Текст книги "Анечка (СИ)"

Автор книги: Татьяна Анина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Инга испугалась такой агрессии. Вцепилась в его предплечье острыми ногтями. Приоткрыла соблазнительный рот. Блеск на губах отражал свет из окна.

Рома насильно потянул её вниз, наблюдая за реакцией. Вначале пугалась, а потом смиренно покорилась. Он поставил стакан на подоконник и расстегнул штаны.

– Я только полностью не смогу проглотить, – сказала девушка, удобно устраиваясь на коленях. – Я на огурце тренировалась…

– Бл*дь! – он фигел с неё. – Заткнись и соси!

Инга подняла на него свои большие чёрные глаза и приоткрыла ротик. Её цепкие пальчики забрались в ширинку.

У Ромы дрожь по телу от таких прикосновений. Невинно смотрела на член, как будто впервые увидела. Во все глаза. Обхватила ствол горячей ладонью. Делала всё нежно и аккуратно.

– Но я стану лучшей, – пообещала она, забыв руку на грудь положить. Клятвы ему кидала.

Рома почувствовал, что желание пропадает, и хочется выгнать эту куклу из своего офиса.

Он отобрал у неё свой член и стал дрочить. Если девушка много говорит, нужно заткнуть ей рот. И он заткнул. Вставил член в рот, надавив рукой на затылок любовницы.

Решил отодрать грубо, чтобы мало не показалась.

На огурце она тренировалась!!!

Это надо записывать! И выставлять на форумы, чтобы народ ржал.

Ротик горячий откинул все мысли в сторону. Обжог чувствительную головку влагой и мягким, шёлковым языком.

Он стал плавно входить вглубь.

– Дура, – рявкнул он, и девушка понуро подняла на него глаза. Из глаз слёзы, а тушь и краска не течёт. Потом х*й не отмоешь от её косметики. – Язык высуни!

Она повиновалась. Как на осмотре врача. Рому это вообще взбесило, он вставил член, прокатив его по языку. Подумал… А потом всунул в горло.

Инга дёрнулась, но шиньон не оторвался. Надавливал руками на голову, получая гадское, мерзкое наслаждение от метания её рук. Стащила брюки с боксёрками. Ногтями своими вцепилась ему в ягодицы.

Он отпустил и девушка издала вопль, хватала воздух порциями.

– Ладно, не буду больше, сама старайся, – рассмеялся он. В полутьме сверкнула его красивая белозубая улыбка, и Инга замерла, восхищённо глядя вверх. Он чуть ударил пальцами по её щеке, и девушка, опомнившись, принялась за работу.

Она старалась. Дрочила, сосала, за щёку пихала. Но всё бестолку. Так замучила конец, что Рома заскучал.

На огурце тренировалась… это могло весь секс испортить.

Рывком поднял её на ноги и повёл к кровати. Опрокинул на мягкий плед. Лань радостно раздвинула ножки. На всё готовая. Чулки белые, трусики уже мокрые.

Рома вдруг почувствовал, что уже стало походить на ритуал. Сунул-вынул. Не торкало, как первые дни. Пожалуй, эта самая быстрая любовница в его жизни.

Достала почти сразу.

Надумал позабавить себя. Провёл пальцами по трусикам, отодвинул их в сторону. Ввёл один палец в горячее влажное лоно, Инга изогнулась. Неглубоко, размеренно вводил. Любовница старалась сама насесть, бёдрами виляла. Скинула бретельки с плеч, оголив грудь. Рома почувствовал сильный приток крови в член и навалился на Ингу, припал зубами к соску. Тут главное, губами к коже не прикасаться, что бы вазелина не хапнуть в рот.

Трахал пальцем, очень быстро. Сосок закусывал так, что Инга металась. Минуты не прошло, она подалась вверх, обхватила его руками и кончила, излившись соком в его ладонь.

Он дал ей передохнуть, позволяя обнимать себя. А потом почувствовал, как тонкие пальчики дотягиваются до члена.

Хорошая любовница.

Не надоела ещё, просто он напряжён. Чувство, что всё в последний раз, не покидало его. Ходил Шиша по лезвию ножа, заигрывал с авторитетами, вроде Креста, перебегал дорогу отморозкам вроде Жмурика.

И расслабляться забывал.

Шиша забрался на Ингу сверху, оставив её голову между своих колен. Сунув свой член в маленький влажный ротик. Сам припал к её лону. Нравился её естественный вкус и запах.

Так было гораздо интересней. И даже разделись и продолжили в разных позах.

Ему нравилось, как она ярко кончает. Как срывается с её губ его имя. Нравилась тонкая талия, которую он почти обхватывал руками и её лёгкий вес. Инга была на всё согласна, и секс был разнообразным. И если раньше, он кончал с другими женщинами один раз и уже не хотелось, то с Ланью три раза спокойно.

Он вырубился в постели своего офиса сном затраханного мужика. То есть беспробудно.

Сон был настолько крепким и глубоким, что Шиша выспался за три часа. Проснулся за полночь, а девушки рядом не обнаружил.

Резко сел с предчувствием, что происходит нечто ужасное для него. Свет с проспекта освещал комнату. В здании напротив чернели окна. Там тоже нежилые помещения, и вряд ли кто в такое время его увидит, в чём мать родила.

Рома не стал звать Ингу, пошёл посмотреть, куда она пропала. В санузле её не было. Шишу, как током дёрнуло, он голый влетел в свой кабинет.

Там пахло кофе и канцелярскими товарами. Свет источал только монитор.

Инга сидела в его кресле и за его компьютером, который работал. На компе стоял код. Достаточно серьёзный пароль. Невозможно вот так спокойно попасть в систему.

Разъярённый Роман Владимирович подскочил к Инге и вышвырнул её за волосы со своего рабочего кресла. Девушка взвизгнула и улетела в угол. Приникла спиной к холодному сейфу.

– Сука!!! Как ты включила комп?! – он смотрел на разложенный пасьянс. Закрыл игру и стал проверять, все ли документы в порядке.

– Он был включён, – проскулила Инга и неожиданно в голос разрыдалась.

Включён? Возможно ли это? Рома был сильно напряжён перед встречей со Жмуриком. Он мог забыть… Или комп перешёл в спящий режим, и Шиша подумал, что выключил.

Бл*дь, как с включённым утюгом. Хрен вспомнишь.

– Почему ты такой злой?! – рыдала девчонка в углу. Её почти не было видно, только белый сарафан чуть отсвечивал. – Чтобы я не делала, ты злишься на меня! Это из-за моей болезни?! Ты ненавидишь меня, потому что у меня шрамы?! Ты бросишь! Бросишь девушку со шрамами!

Почему ему казалось, что это кричит Анечка?! Почему он чувствовал обиду Анечки?!!!

Немели конечности, тело бросило в холодный пот. Ему захотелось заорать, что это не так. Что он не бросал, а боялся навредить. Но, если сейчас открутить время назад на десять лет, когда он вышел из тюрьмы, он бы попытался найти её. Выкрасть у отца, забрать себе и… возможно, так оно и было б… он бы никогда не связался с криминалом.

А так, он двенадцать лет живёт без солнца.

12 лет назад

Шиша был подростком обзбашенным и драчливым. Хуже него, только Трэш. Но у Трэша были свои принципы, а у Шиши не было. Поэтому он спокойно мог пырнуть ножом обидчика, за что Трэш однажды отобрал у него перочинный ножик. Мог спокойно стать нариком, чем и собирался в ближайшее время заняться.

В одиннадцатый класс он попал на пару с Трэшем случайно, классуха Марго уломала. Хулиганов подтягивали и готовили к светлому будущему. Шиша упирался ногами и в светлое будущее никак не хотел, а хотел лихой, интересной жизни, полной удовольствий разного толка.

Это был урок биологии, точнее анатомии, но всё равно называли биологией, потому что мало кто в их долбанном классе чувствовал разницу. Шиша разницу чувствовал по картинкам в учебнике, где лежала закладка на странице с голой тёлкой и голым чуваком.

В класс вошла сухая старушка Маргарита Петровна. Нормальная тётка, по мнению Шиши. Он ей даже был благодарен за то, что вытащила его в одиннадцатый класс. Поступить бы он никуда не смог, болтался б как дерьмо в проруби. А тут хоть на халяву кормили в столовке.

Марго представила классу новенькую ученицу.

Не было в их классе голубоглазых блондинок. По школе бегали крашеные, но эта была натуральная, белее снега. Именно чистотой своей она сразу затесалась в сердце Ромки Шишкова. Скромностью и юбкой. Юбкой! В их ублюдочную, звериную школу девки в юбках не ходили.

И хотя Трэш новенькую моментом обозвал Белой плесенью, а клетчатую юбку до колен – ушлёпочной, Рома его не поддержал.

Аня казалась забитой и это все сразу поняли. И только Рома видел, что спина у неё ровная, а плечи расправлены. Пусть и опускала она голову, пусть белые локоны прятали раскрасневшееся лицо, в ней был стержень.

Маленькая такая, худенькая. Она казалась младше всех.

Крошка. Солнышко.

В тот момент мир для Ромки Шишкова заиграл яркими красками. Он почувствовал внутри тепло, и стало радостно и весело.

«Юбка зачётная. Под ней панталоны?» – тут же написал Трэш и кинул бумажкой в новенькую.

Это было счастье, он стал оглядываться назад, чтобы смотреть на белые локоны её красивых волос.

Записку Трэша подобрала Катя Тугарина. К Катьке Трэш был более чем неравнодушен. Она могла дать в морду, Катя могла написать ответ. Шишу от Кати в пот кидало, и он её побаивался.

Даже Соньку Лядину не боялся. Трахнуть хотел толстозадую и страха перед ней не чувствовал. А Катька… Это кошка дикая, зверюга кусачая.

На первой же перемене Ромка задрал смешную клетчатую юбку, закинув подол чуть ли не на белую голову Анечки. Всем смешно, а ему любопытно.

Обычные шерстяные колготки с двумя полосками на маленькой попе. За секунды, что девушка стояла к нему задом с приподнятой юбочкой, он старался разглядеть рельеф трусиков.

Но трусиков не было. Под колготками прятались грубые, толстые панталоны.

Да, под этой юбкой были панталоны!

Такое разочарование посетило Шишу, что он не сразу вернулся к изучению предмета вспыхнувшей любви.

Он присматривался к ней. Всегда, когда она появлялась в поле зрения, следил.

Анечку посадили вместе с Катей. Тугарина воевала с Трэшем, но тот всё равно эту неприступную крепость взял измором и однажды Анечку скинул к Роме, а сам сел к своей любимой.

У Трэша с Катькой была любовь в тот урок. Они там что-то на пару рисовали и смущённо улыбались.

Оказавшись с Анечкой за одной партой, Рома решил действовать и по совету Трэша, научил Аню играть в морской бой.

Никогда ничего подобного он не испытывал. Ему доверили хрупкое существо, которое он был обязан научить правильно располагать корабли на поле. Эта значимость переросла в какую-то опеку.

Они с Анечкой подсели на эту игру, и старались на уроках всегда садиться вместе.

И она всегда выигрывала.

– Пля, как?! – возмущался Рома, пытаясь понять, как Анечка узнаёт расположение его кораблей.

Они сидели в пустом кабинете иностранного языка, где Аня подтягивала его по английскому. Но английскому они уделяли минут десять от силы, потом занимались друг другом.

Рома силой отобрал её тетрадь.

– Шиша, идиот!

Ему нравилось, что она обзывается. Нравилось, когда она его колотила по голове учебником или кулачком, он в такие моменты чувствовал себя очень нужным и любимым. Все считали Анечку задрочкой, а с ним она открывалась в настоящую хулиганку.

И он обожал её!

Она только для него!

Руки его всегда чёрные на фоне его ручек. Он касался её тонких хрустальных пальчиков своими грубыми сосисками и боялся оставить грязный след.

– Колись, солнышко, – он привлёк девчонку к себе и с лёгкостью повалил на парту. – Колись, а то поцелую.

Волосы белые распластались по столешнице парты. Щёки пылали, а голубые глаза стали пронзительными. Он навис над ней, встав одним коленом на парту, а другой на стул. И с восторгом рассматривал густые ресницы, словно снегом припорошённые.

И сколько потом Шиша не искал такую же белую, светлую и чистую девушку, но ничего подобного найти не мог.

Она не вырывалась и не сопротивлялась.

– Шиша, идиот! Ты всё время по одному алгоритму корабли расставляешь, – вроде злилась, а сама ясно, открыто улыбалась. И на личике прекрасном зарделись алые щёки.

И это ему тоже нравилось, что она очень умная, начитанная и образованная, а он физически сильней и может взять её… и поцеловать.

И Шиша к её алым губам своими губами прикоснулся. И поцеловал. Навсегда запомнив её приятный вкус и запах.

Их мягкие языки неопытно сплетались, сливались и разносили по телу парня мелкую дрожь с диким желанием.

Он провёл ладонью по её раскинутым в сторону ногам. Ударился стояком в джинсах, словно хотел войти. И Анечка под ним тоже задрожала. Не силён был семнадцатилетний Шиша в вопросах удовлетворения женщин, поэтому просто с силой упёрся в её промежность. А девушка под ним стала сама вилять бёдрами и натираться.

То, что он спустил в штаны, а Анька простонала и вцепилась в него со всей силы, было похоже на слишком близкое знакомство. От которого они долго отходили, сидя на лавке у гардероба. Держались за руки.

Эта была его девушка. Он ощущал это всем своим сердцем. Ему принадлежала. А когда происходит такое единение душ, ничего не стесняешься. И если тот же Трэш Катьке в любви полгода признаться не мог, то Рому ничего не сдерживало. Он тем и отличался от остальных парней, что не стеснялся признаться в настоящих чувствах.

И Аня это оценила.

– У тебя шрам на животе? – тихо спросил Рома, хотя его это не волновало, он прибывал в шоке от того что произошло. – После операции? Ань! Ты солнышко, – он улыбнулся, она в ответ. – Зачем на тебе столько одежды?

– Ты никому не скажешь? – тихо спросила она, подсев ближе, и Рома обнял её за талию.

Его девочка. Личная. Навсегда.

– Никому, – шепнул ей в ушко, которое красиво покраснело.

– У меня шрамы по всему телу. Никому не нужна девушка со шрамами…

Рома не успел ничего сказать. Аня испуганно ответила на звонок телефона.

Мамаша её пасла. Аня боялась родную мать. И это было настоящей проблемой.

Шиша ночью не спал. Он сам себе задавал вопрос, нужна ли ему девушка со шрамами по всему телу. И на утро твёрдо решил…

– Нужна, – шепнул он Анечке на перемене, после того, как отметил ублюдка из девятого класса, который повадился обзывать Аню и задирать её при возможности. На полу остались капли крови, что текла из носа обидчика, и Аня заворожённо на кровь смотрела. – Ты мне нужна, Аня. Я… Я люблю тебя. Как Трэш Катьку Тугарину. А может и сильнее. Потому что мне всё равно, что у тебя под одеждой.

– Тогда слушай, – она смотрела во влюблённую поволоку его каштановых глаз своей ясной синевой. – Это я нарисовала Маргариту Петровну с голыми мужиками на оргии. И… Сегодня я нарисовала нашего биолога трахающего Соньку Лядину. Биолога уволили, и директриса написала на него заявление. Лядина не пришла в школу. Я такая, Шиша. Я не терплю, когда людей, которые мне дороги, пытаются оскорбить.

– Трэша я не оправдываю, – сказал тогда Рома. – Он с Катей не правильно поступал. Реально нельзя к девчонке подъезжать, сжигая её кроссы и прокалывая шины на её велике. А на Лядину плевать вообще. Так что глупости все твои рисунки. Гудбай, биолог!

Анечка рассмеялась ему в ответ. А у Анечки красивые, белоснежные, ровные зубки. И Шиша так стеснялся своих нечищенных зубов, что просто натягивал губы в улыбке.

Это Шиша так отреагировал на выходку Анечки. А вот класс юмора не понял. И разоблачала Аню как раз Катя Тугарина, которую Анечка пыталась защитить.

Как-то вычислила, кто рисовал порно-картинки.

Литруха свалила к директрисе, в классе не было взрослых. Народ поднимался с мест. Стали отодвигать парты в стороны, освобождая место для поля боя. Анечка, которую собрались бить всем классом, вскочила на ноги и спиной упёрлась в шкаф. Поймала на мгновение взгляд Шиши. Рома кивнул ей головой и нащупал в кармане толстовки свой нож. Если тронут, он всех зарежет. Он своё солнышко в обиду не даст. И Анечка это поняла.

Они без слов понимали друг друга. Из них получилась отличная пара. Самая крепкая дружба, овеянная настоящим чувством любви.

Анечка гордо закинула голову вверх и сильно поджала свои сладкие, медовые губки.

– Щаз будет буллинг, – закатала рукава их драчливая одноклассница. Рома спокойно оценил расстояние до неё и решил, что эту скотину он просто вырубит.

– Отойдите, – приказала авторитетная Катя Тугарина, которая в классе была самая старшая и уже совершеннолетняя. И народ расступился.

– Аня, Прежде чем всё произойдёт. Объясни мне с какой целью ты замутила такую фигню? Ладно Сонька, она тебя задевала, но Марго в чём виновата?

Не зря Трэш на Тугару запал. Девка, что надо. Такая волевая, с ней можно горы двигать.

Начался нудный диалог.

Шиша так и не понял, что все взбесились. Ну, прикольнулась девчонка, что, как ненормальные? Старухе Марго должно было польстить, что её изобразили в обществе молодых мужиков. А Лядина редкостная б*ядь, что жалеть то. Да и биолога никто сильно не любил в их классе. Одним мудаком больше, одним меньше в педагогическом составе.

Он не испытывал чувства страха перед толпой. Не собирался Анечку отдавать никому. Пальцем её никто не тронет, даже Катька Тугарина.

– Она к психиатру со мной ходила, – вдруг сказал Лёшка Васин. – Она ку-ку, видать совсем.

Шиша опечалился. Девчонка его сильно стеснялась шрамов на теле. Это психологический барьер. Но она не больная на голову! Она самая лучшая в этом мире!

А маленькое солнышко, его девочку неожиданно стало трясти всем телом. Глаза закатились, начались настоящие ломки конечностей и бесконтрольное их метание. Зрелище было ужасающим.

Половина класса закричала. Народ на парты вскакивал, чтобы снимать приступ эпилепсии.

Анечка по шкафу скатилась на пол, и Катька кинулась к ней.

– Сонька, что делать?! – закричала она Лядиной.

Рома в этот момент погибал. Он не знал, что делать. Его всего сдавило от беспомощности. А девчонки уложили Анечку на пол, положили голову боком, чтобы слюной не захлебнулась. Шиша всё запоминал. Если у Анечки случится приступ, он будет делать то же самое.

А потом, когда приступ прошёл, Катя Тугарина нащупала под одеждой Анечки те самые шрамы, что прятались под одеждой. И…

Катя очень аккуратно положила Анечку на пол. Задрала вверх багровый свитер. Колготки были натянуты по грудь. Катя их стянула.

Шиша рявкнул, сделал шаг назад от ужасающего зрелища. Он же думал, что шрамы после операции… Нет, он догадывался… Не хотел верить в реальность.

Всё тело Анечки было перепахано, безжалостно изувечено. Шрамы буграми возвышались по коже, исключая то, что виднелось из-под одежды. Даже грудь была изуродована.

Рома задержал дыхание. Дело было в том, что он стерпел бы шрамы… Но они были свежими.

– Это чё, – выдохнула девка рядом. – Это так её в той школе?

– Соня, свежие, – сказала Катя.

– И ожоги свежие, – кивнула толстозадая Сонька.

И это было последней каплей терпения.

Рома знал, кто делал такое с маленькой трепетной девочкой. Это мамаша Анечки, та, которая с противной рожей. Аня мать боялась, и Рома не раз видел, как жёстко старая бл*дь дёргала его солнышко за руку.

Он успокоился, понял, что нужно делать. Нужно защитить свою любимую. Просто убрать с лица земли её мамашу-садистку. Пусть солнышко светит. Анечка любимая не должна ничего бояться.

Нельзя трогать его девочку! Нельзя так поступать с беззащитным маленьким существом. Она же такая живая, душевная и любимая.

Одноклассники пытались его догнать. А он, по снегу добежал до отделения банка, где работала мать Анечки. И перелетев стойку, накинулся на женщину, которая не ждала удара. Он ножом выколол ей глаз, под одеждой исполосовал всё тело, проткнул груди и не чувствовал боли, когда работники банка пытались его отцепить от жертвы. Напоследок, он успел чиркнуть зажигалкой и на отвратной злой морде садистки-маньячки вспыхнули вонючие волосы.

Он поступил так, как должен был.

***

Он не появился в жизни Анечки после происшествия в школе! Она наверно так и думала, что он её бросил, потому что все тело её в шрамах.

Сидя рядом с Ингой в углу, Шиша смотрел в её чёрные глаза. Их плохо было видно, но он чувствовал пристальный взгляд.

– Когда любят, так не злятся, – стоном сказала девочка, и Шиша прижал её к себе.

– Я сам по себе такой, – он стал гладить её по голове, стараясь успокоить. Ему самому стоило успокоиться. – Злой.

– Мама говорила, что меня никто не полюбит. Что я страшная уродина, – стенала Инга, заливая его плечо горючими слезами.

– Я выколю твоей матери глаз, изуродую её ножом и спалю волосы, – рыкнул зверем.

Девушка в его руках замерла, только иногда всхлипы содрогали её тело.

– Да. Я дерьмо и шутки у меня дерьмовые. Не плачь, Лань моя длинноногая. Прости меня, девочка.

Часть 2 Анечка

Глава 1

Шиша беседовал с Клином по телефону, присев задом на подоконник окна с чёрными роллетами. Рука чесалась открыть чёрную непроницаемую ткань, потому что пришло настоящее лето. На улице такая благодать, что хоть вытаскивай Лань насильно в её шляпе. Надо же свежим воздухом дышать. А то витамин D пьёт, мажется, чем попало, а всё равно какая-то чахлая.

Но трахает его со всей страстью.

Не он её, а именно Лань, вошедшая во вкус, доставляла ему немыслимое удовольствие в постели. Она стала пить таблетки, и теперь без резинки, секс окрасился новыми ощущениями живой плоти об живую плоть. Инга помалкивала на чём тренируется, но секс с каждым разом всё разнообразней и интересней.

После инцидента в офисе, Шиша себя сдерживал и на девчонке не срывался. Он понял свою ошибку, раскаялся. Жутко не хотел ставить себя в один ряд с мамашей-садисткой и маньяком Линёвым. Старался на подчинённых негатив выплёскивать, а к Инге приезжал спокойным. Порой слишком, так что наотрез отказывался с ней разговаривать.

Говорить не о чем.

О немецких пидорасах за сорок? О новом лосьоне или шестнадцатилетнем блогере с ютюба? Да ну, нахрен! Инга не для того, чтобы с ней за жизнь говорить. Если нужно поп*здеть, Рома к Штопору поедет. У того всегда есть что сказать. А Лань трахать надо. Часто, жёстко и молча.

Клин что-то втирал, что Жмурика ещё не грохнули, а у Ромы все мозги с семенем вытекли, и он с трудом к суду мог подготовиться.

Клинов говорил, а Рома гадал «Жениться, не жениться?»

Инга сидела в объятиях большого белого медведя. Прямо на полу. Вытянула свои длинные стройные ноги и пялилась в телефон. Улыбалась и что-то печатала.

У Ромы глаза кровью налились. Мало того, что он ревновал к плюшевому медведю, который, сука, лапы свои мохнатые на груди его девушки опустил, так ещё какая-то переписка!

– С кем переписываешься?! – грозно спросил Рома, закрыв микрофон рукой, потому что Клинов на фене продолжал предупреждать его, Жмурик-отморозок.

– Мне деньги перевели за статью! – радостно сообщила девушка. – Сходишь со мной в кино?

– Почему нет, – успокоился Шиша и вернулся к разговору с Клином.

Нельзя жениться. У него истерики начнутся, и он станет Лань везде с собой таскать. И ревность не показатель любви. Скорее наоборот, это признак нездорового увлечения.

Болезнь какая-то.

Он отвернулся от девчонки, хотел посмотреть в окно, а оно закрыто плотной тканью. Раздражённо стукнул по занавеске.

Нельзя на ней жениться… Или можно?

А ведь в этом городе живёт та, которую он забыть не может. И Рома ни разу не попробовал с ней встретиться. А надо.

– Я понял, – рявкнул он Клинову и отключил звонок.

– Куда потратить деньги? – мечтательно спросила Лань.

– Купи себе белый парик, хочу, чтобы ты блондинкой стала, – Рома вышел в прихожую.

– Ты серьёзно? – ошарашенно спросила Инга. Поднялась на ноги и, как лань, проскакала за ним. Но близко не подходила.

У него суд, он с иголочки: в строгом костюме и галстуке, рубаха чёрная, в парикмахерскую схожено. Так что Рома лоснился, судье понравится.

Инге велено не приближаться. Она, со своей дикой боевой раскраской, не только одежду всю испачкает, но и испортит его парфюм своими сладкими духами. И целовать её на прощение он не стал… Знал, что девчонки любят телячьи нежности и море чувств. Но он ей кроме денег и хорошего траха ничего дать не мог, в чём честно признался. Инга тогда опять призналась в любви. Неожиданно спросила про его первую любовь.

Но Шиша заяц стреляный, он точно знал, что бабам рассказывать про свои похождения нельзя ни в коем случае, как бы не выпрашивали. Потому что при первом же конфликте всплывут все имена, явки, пороли. И будут тыкать в прошлое мордой, как котёнка в нассаную лужу, и припоминать все косяки.

И вообще у него охрененно всё в жизни, портить не надо.

Он даже Ингу отмыть больше не хотел. Плевать, пусть ходит крашенной. Может, действительно под силиконом такая херня, что у него больше не встанет на неё, а появятся отцовские чувства, и он начнёт её жестоко оберегать и перестанет трахать. Вот этого Шиша боялся больше всего в отношениях, что ответственность пересилит х*й, и начнутся отношения папа-доча, как у Штопора с его «старшей женой», которую Сеня не трахает, но продолжает содержать.

– Не серьёзно, – огрызнулся он. – Такой нравишься, – кинув девушке на прощание, Шиша покинул её квартиру.

Постоял у подъезда, щурясь от яркого солнца. День обещал ему быть ясным и доброжелательным. Немного проветрил одежду, чтобы не благоухать девичьей норой и сел в машину, где за рулём был Лёша.

В зале суда было очень интересно. Журавлёв выступал, защищая Линёва. Тимофей с бодуна выглядел, как вареный сапог, и молчал. Как собственно и сам Рома. Был Линёв на шесть лет старше, но походил на старика, потому что образ жизни вёл развратный.

Гусь включил всё своё обаяние. Он вымылся, подстригся в модном салоне. Рубаха прямо из магазина, костюм тоже. Брызнул на себя какой-то резкой гадостью. Таким он будет ходить до следующего заседания, не сменит даже трусы. Что до носков… не известно, как его не выгоняют из бутиков, когда он переодевается в них.

Но юрист отличный.

Федя красноречиво описал, что Линёв мошенник и обязан вернуть деньги в полном объёме. В доказательство были приведены факты о машинах с тёмным прошлым, которые Линёв предложил одному авто-салону.

Всё это для Линёва было неожиданностью, и Журавлёв сделал круглые глаза, когда в зале суда появилась полиция и «бабушка» (реальная бабушка), на которую был записан автосалон. Так как бабуля не могла говорить и плохо слышала, в зале появилась её внучка. Крикливая, бешеная баба, которая даже разревелась прилюдно, умоляя защитить их с бабулей от мошенника

Гусь умел подбирать персонал.

Сдали они, в общем, Линёва с его ворованными машинами прямо в зале суда. И там же Линёва арестовали до дальнейших разбирательств.

Шиша был счастлив, даже просмотрел восемь сообщений от Инги.

«Люблю. Скучаю» и куча смайликов.

Ни на одно сообщение он не ответил, взял Гуся с собой и отправился в ресторан, праздновать победу, которую в ближайшие три-четыре года, пока длятся разбирательства с судами, придётся закрепить.

В ресторане задержался дольше, чем планировал.

Сидел в тёмном закутке с диванами. Вначале говорил с Гусевым. Федя испортил всё настроение, рассказав, что Миша-Жмурик жив и не простит такое. Потом пообещал перетереть с Абхазом и решить вопрос с главным ОПГшником города сообща.

С Мишой нужно было кончать, потому что он напрягал, а напрягаться Шиша не любил.

Гусь ушёл, подъехали господа, желающие оттяпать Линёвские рынки на окраинах города. Они были связаны с политиками, и конечно, им нужно было уступать. Шиша щедрый, делиться привык и в непринуждённой обстановке паре носатых товарищей клятвенно пообещал, что ему нужен только магазин с запчастями в центре города, на остальное он не покушается.

Дело дошло до ужина, и появился продажный адвокат, Николай Журавлёв.

В этот раз молодой человек чувствовал себя в обществе Шиши гораздо лучше. Даже заказал себе диетической крольчатины в сметанном соусе.

Рома отправил Лёше сообщение, пригласив в ресторан. Он уже сидел расстегнув рубаху и сняв пиджак. Время переговоров затянулось на столько, что хотелось тупо бежать в тренажёрный зал, но никак не в кино. Кино его особенно пугало. Пустая трата времени, лучше потрахаться часа три с лёгкими извращениями, чем жрать ватный попкорн и смотреть какую-нибудь херню. Потому что Инга на нормальный фильм вряд ли пойдёт.

«В кино не пойду», – отправил он любовнице сообщение.

В ответ, пока шёл Лёша до их столика, прилетело аж пять ответов. Рома посмотрел на последние:

«Я расстроилась».

Печальный смайлик со слезой Шишу ни разу не впечатлил, просто забил на свою девку, плюнул и принялся за разговор.

Лёша сел рядом с Журавлёвым, который уминал крольчатину.

– Коля в офисе будет появляться после восьми вечера, – давал установку Шиша. – Чтобы никто его не видел, завози со стороны гаража. Доступ камерам наблюдения закрой. Прежде, чем пускать его к нам, отбираешь телефоны, проверяешь на наличие прослушки. Лучше вообще пусть в одних трусах работает.

Журавлёв перестал жевать и поднял на Шишу напуганные глаза.

– Это я к тому, что тебе нет доверия, – Рома развалился на спинке дивана. Протянул руку и посмотрел на свои пальцы. На них уже высох и скатался Ингин лосьон.

Охренительно! Он взял салфетку и стал оттирать руку.

– Всё будет в порядке, – пробубнил адвокат.– Если я что-то обнаружу, сразу сообщу.

– В бухгалтерии рубишь? – кинул на него взгляд Алексей.

– Немного, – кивнул адвокатишка и продолжил ужинать.

– Начнёшь с юридического отдела, – решил Рома. – Там, где Гусь сидит. И возможно, именно с его кабинета. Предчувствие меня не подводит, Федя нас решил кинуть. Если ничего не найдёте, переходите в бухгалтерию. Даю тебе месяц, Колян, чтобы нарыть, кто вангует в моём предприятии. Лёша тебя контролирует. Будет ещё его жена, Саша. Это она что-то обнаружила, так что слушай её.

– Я всё понял, – кивнул Журавлёв.

– Них*я ты не понял, – рыкнул Шиша, и Коля опять перестал жевать. – Миша-Жмурик жив и тебя вместе с твоей ипотекой и молодой женой растянут на заборе. Так что отправь жену к маме немедленно, а сам купи чёрные очки.

– Михаил не станет, – растерянно сказал Журавлёв.

Рассмеялся даже Лёша, хотя был слишком серьёзным человеком для улыбок.

Они ничего не сказали адвокату, у которого вдруг пропал аппетит, и он стал набирать номер своей жены. Жена ломалась минут пятнадцать, не хотела ехать из города. А потом и вовсе кинула трубку. Журавлёв опечалился.

– Глупая жена – наказание мужчине, – философски заключил Шиша. – Если овдовеешь, умную ищи.

Адвокатишка совсем побледнел и, скупо попрощавшись, под присмотром Лёши, отправился на выход.

Шиша заканчивал этот ужин.

Ему хотелось позвонить Штопору и принести ему вести с судебных полей. Пробухать в его клубе часов семь. Но совесть, такая мелкая дрянь, засевшая в сердце, заставляла ехать к Инге.

А ведь не хотел…

На улице уже было темно, когда Шишков Роман Владимирович сел в чёрный внедорожник под присмотром единственно охранника. Это был тот самый Платон, которого выбрала Инга для похода в ночной клуб.

И Шиша опять ревновал. Вида не подавал, но весь на иголках сидел на переднем сидении. Залез в бардачок и достал чёрный пистолет. Заложил его за пояс и прикрыл пиджаком.

Всё шло по его плану, но нужно было быть начеку. Миша Жмурик не простит выходку в суде. Он с Линёва деньги выкачивал. Теперь добро Линёва медленно станет переходить в разные руки, и никто из тех, кто оттяпает куш, под Мишу Жмурика ложиться не станет.