Текст книги "Книга 3. Без названия"
Автор книги: Татьяна Денисова
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Сегодня Артур был в хорошем расположении духа, несмотря на обидевшуюся Иришку, (она не смогла защекотать его, из-за чего, разумеется, расстроилась), несмотря на обидевшуюся Соню (вчера он отчитал ее за нерадивость в учении и заставил переделывать французский), несмотря на то, что не все, как следует, выучили его урок в школе.
Урок подходил к концу, когда Артур увидел поднятую руку.
– Можно выйти? – спросил мальчик.
– Да.
Артур сначала не придал значения, но что-то остановило его. Он внимательно посмотрел на мальчика, направляющегося к двери, и обомлел.
– Тебе нехорошо? – спросил он, вставая из-за стола.
– Голова кружится. Все пройдет.
Артур подхватил ребенка, положил на пол.
– Юра, Лекса сюда.
Юра пулей выскочил из кабинета.
– Всем сидеть тихо, дышать через раз.
Лекс понял сразу, что случилось: времени нет. Артур уже отправил Стаса за родителями – главное – нужен отец. С последним проблема, конечно, но Артур пока этого не знал, а Стас решил, что и отчим подойдет. Лекс, между тем, вывел всех учеников из класса и плотно закрыл дверь. Они сняли с ребенка обувь, освободили руки и ноги. Переворачивать ребенка не стали. Неизвестно, сколько времени прошло с начала приступа, но, похоже, малец боролся давно, не подозревая, что с ним происходит. В дверь постучали – Даша не рискнула заходить. Вышел Артур. По его лицу Даша поняла: случилось плохое, очень плохое.
– Где его отец?
– У Данилы отчим.
Даша поежилась под колючим взглядом Артура. Мужчина переключил взгляд на бегущую по коридору женщину, растрепанную, без пальто, лишь в халате, как была на приеме.
– Что с Даней?
Артур воззрился на нее с высоты птичьего полета.
– Юра! – не сводя глаз с женщины, позвал он.
Когда мальчик подошел, Артур сказал:
– Никого не впускай, кто бы это ни был.
Отдав приказ, он схватил женщину за локоть и повел в кабинет Даши.
– Кто отец ребенка? – спросил он, захлопнув дверь так, что посыпалась штукатурка.
– Никто, – Юля попыталась вырваться, но ничего не получилось.
– Если мне захочется побеседовать с глупой женщиной, я обязательно поговорю с тобой, но сейчас там, – Артур ткнул пальцем в дверь, – умирает ребенок, потому что ему нужна кровь его отца. Я ясно объяснил ситуацию?
– Да.
Артур разжал локоть женщины, которая, судя по всему, не собиралась падать в обморок или закатывать истерику.
– Я не знаю, где он, – сказала она. – У нас был договор, по которому я должна была родить ребенка и отдать отцу.
– Договор, полагаю, нарушен? – саркастически заметил Смит.
– Да. Когда я поняла, что не смогу отдать ребенка, отца не нашла – его телефон оказался недоступен. Хотела вернуть бумаги на квартиру и деньги. Договор сожгла, деньги положила на счет Дани, квартиру оставила…
– Чрезвычайно увлекательно! – перебил Смит. – Имя отца?
– Рихард.
Артур поднял брови: шутка? Он вышел из кабинета, по дороге достал телефон. Около класса стояли бледная Даша и Стас. Артур увидел еще одного постороннего: отчима, как он предположил. Что-то в нем не так – что? Ба, да он слепой, но служит, и служит у Юлиуса.
– Можно чем-то помочь? – тихо спросила Даша.
– Поделись мозгами с безмозглыми женщинами.
Глеб дернулся на его слова.
– Спокойно, солдат, спокойно. У нас в запасе целый час или около того, чтобы твой пасынок выжил.
– Почему? – только и спросил Глеб.
– Потому что он сын Мастера, а его мамочка решила поиграть в Господа Бога – нарушила договор.
Артур вошел в классную комнату. Ничего другого не оставалось. Время длилось, а жизнь вытекала. Лекс набрал в шприц свою кровь и ввел ее ребенку. Это отсрочит агонию, возможно, Рихард успеет.
Вертолет приземлился перед школой. Воропаева доставила кровь Рихарда: в больнице всегда есть запасы на всякий случай. Рихард будет позже.
Школьники давно покинули школу. Остались только посвященные и те, от кого скрывать правду не имело смысла. Даша заварила крепкий кофе и предложила его Юле и Глебу. Она мало что понимала, но ей было страшно не только за Данилу, но и за своих детей. Впервые возник вопрос: почему, на самом деле, здесь Артур, а теперь Лекс. В дверь постучали. Даша ответила: «Да». Вошел Рихард, здороваясь кивком головы.
– Проходи, Рихард, – сказала Даша.
– Спа-си-бо…
Он сел на указанное место. Было неловко. Да еще… с того момента, как ему позвонили, он не проронил ни слова, кроме вымученного «спасибо». Не мог. Все делал автоматически, не осознавая, не отдавая отчета в происходящем. Глеб догадался, кто перед ним. Теперь в его голове все встало на свои места – головоломка разгадана.
– Дарья Дмитриевна, проводите меня в коридор, – сказал Глеб, давая возможность Юле и Рихарду остаться наедине.
– Н…н…
Рихард пытался сказать – не получалось. Бледный, он сжал кулак. Даша испуганно переводила взгляд со зрячего немого на незрячего.
– Бумагу и карандаш, – прохрипел Глеб, понимая, в каком ступоре сейчас Рихард.
Даша подала блокнот и карандаш, но ничего не вышло: карандаш сломался в трясущейся руке. Открылась дверь, вошел Артур. Почувствовав энергию Рихарда, пришел на помощь.
– Все хорошо, Рихард. Ребенок будет жить – это главное.
Он подошел к Рихарду вплотную, опустил руку на плечо, загоняя выброшенную энергию обратно. Рихард начал дышать: спокойнее, еще спокойнее. Артур осознавал, что может статься, если не умерить энергию. Здесь много Мастеров – последствия взрыва представить трудно.
– Даша, отвези их домой, – сказал Артур.
– А Даня? – встрепенулась Юля.
– Он останется здесь. Трогать его нельзя – будет хуже. Как станет возможно, переправим в гарнизон. С ним врач, есть кровь его отца, мы с Лексом – справимся.
Даша довезла мужчин и женщину до дома Юли, но провожать, предлагать помощь не стала – зачем навязываться – им трудно сейчас. Юля направилась не к себе – к соседнему дому, поблагодарила соседку, что приглядывала за малышкой. Теперь мужчины сидели в комнате, а она кормила дочку на кухне.
– Я не знал, что Данила ваш сын, – Глеб разорвал тишину, – не спрашивал, Юля не рассказывала.
– Я не… знал… о… сыне. – Рихард говорил медленно, совсем медленно, но понятно.
– Он хороший парень.
– Я… рад…
– Глеб.
– Ри-хард.
Мужчины пожали друг другу руки. Рихард посмотрел на Глеба. Незрячий, с отсутствием ориентации движений ничуть не лучше калеки, которым он себя считал. Вошла Юля с дочкой на руках. Женщина не знала, как вести себя, впрочем, как и мужчины, сидящие напротив друг друга. Глеб не видел – Рихард не говорил. Сейчас бы чего-нибудь простого – подумал Рихард о Ритусе.
– Я не против выпить, – сказал Глеб.
– Не по-мо-жет, – ответил Рихард.
Рихард посмотрел на Юлю, хотел встать, но подумал, что обязательно что-нибудь заденет и опрокинет. Юля села на диван рядом с Глебом.
– Что тогда произошло? – она обратилась к Рихарду.
– Вой-на. – и замолчал.
Юля понимающе кивнула головой: увидела, каких частей тела нет у Рихарда, вероятно, тяжелая контузия – чудо, что жив.
– Может, пообедаем? – спросила она.
Рихард кивнул в знак согласия.
– Хорошо. Глеб, подержи, пожалуйста. – Юля передала мужу дочку, вышла на кухню.
Рихард смотрел на мирно сопящую девочку и улыбался.
– С-слав-ная.
– Да.
Глеб наощупь гладил дочку. Надо же, как жизнь завернула. Он воспитывает сына одного из Мастеров, вернее, воспитывал до сего дня. Глеб горько усмехнулся.
За столом царила натянутая тишина. Глеб не почувствовал чашку и задел ее, она упала на пол, разбилась. Юля положила свою руку на его: пустяки. Рихарду вспомнилась Ася, как успокаивала его в минуты волнения.
– По-ра, – сказал он, решительно вставая из-за стола.
– Вы не останетесь? – Юля смотрела на него снизу вверх.
– Нет.
– Я провожу, – предложила она.
– Нет. – Рихард направился к выходу.
За столом остались двое с разбитой чашкой. После долгого молчания Юля спросила:
– Ждешь моего рассказа?
Глеб неуверенно пожал плечами.
– Все на самом деле просто. Я ведь никогда не рассказывала тебе о своей семье. Так вот. Ее попросту нет: ни братьев, ни сестер. Я не знаю своих родителей. Я сирота. Выросла в детдоме, но, как все детдомовские, мечтала о доме, семье, обычном благополучии. По окончании школы поступила в медучилище. Мизерная стипендия, общежитие, девчонки оторви и брось… Хотелось быть нормальной. Как-то на глаза попалось объявление: ищу мать будущего ребенка. Я позвонила по указанному номеру – мне назначили встречу. Приятный молодой человек предложил родить от него ребенка и отдать ему. Мы подписали договор. Через два месяца, будучи беременной, я передумала. Звонила на телефон – ничего. Не знала, что и думать. Просто воспользовался мной – это вряд ли. Деньги были на моем счету, квартира принадлежала тоже мне. Я ничем не воспользовалась: деньги до сих пор на счету, теперь на Данькином, в квартире не была, не видела ее, документы сожгла. Испугавшись, переехала в другой город, устроилась в другое училище, предварительно потеряв документы. Новые выписала на другое имя.
Когда родился Даня, я была счастлива. Это только мой ребенок. Он заменит мне семью, которой у меня никогда не было, но жизнь ударила из-за угла. Врачи разводили руками, предлагали сдать ребенка в интернат. Что такое интернат и детдом, знаю отлично. Я жила, боролась с судьбой ради Даньки. Он заменил мне весь мир, он был моим миром. Потом появился ты. Я не думала, что встречу отца Данилы, почему-то была уверена, что его нет в живых, что недалеко от истины.
– Рихард Зорге – один из лучших боевых командиров ЭСВ, – сказал Глеб.
– Ты его знаешь?
– Лично до сегодняшнего дня не знал, но слышал. Он собой закрыл солдата. Его собирали… по кусочкам… очень долго. Теперь не служит – в отставке, потому что не может говорить…
Даньку переправили в гарнизон, сообщили Ритусу, который помнил мальчика по прошлому разу. Еще тогда показалось – не придал значения. Когда осматривал ослепшего Глеба, тоже показалось – снова не придал значения. Теперь не придавать значения не получится – проблема вылилась в нарыв.
Юля приехала в гарнизон вместе с Глебом. Он, поразмыслив, подумал, что парнишка не будет против увидеть его, скорее всего, в последний раз. С Юлей тему Данилы не поднимали – тяжело. Она не спала последние ночи, не представляя будущего.
В палате сидел Ритус. Увидев Юлю и Глеба, сказал:
– Данька спит, так что есть время для разговора. Идемте.
Тон Ритуса не подразумевал отказа. Дома у Ритуса гостил Рихард.
– Ни чай, ни кофе не предлагаю, – начал Ритус. – Вы понимаете, что пригласил я вас сюда не ради этого. Ситуация такова. Рихард – Мастер. Специально для непосвященных, коей является Юля, объясняю: человек, умерший, вернувшийся и продолживший путь, но с изменениями во внешней и внутренней жизни. У Рихарда не было клинической смерти – обычная, самая обыденная. Можно сказать, Ад выплюнул его. Рихард, будучи на войне, утратил некоторые способности из-за психологической травмы, впрочем, как и Глеб. У вас обоих посттравматический синдром: один не может говорить, другой – видеть. Врачи не помогут. Если почувствуете опасность, все встанет на свои места. Об этом, впрочем, позже.
Я ничего не знал о выдумке Рихарда относительно ребенка, иначе предпринял бы меры и давно. Впрочем, его мать справилась с воспитанием сына: нашла хорошего отчима, дала семью, подняла на ноги. Хорошо. Другой вопрос, что дальше? Теперь все в курсе того, кто отец Данилы, что он жив, что у Рихарда есть сын, тем более, что его жена потеряла первого ребенка и эту потерю никак не может пережить. Говорить ли Даниле? Решать вам двоим – вы родители. Я приму любое ваше решение. Думаю, вам есть, о чем поговорить. Глеб, нам тоже есть, о чем поговорить.
Ритус вышел, за ним поднялся Глеб, который точно знал, куда идти.
Оставшиеся поначалу молчали. Как всегда, в присутствии Ритуса, Рихард мог беспрепятственно разговаривать.
– Юля, я должен извиниться за то, что оставил тогда тебя без поддержки. Произошло все так быстро. Когда очнулся… Впрочем, очнулся я очень не скоро, решил, что все сон. Я рад, что сон оказался явью. Какое бы решение ты не приняла, я благодарен за сына.
– Решение относительно чего? – спросила Юля.
– Ты можешь не говорить сыну обо мне.
– Не могу. Я же считала тебя мертвым…
– Тогда я хотел бы принять участие в его жизни…
О чем Ритус разговаривал с Глебом, тот не сказал Юле. Всю дорогу к Даниле они молчали. Когда вошли в палату, Данька сидел на кровати. Увидев маму с Глебом, обрадовался. Спустя полчаса в палату вошел Ритус, с ним незнакомый человек. Глеб отошел к окну, Юля взяла сына за руку.
– Данила, знакомься. Это Рихард Зорге.
– Здравствуйте, – Данила протянул руку мужчине.
– Здравствуй, – Рихард пожал руку мальчика.
– Даня, это твой отец.
Мальчик растерянно смотрел на взрослых. Судя по строгим лицам, они не шутили.
– Я… я думал, вы… погибли.
– Я… погиб, – сказал Рихард, – но решил вернуться, если ты не против.
Растерянный Данила переводил взгляд с одного взрослого на другого, остановился на Глебе, словно спрашивая совета.
– Чего уставился? Обними отца…
Глава 3Даша не спала всю ночь. Испугавшись за своих детей, боялась спросить у Артура или Лекса. Юли нет, к тому же, вряд ли ответил бы на все ее вопросы. Недосказанность тяготила.
Порядок жизни нарушился не только дома. На следующее утро надо было встречаться с людьми, что-то говорить. Приехала незапланированная проверка. Даша пыталась не терять присутствия духа. Напрямую не спросили, но поинтересовались, можно ли посетить урок в одиннадцатом классе (по стечению обстоятельств – урок истории).
Артур воззрился на вошедших и засмеялся. Лекс, прочитав мысли гостей, улыбнулся: наивные, они не знают, с кем связались.
– Я весь внимания! – Артур сел на стул, обратившись к вошедшим.
Даша решила не вмешиваться – пусть выпутываются сами. Женщина в красном костюме посмотрела на мужчину, но обожглась о его взгляд.
– Вы не против, если мы…
– Против. – Артур развлекался.
– Вообще-то, мы… – начала вторая, что постарше.
– Да мне плевать.
Лекс посмотрел на Дашу: уведи его.
– Артур Георгиевич, пожалуйста, на несколько слов, – Даша не стала дожидаться ответа и вышла в коридор, предоставив возможность Лексу разбираться с представителями вышестоящих органов. Артур вышел. Оставшиеся женщины стояли в замешательстве.
– Будет лучше, если вы вернетесь к своей работе, – Лекс говорил спокойно, пожалуй, умиротворяюще.
– Мы…
– Не стоит. Ничего не случилось – никто не пострадал, потому что здесь, по счастливой случайности, цивилизованные представители Бланки, – Лекс улыбнулся.
– А кто нецивилизованные? – поинтересовалась одна из женщин.
– Мой отец, мой старший брат.
– Что бы они сделали?
Лекс рассмеялся, но отвечать не стал.
– Я считала, что к нецивилизованным, в первую очередь, относится Юлиус Станиславович.
– Бросьте. Юли, если вам и насолил, то не со зла. Он нормальный, понимает человеческие слабости, может наорать, нахамить – на эмоциях. Теоретически, Артур Георгиевич догадывается, что человек имеет право на слабость.
– Ваш отец?
– Он … иной, – улыбался Лекс.
Иной человек вспоминал. В очередной раз чертил узор: Рихард – Ася – Юля – Глеб. В середине Данила. Очередная петелька в полотне жизни.
Если бы не случай с Данилой, Лекс по-прежнему вел себя спокойно, не давая людям повода для разговоров о нем, однако необходимо отвлечь от необъяснимого, ладно, плохо объяснимого. Он решил отвлечь собой, вернее, не совсем собой – слишком контрастно – Соней.
Соня, сколько себя помнила, никогда никому не давала себя в обиду. Нет, не так. Ни у кого не возникало мысли попробовать ее обидеть, задеть шуткой. Дело не в том, что она дочь Бланки, не в том, что у нее братья, которые, разумеется, заступятся – она сама даст сдачу кому угодно – был бы повод. Так было. До Лекса.
Сегодня все началось с самого утра. Началось все дома. За завтраком он с самым наглым видом забрал ее бутерброд, прямо из руки. Пока она приходила в себя от подобной наглости, Лекс его попросту съел, да еще по носу щелкнул. Братья переглянулись, но сочли за лучшее промолчать. В школе на первой перемене он, проходя мимо, дернул Соню за хвостик. Она от неожиданности даже ойкнула, а он, состроив рожицу, помахал рукой. Не бежать же вдогонку (вон как Артур смотрит), а так хотелось (прям, как двинуть ему!). Однако сцена в столовой показала, что утренний бутерброд и хвостик – мелочи, на которые не стоит обращать никакого внимания. Соня, как обычно, села за стол с братьями, уже пододвинула к себе тарелку.
– О, каша, да еще манная. Обожаю, – Лекс нагло уселся рядом с Соней, забрав и тарелку, и ложку, опять прямо из руки, как утром.
– Каково черта? – не выдержала Соня.
– Что какого? Не видишь, я есть хочу, – Лекс отправил очередную ложку в рот.
– Так иди и возьми свою тарелку.
– Я уже взял.
– Это моя.
– Она не подписана.
Братья, что сидели напротив, переводили взгляд с Сони на Лекса и наоборот, но, как и утром, молчали. Соня между тем стукнула Лекса кулаком по плечу.
– Ты чего дерешься? Не даешь мне спокойно поесть.
– Это ты не даешь мне спокойно поесть, – Соня разозлилась не на шутку: он сейчас получит по полной.
– Зачем тебе есть? Хочешь стать толстушкой? Может, еще и прыщавой толстушкой? К тебе так никто на пушечный выстрел не подходит, боится то ли когтей, то ли яда – уж не знаю, чего в твоем арсенале больше.
– Ну, все, ты труп! – констатировала факт Соня – довел ее.
Однако она не рассчитала, какая реакция у Лекса. Пока она произносила эти слова, он оказался в дверях столовой.
– Ой, боюсь! Пойду памперс поменяю, – смеялся Лекс.
– Урод!
Соня бежала за ним с явным намерением убить взглядом, больше оружия на данный момент у нее не было. Лекс ворвался в кабинет директора.
– Прости, – он встал за креслом Даши, которая просматривала бумаги.
– Убью! – Соня ворвалась в кабинет, широко распахнув дверь.
Пока она бежала за Лексом, не обратила внимания, что он скрылся в кабинете директора – кабинет и кабинет. Увидев перед собой маму, девочка пришла в еще большую ярость: ничтожный червь – спрятался за ее же маму, в кабинете директора школы. Ну, она ему сейчас задаст такую трепку.
– Мама, я его убью, ей богу.
– За что?
– Он заслужил, честно.
– Можно подробнее.
– Утром он слопал мой бутерброд.
– Просто съел, – Лекс показал язык.
– Мам, он бесит меня.
– Соня, нельзя ли изъясняться нормальным языком? – строго спросила мама.
– В школе дергает за хвостик. Меня никто не дергает. Сейчас съел мою кашу.
– Каши стало жалко? Жадина!
– Мама, вот опять. Рожи корчит.
– Ябеда – корябеда, зеленый огурец, на полу валяется – никто его не ест.
– Мама!
– Я поняла. Сядь. Соня, садись. Саша, в чем дело?
– Ни в чем. Нельзя сделать что-то просто так? Чего она ябедничает? Побила меня, между прочим.
Впрочем, последние слова он сказал уже без озорства. Задумывалась, по мысли Лекса, веселая игра, в которую будут играть двое, остальные, по желанию, подыгрывать. Однако молодой человек сказал… он помнил, что сказал – к ней никто не подходит, действительно, на пушечный выстрел. Сидит, опустив глаза – запомнила. Начнет извиняться – она поймет. Не извиниться нельзя – не желая, обидел девочку, очень сильно обидел.
– Тебе так жалко каши для старшего немощного брата? – он схватился за спину и шаркающей походкой заковылял к Соне. – Ох, спина, родимец ее возьми, болит – отбила чья-то рука. Ох, – он сел рядом с сестренкой.
– Мама, я пойду на урок – звонок был.
Дверь закрылась, Лекс распрямился.
– Саша.
– Прости. Я, не подумав, произнес слова, которые не имел права произносить – обидел Соню.
Он поднялся. Когда вошел в класс, все заулыбались: наверное, досталось от Дарьи Дмитриевны – примолк. Урок шел своим чередом, как вдруг Лекс встал и без объяснений вышел. Открыв дверь в спортивный зал, он знал, что случилось. Она не плакала, даже не думала. Обида заглушала боль в корне. Лекс опустился на колени – надо осмотреть ногу. Да иди ты – ответ читался во взгляде. Пришел Смит. Он обнял Соню и держал так, пока Лекс расшнуровывал кроссовок, снимал носок, осматривал лодыжку. Вывих, пусть и со смещением, но вывих. Смит крепче прижал к себе ребенка, стараясь забрать предстоящую боль. Лекс резко дернул ногу – послышался щелчок. Артур уже нес Соню к машине. Дома ее уложили в кровать, напоили лекарствами, устроили ногу, но все это заглушала боль от обиды. Лекс не пошел наверх, сидел внизу, на кухне. Зашел Артур.
– Лекс! Так не пойдет.
– Как?
– Так, как делаешь ты.
– Я обидел ее.
– Знаю.
– Она упала с турника из-за моих слов.
– Вероятно.
– Я виноват.
– Так пойди и извинись.
– Ей очень больно – боится, что никого никогда не будет с ней рядом.
– Так скажи, что будешь ты.
– Речь идет не о брате.
– Пока скажи, как брат.
– Я не хочу лгать. Соня – не тот человек, которому можно врать.
– Послушай, Соня – сильная девочка. Она найдет возможность отомстить тебе – вы будете квиты.
Соня знала, что он обязательно придет, знала, что сейчас он винит себя за слова, сказанные сегодня. Еще никто не говорил ей о ней самой, но это была правда. Обижаться на правду глупо. Она сильная… Дверь открылась без скрипа. Вошел Саша. Он подошел к кровати и сел на пол. Соня могла стукнуть его по плечу или щелкнуть по носу, но руки казались неживыми. Лекс взял их в свои – замерзла – потер, согревая дыханием. Гусиные мурашки пробежали по всему телу девочки – он почувствовал это.
– Подвинься. – Лекс без спроса лег рядом: голова Сони оказалась на его плече, рука на его груди под рубашкой. – На сегодня мир. Ты устала – тебе нужен покой и тепло.
Она уснула и спала без сновидений до самого утра, ощущая рядом надежную защиту. Проснувшись, не сразу открыла глаза. Оказывается, тело, настоящее мужское тело источает аромат – почему не замечала раньше, когда обнимал папа или Артур? Рубашка брата наполовину расстегнута – ее рука на его голой груди, поросшей, пожалуй, заросшей. Откуда подобные мысли?! Соня почувствовала, как краснеет. Хорошо, что он спит. Лекс прикрыл глаза – не хотелось пугать девочку. Он не спал всю ночь, пытаясь забрать все страхи маленькой сестренки. Соня вздохнула громче, чем хотелось – Лекс зашевелился. Пора просыпаться.
Пока она находилась дома, между ними царил мир. Лекс не подшучивал, как обычно, над ней, но по-доброму помогал. В первый же день он отнес ее на кухню на руках, посадил на место, как обычно. Если бы это сделал Арт, она возмутилась, но на поступок Лекса Соня не нашлась, что сказать. Они разговаривали, вместе рисовали: он левой, она правой рукой, смеялись. Даша была рада перемирию между ними. Артур не вмешивался, занимался с мальчиками и был большой куклой Иришки. Младшая радовалась, что Соня занята Лексом, ведь Артур теперь в полном ее распоряжении. Она не понимала, почему у него такие короткие волосы – косички не получались, бантики не цеплялись, заколки падали с головы. Почему большие руки? Как надеть на такие лапищи свои браслетики? Что значит, может, на куклу? Не хочет она на куклу – он лучше куклы. Артур забирал девочку на руки и подкидывал вверх. Иришка смеялась – да, приятно качаться на его руках. А еще приятнее кататься на нем как на лошадке. Она подгоняла его пяточками, он изображал иногда страх, иногда норов. Через три дня Соня предприняла попытку наступить на ногу – боль вполне приемлемая. Опухоль спала, нога казалась вполне нормальной. Лекс, увидев ее стоящей на больной ноге, начал ругаться. С ней все хорошо. Настолько хорошо, что готова к урокам фехтования? Разумеется – приняла вызов Соня. Не хватало только вздернутого носа. Хотя… руки, упертые в бока – чем хуже вздернутого носа? Лекс подошел к сестре, обнял и поцеловал в лоб.
– Прости.
Она хотела оттолкнуть его, но передумала – хорошо было на его груди. Черт! Слишком хорошо! Она пыталась оттолкнуть его.
– Тихо, строптивица, тихо.
– Пусти.
– Как пожелаешь!
Перемирие закончилось в тот день, когда Соня пошла в школу… Соня переживала столько эмоций, не понимая, порой, их природу. Она хотела с кем-нибудь поделиться, но с кем? Слишком одиноко. Лишь Лекс. Вечно он появлялся в самый неподходящий момент: она только надумает взгрустнуть, может, даже похлюпать носом, а тут он, противный – и ну, выводить ее из себя. Вот сегодня дал такую затрещину – она даже закачалась. А думала-то она о насущном (третий день подряд девчонки шептались о поцелуях – кто, как и сколько целовался). Похоже, все уже обцеловались, кроме нее. Соня пришла расстроенная из школы, хотела запереться в комнате – ввалился Лекс. Его вообще-то никто не звал. Он сделал вид, что не понимает. Перепалка закончилась быстро в его пользу: взгрел по попе и усадил за латынь. Соня возненавидела его.
Aequam memento rebus in arduis servare mentem. – Старайся сохранить присутствие духа и в затруднительных обстоятельствах.
Certum voto pete finem. – Ставь себе лишь ясные цели.
Festina lente. – Торопись медленно.
Educa te ipsum! – Воспитай самого себя!
Она перевела все фразы. Теперь надо выбрать одну и написать развернутое эссе. Урод! Он просто урод! Она ненавидит его!!!
Через два часа он вошел снова без стука.
– Стучать не учили? – взвилась Соня.
– Я могу чему-то удивиться в твоей комнате? – спросил Лекс.
– Может, я здесь голая!
– И что? Не беспокойся, я не испугаюсь твоего тела. Со временем, полагаю, оно будет весьма привлекательным.
Злость Сони вышла за рамки – даже пальцы стали подрагивать. Она сейчас его… он сел рядом, совсем рядом, взял ее пальчики в свои руки, начал растирать.
– У тебя озноб.
– Нет, – неуверенно ответила Соня.
– Мне виднее.
Он не выпускал ее рук. Зачем-то даже поцеловал каждый пальчик. Соне стало приятно, пусть немного не по себе. Лекс заглянул в глаза. Оказывается, его взгляд может быть… странным… улыбка… Сердце стукнуло слишком громко. Она испугалась: вдруг кто-то услышит.
«Ничего не бойся, моя хорошая», – прошептали его губы.
«Совсем?» – спрашивали ее упрямые глаза.
«Совсем», – отвечали его.
«В жизни много чего надо бояться», – возмутился детский разум.
«Порой, бывает разумно бояться… Может, следует надеяться и верить?» – тихо спросил юноша.
– Надеяться на что?
– На воплощение своих мечтаний.
– Если я хочу верить в сказку?
– Про принца и принцессу?
– Да.
– Так надейся и верь. Закрой глаза.
Она послушалась – прикосновение губ оказалось сказочным. Веки чуть дрогнули под его поцелуями. Даже с закрытыми глазами она почувствовала его улыбку.
– Обещай, что пока… что ты не станешь спешить взрослеть.
– Почему?
– Потому что человек не дорожит настоящим в ожидании будущего. Вдруг этот миг – один из лучших?
– Мне стоит тебе поверить?
– Стоит.
– Хорошо…
Новогодние праздники прошли быстро, шумно, весело, многолюдно. Даша думала, что ей будет тоскливо без Юлиуса – во второй раз в жизни она встречала Новый год без него. Магда с Артуром не позволили скучать – это первый Новый год с ней, ее детьми.
Потом приехал Юли…
Даша вместе с остальными сидела в просторном кабинете мера района в ожидании начала заседания – оно задерживалось. Наконец, дверь открылась, но вошли военные: Иоганн и Стив, братья Юлиуса, за ними глава района. Стива некоторые знали, на Иоганна посмотрели с недоумением. Когда он представился, поняли, что перед ними не Юлиус Станиславович. Даша нахмурилась – что-то не так. На нее поглядывали с интересом: сколько братьев у ее мужа? Доподлинно известно, что один работает в школе, теперь еще двое. Пока Даша не стала директором школы и не была вынуждена присутствовать на совещаниях администрации района, ее мало интересовало, как люди относятся к мужу. Теперь многое изменилось. К присутствию Семена на подобных встречах она привыкла, но не к родственникам. Иоганн что-то написал на листе бумаге и пододвинул Стиву, тот начал задавать вопросы главному архивисту. Человек вспотел от внимания, которое привлек к себе. Стив как назло все спрашивал и спрашивал, архивист предоставил карты. Иоганн взял их и начал рассматривать. Стив замолчал. Все ждали. Иоганн покачал головой – не пойдет.
– Нуж-ны кар-ты Ю-ли, – выдавил он.
В кабинет без стука вошел еще один военный – Семен, который, по сути, заменял теперь Бланки. Он положил перед Иоганном то, ради чего задержался на полигоне. Иоганн развернул карту, долго рассматривал ее, затем что-то показал Стиву, тот снова что-то спросил уже других. Так продолжалось полчаса, пока не открылась дверь. Юлиус Станиславович собственной персоной. Он поздоровался со всеми одновременно и ни с кем в отдельности. Даша заметила, что муж изменился: лицо обветренное, загорелое. Пальцы на руках перетянуты пластырем на фалангах. Вместо неизменной белой рубашки – защитная, вместо туфель – берцы. Явно не в духе. Он встал между братьями, которые посторонились, чтобы дать ему место, что-то спросил на непонятном даже для Даши языке. Стив ответил, Иоганн постучал карандашом по карте. Юли на что-то указал пальцем, Иоганн спросил у него. Они переговаривались между собой, измеряли, Иоганн считал в уме и записывал результаты. Иногда Стив спрашивал о чем-то кого-нибудь из присутствующих. В каждом населенном пункте необходимо найти место, которое подходит для этой троицы. Глава района был не в духе, но перечить Бланки не собирался – не случайно они здесь, хотя и не говорят причины. Спустя два часа Юлиус спросил Иоганна:
– Сколько времени тебе понадобится?
– Сутки.
– Все свободны, – Юлиус Станиславович снова наклонился над картой.
Задвигались стулья, люди начали подниматься – к странностям Бланки, кто его знал, привыкли.
– Даша, подожди меня, – Юлиус, не поднимая головы, обратился к жене.
Она расслышала, но не здесь же она станет его ждать, поэтому вышла со всеми: надо одеться.
– Крутой нрав у вашего мужа, Дарья Дмитриевна, – сказала в коридоре ей одна из многочисленных женщин.
Даша промолчала: зачем отрицать очевидное. Она не торопясь надевала пальто, направилась к выходу, зная, что Юлиус не заставит себя долго ждать. Так и случилось – он нагнал ее на выходе из здания администрации. Даша надевала перчатки. Юлиус не стал ее обнимать – некоторые не торопились – ожидали развязки встречи долго отсутствующего мужа и новоявленной директора.
– Ты на чем? – спросил Юли.
– Привез твой лейтенант.
– А, вижу. – Юли свистнул военному и сделал жест рукой: свободен. Тот понял.
– Поедем с Иоганном, Стив заберет мою машину, вот и они.
Братья остановились около Даши с Юлиусом. Стив поедет на полигон, Иоганн домой к Юлиусу – надо подумать, завершить расчеты. Юли открыл дверцу машины, Даша села. Он обошел машину с другой стороны, сел рядом с женой. Спустя несколько минут он бессовестно целовал женщину, по которой соскучился. По выезде из города Иоганн съехал с трассы, остановился в роще и вышел из машины.
Он сидел на поваленной березке и занимался расчетами. Подошел Юли.
