обернулся к Насте, готовый к лавине упреков.

  – Пообещай, что ничего не будет, – потребовала Настя. Блэк понял ее мгновенно и правильно. Открыл рот и...

  – Извини, Настя. Я пока еще сам ничего не знаю.

  – Мальчик, не умеющий врать, – скривилась она, – ты же сам меня две недели назад с пеной у рта убеждал, что она – ребенок.

  – Я ошибся.

  – Смотри не ошибись еще раз, – предостерегла Настя, – речь не о Мазур, а о тебе. Она – несовершеннолетняя. Тебя посадят года на три. А когда выйдешь, ты уже не сможешь танцевать. И быть юристом не сможешь. Ты вообще ничего не сможешь, тебя сломают, понятно. Я знаю, ты сильный парень, но там и не таких ломают.

  – Я все понял, Настя, – сказал он, – спасибо. Извини, меня ждут.

  Ночь прохлады не принесла. Блэк опустил оба стекла в своем стареньком, но вполне приличном «Фольксвагене», который «донашивал» после старшего брата. Фары светили дальним светом, образовав две светящиеся дорожки на спокойной поверхности небольшого озера с красиво изрезанными берегами. Со всех сторон темнел лес. Шоссе, оставшееся за чередой холмов, поросших елями, почти не ощущалось. Никого не было.

  – Это что? – спросила Елена.

  – Озеро Светлое, – обстоятельно пояснил Блэк, словно Алена Мазур, прожившая в этом городе всю свою жизнь, могла не знать об излюбленном место отдыха горожан, – семь километров от цивилизации. Здесь есть пляж. Вода, правда, холодноватая, тут много подводных ключей. Но если хочешь – можно искупаться. Если ногу сведет, я буду рядом. Я хорошо плаваю.

  – Наверное, хочу. Я хочу всего. Но я не знаю, как плавать...

  – Это еще проще, чем танцевать, – заверил Блэк, – у тебя получится.

  Секунду поразмыслив, Блэк решил не тратить времени на выяснение вопроса, есть ли у нее с собой купальник и вообще, знакома ли она с этим предметом гардероба. Просто повернулся к Елене спиной, подавая хороший пример, разделся донага и прыгнул в темную воду, разбив золотые дорожки.

  После жары озерная вода обдала жестким холодом. На мгновение показалось – сердце остановится. А потом по всему телу разлилось ни с чем несравнимое блаженство, сладостное чувство господства над собственной природой. Сдавленное "Ах!" за спиной подсказало, что Елена последовала за ним. Через минуту она оказалась рядом. Мокрые волосы висели сосульками, вода обнимала совершенные плечи и блестела на лице. Глаза горели восторгом.

  – Это здорово! – объявила она.

  – Еще бы, – Блэк покровительственно улыбнулся, – давай на глубину. Если что – я тебя подстрахую.

  Не слишком мудреную науку плавать "по-лягушачьи" Елена освоила минуты за три. Училась она поразительно быстро. Всему. Блэк очень скоро понял, что нет необходимости поддерживать девушку в воде. Если не считать необходимостью собственное удовольствие от этого процесса. Но собственные удовольствия Блэк давно научился отличать от насущных потребностей. С некоторым сожалением он отплыл метров на пять, позволяя ей в полной мере ощутить удовольствие от покорения одной из четырех стихий.

  Блэк наплавался вволю: до "синей кожи", до озноба и стука зубов, и скомандовал выход на берег. Сгоняя с себя воду ладонями и облачаясь в джинсы, он честно не оборачивался. Еще в воде дал себе слово, что поступит так, только если она позовет. И она позвала.

  – Блэк! Это еще лучше, чем плавать! – ее голос звенел, разносясь далеко над холодной водой и отражаясь от огромных деревьев.

  Он обернулся.

  Елена... шла к нему по воде. Прямо по дорожке от желтых автомобильных фар.

  Но это он, пожалуй, выдержал бы. Видел же он "духов", парящих в сантиметре от пола, и ничего, жив остался и крыша не съехала. Куда сильнее "хождения по водам" его потрясла красота девушки, которую он впервые видел такой, не прикрытой даже весьма условным танцевальным трико.

  – Блэк, это так здорово! Давай и ты!

  Он хотел ответить, но понял, что голос, похоже, взял отпуск. Что называется, утратил дар речи. Блэк прокашлялся и попробовал еще раз. На этот раз получилось.

  – Я этого не умею, Елена.

  – А я научу. Это просто!

  – Нет, не стоит. Нам этого не дано...

  Не споря больше, Елена ступила на берег, и Блэк закрыл глаза.

  – Почему ты не смотришь на меня?

  – Не могу, – честно ответил Блэк.

  – Не можешь? – удивилась и заинтересовалась она, – а почему?

  Смеясь и досадуя на свой язык, которому ложь просто не давалась, так же как телу – хождение по водам, Блэк ответил чистую правду:

  – Я сейчас себя почти не контролирую. Если открою глаза – не удержусь и поцелую.

  – Ты же меня уже целовал. На спектакле.

  – Там другое.

  – А в чем разница?

  – Это не объяснишь, – Блэк помотал головой, стараясь прогнать странное состояние. Состояние не прогонялось.

  – Не объяснишь? А показать можешь?

  – Вот тормоз! – мысленно обругал себя Блэк, – Ведь понятно же, что никакая это не Аленка... Это... Просто чудо, которое неизвестно почему решило с тобой случиться. Ты сам привез это чудо сюда, спровоцировал это купание... Что ты надеялся таким способом выяснить? Понятно же было, чем все закончится. И Насте ты ничего не обещал, значит, уже тогда все решил. Ну и... почему тормозишь? Она же ждет. Неужели ты, Блэк, элементарно, боишься чуда?

  – Иди сюда, – сказал он.

  – Как хорошо... Необычно и хорошо... – Елена вытянулась в машине, насколько это было возможно, протянула руки к крыше. Ее движение было таким обыкновенным, таким естественным. И, одновременно, нездешним.

  Блэк насупился. Она довольна – уже хорошо. Но неужели со случившимся чудом, самым настоящим чудом, теперь это яснее ясного, нельзя было сделать ничего менее банального?

  – Я чувствую, что меня стало меньше... и одновременно больше, – задумчиво проговорила Елена, внимательно рассматривая свои пальцы, – мне кажется, что я – это уже немножко – ты. Теперь я понимаю что такое – обмен душами...

  – "Как песчинки с мокрой твоей кожи

  Тихо переходят на мою,

  Наши души переходят тоже.

  Я уже свою не узнаю..."

  – Это что?

  – Это стихи. Вознесенского. Такой поэт... Они длинные.

  – А ты помнишь все? Полностью.

  – Помню, – кивнул Блэк.

  – Почитай.

  Он невольно рассмеялся.

  – Вообще-то принято сначала девушке стихи читать, а потом уже любовью заниматься. С тобой все не как у людей.

  Настроение резко пошло вверх. Ощущение банальности происходящего исчезло. То, что случилось с ним и Еленой, было каким угодно, только не банальным.

  Погода испортилась. Стал накрапывать редкий дождик, в любую секунду грозивший обернуться ливнем. Блэк вел машину со скоростью не больше шестидесяти километров в час: дорога тут была плохой, да два «слепых» поворота... Делал он это, как и все, за что брался – очень хорошо. Если бы Дениса спросили, где он научился так аккуратно и точно водить машину, он бы просто пожал плечами. «В крови, мол, это»...О десятках мешков с песком, пропоротых на заднем дворе за отцовским офисом, когда Блэк учился парковаться, пытаясь в этом, как и во всем остальном, добиться безупречности, он бы, скорее всего, даже не вспомнил. Умеет и умеет. Подумаешь – подвиг. Многие хорошо рулят: что же теперь – всем медали давать?

  – "Фауст" – моя лебединая песня, – вполголоса говорил он сидящей рядом Елене. Слушала она изумительно, словно впитывая в себя его слова вместе с голосом, интонациями, даже выражением лица, едва различимым в полумраке, – осенью я уезжаю учиться. Понятно, почему Настя недовольна. Последние два года я ей помогал. Но помощник руководителя кружка – не профессия. Юрист – профессия. Я буду хорошим юристом.

  – Почему ты так думаешь?

  – Во-первых, я не ленив. Во-вторых, внимателен к деталям. И, в-третьих, я люблю игры с правилами.

  – Но танцевать ты тоже любишь...

  – Еще я воблу люблю, – доверительно сообщил Блэк, – сушеную. И родителей. А танец – где то между.

  – Между родителями и воблой? – усмехнулась Елена, – но ближе к родителям? Или к вобле?

  Разговор был легким и необязательным. Точно так же можно было и помолчать, просто Блэку было приятно слышать ее голос. А Елена... может быть, ей тоже было приятно. Получив таким, весьма интересным, способом кусочек его души, она как будто утолила сжигавшую ее жажду познания и сейчас, потихоньку, разбиралась с полученными сокровищами, сортируя и раскладывая по полочкам чужие воспоминания и ощущения. Дождь усилился. Теперь целые потоки обрушивались на машину. "Дворники" работали непрерывно. Блэк еще больше сбросил скорость и вел, не отрывая глаз от дороги. Впрочем, напряжения в нем не было.

  – В твоей памяти есть много эпизодов, когда ты стоишь под дождем, смотришь в небо и улыбаешься. Вода течет по твоему лицу, попадает под одежду. Ты промок насквозь, но тебе хорошо... Ты любишь дождь...

  – Я вообще люблю воду. Она пластична, может принять любую форму. И при этом почти не поддается сжатию. Никакая сила в мире не может сделать ее меньше, чем она есть...

  – Как и тебя.

  – Я учился у воды. У меня два учителя: вода и Фауст.

  – Не поддаваться сжатию и искать совершенство, – понимающе кивнула Елена. – А еще ты ни разу в жизни не солгал. Почему?

  Блэк пожал плечами.

  – Не знаю. Не вижу необходимости, наверное. Или не умею.

  – Потому что это обязательное условие твоего поиска, – объяснила сидящая рядом девушка, – Ты должен быть чист. Иначе можешь оставаться дома.

  – Как-то это... чересчур пафосно, – поморщился Блэк.

  – Скажу проще: мы – хищники. Мы охотимся. Суть человеческая – это добыча. Наша пища, воздух и жизнь. Мы приходим на запах чистоты, чтобы сбыться... И быть. Но грязью мы не питаемся.

  – Значит, я вкусный, – удовлетворенно отметил Блэк.

  Показались окраины города. Темные крыши в рамках мокрых листьев. Ни одного светящегося окна.

  Блэк ощутил некоторую неуверенность. Куда теперь? Не в детский дом, это ясно. Домой? Отец будет в шоке, но – поймет, в этом Блэк был уверен. Озвучить свое предложение он не успел.

  – Останови здесь, – сказала Елена.

  – Где именно?

  – Прямо тут. Мне сюда.

  Блэк удивленно вглядывался в громаду большого, явно старинного особняка, постройки середины позапрошлого века – деревянного, массивного и величественного, но, вместе с тем странно уютного: дом с мезонином, чудом сохранившийся среди обшитых сайдингом новоделов местных нуворишей.

  Елена уверенно подошла к калитке, толкнула ее и она открылась. На мгновение задержавшись на пороге, она улыбнулась Блэку. Махнула рукой. И ее не стало.

  Не стало. Блэк ощутил это кожей, натянутыми нервами: не понял, не подумал, не заподозрил – просто ощутил. Словно из летней ночи разом вытянули весь вкус и запах, словно потяжелела его тень...

  Не размышляя больше, он бросился следом.

  Калитка оказалась закрытой, и Блэк махнул через забор. Приземлившись на кучу мусора, он, почти ощупью, нашел дверь в дом. Она тоже оказалась закрытой. Блэк постучал.

  – Елена! Елена, это я!

  Тишина улыбнулась.

  Блэк примерился и коротко двинул в дверь плечом. Она треснула и поддалась. Внутри было темно и пахло сыростью, пылью и кошками – так, как пахнет лишь брошенное жилье.

  Первый этаж темнел провалами двух или трех дверей. На второй вела лестница, скупо обрисованная светом, едва сочившимся их окна. Блэк поднялся по ней и оказался в длинном коридоре. Куда теперь? Тихий шорох, едва слышное дыхание... или просто движение воздуха? Блэк обернулся, и успел заметить знакомый силуэт. Он бросился туда, но остановился, сообразив, что введен в заблуждение: Елена отразилась в темном стекле старинного буфета. В противоположной стороне была приоткрытая дверь. Он шагнул туда – под ногами скрипнули половицы: четкий профиль обрисовался в свете луны, которая выглянула из-за туч. Елена была реальна – реальнее, чем на озере. Блэк рванул за ней, ударился плечом о выступающий край какой-то мебели, и едва не влетел лицом в большое старое зеркало в темной широкой раме.

  Прекрасная Елена ушла. Совсем ушла.

  "Ты никогда не думал, что чувствует сбывшаяся мечта?.."

  Комната, где он оказался, была большой, даже по его меркам. Мебель – старой, но вполне крепкой. Он опустился на длинный, явно старинный сундук.

  Когда тебя бросает девушка, это больно, но понятно. Когда бросают родители – непонятно, но... бывает. А как себя чувствовать, когда тебя бросает мечта? Наверное, это то же самое, как если бы вдруг собака взяла и бросила хозяина...

  Наверное, это сперва невероятно, а уже потом больно. Потом. Когда пройдет анестезия от нереальности случившегося.

  Блэк сидел на сундуке и смотрел в зеркало, где отражался лишь его двойник, и не творилось никакой чертовщины. И отстраненно удивлялся этому. Он не сразу понял, что здесь, в этом доме, в этой комнате не один.

  Из темного угла, где доживал свой век продавленный диван, слышалось тихое, ровное посапыванье.

  Блэк подошел, невольно стараясь ступать тише. Глаза попутно отметили то, чего не замечали раньше: чисто вымытую кружку на краю стола, чайную ложку. Старую поцарапанную кастрюльку, тоже отдраенную до блеска, явно недавно. Зажигалку и огарок свечи в консервной банке. Стопку пластиковых стаканчиков от "бич-пакетов".

  На диване, укрыв курткой босые ноги, мирно спала Аленка Мазур.

  Настоящая Аленка – Блэк это понял сразу. Даже в скудном свете отличия от Прекрасной Елены, от идеала, бросались в глаза. Скулы чуть выше, носик чуть курносее, чем нужно. Ухо слегка, совсем слегка, но оттопырено. И, сейчас он это отчетливо вспомнил, словно ему показали кино – россыпь веснушек. У ЕГО Елены веснушек не было. Даже странно, как их можно было спутать.

  Симпатичная девчонка. Совсем еще ребенок. Спит так сладко, что не хочется будить.

  Блэк улыбнулся и сунул мобильник обратно в карман. Звонить он никуда не будет. Он посидит здесь и подождет, пока проснется Аленка. Девчонка, привыкшая ловить восхищенные взгляды. Девчонка, ничего не умеющая по-настоящему, и не желающая учиться, уверенная, что с ее внешностью ей и так открыты все пути. Девчонка, которую жизнь совсем недавно больно щелкнула по носу.

  – А она молодчина, – с невольным уважением думал Блэк, – две недели прожить на улице, не пропасть, не испугаться... даже посуду, вон, моет. Характер! Или у всех детдомовских такой?

  Блэк уселся в кресло напротив и попытался представить себе завтрашнее утро. Как он объяснит свое появление? Как будет убеждать ее вернуться? Наверное, ему придется впервые в жизни соврать.

  Как люди, вообще, это делают? Порепетировать что – ли?