Текст книги "Книга 3. Без названия"

Автор книги: Татьяна Денисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Глава 2

Они шли на полном ходу. Бланки сам вел колонну, никому не доверил на этот раз, даже Глебу, проверенному ни одним боем, другу.

Стив застрял под Моздоком. Он не должен там находиться. Сверху попросили прислать кого-то опытного из ЭСВ для консультации. Юли ехать не хотелось – смотреть на толстых генералов за столом у карты с разговорами ни о чем? Чего консультировать? Надо выполнять свои обязанности как положено, а не надеяться на авось, подставляя желторотых мальчишек, что отправились сюда в поисках приключений или заработка. Война не пахнет приключениями, лишь смертью. Что касается заработка, смешно, поэтому и отправился Стив, более лояльный в подобных вопросах, умеющий не видеть отдельные недостатки.

Он находился в штабе, когда начальнику доложили о прорыве бандформирования. Почему такое название? Это далеко не банда. Шла большая группа хорошо вооруженных и, главное, обученных убивать, а не просто воевать, наемников. Сколько наших на их пути? Не успеют отойти. Стив дальше не слушал. Он взял обычную машину – первую попавшуюся – так быстрее. По рации связался с группой: отступать немедленно. Он приехал в тот момент, когда из-за сопки показалась голова колонны: шли, не боясь, как у себя дома, что было отчасти правдой. Оставлять оружие нельзя. Нет бензина в машинах? Черт! Бензин перелили из его машины. Он подождет, пока грузовик скроется за вторым поворотом, после двинется сам. Его машину накрыло как раз на этом втором повороте – прикрывать Стива было некому. Он помнил, как взрывной волной подбросило машину, и она загорелась. Когда машина взорвалась, второй волной взрыва задело ногу, человек не успел отползти на достаточное расстояние.

Его тело внимательно осмотрели, нашли документы. Именно эта находка привлекла внимание главаря: он знал Бланки – воевал с ними. О чокнутости Юлиуса на Кавказе ходили легенды – сегодня же будет здесь. Если осквернить труп брата, Бланки взорвут Кавказ. Одно дело – воевать с Россией, другое – с Бланки. Найдут всех, до седьмого колена, и везде. Стив застонал. Жив. Позвали доктора. Похоже, да, но пульс еле прослушивается. Стиву сделали укол, перевязали раны. Надо отправить в ближайший аул к старейшинам: пусть они решают, что делать – отдавать русским в больницу или ждать брата. Кто-то из новеньких предложил потребовать выкуп. Командир покачал головой: разве можно воевать, а тем более побеждать, имея в подчинении дураков? Предприятие проиграно, раз в него вмешались Бланки. Они, конечно, примут бой. Снова придется возвращаться на базу.

Юли забрал Стива из дома старейшины без сознания, переправил вертолетом в гарнизон. Благодарить Бланки не стал. Старейшины знали: не выживет – брат вернется. Кровная месть в роду этой семьи… Бой был коротким. Бланки умел воевать, злой Бланки умение удваивал. Если бы не оплошность Глеба, вышли из боя все живыми и невредимыми…

Глава 3

– Чья идея привезти доктора? – Глеб оторвался от точки на стене. Юли промолчал: не все в порядке с мозгами, если задает подобный вопрос.

– Нужно чего? – спросил Юли, вставая.

Глеб покачал головой. Командующий вышел в коридор, где собиралась Ольга Васильевна. Пожелав всего доброго, они ушли. Юля закрыла дверь за гостями, но возвращаться не спешила.

Ольга Васильевна не нашла причину, из-за которой Глеб не хотел поправляться. Лекарство назначено верно, лечение тоже. Скорее всего, дело в психике человека, болеющего войной. Ольга Васильевна так и сказала: синдром войны мешает организму поправиться. Знает ли Юля, на скольких войнах побывал Глеб? Ольга Васильевна внимательно осмотрела раненого – на нем много отметок, но раньше раны заживали, теперь нет. Война переполнила человека, он захлебнулся ей. Ольга Васильевна качала головой: надо лечить не раны тела – души. Юля посмотрела на женщину: знала, что говорила.

– У вас что-то случилось?

Ольга Васильевна улыбнулась. Да. Много лет тому назад, когда ее дети оказались втянутыми в ЭСВ… теперь… в гарнизоне, в госпитале, в палате интенсивной терапии, лежит ее зять – Андрей Станиславович Бланки – с ранами, на языке медицины, не совместимыми с жизнью. В соседней палате – ее дочь, потерявшая неделю назад ребенка, организм которой поддерживают в бессознательном состоянии, потому что никто не знает, какие слова найти для матери и жены, чтобы сказать о смерти близких.

Юля одернула себя. Потом. Времени на жалость нет – надо действовать. Она вошла в комнату. Разумеется, он недоволен – потерпит. Если не нравится, в госпитале есть свободные палаты с сексапильными медсестрами. При последних словах Глеб странно хмыкнул. Нет, он останется здесь. Чудно! Пора принимать ванну.

Юля принесла таз с водой и губкой. Не мешало бы побриться и освежиться. Женщина предупредила, если он дернется – порежет. Чудно! Он всегда мечтал, чтобы женщина брила его и обтирала мокрой губкой. Юля, пожалуй, впервые внимательно рассматривала его тело. Она ведь не думала, что все эти отметины – раны. Некоторые выглядели совсем безобидно. Как, например, эта точка в сантиметре от сердца. Женщина застыла. Юля смотрела на отметину, пока не почувствовала, как Глеб накрыл ее руку своей. Опомнившись, выдернула руку и продолжила занятие. Когда откинула одеяло, Глеб с хрипотцой в голосе спросил:

– Может, я сам?

Он серьезно смотрел на женщину. Конечно, в отдельных местах своего тела. После обтираний она принесла градусник. Глеб поймал себя на мысли, что сейчас между ними, несмотря на простоту и приличия, было что-то чрезвычайно личное, даже интимное. То, как она касалась губкой его тела, как он чувствовал ее пальцы. Ее взгляд, изучающий, запоминающий, интересующийся. Она была с ним рядом – всего несколько десятков сантиметров разделяли их тела. В домашней футболке и джинсах с заколотыми волосами (одна непослушная прядь выбилась и падала ей на глаза, хотя женщина несколько раз заправляла ее за ухо). Вырез футболки давал возможность включить фантазию. Лицо несколько бледно, вероятно, переживания жизни не давали шанса румянцу. Губы плотно сжаты от усердия или от раздумий, Глеб не понял. Его глаза внимательно следили за руками. Странно. Глеб только теперь увидел: на ней нет никаких украшений. Ни цепочки, ни серег, ни кольца или перстенька. Нет или не носит? Надо у Данилы спросить. Почему раньше не обращал внимания?

Много позже, ночью, Глеб вспоминал выражение глаз Юли. Она спросила, не надо ли чего купить завтра, сигарет, например. Он ответил нет: бросил. Юля задержала на нем взгляд, в котором, пожалуй, было больше вопросов, чем ответов. Глеб с трудом разбирался во всем этом: не для него. Он обычный мужик, у которого жизнь простая, без поисков смысла жизни, без душевных треволнений. Она другое дело – разные они. Ей бы такого, что сможет на руках носить, не то, что он однорукий, неразвитый.

Глеб недовольно крякнул, достал из-под подушки книгу, что взял несколько дней тому назад из книжного шкафа. Когда Данила и Юля уходили, он, разумеется, вставал, пытался привести тело в чувство физическими упражнениями, но тело на этот раз предавало: открывало рану и взламывало голову. Глеб искал таблетку в аптечке, затем ложился с книгой. Читал, но понимал плохо: не для его ума – голова пылала, пытаясь убить его пульсирующей болью, что растекалась по всему телу. Глеб посмотрел на книгу с досадой на себя. Он помнил: в другой жизни ему нравился Хемингуэй, теперь он никак не мог разобраться. Видно, на войне получало травмы не только тело – голова. «Прощай, оружие». Да нет, пожалуй, «Прощайте, мозги!»

Она вошла без стука в тот момент, когда он закрыл книгу.

– У тебя свет, я подумала, что-то беспокоит.

– Ничего.

Юля посмотрела на корешок книги. Глеб молчал, ожидая, когда она уйдет.

– Может… тебе холодно? – она осторожно подбирала слова.

– Гм… Боюсь, нечаянно обижу тебя.

– Чем?

– Разочарованием твоих ожиданий.

Юля покачала головой.

– Об этом не тебе судить, к тому же, ты не в курсе моих ожиданий…

Через несколько дней Глеб стоял на ступеньках дома, внимательно обдумывая план действий. Подходила весна – самое время заняться чем-то полезным: обустроить быт для начала. Глеб улыбнулся, вспоминая, что начало было положено несколько дней тому назад: пылкая у него будет жена. Согласится ли? На худой конец скажет, что в ЭСВ без штампа нельзя. Попахивало шантажом, правда.

Приехали солдаты, привезли машину плодородной земли, свалили, разровняли. Завтра будет забор по всему периметру. Он заказал камни, плодородные деревья. Всегда мечтал о саде. Будет здорово заложить его. Камнем можно выложить цветники. Интересно, она любит цветы? По его мнению, все женщины должны любить цветы. А ковыряться в земле на клумбе? Надо спросить. Как? И когда? Разговаривают они по-прежнему мало. Все ночи со дня посещения Измайловой она… греет его в постели. Глеб улыбнулся – дух захватывает. Может, правда, в ее пальцах электричество? Стоит ей дотронуться до него кончиками своих тонких пальчиков, все тело… Надо подумать о чем-то другом. Ага, ребята лопату забыли… Глеб поднял инструмент, воткнул в землю. Так и стоял, опершись о рученок.

– Это что за новости?

От неожиданности он вздрогнул, обернулся.

– Ты копал землю?

– Нет.

Юля ему не поверила. Недовольная, она вошла в дом. Почему так рано вернулась с работы, даже Данилы еще нет. Глеб не пошел домой – осторожно опустился на скамейку, что поставили сегодня солдаты: подождет подмоги.

Данила попрощался с друзьями, махнув им рукой, подошел к Глебу, сел рядом. Оказывается, он заходил по делу к однокласснику, затем встретил другого – время пролетело незаметно, как, впрочем, и для Глеба, который не следил за часами. Да, мама уже дома и вряд ли у нее хорошее настроение. Во всяком случае, Глебу так показалось. А вот и она сама с полотенцем на плече. Да идут они, идут. Можно подумать, если они сядут за стол с грязными руками, то отравятся, да и не грязные они вовсе – об этом, правда, не стоит говорить вслух и злить маму. И Глеб, и Данила, не сговариваясь, съели по полной порции. Глеб уже научился есть левой рукой, даже сегодня пробовал бриться, что не осталось незамеченным Юлей (выходит, она бреет неважно). Что еще она делает неважно? Настроение испортилось совершенно. Юля несколько раз сухо ответила на вопросы сына, и он решил, что незачем спрашивать у мамы, спросит позже у Глеба. За столом нависла тишина.

– Данила, как ты относишься к рыбалке? – спросил вдруг Глеб.

– Хорошо отношусь, только я никогда не был на рыбалке, – тут же ответил мальчик.

– Тогда надо исправить положение. Скажем, в ближайшее воскресенье.

– Почему не в субботу?

– В субботу нам надо приготовиться.

– Я согласен. Мама, можно?

Юля строго посмотрела сначала на большого мужчину, затем на маленького.

– А уроки?

– Я сделаю заранее, – честно пообещал сын.

Юля промолчала. Данила удрученно посмотрел на Глеба, тот лишь пожал плечами, мол, решим проблему.

– Я не мешаю?

Юля встала из-за стола, поставила свою тарелку в мойку. Глеб показал жестом Даниле отправляться к себе. Мальчик поблагодарил за обед и вышел из комнаты.

– Что не так? – спросил Глеб.

– Все просто замечательно, – ответила Юля, собирая со стола посуду.

– Почему нельзя съездить на рыбалку?

– Я не запрещаю. Делайте, что хотите.

– Ты не разрешаешь. Что касается хотения. Я думал, мы неплохо проведем время на природе: ты совсем бледная – свежий воздух тебе не помешает.

Глеб внимательно посмотрел на женщину – думала, что они поедут вдвоем? В этом дело?

– Зато тебе обилие свежего воздуха претит…

– Я буду под присмотром доктора. В его надежных руках.

Юле не понравились слова Глеба, но она промолчала.

– Я скажу Даниле.

– Да…

Рыбалки не получилось, как, впрочем, и сада. Лишь забор напоминал о несбывшихся планах мужчины, только он не видел его.

В субботу Глеб заехал за Данилой в школу, и они отправились в район. Удочки были куплены, как и прочее снаряжение. Главным для Глеба было посещение другого магазина.

Он не знал, получится ли у него сделать все, как положено, не знал даже, как положено. Он еще не сказал ей главных слов, не знал, ожидает ли она их вообще. Ночью слова ему были не нужны. За последние недели он окреп, пытался перехватить инициативу у женщины. Она осторожничала – не отдавала первенства. Изголодавшийся, он страстно целовал, она отвечала. Глеб чувствовал, что ее тело такое же голодное, как и его. Разговоров избегали. Утром наступал быт: она уходила на работу, он оставался выздоравливать. Мужчина понимал, что долго так продолжаться не может. Он мог выспаться днем, она нет. Похудела, круги под глазами, заботы о сыне, нем, странное положение… Пора объясниться.

Глеб с Данилой внимательно рассматривали витрину с кольцами. Не ошибиться бы в размере. Пожалуй, вот это. Не очень большое, но со вкусом, на его взгляд. Даниле тоже понравилось. Продавщица посмотрела на мужчину в военной форме: он ценник видит? Это в тысячах, а не в рублях. Будет брать. Замечательно. Как платить изволите? Кредиткой. Ничего себе. Где такие военные служат?

Глеб почувствовал легкое головокружение. Он оперся о витрину, зажмурил глаза – не проходит. Выступила испарина. Только не хватало в обморок упасть: вот смеху – покупал кольцо, чтобы сделать предложение, от перенапряжения свалился.

– Ты чего? – Данила посмотрел на Глеба: мама права – рано ему. – Давай садись.

Мальчик тянул Глеба к креслу в центре зала, усадил вовремя – тому, похоже, совсем худо.

– Телефон?

Данила звонил Бланки:

– Юлиус Станиславович, Глебу плохо. Мы в «Яхонте». Хорошо, подожду.

Данила положил телефон на стеклянный стол, на котором лежали красивые журналы. Продавщица принесла коробку с кольцом, кредитку.

– Чем можно помочь? – спросила она.

– Спасибо, ничем. За нами едут.

Охранник принес стакан воды. Через двадцать минут вошел Бланки.

– Глеб, – он подошел к креслу, в котором сидел друг.

– Ерунда какая-то. Ничего не вижу, туман перед глазами.

– Едем в гарнизон.

– Даниле надо домой, – сказал Глеб.

– Семен отвезет. Он со мной.

Причину слепоты не смогли объяснить. Глеб ожидал в жизни чего угодно: смерти – часто, особенно на войне, искалеченного тела – да, но отсутствия зрения при полном физическом здоровье не понимал. Через две недели за ним приехала Юля. Она знала, что он в больнице, что он проходит обследование. Теперь врачам нечего обследовать, и его выписали. Глеб решил, что поедет в дом ветеранов ЭСВ, в котором находились инвалиды, которым некуда деться, – не в армию же возвращаться. Он не знал, что в части ему подготовили отдельную комнату на тот случай, если Юля не захочет взять его назад. Она хотела. Данила рассказал маме все. Мальчик переживал, что сделал что-то неверно, и Глеб заболел из-за него. Юля не стала ругать сына за то, что он с раненым Глебом отправился в район. Она ждала, когда можно будет забрать его из больницы при любом диагнозе – для нее не было разницы: слепой он или зрячий. На телефонные звонки Глеб не отвечал. Вчера позвонил Бланки, спросил, можно ли им встретиться, приехал к ней домой.

Юлиус не стал ходить вокруг да около. Сказал, что врачи поставили диагноз: посттравматический синдром неврологического характера. Говоря русским языком, психоз. Пройдет или нет, никто гадать не собирается. Юлиус не просил за друга. Наоборот, сказал, что характер у Глеба далеко не сахар, у слепого Глеба несахарность прибавится еще больше. Юля посмотрела в упор на Бланки и спросила:

– Я похожа на женщину, которая боится психованных мужчин?

– Слепых психованных мужчин, – уточнил командующий. В раздумье остановился на ее глазах. – Пожалуй, нет.

– Когда его можно забрать?

– Завтра. Я вас отвезу. Хотите, возьмите Данилу.

– Сама справлюсь.

– Вас не пропустят в гарнизон без пропуска. Это, во-первых. Во-вторых, я окажусь полезен, когда потребуется стукнуть Глеба. Уверен, за это время он вам ни разу не позвонил, не ответил на ваши звонки.

– Так и есть.

Юля хотела что-то сказать, но сомневалась, стоит ли.

– Может, у вас есть причина, по которой Глеб обязан на вас жениться? – спросил Юлиус, догадавшись, почему она молчит.

– Жениться? Я не собираюсь замуж. Но причина для Глеба, действительно, есть.

– Вот и замечательно. Возможно, так будет лучше. Он просто устал, пора передохнуть…

Юля вошла в палату одна. Данила остался ждать в коридоре.

– Здравствуй.

Глеб повернул голову на ее голос, спросил недовольно:

– Зачем приехала?

– Мы приехали забрать тебя домой. К твоему сведению, потеря зрения не дает права хамить. Спроси у Данилы.

– Он хамил мне при нашей первой встрече, – вспомнил Глеб.

– Вы не были знакомы, в отличие от нас. Одевайся. Данила ждет. Выписку заберет твой начальник.

– Вы с Юли?

– Да.

Глеб нащупал брюки. Она подала рубашку, предупреждая его поиски.

– На улице прохладно.

Она накинула ему на плечи куртку.

– Не сахарный, – огрызнулся он.

– Что-то подобное я уже слышала, – ответила она, беря его за руку и увлекая за собой.

Данила поздоровался с ним, а потом прижался, обхватив за пояс.

– Ты ведь не уйдешь? – спросил он.

Глеб гладил мальчика по волосам:

– Куда же я от вас денусь.

Юлиус остался на ужин, уходить не спешил. За ужином поддерживал общую беседу, а после они сидели с Глебом одни на кухне. Командующий в двух словах объяснил Глебу, что не стоит недооценивать силу женщины: Юлька от него не отстанет. Затем они занялись весьма странным делом: командующий измерял шагами весь дом и говорил Глебу, тот запоминал. Юля наблюдала за странными мужчинами, но вмешиваться не стала. После отъезда командующего Глеб сам закрыл входную дверь, вернулся в дом. Пожелав спокойной ночи Даниле, стоял в коридоре, словно решая что-то для себя.

– Уже поздно, – сказала Юля, выходя из ванной, – ложись спать.

Она прошла в спальню, оставив дверь открытой, он понял по звуку. Завершив все необходимое, направился к женщине. Когда разделся и лег, Юля прижалась к нему.

– Ты чего такая холодная?

– Замерзла…

Глеб не жалел себя. Она не позволяла. Наутро после приезда, собираясь на работу, Юля между прочим сказала:

– Я заложила белье в машинку, вытащи, хорошо.

Юля не сказала, на какое время установила таймер. Пришлось несколько раз ходить в ванную. Вынимал белье, учился сворачивать. Оказывается, не так просто.

Юля просила проследить за пирогом, что ставила с утра в хлебопечке, передвинуть диван в угол зала, перелить, найти… Глеб прилагал большие усилия, чтобы выполнить ее маленькие просьбы. Соседка приносила молоко, он шел открывать, забирал банку, шел переливать, разговаривал со словоохотливой старушкой. Найти инструменты – зачем они ей – одному Богу известно. Ах, оказывается, они нужны не ей – ему – прикрутить болтающуюся розетку. Откуда в доме взялась болтающаяся розетка? Перед его болезнью все было в порядке. Значит, ему не стоит болеть. Ладно. Прикрутит розетку завтра. Сегодня у Данилы много примеров по математике, а ей некогда. Глеб слушал, как Данила диктовал ход решения. Приходилось проверять в уме. Не знает ли он, почему окно не закрывается. После примеров Глеб шел осматривать, если так можно выразиться, окно. Назавтра он делал розетку. На следующий день еще что-нибудь.

Сегодня шел дождь. С утра не задалось. Тело болело. Глеб уже подумал, что надо спросить таблетку – ночью будут проблемы. Юля села рядом. Она сегодня тоже чувствует себя плохо. Несколько раз ходила в ванную – тошнило, он слышал. Может, съела что-нибудь.

– Хочешь, почитаю? – вдруг спросила она.

– Хочу.

Она читала замечательно. Глеб не заметил, сколько прошло времени. Опомнился только тогда, когда в голосе женщины почувствовал хрипотцу.

– Который час?

Юля взглянула на часы: начало первого. Спать, немедленно спать, ей завтра на работу. Он крепко прижал к себе женщину: не отпустит, защитит, несмотря на слепоту. Засыпая, услышал, как Юля что-то прошептала, но расслышал только последнее слово «ребенок». Какой ребенок, почему ребенок. Ночью ему снилась девочка. Он запомнил ее голубые глаза. Цветные сны – кто бы мог поверить. Во сне он видел краски, наяву был слеп, словно крот.

Юля лежала в его объятиях, гладя его руку. Он уснул, не расслышал. Ладно. Скажет в другой раз, хотя жаль.

Проснулся он один, Юля уже встала. Может, проспал. Глеб натянул брюки, вышел в коридор, прислушался. Юля вышла из туалета, вытирая рот. Хорошо, что он не видит ее. Она сразу прошла в ванную комнату, долго не выходила.

Глеб поставил чайник на плиту, достал хлеб, чтобы сделать бутерброды. Все делал машинально, для этого зрения не нужно: все предметы на своих местах. За завтраком Глеб долго молчал: аппетита не было, как и у нее. Данила переводил взгляд с одного взрослого на другого: почему у них все так сложно?

– Данила, скажи, какого цвета лицо твоей мамы? – вдруг спросил Глеб.

Данила посмотрел на маму.

– Трудно описать. Наверное, бледно-землянистого, – честно признался мальчик.

– В школу, думаю, ты отправишься один. Мама задержится.

Дверь за Данилой закрылась. Мужчина вернулся на кухню, где по-прежнему сидела Юля.

– Ты ничего не съела, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Глеб.

– Аппетита нет.

Глеб сел напротив. Он почувствовал, как она опустила голову, незаметно смахнула слезу.

– Мне сегодня снился замечательный сон в цвете – девочка. Полагаю, наша будущая дочь? Я прав?

– Да.

– Когда нам ожидать чудо?

Жизнь, пожалуй, налаживалась. Несмотря на слепоту, Глеб чувствовал себя нужным. Он нашел слова, без внешней ажурности, незамысловатые, но надежные. Юля поверила ему. Они назначили дату свадьбы, пригласили гостей. Глеб усыновил Данилу, пришлось переделывать документы. Предложил Юле научиться водить машину, раз он не в состоянии сесть за руль.

Теперь Глеб ездил в часть. По утрам приезжал кто-нибудь из ребят. Бланки уехал по делам. Вместо него прибыл брат Иоганн, но он не знал всего, нужен Глеб. Расположение части он знал как свои пять пальцев. Конечно, отсутствие зрения напрягало, доставляло массу неудобств, но это лучше, чем ничего. От трости он отказался категорически, впрочем, как и от очков. Ходил с сопровождением. Порой казалось, что он все видит. Обманчивое положение…

Глеб чувствовал, что уснуть ему сегодня вряд ли удастся, как всякий раз перед непогодой. Не мешало бы под каким-нибудь предлогом уйти из спальни и остаться одному. Его мысли прервала Юля.

– На улице непогода. Тебя что-нибудь беспокоит?

Врать не хотелось, он сказал правду. Таблетка помогла ненадолго. Через пару часов мужчина начал метаться во сне. Юля спала чутко. Проснувшись, она рукой попробовала лоб мужа – горит.

– Глебушка, родной, проснись, – Юля трясла его за плечо. В ответ лишь нечленораздельное мычание.

– Глеб, проснись, пожалуйста.

– У-у…

– Тихо, не маши руками. Глеб, услышь меня.

Наконец он очнулся.

– Слава Богу. Ты весь горишь. Я принесу воды и мокрые полотенца. Полежи, милый.

Испарина выступила на лбу. Глеб никак не мог сообразить, что с ним, где он, день сейчас или ночь. Стакан холодной воды, мокрое полотенце на лбу принесли облегчение. Он смог понять, что ему говорит Юля.

– Давно я мечусь? – спросил он.

– Нет. Ты напугал меня.

– Прости.

Он прижал к себе жену, такую хрупкую и беззащитную на первый взгляд, но лишь на первый. Дремота накрыла обоих не сразу, постепенно, как бы исподволь. Она перешла в глубокий тяжелый сон, который овладел людьми и не хотел выпускать из своих липких лап.

Первый, словно от толчка, проснулся мужчина. Он почувствовал дискомфорт в постели. Разжав объятия, одной рукой откинул с себя одеяло: жарко и мокро. Ощупав свой бок, постель, тронул за плечо Юлю.

– Юля, похоже, у нас проблемы, только не знаю, с кем: с тобой или со мной.

Женщина спросонок не могла понять, в чем дело.

– Под нами мокро, – уточнил Глеб.

Юля тоже наощупь попробовала постель, хотела встать, Глеб не пустил.

– Похоже, воды отошли, – сказала она испуганно.

Глеб сорвался с кровати, опрокинул пустой бокал с тумбочки. Он искал телефон, но никак не мог найти. Было ощущение, что он спьяну натыкается на незнакомые предметы. Юля лежала, боясь шевельнуться, боясь произнести слово, боясь за ребенка. Муж что-то спросил – она не разобрала. Глеб позвал Данилу – другого выхода не было. Заспанный ребенок взглянул на Глеба, стоящего в дверях комнаты: что-то случилось. Он позвонит Бланки.

Глеб пытался найти в шкафу полотенца – упали вещи. Пытался их подобрать – не получалось. Хотелось выругаться.

В дверь звонили. Данила пошел открывать: на пороге Юлиус и Семен. Глеб вышел в коридор, Юли было достаточно одного взгляда. Глеб пропустил его в спальню: от него сегодня толку мало. Бланки спросил женщину о случившемся, сказал, что вертолет уже летит. Он звонил Мухатчевили, спрашивал, что им делать до прилета помощи. Женщина старалась не шевелиться.

– Юля, где взять одеяло или плед? – спросил командующий.

– В шкафу…

Сидеть около палаты интенсивной терапии смысла не было. Хмурый Бланки плотно закрыл за собой дверь, посмотрел на неподвижную фигуру Глеба.

– Пошли.

Глеб не откликался.

– Глеб, не имеет смысла здесь сидеть. Помочь ты ей не сможешь. Надо поесть.

Юлиус взял друга за локоть и, несмотря на сопротивление, повел за собой. Они сидели в буфете больницы. Надо найти слова, чтобы вернуть человека к жизни.

– Слушай, старик, я был на твоем месте и поверь, знаю, каково это. Причем, мне не давали шансов ни за жизнь жены, ни за жизнь ребенка. Юлю в любом случае спасут. Ближайшие сутки покажут, что с ребенком. Утешать не стану. У тебя, как я понял, тоже проблемы.

– Да, – выдавил Глеб.

– Какого рода?

– Чернота вокруг стала гуще, плотнее. Не могу ориентироваться. С кровати чуть не слетел, не смог найти вещи на привычных местах. Даже сейчас не понимаю, где передо мной чашка.

– А голос?

– Что?

– Чувствуешь, с какой стороны я говорю?

– Вроде да.

– Покажи.

Глеб показал в противоположную от Юли сторону.

– Ладно, старик, выкарабкаешься, – сказал Бланки, – ни одному тебе хреново. Пока Юля будет в больнице, за тобой присмотрит Семен.

– Дома Данила.

– Он ребенок – не справится с тобой: не сможет поднять, если упадешь или дурь в голову ударит.

– Ну, спасибо на добром слове, – невесело усмехнулся Глеб.

– Всегда, пожалуйста. За Юлю не беспокойся, все что надо, будет сделано…

– Вот вы где, – Измайлова обратилась к мужчинам, – я думала, дражайший муж сидит в коридоре, крокодиловыми слезами заливается.

– Они помогут? – спросил Глеб.

– Нет, – ответила мудрая женщина. – Пойдет со мной, я осмотрю тебя, дам таблетку.

– Обойдусь, – огрызнулся Глеб.

– Я не спрашиваю твоего согласия, это приказ. У нас, вообще-то, количество палат интенсивной терапии ограничено.

После таблеток и укола Глеб заснул. Ольга Васильевна изредка переговаривалась с Бланки. Ночь длилась долго, очень долго…

Утром Бланки отправится к жене Глеба. Все-таки необходимо объяснить человеку, пусть самую малость, что происходит. Юля проснулась, она ожидала мужа, а увидела Бланки.

– Здравствуйте, – сказал он, плотно закрывая за собой дверь.

– Здравствуйте.

– Нам надо поговорить прежде, чем придет Глеб. Сейчас он спит – Ольга Васильевна сделала ему укол, – Юли сел в кресло напротив кровати больной. – Как вы?

– Не знаю.

– Врачи делают все, чтобы спасти малыша.

– Каковы прогнозы?

– Хм… – после неловкого молчания Бланки продолжил – Юля, вчера у вас была возможность… вылечить мужа.

– Потеряй я ребенка? – женщина впилась глазами в Бланки.

Он не испугался, не отвел взгляда, четко ответил:

– Да.

Молчание заполнило комнату. Женщина собралась с духом:

– Ответьте, Юлиус Станиславович, что такое ЭСВ?

Бланки невесело усмехнулся:

– Место, где гипертрофически чувствуется любое нарушение баланса.

Глаза в глаза – по-другому никак. Человек ждал честного ответа, что ж, он не солгал.

– Значит, баланс?

– Да.

– Несчастья и радости поровну?

– Нет. На толику радости огромная ноша тягот.

– Вы же сказали – баланс.

– Такова плата, – он сделал ударение на первом слове.

– Как Глеб?

– Потерял ориентацию.

– Совсем?

– Почти. Пока у вас никого не забрали – оставили обоих.

– Я могу чем-то помочь?

– Поможете ли вы кому-то своей смертью? Думаю, нет. Дезориентированный Глеб найдет возможность нажать на курок.

– Вы меня успокоили, – с издевкой сказала Юля.

– Вы сильная женщина. Врать не хочу, не имеет смысла. Несколько лет тому назад я попытался скрыть правду от собственной жены. Стало плохо всем: чуть не потерял дочь. Она в поисках истины встала под дуло автомата, а я не успел остановиться. Если бы не мой враг, каковым я его считал на тот момент, я убил бы собственную дочь. Такая вот увлекательно сволочная, но жизнь.

– Спасибо за откровенность.

Юля молчала. Главное она услышала, спрашивать о несущественном не хотелось.

– Еще вопросы, – на всякий случай уточнил Бланки.

– Нет, – женщина покачала головой…

Глеб заново учился обходиться без глаз. Теперь это давалось куда труднее, нежели несколько дней тому назад. Куда бы он не шагнул – на что-то натыкался, все время сваливая предметы. Данила не на шутку испугался за него. Он не понимал, что могло произойти с Глебом: разумного объяснения не находилось.

Одна человеческая жизнь – ничто. Несколько – уже что-то. Связанные жизни – главное. Жил-был человек по имени Глеб. Он встретил другого человека – Бланки. Между ними завязалась дружба, основанная на безысходности. Жизнь одного зависела от действий другого…