Текст книги "Этика: учебное пособие"

Автор книги: Татьяна Горелова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

3.4. Единство Бога и мусульманская этика. Пророк Мухаммед

Чтобы ты умирал, а язык твой поминал Аллаха.

Третьей по времени образования мировой религией был ислам (в буквальном переводе с арабского «предавайте себя Аллаху», «покорность»). Он возник в VII в. н. э. и тесно связан с христианством. Многие ветхозаветные повествования перенесены в священную книгу ислама – Коран, продиктованную пророку Мухаммаду (Магомету) с соответствующим переводом имен на арабский язык (Моисей стал Мусой, Авраам – Ибрагимом, Иисус – Исой и т. п.). Единственное крупное изменение – это отказ от христианского догмата троичности Бога как Бога-Отца, Бога-сына и Святого Духа. Представление же об аде, рае, дне Воскресения, некоторые заповеди («Не клянись») перешли в Коран из Библии.

Относительно конкретных бытовых предписаний Коран отличается от Библии настолько же, насколько обычаи и традиции древних арабов, живших на Аравийском полуострове, отличаются от обычаев народов, в среде которых возникло и развивалось христианство. Коран запрещает вино, свинину, но разрешает многоженство. Исключалось поклонение изображениям Бога и музыка в мусульманских храмах – мечетях.

Пять основных моральных заповедей ислама: единство Бога («нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет – его пророк» – последний из пророков после Ибрагима, Мусы и Исы), пятикратная ежедневная молитва намаз – «ключ к раю», паломничество в Мекку на родину пророка Мухаммеда, пост в течение одного месяца в году (когда разрешается есть ночью, но не днем), налог в пользу бедных (нечто вроде христианской милостыни). Когда Мухаммеда спросили, какое деяние наиболее добродетельно, он ответил: «Чтобы ты умирал, а язык твой поминал Аллаха, великого и всемогущественного».

Пророк Мухаммед (в других транскрипциях Магомет и Мохаммед) родился около 570 г. и записал Коран в начале VII в. Завоевав в средние века огромное пространство от Индии до Испании, арабы всюду несли с собой ислам, так же как и десятичную систему исчисления с арабскими цифрами и сказки «1001 ночи» с Синдбадом-мореходом.

Моральные предписания не сосредоточены в Коране в одном каком‑либо месте, и, несмотря на некоторые противоречия, среди них нет таких расхождений, как между 10 заповедями Ветхого Завета и Нагорной проповедью Христа (так и должно быть, поскольку Коран написан одним человеком). Кое в чем мораль Корана напоминает заповеди Ветхого Завета (например, повторяется заповедь «Око за око» – 5, 49). Не смягченный Христовым «непротивленчеством» ислам более воинственен по отношению к тем, кого называет неверными, т. е. немусульманам. «И сражайтесь с ними, пока не будет больше искушения, а [вся] религия будет принадлежать Аллаху» (2, 189). В других случаях Коран ближе к Новому Завету: заповедь «Не клянись» или не выпячивай добрых дел. «Если вы открыто делаете милостыню, то хорошо это; а если скроете ее, подавая ее бедным, то это – лучше для вас и покрывает для вас ваши злые деяния» (2, 273).

Большое значение в Коране уделяется понятию благочестия. «Не в том благочестие, чтобы вам обращать свои лица в сторону востока и запада, а благочестие – кто уверовал в Аллаха, и в последний день, и в ангелов, и в писание, и в пророков, и давал имущество, несмотря на любовь к нему, близким и сиротам, и беднякам, и просящим, и на рабов, и выстаивал молитву, и давал очищение, и исполняющие свои заветы, когда заключат, и терпеливые в несчастии и в бедствии и во время беды, – это те, которые были правдивы, это они – богобоязненные» (2, 172).

Понятие милосердия, жертвы не менее важно в Коране, чем в Новом Завете. «Никогда не достигнете вы благочестия, пока не будете расходовать то, что вы любите» (3, 86). «Они спрашивают тебя, что им издерживать? Скажи: «Что вы издерживаете из блага, то – родителям, близким, сиротам, бедным, путникам»» (2, 211).

Коран, как и Библия, обещает исполняющим моральные заповеди вечное блаженство. «И устремляйтесь к прощению от вашего Господа и к раю, ширина которого – небеса и земля, уготованному для богобоязненных, которые расходуют и в радости и в горе, сдерживающих гнев, прощающих людям» (3, 127 – 8). «А те, которые уверовали и творили благое, те – обитатели рая, они в нем вечно пребывают» (2, 75 – 6). Тем же, кто делает зло, Коран грозит возмездием. «Да! Тот, кто приобрел зло и кого окружил его грех, то они – обитатели огня, они в нем вечно пребывают» (2, 75 – 6). Возмездие рассматривается Кораном как способ воспитания (2, 75) и формы его могут оказаться очень жестокими уже здесь на земле, не говоря о небе. «Вору и воровке отсекайте их руки в воздаяние за то, что они приобрели, как устрашение от Аллаха. Поистине Аллах – великий, мудрый» (5, 42). Женщина, по Корану, как и по Библии, должна повиноваться мужчине, но опять‑таки в Коране это выражено в более сильной форме. «А тех, непокорности которых вы боитесь, увещайте и покидайте их на ложе и ударяйте их» (4, 38). В Коране еще больше, чем в Библии, подчеркивается вред сомнения. «Истина – от твоего Господа. Не будь же сомневающимся» (3, 53).

Неизбежное противоречие монотеистических религий, т. е. признающих только одного бога, между всемогуществом Бога и наличием зла в мире Коран разрешает таким образом: зло Аллах посылает как бы для испытания человека. Зло – это произведенное Богом и, стало быть, объективно существующее искушение человека пороком, которому он, обладая свободой воли, может поддаваться или нет. «Где бы вы ни были, захватит вас смерть, если бы вы были даже в воздвигнутых башнях. И если постигнет их хорошее, они говорят: «Это – от Аллаха», а когда постигнет их дурное, они говорят «Это – от тебя». Скажи: «Все – от Аллаха»» (4, 80). Проводником зла выступает свободная воля человека. «Что постигло тебя из хорошего, то – от Аллаха, а что постигло из дурного, то от самого себя» (4, 81). Все запрограммировано Богом, но ответственность за свои поступки несет сам человек.

О соотношении божественной предопределенности и свободной воли человека мусульманские теологи спорили столь же рьяно, как и христианские, но в целом можно заключить, что ислам более фаталистичен, чем христианство, и в Коране неоднократно повторяется, что Аллах воздает всем по заслугам и сообщает благодать тем, кого любит. «Быть благословенным на бытие правым и добрым составляет часть человеческого счастья, равно как часть его несчастья – непрекращающиеся ошибки»[224]224
  Роузентал Ф. Торжество знания. М., 1978. С. 85.


[Закрыть].

 
Вложи в его руку меч, избавь его от бессилия.
Пусть он станет либо борцом за веру, либо грабителем.
Мы оказали милость человеку, дав ему свободу воли.
Половина стала пчелами, половина змеями (24, 35).
 

Зачем испытывать человека? «Целомудрие ничего не стоит, если отсутствует искушение пороком» («Маснави»).

Среди добродетелей, почитаемых в исламе, можно назвать разум, рвение, скромность, богобоязненность, праведность, верность, искренность, смирение, негневливость, прощение, а среди отрицательных свойств характера – склонность к мирским украшениям, жадность, ненасытность, похотливость, которые в символической форме представлены четырьмя птицами: соответственно павлином, уткой, вороной и петухом.

Как в любой религии, основополагающее значение имеет в исламе вера. Но в отличие от христианства мусульманство высоко ценит и знание. Можно сказать, что ислам является синтезом греческой философии и христианской веры. Учение рассматривается в мусульманстве как религиозный долг и путь в рай, а ученый человек настолько превосходит благочестивых верующих, насколько полная луна превосходит звезды[225]225
  Роузентал Ф. Цит. соч. С. 96.


[Закрыть]. «Знание есть самое исключительное счастье и наивысшее совершенство и достоинство»[226]226
  Там же, с. 240.


[Закрыть]. Али говорит: «Знание лучше собственности. Ведь знание защищает тебя, тогда как собственность должен защищать ты сам. Тратя собственность, мы теряем ее, тогда как знание от траты процветает»[227]227
  Там же, с. 250.


[Закрыть]. «Человек, который не способен ценить историю и поэзию, который засыпает, слушая стихи или рассказы из истории, подобен ослу в обличье человека»[228]228
  Там же, с. 251.


[Закрыть]. «Знание – высшее благородство, так же как и любовь – сильнейшая из уз»[229]229
  Там же.


[Закрыть]. Пророк Мухаммед сравнивал «ученых на земле со звездами в небесах». «Твое знание принадлежит твоей душе. Твое богатство принадлежит телу»[230]230
  Там же.


[Закрыть]. Отсюда рекомендация: «Сын, сиди у ног мудрецов, поближе к ним, ибо Бог дает сердцам жизнь через свет мудрости, подобно тому, как Он дает жизнь мертвой почве посредством небесного дождя»[231]231
  Там же, с. 84.


[Закрыть].

Обладать знанием, однако, не просто. «Знание есть нечто такое, что не дается тебе даже частично, пока ты не предашься ему полностью, а когда ты целиком предашься ему, то обретешь лишь надежду, но не уверенность, что тебе достанется эта частица»[232]232
  Там же, с. 85.


[Закрыть]. Зависит это и от намерений человека. «Искать знания – хорошо и распространять знание – хорошо, если делается с праведными намерениями»[233]233
  Там же, с. 86.


[Закрыть]. «Ты не станешь богобоязненным и не достигнешь знания, пока не поверишь в Бога и в предопределение добра и зла»[234]234
  Там же, с. 108.


[Закрыть].

Поиски знания не во имя Бога предосудительны. «Знание бывает двух видов: знание в сердце и знание на языке; знание сердца есть знание полезное, тогда как знание языка есть довод Бога против слуг своих»[235]235
  Там же, с. 238.


[Закрыть]. «Те, кто ищет знания ради любого вида мирской культуры, попадут в ад»[236]236
  Роузентал Ф. Цит. соч. С. 99.


[Закрыть]. Люди, лишившиеся определенных нравственных качеств, могут лишиться и знания. Знание – свет, который может исчезнуть от сутяжничества и препирательства. Первый признак исчезновения знания – потеря смирения. «Человек знает до тех пор, пока ищет знания и продолжает учиться. Когда же он считает, что уже знает, он превращается в невежду»[237]237
  Там же, с. 250.


[Закрыть].

Мухаммед выделяет четыре порока знания: хвастовство своими знаниями; ощущение превосходства перед признанными учеными; использование знания в соревновании с дураками или с целью привлечь людей на свою сторону; попытки добиться посредством знания благосклонности со стороны вождей – людей, занимающих влиятельное положение. «Ученый не презирает того, кто знает меньше него, и не завидует тем, кто знает больше него, и он не пользуется знанием ради денег… преисполненное достоинства спокойствие ученого вызывает у людей желание учиться»[238]238
  Там же, с. 252.


[Закрыть]. «Человек может заслужить любовь Бога, если он, будучи ученым, в то же время ведет себя так незаметно и скромно, как если бы он был невежественным». «Если человек говорит что‑то, чего он не знает, это бросает тень подозрения на то, что он знает»[239]239
  Там же, с. 256, 255.


[Закрыть].

Вслед за знанием, благочестием, верой идет действие. Мусульманская этика зиждется на неразрывном единстве знания, веры и действия. «Разум это дерево, корнем которого является знание, ветвью‑действие, плодом – закон»[240]240
  Там же, с. 244.


[Закрыть]. Мало верить, чтобы попасть в рай. Нужны еще добрые деяния. Знаменитый принцип Али: человек ценится по тому, что он знает или умеет делать. «Как воину бессмысленно тратить всю жизнь на экипировку, так и ученому – на накопление знания». «Знание без действия‑что лук без тетивы»[241]241
  Там же, с. 301, 264.


[Закрыть]. «Знание есть начало действия, а действие есть конец знания; начало без конца бесплодно, а конец без начала абсурден»[242]242
  Роузентал Ф. Цит. соч. С. 241–242.


[Закрыть]. Знание выше действия, но «единственный путь к счастью лежит через сочетание знания и действия… Знание – поводырь действия»[243]243
  Там же, с. 243.


[Закрыть]. «Первая часть знания – это молчание, вторая – слушание, третья – запоминание, четвертая – рассуждение и пятая – его распространение»[244]244
  Там же, с. 252.


[Закрыть]. «Ученый, который действует [в соответствии со своим знанием] и обучает, зовется великим в Царстве небесном»[245]245
  Там же, с. 100.


[Закрыть].

Собственные деяния, например раздача милостыни, обеспечивают божественную защиту, если это усваивается и окружающими. Распространение знания, так же как действие, рассматривается как долг ученого (подобно тому, как долг каждого человека – учиться). «Отцы дают своим детям физическую жизнь, а учителя своим ученикам – жизнь достойную»[246]246
  Там же, с. 312.


[Закрыть].

В мусульманской литературе существует понятие адаба как воспитания, соединяющего в себе обучение основным представлениям всех наук плюс овладение кодексом поведения, основанным на соблюдении обычаев и благочестия. Цель адаба «состоит в том, чтобы создать добродетельного человека, способного воздерживаться от физических и материальных удовольствий и проявлять эмоциональное равновесие перед лицом радостей, горестей, а также всегда оставаться невозмутимым и пассивным, за исключением тех случаев, когда разум и мысль указывают на желательность и необходимость действий»[247]247
  Там же, с. 279.


[Закрыть].

Прививаемые при таком образовании качества: застенчивость, стремление избегать дурного общества и лености, способность к упорному труду, выносливость, бесстрашие, серьезность. Условия приобретения знания – проницательный ум, избыток времени, способности, упорный труд, опытный учитель, желание. Среди требований, которым должен удовлетворять учитель, – благочестие, чувство собственного достоинства и другие, а среди обязанностей ученика особо подчеркивается подчинение авторитетам и соблюдение дисциплины. В исламе счастье и благо вообще достигаются через повиновение закону и старшим. Плод такого образования: адиб — всесторонне образованный человек, в отличие от алима — человека, овладевшего знанием в какой‑либо одной области.

Как и в христианстве, в исламе в дополнение ориентации на общепринятые нормы поведения было свое мистическое направление на индивидуальное Я и бесконечное внутреннее самосовершенствование. Мусульманских мудрецов-мистиков называли суфиями, и есть много общего между ними и христианскими мистиками вроде Экхарта. С одной стороны, внутреннее самосовершенствование признается в исламе бесконечным. «Нет, мне до цели не дойти, и, видно, нет конца пути. Стоянок сотни было там, и сотни предстоят опять» (Коран 17, 46). С другой стороны, выделяется семь основных ступеней «очищения души» на бесконечном пути нравственного совершенствования: покаяние, благочестие, аскетизм, бедность, терпение, полное подчинение Богу, довольствие (экстаз при ощущении мистической близости к Богу, слияние с ним).

Этика суфиев предусматривает соблюдение основных заповедей ислама, но в более сильной степени: чаще молитвы, больше паломничеств (причем и в места, связанные с жизнью суфийских святых, что может рассматриваться как еретичество), пост вплоть до каждого второго дня. Что же касается налогов в пользу бедных, то он отпадает, поскольку монахи‑дервиши и суфии обрекают себя на добровольную нищету.

Итак, ислам – это попытка религиозного соединения веры и разума, что подтверждают частые ссылки мусульманских авторов на греческую философию и несомненная связь с христианством. Но сложные проблемы соотношения божественной благодати и свободы воли человека, происхождения добра и зла, которые обсуждали и христианские теологи, начиная с Августина, в исламе остались нерешенными, хотя и были предметом ожесточенных споров.

3.5. Этические представления средневековой России

Язычество. Мы живем в России. Многие наши представления коренятся в традициях русской культуры, в том числе в мифологии, хотя мы этого можем не осознавать. Мы останавливаемся в лесу послушать, сколько раз прокукует кукушка, веря, что столько лет нам суждено прожить, и не знаем, что когда‑то кукушка почиталась божеством и ее кукование в самом деле признавалось вещим. Мы говорим «солнце восходит», но не знаем, что некогда солнце считалось живым существом, которое может вставать и ходить.

Наши предки обожествляли силы природы, относились ко всей природе, как к живому существу. Такие представления получили название языческих (от язык – народ, племя). Они были у всех известных нам народов, в том числе и у славян. Согласно Б. А. Рыбакову, еще в мезолите (с 12–10 до 5 тыс. лет до н. э.) существовал культ упырей и берегинь (от слова «беречь»). Тот же корень в словах «берег» (который действительно спасает мореплавателей, а к нашим не столь опытным предкам, не обладавшим современным оснащением, это относилось еще в большей степени), «береза», почитавшаяся священным деревом. По мнению Б. А. Рыбакова, в этом наиболее древнем мифологическом пласте природа дифференцируется не по таким категориям, как растения и источники, солнце и луна, огонь и молния, а только по принципу отношения к человеку. злые вампиры, которых нужно отгонять и задабривать жертвами, и добрые берегини, которым тоже нужно «класть требы» и не только в качестве благодарности, но и для того, чтобы они проявили активно свою благожелательность к человеку.

Затем этот культ сменился у первобытных охотников культом двух лосих – Небесных Хозяек Мира. Для охотников большое значение имели небо и звезды, по которым они определяли свой путь, и тогда же появились названия Большой и Малой Медведицы как результат обожествления неба. Отец Небо у славян получил название Сварога: «он верховный владыка вселенной, родоначальник всех светлых богов»[248]248
  Афанасьев А.Н. Живая вода и вещее слово. М., 1988. С. 102.


[Закрыть]. Много было слов, обозначавших бога Солнца – Дажьбог, Ярило, Хоро (от него наше слово хорошо – солнечно). Все относящееся к солнцу считалось приносящим благо. Солнце является «карателем всякого зла, т. е. по первоначальному воззрению‑карателем нечистой силы, мрака и холода, а потом и нравственного зла – неправды и несчастия»[249]249
  Там же, с. 104–105.


[Закрыть].

При переходе наших предков к сельскому хозяйству появились другие боги: Макошь – богиня плодородия, Лада – богиня любви, брака, согласия и весны, Волос – бог земли предков, богатства и скотоводства. В Киевской Руси с ее княжеской формой правления главным в пантеоне богов стал Перун – бог грозы и покровитель воинов. Князья Киевской Руси, заключая договор с Византией, клялись именами Перуна и Волоса. В те времена существовали жрецы, которые назывались волхвами или волшебниками. Они делились на целителей, хранильников (изготовителей талисманов, амулетов и оберегов от порчи, сглаза и т. п.), и облакопрогонятелей, которые занимались погодой. Волхвы имели большую власть, а непослушных им ждала кара, о чем мы знаем из песни о вещем Олеге.

Обожествленные силы природы воспринимались и в виде единого божества, как бы олицетворяющего всю природу. Рыбаков проследил, как культ солнца и дождя в качестве главных стихий природы соединился в трипольской культуре в культе Рода и Рожаниц, олицетворяющих всю природу. У единого божества Вселенной очи изображались в виде двух солнц, брови – дождевыми полосами, ручки сосуда, на котором изображалось божество, воспринимались как уши. Из поклонения единому божеству Роду Рыбаков выводит однокоренность столь разных в современном значении слов, как природа, народ, родина, родник, урожай (быть может, и доброта).

Как пишет А. Н. Афанасьев, «вообще все растительное царство представлялось древнему человеку воплощением стихийных духов, которые, соединяя свое бытие с деревьями, кустарниками и травами (облекаясь в их зеленые одежды), чрез то самое получали характер лесных, полевых и житных гениев»[250]250
  Афанасьев А.Н. Цит. соч. С. 483.


[Закрыть]. Мифологическому отношению к природе присуще также обожествление природных явлений. Карамзин отмечал, что «кроме идолов немецкие славяне обожали еще реки, озера, источники, леса и приносили жертвы невидимым их гениям». У него же читаем о том, что «у многих народов славянских были заповедные рощи, где никогда стук секиры не раздавался и где самые злейшие враги не дерзали вступить в бой между собою. Лес города Ретры считался священным. Жители штетинские поклонялись ореховому дереву, при коем находился особенный жрец, и дубу, а юлинские – богу, обитавшему в дереве обсеченном, и весной плясами вокруг него с некоторыми торжественными обрядами. Славяне в России также молились деревам, особенно же дупловатым, обвязывая их ветви убрусами, или платами». Обожествление природных явлений распространялось на загробный мир, способствуя развитию представлений о его похожести на наш мир. В основе таких экстраполяций было чувство целостности всего мироздания.

«В последовательных превращениях природы древние племена усматривали… действие одушевленных сил – благотворных и враждебных, их вечную борьбу между собою»[251]251
  Там же, с. 431.


[Закрыть]. Божествами были времена года, 12 месяцев, дед Мороз, Снегурочка и другие перешедшие в сказки олицетворенные представления язычников о добре и зле. «Весна наречется, яко девка украшена красотою и добротою… Зима же подобна жене – мачехе злой»[252]252
  Там же, с. 432.


[Закрыть]. Весна отождествлялась с Жизнью, Зима – со Смертью. «Зиме и лету союза нету». «По свидетельству песен, Лето, пробуждаясь от сна, побеждает Зиму, захватывает ее в плен, выкалывает ей очи и повергает свою соперницу в грязь, производимую весенним таянием снегов»[253]253
  Там же, с. 443.


[Закрыть]. Также противопоставляются день и ночь. Белый свет, как и солнце, почитается божеством (вспомним Космос древних греков), а тьма рассматривалась как воплощение сил зла. Зло выступает в виде природных явлений (злые ветры, вьюги и т. п.), потустороннего мира. Кощей Бессмертный перешел в сказки из правителей ада (словом «кощунство» мы называем нечто неподобающее). Прообразом некоторых отрицательных персонажей были представители враждебного для славян окружения: Змея Горыныча – степняки-кочевники, а Бабы Яги – сарматы, среди воинов которых были женщины.

На противопоставлении природных сил добра и зла были построены языческие праздники. Главная мысль праздничных обрядов: «смерть природы зимой и обновление или воскресение ее весною»[254]254
  Афанасьев А.Н. Цит. соч. С. 437.


[Закрыть]. Масленица – праздник победы жизни над смертью (блин – поминальная еда, а также олицетворяет солнце; ряженые – освободившиеся из загробного царства весной‑как бы пробудившиеся – стихийные духи-оборотни). Весной, когда прилетают жаворонки, пекли их изображения. В день летнего равноденствия на праздник Купала (по имени бога Солнца – может быть «купать») прыгали через костер, пускали венки в реки и т. п. На праздник Лады пели и плясали, взявшись за руки. Были и ежемесячные праздники – Коляды (от ежемесячных праздников «календ» в древнем Риме). На них пили мед и ели кутью – кушанье, сохранившееся до наших дней и подаваемое на похоронах и поминках, поскольку смерть – это символ вторичного рождения в загробной жизни.

Крещение Руси. И вот 1000 лет назад пришло на Русь христианство. Существует такая легенда. Князь Владимир Красное Солнышко призвал представителей трех известных религий, чтобы выбрать из них для своего народа лучшую. Иудаизм показался слишком примитивным в моральном отношении. У магометан Владимиру не понравилось, что нельзя пить вина. Больше всего пришлось Владимиру по душе христианство, о котором рассказал посланец Византии. Византийский священнослужитель убедил принять христианство, доказывая, что все языческое – зло, а все христианское – добро.

Князь Владимир крестил киевлян в Днепре, после чего вместо Красного Солнышка стал называться Святителем. И на Руси началась и продолжалась в течение нескольких веков борьба между христианством и язычеством.

Христианские обычаи требуют соблюдения четырех постов, приуроченных к христианским праздникам: Великого (до Пасхи), Рождественского (зимой), Петровского (до 29 июня – Петрова дня), Успенского (в сентябре), а также двух постных дней в неделю – среды и пятницы, когда запрещено есть мясо. На эти дни могли приходиться языческие праздники, сопровождавшиеся ритуальной мясной едой. Князья и их приближенные любили устраивать пиры. Церковь боролась с этим, как и с языческими обрядами и представлениями (с тех пор слова «позор», «позорище», обозначавшие подобные действа, приобрели негативный оттенок).

Резко изменились сами представления о добре и зле. Злом стало считаться все языческое («поганое»), называемое дьявольским. На смену противопоставления зима – лето, день – ночь пришла оппозиция бог – дьявол. Силы добра и зла становятся более потусторонними, а солнце из высшего разумного существа превращается в одно из природных тел. Передовым отрядом в борьбе добра и зла становятся монахи, о чем свидетельствует их одежда. Монашеский костюм – своеобразный мистический аналог воинской формы. Пояс – знак готовности к службе, особый плат «параман» – символ «язв Христовых», черная мантия – отлучение от мира, клобук – шлем. Монахи борются с невидимым врагом – дьяволом и его слугами. Иноческие добродетели их духовное оружие. Их жизнь сурова, подчинена уставу, как и полагается воинам. Нашедший смысл существования инок радостен и целеустремлен. Женщины-монахини – духовные «невесты Христовы», а русалки‑девушки, принимавшие участие в языческих игрищах, стали называться невестами Сатаны.

В целом борьба христианства с язычеством закончилась компромиссом. Это хорошо видно на примере языческих праздников, с которыми боролась церковь. Один из основных праздников – Купала, совпавший по времени с праздником рождества Иоанна Крестителя, превратился в Ивана Купала. Новый год соединился с Рождеством Христовым, и появилась елка как символ райского древа жизни, на котором растут золотые яблоки и орехи. Коляды сохранились как рождественские коляды. Праздник Перуна модифицировался в Ильин день (20 июля). Праздник окончания жатвы – в Спас (6 августа). Праздник «первых всходов» соединился с днем Бориса и Глеба (2 мая), благословения хлебов – с Рождеством Богородицы. Сохранились и названия прежних богов, трансформировавшихся в ангелов и святых. Так, Волос стал святым Власием, покровителем скота. Языческое восприятие природы во многом было перенято христианством. «Стараясь уничтожить народную веру в зооморфическую и антропоморфическую олицетворенность сил, стихий и явлений природы, – пишет Щапов, – церковные учителя внушили народу на основании греко-восточного христианского мировоззрения, что над каждой стихией, над каждым явлением природы Бог поставил особых духов, ангелов». Илья-пророк, который ездит по небу в огненной колеснице и проливает дождь на землю, – хороший пример того.

«Народ русский, – пишет Щапов, – при своем практическом характере смотрел на святых большею частию с натурально-практической точки зрения. Он представлял, что святые назначены быть ему помощниками в борьбе со стихиями природы, поддерживать его физическое, материальное благосостояние и ждал от них чудес, существенной, материальной, житейской пользы». «Вера в чудеса святых, как в силы и действия, превозмогающие и покоряющие человеку природу, заменяла языческую веру в ведунов-волхвов». Под влиянием христианства меняется характер богатырей: материальная сила в них уходит на второй план, а на первый план выходит духовная сила.

Особенно тесно соприкасается христианство с язычеством в очень распространенной на Руси апокрифической литературе. В стихе о Голубиной книге читаем: «У нас белый вольный свет зачался от суда Божия; солнце красное от лица Божьяго, самого Христа Царя Небесного; млад светел месяц от грудей его; звезды частые от риз Божиих; ночи темные от дум Господниих; зори утренни от очей Господниих; ветры буйные от Свята Духа; у нас ум – разум Самаго Христа, Самаго Христа, Царя Небесного; наши помыслы от облак небесных; у нас мир-народ от Адамия; кости крепки от камени; телеса наши от сырой земли; кровь-руда наша от черна моря».

В «Беседе трех святителей» святитель Григорий «рече: от коликих частей сотворен бысть Адам? Василий рече: от осьми частей: от земли тело, от моря кровь, от солнца очи, от камени кости, от облака мысли, от огня теплота, от ветра дыхание, от света… дух». Тут соединение древнеиндийских сказаний с христианскими представлениями. Или Егорий Храбрый из народного стиха. Это и святой Георгий Победоносец, на гербе Москвы поражающий змия, и олицетворение античной добродетели – мужества. Его мать – София по имени еще одной античной добродетели – мудрости. Образ Софии Премудрости как бы объединяет языческое представление о мудрости с христианством. В России храмы (иначе хоромы, как назывались княжеские дома от «хоро» – круг) в честь Софии во многих городах были главными (в Киеве, Новгороде).

Все природные явления (знамения и т. п.) сохранили свой магический смысл, но стали восприниматься чаще всего как божья кара. Даже церковные мыслители использовали для своих целей языческие представления. Так, Кирилл Туровский (ок. 1130–1182) писал в «Слове на Фомину неделю»: «Весна убо есть красная вера Христова… бурнии же ветри – греховоднии помыслы, иже покаанием потворишася на добродетель»[255]255
  у ромов М.Н., Козлов И. С. Русская философская мысль Х-XVII вв. М., 1990. С. 79.


[Закрыть].

Однако христианские понятия о добродетели сильно отличаются от языческих. Одна из главных добродетелей – кротость «бо есть мати мудрости и разуму и помыслу благу и всем добрым делам»[256]256
  Там же.


[Закрыть]. «Смирение предстает в роли кроткой матери, все остальные человеческие добродетели, в том числе и мудрость, являются ее детьми, отец же им сам Господь. Этому «святому семейству» противостоит дьявольская родня, в которой гордыня предстает матерью пороков человеческих, отец же им сам сатана»[257]257
  Там же.


[Закрыть]. О том же в «Слове некоего отца к сыну своему»: «Буди понижен главою, высок же умъмь; очи имея в земле, умьнеи (умом. – А. Г., Т. Г.) же въ небеси»[258]258
  Изборник 1176 г. М., 1965. С. 165–166.


[Закрыть].

В знаменитом произведении начала XII в. «Поучение Владимира Мономаха» говорится о гуманности, сострадании, стремлении предотвратить зло, междоусобные брани, спасти людей от зла и дурных поступков. «Прежде всего, Бога ради и души своей, страх имейте божий в сердце своем и милостыню подавайте нескудную, – это ведь начало всякого добра… Ни правого, ни виноватого не убивайте и не повелевайте убить его. Если и будет повинен смерти, то не губите никакой христианской души… Паче же всего гордости не имейте в сердце и уме, но молвите: смертны суть; сегодня живы, а завтра в гробу; все это, что ты нам дал, не наше, но твое, поручил нам это на немного дней… Старых чти как отца, а молодых как братьев… Лжи остерегайся и пьянства, и блуда, от того ведь душа погибает и тело… Больного навестите, покойника проводите, ибо все мы смертны, не пропустите человека, не поприветствовав его, и доброе слово ему молвите. Жену свою любите, но не давайте ей власти над собой… Добро же творя, не ленитесь ни на что хорошее… Смерти, дети, не бойтесь, ни войны, ни зверя, дело исполняйте мужское, как вам Бог пошлет…»

Владимир Мономах советует избавляться от врагов тремя добрыми делами: покаянием, слезами и милостыней. Читая его поучения, мы вспоминаем заповеди мыслителей Древней Индии, Древнего Китая, Древней Греции и, конечно же, христианские. Современник Владимира Мономаха митрополит Никифор проводит такую аналогию: как князь распоряжается своими воеводами и слугами, так разум должен повелевать телом.

Постепенно жестокие порядки языческих времен (вспомним месть княгини Ольги древлянам) меняются под влиянием христианства. В «Житии великого князы Владимира» (Святого) есть такой примечательный диалог. «И настолько был милостив и милосерден святой Владимир, что и злодеев, достойных казни, не торопился казнить, даже за великую вину, и из-за этого умножались разбойники, воры и прочих всяких зол деятели. И говорили митрополит и старцы Владимиру: «Почему, князь, злодеев ты не казнишь?» Он ответил: «Боюсь греха». Митрополит же и старцы сказали: «Ты от Бога поставлен властителем для наказания злодеев и поощрения делающих добро. Так что достойно тебе наказывать злодеев, рассмотрев их вину, ибо знай, что, если ты не казнишь злых, значит ты сам совершаешь зло по отношению к добрым, поскольку из-за твоего нерадения умножаются злые на пакость добрым. Так что погуби злых, чтобы добрые жили в мире»[259]259
  Жизнеописание достопамятных людей земли русской. X–XX вв. М., 1992. С. 21.


[Закрыть].