Текст книги "Анечка (СИ)"
Автор книги: Татьяна Анина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Дар прощать.
Роме ещё предстояло поработать в этом направлении. Ему многому придётся учиться в этой жизни.
Он почувствовал свою слабость, он стал зацеловывать её лицо, слизывая слёзы, обнимать и ласкать. Без сексуальной страсти, со страстью любовной. Ничего дороже в этой жизни у него не было. И раз она просит, будет так. Чем он хуже других? Будет работать за зарплату, а пусть владеет всем жена.
И никогда ей не изменит. Как Клинов своей старухе, как Трэш своей Катюхе. А если захочется разнообразия, он Анечке об этом скажет, и она ему устроит, только следи.
А ещё он завязал с криминалом об этом он предупредит Штопора, и все сразу об этом узнают, потому что Шиша-лох и ничего больше не имеет.
Надо дом продать и квартиру. Нет, дом, нельзя. В доме будет жить огромная белая собака. Обязательно!
– Шиша, – шептала Анечка. – Я искала Катю после школы. Но нашла её мать. Ты зря Тимофея пытаешься уничтожить. Он не виноват. Его подставили, чтобы отобрать имущество…
– Я забираю тебя, – сказал ей в губы, чувствуя, как жжёт глаза. – Больше ничего не говори. Тимофей закрытая тема.
– Завтра, я очень устала, – она ослабла в его руках.
– Хорошо, – кивнул Рома, зажмурился, и потекли слёзы. Скупые, неполноценные. Улыбнулся и прижал бедовую головушку к своей груди. – Отдыхай, родная. Завтра… У тебя будем жить?
– Я не против, – облегчённо вздохнула Анечка.
Глава 15
Рома приехал на квартиру Анечки вечером. Прошёл по комнатам, раскрыл все окна. На кухне лежала почерневшая картошка, которую они так и не пожарили. Она улетела в мусорный мешок. Туда же отправились вещи, которые удалось Роме обнаружить в квартире. В основном это были вещи Инги. Черные шиньоны с кудрями, ласьоны вонючие. Ни одной баночки не оставил. Даже на память. Не будет у него тоски по Лани. Чёрное бельё, которое с Анечкой не ассоциировалось.
Вытаскивал и вытаскивал вещи, копался в ящиках. Наткнулся на пистолет. Заряженный. Решил оставить себе, потому что Анечке лучше оружие не доверять.
В мусорный пакет улетели две широкополые шляпы, спрятанные в шкафу. Три пары обуви на высоком каблуке. Конечно, хорошо Анечка смотрится на высоком каблуке, но лучше Шиша ей всё новое купит.
В шкафу на верхней полке среди множества странных предметов: мелких картинок, бутылок со странными жидкостями, игрушек, амулетов, Рома обнаружил фото в рамке.
Это фото было спрятано. Возможно, ещё от отца.
Довольный юный Шиша с лохматой тёмной чёлкой смеялся и обнимал четырнадцатилетнюю девочку с белыми волосами. Аня и Рома сделали это селфи на берегу реки в посёлке, где жили и учились. И это было единственное их совместное фото. Оно было отредактировано. Вставлено в золотистую рамочку. На обратной стороне надпись: «Навсегда твоя».
Это сокровище, иметь человека, которому ты нужен, который всегда о тебе думает. Только полностью одинокий человек, который не имел много лет родных и близких, может оценить такое. Не имел много лет пристанища и тепла. Искал, но найти не мог. А не нужно было искать, нужно было вернуться к тому моменту в жизни, где было хорошо. Рома бежал от себя, бежал от Анечки. В итоге, чуть не лишился жизни.
Теперь сберечь семью нужно. Лелеять, как бесценный дар. И не забывать родные души. Трэшу и Катюхе звонить.
Рома фото отнёс в гостиную и поставил на маленький столик у телевизора.
Вынес мусор. А потом начистил новой картошки и пожарил с луком. Ужинал в тишине один. Закусывал маринованными опятами, которые действительно были невероятно вкусными. Нашёл коньяк, хряпнул сто грамм.
В планшете, что стоял рядом с тарелкой он нашёл номер Трэша. Решил родным позвонить. Он не собирался всё им выкладывать, просто об Анечке поговорить нужно было с кем-то. А Штопор не подходил. Да и закругляться нужно с такими связями.
Трэш появился на экране, улыбнулся белозубой улыбкой:
– Здоров, Шиша!
– Привет, Трэш, – Рома улыбнулся и на душе стало тепло.
– Кис! Смотри, Шишак коньяк бухает, а ты мне не даёшь.
Рома нахмурился и убрал стакан подальше.
– Закусываю жаренной картошкой с луком и маринованными опятами, – добавил Рома. – Как ваши дела?
– У тебя после выпускного отдых от всего.
Появилась на экране Катюха. Волосы в небрежной причёске, улыбчивая и довольная. Поцеловала мужа в макушку, обвив его руками.
Дочь бандита и убийцы. Добрая мать и любящая жена.
Он не испытывал к ней ненависти за то, что сделал её отец. Аня простила, а Рома с ней заодно. Всегда.
От всего можно избавиться, можно «перезагрузку» сделать своей жизни, и начать заново. И никогда не поздно. Можно не идти по стопам родителей, и подняться, если оступился.
– Анюта где? – обеспокоенно поинтересовалась Катя, присаживаясь на колени своего здорового мужика.
– В больнице, детские травмы лечит, – печально вздохнул Шиша. – В общем, ребята… Я тут узнал… Ане только исполнилось четырнадцать, когда она в наш класс попала. Она на три года младше меня, и на четыре тебя, Катюх.
– Как?! – в один голос выкрикнули Савиновы и переглянулись, что вызвало у Ромы смешок. Яркий пример полного единства.
– Почему нас не предупредили? – Катя сильно расстроилась, уложила ладони на щёки. – Я бы никогда к ней так не относилась! Если бы знали, что она младше!
– Её во всех школах чморили, поэтому решили скрыть, чтобы влилась в коллектив, – вздохнул Рома. – Я тоже в полном ох*е, пардон, в удивление.
– Поэтому она ничего не рассказала никому, мелкая была, – констатировал Трэш. – Запугала мамаша.
– Получается, – кивнул Рома.
Он не собирался рассказывать им всё. Особенно про убийство настоящей матери Ани. Катюхе беременной… да вообще не стоит этого знать.
– Она чудить начинает, когда пора к врачу, – улыбнулся он. – Вы как, отошли от вечеринки?
– Да, у нас всё в порядке, – Трэш умудрился изогнуться и чмокнуть Катюхин живот, который за время успел ещё вырасти.
– Летаете? Просто… я бы рад был и Аня тоже, если б вы к нам осенью прилетели. Анечке день рождения будет в сентябре.
– Если выходные, мы обязательно приедем, – пообещала Катя.
– Можете всей семьёй, у меня дом большой, всем места хватит, – обрадовался Рома.
– Что ей подарить? – спросил Никита.
– Щенка алабая, желательно белого. У Ани недавно собака умерла.
– Бахря? – выпучила глаза Катя, – Двенадцать лет прожила.
– Да, Бахря, – кивнул Рома, вспоминая героический поступок белой собаки. Обязательно нужно завести похожую. – Я бы сам подарил, но если это сделаете вы, на Аню это благотворно повлияет.
– Обязательно подарим, – пообещал Никита.
Они ещё два часа обещались. Катя потом ушла, а они с Никитой всё, что упустили на вечере встречи выпускников, нагнали по видео связи. И про тюрьму и про бизнес. Про женщин и настоящую любовь. Обо всём на свете.
– Если Тимофей не причастен к насилию в подвале, ты должен отступить, – заявил Трэш. – Нахрен тебе Шиша такой грех на душу?
– Ты Тимофея не знаешь…
– Рома! – рявкнул Никита. – Послушай. Никто не заставляет нас любить врагов. Но прощать надо учиться. Это просто. Отпускаешь, забываешь и никогда не возвращаешься к этому вопросу.
Шиша скривился. Перед глазама всплыл разъярённый Клин, который орал на свою жену: «Отъ*бись, я смиряюсь». И тогда Роме показалось, что ему никак не хочется быть верующим и заниматься своим духовным образованием.
– Шиша, – приставал Трэш. – Пойми, ты духовно обязан развиваться, иначе пи…. Конец. Я, забиваю на Тимофея. Хотя это непосредственно касается моей семьи. И ты обязан это сделать.
– Я никому не обязан, – хмыкнул Рома и скупо попрощавшись, отключил видео-звонок.
Рома уснул поздно. И впервые в жизни ему приснился сон. Точнее были в детстве, какие-то ночные ведения, но тут в квартире Анечки в кровати с её запахом, он занимался сексом с эффектной блондиночкой с большими чёрными глазами. Вроде Аня, вроде Инга.
Глава 16
Анечка по приезду в квартиру первым делом пошла в душ. Шиша за это время подогрел собственноручно приготовленный обед. Хотел сразить свою девчонку на повал. Еда подгорела, и Рома расстроился.
Она вернулась на кухню в простом ситцевом сарафане, волосы ещё были влажные. На светлом личике таинственная улыбка.
– Сам готовил? – спросила она, заглядывая в сковородку.
– Натур продукт, – расплылся в улыбке Рома, глядя на чёрные котлеты. – Внутри, как в печёной картошке, все съедобное.
– Я буду, – погладила руками его спину.
Рома закрыл глаза. У него не было семьи. Он остался совершенно одиноким после смерти матери. Его поведение и поступки только внешняя сторона личности. Внутри он так и остался брошенным мальчишкой. Единственный всплеск нежности он испытывал к Анечке в свои семнадцать лет. Потом, как отрезало.
Вспоминая Ингу, он испытал неприятное чувство страха. Боязнь навредить любимому человеку. Как он лишил её девственности? Как заставлял делать минет? Как грубо обращался, игнорировал просьбы. Да, это была другая девушка… Нет, это была Анечка. Маленькая девочка, которую не принимал этот мир. Ему бы следовало подумать хорошенько, что он творит. И даже, если бы в итоге это оказались две разные девушки, ему бы не было так плохо.
А теперь он стоял, объятый любовью и лаской единственной и неповторимой, и боялся потерять её снова. Потому что считал себя недостойным и хотелось убежать.
Он искал в себе силы преодолеть барьер и остаться. Он справится, он сможет быть с ней и сделать её счастливой.
По своему.
Он отложил сковородку и обнял Аню, хитро оценив взглядом обеденный стол. Не выпуская девушку, он быстро снял со стола сахарницу и солонку, и пока она соображала, оторвал Анечку от пола.
Опрокинул на стол. Тяжеловат он. Не семнадцать, поэтому только одну ногу поставил на стул и накренился над испуганной Анечкой.
Она краснела, и локоны белые расстелились по столешнице. Смотрела на него большими миндалевидными глазами.
– Мы в классе английского языка, – прошептал он ей в губы и упёрся своим стояком между её ног. – И ты мне сейчас расскажешь, откуда знаешь, как я свои корабли на поле расставляю.
– Всё по одному алгоритму, – хихикнула его женщина.
– А теперь на немецком скажи, маленькая проказница.
И она сказала. Шиша поморщился.
– А на японском?
Аня взяла и сказала.
– А я сильнее тебя, – заявил Рома и приник к её губам.
Целовал с напором, запихивая в её ротик свой язык. Всё-таки у Инги был немного другой вкус. Что-то жевала всё время и отдавало то кокосом, то малиной. А Анечка натуральная…
Да нет никакой Инги!
Это Аньку свою он распоковал в ВИП-кабинке, потому что нечего было попой крутить возле его дивана. Её насильно на колени ставил и с силой вставлял член в горло, что чуть не подавилась девчонка. Её он нежно любил и ласкал.
Такое ещё пережить надо.
Анечка под ним стала вилять бёдрами. Она очень любит секс. И с ней Шиша кончает три раза. Потому что торкает от такой страсти.
Рука его скользнула под платье. Нетерпеливо и грубо стал стаскивать колготки. Не будет он с ней церемониться, чтобы разницы не чувствовала. Как с Ингой будет поступать. А Ингу надо было трахать.
Резко, рывком стащил колготки вместе с трусиками. Не отрываясь от поцелуя стал расстёгивать ремень и ширинку.
– Ром, – пищала Аня. – Ром не так грубо.
– Тебе понравится.
– Может не понравиться, – возмутилась она, привстала на локтях.
– Понравится, – прошипел Шиша и сел на табуретку, прихватив белые ножки. Шире раздвинул их и посмотрел на красивое лоно.
Аня краснела, смущённо стала прикрываться юбкой.
– Всё-таки блондиначка во всех местах, – похотливо облизнулся он, стесняя любовницу окончательно. – Быть тебе, Анька моей до конца дней.
Подавляя сопротивление, достаточно грубо, мужчина приник ртом к маленькой щёлке и прошёлся по ней языком. А любовница металась, что-то бурчала невнятное. А он уже не слышал, так жадно хотел секса, как никогда ни с одной женщиной. Подхватил за тонкую талию и подтянул к себе. Языком проезжался по бугорку, пальцем вошёл между складочек.
Она застонала.
– Рома, – ахала она.
Рома остановился, отпрянул.
– Хочешь? – коварно поинтересовался он с улыбкой.
– Да!
– Нравится?! – мучил он.
– Да! – Аня обхватила его ногами и руками стала подтягивать обратно. – Давай, продолжай, раз начал!
– А вот хрен, – он вырвался и встал между её ног. – Это тебе за ремни и тайский массаж, – он рывком вошёл в ней.
Аня изогнулась, и пришлось её поддержать, чтобы не свалилась со стола. А потом вообще подхватил к себе и, сделав шаг в сторону со спущенными штанами не очень резво получилось, припёр её к стене. И как их первый раз стал трахать стоя, наслаждаясь, как мечется у него в руках девушка.
Наслаждение доставляло её лицо, эти нескрываемые, откровенные эмоции.
Лоно зажало член и стало пульсировать. Слабые тонкие ручки вцепились в него, и Аня прикусила плечо. Не так сильно, как в первый раз, но было болезненно.
Шиша решил потерпеть, раз такой праздник в жизни начался, ртом ухватил мягкую шейку и всосал кожу. На белой коже почти сразу остался синий синяк. Но этого показалось мало. Он хотел её всю пометить, засосал ещё.
А ещё она будет танцевать, потому что двигается отлично. И детей ему рожать, потому что это счастье должно иметь продолжение.
Заревел, кончая.
– Что за зверь такой, – простонала Анечка. – Не нежный ни разу.
– Буду нежным, но не в сексе, – пообещал Рома, ставя её на пол.
Анечка глаза на него не подняла. Выглядела недовольной. Подобрала с пола свои колготки и странные труселя и выкинула их в мусорный бочок.
Мыла руки, пока Рома застёгивал брюки.
– Хочу гардероб сменить,– сказала Аня, расставляя тарелки на стол. – И врач сказал, что стоит на море съездить.
– Да, – согласился Рома и нежно поцеловал её в щёку. – Поедем. Выбирай куда.
– На Кубу.
Они сели обедать. Рома быстро в её тарелке нахозяйничал, сняв сгоревшие корки с котлет. Нарезал их на кусочки.
– Почему туда?
– Всегда мечтала побывать на Кубе, – призналась Аня и принялась кушать, от удовольствия даже пританцовывала. – Очень вкусно. Теперь ты готовишь.
– Иногда могу, – на полном серьёзе согласился Рома.
Котлеты действительно получились объедение. Потому что старался угодить.
– Ань, почему «Слёзы»? – поинтересовался он.
– Какие слёзы? – недоумевала Аня.
– Почему фирму назвала ООО «Тирс»? – подсказал он. – Ведь тирс, это слёзы по-английски.
– Шиша, – «идиот» не добавила, но сказано было так, что он понял, кто он. – Это не то что ты подумал. В древнегреческой мифологии был младший из олимпийских богов. Его звали Дионис. Бог виноделия. У него был посох, обвитый плющом и виноградными листьями, увенчанный шишкой. Это символ возрождения.
Аня смотрела в его глаза своими бездонными озёрами и с любовью улыбнулась.
– Ты подумал, что я слёзы тебе могу принести. А я о другом совсем, – она погладила его пальцы. – Рамочка, родной. Научись уже руки перед едой мыть. И перед сексом желательно тоже.
Она почти на четыре года младше, а он чувствовал себя ребёнком рядом с ней. Что и мог только силой взять. Ну… может ещё защитить и котлет нажарить.
– Хочу тебе подарок сделать, – сказал он. – Что хочешь, выбирай.
– Куба, – улыбнулась она. – Чай пить будем?
– Будем, я торт купил.
И опять ощущение, что он наконец-то дома. И не один.
Глава 17
Следственный изолятор был окружён высоким забором, за котором лаяли собаки. Старым зданием в два этажа выглядывал в город. Это было тихое место, где росли высокие деревья и спокойно суетились жители города.
Ясное солнечное утро. И лёгкий ветерок качал листву на ветвях.
Рома припарковался перед пешеходным переходом. Вышел на тротуар и накинул свой тёмно-синий пиджак.
Недалеко от него стоял Клинов, с любовью и восторго глядя на свою трёхлетнюю дочь, которая устроилась у него на руках и кормила папашу мороженным.
Не всё так сладко в их семье, как могло показаться на первый взгляд, но мать с отцом старались, чтобы ребёнок не ощущал прошлое родителей.
Заметив Рому, Клин сдал девочку своей седой жене и залез в машину за папкой с документами. Он ковылял. Последнее время у него болели ноги, поэтому шёл он до Ромы долго.
Всучил своему боссу папку.
– Девку нашли. Поговорили, – начал говорить Клинов. – Ты не сказал на что намекать, я без тебя понял. В целом картина маслом. Серёжа Линёв был садистом и держал притон. Тимофей ничего не знал. А повесили на него грешки отца, чтобы спокойно расстался с папшиным добром. Если б Жмурик не втерся в это дело, ободрали бы до нитки. Так остался при магазине и двух точках.
– Ты уверен? – Шиша раскрыл папку, там были документы на выжившую девчонку, которую удалось спасти из подвала адского дома.
– Да. И…, – Клин похлопал по плечу Рому. – Я горжусь тобой. Знаю, что задумал. Делай.
Рома ничего не ответил, только кивнул и направился в следственный изолятор. Там у него было свидание с Тимофеем Линёвым.
Поджилки тряслись от этого запаха, от ментовских физиономий. И вроде знал, что свободен, а всё хотелось руки за спину убрать. Мрачные коридоры, давящая атмосфера.
Коля Журавлёв выбил время.
Обыскали, вещи забрали. Запустили в комнату с одним высоким решётчатым окном. Стол был из старой ламинированной ДСП-плиты, по обе стороны деревянные скамейки.
Линёва привели немного позже, Рома успел «насладиться» одиночеством в камере.
Тимофей плохо выглядел. Голова на половину седа, глаза карие потухшие, лицо всё обвисло.
Пришёл в потрёпанном спортивном костюме и шлёпках.
Молча сел напротив Ромы и положил руки на столешницу.
Ухмылялся болезненно. А Шиша ещё думал, что он жизнь неправильно прожил.
– Ты с Катей Тугариной в школе учился, – шмыгнул носом Тимофей. – За Светку так. Да?
Глаза не поднимал, но лицо всё горе выражало чётко.
– Не знал я, – тихо признался Тимофей. – Отец всегда сатаной был. Я ещё мелким от него сбегал. А потом постарше стал, начал рвать у этой жизни всё. В бизнес он меня не ввёл, держал на расстоянии. Что приказывал, то я и делал. И хорошо, что Катюха меня послала. Нельзя ей было близко к нему приближаться. Светку отец не воровал и насильно не увозил. Ты не знал её, баба была до денег жадная. Пообещал содержать… Содержал. Когда его убили, я честно обосрался. Со всех сторон, как стервятники налетели. О доме этом ни разу не слышал, но так опытно повесили всё на меня, что выход был только отдать папашино добро. Не причастен я. Не смог бы так… Миша появился, предложил помощь. Я согласился. С Мишой всё встало на свои места.
Рома молчал. Он часто так делал, чтобы собеседник начал нервничать. Но Тимофею это было не нужно. Он, итак, трясся, как осенний лист. Остался без своего Жмурика. Миша, по-видимому, отца ему заменил, в моральном плане. Бывает такое, человеку жизненно необходимо, чтобы кто-то прессовал.
– У меня немного деньжат есть, – продолжил Тимофей. – Я свалю из города. Мне отцовское добро не нужно.
Он решился поднять глаза на Шишу. А в глазах слёзы.
– Не должен человек за родительские грехи платить, – простонал он. – Катюха же смогла вырваться, и я хочу. А у Катюхи отец… по слухам, убийцей был.
– Уезжай, – спокойно ответил ему Шиша и поднялся.
Он прошёл к двери и постучал.
– Спасибо, Шиша, – простонал напоследок Линёв младший.
Дверь распахнулась, и Рома спокойно покинул помещение. Он вернулся к выходу, где забрал свои вещи. И было на душе так тяжело, и в то же время, чувствовалось облегчение.
Прощать уметь надо. Забывать и отпускать.
И нельзя вешать грехи родителей на детей.
Анюта простила грехи Катькиного отца. И Рома прощать учился.
Трудно шло. Ломал себя. Хотелось, чтобы кто-то заплатил за убитых баб в подвале, за изнасилованных и изуродованных. Чтобы отмщена была женщина родившая Катю.
Но время стёрло всё. И нужно было это признать.
Рома вышел в летний город и ответил Анечке.
– Рома! – радостно говорила в трубку любимая женщина. – Я почти закончила. Ты хотел мне сам купальник выбрать.
– Да. Я сейчас подъеду, – он закрыл глаза и подставил лицо яркому солнечному свету.
– Всё, жду.
– Люблю тебя.
– Анечка-солнышко или Лань-длинноногая? – рассмеялась в трубку.
– Госпожа Шишкова, – усмехнулся Рома. – Кольца сегодня купим.
– Я не сказал «да», миллорд.
Ответить Рома не смог. Отключил звонок и отправил ей пошлый смайлик.
Она сидела в летнем кафе у большого торгового центра. Под зонтиком пряталась. Кожа нежная, солнечный свет не любила, поэтому опять от неё будет пахнуть лосьонами. Они уезжают на море. Две недели отпуска после отчётного квартала.
Платье короткое, нежно-сиреневое и макияж на красивом личике. У длинных стройных ножек, обутых в золотые босоножки на высоком каблуке, стояло около десятка пакетов с новыми вещами.
За столиком рядом сидело два охранника. Рома своё солнышко берёг, одну не оставлял.
Припарковаться было негде. Поэтому он заехал на подземную парковку и там нашёл место. Поспешил на встречу. Пакеты охранники бросят в его машину, а он купит обручальные кольца, и перед вылетом на Кубу, распишется с Анечкой.
А потом, как доктор прописал, он Аню с её высоким интеллектом загрузит работой. Она у него будет отвечать за виртуальную охрану предприятия, общаться с иностранцами и вкалывать на всех фронтах, включая любовный. И четыре раза в год проходить осмотр у врача. И в отпуска ездить.
Рома достал свой телефон, там были внесены все пункты рекомендаций от врача. Нужно составить план действий. Ей необходимо пару раз в неделю рисовать и заниматься спортом. И питание сбалансированное. Для этого Рома наймёт кухарку.
И очень важно предупредить Штопора, что у него теперь ребёнок на руках, с которым он будет нянчиться, чтобы ещё что-нибудь не учудила. Так что, пьянки и гулянки будут редкими, сведены к минимуму.
Рома вышел в летнее кафе. Заметив его, Лань встрепенулась и помахала рукой, приглашая присоединиться к обеду.
Тяжесть от встречи с Линёвым спала. Он позвонил Коле Журавлёву, дав приказ замять дело с ворованными машинами и не кидать на Тимофея старый долг.
Рома отпускал прошлое и раскинул руки в стороны, поймал своё будущее. Будущее обивала его шею и повисла на любимом мужчине, оторвав ножки от земли.
Эпилог
Они облепили Рому с двух сторон и беспрерывно говорили. Для своих тринадцати лет были слишком хорошо развиты, и Рома почему-то стеснялся такого пристального внимания со стороны двух девочек-подростков.
Элеонора и Эвелина трещали без умолку, сводя Рому с ума своим беспрерывным щебетом на разные темы. Под руки взяли и переговаривались между собой, выглядывая из-за его широких плеч, привлекали дядьку к разговору и задавили бесчисленное количество вопросов, даже не дожидаясь ответа, продолжали спрашивать.
Смешные. Походили на двух жеребят. Забавные такие. Хотелось обнять поцеловать, но Рома сдержался. Они сами об него тёрлись и льнули, как к родному.
Собственно они и считали его родным дядей.
Не сразу Рома это понял, а потом в разговоре выяснилось. Их папаша, Трэш все последние двенадцать лет вспоминал его и рассказывал, что Рома Шишков ему брат.
Когда Рома осознал, почему девочки на него так накинулись, сразу вжился в роль дядюшки. Пожурил девок за разговоры про парней и втихаря от родителей дал денег.
И благодать на душе.
Ещё и племянницы объявились.
Савиновы в его загородный дом приехали всей семьёй. Привезли трёх детей и мамашу Трэша.
Лиду Рома не любил. Она болела алкоголизмом и когда родной отец Никиты погиб, закрывала глаза на то, что хахаль новый бьёт родного сына. Ну, как бьёт. Дрался Трэш с отчимом. В четырнадцать получал, а в шестнадцать отчим старался не нарываться, потому что получал сдачи.
В то время Рома сам остался без матери. И его отчим работал, чтобы восстановить дом. Кормить приходилось Трэша и таскать с собой в гаражи, где на ремонте машин можно было подзаработать. Когда отчим Ромы тоже запил, они с Никитой вдвоём искали что пожрать. Воровали картошку с огородов, рыбу ловили в реке, бывало, в магазинах воровали. А было время… в помойных контейнерах копались, чтобы не сдохнуть с голода. Подкармливали их, знакомые и учителя. В школе кормили бесплатно.
И чтобы Шиша не находил, всегда делил с Трэшем поровну. И тот делал то же самое, поэтому и не пропали.
После такого, конечно, они братья. И все дети Никиты – племянники Ромы.
И пусть матерью всех троих детей была Света Тугарина, мать Катьки, к ним как к родным относились. И мелкий пацанёнок в штанах на лямках, бегающий по плитке двора, казался очень похожим на Катюху. И мамкал, протягивая к пузатой Катьке ручки. Подружился с дочерью Клинова, которая была старше и тащила играть в надувной замок.
Замок был огромным, арендованным на два дня. И Рома лелеял надежду, что они с мужиками выпьют и тоже попрыгают. Ну, не было у Ромы детства как такового. И Анечка ему самолёт на пульте управления на днях купила. И он запускал с просьбой никому не рассказывать. Очень хотелось для отмазки ребёнка заделать и покупать себе новые гаджеты уже обоснованно.
И не для отмазки тоже. Хотел ребёнка.
Так что семья приехала на день рождения его Анечки. Брат с семьёй.
И друг.
Почти друг, пока Рома ему не должен.
Сёма Штирберг вывалился из машины с футляром скрипки в руках. Выскочила из машины крашеная курица. Кристина залетела от Штопора, и он был рад. Обещал жениться, когда генетический тест на отцовство сделает.
Кристинка выглядела не очень хорошо, разъехалась в фигуре и в мордахе. Увидев кучу детей и беременную Катю, вдруг заныла, разревелась. Крест с женой принялись её утешать больную.
День был на загляденье тёплым. И приятный ветер шевелил кусты и лиственные деревья, уже тронутые золотом и багрянцем. Ранняя осень без дождей и с аномально высокой температурой, поэтому никто из гостей не надел верхнюю одежду, и пиршество готовили во дворе.
На вечнозелёной лужайке, где резвились дети, был надут замок и тявкал мелкий собачонок. Развернули стол, и именинница помогла жене Клинова накрывать.
Анечка в этот день надела тёмно-бардовое платье до колен, с длинным рукавом, что у локтя уходил в клёш. Тонкий бархат ложился по идеальной, красивой фигуре, обтягивая хрупкий стан. Она носила высокий каблук и ножки белые в белых чулках (Шиша был предупреждён, что там чулки) казались ещё длиннее, чем есть на самом деле. Распущенные локоны кипенно-белые чуть трогал ветерок и сахарные пальчики то и дело скидывали их с лица.
Катька была в восторге от ярких изменений в Анечке, не отлипала от неё, по-матерински поглаживая по спине. Столько лет прошло, а то, что Анька оказалась младше на три года оставило след на всей их семье.
Именинница была немного растеряна. Она вдруг осознала, что у них действительно есть семья. И от переживаний краснела и подкусывала губки, время от времени скармливая щенку колбасу со стола.
Мелкий, толстый Бахрейн уже понял, кто у него хозяин и за Анькиными каблуками бегал на кухню и обратно. Забавная животина, Роме очень понравилась.
Трэш возвышался над Ромой и внимательно следил за Анечкой. Щурил глаза и, в непонимании, кривил губы.
– Как по писанному, – ухмыльнулся Никита. – Из утёнка гадкого в лебедь белую. И выглядит на восемнадцать. Не щёлкай клювом, Шиша. Такую уведут, не заметишь.
– Я бл*дь, уведу, – насупился Рома, которого эта мысль в последнее время пугала до чёртиков. – Всех зарэжу.
– Это я к тому, что тебе остепеняться пора. Жениться и стругануть дитё.
– Это да, – покивал головой Рома, влюблённо глядя на свою женщину. – Но мы расписались.
– Серьёзно? – удивился Трэш. – А свадьбу не играли?
– Нет. Вы, насколько я помню, тоже обошлись.
– Но у нас вынужденно получилось, – усмехнулся Трэш. – Я оказался парнем приличным, а трахаться хотелось. Самый близкий путь к пилотке оказался через загс.
– Это в твоём случае, – хохотал рома. – Обычно бабу можно получить и без печати.
– Бабу – да, а вот приличную женщину лучше сразу прикреплять к себе.
– Согласен, так что теперь женат. Претендую на половину её имущества.
– Бессметно богата? – удивился Трэш с издёвкой.
– Охрененно, подобрала меня лоха, теперь я вроде при делах.
– Не могу понять, ты шутишь? – нахмурился Трэш.
– Вот сейчас, Никитос, выпью и такое про свою жену расскажу. Только девок куда-нибудь нужно сплавить, по реке допустим.
– Давай-давай, – улыбался Савинов. – А я тебе расскажу сказку, как Соня Лядина стала миллионершей и жила с тремя мужиками в одном лице.
Рома замер, внимательно посмотрев на Трэша.
– Я её в середине лета у каких-то бандитов отбил, – вспоминал Рома. – Жопа тощая стала, точнее в самый раз… В смысле, с тремя мужиками в одном лице? – недопонимал Шиша.
– У нас в классе, кроме твоей долбанутой Анечки, ещё один псих был.
– Васин что ли? – догадался Рома.
– Да, – кивнул Никита. – Чуть не посадили всю их частную компанию. Половину класса, кто чего в жизни добился на уши поднимать пришлось, и вытягивать Лядь с Васей, потому что тянули их миллионы на самое днище.
– Какими-то сказками рассказываешь, – заинтересовался Рома.
– Расскажу не поверишь.
Штопор с футляром присмотрел себе место у лужайки. Дорожка была выложена разноцветными камнями, там и разложился музыкант. Сёма открыл футляр. Оставил его пустым у своих ног. Установил свою скрипочку и приготовил смычок. Замер с хитрой улыбочкой на губах, наблюдая, как Ромкины племянницы гарцуют смотреть на нечто необычное. Штопор дамский угодник для всех возрастов, подмигивая подросткам, стал играть что-то невероятно заводное и позитивное. Элеонора с Эвелиной рассмеялись. Пошушукались и принялись кидать, выделенные им Шишей купюры, в открытый футляр. Штопор шутовски им кланялся, не преставая играть.
– Шо, Роман Владимирович? – нахмурился Сёма. – Уберите своё мнение с лица. Мне нужно денег на бензин. До вас, как до солнца, без трат не доедешь и погоришь.
– Штопор! – Рома ногой закрыл футляр. – Харэ моих племянниц обдирать, им деньги на помады даны.
– Шиша, не порти мне девок, – угрожающе ржал за спиной Трэш, – брысь, пигалицы, уже содрали с дядьки карманные!
– Мы музыканту отдали, – оправдывались девочки, за что получили от Сёмы низкий поклон.
– Семён Маркович, вы подумали о мужском и женском интеллекте? – прищурился Рома.
– Не поверите, господа! Подумал в момент знакомство с будущим свёкром. Они собрали мужской семейный консилиум и решали как будут существовать за мой счёт. Поэтому я не тороплюсь жениться. По мне, лучше десяток таких, как моя Кристина, чем один такой, как мой свёкор.
– И ты пришёл к выводу, что уровень интеллекта у мужчин и женщин одинаковый? – смеялся Рома, уводя мужчин ближе к столу.
– Мозгоправ прав, – заключил Сёма, – если взять мужчин и женщин всех вместе, то уровень интеллекта одинаковый, но раздавался по-разному.
– Интересные у вас темы для разговора, – улыбался Трэш, выловив к себе в объятия беременную жену.
– Это мы ещё не выпили.
Атмосфера за столом была такой непринуждённой, что Рома отдыхал душой и телом. Он целовал свою Анечку, которой подарил блок клубничной жвачки, как она просила, и ожерелье с брильянтами, как ему самому захотелось.
