Текст книги "Открытие Джи - Джи"
Автор книги: Татьяна Гнедина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
ОТКРЫТИЕ ДЖИ-ДЖИ
Пионер-значит первый. Выпуск 34
О тех, кто первым ступил на неизведанные земли,
О мужественных людях-революционерах,
Кто в мир пришел, чтоб сделать его лучше.
О тех, кто проторил пути в науке и искусстве.
Кто с детства был настойчивым в стремленьях
И беззаветно к цели шел своей.
ПОВЕСТЬ ОБ УЧЕНОМ
Это история об одном из удивительных открытий человечества– открытии «кирпичика вселенной», который мы сегодня привычно называем электроном. И о замечательном английском ученом, совершившем его, – Джозефе Джоне Томсоне. Он работал в небольших комнатках, на самодельных приборах, и только немногие посвященные знали в 1896–1898 годах об опытах, доказывавших существование первой универсальной частицы.
Итак, перенесемся в «тихий» девятнадцатый век, когда в увитом дикой розой старинном кирпичном доме, в лаборатории, запыленной еще со времен Максвелла, было проведено исследование, перевернувшее в научном мире все… Прислушаемся к неторопливому старческому голосу, легко начинающему веселый рассказ о своей жизни.
«…Я родился в Четеме, пригороде Манчестера, 18 декабря 1856 года. И время и место были весьма удачны, ибо это был один из самых интересных периодов мировой истории. Монархии падали одна за другой, их сменяли республики, а иной раз – диктатуры. Открытия и изобретения производили все большие изменения в жизни общества. Когда я был маленьким мальчиком, в нашем городе не было ни велосипедов, ни автомобилей, ни аэропланов, ни электрического освещения, ни телефонов, ни радио, ни граммофона, ни электротехники, ни рентгеновских снимков, ни кино, ни микробов – по крайней мере, доктора их не находили…»
Джозеф Джон Томсон, известный впоследствии среди ученых под шутливым прозвищем Джи-Джи, происшедшим от сокращения начальных букв его имени Joseph John, написал на склоне своей долгой жизни воспоминания, которые начинаются именно приведенным выше образом. В этих воспоминаниях есть глава, которая называется «Отрочество», хотя в ней больше всего – о науке; глава «Трайпос» – где очень много страшных подробностей о средневековом посвящении в рыцари науки; глава о футболе, потому что Джи-Джи был страстным болельщиком и неплохим нападающим; глава о спиритизме, в которой рассказывается о том, как Джи-Джи чуть не разоблачил мошенников-спиритов, и, наконец, глава об открытии электрона – это самая веселая глава, потому что Джозеф Джон Томсон страстно любил науку, и его радовало все, что в ней происходило – даже отрицательные и положительные ионы, которых он ласково называл «веселыми малышами».
О Джозефе Джоне Томсоне будут писать много и по-разному. Он знал великих ученых своего времени, дружил с художниками, спортсменами, политическими деятелями, деловыми людьми, совершал межконтинентальные путешествия, играл в гольф, футбол, лапту, крокет, увлекался ботаникой, любил живопись и охотно позировал художникам, писавшим его портреты. К сожалению, он был далек от музыки из-за отсутствия музыкального слуха и не смог научиться танцевать, хотя очень любил бывать в обществе. Впрочем, так ли уж важны танцы в жизни ученого? Томсон говорил, что в жизни важно все, что интересно и доставляет радость. Ему доставляли радость наука и все те многочисленные занятия, о которых мы упомянули в нашем кратком предисловии.
Часть первая ПРАВИЛА ИГРЫ
В гостиной букиниста Томсона
На полках лежали книги, ветхие и забытые. Рыхлая пыль хлопьями сползала вниз и повисала в воздухе, когда открывалась дверь магазина. Холодный уличный воздух налетал на застоявшийся церковный дух старинных рукописей с пожухлыми кожаными переплетами. Маленькие изящные томики, оклеенные бархатом, огромные фолианты с золочеными оттисками – книги, тяжелые, как каменные плиты, когда-то их приковывали медными цепями в хранилищах Флоренции – как попали они в этот английский магазинчик? Вероятно, их перепродали когда-то итальянские купцы, приезжая за тканями в Манчестер. Но теперь за них никто и десятой части от прежней цены не дает. Старые рыцарские романы с их благородными турнирами и дамами, играющими на лютнях, так же как и глубокие тайны английской истории, редко находят любителя в деловитом Манчестере. Антикварный магазин прогорает. И его хозяин старается сделать то немногое, что в его силах. Вот сейчас он взобрался на стремянку и пытается вытащить из кипы рассыпающихся книг «Историю Манчестера». Трудно себе представить: некогда на берегах четырех рек: Эруэлла, Медлока, Эрка и Тиба – паслись стада, а на холмах Ланкастерской равнины водилась дичь. Первое римское поселение называлось Мануциумом. Туманное небо над ним было тихо и спокойно. Его не бороздили черные полосы дыма от несчетных фабричных труб. К туману не примешивался запах гари. После дождя трава была яркой и зеленой – такой она осталась теперь только на тщательно ухоженных лужайках около светлых коттеджей в пригороде Манчестера, в одном из которых жил владелец антикварной книжной лавки Джозеф Джеймс Томсон. От деловой части города до зеленой лужайки, окружавшей маленький домик Томсонов, ходьбы полчаса. Возвращаясь домой, мистер Томсон неизменно шел той самой дорогой, которой ходили и его отец, и его дед, владевшие до него букинистическим магазином. Рукопись «История Манчестера» купил еще дед – Эбенизер Томсон. Это был похожий на мрачных диккенсовских персонажей, костлявый человек с глубоко запавшими глазами и бакенбардами. Он занимался своими делами энергично, с честолюбивым размахом и закупал не только книги, но и партии хлопка. Вскоре он прикупил к магазину маленькую типографию и наладил издательское дело. Начинал он с печатания церковных книг, и, по-видимому, это повлияло на его старшего сына, который сделался пастором. Однако после душеспасительных брошюр пошли книги более ходкие, и дело Томсонов стало процветать.
Следующие поколения букинистов оказались менее удачливыми: разросшаяся семья Джеймса Эндрью Томсона раздробила прибыль от книжной лавки на маленькие ручейки, еле-еле питавшие ответвления родословного древа Томсона. Наконец, когда лавка досталась нынешнему владельцу Джозефу, то можно было почти с уверенностью сказать, что дело заглохнет, потому что рассеянный, легковерный и добродушный Джозеф Томсон не был приспособлен к жестокому поединку с конкуренцией на крохотном рынке сбыта старинных английских книг.
…Стоя на стремянке, Томсон снял наконец с полки «Историю Манчестера» и, опираясь на ветхие перильца, спустился вниз и положил ее на конторку. Это была удивительная книга: с рисованными заставками, прелестными акварельными иллюстрациями, а ее ломкие листы были стянуты медными пряжками. Томсон осторожно провел тонким пальцем по титульному листу. Яркая картинка, изображавшая мирно пасущихся овечек, проглянула сквозь слой пыли. В ней была и наивная прелесть старой Англии, и напоминание о безыскусной природе. Отвернув угол первого листа, Томсон взглянул на цену. Цена была небольшая, но сейчас и ее никто не даст. Впрочем, человек, которого дожидался сейчас Томсон, может быть, купит эту книгу. Если, разумеется, приложить к ней свежие научные журналы из Лондона. Ведь мистера Джоуля интересует многое: он и глава Манчестерского литературно-философского общества, и владелец пивоваренного завода, а главное – великий ученый, которым может гордиться всякий, кто живет в Манчестере.
Томсон выколотил свою трубку и стал медленно набивать ее индийским табаком. В табаках он понимал толк, и вскоре аромат его трубки смешался с тонким запахом старинных книг. Лиловые кольца потянулись к потолку из резного дуба. Чуть запрокинув голову, Томсон следил за ними, вспоминая вчерашний разговор с сыном. Джо сказал, что эти кольца напоминают вихри атомов в бесконечном океане материи – в эфире. Любопытно, как можно представить, что атомы похожи на вихри дыма, если их никто в глаза не видел? Впрочем, Джо занимается совершенно бесполезным занятием: он пытается математически описать «вихри эфира», то бишь атомы. В тринадцать лет это, пожалуй, несколько самонадеянно. Лучше бы занимался делами в магазине: у него превосходная деловая сметка, он пошел в деда Эбенизера. Вот если отдать Джо в обучение практическим наукам – была бы надежда, что в их семье наступят лучшие времена…
Дверь отворилась, и в лавке появился полный человек в добротном костюме и котелке. Букинист просиял.
– Добрый день, мистер Джоуль, вы точны. К сожалению, мы редко имеем удовольствие видеть вас у себя.
– Дела, дорогой Томсон.
Джоуль снял перчатки со своих маленьких, толстых красных рук пивовара.
– Вы обещали мне «Историю Манчестера».
– И свежие номера лондонских журналов. Джоуль сел в кожаное кресло напротив конторки и полистал «Философский журнал» с последними статьями Клерка Максвелла. Выпала закладка.
– Кто у вас читает Максвелла?
Джоуль спросил с досадой и любопытством. Ему, естествоиспытателю старой школы, были чужды математические ухищрения новых физиков. Практический эксперимент, наглядное измерение – вот что вызывало в нем теплое чувство удовольствия исследователя и трудолюбца. Его собственные приборы для определения механического эквивалента теплоты напоминали заводскую мешалку и были понятны малому ребенку. А странные математические символы Максвелла, обозначающие то, что нельзя увидеть собственными глазами, напоминали ему средневековую алхимию, с ее загадочными тайнами, доступными только избранным. Наука должна быть понятна любому промышленнику – Джоуль в этом уверен.
Так кто же все-таки прочел заумные статьи Клерка Максвелла? Оказывается, юнец Джо Томсон – сын почтенного букиниста Джозефа Джеймса Томсона, который сейчас просит мистера Джоуля пожаловать на семейный обед. Его супруга Эмма, урожденная Свинделль, будет очень рада… И Джоуль соглашается.
Они выходят из магазина, нагруженные лондонскими физическими журналами и «Историей Манчестера», и идут по кривым улочкам той самой дорогой, которой возвращались домой три поколения букинистов Томсонов.
За развалившимся забором, на зеленой лужайке, примыкающей к коттеджу, идет отчаянная игра. Она называется «фут-боол» и имеет следующие правила, описанные в одной из первых спортивных книжек:
«Игроки разделяются на две партии, занимающие каждая свой город, отмечаемый чертой на земле и флагами; посредине черты ставятся ворота из жердей с перекладиной на высоте три фута от земли. Цель игры заключается в том, чтобы перекинуть мяч ударом ноги (а иногда и руками) в чужой город через ворота, принадлежащие к тому же городу. Игроки стараются этого не допустить…»
В этот самый момент нападающий одной из команд мальчишек, остервенело рвущихся к воротам, сделал совершенно непредвиденную комбинацию: вместо того чтобы повести атаку на ворота противника, он вдруг повернул мяч назад и точным, резким ударом послал его по навесной траектории к длинному верзиле в полосатых наколенниках. Верзила принял удар головой, отпасовал мяч переднему игроку, а нападающий, не дав противнику опомниться, забил короткий решающий гол во вражеские ворота.
Джоуль и его спутник остановились.
Мальчишка-нападающий снова победоносно повел мяч. Джоуль отметил его довольно хрупкое сложение, разлетающиеся светлые прямые волосы, очки. Но тут на поле произошли новые события: началась свалка у мяча; кого-то повалили, вырывая мяч. Раздался свист: голубоглазый мальчик с длинными льняными волосами, сидевший на заборе с кошкой на руках, очевидно, был судьей. Мяч снова появился у границы поля. Штрафной удар. Бил верзила в полосатых наколенниках. Тяжелый кожаный мяч, повернув свое овальное тело, пошел в сторону. Легкий вскрик: нападающий, мальчик в очках, пошатнулся, схватившись за глаза. Томсон, стоявший рядом с Джоулем, побледнел и шагнул вперед.
– Подойдем ближе, мистер Джоуль, – произнес букинист, – это мой сын.
Судья спрыгнул с забора и тоже бросился на поле.
Но тут нападающий быстро отдернул руку, взглянул на лежавшие у его ног очки и, поддав ногой мяч, снова повел его к воротам, заорав:
– Жажду крови!
– Это ваш сын? – изумленно спросил Джоуль. Томсон, слегка улыбнувшись, кивнул.
– И он же читает статьи Максвелла?
– Юношеское увлечение, мистер Джоуль… Впрочем, меня самого удивляет, как тринадцатилетний мальчишка может часами сидеть над формулами?
Между тем Джо Томсон уже стоял у забора и прикладывал к глазам фольгу, которую вынул из кармана судья-мальчик с кошкой. Он же отмотал часть бинта, которым была перевязана перебитая лапа кошки и отдал его бывшему нападающему. Сейчас его заменили запасным игроком.
– Где ты берешь свинцовую фольгу? – спросил Джо.
– Я ее сам прокатываю в мастерской отца. Она мне нужна для нового прибора.
– Вот это замечательно! Ты делаешь опыты?
– Мастерю насос.
– Как тебя зовут?
– Шерль.
Мальчик погладил свою кошку.
– А я пока занимаюсь теорией, – сказал Джо. Он внимательно смотрел одним глазом на своего нового приятеля.
– Если тебе понадобятся приборы, можешь на меня положиться. Но вообще я больше всего люблю животных. Меня здесь каждая собака знает.
– Эй, судья, не забывай дело! – крикнули с поля. Шерль полез на забор.
Мистер Томсон деликатно взял под руку Джоуля и повел его кратчайшей дорогой к дому. Еще издали он увидел приближающуюся к коттеджу высокую фигуру в темном пальто.
«Один манчестерский профессор уже у дверей дома», – с удовлетворением отметил Томсон. Букинист был доволен, что ему удалось пригласить на ужин двух уважаемых ученых: Бальфура Стюарта и Джемса Джоуля.
Когда они подошли к коттеджу с белыми ставнями, в окнах пробежал огонек от керосиновой лампы, пронесенной через комнаты, а из прихожей слышался приглушенный разговор гостей. Через несколько минут Джоуль входил в маленькую уютную гостиную, где около камина сидела седая румяная дама с гладко зачесанными волосами и, похожий на поэта, красивый человек в черной бархатной куртке. Бальфур Стюарт и хозяйка дома миссис Томсон вели беседу.
– Нет, миссис Томсон, – улыбаясь, говорил физик, – я не имею никакого отношения к угасающему королевскому семейству Стюартов. В Шотландии это самая распространенная фамилия.
Томсон подвел к своей супруге Джемса Джоуля.
– О, мистер Джоуль, как я рада! Мы все так давно мечтали увидеть вас!
Стюарт встал и поклонился.
Два манчестерских профессора, стоявших у камина букиниста Томсона, были удивительно непохожи друг на друга. Простоватый на вид, но уверенный в своей могучей силе, знаменитый Джоуль в двадцать пять лет определил механический эквивалент тепла и стал первооткрывателем закона сохранения энергии. Романтический, задумчивый Стюарт хранил про себя лучшие научные идеи и спокойно уступил первенство открытия закона излучения тел немецкому ученому Кирхгофу, хотя имел на это такие же права.
Бальфур Стюарт не стремился быть на виду и удовлетворялся общением со своими учениками в Оуэнс-колледже. Он написал «Физический букварь» для начинающих, и его имя было более знакомо детям, чем ученым. Напротив, Джоуль охотно принял почетную должность президента Манчестерского литературно-философского общества и пользовался широким научным признанием. Сам Джоуль понимал истинную значимость работ Бальфура Стюарта и полагал, что характером молодого ученого управляет не столько скромность, сколько гордость.
– Мы прервали вас на изысканиях генеалогического древа Стюартов, – сказал Джоуль, обращаясь к хозяйке. – К сожалению, я помню только историю Марии Стюарт, казненной по приказу ее двоюродной сестры, королевы Елизаветы.
– Я говорил лишь о том, что в Шотландии каждый встречный может оказаться Стюартом, – ответил молодой манчестерский профессор.
– А каждая встречная может оказаться новой претенденткой на престол? – смеясь, спросил Джоуль.
– Сегодня это было бы безумием, – возразила миссис Томсон. – Ее величество королева Виктория вот уже тридцать два года безоблачно правит Великобританией.
– Маленькая дама в сером, – сказал Бальфур Стюарт.
– А в вас, милейший Стюарт, живет еще шотландская неприязнь к английской королеве!
В дверях гостиной появились новые гости: угрюмый джентльмен с жестким выражением лица и толстый подросток. Это был владелец манчестерской паровозной фирмы «Дабл и компания» и его сын Дабл-младший.
Теперь все общество было в сборе. Разговор стал общим.
– Мистер Джоуль, я слышал, что ваше пиво успешно выдерживает конкуренцию с германским, – отметил Дабл-старший.
Джоуль, добродушно усмехаясь, грел свои толстые красные руки над камином.
– Пожалуй, у нас действительно удача: последняя партия белого пива – неплохой эксперимент.
– Вы, разумеется, шутите, мистер Джоуль, говоря о том, что ставите эксперименты по производству пива? – подхватила миссис Томсон.
– Ничуть. Я считаю, что изготовление пива не менее серьезный процесс, чем, например, излучение света нагретыми телами. – Он взглянул в сторону Стюарта, который больше всего интересовался именно этим. Но тут дверь отворилась и появился Джо Томсон с темным синяком под глазом.
– Джо! Что с тобой? Где твои очки? – воскликнула мать. – И это в тот самый день, когда у нас в гостях мистер Джоуль!
Джо Томсон' перевел взгляд с бледного, невозмутимого лица Бальфура Стюарта на одутловатое, с крупными грубыми чертами лицо Джоуля и нерешительно подошел к знаменитому ученому.
– Ничего, мой мальчик, я видел, как ты проделал великолепный бросок мяча назад, к защите, а потом – неожиданный удар по воротам. Отличный гол.
– Не совсем, мистер Джоуль, я рассчитал иначе.
– А, так был даже предварительный расчет?
– Да. Весь ход мяча от пятого игрока ко второму и потом к третьему был мною точно просчитан и по времени, и по траектории.
– Не слишком ли много математики для простых вещей, мой милый?
– Может быть, и многовато, мистер Джоуль, – согласился Джо и рассмеялся. Он откинул назад светлые волосы, открыв красивый выпуклый лоб и веселый разлет длинных бровей. Синяк под глазом его нисколько не смущал.
– Математики никогда не бывает слишком много, мистер Джоуль, – заметил Стюарт.
Вмешался и владелец паровозной фирмы.
– Говорят, мистер Джоуль, что немец Ленц сделал математический расчет к открытию, сделанному вами, и благодаря этому стал соавтором этого физического закона. Немцы любят делать расчеты к чужим открытиям; наверно, это легче, чем проводить эксперимент.
– Ленц – честный естествоиспытатель, – четко произнес Джоуль, повернувшись к Даблу, – и я горжусь тем, что историю науки украшают оба наших имени. А вас, по-видимому, беспокоит наша конкуренция с немцами не только в области пива?
Наступила пауза.
– Мистер Дабл может добавить, что и меня обошел немецкий ученый Кирхгоф, – улыбаясь, вставил Бальфур Стюарт. – Ведь только в Англии называют закон теплового излучения тел моим именем.
– Но мы вас знаем еще и как литератора, – вставила миссис Томсон.
– Вы имеете в виду единственный рассказ, напечатанный под моим именем? – переспросил Стюарт.
– Как странно! Вы говорите о нем так, как будто он только напечатан под вашим именем, а на самом деле…
– На самом деле – это не мой рассказ, ответил Стюарт. – Но он опубликован с моего согласия, – спокойно закончил он.
Наступило недоуменное молчание. Но тут хозяин дома провозгласил:
– Прошу всех к столу, и, я надеюсь, мы услышим удивительную историю мистера Стюарта.
Миссис Томсон под руку с Джоулем возглавила шествие в столовую. Внесли горячие блюда. Захлопали пробки. Начали с подогретого хереса, потом перешли к сухим винам. Разгоряченное лицо главы паровозной фирмы выражало полное удовлетворение истинно английским ужином: горячей бараниной с джином, жареными куропатками, отличной ветчиной и сливовым пудингом. Младший Дабл попытался завести разговор на военную тему.
– Правда ли, что немцы изобрели новые дальнобойные пушки? – обратился он к Джоулю.
– Не знаю, мой милый. Право, меня никогда не интересовали пушки, – ответил старый пивовар, расправляясь с крылышком куропатки.
– Мой сын поступает во флот, – заметил Дабл-старший. – Говорят, там введены строгие порядки.
– А чем собираются заняться ваши сыновья? – спросил Джоуль хозяина дома.
В углу стола сидел старший сын Томсонов Фредерик. Это был тихий мальчик, мечтавший стать пастором.
– У нас в семье, мистер Джоуль, к сожалению, всегда находится кто-нибудь, кто хочет посвятить себя церкви. Это началось еще с моего бедного дяди, старшего сына Эбенизера Томсона…
– А я хочу сделать научное открытие, – неожиданно произнес Джо Томсон.
Юный футболист смело посмотрел на именитого ученого.
– Это нескромно, Джо, – смущенно проговорила миссис Томсон. – К тому же наши дела в магазине…
– Молодые люди стали слишком самонадеянны, – заметил Дабл-старший. – Я бы, мистер Томсон, на вашем месте отдал своего энергичного сына к нам в фирму для обучения инженерному делу. У нас есть вакансии.
– Это было бы превосходно, мистер Дабл. Весьма вам признателен.
Джо молча доел свой пудинг. Подняв голову, он встретился с глазами Бальфура Стюарта. Физик курил, наблюдая за мальчиком. Джо встал.
– Пойдем, Дабл, я покажу тебе свой новый микроскоп.
Юный Дабл последовал за Джо Томсоном, стараясь подражать флотской походке.
– …Так вы говорите, мистер Стюарт, что рассказ о человеке-невидимке написан не вами? – снова спросила хозяйка дома, когда мужчины закурили трубки.
– Да, миссис Томсон. История эта печальная и простая. Я был некогда влюблен в молодую девушку, жившую в маленьком шотландском городке. Отец моей невесты, неудачливый предприниматель, разорился и пустил с молотка дом, в котором жила его семья. Известие об этом я получил уже тогда, когда преподавал в Манчестере. Тут же, собрав средства, я вернулся в Шотландию, чтобы сделать официальное предложение моей невесте. В свое время мы договорились, что, когда я приобрету известное имя в науке, отец согласится выдать ее за меня… Я закончил работу над законом излучения тел. Мне удалось это сделать раньше, чем появились статьи Кирхгофа.
Стюарт опустил голову.
– Но приехал я слишком поздно. Дом был продан, семья уехала, а мне был вручен пакет, в котором я нашел прощальное письмо своей бывшей невесты и странный фантастический рассказ. Он назывался «Невидимое счастье», и в нем описывался человек, ставший невидимым благодаря использованию закона об излучении тел, открытого мною… В комнате было тихо.
– В том письме меня просили подписать этот рассказ своим именем и напечатать его. Это должно было явиться знаком того, что я простил ее… И я напечатал этот рассказ, – добавил Стюарт, помолчав.
– Она, конечно, прочла его и знает, что вы… простили? – спросила Эмма Томсон.
Стюарт, не отвечая, кивнул.
За дверью раздался шум и громкий хохот Джо Томсона.
– Божий номер! – кричал он.
– Странное веселье у микроскопа, – сухо заметил Дабл-старший.
Между тем произошло следующее.
Джо Томсон снял крышку микроскопа и начал отлаживать настройку. Младший Дабл, стоя рядом и позабыв о своем будущем военном достоинстве, нудно твердил:
– Хочу посмотреть в микроскоп.
– Сейчас, сейчас, – отвечал Джо и продолжал крутить винт настройки.
– Смотри, – коротко бросил он. – Только надо изменить фокусировку. Там лежит волос.
Дабл прильнул к объективу. Неловкими пальцами он повернул винт и взволнованно задышал.
– Ну что, видишь? – нетерпеливо спросил Джо.
– Нет еще, – пробормотал Дабл. – Я не могу разобрать номер.
– Какой номер?
– Божий номер. – Дабл приподнял голову от микроскопа и объяснил: – В библии сказано, что все волосы на нашей голове пересчитаны и имеют свой номер. Так вот я не вижу этого номера.
От хохота Джи-Джи волос вылетел из микроскопа и незамедлительно исчез, вероятно, отправившись к тому самому творцу, который ведет бухгалтерский учет всему существующему на земле.
Младший Дабл насупился, и, может быть, Джо смеялся бы менее жизнерадостно, если бы знал, как злопамятен наследник паровозной фирмы.
Между тем мистер Томсон почувствовал что-то неладное, происшедшее в соседней комнате. Он встал с намерением позвать Джо. Миссис Томсон любезно обратилась к Даблу-старшему, предложившему вакантное место для ее сына.
– Мистер Дабл, военное воспитание, к которому стремится ваш сын, несомненно, сказывается на его сдержанном характере. Вот чего недостает нашему Джо!
Дабл-старший невозмутимо затянулся сигарой.
– Мы хотим отвлечь Джо от этого ужасного футбола, – продолжала миссис Томсон, – и направить его интересы на изучение практических занятий…
Дабл кивнул.
– …и танцев.
– Танцев?
– Да, мистер Дабл. Мы надеемся, что это придаст Джо то умение держать себя в обществе, которое необходимо деловому человеку. Под руководством учительницы танцев мисс Кич…
– Мисс Кич – старая дева, – произнес, появившийся на пороге Джо.
Джоуль посмотрел на свои карманные часы и, положив их снова в жилет, поднялся. Томсон подал ему «Историю Манчестера» и лондонские журналы. Стюарт тоже начал прощаться.
– Позвольте проводить вас, мистер Джоуль.
– Благодарю.
В почтительной тишине Джоуль проследовал к дверям, и легкий хруст песка по садовой дорожке, постепенно удаляясь, возвестил в вечерней тишине манчестерского пригорода о том, что значительный визит ученого Джоуля в дом скромного букиниста окончен.
– Когда-нибудь ты будешь гордиться, Джо, что был знаком с этим джентльменом, – тихо сказал отец.
– А пока, – добавил он, – помни, что ты кандидат на прохождение ученичества в паровозной фирме «Дабл и компания».
