Текст книги "Сердечная подруга"

Автор книги: Татьяна де Росне

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

–  Order! Order! [17]17
  Порядок! (англ.)


[Закрыть]– кричал он, словно находился в Палате общин.

– Брюс Бутар? – спросил голос Лоренцо Валомбры в телефонной трубке.

– Именно так.

– Простите, что звоню так поздно. Вы, должно быть, ужинаете. – Он говорил с сильным итальянским акцентом. – Вы можете приехать ко мне завтра к половине пятого?

Я сказал, что могу.

– Прекрасно. Тогда до завтра!

И он повесил трубку. Наш разговор длился каких-то пятнадцать секунд. Однако из-за него я не спал всю ночь.

На следующий день я испытал огромное удовольствие, когда приказал надменному лакею немедленно проводить меня к Лоренцо Валомбра. Тяжелая дверь палаццо с треском захлопнулась, на этот раз – наконец-то! – у меня за спиной, а не перед носом.

Через несколько секунд передо мной появился сам Валомбра. Лицо у него было хмурое, взгляд холодный, губы плотно сжаты. Неужели это его Констанция любила тайно и страстно, это он писал ей те жгучие любовные письма?

Он остановился в метре от меня. Аромат мужских духов «Кельнская вода», смешанный с запахом белого табака, коснулся моих ноздрей. Я посмотрел на его руки – большие, короткие, сильные. Руки, ласкавшие Констанцию… Он протянул мне правую. И как только наши руки соприкоснулись, у меня возникло ощущение, что я знаю его чуть ли не всю жизнь.

Вдруг Валомбра улыбнулся, и лицо его просветлело. Он словно помолодел лет на десять.

– Друг Констанции… Прекрасно! Проходите, прошу вас, мсье Бутар!

* * *

Мы расположились в просторном кабинете на третьем этаже. Я подумал, что Валомбра наверняка писал Констанции за этим большим письменным столом с полированной и абсолютно чистой поверхностью. Огромная комната была оформлена в современном стиле, без излишеств. На стенах картины абстракционистов, мебель строгих линий, современные скульптуры… Пол покрывал толстый ковер. Потолок был не слишком высок, камины и трубы удалили во время реконструкции – словом, ничто не напоминало о том, что мы находились во дворце, построенном в пятнадцатом веке.

Логово Валомбры мало говорило о его личности. Как я ни старался, мои глаза не нашли в этом кабинете ничего, что помогло бы узнать его лучше – ни фотографий, ни книг, ни личных вещей… Безликое, анонимное помещение, навевающее мысли о работе и профессиональных достижениях. Пока я рассматривал комнату, хозяин дома с улыбкой наблюдал за мной.

– Констанция терпеть не могла этот кабинет, – сказал он раскуривая сигарету из светлого табака. – «Слишком дзен», – говорила она.

Валомбра улыбался, глядя перед собой невидящими глазами.

– Вы работали с ней вместе в течение двух лет, как я понимаю, – заметил я.

– Да. Констанция была очень талантлива. Она понимала Уччелло. У нее была прекрасная интуиция, она тонко чувствовала правду и простоту. Благодаря всему этому она прекрасно отреставрировала «Битву» в галерее Уффици. Вернее, мы реставрировали ее вместе, со всей моей командой. То был титанический труд. У Констанции, несмотря на молодость, было поразительно развитое чувство меры, точность. Она любила свою профессию. Для меня было счастьем работать с ней.

Потом он спросил, как мы с ней познакомились. Я заранее решил, что представлюсь другом Гаранс. Я соврал, что познакомился с ее старшей сестрой и родителями в «Эрмитаже». Потом мы с Констанцией встретились уже в Париже, в ее квартире на улице Лепик, когда она вернулась из Италии. На этот раз ложь давалась мне легко, я даже ни разу не запнулся. Я чувствовал себя уверенно и непринужденно. Потому ли, что Констанция любила этого человека, или же потому, что его холодность уступила место дружелюбной учтивости?

– Наверное, вы скучаете по ней, – проговорил он наконец, затягиваясь сигаретой.

– Да. Мне часто кажется, что она все еще с нами.

Он задумался и вдруг стал отстраненным, ранимым, грустным… Это был подходящий момент для атаки.

– Констанция рассказывала мне о некоей таинственной картине.

В одну секунду мечтательное выражение исчезло с его лица. Он затушил сигарету в пепельнице быстро и резко, словно пытаясь скрыть волнение.

– Констанция рассказала вам о картине? – спросил он с недоверием.

– Да.

– Что ж, значит, вы были очень близкими друзьями.

– Так и было.

Повисла долгая пауза. Лоренцо Валомбра смотрел на меня в упор. Мой ответ заставил его насторожиться? Теперь он показался мне похожим на застывшего от напряжения солдата, который приготовился выстрелить в приближающегося незнакомца.

Я представлял, какая буря бушует теперь в мыслях этого умного и внешне такого спокойного человека: кто этот незнакомец, явившийся к нему с визитной карточкой той, кого уже нет на этом свете? Враг? Союзник? Можно ли ему доверять? Что ему на самом деле известно?

Он смерил меня таким же подозрительным взглядом, как в свое время Бернар Деламбр, отец Констанции. Но на этот раз во мне не было страха. Пускай он первым сделает шаг, раскроется передо мной.

Он встал, сунул руки в карманы и прошелся по комнате, время от времени посматривая на меня.

* * *

Мы расположились в просторном кабинете на третьем этаже. Я подумал, что Валомбра наверняка писал Констанции за этим большим письменным столом с полированной и абсолютно чистой поверхностью. Огромная комната была оформлена в современном стиле, без излишеств. На стенах картины абстракционистов, мебель строгих линий, современные скульптуры… Пол покрывал толстый ковер. Потолок был не слишком высок, камины и трубы удалили во время реконструкции – словом, ничто не напоминало о том, что мы находились во дворце, построенном в пятнадцатом веке.

Логово Валомбры мало говорило о его личности. Как я ни старался, мои глаза не нашли в этом кабинете ничего, что помогло бы узнать его лучше – ни фотографий, ни книг, ни личных вещей… Безликое, анонимное помещение, навевающее мысли о работе и профессиональных достижениях. Пока я рассматривал комнату, хозяин дома с улыбкой наблюдал за мной.

– Констанция терпеть не могла этот кабинет, – сказал он раскуривая сигарету из светлого табака. – «Слишком дзен», – говорила она.

Валомбра улыбался, глядя перед собой невидящими глазами.

– Вы работали с ней вместе в течение двух лет, как я понимаю, – заметил я.

– Да. Констанция была очень талантлива. Она понимала Уччелло. У нее была прекрасная интуиция, она тонко чувствовала правду и простоту. Благодаря всему этому она прекрасно отреставрировала «Битву» в галерее Уффици. Вернее, мы реставрировали ее вместе, со всей моей командой. То был титанический труд. У Констанции, несмотря на молодость, было поразительно развитое чувство меры, точность. Она любила свою профессию. Для меня было счастьем работать с ней.

Потом он спросил, как мы с ней познакомились. Я заранее решил, что представлюсь другом Гаранс. Я соврал, что познакомился с ее старшей сестрой и родителями в «Эрмитаже». Потом мы с Констанцией встретились уже в Париже, в ее квартире на улице Лепик, когда она вернулась из Италии. На этот раз ложь давалась мне легко, я даже ни разу не запнулся. Я чувствовал себя уверенно и непринужденно. Потому ли, что Констанция любила этого человека, или же потому, что его холодность уступила место дружелюбной учтивости?

– Наверное, вы скучаете по ней, – проговорил он наконец, затягиваясь сигаретой.

– Да. Мне часто кажется, что она все еще с нами.

Он задумался и вдруг стал отстраненным, ранимым, грустным… Это был подходящий момент для атаки.

– Констанция рассказывала мне о некоей таинственной картине.

В одну секунду мечтательное выражение исчезло с его лица. Он затушил сигарету в пепельнице быстро и резко, словно пытаясь скрыть волнение.

– Констанция рассказала вам о картине? – спросил он с недоверием.

– Да.

– Что ж, значит, вы были очень близкими друзьями.

– Так и было.

Повисла долгая пауза. Лоренцо Валомбра смотрел на меня в упор. Мой ответ заставил его насторожиться? Теперь он показался мне похожим на застывшего от напряжения солдата, который приготовился выстрелить в приближающегося незнакомца.

Я представлял, какая буря бушует теперь в мыслях этого умного и внешне такого спокойного человека: кто этот незнакомец, явившийся к нему с визитной карточкой той, кого уже нет на этом свете? Враг? Союзник? Можно ли ему доверять? Что ему на самом деле известно?

Он смерил меня таким же подозрительным взглядом, как в свое время Бернар Деламбр, отец Констанции. Но на этот раз во мне не было страха. Пускай он первым сделает шаг, раскроется передо мной.

Он встал, сунул руки в карманы и прошелся по комнате, время от времени посматривая на меня.

– Прошу прощения за неловкое молчание, но для меня удивительно, что вы знаете эту историю, – сказал он.

Я рискнул спросить почему.

Несколько секунд он подыскивал слова.

– Потому что я не думал, что Констанция кому-то о ней рассказывала. – Он нервно потер подбородок. – Хочу задать вам нескромный вопрос… Надеюсь, вы не рассердитесь.

Его итальянский акцент усилился.

– Пожалуйста, спрашивайте, – сказал я.

Он снова сел за стол и закурил сигарету. Зазвонил телефон. Он снял трубку, нахмурился, сухим тоном произнес несколько слов и положил трубку рядом с аппаратом.

– Простите. Но теперь нам никто не помешает. – Он посмотрел мне в глаза. – Вы с Констанцией были любовниками?

Его бестактность не шокировала меня.

– Нет.

На его лице отразилось изумление.

– Значит, вы были очень хорошими друзьями?

– Да. Мы не были любовниками, но она отдала мне свое сердце.

Дерзость этой фразы удивила меня самого. И как только я мог сказать такое? Ведь теперь Валомбра может обо всем догадаться! Я украдкой посмотрел на хозяина дома. Но на него мои слова, похоже, не произвели особого впечатления.

– Что она рассказывала обо мне? – спросил он после недолгого молчания изменившимся голосом. В глазах его появился странный блеск.

Пытается ли он вывести разговор на зыбкую почву личных отношений? Тогда мне нужно удвоить бдительность! Один неверный шаг может погубить дело. Но что ответить? Интуиция подсказывала, что нужно отвечать максимально правдиво, думать о письмах, о его любви к Констанции.

Я медлил с ответом.

– Что именно она вам рассказала? – не выдержал он. Взгляд его был прикован к моим губам.

– Констанция вас очень любила.

Он кивнул.

– Пожалуйста, продолжайте.

– Она вами восхищалась. Мне не раз приходила в голову мысль, что она влюблена в вас, хотя прямо она никогда этого не говорила. Но, думаю, это для вас не новость, – добавил я и позволил себе легкую улыбку.

– Вы правы, – отозвался Валомбра, испытывая очевидное облегчение.

Должно быть, в душе он ликовал: «Он ничего не знает! Он думает, что она просто была ко мне неравнодушна…»

Теперь, вновь обретя спокойствие, Валомбра вернулся к прежней теме:

– А что она рассказала вам о картине?

Я снова почувствовал опасность. Лоренцо был словно затаившийся в темноте хищник, готовый наброситься на свою жертву. Несколько строк из его последнего письма к Констанции возникли у меня перед глазами. Написанные черными чернилами слова затанцевали по внимательному лицу сидящего напротив мужчины. Я мог бы прочитать их вслух:

«И тогда я заставляю себя вспомнить о нашем большом проекте, об этой таинственной картине, которая тебя покорила, о том немногом, что до сих пор связывает меня с тобой. Я работаю над воплощением наших планов с упорством, которого, как ты знаешь, мне не занимать».

– Однажды Констанция сказала мне то, о чем не говорила никому, – начал я. – Она сказала, что все время думает об одной таинственной картине и что вы помогаете в ее изысканиях.

– Продолжайте, прошу вас.

Складывалось впечатление, что он мне поверил. Я старался, чтобы мой голос звучал нейтрально.

– Для нее этот проект был очень важен, потому что он связывал ее с вами.

Он молча слушал меня.

– Она говорила о сокровище, значимом для вас двоих, – рискнул добавить я и сразу спросил себя, не слишком ли далеко завела меня дерзость.

Лоренцо вскочил на ноги. Вид у него был ошарашенный.

– Констанция так и сказала – «сокровище»?

Он заметался по кабинету, и шаги его звучали как чечетка. Но что могло заставить его так нервничать?

– Да, я точно это помню.

– Она сказала вам еще что-нибудь? – с трудом вымолвил он.

– Нет. Констанции не стало вскоре после этого нашего разговора.

Лоренцо Валомбра молча курил сигарету. Я интуитивно чувствовал, что в нем борются желание расспросить меня подробнее, недоверие и изумление. Я рассматривал его черные волосы, бороду, в которой тут и там виднелись серебристые нити седины, его смуглую гладкую кожу, тонкие морщинки в уголках глаз.

– Если Констанция рассказала вам об этой картине, значит, она вам доверяла. Почему вы так долго откладывали нашу встречу?

– Я был болен. – Если вдуматься, я был не так уж далек от истины. – Мне пришлось дожидаться выздоровления, чтобы связаться с вами.

Валомбра зажал переносицу толстыми пальцами. Похоже, он все еще раздумывал, сомневался.

И вдруг решился.

– Вы пришли сюда, потому что хотели узнать об этом больше, верно?

– Да.

– То, что я вам скажу, должно остаться между нами, понимаете? Вы должны дать мне слово, что никому не расскажете.

– Обещаю.

Лоренцо Валомбра встал и посмотрел на наручные часы. Он вдруг показался мне постаревшим. Лицо его осунулось, взгляд потускнел.

– Сейчас мне, к сожалению, нужно уйти. Давайте сегодня поужинаем вместе здесь, у меня. Я расскажу вам эту историю. Жду вас в восемь.

* * *

На этот раз дверь мне открыла элегантная женщина лет сорока. На ней был костюм-двойка, волосы собраны под бархатную черную ленту. На шее и запястье посверкивали драгоценные камни.

– Добрый вечер, – сказала она. – Я – Кьяра Валомбра.

Голос у нее был красивый, рука – изящная.

– Мой супруг вас ждет. Он на втором этаже. Надеюсь, мы еще увидимся. Я иду в театр сегодня.

Она накинула темную меховую пелерину, улыбнулась мне и вышла за порог, оставив позади себя шлейф духов. Супруга возлюбленного Констанции… Красавица Кьяра, которая родила Лоренцо двух детей, та, кого он не смог оставить ради молодой любовницы-француженки. Интересно, сколько раз Констанция приходила в этот дом тайком, чтобы увидеться со своим любимым? И знала ли Кьяра о романе между мужем и его юной сотрудницей?

Ночью дворец Валомбра казался еще более впечатляющим. Я пересек двор с восьмиугольными колоннами и копьевидными арками, в конце которого располагалась оранжерея, поднялся но широкой лестнице, каменные ступени которой были покрыты ковром. Потолок показался мне головокружительно высоким.

Лоренцо ждал меня в гостиной, которая по размеру была чуть меньше, чем его кабинет. Здесь не было и намека на «дзен»! Наоборот, ощущалась рука хозяйки дома: утонченность, женский вкус, гармоничные цвета, переливающиеся ткани. Старинные прекрасные картины на стенах, элегантная мебель… Толстенький бигль грыз кость у ног хозяина. Лоренцо встал с дивана, который стоял напротив большого камина, и приветствовал меня доброжелательной улыбкой:

– Добро пожаловать, Брюс! Можно мне называть вас так? Ведь Констанция отдала вам свое сердце…

Я покраснел. Неужели он догадался? Хозяин дома лукаво улыбнулся и ободряюще похлопал меня по спине.

– Думаю, Констанция вас очень любила, – продолжал Лоренцо. – И вы тоже ее любили. Да и как ее можно было не любить? Чудесная девушка!

У меня вдруг вспотели ладони. Я заставил себя улыбнуться. Лоренцо подал мне бокал белого вина. Я сказал, что мне запретили пить спиртное. Тогда он предложил томатный сок.

– Лодо! – позвал Лоренцо.

В комнату вошел его сын. Лоренцо что-то шепнул ему по-итальянски. Не успел я подумать, как это странно – в таком роскошном доме и вдруг нет слуг, как Лоренцо сообщил, что вечера члены клана Валомбра предпочитают проводить в семейном кругу. Лакеи, горничная, повар, девушка, которая несколько часов в день присматривает за детьми, и шофер в это время суток стараются не показываться хозяевам на глаза.

Родители Лоренцо уделяли ему мало времени. Можно сказать, он рос в этом дворце один. Поэтому, став взрослым, к тому же отцом семейства, большую часть времени, которое он может выкроить при своей занятости и постоянных разъездах, он проводит с женой и детьми.

Лодовико принес томатный сок и легкие закуски и ушел. Собака убежала за ним следом. Какое-то время мы молча потягивали свои напитки. Лоренцо предложил мне сигарету, но я отказался.

– Я восхищаюсь вашей стойкостью. Вы не курите, не пьете. Наверное, занимаетесь спортом?

– Да.

– Замечательно! Это из-за болезни?

– Разумеется. Раньше я выкуривал по три пачки в день и много пил.

– Мне нужно последовать вашему примеру. Но я слишком дорожу своими немногими слабостями. Еще Оскар Уайльд говорил: «Единственный способ избавиться от соблазна – это поддаться ему». Я стараюсь следовать этому великолепному совету.

«Кто такой этот Оскар Уайльд?» – спросил я себя, вместе с хозяином дома смеясь над шуткой.

– Скажите, а мы не могли встречаться раньше? – спросил Лоренцо с улыбкой.

– Не думаю.

Он не сводил с меня глаз.

– Я не могу отделаться от ощущения, что давно вас знаю. Что-то в вас кажется мне знакомым. Но, по правде говоря, не могу сказать, что именно.

Его взгляд скользнул по моему лицу.

– Впрочем, какая разница. Я пригласил вас на ужин, значит, прошу за стол!

Кухня находилась на первом этаже. Она была столь же современной, как и рабочий кабинет Лоренцо. Отказавшись от моей помощи, хозяин дома приготовил нашу трапезу. Мобильный телефон зазвонил у него в кармане как раз в тот момент, когда он удалял семечки из помидоров. Зажав трубку между плечом и подбородком, он поставил на плиту кастрюлю с водой.

–  Pronto? Ah, si… [18]18
  Алло! Ах да… (итал.)


[Закрыть]– Он посмотрел на меня. – Прошу меня простить, Брюс. Это важный звонок.

Я наблюдал, как он готовит еду и одновременно говорит по телефону. Когда он говорил на родном языке, голос его звучал еще более чувственно. Однако время от времени этот дивный тембр искажали властные нотки.

Лоренцо Валомбра оказался полной противоположностью образа, нарисованного моей фантазией. Я ожидал увидеть аристократа – этакого горделивого и надменного светского льва, под стать его недоступному и суровому дворцу. Он был совсем не такой. Я понял, почему Констанция им увлеклась. Какая женщина устоит перед таким обаятельным мужчиной?

Ужин оказался простым и изумительно вкусным. Потом мы вернулись в гостиную. Я присел на диван. Лоренцо молча выкурил сигарету, поглаживая по голове прижавшегося к его коленям пса. Потом он начал обещанный рассказ.

Констанция уже несколько месяцев работала в команде Лоренцо, когда ей позвонил знакомый флорентийский антиквар. Он хотел, чтобы она отреставрировала картину, принадлежащую одной из его тетушек, которая живет в Швейцарии. Правда, баронесса Ландифер, владелица картины, настаивала на том, что картина не должна покидать страну. Эта дама – кстати сказать, весьма пожилая и с непростым характером – недавно имела печальный опыт сотрудничества с одним нечистым на руку антикваром, поэтому она прислала Констанции денежный чек и приглашение приехать в Швейцарию. Гонорар она предложила весьма солидный. Констанция согласилась…

В гостиную вошла старшая дочь хозяина дома, Джулия. Она принесла поднос с кофе. Ей было лет четырнадцать или пятнадцать – высокая, черноволосая, гибкая. Я отметил про себя, что она унаследовала изысканную красоту матери. Девушка робко улыбнулась мне и вышла. Лоренцо продолжил рассказ.

На полотне, которое предстояло отреставрировать Констанции, была изображена Богородица с младенцем – красивая картина неизвестного автора, итальянская школа, ничего особенного. Восстановленное полотно баронесса намеревалась подарить одному из своих сыновей. Приехав в ее шале, Констанция сразу заприметила другую картину – портрет женщины, возможно, старинный и кисти художника-итальянца. Она висела в гостиной вместе с другими картинами, которые баронесса унаследовала от пожилого дядюшки. Она предложила хозяйке отреставрировать и эту картину тоже. Пандора Ландифер удивилась, когда узнала, что Констанцию заинтересовал этот маленький портрет, но согласилась.

– Я до сих пор помню, как Констанция волновалась, – сказал Лоренцо. – Она написала мне письмо, которое начиналось так: «Вы ни за что не поверите, но я не сомневаюсь, что нашла у баронессы Ландифер работу Уччелло!» Вы наверняка знаете, какой редкостью являются подлинники Паоло Уччелло? Осталось мало письменных свидетельств о том, какое наследие оставил этот художник. Несколько его картин были утеряны. Еще несколько, меньшего размера и не слишком хорошо сохранившихся, не вошли в список его работ из-за сомнений. Надо сказать, что эксперты в области живописи эпохи Кватроченто часто спорят, устанавливая авторство той или иной картины. – Лоренцо понизил голос. – Констанции не стало в августе девяносто шестого, вы это знаете. Она умерла раньше, чем признанный эксперт профессор Грациани успел взглянуть на картину. Баронесса, которую потрясла смерть Констанции (они успели подружиться), отказалась принять его у себя. Она не отвечает на наши письма, не желает говорить с нами по телефону и не пускает нас на порог. Беппе Русполини, хранитель музея Уффици, Грациани и я что только ни пытались сделать, лишь бы провести экспертизу этого портрета. Все впустую! Мы не смогли ее переубедить. Баронесса категорична в своем нежелании нас видеть. Картина по сей день в Швейцарии. «Сокровище» Констанции покоится высоко в горах, – подвел итог Лоренцо. Он невесело усмехнулся.

– Вы полагаете, этот портрет действительно написал Паоло Уччелло? – спросил я.

– Констанция была в этом уверена. Я доверяю ее мнению. Но теперь этого никто не узнает.

Лоренцо бросил быстрый взгляд на часы. Было уже поздно, и я понимал, что пришла пора прощаться с любезным хозяином. Миссис Уэзерби наверняка уже ждет меня, а до «Дочиоли» мне предстоит проехать не один километр. Я встал, чтобы попрощаться, когда дверь открылась и вошла Джулия с ребенком на руках.

– Папа, Флоранс плачет и никак не хочет засыпать. У меня не получается ее успокоить.

Она с виноватой улыбкой передала отцу белокурую малышку и убежала, босоногая и легкая, как эльф. Лоренцо прижал ребенка к груди и принялся укачивать, нашептывая ласковые слоил. Девочка, чье личико припухло от слез, сунула пальчик в рот и замолчала. Нежность Лоренцо к ребенку растрогала меня, и я невольно вспомнил о своей мертворожденной дочери. Мне не суждено было видеть, как она растет…

– Моя младшая, – прошептал он. – Ей полтора года.

На моих глазах нежный отец гладил свое дитя по волосам, целовал в круглые щечки. Наверное, Кьяра подарила Лоренцо это дитя после его романа с Констанцией. Последний шанс сохранить семью…

– У вас есть дети, Брюс?

– Сыну скоро исполнится девятнадцать.

– Вы были молоды, когда он родился! – заметил мой собеседник.

Флоранс уже не плакала, только всхлипывала иногда и смотрела на меня своими большими голубыми глазами в ореоле мокрых ресниц. Потом улыбнулась, показав несколько крохотных зубиков, и залепетала, указывая на меня пальцем.

– Это друг, – сказал ей Лоренцо. – Его зовут Брюс. Иди поздоровайся с ним!

Он поставил малышку на пол. Девочка уже крепко держалась на ножках. Под ползунками угадывался выступающий животик, ручки были хорошенькие и пухленькие. Она подошла и заглянула мне в глаза. Любопытная ручка погладила меня по колену.

– Она совсем не боится чужих!

– Нет, – с улыбкой отозвался Лоренцо.

Я взял малышку на руки.

Ее ручки с крохотными ноготками походили на маленькие бледно-розовые морские звездочки. Я потрогал их пальцем.

Странное ощущение посетило меня при контакте с кожей этого ребенка.

Девочка по-прежнему смотрела на меня своими голубыми глазенками. Ее тело обжигало меня. Мне вдруг стало трудно дышать.

Гостиная сумасшедшей каруселью закружилась у меня перед глазами. Я увидел обеспокоенное лицо подбежавшего Лоренцо.

– Брюс, что с вами? Вам плохо?

Он подал мне стакан воды, и я выпил его большими глотками. Потом вытер губы и пробормотал, что со мной все в порядке.

– Вы меня напугали! – сказал хозяин дома. – Мне показалось, что вы теряете сознание.

Я молчал. Что со мной произошло? В определенное время я принял лекарства (я делал это три раза в день), следуя предписаниям профессора Берже ле Гоффа. Мое здоровье зависело от дисциплинированности: превентивная терапия на основе корти-костероидов помогала моему ослабленному операцией по пересадке сердца организму бороться с инфекциями. Поэтому я всегда носил лекарства при себе и принимал их вовремя.

Меня предупредили, что при малейшем недомогании мне нужно обратиться к врачу, будь то слабость, жар, дурнота, нарушения зрения или работы сердца. А ведь уже два дня я постоянно ощущаю эту странную усталость…

Лоренцо смотрел на меня с тревогой.

– Мне кажется, вы не совсем здоровы.

– Я посижу еще пару минут, а потом уеду.

Голос мой был едва слышен. Я не представлял, как одолею долгую дорогу до «Дочиоли».

– Думаю, будет лучше, если вы останетесь у нас, – предложил Лоренцо. – Вам приготовят комнату. Позвоните друзьям, чтобы они не волновались.

Так вышло, что я провел свою первую ночь в палаццо Валомбра.

* * *

На следующее утро я проснулся с прекрасным самочувствием. О вчерашнем недомогании остались одни воспоминания. Лежа на удобной кровати, я думал о картине, запертой в доме пожилой баронессы. Не она ли снилась мне сегодня ночью? Как уговорить баронессу показать ее эксперту? Сделал ли Лоренцо все, что было возможно в этой ситуации? Ездил ли он в Швейцарию? Достаточно ли убедительными были его речи? Или же, наоборот, его настойчивость заставила владелицу картины насторожиться?

Пробило девять. Я встал, принял душ в просторной ванной комнате, где нашлись все необходимые бритвенные принадлежности, причесался и оделся. Этим утром по дворцу сновали слуги, мужчины и женщины. Все они вежливо со мной здоровались. Одна из горничных спросила, что я желаю на завтрак, и сообщила, что хозяйка дома, синьора, ожидает меня в маленькой гостиной.

В утреннем свете Кьяра Валомбра показалась мне старше, чем вчера вечером, и все же она была очень красива. Супруга Лоренцо улыбнулась, села за стол и налила мне чаю. «У Лоренцо сегодня утром деловая встреча, но он скоро вернется», – сообщила она и добавила, что старшие дети уже ушли, а маленькая Флоранс играет с няней в своей комнате.

«Вам лучше?» – спросила она хорошо поставленным, приятным голосом. Я кивнул и придвинул к себе тарелку с завтраком. Невзирая на ее приветливость, в обществе столь аристократичной дамы я чувствовал себя неотесанным, неловким болваном, стыдился своей помятой одежды и своего скромного происхождения.

– Муж сказал, что вы – близкий друг Констанции… Ее внезапная смерть, я думаю, стала для вас большим горем.

– Да, это так, – сказал я. Ее настойчивый взгляд заставил меня смутиться.

Кьяра Валомбра раскурила сигарету белого табака из пачки, забытой на столе Лоренцо.

Мы довольно долго молчали. Что знала она о Констанции Деламбр? О чем она догадалась, что почувствовала, что заподозрила? Я посмотрел на ее руки. На мизинце левой руки у нее была печатка с гербом Валомбра, на котором были изображены крест, орел и лилия. Элизабет никогда не носила украшений с моим гербом хотя бы потому, что у меня его не было (да и что могло быть изображено на гербе Бутара? Компьютерная мышка? Антенна телевизора? Штопор?), но кое-что общее у них с Кьярой все же имелось: у обеих был потухший взгляд и грустное лицо, по которым можно легко узнать женщину, которой изменяет супруг.

Но если Элизабет ушла от меня со скандалом, то Кьяра осталась с Лоренцо. Почему? «Ради детей»? Потому что Валомбра не разводятся? Потому что сумела его простить? Или, быть может, просто потому, что до сих пор любит его?

Это продолжительное молчание смущало меня.

– У вас красивые дети, – сказал я, набив рот сладкой сдобой.

– Да, – тихо отозвалась она.

– Джулия очень похожа на вас.

– А Лодо – вылитый отец!

«И ни слова о Флоранс!» – отметил я про себя.

Я понимал, что она тоже чувствует себя неловко. Внезапно выражение ее лица изменилось, и последовал вопрос, которого я не ожидал:

– Вы были очень близки с Констанцией?

– Да.

– Она поверяла вам свои сердечные тайны? – спросила Кьяра, в упор глядя на меня золотисто-карими глазами.

– Она рассказывала мне очень многое.

Она прощупывала территорию, совсем как ее муж во время вчерашнего разговора. Кьяра продвигалась вперед очень осторожно, соблюдая тысячу предосторожностей, чтобы понять, что именно известно этому неотесанному французу в помятом свитере.

– Она рассказывала вам о нашей семье?

В глазах ее я прочел страх. Она боялась, что я запятнаю ее счастье. Страх, что я заведу речь о неверности Лоренцо. Это было ее слабое место, ее рана – я понимал это по тому, сколько боли было в ее улыбке.

Я вдруг преисполнился сочувствием. Мне захотелось взять ее за руку, успокоить. Я решил соврать, пощадить ее, чего бы мне это не стоило. Мои слова не заставят ее страдать еще больше… Однако одним-единственным взглядом она дала мне понять, что знает, что творится сейчас в моих мыслях, и догадывается о том, что вчера я не сказал Лоренцо о том, что мне известно об их с Констанцией любовной связи. Лгать мне не пришлось, потому что она упредила меня.

– Я никогда не испытывала ненависти к Констанции, – заговорила Кьяра волнующим, звонким голосом. – Хотя могла бы. Но она была такой очаровательной! Полной жизни, страстной… Красивая, высокая, веселая… У нее были молодость и талант. Да, она была само обаяние. Разве не так?

Мне оставалось только кивнуть.

Кьяра налила себе чаю. Потом она встала, с чашкой в руке подошла к окну и стала смотреть на улицу, потягивая горячий напиток. На ней были облегающие брючки и светлая рубашка с расстегнутой верхней пуговичкой. Допив чай, она снова села со мной рядом.

– Девушки-стажеры часто влюбляются в Лоренцо. Я к этому уже привыкла. Видели бы вы его за работой! – Она невесело улыбнулась. – Он просто великолепен! Но я никогда не волновалась. До тех пор, пока не появилась Констанция. Я сразу же почувствовала опасность. Какой у вас знак зодиака, мсье Бутар? – спросила она внезапно.

Этот вопрос меня обескуражил.

– Дева.

– И вы верите в астрологию?

– Нет.

– Я тоже не верю. И все же судьба Констанции и Лоренцо была предопределена звездами. Он – Скорпион, она – Козерог. Это было сильнее их. Я ничего не могла сделать.

Голос ее опустился до едва слышного шепота. Мне пришлось придвинуться ближе, чтобы услышать следующую фразу. Печаль наложила на ее губы свою печать.

– Ее смерть вернула мне Лоренцо. Но что-то в нем ушло вместе с ней. С. тех пор он сам не свой.

Дверь гостиной распахнулась. К нам семенила маленькая Флоранс. Ее няня шла следом. Кьяра подхватила девочку и усадила себе на колени. Кудрявые волосы девочки были собраны под ленточку. Личико у нее было более безмятежное, чем вчера.