Текст книги "Ожог любовью (СИ)"
Автор книги: Татьяна Карат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Глава 10
Я знал, что ты пройдешь у этих окон,
И ждал тебя, чтоб хоть разок взглянуть,
И долго любовался одиноко,
Как ты небрежно продолжала путь.
Смотрел я, больше сердцем ощущая
Волос знакомых золотистый дым.
А ты прошла, меня не замечая,
Но наградила профилем своим.
О. Мартыненко.
Даже не знаю, как это произошло, но она, за те несколько месяцев, стала смыслом моей жизни. И не столько она, столько само наблюдение за ней. Это вошло в привычку, в обязанность. Желание увидеть ее, знать что жива, здорова, что не окончательно уничтожил, было жизненно необходимым.
Тогда это было хоть какой-то возможностью успокоить свою совесть. Даже не успокоить – просто временно заглушить ее непрерывный каркающий голос в голове. А сейчас…, я не знаю, почему сейчас уже второй месяц периодически приезжаю под это кафе без пятнадцати пять и в ожидании всматриваюсь в дверь здания напротив. Она вполне счастлива, дружески общается с коллективом, как с женщинами, так и с мужчинами. Правда, мне кажется, с последними, ведет себя немного сковано, хоть визуально и бодриться, переводит все в шутки.
Я перестал в ней видеть школьницу. Девочка выросла и стала взрослой красивой женщиной. Сногсшибательно красивая, умная, интересная, но не моя – чужая и недоступная. Каждый раз, видя на еженедельных собраниях, сердце замирает в ожидании. Не знаю чего – чуда, наверное, хоть я уже давно и перестал верить в чудеса. Не позволяю себе лишнего, только взгляды, которые она пытается не замечать. Тогда сглупил, пообещал, а сейчас просто боюсь спугнуть.
А она все такая же холодная и неприступная. Только раз видел ее открытую, без шаблонной маски неприступной и холодной леди. Тогда в зале заседаний, во время первой встречи после стольких лет. Она была растерянна, взволнованна – она была собой. Лишь короткий промежуток времени, совсем немного она была раненым цветком, загнанным в угол зверьком – но собой. Больше такого не повторялось.
Все чаще вижу ее одну – сразу после работы возвращается домой, в пустую квартиру. Но иногда все же задерживается в том самом кафе, напротив, в компании все тех же девушек. В их компании она становится другой – веселой, улыбчивой, открытой, такой, которой была раньше, до того, как я изменил ее жизнь кардинально.
Чем больше за ней наблюдаю, тем сильнее хочется восстановить эту улыбку на ее лице, хочется, чтобы так улыбалась мне. Сам пугаюсь своих мыслей. Даже не столько пугаюсь, столько удивляюсь им.
Было много женщин – доступных и не очень, но ни у одной из них меня не интересовала просто улыбка. Да ценил красивые черты лица, наслаждался шикарной фигурой, но чтобы улыбка? Что в ней такого особенного?
Не отрывая глаз от улыбающейся компании за столиком кафе, потянулся к телефону на соседнем сидении. После двух гудков мне ответили.
– Привет дружище! Как ты смотришь на замечательную идею выпить пива в уютном заведении? Вот и отлично! Подъезжай на угол Островской и Димитровой, у меня есть на примете отличное местечко. Ладно. Жду.
Через двадцать минут около меня припарковался темно синий внедорожник, а с него вылез Серега. Он с интересом рассматривал уже отлично мною изучено кафе, и бросал вопросительные взгляды в мою сторону.
– Привет, дружище! И это отличное местечко?
Его сомнения были не беспочвенны – мы зачастую проводили вечера в более фешенебельных заведениях. Но сегодня меня интересовало не само заведение, а одна его посетительница. Я протянул руку для пожатия и криво улыбнулся.
– Почему бы не разнообразить обстановку?
Он саркастически посмотрел, но возмущаться не стал и первым поспешил войти внутрь.
– Серега, – поспешил остановить его я, – нам нужно подсесть вон за тот столик. И инициатором, как ты понимаешь, должен быть не я.
– А это уже интересно.
Усмешка расплылась на его лице, но вопросов задавать не стал.
МАРИНА
– Смотрите, какие красавчики подвалили!
Нинка сидела ко мне лицом и постоянно поглядывала на дверь за моей спиной. Колокольчик ненавязчивой трелью время от времени напоминал о прибывших или ушедших и она, не стесняясь, комментировала каждого. Ленка тут же скосила и свои глазки в сторону двери.
Девочки свободные, в поиске, почему бы не интересоваться привлекательными мужчинами. Мы все были почти ровесницами – разница в несколько лет. И среди всех я была младшая, хоть и казалась умудренной опытом женщиной. Подобные темы поддерживала редко, да и то только символически. Мое желание флиртовать умерло еще семь лет назад. У меня не было этой игривости и показных визуальных попыток завлечь лучшего самца. Девочки поначалу удивлялись этому. Как бы одинокая, нормальной ориентации, почему же тогда не смотрю на мужчин? Нет, я смотрю, но как они не пускаю при этом слюни. Подколками, шуточными вопросами пытались выспросить причину, но я держалась как партизан.
А потом случилось застолье, даже не помню по какому поводу. В больших компаниях никогда не позволяла себе расслабиться, а тут маленький девичник и бутылочка крепкого виски. В таких случаях языки развязываются. И я рассказала.
Нет, конечно, не все. Самые жуткие подробности я давно спрятала в уголках памяти и никогда не вытаскивала их на свет божий. Я рассказала о главном:
Что когда-то любила, очень сильно любила, и по истечении стольких лет могу с уверенностью сказать, что, то было не детское увлечение, то было то самое чувство, которое бывает раз и навсегда. Рассказала о том, что он меня обидел, слишком сильно обидел, чтобы простить. Я смалодушничала, не сказала, что он даже не желал просить прощения. Не врала, просто недоговорила. Я тогда много плакала, слезы текли безостановочно, и не знаю, что было тому причиной, избыток выпитого, или плотину, выстроенную мной вокруг сердца, вдруг прорвало.
Девочки слушали и тоже плакали, а на утро мы все забыли. Нет не в прямом смысле слова, просто все понимали, что подобные раны ворошить не стоит. Больше не было вопросов о моем прошлом, не было попыток пригласить меня на двойное свидание – как подружку для его друга.
И сейчас на восклицание подруги просто не обратила внимания, а вот то, что Ленка с раскрытым ртом буквально уставилась на пришедших, не заметить просто не могла. У самой разыгралось любопытство. Кто же там такой мог зайти, что Нинка, забыв о своей неисправимой привычке все комментировать, молчала и поедала глазами пришедших. Появилось большое желание развернуться и посмотреть, кто же пожаловал. Но правила приличия еще никто не отменял, да и не была поражена в самое сердце как две мои подруги, поэтому просто ждала. Наш столик по всем законам физики нужно было обойти и только потом добраться до бара. Поэтому, никуда они не денутся все равно пройдут мимо, потом и посмотрю.
– Они идут к нам.
Нинка, не шевеля губами, полушепотом произнесла эту фразу – ни дать ни взять восковая кукла. Это все начинало порядком смешить. Конечно к нам, мы же сидим за первым столиком в направлении бара. Все прибывшие идут к нам, а потом благополучно проходят мимо в направлении бара за чем-то горячительным.
За спиной раздался приятный низкий голос:
– Девушки, позвольте присесть рядом, а то в этом заведении негде яблоку упасть?
И, правда, к нам.
Я не глядя на мужчину, прошлась взглядом по залу, отмечая, что свободных столиков действительно не было, но, а свободней были. За угловым сидели только две девушки, а за соседним вообще один парень, и тот, мне кажется, собирался уходить. Но не успела я открыть рот и сообщить об этом незнакомцу, как два сидевших рядом болванчика закивали со всей прытью и растянули рты в довольных улыбках.
– Позволите?
И Нинка тут же поспешила подвинуться ближе к Ленке, позволяя незнакомцу присесть рядом. Эта ситуация начинала порядком раздражать, но высказывать свое «фе» и портить девочкам удовольствие не хотелось.
– Я Серега, молчаливый товарищ – Петя. А вас как зовут, девушки-красавицы?
И две мои вмиг поглупевшие подружки снова расплылись в улыбках и поспешили представиться. Я же оценивающе посмотрела на Сергея. Высокий, широкие плечи, правильные, хоть и слегка резковатые черты лица. Да, мужчина видный и сразу бросается в глаза, что он не привык отдыхать в подобных заведениях. Об этом говорило все – то, как он опустился с опаской на диванчик, как забрасывая руку на спинку и машинально протер пальцами ее поверхность, проверяя чистоту, как осматривал глазами интерьер, явно не приходя в восторг от увиденного. Да и на нас он смотрел свысока, я бы сказала даже изучая.
Нинка периодически отрывала полный обожания взгляд от Сергея, и с таким же обожанием смотрела мне за спину. Я догадывалась, что там стоял молчаливый друг Петя. Может ему, как и мне, этот подкат не совсем по душе?
Диван рядом прогнулся, и только после этого я посмотрела на загадочного Петю.
Холодный озноб прошелся по коже, заставляя кончики пальцев подрагивать. Время замедлило свой бег, а потом ускорило его, выбрасывая меня за борт. Как в тумане наблюдала за происходящим, не имея возможности что-то сказать или сделать. Буд-то рыба, выброшенная на берег хватала ртом воздух, боясь просто задохнуться.
Спустя какое-то время пришла в себя и попыталась встать и уйти. Но попытка оказалась безрезультатной – он накрыл мою руку своей не позволяя подняться. Мы какое-то время сверлили друг друга взглядом, а потом, не говоря ни слова, оба отступили. Он убрал свою руку с моей, а я отложила попытку удрать от сюда на какое-то время. Почему я постоянно от него бегу?
Наш конфуз заметил только Сергей
– Петя, я же говорил, щетина тебе не к лицу. Вон смотри, как напугал девушку своим видом.
– Может у Петра получиться растопить сердце нашей ледяной красавицы?
Мой ступор прошел, и я возмутительно посмотрела на Ленку. Что это за приколы?
– Лена!!?
Но мое возмущение было незамечено, а следующие слова Петра услышаны четко.
– И почему же она ледяная?
Он обращался к ней, а взгляд не сводил с меня. Чувствовала это, хоть и пыталась не смотреть в его сторону.
Не знаю, что ей ударило в голову два выпитых коктейля или присутствие красивых мужчин, но Ленка явно перегибала палку.
– Потому, что один негодяй, которого она очень любила, заморозил ее сердце и вот уже столько лет она туда никого не пускает. Так что не обижайтесь мальчики, но Маринка у нас всегда такая неприступная.
Я готова была убить эту мерзавку. И нашла же когда вспомнить! Испепеляла ее взглядом, но она даже не думала смотреть в мою сторону, терялась между мужчинами и не знала, кому из них первому строить глазки.
Вот она, цена женской дружбы – один красивый мужчин, а в нашем случае два красивых мужчины и никакой дружбы нет и в помине.
Петр не сводил с меня взгляда. И это было хуже пытки. Это как сидеть под прицелом и не иметь возможности отодвинуться в сторону. Краска стыда обожгла лицо, поджигая кожу декольте, опускаясь ниже и заставляя всю меня пылать огнем. Держалась с последних сил, чтобы не встать и не убежать позорно с этого заведения.
Не хотела смотреть ему в глаза. Не хотела читать там немые вопросы, ответы на которые никогда не дам. За меня и так обнажили мою душу больше, чем я того желала. А он все так же неотрывно смотрел. Терпкий древесный запах щекотал ноздри, еще больше обостряя все мои чувства.
Не выдержала – взглянула. Быстро, очень быстро, можно сказать по касательной и тут же отвела взгляд. Он обжигал, ранил, он гипнотизировал, заставляя быть марионеткой в чужих руках.
Мне показалось, или я действительно увидела в его глазах сожаление?
– А вы значит доступные?
Затянувшееся молчание нарушил Сергей. Он специально перекрутил слово, но девочки даже не подумали обижаться. Они весело захихикали и заявили, что их доступность зависит от того какой мужчина будет рядом. А оценивающие взгляды говорили о том, что такому мужчине как он, отказывать девушки не намерены.
Мужчины подозвали официантку, заказали себе пива, а нам по коктейлю.
Не хотела пить, не хотела здесь присутствовать. Уйти и не видеть, не слышать, не знать… Я не хотела знать, о чем они будут говорить. Не хотела видеть как Ленка пуская слюни, смотрит на мужчину, до сих пор заставляющего мое сердце биться быстрее. Не хотела слышать его двусмысленные ответы, на ее такие же вопросы. И не хотела плакать ночь напролет догадываться о том, что будет после моего ухода.
Боль была ощутима. Она рождалась где-то глубоко в сердце и разносилась по венам в каждую клеточку агонией. Хотелось плакать, кричать, выть… хотелось забыться.
Было проще не видеть его столько лет. Не вспоминать. Тешить себя надеждой что забыла, что вычеркнула с души. Мечтать о том, что освободилась, вырвалась с плена неразделенной любви. Надеяться, что смогу, что расправлю крыла и возможно кого-то еще полюблю. Но стоило только раз увидеть, услышать голос, учуять запах… Все эти годы – их не было, все страдания и боль ним причиненные – растаяли, забылись.
Разговор за столом продолжался, и девочки явно наслаждались присутствием мужчин. Только я, находясь под прицельным взглядом медово-карих глаз, нервно ерзала на вдруг резко ставшем неудобным диванчике. Не выдержала, встала и пошла. Ни с кем не попрощалась, даже ни на кого не взглянула, просто ушла. Пусть это выглядит как бегство, пусть назовут трусихой, но я не могла здесь больше находиться.
За спиной раздалась привычная трель колокольчиков, вот только сейчас она меня не радовала. Дверь отпустила чуть резче, чем я того хотела, но только привычного хлопка не последовало. Машинально оглянулась посмотреть причину и напоролась на широкую мужскую грудь.
– Нам все же стоит поговорить.
Глава 11
Первая любовь – она нетленна,
Первая любовь так романтична,
Никогда не выбраться из плена,
У меня не получилось лично
Сергей Прилуцкий.
Не желала останавливаться и слушать, но захваченная в плен его рук, не имела другого выхода. От прикосновений вздрогнула, Петр, увидев это, убрал их, сжимая в кулаки и опуская порывисто вниз. Взгляд переместился с груди на шею, потом на напряженные скулы и утонул в медовом цвете глаз. Я так часто вижу его во сне, вижу облик, знаю, что это он, но со временем черты стираются. На редких встречах, связанных с работой заставляю себя не смотреть в его сторону, не выдавать своего, так сказать, не рабочего интереса. Сейчас видела его очень близко, очень четко. Он за это время стал более мужественным, взрослым, но не менее привлекательным. Дурманящие запахи духов и чего-то еще, присущего только ему сводили с ума, заставляли приникнуть к широкой мужской груди и просто наслаждаться. Они вызывали ностальгию, напоминали о том времени, когда я безумно любила и еще имела надежду что и он ко мне неравнодушен.
Так хотелось поддаться соблазну, забыть на один вечер о прошлом и насладиться этим моментом. Почему его объятия и ничьи другие мне были столь приятны, его запах обострял обоняние, а взгляд прожигал все тело?
Отступила на шаг, еще на один, не глядя назад, просто отходила от него. Желала увеличить расстояние, освободиться от его магнетизма, сбросить с себя это слабоумие влюбленной девочки.
Он приближался.
– Пойдем в машину поговорим.
Этот голос… пусть он не говорит. Мне стало в разы тяжелее бороться с собой. Это на деловые встречи я приходила собранная и готовая к его голосу, к его взглядам, а сейчас просто тонула в нем, забывая обо всем на свете.
Глубокий вдох, еще один и четкий уверенный ответ.
– Не хочу.
Воспоминания связаны с машиной были не лучшими в моей жизни, и он это понимал.
– Ладно. Тогда давай просто пройдемся.
Не стала спорить. Развернулась и пошла прочь от этого заведения. Петр через несколько шагов догнал. Мы шли какое-то время в полной тишине. Не смотря на какофонию звуков города, где все куда-то спешат и о чем-то громко спорят, наше молчание чувствовалось. В напряжении ожидала его слов, действий… не знаю чего. Прекрасно понимаю, что никакими словами не изменить его поступков и вообще прошлого, но все равно чего-то ждала.
– Это правда?
– Что именно?
– Что ты меня любила?
Как ушат холодной воды на голову. Но быстро справившись со своими чувствами, задала встречный вопрос.
– А о том, заморозил ли ты мое сердце, спросить не хочешь?
Мы не останавливались, не смотрели в глаза друг другу. Так было легче справляться с бурей эмоций нахлынувшей от одного только его присутствия.
– Я перед тобой очень виноват.
Ни как не отреагировала на его слова. Видела, что они ему давались с трудом, но упорно молчала, не показывая никакой заинтересованности.
– Знаю, мне оправдания нет…
И опять квартал в полной тишине. На очередном перекрестке загорелся красный и в ожидании зеленого, я уставилась на светофор, подгоняя его мысленно. Он смотрел на меня, видела боковым зрением, и это напрягало еще больше. Наконец загорелся нужный цвет, и я шагнула на проезжую часть. Резкий рывок руки и я останавливаюсь.
– Но скажи почему?
– Что «почему»?
Мне сложно смотреть в его глаза. В них можно утонуть, потерять себя. Отвожу взгляд в сторону. Буду смотреть куда угодно – на прохожих, на дома, на машины – только не на него.
– Почему ты тогда пошла на все это? Почему согласилась на авантюру директора и решилась соблазнить меня?
Его слова совершенно выбили меня из колеи.
– Я… я не решилась… Вернее… А причем здесь директор?
Мы стояли на проезжей части люди сновали между нами в попытке успеть перескочить улицу. Не отрывая взгляда, смотрели друг другу в глаза в ожидании. Я ждала объяснений, а он – правдивого ответа. По чуть приподнятой брови и саркастической улыбке, затронувшей только один уголок рта, понимала, что моим словам он не верит.
– Это же по его просьбе ты пришла тогда на урок в подобном виде?
Что? Почему-то очень сильно захотелось оправдаться. Как маленькой девочке рассказать все-все-все и удостовериться, что он не думает обо мне плохо. Вовремя сдержала глупый порыв и сухо ответила.
– Нет.
– Тогда почему?
– Из-за своей глупости.
Опустила вниз глаза и шагнула вперед, намереваясь все же пройти перекресток. Было жутко стыдно вспоминать подобные поступки. Машина резко затормозила, проезжая в нескольких сантиметрах около меня. Звук сигнала и нецензурная брань в мой адрес. Я и не заметила, что светофор давно поменял свой цвет. Петр дернул за руку, оттаскивая с дороги и прижимая к своей груди.
– Извинись и прикрой свой рот, к девушке обращаешься.
Я позволила себе прижаться к его груди и дальше не вслушивалась в их перепалку с водителем. Хотя перепалки там особой и не было. Со словами «извини мужик», притормозивший рядом внедорожник помчался дальше.
– Не у меня извинение нужно просить.
Но Петра уже никто не слышал кроме меня.
Он прижимал меня крепко к своей груди, и я позволила себе еще несколько минут насладиться этим, а потом отстранилась и направилась в обратную сторону.
– Марина подожди!
Но я не собиралась останавливаться, еще больше ускоряя шаг.
– Мы не закончили разговор.
Его слова на шумной вечерней улице слышны были все менее и менее четко. А я не желала останавливаться. Не хотела больше ничего слушать. Мне услышанного было достаточно, чтобы опять взбунтовались слегка остывшие чувства. Все это время я уверяла себя, что его ненавижу. Что не испытываю к нему больше ничего кроме ярой и жгучей ненависти. И как только это чувство ослабевало, а я по каким-то непонятным причинам начинала искать ему оправдания, снова вспоминала все подробности его поступка и опять возрождала ненависть.
Петр не бежал сзади, не пытался остановить. Нам обеим нужно было подумать и переварить услышанное. А мне даже ни сколько услышанное, сколько само его присутствие и внимание ко мне.
Глава 12
Жаль что гордость бывает сильнее любви
И все чувства порой разбивает о скалы
Хоть и вид не подашь, но кипит все в крови
Выдаст только румянец и что губы вновь алы
Жаль что гордость бывает сильнее любви
И тепло душ родных может сделать холодным
Вроде сделать бы шаг, ты лишь раз позови!
Но идти на уступки в мире стало не модным!
Николай Седых.
Как всегда в кабинет заходила без пяти назначенное время. Не люблю ни долгих ожиданий не опозданий. Мужчины собрались около окна и что-то заинтересованно рассматривали. То, что они пешеходов не могли видеть достаточно четко с такой высоты, понимала, и поэтому просто терялась в догадках, что же их могло привлечь в этом окне. Дверь прикрыла аккуратно и тихонечко, стараясь не стучать шпильками, на носочках подошла к ним. Окно было залеплено мужскими фигурами и что-то разглядеть, просто не получалось. Рукой слегка оттолкнула Мишу, он был самым молодым и самым высоким в нашем коллективе директоров филиалов. Поэтому и стоял сзади, так как внушительный рост позволял видеть все за головами остальных. Потом пришлось локтем слегка подвинуть Виктора Андреевича. Тридцати семилетний мужчина иногда казался сущим дитём. Правда, слушая женщин опытнее, понимаешь – все мужики дети.
Больше книг на сайте – Knigoed.net
Никто из них даже не глянул в мою сторону, все внимательно не сводили глаз со сцены за окном.
– Как думаешь, поведется?
Володя слегка толкнул плечом меня, как бы показывая, что вопрос адресован в мою сторону. Возможно и не в мою, поскольку тут только что стоял Виктор Андреевич, но я нагло пробивая себе путь к интересному зрелищу вытолкала его с этого места. Устремила взгляд в нужную сторону и… И застыла.
С окна хорошо просматривался фасадный полукруглый выступ. Огромные французские окна не были ничем закрыты и открывали интереснейшее зрелище. На огромном письменном столе рабочего кабинета восседала живописная блондинка. Блузка с огромнейшим декольте, которое больше открывало, чем прятало. Короткая узкая юбка, задралась выше любых допустимых пределов, когда девушка виртуозно переставляла ногу на ногу. Самый живописный пейзаж открылся, конечно, хозяину кабинета, тому, для кого и устраивалось это представление, мы же с боку видели только малую долю всего этого.
Мужчина все это время восседал в кресле, слегка отъехав от стола на котором томилась блондинка, и спокойно наблюдал. И все бы ничего, если бы этим мужчиной не был Петр Васильевич.
– Не знаю. – Ответила машинально я.
На душе скребли кошки, внутри поднималась волна ярости. Было неудержимое желание подойти и врезать хорошенько. Не ей – ему. Зачем был этот фарс с извинением, выслеживания меня в кафе? Зачем интересовался, любила ли? У него таких глупышек как я, вон, по одной на день.
После моего ответа мужчины пришли в себя. Смотреть подобные сцены в чисто мужской компании как-то попривычней. Сразу же разошлись в разных направлениях, каждый придумал себе важнейшее занятие. И только я осталась у окна, вглядываясь невидящим взглядом в те же окна.
Спустя какое-то время дверь зала открылась, пропуская Екатерину, через минуту вошел и Петр Васильевич. Он увидел меня стоящую у окна, если и догадался, что я могла что-то видеть, то никаким образом этого не показал.
Собрание прошло как обычно. Никаких острых тем не затрагивалось, споров не возникало. Я большинство этого времени молчала, злясь в первую очередь на саму себя. Чувствовала себя преданной. И даже не понимала причины этого чувства. Он мне ничего не обещал, даже намека на что-то кроме мучавшего чувства вины не давал. Тогда почему же я размечталась?
И почему он все это время неотрывно смотрит на меня? Не стоит надеяться Петр Васильевич, от меня подобных представлений больше не дождетесь.
По окончании вышла первая с кабинета, не задерживаясь ни минуты, поспешила к лифту. Пройдя большую часть коридора, ощутила его присутствие рядом. Не знаю как – скорее всего на интуитивном уровне. Он не спешил сворачивать в крыло, где располагался его кабинет, а пошел рядом со мной к лифту.
Лифт пришел быстро и уже войдя в него и развернувшись, увидела Петра, стоявшего прямо напротив меня. Он стоял достаточно близко, всматриваясь мне в глаза, был вынужден слегка склонить голову. На мгновение потонула в этом взгляде, чуть насмешливом, игривом, обещавшем что-то запретное, волнующее. Нервно закусила губу, переведя взгляд на его губы. Они растянулись в ленивой усмешке. В горле встал комок, заставляя приоткрыть рот и глубже вдыхать, в надежде не задохнуться. Где-то внизу живота разливалась жаркая волна, наполняя томлением все тело. Захотелось плотнее сдвинуть ноги и заглушить неуместно проснувшееся желание.
Сзади зашел Миша, его высокая фигура отвлекла мое внимание. Глупое наваждение прошло и я еще больше на себя разозлилась. Чуть дальше шли остальные мужчины, но они не спешили и Петр нажал единичку на табло. Дверца закрылась, лифт медленно поехал вниз. Я не желала ничего говорить, хоть полнейшая тишина не шуточно напрягала. Чувства, оголенные до предела, остро реагировали на одного из присутствующих здесь мужчин.
Лифт остановился. Первым с него вышел Миша, слишком торопясь, возможно чувствовал напряжение, возникшее между нами. Я попыталась последовать примеру Миши и обошла как можно большим расстоянием Петра, в не слишком большой кабинке лифта это было сделать проблематично. Ставая на твердую поверхность фойе, ощутила неспешное, но уверенное касание большой мужской руки. Петр обнял меня за талию и уверенно повел в сторону выхода. Если сказать что это было для меня неожиданно – это ничего не сказать.
Вокруг сновали люди каждый по своему неотложному делу. Секретарь на ресепшене мило улыбнулась, кивая рядом идущему Петру. Да, я струсила, именно в ту первую минуту, когда он уверенно поставил руку мне на талию, струсила и не отбросила ее. А сейчас, на глазах у множества знакомых и не очень мне людей просто не хотела закатывать скандал.
Спина превратилась в сплошное нервное окончание, которое улавливало малейшее движение его руки.
Выйдя на улицу, он так и не убрал свою руку. Поток людей не прекращался. Нас догнали Виктор Андреевич с Володей и с удивленными лицами попрощались. Вот наверно именно их лица и читающееся там непонимание подтолкнули меня к решительным действиям.
Не дойдя нескольких метров до стоянки, отстранилась и уверенно убрала его руку со своей талии.
– Чего вы хотите? К чему весь этот спектакль?
– Всего лишь наладить отношения.
– Какие отношения? У нас и так хорошие рабочие отношения. Я бы сказала, даже очень хорошие, после всего, что между нами было.
– Марина, тебе нужно успокоиться и мы в спокойной обстановке поговорим.
Он попытался снова обнять меня за талию и подтолкнуть в направлении своей машины. Я отступила на шаг сжимая руки в кулаки желая сдержать рвущийся наружу крик. И на удивление получилось ответить более-менее спокойно.
– О чем поговорим? Нам не о чем говорить. Мы чужие люди, совершенно чужие. И вот такими стоит и оставаться.
– Ты злишься из-за той женщины?
У меня глаза распахнулись в изумлении. Какой женщины? Потом вспомнилась недавняя сцена, которую наблюдала через окно. Нет, саму сцену как-то даже забыла, а вот злость и ярость, наполнившая меня тогда, еще бушевала в крови.
– Мне нет дела до всех ваших женщин, Петр Васильевич. И оказаться на их месте не желаю. – Помолчала какое-то время, приводя нервы в более-менее спокойное состояние. – К чему все это, скажите?
– Что, Марина?
Он стоял холодный, сдержанный и только глаза выдавали бурю чувств бушевавшую внутри.
– Почему вы вдруг стали активно проявлять ко мне интерес? Встреча в кафе, вот эти объятия? Или скажете, что в кафе случайно со мною столкнулись?
– Не случайно.
– Тогда почему?
Он молчал.
– Хотите моего прощения? Совесть мучает, по ночам спать не можете? Так вот, я его вам даю. Прощаю, живите спокойно. Я давно уже выросла, все что было, пережила и отпустила. И вам того же желаю, Петр Васильевич.
Моя машина оказалось в нескольких шагах от нас. Подошла к ней, резко открыла дверцу, чуть его не пришибив, и так же резко и шумно хлопнула ею прямо у него перед носом. И даже если эта чертова дверца завтра отвалиться, ни на минуту не пожалею об этом поступке.
Он так и остался стоять на парковке. В голове мелькнула мысль случайно наехать ему на ногу, но вовремя остановила себя, это уже криминалом попахивало.
Если, из-за своей обиженной гордости он меня уволит, что ж так тому и быть. Не пропаду.
