Текст книги "Анечка (СИ)"
Автор книги: Татьяна Анина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
У дома Инги встали прямо у подъезда. Какая-то ворчливая бабка пообещала вызвать полицию. Её Шиша обошёл стороной и поднялся наверх по лестнице. Подъезд был хорошо освещён, поэтому оглядываясь по сторонам, Рома пытался успокоиться, но не мог.
Он позвонил в дверь, прислушиваясь к топоту каблучков. Но топота не было.
Тысячи игл пронзили его тело. Он понимал, насколько серьёзно мог вляпаться, и слова о глупой жене, сказанные Журавлёву, его касались тоже. Ведь была мысль спрятать Ингу в загородном доме под присмотром Клинова. Там и ставни светонепроницаемые уже поставили и комнату для его Лани приготовили.
Стормозил Шиша.
Дрожащей рукой открывал дверь, взялся за пистолет.
В квартире было пусто. Света не хватало, у Инги даже в ванной приглушенная подсветка.
Но Шиша успокоился, вряд ли девушку утащили насильно, дав ей перед этим открыть все окна, чтобы проветрить.
Идеальная чистота.
Ни пылинки. Явно была сделана влажная уборка. Бумаги лежали в пластиковой коробке, посуды на кухне не видно, одни ящики, даже чайник электрический убран.
Шиша упал на алый диван в виде губ. Смотрелся на нём, как зацелованный дамский угодник. Попрыгал на мягких подушках. Неспешно, набрал номер своей любовницы.
Она трубку не брала. Но через десять секунд пришло сообщение: «Я с Викой в кино. Кинатеатр «Победа» сеанс длится три часа, потом мы хотели часик посидеть в кафе на третьем этаже».
«Я тебе б*ядь, посижу! Никуда после кина!» – и приставил к сообщению злую рогатую морду и кулак.
А сам улыбнулся. Нужно было сказать Платону, чтобы встретил и привёз в клуб к Штопору…
Передумал. Это опасно. Сейчас по клубам лучше не ходить. Три часа не так уж и много. Покрутятся по городу, он сам её встретит, и к Штопору не поедут. Увезёт насильно в загородный дом и оставит под присмотром Клинова.
Нужно выходить на новый уровень. Ему нужна была женщина для серьёзных отношений. А это значит, что Инга отправится к врачу на следующей недели, и Шише всё расскажут, сможет ли она родить…
Рома рассмеялся.
Шиша и дети, как чёрное и белое, как день и ночь, как Инга и Анечка…
Улыбка сползла с его лица.
Что он творит?
Он любит… Он любит только своё солнышко. И будет любить её вечно.
Металась душа, рвалась на куски. От чёрного к белому, от реальности к воспоминаниям. Его как будто заставляли сделать неправильный выбор. Он сопротивлялся, но сил не хватало.
Это извечная проблема – женщины.
С твёрдым решением найти Аню, он поднялся с дивана. Если старые чувства не вспыхнут с новой силой, то он останется с Ингой.
Неспешно, он спустился на первый этаж. Вышел в прохладный поздний вечер и опешил.
Фонари не работали.
Опытный взгляд сразу уловил движение. Шиша, с ловкостью зверя, метнулся от двери в кусты и уже по ним делал ноги в сторону небольшого парка.
Он краем глаза заметил, что у машины бездыханным лежал Платон.
Глава 2
Парки в историческом центре густые, а деревья в них очень старые и ветвями своими затеняют дорожки. Отгораживают от городского света и шума, создавая уютную атмосферу, где только фонари – источники света, и даже звёзды не касаются укрытого места своим тусклым мерцанием.
Круглые фонари на чёрных ножках освещали узкую дорожку. Но под их свет Шиша старался не попадать. Он нёсся по кустам ближе к проезжей части. Дороги и дома поблизости были пустыми, словно в этот час, все жители города сговорились и не попадали Шише навстречу. Одно спасение – проспект впереди, где много людей… Хотя Мишу Жмурика теперь и это не остановит.
Но до дороги ещё было очень далеко, а он жопой чуял преследователей.
Миша Жмурик один не ходит. Это, как волчья стая. Волки послабее крутятся около вожака и дерут жертву всей толпой.
Шиша решил притормозить. Встал, как вкопанные в высоких кустах акации, что исцарапала его лицо. Прислушался. Дальний шум проспекта и ни души рядом.
Вот это задница!
С другой стороны, в темноте все кошки серы, и ему на руку отсутствие свидетелей. Что не говори, а Шиша тоже не лыком шит и спокойно может убить.
Он двумя руками обхватил рукоять пистолета и направил на преследователя. Щурился, чтобы лучше в темноте разглядеть убийцу. Фонари не дотягивались до этого места. Этот парк, как глухой лес посреди города. А звери любят лес. И это касалось не только банды Жмурика. Рома тоже из их числа.
Это был бритоголовый нацист, что приходил со Жмуриком в клуб Штопора на переговоры. В военной куртке, бешеный, необузданный урод. И Роме стоило большого труда не грохнуть ублюдка. Но мокруха ему была не нужна, поэтому, когда щенок вылетел их кустов навстречу, пробил ему плечо. Занятия в тире даром не прошли, он стрелял достаточно метко даже в полутьме.
Раздался выстрел. Где-то вдалеке залаяла собака.
Бритоголовый от ранения резко подался плечом назад и заорал во всю свою вонючую пасть, упал на землю, где только пробивалась зелёная трава. Головой бритой завалился в жёсткие кусты.
Шиша бросился бежать дальше.
Адреналин сделал кровь горячей. Перед глазами всё прыгало, жгло тело от натуги. Голова была чиста от мыслей, он действовал на инстинкте самосохранения.
Вылетел из очередных густых кустов и замер на месте.
Сердце молотилось, как каменные жернова, а потом замерло.
Это была одна секунда. Но за этот миг, у Шиши в голове пролетела сотня мыслей.
Он видел Мишу Жмурика в десяти шагах от себя. Лицо его было белым, как лист бумаги. Дальние фонари скупо освещали его тощую фигуру. На вытянутой руке Жмурик держал пистолет.
Рома отобрал у Жмурика дойную корову. Рома обокрал самого опасного бандита города.
Всем известно, что Миша отменный стрелок. Как говорил Клин, даже в темноте до автоматизма отработан контрольный в голову.
Это значит, промаха не будет. Шиша умрёт.
Когда точно знаешь, что смерть неотвратима, в голове появляется самое важное. И даже любопытно, что для человека важнее всего.
За сотую долю секунды промелькнула в памяти добрая хрупкая женщина с печальными карими глазами. Это мать Ромы. Следом за этим её обугленный труп, который вынесли пожарные из горящего дома.
И тут же, рядом с воспоминанием о матери, появилась Анечка. Белая, ясная девочка в ушлюпочной клетчатой юбке. И жадное желание прижать её к себе. Отпустить на волю Лань, чужую женщину, которую он никогда не полюбит.
Никогда.
Уже было слишком поздно.
Секунда прошла...
Из кустов на Жмурика налетела огромная, здоровая псина. Совершенно белая. Как привидение или потустороннее существо. Но Рома был на пределе, поэтому удивляться и не думал. Воспользовавшись случаем, упал в бок на землю, в надежде спастись.
Выстрел раздался, а с ним и резкий собачий визг.
Рома не мог поверить, что выжил. Ломанулся вперёд.
Жмурик поваленный гигантской собакой на землю, истерично скидывал труп животного с себя, наставлял на подбежавшего Шишу пистолет.
Миша был дрищом, поэтому справиться с ним не составило труда. Одним ударом в висок Шиша его вырубил.
Надо было убить.
Надо!!!
Шиша, как в замедленной киноплёнке, направлял пистолет в голову ненавистного Жмурика.
Один человек создавал всему городу проблемы. Никто не вспомнит, никто не осудит.
– Бахря!!!
Разорвал голову девичий визг. Уши заложило, тело содрогнулось от ужаса, сладости и стыда. Эмоции навалились все разом, разорвав грудную клетку сильной душевной болью.
– Бахря!!!
От этого вопля у него ещё в школе в ушах звенело. Рома резко спрятал пистолет за пояс и посмотрел на белокурую женщину.
Раздумывать времени не было. Рома схватил Анечку за руку и насильно потащил её из кустов к пешеходной дорожке.
Её запах, тепло её тела под уродливой одеждой. Рука проскользнула женщине на талию. Приподнимая над землёй. В чём жизнь теплится? Как была малышкой, так и осталась.
Рома насильно вывел её на пешеходную дорожку под свет фонарей.
Продолжая прижимать к себе старую знакомую, он вместе с другими прохожими обеспокоенно смотрел по сторонам. Полминуты постоял, потом двинулся к проспекту, как и планировал.
Она семенила, пытаясь приноровиться к его размашистому шагу. Рома оглядывался по сторонам, Анечка тяжело дышала и напугано смотрела вперёд.
Набежало народа, а он, не глядя ни на кого, продолжал тащить за собой женщину, чья собака спасла ему жизнь.
До проспекта оставалось немного, Рома обернулся, но всё было чисто. Поэтому он прибавил шаг и уже высмотрел на проспекте, где сновали машины, и было очень светло от уличных фонарей, машину такси. Огибая случайных прохожих, он дотянул Аню до парковки.
Продолжая бдительно оглядываться, Шиша, настороженно, открыл дверь жёлтого авто с шашечками на крыше и запихал Анечку в салон на заднее сидение.
С отвращением посмотрел на её одежду. Ушлёпочная юбка, что торчала из-под тёмного пальто, была той самой, в которой она ходила в школу. Чуть ниже колен. Шерстяные чёрные колготки в катышках и, капец какие уродливые, сапоги с протёртыми носами.
У него денег полные счета! А его маленькое солнце ходит в каких-то страшных обносках.
Он сел рядом с Аней и захлопнул дверь.
– Куда? – спросил щуплый водитель.
Рома не успел открыть рот, как Анечка назвала адрес, тихо всхлипывая.
Родной голосок. Колокольчик прозвенел. Рома чуть не завыл от того, что столько лет прятался от неё и не пытался найти. Надо было быть полным мудаком, чтобы столько лет ей на глаза не появляться.
Идиот!
Как можно было собственноручно уничтожать свою любовь? Когда ещё толком не поговорили, а в нём огонь пылает, чувство трепещет.
Шиша усмехнулся. Посмотрел на профиль Анечки. Чувства навалились такие, что дышать было тяжело. Восхищение горло сковало.
Она ворвалась в его жизнь, сразив наповал. Оказалась в нужный момент в нужном месте! Как двери распахнула в его жизнь, и Шиша, щурился от яркого света, задыхаясь от восторга.
Он знал, что она живёт в этом городе. Но ходит другими путями. Отец почётный мент, она скорей всего училась в университете. Муж? Не известно. Своя личная жизнь. Вот собака была…
Анечка отобрала свою руку у него и повернулась, что бы что-то сказать, но так и замерла, открыв рот.
Она его узнала.
То есть там, в парке, она податливо бежала за ним, потому что считала, что они жертвы. Забралась бесстрашно в такси, а теперь хотела всё высказать незнакомцу. Но узнала…
Она его узнала!
Изменилась Анечка совсем немного. Телом поправилась, ещё эти шмотки уродливые её делали похожей на шатёр. А личико так и осталось детским. В форме сердечка. Глаза большие голубые имели миндалевидную форму. Бесподобные нежные ресницы, как мукой припорошённые, забавно хлопали. Губки тонкие, кожа фарфоровая, и белые локоны коротких волос собраны в хвостик.
Шиша таял. Внутри всё скулило, ныло, рыдало.
Он, конечно, её первым делом приоденет. Потом намекнёт на пластическую операцию, избавит от шрамов. А жить она к нему переезжает немедленно, потому что он совершил ошибку всей своей жизни, не вернувшись к ней после отсидки.
Он мужчина конкретный и резкий. Решения принимал быстро и старался всё выполнить, что задумал.
Теперь он готов был всё исправить.
Даже если Анечка замужем, он её вытащит из семьи. Даже если дети есть, всех забирает к себе. Дом у него охрененно большой, места даже десятку родственников хватит.
Сдерёт с окон эти поганые роллеты, и будет своё солнышко любить при солнечном свете.
А Инга совсем ему не подходит. Она в ближайшее время отправляется в Москву к маме с папой с хорошими отступными.
Планы радовали душу. И только одно им могло помешать…
– Шиша, идиот!!! – заверещала любимая и вдарила ему кулаком по голове.
Сама Анечка может помешать всем его планам.
Глава 3
Анечка жила в хорошем районе города, рядом с центром. В многоэтажке с видом на государственный университет. Ехать далеко не пришлось, можно было бы и пешком пройти, но раз такая ситуация вышла, то прокатились.
Рома расплатился с таксистом и вышел на широкую площадку перед железными дверьми подъезда. Задравши голову, оценил высоту здания.
Было многолюдно и большинство проходящих мимо с Анечкой здоровались, называя её именно «Анечка».
Рома подошёл к ней ближе. Женщина была ниже его ростом, немного, хватило поцеловать в лоб.
Он попытался её обнять, но Аня отшатнулась, выставив руку вперёд, определила дистанцию.
– Рома, ты бандит? – строго посмотрела на него.
– Бизнесмен, – усмехнулся Шиша, без улыбки на неё смотреть не мог.
Он же так был рад, что встретил её!
– Мне не обидно за Бахрю, – призналась Анечка, а сама в большом сожалении покусывала нижнюю губку. Глазки светлые наполнялись слезами.
Белая псина была её. Рома понял по лицу женщины, что боль утраты терзает.
– Она…, – Аня отвернулась и тяжело вздохнула. – Болела. Я не хотела усыплять.
– Твоя собака умерла, как настоящий друг человека. Если честно, меня бы убили, если б не твоя Бахря.
– Да, – согласилась Анечка.
Ветер в эту ночь был тёплый и как никогда ещё в этом году пах весной и желаниями.
Они стояли поздним вечером у подъезда, и Роме казалось, что она сейчас пойдёт домой к маме-садистке, и ему всю ночь переживать, как она… его сладкая девочка.
– Пошли, проводим её чашкой чая… И хорошо бы забрать из парка.
– Сейчас распоряжусь, – согласился Рома и почувствовал такую радость, что не смог убрать с лица идиотскую улыбку. В душе веселясь и ликуя, как подросток, которого девчонка в гости пригласила, Рома забывал дышать.
Он ни разу у неё не был в гостях. Ещё, когда они жили в посёлке и ходили в поселковую школу, Анечка только выносила из квартиры в подъезд печенье с корицей и угощала вечно голодного подростка. И вкуснее этого печенья Шиша никогда ничего не ел.
Рома пошёл следом за Анечкой в подъезд. И одёргивал свою руку, которая тянулась к белоснежным локонам. Не мог поверить, что идёт за ней. Идёт в её квартиру, в её жизнь.
Значит, будут чай пить!
Значит не замужем!
В лифте прижавшись к дальней стенке, он говорил с одним своим знакомым, что работал в полиции. Роме пообещали, что собаку найдут и уберут. Ещё доложили, что трупов не обнаружено в парке, о перестрелке постараются забыть.
Вполне приемлемо.
Но с Мишей ему нужно вопрос обязательно решить.
Рома просмотрел звонки, сообщения от Инги и понял, что сейчас ему лучше никому не отвечать, а с новыми силами решить все проблемы завтра. Отправил холодное «не жди» своей любовнице и отключил на телефоне звук. Не рухнет его мир, если он до утра затусуется у своей одноклассницы.
Квартира была трёхкомнатная, чистая. Комнаты просторные. Всё чисто убрано, пахло приятно: прохладой, корицей и немного собакой, но этот запах был несильным и родом из детства, когда у Шиши был дворянин по клички Дружище.
Шиша стеснялся. Как мальчишка. Боялся, что сейчас выйдет её отец и скажет, что с уголовниками его замечательная девочка общаться не будет.
Но в прихожей не было мужской одежды. Только женская и качество оставляло желать лучшего.
– Я помню, ты любишь печенье с корицей, – говорила ему Анютка, когда он рассматривал комнаты её квартиры.
Она жила одна, это однозначно.
– Представляешь! Я с утра напекла! Это просто судьба! Сейчас попробуешь, я уже профи в этом деле.
– С удовольствием, – расплылся в улыбке Шиша и прошёл на кухню.
На Анечке было шерстяное бесформенное платье, колготки, похоже, очень толстые и домашние тапочки. Женщина была уютной, как её квартира, домашней и очень любимой, несмотря на всю неброскую одежду. Шиша чувствовал доброе отношение к себе и тянулся к тому, что потеряно двенадцать лет назад.
Шипел чайник. На белой салфетке стола появилась большая тарелка, укрытая льняным полотенцем.
– Опс! – Анечка стащила полотенце, а под ним настоящее печение с корицей, в виде сердец, бабочек и звёзд.
У Ромы слюна потекла от одного запаха. Ничего подобного он не ел с юности. И именно Анечка его угощала таким.
– Шиша! – Аня стукнула его по руке, когда он потянулся за лакомством. – Руки вымой!
– Кончено, – рассмеялся он и, не выдержав, подскочил к женщине. Он крепко обнял её. А она не сопротивлялась.
От Анечки пахло стиральным порошком, дегтярным мылом и самой Анечкой. От этого спектра запахов, Рома заныл. Натурально, в голос.
Потерянное, родное. Любимое, незабвенное.
Что-то было в нём от животного мира. Запахи очень много значили в его жизни.
– Я тоже рада тебя видеть, – она приласкалась к нему, и уложила снежную голову на плечо. – Почему…
– Сразу надо это сказать, – строго шикнул Рома и, взяв женщину, за плечи отстранил от себя, чтобы заглянуть в эти чудесные, светлые, аквамариновые глаза. – Я не стал тебя искать, потому что боялся навредить тебе. И твой отец полицейский. Не потому, что у тебя шрамы! Не потому что у тебя припадки! Запомни это! Я люблю тебя до сих пор!
– Вот так сразу?! – усмехнулась она. – Что-то раньше ты на меня голос не повышал. Нет, повышал! И получал за это.
Она растрепала его волосы, с печалью рассматривая его лицо. Проводила по коже белыми пальчиками, на которых коротко были острижены ногти.
– Ромка мой, – глаза наполнились слезами, потемнели, заблестели, как два лесных озера, отражающих бескрайнее синее небо. – Мой руки. Я тебе ещё салатик дам.
Голос её совсем стих и сорвался.
Шиша взял её чудное личико в свои ладони. Заметил, какой контраст между его смуглой кожей и её сахарной. И прильнул к Анютиным губкам.
А она, словно целовалась последний раз с ним в школе, совсем несмелая, но мягкая и податливая, со вкусом первой любви. Так нежно целовалась, сладко язычком своим трогала его настырный язык. Обвивала, дурманила. И рука Шиши с твёрдого корсета под платьем спустилась ниже. А попка опять в каких то панталонах.
Анечка его откидывала от себя.
И краснела она так аппетитно, так мило и возбуждающе. Рома хищником смотрел на неё и, усмехаясь, отвернулся к раковине, чтобы помыть руки, как велено.
– Слушай, солнышко, – Шиша ласково улыбнулся. В лице поменялся. Рядом с ней он менялся! – Насчёт твоих шрамов…
Аня сразу отвернулась от него и сделала вид, что высматривает кого-то в окно. Потом, не поднимая глаз, наложила в тарелку салат оливье.
– Давай пластику сделаем, – продолжил Шиша и поймал её белоснежную ручку. Потянул к себе и поцеловал, носом втянув приятные, аромат её кожи.
Целовал эти ручки. Совсем юные, белоснежные. Каждый пальчик поцеловал, смущал Анечку до алой краски на лице.
– Зачем? – спросила она, усаживаясь за стол, помешала заварку в чайнике.
– У меня знакомая есть с болезнью Гюнтера, – Рома кашлянул и сел не напротив, а рядом. Взялся за вилку.
Домашняя еда для него редкость. У Анечки в салате за место колбасы оказалось варёное мясо, и огурчики солёные, маринованные и свежие.
А Лань только яичницу готовить умеет, и то сожгла прошлый раз.
Лань, похоже, к мамочке возвращается.
– Не знаю такой болезни, – недовольно ответила хозяйка, скромно накалывая на вилку зелёный горошек.
– Солнечные лучи разрушают кожу. У неё… в общем можно кожу восстановить, если захочешь. Я денег дам.
– Ты богат? – с надменной усмешкой Аня поглядела ему в глаза. А взгляд уже светлый, выцветший. Это Анечкин стержень, то что мамаша-маньячка разрушить не смогла в своей дочери.
Если Лань к мамаше не хочет, Рома настаивать не будет. Матери нынче дурные на голову пошли.
Красивые голубые глаза Анечки внимательно рассмотрели широкие плечи под рубахой, красивые сильные руки Ромы.
– Богат, красив, молод. У тебя наверно куча любовниц. Я даже с силиконовой грудью конкурировать не смогу, – а на губах ехидная усмешка с оттенком презрения.
– Ты вне конкуренции, – улыбнулся Рома, с радостью понял, что она хочет к нему. И он заберёт…
Вот только от Инги избавится.
– И часто любовниц меняешь? – с вызовом поинтересовалась Анечка, внимательно следила за его реакцией.
А Шиша, как влюблённый идиот, осоловело смотрел на неё и понимал, что все эти годы любил её одну.
И больше никого!
Никогда!
– Бывает. Я взрослый, Анечка, – он прищурился. – У тебя были мужики?
– Это не твоё дело, – повела белой бровью и пристально посмотрела в его глаза.
– Да, ладно, – он расслабленно развалился на стуле. – Колись, солнышко.
– Был. Один, – она недовольно поджимала губы, как в детстве. – Чуть ли не насильно взял. Девственности лишил. Потом крутился возле меня, весь такой влюблённый. Ну, я подумала, что вот оно счастье. Ребёнка от него хотела. А он стал злиться вдруг, кидаться на меня, а потом вообще заявил, что у него другая. А ему доверилась, он знал, что я вся в шрамах. Кинул и всё. Ушёл.
У Ромы случился сдвиг по фазе. Он смотрел на Анечку, а казалось, что это Инга ему предъявляет.
Это, наверно… Стандартная ситуация. И мужики все, как под копирку, и он не исключение. Кобель.
Он бросит девушку со шрамами?
– Пля, – сорвалось с его губ.
– Я подумаю насчёт пластики, – Анечка вздохнула. – Папа хотел меня на операцию отправить. Деньги были. Отец умер полгода назад. До сих пор в себя прийти не могу.
– Вот как, – вздохнул Рома. – Ты одна теперь? Нет, не одна. Я с тобой.
Она опять усмехнулась, краешком рта. Симпатичная. И с возрастом, только краше стала.
Он не оставит её. Никогда больше не оставит.
– А разве можно столько лет любить одну? – спросила Анечка.
– Оказывается можно, – уминал её салат Шиша.
Они помолчали.
Аня вдруг улыбнулась. Личико её просияло.
– Шиша! Слушай, – она даже со стулом вместе подсела ближе к нему. – Меня же Сонька Лядина нашла!
– Серьёзно, – в удивлении хмыкнул Рома и не выдержал, потянулся за поцелуем.
– Шиша, идиот! – Анютка стукнула его кулаком по голове, но не сильно, а скорее нравоучительно.
Ему даже понравилось. Так приятно, что она с ним… как с равным. Он опять нужен и любим.
– Вечер встречи выпускников через три дня, – продолжила говорить она. – Я одна бы не поехала. А если ты со мной поедешь… Рома!!! Ты меня слышишь?!
Он не мог оторвать от неё глаз. Накренился вперёд и любовался своей белой лисичкой, тонул в её бездонных глазах.
Воздержание явно не полезно. Полгода без любовницы и уже вторая женщина, в которую он влюбляется, как пацан. И если с Ингой странный случай, то Анечка…
Она же его Анечка!!!
– Шиша, – Аня покраснела и улыбнулась. – Мы школу не заканчивали, но так хочется съездить. Трэш с Катюшей приедут.
– Трэш?! – Рома рассмеялся, закинув назад голову.
Его переполняли эмоции. Только с Анечкой он становился человеком и мог жить полной жизнью. Она дарила ему этот мир, который всё время казался хмурым и мрачным, как квартира Инги.
– Анютка, точно поедем! Я хочу этого засранца увидеть! Только ты должна знать. Вечер встречи выпускников в нашем посёлке каждый год заканчивается массовой дракой.
– Серьёзно? – удивлённо ставилась на него Анечка. – Это плохо, Шиша! Пусть бы все любили друг друга.
Он ещё сильнее рассмеялся.
Глава 4
Она всегда была со странностями и удивительными приколами. Это бездонный колодец с сокровищами.
Шиша, как в юности стоял за её спиной, когда она рылась в комоде своего покойного отца и, в ощущение праздника и сюрприза, замирал.
Накатывала волна ликования и радости.
– Так, держи, – она всунула ему в руку фонарик. Шиша тут же пощёлкал кнопкой, лампочка помигала.
Анечка достала большую книгу в потёртой зелёной обложке. Что-то старинное и загадочное.
Выключила в комнате свет. Только огни за окном освещали спальню с широкой кроватью.
Анечка подошла к кровати и забралась под одеяло. Манила Шишу за собой, как в палатку.
– Что стоишь? Залезай! – серьёзно велела она.
Рома опешил на мгновение. Ему собственно тридцать лет и он под одеяло с женщиной в одном случае забирается. Но тут же Анечка!
– А зачем так? – с восторгом усмехался он, залезая следом за ней.
– Эффект! Чтобы запомнилось! – поучала Аня.
Они укрылись одеялом. Сели близко друг к другу, и Шиша включил фонарик.
Ощущение, что это сон, усиливалось с каждой секундой. Они с девочкой сидят под одеялом и светят фонариком на таинственную книгу. И, казалось, где-то играет музыка, старинная, которую слушала его родная бабуля.
И всё это сказка. А ему завтра в школу. И ничего не было: ни тюрьмы, ни преступлений, ни жести с разборками, ни кучи баб. Он начинает жизнь заново. В его голове льётся тёплым молоком ласковый голосок сладкой девочки:
– Папа, оказалось, копил марки в молодости.
Анечка открыла первую страницу альбома.
Страницы были тёмно-серыми, на каждой прозрачные полосы, за которыми лежали марки. Некоторые из них были почтовыми, с остатками чёрных печатей. Сняты с конвертов. Но были чистые – целые коллекции.
Олимпиада восьмидесятого года прошлого тысячелетия в Москве, когда Шиши и в планах не было. Какие-то чуваки изображены в белых обтягивающих костюмах. И он, как настоящий «Шиша идиот», вдруг стал усмехаться.
Потом была коллекция динозавров с названиями на латыни.
Рома во все глаза рассматривал каждого, и восторг посещал его, выбивая из реальности полностью.
А дальше были индейцы.
Шиша и индейцы ничего общего не имели вот уже двадцать пять лет. С тех самых пор, как с вороньим пером за ухом, он деревянной стрелой чуть не выколол бледнолицей соседке глаз.
Но вот он смотрит на гордые профили, прищурые чёрные глаза и национальные костюмы, забывая напрочь, что Мишка Жмурик чуть не убил его в парке города час назад.
В руках и ногах слабость. Под толстым синтетическим одеялом не хватает воздуха, и голова хмелеет. Ласкает тело тепло, и приятный запах женщины рядом приводит к сонному мареву, погружению в покой и безмятежность.
Мелькали марки, уводя в другую жизнь, в параллельные миры, от которых Рома самостоятельно отказывался, проводя своё существование в сжатых рамках. Не выпускал себе, не искал большего. И Анечка, как проводник, влекла в бесконечные дали.
– Смотри, – шепнула она, проводя пальчиком по прозрачной ленте, за которой лежала старинная марка. – Она приклеена. Очень древняя. Испанская. Я в интернете посмотрела, дорогая.
– Только не вздумай продавать, – он внимательно рассмотрел старинный фрегат на марке. – Детям будем показывать.
– Каким детям? – удивилась Анечка, под светом фонарика остались только глаза на её лице.
– Нашим, – расплылся в улыбке Шиша.
– Спи, давай,– рассмеялась она и толкнула его на кровать. Сорвала с их голов покрывало.
Воздух в комнате показался холодным и свежим. Шиша откинулся на мягкие подушки и заворожённо уставился в потолок.
– Ты со мной ляжешь? – хитро улыбался он.
– С чего бы?! – возмутилась Анечка. – У меня своя комната есть. Тебе что-нибудь нужно? Там в ванной мужские причиндалы остались.
Шиша закрыл глаза и понял, что засыпает. И сон будет спокойным и крепким.
– Только тебя нужно, – впадая в сон, прошептал он.
– Что раньше не появился? – с недоверием спросила Анечка.
– Я идиот, – засыпал Рома.
***
За окном было темно, но небо уже светлело. Его хорошо было видно с верхнего этажа. Тёмные тучи, подсвеченные алыми лучами восходящего солнца, и кусок сине-жёлтого неба, припорошённого фиолетовыми перистыми облаками.
В любом городе можно получить свою дозу природной красоты: просто подняв голову вверх, посмотреть на небо.
Рома проснулся очень рано. Спал в брюках и рубахе. Не разделся, женщина к нему не прикоснулась.
В тихой, сонной квартире он пошёл отлить. Умылся. Скидывал с себя сон. После ванной, воровато прошёл к комнате, предположительно, Аничкиной.
Его солнышко, упакованная в толстые шмотки, сверху пижама. Спала, как младенец, и волосы её белоснежные сливались с хлопковой подушкой.
У Шиши эрекция. Захотелось грохнуться рядом с ней, прижать, как тёплую мягкую игрушку, и не отпускать никогда.
Вот такой должна быть женщина, а не намазанной силиконовой куклой.
– О, чёрт, – протянул Шиша, осознав, что две женщины, это настоящая проблема.
Не такие проблемы решал. Разберётся.
В прихожей, залез в карман куртки. Телефон страшно было включать. Он звук и вибрацию выключил, что позволило нормально отдохнуть. Но вот пришло время посмотреть на сообщения.
Звонков была масса. И сообщений от Инги семьдесят три штуки. Не семь и три, а семьдесят три, что приводило Шишу в полное уныние и тоску. Все он открывать не стал. Только первые и последние. Вначале девушка истерично писала: «Где ты?» Последние, посланные ночью были панической атакой. «Ты меня бросил!»
Ожидаемо. Как всегда.
Звонки всех мастей. Но перезвонил он только Штопору. Штопор звонил редко и часто по делу.
Сонный голос Сёмы хриплый и знакомый гаркнул в трубку приветствие.
– Что звонил? – спросил Рома.
– Шо вы, Роман Владимирович, думаете за нашего друга Мишу?
Когда Штопор говорил с одесским акцентом, нужно было слушать во все уши, потому что сейчас пойдёт скрытая информация, жизненно необходимая.
– Стараюсь не думать, – ответил Рома, проводив взглядом сонную растрёпанную Анечку, которая направлялась на кухню мимо него.
Солнышко его!
– Рано встаёшь, – буркнула она. – Сейчас завтрак приготовлю.
– Такое горе, – продолжал ныть в трубку Сёма. – Миша умер вчера вечером посреди полного здоровья. А государство повышает пенсии!
– От чего умер? – безразлично спросил Шиша, но напрягся всем телом. Телефоны могли прослушивать, так что всё походило на простой трёп и сплетни.
– Говорят, злоупотреблял московской домашней птицей. Миша таки подавился костью в горло, и врач сказал в морг, и отвезли в морг.
«Московская домашняя птица» – это Федя Гусев.
Похоже, его юристишка грохнул Мишу Жмурика. Гусь убил Мишу?! Интересно при каких обстоятельствах. И с чего бы…
– Нелепая смерть, – хмыкнул Шиша.
– И я за то! – удивился Штопор. – Я не сильно умею сказать, но хочу. Некаширная пища приводит к смерти, а вы, Роман Владимирович, всё хаваете и хаваете всякое дерьмо, будто пытаетесь догнать свой инфаркт. А нынче дорого стоит похоронить. И сколько не кидай брови на лоб, уступать не станут.
Это Штопор предупредил, что Федя Гусев должен быть отстранён от его фирмы. Гусев опасен и может подвести. Или убить!
Это новость!
Похоже, Рома прикормил настоящего змея. И самое интересное, что уже подозревал об этом.
– Меня дама ждёт, спасибо.
Рома отключил звонок и сразу набрал Лёшу.
Сам прошёл на кухне, где у плиты суетилась любимая женщина. Слушая гудки в трубке, он со спины обнял мягонькую, тёплую Анечку и закрыл от удовольствия глаза.
На ней куча шмоток, но на следующей неделе, он найдёт нужного врача, и сразу на операцию свою девочку. Он должен был избавить её от этого комплекса неполноценности.
– Лёша, – крикнул он в трубку, усаживаясь за стол.
Онемел от неожиданности.
На столе лежал именно тот завтрак, к которому он привык. Горячая овсяная каша была вылита в тарелку. Анечка разрезала яйцо всмятку на солнечные кусочки и налила в чашку чёрный кофе. Предложила плеснуть коньяка, показывая бутылку. Молча предлагала, не отвлекая от разговора.
Шиша кивнул. И Анечка плеснула немного коньяка себе и ему.
– Да, Роман Владимирович, – ответил его охранник.
– К Феде Гусеву приставь слежку. И как там наш Коля?
