Текст книги "Все могут короли"

Автор книги: Татьяна Королева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Принцесса хотела возразить, но не успела подобрать подходящих русских слов. К ним приближался лакей с серебряным подносом, на котором стояла довольно большая, инкрустированная перламутром шкатулка с изящным золотым замочком. Слуга с поклоном поставил свою ношу на маленький плетеный столик, и пожелтевшие, словно восковые пальцы пожилой дамы с нежностью коснулись перламутра. Марии показалось, что на глазах прабабушки блеснули слезы:

– Дитя мое, я хотела бы дать тебе одно очень важное поручение… – Прабабушка выпрямилась в кресле и крепче сжала руку внучки. – Много лет я мечтала передать в дар России одну фамильную реликвию – письма князя Горчакова… Князь написал их много лет назад, еще когда моя бабушка была совсем юной и звалась принцессой Агнесс. Она тоже путешествовала по России и познакомилась с князем, а когда вернулась домой, князь прислал ей письмо… Она ответила, их переписка длилась долгие годы…

Мария осторожно коснулась шкатулки, ее пальцы подрагивали от волнения. Она с благоговением подняла крышку и увидела несколько аккуратных связок писем, перетянутых изящной атласной лентой.

– О чем же он писал ей, бабушка? – тихо спросила принцесса.

– Князь был талантливым человеком, дипломатом и поэтом! Он писал стихи, – старая герцогиня коснулась первой связки, и ее голос дрогнул, – он писал о странах, в которых побывал, о звездах над Ямайкой и о знойной Африке, о людях, которых встречал, о философии, книгах, о своих победах, мечтах и снах… За двадцать лет можно успеть написать об очень многих вещах…

– Двадцать лет – это очень долго! Мне всего двадцать… – Принцесса удивленно посмотрела на прабабушку, но та, казалось, даже не слышала внучку:

– Он был настоящим рыцарем… Говорят, когда принцесса Агнесс уезжала из России, он провожал ее до самой границы. Скакал за королевским экипажем на прекрасном белом коне…

Принцесса мечтательно посмотрела вдаль. Ей на секунду почудилось, что по дорожкам парка несется белый конь с отважным рыцарем в седле, несется прямо к ней… Она понизила голос и отважилась полушепотом спросить старую герцогиню:

– Он писал о любви?

Прабабушка взглянула на открытое, юное личико принцессы и устало улыбнулась краешками тонких губ:

– О любви? Нет, милая! Ведь мы особы королевской крови, и у нас не может быть частной жизни, – она поманила погрустневшую принцессу, неясно поцеловала ее в лоб и шепнула: – Знаешь, я давно мечтала вернуть эти письма на родину князя, весь его архив хранится в Русском музее, в Петербурге. Там, среди его бумаг, есть и письма нашей милой принцессы Агнесс, будущей герцогини… Может быть, я просто сентиментальная старуха, но мне кажется, что, если через столько лет их письма, наконец, окажутся рядом, ангелы улыбнутся на небесах… Ведь мечты должны сбываться даже у принцесс, хотя бы иногда…

– Как в сказке… – зачарованно прошептала девушка и улыбнулась. На сердце у нее снова стало легко, а волнение уступило место радостному предвкушению предстоящей поездки. Мария бережно приняла из рук прабабушки шкатулку. Мысли уже уносили ее в далекую, неведомую Россию. Она верила, что в этой сказочной стране мечты могут превратиться в реальность! Принцесса и сама не заметила, как перешла на родной французский: – Конечно, бабушка. Не волнуйся. Я все сделаю… – несколько раз повторила она и быстро пошла по дорожке к замку, прислушиваясь к шагам лакея, который нес следом перламутровую шкатулку – драгоценный груз воспоминаний. Принцессе пора было собираться в дорогу…

3

Россия. Санкт-Петербург. Ночной клуб. Вечер

Светский хроникер – профессия со славной историей!

Гарик был уверен, что именно папарацци придумали карнавалы, маскарады и костюмированные балы. Угадать, кто наивно пытается скрыть истинное лицо под золоченой венецианской маской не так сложно, разумеется, когда за дело берется настоящий профессионал!

Дорогие часы выдадут состоятельного предпринимателя в образе благородного мушкетера, дорогие штиблеты – модного стилиста, изображающего Человека-Паука в амуниции из латекса, а жесткая татуировка и мощный голос – репера, обрядись он хоть Принцем Датским! Тут все просто.

Не то что с девушками. Различить, кто есть кто из гламурных див, куда сложнее, они даже без масок все на одно лицо…

Но Гарика не пугали такие мелочи.

Он пристроил свое допотопное авто на улочке недалеко от ночного клуба «Корабль» и направился ко входу, внимательно разглядывая номера солидных внедорожников, быстрых спорткаров и изящных кабриолетов, время от времени сверяясь с органайзером. Для таких случаев у верного электронного помощника имелась небольшая база данных, и по номерам машин можно было более или менее точно определить прибывших гостей. Список получался многообещающим!

Гарик извлек из сумки дешевенькую маску, аккуратно упаковал фотокамеру, прикрыв ее шелковым плащом карнавального костюма, и с беззаботным видом продемонстрировал дюжему молодцу из секьюрити приглашение, которое вымолил в редакции.

– Что несем? – кивнул на сумку бдительный страж.

– Костюм Бэтмена… – Гарик покорно вытащил уголок плаща и без тени иронии уточнил: – Просто показать или мерить будешь?

– Юморист… – Страж оценил шутку и пропустил фотографа в переполненный шумный зал. Среди разноцветных огней мелькали маски, перья, плащи, фальшивые принцессы осыпали поклонников улыбками и искрами диадем с поддельными бриллиантами.

Гарик расстегнул верхнюю пуговицу гавайской рубашки – с большой натяжкой его наряд сойдет за костюм Элвиса Пресли – и стал пробираться к барной стойке, одаривая широкими улыбками девушек. Он даже поддержал под локоть запутавшуюся в длинном подоле барышню в костюме бабочки, игриво предположив:

– Маска, а я вас знаю…

– Гарик, я тебя тоже знаю, – пробубнила бабочка хриплым мужским голосом и подняла маску.

Точно, знакомое лицо – журналист с телеканала не то «сто», не то «двести»…

Гарик разочарованно вздохнул. Бывают в жизни огорчения! Главное – сохранять хорошее настроение и открытую улыбку. Он помахал еще одной, на этот раз совершенно незнакомой девице, потом подмигнул другой очаровательной девушке. Та оскорбленно поджала губы и отвернулась. Это был знак – пора приниматься за работу! Гарик водрузил на шею камеру и вновь стал пробираться к бару, отыскивая взглядом своего делового партнера.

Макс заметно выделялся из усыпанной блестками пестрой толпы. Черный костюм, простой, классический и очень стильный, белоснежная рубашка без галстука, с небрежно расстегнутым воротом. Высокий и спортивный, он расслабленно расположился на высоком табурете у барной стойки, размеренно потягивая белую жидкость из прозрачного стакана.

Идеальная композиция – черно-белая графика на цветном фоне!

Гарик не удержался, отснял несколько кадров. Объектив приблизил лицо Макса – четко очерченные скулы, волевой подбородок, усталая складка у губ, глаза… Глаза смотрят куда-то вверх, без обычного ироничного прищура и злого, циничного огонька… Что могло произойти с давним деловым партнером? Гарик оставил камеру и проследил за взглядом Макса.

Оказывается, журналист таращился в телевизор!

Огромный плоский экран демонстрировал новости.

Громадный самолет заходил на посадку, у металлического ограждения нарядные детишки вяло помахивали флажками некоей иностранной державы. Официальные лица в скучных костюмах выстроились у красной дорожки, среди них присутствовала даже сама губернатор…

Затем с трапа самолета, легко взмахнув рукой, сбежала юная девушка в голубом, как чистое небо, костюме и маленькой шляпке, которая чудом держалась на ее пышной прическе под порывами ветра.

Девушка улыбалась счастливой, искренней улыбкой.

Но кадр сменился, и следом за девушкой по трапу потянулись однообразные сопровождающие. А журналист комментировал механическим голосом:

В Северную столицу в рамках европейского турне прибыла наследная принцесса Мария. Санкт-Петербург станет конечной точкой ее многодневной поездки в качестве посла доброй воли ООН. В аэропорту принцессу встречали губернатор, видные политики и общественные деятели города…

Гарик оторвался от экрана и посмотрел на Макса. Приятель его упорно не замечал, а уставился в телевизор так, словно передавали футбольный матч Еврокубка!

Кадры встречи высокой гости сменились сперва бойкой заставкой новостей, потом крупным планом серьезной телевизионной ведущей, которая продолжала рассказывать о планах прибывшей в город принцессы:

На время визита официальной резиденцией принцессы Марии и сопровождающих ее лиц станет исторический особняк на Дворцовой набережной.

Гарик снова посмотрел на Макса. Когда изображение улыбающейся юной принцессы исчезло, он утратил всякий интерес к экрану, глаза его мгновенно стали пустыми и грустными. Резко отодвинув стакан с белой жидкостью, он бросил бармену:

– Виски, двойной!

Это было уже слишком!

Макс, между прочим, не прохлаждаться сюда пришел, он здесь тоже на работе, как и Гарик! Папарацци мгновенно выбрался из толпы, спихнул с соседнего табурета подвыпившего типа в костюме зайца-переростка, плюхнулся рядом с репортером и решительно обратился к бармену:

– Не смейте давать ему виски! Ни в коем случае! Ему нельзя… Ему доктор прописал… То есть запретил!

– Так что? – уточнил бармен.

– Молоко и крекеры! – потребовал Гарик.

Бармен обескураженно замер с бутылкой виски в руке и посмотрел на Гарика так подозрительно, как будто тот заказал бутылку с «коктейлем Молотова» и три кило тротила на закуску. Потом, повозившись, нехотя выставил на стойку еще один стакан белой жидкости, а следом швырнул тарелку с крекерами.

Гарик довольно захрустел печеньем и легонько хлопнул Макса по плечу:

– Ну, чего ты такой грустный? Все так клево получилось! Сделали хорошую работу, получили хорошие деньги. Все просто отлично! Ты, между прочим, с девушкой развлекался… – Гарик коварно ухмыльнулся и подвел баланс прибылей от их недавней авантюры: – Это я должен грустить. Это я с крыши падал. Понятно? За жалкие крохи…

Он многозначительно поднял палец.

Губы Макса искривились в чуть заметной ироничной усмешке. Несправедливое распределение функций, и особенно доходов, в их «творческом союзе» уже много лет было постоянной темой беззлобного нытья фотографа.

– Девчонок тебе мало? – привычно принялся поучать приятеля Макс. – Смотри, сколько здесь народу! Выбирай любую, какая на тебя смотрит…

Гарик покорно окинул взглядом зал. Девчонок действительно было много. Одна, пышногрудая, статная красавица, одетая королевой вампиров, в черном кожаном корсаже, длинных алых перчатках и на высоченных каблуках, решительно направлялась к барной стойке. И с хищной улыбкой смотрела прямо на них…

Россия. Санкт-Петербург. Ночной клуб. Разгар веселья

Фотограф присмотрелся к покрытому густым слоем белой пудры лицу, черным стрелкам, накладным ресницам, алым губам, тихо охнул, ухватил Макса за локоть и стал медленно сползать с табурета.

Репортер тихо бросил ему, не меняя выражения лица:

– Давай, папарацци, иди работай, не компрометируй меня.

– Ага, я пошел, – нетерпеливо кивнул Гарик и растворился в толпе, словно кусочек льда в стакане с виски, успев заметить, что Макс снова сосредоточенно смотрит в телевизор. После рекламы продолжился репортаж о высоком визите.

Диктор терпеливо перечисляла запланированные мероприятия, а памятники архитектуры и исторические достопримечательности сменялись с калейдоскопической скоростью:

В графике пребывания принцессы в Петербурге запланированы многочисленные официальные и благотворительные мероприятия: торжественное открытие Галереи современного искусства в Ораниенбауме, участие в антикварном аукционе в Павловском дворце, все средства от которого будут направлены на благотворительные цели…

Макс смотрел на экран не отрываясь, пока его не прервали, причем грубо и бесцеремонно. На стойку, прямо перед его глазами, легла газета – тот самый номер. На первой странице алые буквы кричали о сенсации, а в знаменитой гламурной диве со снимка можно было без труда узнать пышногрудую и опасную королеву вампиров, стоявшую теперь рядом с Максом.

Рука в алой перчатке без колебаний отпечатала пощечину на щеке репортера:

– Сволочь! Я знаю, это твоя работа…

Макс, как истинный джентльмен, ответил на пощечину комплиментом:

– Ух ты! Отлично выглядишь – я тебя даже не узнал!

Дива устроилась на свободном табурете, взяла коктейль и злобно прошипела, опасаясь привлечь внимание соседствующей публики:

– Как ты мог! Ведь между нами даже ничего не было!

Ни один мускул не дрогнул на лице бывалого репортера, он только иронично вскинул бровь, просматривая газетную статью:

– Ну, значит, в следующий раз будет… В газете зря не напишут! Обязательно будет, как тут написано…

– Никакого следующего раза! – Дива налетела на Макса и отвесила ему еще одну увесистую оплеуху. Тот соскочил с табурета и поднял руки, признавая свое полное поражение:

– Сдаюсь… Точно – ничего не было! Такую девушку я бы запомнил!

– Хам! Я тебе еще устрою… – гневно выдохнула знаменитость и удалилась, постукивая стальными каблуками-стилетами.

Дробь каблуков еще вибрировала в воздухе, а рядом с Максом уже возник Гарик. На его лице блуждало счастливое выражение профессионального охотника, настигшего редкую дичь.

– Я бог, я гений, я талантище! Я сукин сын – прямо как Пушкин! – фотограф азартно продемонстрировал Максу дисплей фотокамеры. – Смотри, каждый удар, каждый кадр… Смотри! Это будет классика репортажа…

Макс молча кивнул и прагматично добавил:

– Езжай в редакцию! Быстрее. Успеют поставить в завтрашний номер…

Гарик ловким вороватым движением отправил камеру в сумку и исчез, словно унесенный порывом ветра.

Утомленно вздохнув, Макс продолжил смотреть новости.

На экране мелькали лица, исторические интерьеры, – флаги, представительские автомобили и почетный эскорт мотоциклистов. А диктор все тараторила:

…В Мраморном дворце пройдет пресс-конференция по вопросам глобализации, укрепления мира, охраны окружающей среды и других задач ООН, под эгидой которой выступает принцесса Мария. Визит подытожит торжественная церемония передачи Государственному Русскому музею семейной реликвии – переписки герцогини Мекленбург-Шверинской, урожденной княжны Долгорукой, с князем Горчаковым. Этот дар пополнит литературно-исторический фонд музея и обогатит культурное наследие великой России…

Милая девушка, принцесса далекой державы, название которой с трудом выговаривала даже опытный диктор, принимала букеты, говорила речь у небольшой трибуны, пожимала руки. И улыбалась открыто, искренне и слегка смущенно. Макс давно не видел такой наивной, почти детской улыбки!

И даже предположить не мог, как много остается за кадром…

Россия. Санкт-Петербург. Официальная резиденция принцессы. Вечер

После перелета принцесса чувствовала себя ужасно измученной. От радости и гордости, переполнявших ее, пока она шла по трапу самолета, не осталось и следа. Она устала пожимать руки, стоять с безупречно прямой спиной на пронизывающем ветру, громко и отчетливо зачитывать бесконечные официальные речи. Она больно уколола руку о розовый шип, к вечеру ей стало казаться, что каблуки ее туфель выросли на добрых пять сантиметров, а шляпка стала тяжелой как корона. Голова разболелась, Мария почти не понимала, что говорит переводчик, а лица стали сливаться в одну бесконечную серую полосу…

При входе в резиденцию она споткнулась и была готова расплакаться от боли, но вспомнила мудрый совет прабабушки: если тебе хочется плакать, просто улыбнись, и сразу станет легче!

И действительно, стоило ей улыбнуться, как спина выпрямилась, осанке вернулась гордость, а настроение само собой улучшилось! Зажужжали камеры фоторепортеров, в глазах зарябили вспышки, к ней снова потянулись микрофоны. Но сил говорить почти не осталось:

– Всем большое спасибо! Спасибо за теплый прием! – проговорила принцесса со все той же улыбкой и вынуждена была опереться на руку начальника ее выездной охраны месье Ромболя. Все понимающий господин Ромболь тут же сделал знак журналистам, требуя остановить съемку, и помог ей добраться до комнаты.

– Спасибо… – благодарно пробормотала Мария и, напрочь забыв о протоколе, принялась стаскивать туфельку.

Ромболь поспешно отвернулся:

– Я пришлю к вашему высочеству старшую фрейлину!

Он вышел, аккуратно притворив двери апартаментов.

4

Россия. Санкт-Петербург. Ночной клуб. Разгар веселья

Мегаполис сильно отличается от джунглей. Он таит в себе куда больше опасностей, чем самый дикий уголок природы! Даже дичь здесь частенько сама принимается выслеживать охотников! Светская львица не была исключением. Так и не договорившись с Максом о немедленной публикации опровержения скандальной статьи, она выбралась в холл, подозвала крупного, спортивного молодого человека и незаметно указала ему на репортера:

– Видишь типа в черном костюме?

– Того? – переспросил атлет, нетерпеливо поигрывая бицепсами под плотно облегающим черным свитером.

– Нет! Вот того, у барной стойки, в черном костюме и белой рубашке! Вырядился как жених… Вот, видишь? Он там один такой… – раздраженно объясняла дива. В отличие от рельефных мышц, сообразительность не относилась к числу сильных сторон ее собеседника.

Наконец атлет понял, о ком идет речь, и кивнул, напрягая бульдожью челюсть.

Знаменитость ухмыльнулась, предвкушая реванш, и безапелляционно скомандовала:

– Дай-ка ты ему в морду!

– Угу… – рассекая море танцующих, разгоряченных тел, парень двинулся прямиком к барной стойке.

Краешком глаза Макс зафиксировал подозрительное движение в толпе и быстро бросил бармену:

– Виски! – Для убедительности вскинув два пальца, он добавил: – Двойной!

Одним медленным, долги глотком осушив стакан, Макс спокойно и твердо двинулся прямо навстречу атлету. Противник насупился и попытался ускорить продвижение к бару, но задел какую-то голосистую даму, началась перепалка, и атлет на секунду выпустил жертву из поля зрения.

Журналисту вполне хватило этой паузы для нехитрого маневра.

Он скользнул в узкий проем с табличкой «Служебный вход» и принялся петлять по переходам и коридорчикам клуба. С серьезным видом Макс пересек кухню, по пути подхватил большую поварскую ложку, отведал какое-то варево, вернул ложку законному владельцу – повару в высоком белом колпаке – и одобрил продукт:

– Вкусно!

Быстро, но спокойно репортер вышел через служебный вход, поднял воротник пиджака, бросил прощальный взгляд на здание клуба и уверенно зашагал в сторону набережной.

А его крупногабаритный противник еще долго блуждал в полутемном зале клуба, пытаясь обнаружить неуловимого мужчину в черном костюме…

Россия. Санкт-Петербург. Официальная резиденция принцессы. Вечер

Оставленный обитателями дворец скучает и начинает превращаться в музей. Но стоит в нем появиться настоящей принцессе, как он тут же оживает и наполняется светом, звуками и ароматами.

В огромной спальне было не по-весеннему прохладно, здесь царил вечный полумрак, словно время остановилось и перестало существовать. Не успела Мария устало опуститься на край огромной кровати, как высокие напольные часы красного дерева принялись мерно отбивать очередной час. Звук гулко отдавался в длинных коридорах особняка.

Принцесса подняла глаза – ей на секунду показалось, что бронзовые античные красавицы, поддерживающие пурпурный шелковый балдахин над кроватью, улыбнулись, а бутоны пеона на старинной китайской ширме стали распускаться. Мария улыбнулась в ответ хрупкой девушке в белоснежном платье на портрете в вычурной барочной раме, потом приветственно кивнула овальной картине, изображавшей даму в огромном напудренном парике, обошла комнату по краешку пушистого ковра, задержавшись у окна, и присела на невысокий пуф у старинного клавесина.

С самого утра она мечтала о той минуте, когда останется одна, откроет заветную прабабушкину шкатулку, коснется хрупких истончившихся от времени страничек, исписанных витиеватым почерком со старомодными завитушками, и, если ей повезет, сможет проникнуть под покров тайны той, давно канувшей в глубину веков…

Марию охватило романтическое настроение. Она провела рукой по инкрустированной изысканным цветочным орнаментом крышке инструмента, раздумывая, какую музыку играли на нем дамы с портретов в те далекие времена, когда их называли барышнями или сударынями, а их спутники носили цилиндры, фраки и сюртуки и именовались господами.

Принцесса осторожно подняла крышку клавесина и бережно опустила на клавиши пальцы. Инструмент приветствовал ее нежными звуками.

Вдруг, нарушая законы гармонии, резко, как от порыва ветра, распахнулись створки высокой дубовой двери, и на пороге спальни возникла старшая фрейлина в сопровождении неизменной свиты – двух служанок.

Фрейлина торжественно добавила к груде подушек, высившейся почти до самого балдахина, еще одну – с вышитым шелком гербом и строго взглянула на замершую у клавесина Марию.

– Месье Ромболь сообщил мне, что вы утомлены!

– Да, это так, – виновато кивнула принцесса.

– Тогда незамедлительно оставьте музыкальные упражнения! Примите вечерние процедуры и в постель!

Принцесса покорно побрела за ширму переодеваться. Ее жакет, юбка, блуза с пышными кружевными манжетами казались такими же уставшими и поникшими, как она сама. Потом Мария отправилась в ванную, не отказав себе в скромной шалости – босиком пробежаться по мраморным плитам, и, наконец, натянув длинную ночную сорочку, опасливо выглянула из-за ширмы. Старшая фрейлина стояла к ней спиной и неумолимым, металлическим тоном зачитывала расписание официальных мероприятий, запланированных на завтра:

– Итак, ваше высочество. Завтра подъем в семь утра. Приготовления к завтраку и завтрак. В восемь ноль-ноль придет мадам Штайнер обсудить с вами детали вашего туалета… В девять ноль-ноль ваш выход к делегации… В одиннадцать тридцать пресс-конференция…

Старшая фрейлина нервно постукивала по страничке большого старомодного блокнота ручкой с королевским гербом на колпачке. Принцесса заметила отражение скучного сухощавого лица придворной дамы в стекле старинной горки, и ей вдруг стало весело!

Она выскользнула из-за ширмы и состроила отражению забавную гримасу – втянула щеки, нахмурила брови, поджала губы и слегка выставила вперед подбородок, совершенно как старшая фрейлина. Мария стала тихонько прохаживаться за спиной у чопорной дамы, подражая ее манере и любуясь отражением. Получалось очень похоже, только белая ночная сорочка забавно контрастировала с неизменным темным и строгим костюмом старой аристократки.

Принцесса с трудом сдержала смешок и едва успела упорхнуть за ширму, когда на пороге появилась еще одна служанка. Она внесла на серебряном подносе высокий молочник с непременной королевской монограммой, стакан из сверкающего хрусталя – тоже высокий и тонкий, и накрытое овальной крышкой блюдо.

Девушка посмотрела на ужин с любопытством и надеждой. Может быть, в поездке ее рацион изменят, и она, наконец, попробует что-нибудь самое обыкновенное – картошку фри или большой бутерброд с сыром – то, что так часто рекламируют по телевизору и подают в симпатичных уличных ресторанчиках. Они так похожи один на другой и по-английски называются «фаст-фуд»! Еще прабабушка называла ей подходящее русское слово – кажется «бистро»…

Нетерпеливо облизнувшись, так, чтобы не заметили присутствующие, Мария приблизилась к подносу, пробормотала:

– Как же я хочу обычного жирного молока и крекеров…

– Вы что-то сказали, ваше высочество? Простите, я не расслышала, – лишенным эмоций голосом уточнила старшая фрейлина.

Принцесса поспешно покачала головой.

– Итак, обезжиренное, низкокалорийное пастеризованное теплое молоко, обогащенное витамином D, – объявила старшая фрейлина, торжественно переливая белоснежную жидкость из серебряного кувшинчика в стакан. Затем сняла крышку с блюда и триумфально объявила: —Гомогенизированный, содержащий все необходимые аминокислоты и минеральные вещества батончик со злаками!

Ее высочество с кислым видом взглянула на блюдо – на старинном фарфоре, расписанном цветами, одиноко лежала самая обычная полоска спрессованных мюсли. Принцесса откусила батончик, но, по мере того, как ее рот наполнялся липкой пресной массой, вместо обещанного прилива энергии и бодрости, почувствовала, что на плечи тяжелым грузом опускается вся накопившаяся за день усталость. Линии на ковре вдруг перемешались и поплыли у нее перед глазами, ей стало холодно и страшно, словно она прямо в ночной рубашке стоит посреди зала приемов и произносит перед незнакомыми людьми с одинаковыми лицами бесконечно длинную официальную речь.

– Мы все в ответе за окружающую среду, – забормотала принцесса. – В эпоху глобализации мы не можем не задумываться о состоянии наших морей и лесов… – Она говорила все громче, ее голос становился холодным, скучным и монотонным. – Мы должны оставить нашим потомкам цветущий мир, а не зараженную радиацией землю, отравленную химикатами воду и животных-мутантов…

– Что с вами, ваше высочество? – насторожилась старшая фрейлина и повторила уже гораздо громче и отчетливей: – Что с вами?

Даже если бы Мария услышала этот вопрос, то не смогла бы на него ответить. Она с трудом понимала, что с нею происходит. Еще секунду назад ей было так холодно, что по телу пробегала мелкая дрожь. А сейчас прокатилась волна жара, ее бросило в пот, стало нестерпимо душно. Принцесса почувствовала, что если ничего вокруг не изменится, то она чрез секунду задохнется!

Девушка бросилась к окну и распахнула створки: там, внизу, за пределами их временной резиденции шумела обычная городская жизнь. Гудели машины, люди спешили по своим делам…

Принцесса сделала несколько глубоких вдохов. Едва ей стало легче, как на ее запястье легла сухая ладонь старшей фрейлины:

– Ваше высочество… ваше высочество… Что с вами? – испуганно повторяла она.

Марии снова показалось, что грудь ее сжимает тесное официальное платье, и в бесконечно большом, но темном и мрачном кабинете ей приходится давать аудиенцию десяткам скучных, пустых, неинтересных людей. Она выпрямилась и снова забормотала, кивая сразу всем невидимым собеседникам:

– Да, господин министр… Я тоже озабочена проблемами миграции… – затем добавила, тщательно подбирая слова: – Очень приятно, господин губернатор. Ваши усилия по спасению игольчатых выдр бесценны…

Старшая фрейлина испуганно взмахнула руками и закричала:

– Ваше высочество!!!

От громкого вскрика принцесса Мария очнулась. Чувствуя себя совершенно обессилевшей, она села на край кровати и огляделась, пытаясь понять, что произошло, и умоляюще посмотрела на старшую фрейлину:

– Я так устала! Не хочу ничего! НИЧЕГО! – и откинулась на подушки.

Они были мягкими и прохладными, словно облака.

От этой прохлады голова принцессы вдруг тоже стала легкой и ясной. Она вдруг поняла, что ей хочется только одного – уснуть и очнуться в совершенно другом мире, где нет ни официального протокола, ни тоскливых, изматывающих приемов, ни навязчивой, бесцеремонной челяди…

А на ее лоб тут же опустилась холодная рука старшей фрейлины. Придворная дама спешила лично убедиться, что у принцессы нет жара. Но прикрытые веки девушки напряженно подрагивали, она была бледна и выглядела совершенно несчастной. Состояние наследницы престола вызывало серьезные опасения.

– Полагаю, ее высочеству необходим врач! – резюмировала старшая фрейлина и жестом отправила прислугу за медицинской помощью.

Принцесса лежала на огромной, как отдельный материк, кровати с закрытыми глазами, но стоило ей открыть их, как взгляд упирался в безбрежную пурпурную ткань балдахина, и каждое движение отзывалось в висках глухой болью.

Она чувствовала как по ее лицу неудержимыми, горячими струйками катятся слезы.

Рядом с кроватью, на небольшом, обтянутом полосатой тканью стуле устроился тучный доктор Барашкевич. Белый халат был наброшен прямо поверх вечерней тройки. Эскулап деловито сжал запястье принцессы, подсчитал пульс и, беззаботно напевая мелодичную оперную арию, приступил к измерению давления.

Мария повернула голову, и теперь ей стало видно, как в полумраке спальни в ночных рубашках и пижамах толпятся и смущенно перешептываются ее многочисленные придворные. Их лица были испуганными и озабоченными, а старый генерал с пышными усами казался по-настоящему несчастным. Только старшая фрейлина уже вернула себе обычное суровое спокойствие.

– Месье Барашкевич, как вы находите состояние принцессы? – обратилась она к доктору. – Следует ли нам доложить его величеству и прервать турне?

– Давление немного повышенное… – пожал плечами доктор и неприметно подмигнул пухленькой служанке, – остальные жизненные показатели находятся в пределах нормы.

– Как вы себя чувствуете, ваше высочество? – Старшая фрейлина, наконец, сочла возможным обратиться непосредственно к принцессе.

– Хорошо… – ответила Мария, с удивлением услышав, как дрожит ее голос, и тихо добавила, слегка сжав теплую ладонь врача: – Знаете, доктор, мне все надоело…

– Сон – вот лучшее лекарство от всех болезней! – Барашкевич повернулся к собравшимся, при этом жалобно скрипнул старинный стульчик, и победно объявил: – Ее высочеству просто надо хорошо выспаться…

Мария встрепенулась, села на кровати и умоляюще посмотрела на врача:

– Я не могу спать… мне снятся бесконечные приемы и встречи…

Доктор ободряюще похлопал венценосную пациентку по руке и успокоил:

– Вы немного устали, ваше высочество, вот и все! Сейчас я сделаю вам укольчик…

Врач жестом подозвал служанку, принял из ее рук старомодный саквояж, извлек из него большую крахмальную салфетку, легко набросил ее на поднос, затем достал флакон с дезинфицирующим средством, никелированную коробку со шприцом. Инструменты тревожно позвякивали, а доктор расставлял их, приговаривая нараспев:

– Вы отлично выспитесь, проснетесь с прекрасным настроением… Завтра будет новый солнечный день… Сказочный день! Возможно, самый лучший день в жизни…

Месье Барашкевич обнадеживающе улыбнулся и, мурлыча веселенький мотивчик, с хрустом надорвал пакет с обеззараживающей салфеткой, протер руки и принялся медленно втягивать в шприц успокоительное средство.

Свита принцессы напряженно наблюдала за каждым его движением.

Нимало не смущаясь, Барашкевич перетянул бледную руку принцессы резиновым жгутом и профессиональным движением ввел в синий росчерк вены сверкающую иглу. Лекарство стало медленно убывать, а в группе придворных случился еще один небольшой переполох.

Почтенный генерал с бравыми, тронутыми легкой сединой усами при виде медицинских манипуляций закрыл глаза и медленно сполз по стене.

– Его превосходительству дурно! – заметив непорядок, рявкнула старшая фрейлина.