Текст книги "Его собственность (СИ)"

Автор книги: Татьяна Карат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 18

Это только у меня или у всех по понедельникам странное ощущение, что ты что-то пропустил. Вот пока каждый день ходишь на работу беспрерывно, ты в курсе всех событий, а когда пропустил два дня выходных – такое ощущение, что что-то где-то изменилось. И не важно, что не только ты была выходная, все отдыхали, и никаких событий внутри офиса просто не могло произойти, но все таки какое-то ощущения упущения чего-то важного было.

С некоторых пор я уже начала бояться понедельников. Не зря в народе говорят «тяжелый день».

Николай Петрович как всегда пришел ровно в восемь.

– Доброе утро Рита! Какие планы на сегодня?– Он явно интересовался не моим планами, да и слава Богу. Чем меньше вспоминает обо мне, тем легче жить. За свои, 15 минут плюс, я успела пересмотреть сегодняшний график, и никаких встреч до обеда не было о чем незамедлительно сообщила начальству.

– Хорошо, тогда жду тебя через двадцать минут в кабинете.

– Вам принести кофе?

– Нет, сегодня не надо.

Никаких подозрений приглашение в кабинет начальства, меня не вызвало. Скорее всего, какой-то новый проект нужно подготовить, или опять забросает кучей бумажной работы, чтобы не смогла выйти даже на обед. И где же была моя чуйка, когда она так нужна? Почему ничего ни тёхнуло внутри?

Я как всегда в назначенное время зашла с блокнотом и ручкой в кабинет шефа. Но его за столом не было. Откуда же прозвучало «Можно» при моем постукивании в дверь? Я оглядела кабинет и увидела Николая Петровича. Он сидел на том памятном кожаном кресле, сняв пиджак и расстегнув несколько пуговиц рубашки. В его руке был на половину выпит стакан коньяка, а на лице играла улыбка. И мне она показалась совсем не доброй. И вот только сейчас мое сердце пропустило несколько ударов, а мозг лихорадочно искал пути отступа. Я взглянула на дверь, которая находилась ближе к нему, чем ко мне.

– Не успеешь.– И заулыбался еще шире, показывая ряд ровных белых зубов. Это была улыбка хищника, который знает, что тебя съест, но хочет еще немножко поиграть.

Он что читает мои мысли, или у меня все написано на лице?

– Раздевайся Риточка, пора платить по старым счетам.– Он встал из кресла, приблизился к двери, отрезая мне пути отступа, я же зашла за его стол, оставляя хоть какие-то преграды между нами. – Хочешь поиграть в кошки мышки, что ж, я не против, учитывая, какой приз ждет победителя.

Я молчала, и лихорадочно следила за каждым его шагом. Он начал обходить стол, предварительно поставив на него уже пустой стакан, а я в уме рассчитывая свое и его расстояние до двери, кажется, он этого не замечал, слишком самоуверен и мне это было только на руку. И уже, когда, посчитав, что обязательно успею, я сорвалась с места. Я не бежала – летела, уже схватившись за ручку, и потянула дверь на себя, но она не поддавалась. Я дернула еще раз – такой же результат, а ведь точно видела, что он ее не запирал, что ж тогда? Казалось, мозги отказывались работать напрочь. Я подняла голову вверх и только тогда поняла причину, по которой дверь не поддавалась, ее держала рука мужчины, который склонился сзади надо мной. Я не слышала, как быстро он подбежал у меня в ушах барабанами бился мой пульс. А он, кажись, наслаждался, видя, как я дергаю дверь, а она не поддается.

– Ну что, добегалась мышка? – Он прошептал мне это в самое ухо, а у меня по телу прошел разряд, а когда прошелся нежными поцелуями от уха к основанию шеи, по всей коже пробежались тысячи мурашек. Я списала все ощущения на нервное напряжение и попыталась вырваться. Меня удержали на месте две крепких руки, опустившись на талию. Он поцелуями исследовал всю мою шею, и от каждого из них дрожь пробивала насквозь. В душе кипел гнев. Что он себе позволяет? Опять? Нет, я больше не дамся, буду биться, до последнего вздоха. Он не изнасилует меня больше.

И я была готова противостоять грубости и жестокости. Может, не хватило бы сил, но я бы попыталась, до последнего не сдалась бы. И лучше бы это была грубость, жестокость ярость, что угодно, только не ласка, которая просачивалась сквозь поцелуи в кровь и отравляла всю мою волю к сопротивлению. Я пыталась бороться с этими мурашками, рождающимися от его поцелуев и прикосновений, а потом бесстыдно ползущих по всему моему телу. Я хотела отстраниться и ничего не чувствовать, но знать бы где существует такая кнопка. Его поцелуи исследовали мое ушко и опустились к впадинке на шее, а волосы касались моей щеки, и я не удержалась, запустила пальцы в эту густую шевелюру.

Это было так приятно и так не правильно. Я ведь не хотела этого, точно не хотела. Еще пять минут назад я всего этого пыталась избежать, а вот сейчас хочу, чтобы все это продолжалось. Я откинула голову назад и просто плыла в тумане ощущений. Его руки жили своей жизнью. Он успевал все, и ласкать мою грудь уже через расстегнутую блузку, и гладить нежно бедра, поднимая юбку все выше и выше. Где-то глубоко внутри мне твердил здравый смысл, что я должна все это немедленно прекратить, но я уже его не слушала, я ловила и впитывала в себя ощущения, которых никогда не знала.

Когда он развернул меня к себе лицом и впился страстным поцелуем в мои губы, кажется, мир рядом вообще потух. Был только он, его мощный торс, прижимающийся к моей груди, его крепкие руки, ласкающие мои бедра, его горячие губы, не дающие мне даже вздохнуть, от страстного поцелуя. А мне и не нужен воздух, мне нужен он.

Я не заметила, когда на мне осталась только юбка, без белья, да и та скорее напоминала пояс, поскольку была скомкана на талии. Я сидела на его столе, широко разведя ноги, а он стоял между ними все так же страстно меня целовал. Его пальцы творили чудеса, поглаживая мои влажные складочки, играя с моим телом в какую-то мне неведомую игру, от чего я как заведенная двигала задом на столе, пытаясь, все больше и больше насадится на эти пальцы. Я уже стонала от недостатка удовольствия, от того что хотела продолжения этой бури накатывающей у меня внутри. Я впервые сама хотела секса, не потому, что мужчина этого требует, ему это нужно, а я чтобы не обидеть готова пойти на уступку. Я сама этого хотела, и всем своим телом требовала продолжения, не было не стыда ни скромности, было только безумное желание, чтобы он продолжал. И он меня не разочаровывал. Он дарил все новые и новые ощущения, своими поцелуями, поглаживаниями, тисканиями. Я не следила, где находятся его руки губы, я просто получала от его прикосновений огромное удовольствие и плыла в этом раю ласк. Уже сама гладила его руки плечи грудь, то нежно, а то скребла ногтями, требуя большего и побыстрее. И он дал мне большее. Я услышала, как щелкнул ремень, а потом звук растёгивающейся молнии, и эти звуки меня не пугали а будоражили, накаляя мое нетерпение. Он подвинул мою попу на самый край стола, закинул ноги себе на бедра и врезался в меня до основания.

Это как задохнутся, но не от боли, а от наслаждения, это как взлететь, без страха упасть и разбиться. Он задержался на мгновение, потом вышел и еще раз врезался. И я опять задыхалась. Я слышала стоны и догадывалась, что это мои, но не замечала, когда я их издаю.

В дверь тихонько постучали и со словами «можно» она распахнулась.

– Николай Петрович, вызывали?– Рома, только сказав это, понял, что как-то он здесь не в тему. Шефу было явно не до него. Он раньше не видел, чтобы Николай Петрович приводил девок, и трахал и прямо здесь, но все бывает в первый раз. Он уже покраснел и готов был ретироваться от сюда побыстрей, когда уловил что-то знакомое в девушке, которая была спрятана за грудью шефа. И тут Николай Петрович как будто специально отклонился в сторону, показывая ее лицо.

Затуманенные страстью глаза, слегка прикушенная нижняя губа, растрепаны волосы – богиня страсти. И это была его Рита. Первое, что он ощутил, были шок и недоверие, а когда осознание ситуации до него наконец-то дошло, он почувствовал, как сердце разрывается на части. Как больно когда рушатся мечты и падают идеалы. Он хотел ее такой видеть, но под собой, а не под другим мужчиной.

Я смотрела на него и не узнавала, и только через несколько секунд мозг, затуманен страстью прояснился. В его глазах полыхала ненависть и боль, и от этого хотелось провалиться сквозь землю. Эту сцену взглядов прервал голос шефа:

– Выйди, не видишь, я занят.

Дверь захлопнулась, а Николай продолжил меня таранить. Но это сейчас не приносило удовольствия. Все возбуждение ушло. Внутри разлился жуткий холод призрения к самой себе, а еще к мужчине, который так усердно сейчас меня имел. В мозг врезалось слово «Вызывали», и сразу вспомнилась не заперта дверь, а потом угроза недельной давности и предупреждение, чтобы к Роме я не подходила. И пришло осознание жуткой правды

– Ты специально это все подстроил.– Я начала вырываться, но куда мне с ним мерятся силой. И все мои попытки вырваться ему доставляли только большее удовольствие. Он сжимал меня все сильнее, врывался с бешеным темпом, и рычал как животное мне на ухо.

–Да кошечка, специально. Но я ведь предупреждал, не правда ли?– Он продолжал врезаться в меня, и уже просто рычал мне на ухо – С Ромой вчера так же трахалась?– Он сжал мои бедра, до боли впиваясь в них сильными пальцами. Синяки на пару недель мне обеспечены.

Откуда он узнал, что Ромка ко мне вчера заходил? Неужели следил? Скорее всего. Только так он мог узнать об этом. Не Ромка же ему рассказал, что приходил ко мне на кофе. Мне так хотелось сделать ему больнее, зацепить мужскую гордость, что я соврала без зазрения совести.

– Нет, с ним было лучше. У него хрен больше. – Я думала, что он меня сейчас разорвет, на столько сильно он впился в мои бедра.

–Тогда сука тебе не привыкать, терпи. – С этими словами он схватил меня за волосы, потянув их назад, запрокидывая мою голову, а сам впился, толи поцелуем, толи укусом в мою шею. Другая его рука блуждала по всему моему телу, то до боли сжимая груди и выкручивая соски, то сминая и щипая бедра, еще сильнее насаживая меня на себя. Какими все-таки разными могут быть прикосновения одного и того же мужчины. Еще несколько минут назад, я замирала от наслаждения в его объятиях, сейчас же ели выносила эту пытку.

Я не могла дождаться, когда это все закончится. Была противна сама себе, его прикосновения казались грязными, а наше дикое животное совокупление вызывало просто омерзение. Даже тогда когда он меня насиловал, в прошлый раз, мне не было так отвратительно. Было больно, противно, но я не чувствовала себя так плохо. Тогда он имел только мое тело, а сейчас и душу. Он заставил меня себя хотеть, возбудил желание, и для чего? Только чтобы унизить в газах Ромы.

Он кончил и отошел. А я, собрав свои вещи, пошла в уборную привести себя в порядок. Мне не хотелось от туда выходить. Не хотелось никого видеть. Он меня унизил, растоптал в глазах всех окружающих. Единственный человек в этом грёбаном офисе, с которым я могла поговорить и отвлечься, сейчас меня презирает больше всех. Как мне смотреть теперь в глаза людям, с которыми я работаю бок о бок? Как терпеть перешептывания за спиной и осуждения? Как жить? С кем поделиться, чтобы вылить боль и стало чуть легче вздохнуть? К Катьке я не пойду, для меня благополучие ее семьи дороже, чем мои внутриние «Как?» да «Почему?».

Я все же вышла из туалета и ушла работать, даже не взглянув на это «ЧМО». Мне надо как-то дожить до вечера. И я дожила, слушая перешептывания, смешки и даже несколько мужчин свистели мне в след, обвернусь ли. Я понимала, что это Ромка сказал о увиденном, и не важно одному или всем, в нашем офисе слухи распространяются со скоростью света. Я не винила Ромку, его предали, его можно понять. Я винила себя. Я ему ничего не обещала, но все же своим поведением давала надежду. Видела, что он надеется, строит планы, мечтает и не разрушала эти мечты, а подыгрывала, тем самым вселяя уверенность. Виной всему этому была только я. И я потеряла лучшего друга из-за какого-то придурка, который решил, что я ему принадлежу.

Не было смысла объяснятся с Ромкой. Да и что я ему скажу? Как рассказать о том, что один влиятельный псих, считает меня своей собственностью? Лучше пусть думает, что я полная дрянь, нежели узнает правду, будет пытаться помочь и сам вляпается в это дерьмо.

НИКОЛАЙ

Все было продумано до мелочей. Я приказал ей зайти, а Роме назначил встречу на двадцать минут позже. Я надеялся, конечно, что сумею ее соблазнить, но с такой как Рита, нельзя быть в чем-то слишком уверенным. Поэтому вариант силой наклонить ее и отиметь был как запасной. А она как всегда сумела меня удивить. И удивить не то слово. Ее отзывчивость меня поразила и завела. Я забыл о мести, о приходе Ромы, я наслаждался этой страстной бестией. Она плавилась в моих руках как воск, а чего стоило только взглянуть в ее лицо. Эти глаза с дымкой страсти, припухшие губы, которые хотелось сминать и сминать в страстном поцелуе. Она была неподражаема. Рассыпавшиеся из прически волосы, темными локонами струились по ее молочно-белым плечам. Груди набухшие, с темно-розовыми горошинами сосков, торчали призывно вверх, так и манили к ним коснуться, сжать и услышать стон удовольствия. И почему ее удовольствие разливалось во мне с удвоенной силой? Ее руки, ласкающие мою грудь, плечи, заводили еще больше. Когда ее ноготки впивались мне в кожу, оставляя красные следы, я готов был кончить только от одного этого. И почему меня раньше раздражали эти красные полосы на коже, сейчас же я наслаждался ими как трофеями.

Как не вовремя зашел Рома. Я пожалел в тот миг сотни раз, что это все затеял. Она сразу стала другой. Холодной стервой. Я головой понимал, что она своими словами пыталась меня уколоть, но эмоции разуму не поддаются. Я готов был ее растерзать, сделать больнее. И я делал, невзирая на все ее попытки освободится.

Глава 19

   РИТА

Я больше не могла этого выносить. Не могла терпеть его около себя. Знать, что я работаю на него, подчиняюсь ему, после всего того, что он со мною сделал. Меня уже ничего не пугало. Хотелось просто уйти. Уйти от него, от этих людей, смеющих меня унижать, не зная и половины всего, что случилось. Уйти, уехать, улететь – не важно, главное, чтобы куда-то подальше. Чтобы не видеть никого рядом, чтобы обо мне не думали предвзято, а воспринимали такой, какая я есть. Судили по моим поступкам, а не по тем словам, что кто-то за моей спиной говорит.

Я до конца рабочего дня продумывала все варианты, как бы и куда бы смыться. Правду говорят, главное захотеть и поставить цель, а пути и средства ее достижения потом найдутся. А я себе поставила цель.

После обеда позвонила маме и предупредила, что уезжаю в командировку, на продолжительное время, еще пока не знаю какое. Что эта поездка в глубинку, и дозвонится до меня, она не сможет, чтобы не волновалась. Слава Богу, новости она не смотрит, и если угрозы Николая и правдивы, она, скорее всего, этого не увидит. Но в наше время бабушки-соседки долго в неведении не оставят, если что-то интересное узнают, и по этому я надеялась только на то, что у моего свихнувшегося шефа все-таки осталась крупица здравого смысла.

Деньги, которые одалживала, и которые не понадобились на операцию, во время обеденного перерыва сняла со счета. Часть отправила маме, а часть оставила себе. Это поможет нам продержаться некоторое время, пока я не обустроюсь на новом месте, ни важно где, главное подальше от него. О том чтобы выезжать за границу, не было даже речи, не столь много денег я имела, да и к подобной поездке нужно готовится не за пол дня. Львов мне показался достаточно далеким городом, всегда мечтала там побывать.

Билет на поезд не покупала заранее, узнала о рейсе, о времени, о наличии свободных мест, а покупать решила перед самой отправкой. Лучше меньше рисковать. Все мои ухищрения мне казались смешными. Он, скорее всего, и не обратит внимания на то, что я исчезла. Нет, конечно, заметит, что нет секретаря под боком, и может даже позлится какой-то денек-другой, не больше. Но чтобы тратить силы и деньги, искать меня, зачем? Кто я ему такая? Так, строптивая девчонка, которую хотелось унизить и поставить на место. Ну что ж он справился с этим, унизил основательно, успокоил ущемленное эго. Пусть сидит теперь и радуется, а лучше вообще забудет обо мне. Внутри горело желание насолить, отомстить, чтобы ему было так же как мне. Чтобы прочувствовал то унижение, всю ту гадость, что на меня вылил, на своей шкуре. Чтобы спать не мог, казнил себя за такие поступки, чтобы на коленях ползал, просил извинения. Ну, это я что-то слишком далеко зашла в своих мечтаниях. Такое «це-бе» и на коленях? Разве что силой нагнуть, и то если получится.

После окончания рабочего дня, предварительно оставив заявление об уходе в ящике своего стола, я отправилась домой. Собрала свои вещи в одну сумку. Слава Богу, что не успела обжиться и накупить всякого хлама. А то потом и нести тяжело и бросить жалко. Через час я уже была на вокзале. До отправления осталось каких-то пятнадцать минут. Я до последнего тянула, не покупала билет, не хотела светить слишком рано своими данными, в базе ЖД вокзала. Он, наверное, и не догадывается что я здесь, но все же. У меня с ним развилась какая-то мания преследования.

Купив билет и прихватив сумку, направилась на нужную линию. Меня преследовало какое-то предчувствие, какой-то страх. Неужели это он меня так запугал, что уже мерещится опасность со всех сторон?

В сумочке зазвонил телефон, и я дернулась от неожиданности. Все пора садится на успокаивающие. Остановившись и поковырявшись, в женской принадлежности, не имеющей никогда порядка, наконец-то выудила это играющее устройство. На экране светилось короткое слово ЧМО. Я его так переименовала еще после того первого случая, и это наименование ему с каждым днем все больше и больше соответствовало. В голове вихрем пронеслась куча мыслей: «Ну не мог он ничего узнать, я ведь только пять минут назад взяла билет. А может все же мог? Вед как-то узнал, что Ромка заходил ко мне в гости. Может, следит?» Я стала нервно оглядываться по сторонам в поисках знакомой фигуры, или авто. «Да это же просто смешно, он солидный взрослый человек, зачем ему следить за такой, как я? А может кого-то нанял? Ради меня? Кто я такая?» Я спорила сама с собой, хорошо, что в уме, а то прохожие бы точно вызвали скорую. Телефон продолжал надрывно орать «Зеркала» голосом Лорак и Лепса, а я гипнотизировала взглядом экран, решаясь брать или не брать трубку. Наверное, я все же долго решалась звонок замолк. И не успела я вздохнуть с облегчением как пришло СМС все от того же ЧМО. «Взгляни на бегущую строку и подними, наконец-то, трубку».

Я машинально поискала глазами экран, на нем транслировали какие-то ролики, а снизу действительно была бегущая строка.

«Просьба задержать Кривенко Маргариту Юрьевну, подозреваемую в хищении государственного имущества в особо крупных размерах». Я была в шоке от увиденного, и когда зазвонил телефон машинально взяла трубку даже не глядя, кто звонит. Да и зачем, я уже прекрасно знала, чей голос услышу.

– Если ты через пять минут не уйдешь с вокзала, на экране будет красоваться твоя фотография. Как ты думаешь, за пять тысяч гривен много найдутся желающих тебя задержать? – Я ничего не отвечала, просто слушала. Слушала и не верила. Да он свихнутый на всю голову.

– Твои пять минут уже пошли. Через полчаса ты должна быть дома. – Он сбросил звонок, а я так и продолжала держать телефон у уха и смотреть на бегущую строку со своим именем.

Осознание всей попы, в которую я попала, было ужасным. Я медленно, как под гипнозом, поставила телефон в сумочку, взяла багаж и вышла из здания вокзала. Но пройдя метров десять, я как очнулась. Я просто не могла сдавать назад, идти на попятную. Развернувшись, и обойдя здание вокзала вокруг, направилась к маршруткам. Здесь никто не требовал паспорта, не нужны были никакие данные, только деньги. И езжай куда хочешь, конечно, в пределах данного маршрута. И я села, пока на Николаев, потом сделаю еще несколько пересадок, и уж тогда меня точно никто не найдет. Я нарыла на дне сумочки шарфик, нацепила на нос большущие солнцезащитные очки и попыталась успокоиться.

Маршрутка должна отправиться через каких-то десять минут. Еще через двадцать я уже буду далеко за пределами Одессы. Так что спасибо вам за полчаса Николай Петрович.

Когда мы выехали за город, я наконец-то вздохнула с облегчением. Вот она свобода. Уеду, сниму жилье, устроюсь на работу. Жизнь только начинается, и стоит перечеркнуть, все что было, чтобы суметь как-то продолжить свое существование, не оглядываясь в испуге назад. Просто забыть. Уеду поближе к горам. Всегда мечтала жить около гор, леса. Море, конечно, тоже красиво, но не срослось у меня с Одессой, точнее с одним ее обитателем. Не сошелся же на мне мир клином. Позлиться недельку, помечется, что не все по его велению происходит, а через месяц, с его чередой любовниц он даже имени моего не вспомнит.

Уже за городом маршрутка попала в пробку. У меня сердце ушло в пятки. Сразу пошел холодок по спине. Мы простояли уже десять минут. Люди перешептывались, что впереди, скорее всего, какая-то авария, поскольку увидели несколько машин ГАИ. Но чем ближе мы подъезжали, тем больше появлялось сомнений в первичной версии с ДТП. Было видно, как сотрудники милиции проверяют весть выезжающий, по направлению из Одессы, транспорт. Я уже не могла найти себе места. Было дикое желание выскочить из маршрутки и побежать в поле.

Когда пришла наша очередь, в салон маршрутки зашел полицейский с фото в руке. Я была в очках и шарфе, еще несколько женщин были в парандже, а две молодые девушки в кепках. Всех попросили снять головные уборы и очки. Присматривались и к мужчинам и к женщинам. Того кто там на фото не было видно. У меня теплилась надежда, что все же ищут какого-то беглого преступника, не меня.

Сердце колотило с такой силой, что казалось, все пассажиры должны были слушать его стук. Я сняла очки и шарф, а в душе еще теплилась малюсенькая надежда. Я повторяла про себя как молитву «только не меня, только не меня...». Но надежна тут же рассыпалась в прах, когда на меня уставились светлые глаза полицейского, а в рацию он проговорил «нашли». Мужчина в форме подходил ко мне, а я все воспринимала, как в замедленной съемке. В голове лихорадочно крутилось «что делать, что делать, что делать???».

– Кривенко Маргарита?– Я глазами испугано уставилась на мужчину, а головой крутила из стороны в сторону, как заведенный болванчик, показывая, что нет, я не она. – Пройдемте со мной.– Он ожидал около моего места, продвинувшись чуть назад, чтобы последовать сзади. Мне ничего не оставалось, только встать и пойти на выход. Что я и сделала. Пассажиры провожали меня настороженными взглядами, в кого-то читался испуг, в кого-то презрение. В их глазах я была преступницей, да и чувствовала я себя как-то виновато. Но почему? Сама не знаю.

Уже сидя в машине я начала собирать мысли по кускам. Затор, созданный моими поисками потихоньку рассасывался, а я сидела на заднем сидении полицейской машины, и направлялась опять в Одессу.

– Почему меня задержали?– я попыталась выяснить у мужчин, сидящих впереди, хоть что-то.

– Вам объяснят все на месте.

– Где на месте? Куда мы едим?

– В участок. – Короткие, односложные ответы, но спасибо и за это. Усаживали они меня в автомобиль силой, вообще ничего не говоря. Как унизительно было толкаться и брыкаться в руках полицейских, которые так и норовили ухватить меня, то за грудь, то за попу. И это все на глазах сотен людей, проезжающих в медленно рассасывающейся пробке.

Я только сейчас начала понимать, на сколько, все же длинные руки у моего шефа. Но почему? Кто он такой? Не политик, не миллиардер. Обычный компьютерщик, программист, но как еще можно на него сказать? Как он мог все это организовать, да и почему? Ради меня? Да кто я ему такая? Подозревает меня безосновательно не известно в чем, но он ведь и так уже отомстил мне сполна. Изнасиловал, унизил, растоптал, что еще? Зачем меня мучить, что с меня можно взять? Денег у меня нет, а в то, что он ко мне, такой обычной и ни чем не примечательной, воспылал безумной страстью, я просто не поверю. Что же тогда – ущемленная мужская гордость? Но не до таких же масштабов. Он точно свихнутый, и как мне с этим быть?

Я сидела в кабинете полицейского участка. Среди кабинета на деревянном жестком стульчике, и была накручена на столько, что полезь со стен чудовища, не удивилась бы. Мне показалось, что прошло больше часа, хотя точно сказать я не могла. Сумочку забрали, включительно с телефоном, а в кабинете я часов не наблюдала.

Меня ввел сюда все тот де полицейский, он не представился, и я даже не знала, как к нему обращаться. Кабинет был не пустой, не четыре белых стены, которые со временем сводят тебя с ума, но, тем не менее, здесь было не менее пустынно. Два глухих шкафа по углам, запертые на маленькие замочки, рабочий стол, но пуст без единого документа, кресло отодвинуто от стола, как будто, кто-то очень спешил уйти. Я бы тоже сбежала, если бы могла. Вся атмосфера была здесь угнетающая. И эти темно коричневые стены в полоску, ни одного живого растения. Здесь вообще люди работают или кто? Я понимаю, что наш офис и полицейский участок это разные вещи, но ни на столько. И главное сказать, что здесь не убрано, или штукатурка сыпется с потолка, я не могла.

Я обращала внимание на что угодно, лишь бы не думать о том, где я и почему. Но мысли как назойливые мухи слетались со всех сторон и все в большем количестве.

Я услышала щелчок ключа и дверь открылась. На пороге стоял Он. А кто бы сомневался, чьих рук это дело. Николай, молча, пересек кабинет, и сел в кресло.

– Ну что, набегалась?– были первые его слова, а губы растянулись в злорадной улыбке.

– Нет. Открой дверь, еще раз убегу. – Я огрызнулась как ребенок. В голове было столько вопросов, столько злобы и ярости, которые хотелось на кого-то вылить. Точнее не на кого-то, а именно на него. Ну как можно быть... таким?

– Я же предупреждал тебя, чего не стоит делать. А ты не послушалась.

– Я тебе не собачка цепная, чтобы слушать команды и выполнять их. Чего тебе от меня нужно? Денег у меня нет, то, что хотел, ты уже взял. Что еще? Дай мне свободы. Да возможность уехать, чтобы не видеть больше тебя никогда. Хочешь, я буду высылать тебе по пол зарплаты, хоть всю жизнь, чтобы отдать те деньги, которые я якобы тебе должна. Только отпусти меня, дай вздохнуть свободно. – Я говорила, говорила..., а он менялся в лице. Уже не было никакого даже намека на улыбку. Только злые черные глаза, казалось, всматривались прямо в мою душу. Губы стиснуты, а руки только что расслаблено лежащие на столе, сжаты в кулаки. Он что хочет меня ударить? Все было – унижение, насилие, угрозы, только пока не бил. Но учитывая его размеры и формы, это он приберег напоследок, так как после такого, гарантии, что я выживу, никакой нет.

– Я думаю, тебе стоит посидеть в клетке, чтобы оценить ту свободу, которую я тебе даю. – Я ожидала бури, взрыва, а получила холодный лед. Он, молча, поднялся и вышел, не взглянув больше в мою сторону.

Меня выводили из кабинета в наручниках как преступницу, хотя я не сопротивлялась, зачем было это все делать, мне не понять. Но понимание ко мне пришло, как только меня завели за угол коридора. Здесь Николай стоял и разговаривал с пожилым толстым полицейским, как в американских фильмах, коп объевшийся пончиков. Катька бы сказала «Гомер из «Симпсонов»». Его живот был действительно огромным, но все недостатки скрашивали две большие звездочки на пагонах. Еще бы знать его звание. А нужно ли оно мне? И так понятно, что он здесь всем руководит, раз уж Николай с ним о чем-то разговаривает. Скорее не о чем-то, а о ком-то – обо мне. Оба смерили взглядом, с ног до головы, пока меня проводили рядом.

НИКОЛАЙ

Я догадывался, что она после всего что-то выкинет. Когда она ушла с работы, я периодически просматривал ее место нахождения по мобильнику. Девочка поехала домой зализывать раны. Ну что ж хорошо, что поняла кто здесь главный. Но когда спустя какой-то час я определил сигнал мобильника в районе ЖД вокзала, я понял, на столько, все-таки, с этой девочкой не просто.

Я залез в базу данных вокзала, нашел билет, купленный на ее имя у Львов. Пересмотрел все камеры наблюдения вокзала и наконец-то увидел ее. Хитрая девчонка ничего не скажешь, а еще гордая очень. Ничего, и не таких обламывали. Чего только стоил ее взгляд на бегущую строку. Эти расширенные глаза с кучей эмоций. В них читалось все: страх и неверие, ярость и сомнения. Я упивался ее выражением лица, ее закушенной в эмоциях губой. Я высветил ее лицо крупным планом и всматривался в эту девочку. Наконец-то она жива. Не чопорная сухая кукла, а живая, полная эмоций. Как тогда на столе, живая, страстная переполненная эмоциями, и эту жизнь и эмоции дарил ей я. Сейчас я заставлял ее испытывать другие эмоции, не совсем то, чего бы мне хотелось, но пока и это сойдет.

Она послушно вышла с вокзала, все же понимает, что не тягаться ей со мной. Нет худа без добра. Есть за что наказать ее. И наказать так, как мне того хочется. Я еще раз перепроверил движения сигнала ее мобильника, уже собираясь выезжать к ней на квартиру, но телефон оказался в не зоны. « Ну, девочка, ты меня все же заставляешь злиться».

Уже через 15 минут я был на вокзале. Пришлось задержать поезд анонимным сообщением о минировании. Нечем здесь хвастаться, да и самому стыдно, но поймать ее для меня было на столько важно, что я закрывал глаза на методы достижения цели. Подключил троих парней из службы безопасности, и мы вместе просматривали все маршрутки, автобусы. Когда ее там не обнаружили, я лично проговорил со всеми проводницами поезда отправляющегося на Львов. Они клятвенно заверили, что никого без билета не садили.

Я был зол, да не просто зол, я был в ярости. Такое ощущение, что с каждой минутой она ускользала от меня все дальше и дальше, как вода сквозь пальцы. Я не знаю, что это было, меня охватило чувство паники, я вообще не припомню, чтобы такое раньше со мной случалось. Хотелось рвать и метать, взорвать все к черту, но найти ее и наказать. Как она посмела убежать? Ослушаться меня, обмануть?

И я пошел на крайние методы. Я подключил Василия Семеновича. Я мог собрать ребят и сам устроить проверку транспорта, не в моих возможностях была проблема. Вся проблема была в том, что я не имел никаких законных оснований и полномочий для того, чтобы останавливать и просматривать транспорт. На улице не 90-е года. Пришлось просить Семеныча, за ним был должок подобного рода, но после такого масштаба операции уже оказался в долгу я. Но это сейчас не играло роли. Мне надо было ее найти, позарез надо. Руки горят так хочется... , сам не знаю чего хочется. Толи наказать, унизить, довести до слез, толи обнять и зацеловать до безумия. Я знал точно только одно – я должен ее найти!