Текст книги "Приручить ёжика (СИ)"

Автор книги: Тата Ефремова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Я ответила подруте смайликом-дразнилкой с высунутым языком. Ну какой смысл что-то объяснять? Все и так понятно.

– Как же у тебя классно! – проорала я, свесившись с перил верхнего уровня.

Наверху' была спальная, а внизу небольшие прихожая, гостиная и кухня. Мебель была светлая, легкая, пахнущая деревом. Книги, комнатные растения, чистота. Трудно было представить, что в этом воздушном, продуманном, ухоженном пространстве живет такой... оболтус. Я спустилась вниз,

– У отца строительный бизнес, – Андрей перекрикивал шипение чего такого, что распространяло по квартире умопомрачительный аромат. – А у мамы была кофейня. Он не стал бросать кафе, в память о ней. Пару' лет оно было убыточным, он вкладывал в него доходы от ремонта квартир. Но потом дело пошло. Там все работает на постоянных клиентах. Я в этой квартире все прошлое лето отпахал, в одной из папиных бригад. Думал, это на заказ. Оказалось, для меня. Это взятка была. Чтобы я вуз не бросал.

– Ты ведь не бросишь? – спросила я, садясь за стол.

– Только если ты останешься моим репетитором, – Андрей наклонился и поцеловал меня в губы. – Ум-м-м... может, отложим завтрак на потом?

– Еще чего?! – возмутилась я. – Есть хочу! Тебе мало было... ночью?

– Мне всегда тебя будет мало. Омлет. Болгарский перец не клал. Домашние колбаски – каюсь, делал не я, купил. Вообще, в холодильнике негусто. Некогда было по магазинам. Я тебя искал.

– М-м-м... – простонала я, нацеливаясь вилкой на содержимое тарелки. – Как вкусно! Кофе! О боже! Двойной экстаз! Решено – с меня десерт.

Глазки у'Андрея загорелись, но я не имела в виду' ничего иносказательного. Проинспектировала его холодильник и задумалась: взбить сливки и разморозить малину. Андрей сидел и всматривался в меня с у'лыбкой в уголках губ, потом почему-то принялся внимательно вглядываться в мое открытое плечо (его футболка была мне великовата и сползала). Даже загляну'л... под футболку и потянул горловину так, что она затрещала.

– Ну-ка, ну-ка! Что тут у нас?

– Эй! Порвешь! Ты обещал мне эту футболку подарить!

– Ежики?! У тебя на трусиках ежики?! Ну дай посмотреть! Как же я вчера не разглядел?!

Это был тот самый комплект. Даже не знаю, почему' я надела его, направляясь к Андрею, наверное, ради поддержки этих милых рисованных зверушек. Такое белье вовсе не предназначалось для

нечеловеческих постельных страстей, в моем представлении.

– Видишь, – сказала я, отбиваясь и пытаясь сосредоточиться на меню. – Я совсем не собиралась тебя соблазнять. Иначе надела бы что-нибудь сексуальное, кружевное.

– Вижу, – коротко бросил Минаков, подхватывая меня на руки. – Взбитые сливки откладываются, хотя жаль – пригодились бы. Сейчас будет другой десерт.

34

– Как ты меня искал? – я начертила пальцем знак вопроса у Андрея на животе.

– Щекотно.

– Терпи. Я изучаю твою материальную составляющую. С духовной и умственной я уже в принципе знакома.

– Я думал, мы уже все... изучили, только что. Шучу, у меня еще много интересного припасено. И как я тебе... в комплекте?

– Ну-у-у... материальная часть тебя превосходит все остальные... составляющие.

– И на том спасибо, – Андрей перевернулся на бок и прижал меня к себе. – Я искал тебя через твоих друзей и знакомых. У тебя мало знакомых, которые о тебе что-либо знают. Например, твой адрес.

– У меня есть только Кира.

– Отличный выбор. У меня много друзей, приятелей со школы, у нас был хороший класс, но все они в последнее время отошли на второй план. Я тебя с ними познакомлю. Не против?

– Конечно.

– Я рад, – Андрей облегченно улыбнулся.

– Кутихина не хотела, чтобы ты общался со старыми друзьями? – догадалась я.

– Она никогда не говорила этого прямо, но понимаешь... находила разные причины, чтобы я не ходил на наши с пацанами сборища. Мне льстило, что она как бы... ревнует, не хочет меня делить с другими. Сейчас думаю: а какого черта? Она-то себя не ограничивала... в поклонниках, в дружбе. Ладно... не будем. Я читал твой проект. Знаешь, он хорош даже так, без конкурса. У тебя талант. Ты описываешь сложные темы простыми словами. Это попадает сюда, – Андрей взял мою руку и положил ее к себе на сердце.

– Я люблю... делать слова из мыслей. Наверное, поднаторела в переводах.

– Будешь продолжать?

– Не знаю. Понимаешь...

Я рассказала Андрею о своих звонках отцу. Он не стал меня отговаривать, просто произнес:

– Если будет нужна помощь, только подмигни.

– Нет, я должна пройти через это сама.

– Я знал, что ты так скажешь. Что с родителями будем делать?

– А что с ними делать? – я фыркнула. – Не маленькие, разберутся. Расскажи мне о своем отце. Должна же я знать, кто на мою маму покусился.

– А ты о своей маме, окей? Должен же я знать, что с отцом происходит. Чего он такой... рассеянный и почему в последнее время постоянно улыбается и напевает.

В общем, до сливок с малиной руки у нас так и не дошли. Мы говорили и не могли наговориться. Из дома выбрались лишь в полдень. Андрей ждал меня во дворе (подозреваю, он все еще немного побаивался Киру), а я поднялась в квартируй.

– Да расслабься, отдыхай, – проворчала подрута, глядя на то, как я собираю небольшую сумку с самыми необходимыми вещами. – Хватит извиняться. Нас тут трое весельчаков, уж мы-то найдем, чем себя занять.

– Мне как-то... неудобно, – я даже поежилась от неловкости. – Я пригласила тебя в гости, а теперь бросаю тут одну. Квартира в ремонте, Яшка, Гавря...

– Алина, – немного помолчав, произнесла Кира, и по ее лицу' я поняла, что на этот раз она говорит серьезно. – Мне нужно подучмать, побыть в одиночестве. Да, такая ситуация... Да, пока ничего рассказать не могу, не обижайся. Личное, личное. Да ты моя благодетельница! Ты создала для меня идеальные условия! В общаге, сама знаешь, о таком только мечтать. А Гавря и Яшка мне не мешают. Книга такая есть, «Ешь, молись, люби», знаешь? В их варианте это «Ешь, спи, спи. Иногда носись»,

полный дзен, короче. Не волнуйся за нас. Главное, не загуляй и возвращайся к приезду мамы и бабушки. А то я не буду знать, что им врать. Али нет дома. У нее медовый месяц. А мы туг... плюшками балуемся!

– На связи, – пообещала я, невольно рассмеявшись.

– Кстати, ты говорила, что Горкин презентовал тебе два билета на фестиваль. Так вот, фестиваль через четыре дня. На Озерах, это час от Екатериногорска.

– Точняк! – ахнула я. – У Андрея на нем его любимая группа выступает.

– Мы с нашим «О!» тоже там будем. «Обожаю» такие события. Все делают вид, что в восторге. Да-а– а... вот прям зажгли! А на деле провинциальный междусобойчик.

– Молчи! Не порть настрой! – взмолилась я. – Это наш первый с Андреем выход в люди.

– Тогда повеселись как следует. Все, беги, жду звонка.

Я вспомнила слова Кутихиной:

Я должна выглядеть на все сто. Утру нос своем}'бывшем}'заиньке. Уверена, он приедет на концерт в день открытия фестиваля. Там его любимые « Сёклз» выступают, все уши мне прож}Жжал, еще месяц назад. Смешно будет, если он и шнягу свою туда притащит.

Ну что ж, я готова к встрече.

35

– Господи, как же я рада, что ты с Андреем помирилась! – воскликнула мама.

Восторг был... слишком уж восторженным. Тут и заяц понял бы, что у мамы имеется свой собственный повод порадоваться. Мы с Андреем явно облегчили им с Дмитрием жизнь.

– Представляешь, Диме как раз срочно понадобилось в Москву по делам, и мы почти каждый день с ним там виделись! – это тоже прозвучало с некоторой фальшивинкой.

– И что же за дела у него там были, что он с вами целыми днями тусовался? – ехидно поинтересовалась я.

– Он помогал. Я бы и сама справилась, но как же хорошо, когда помогают!

– Не сомневаюсь. Мам, раз Дмитрий Ильич прошел испытание бабушкой, не пора ли организовать семейный ужин? Ты ведь с Андреем еще не знакома.

Судя по взгляду мамы и ее преувеличенной радости, она уже об этом задумывалась. На следующий день Андрей и Дмитрий явились к нам с тортом и цветами. И книгами: папа Андрея купил для бабушки в букинистическом девятитомник Синклера Льюиса. Эпическая встреча прошла мирно и приятно. Перед уходом Дмитрий Ильич и Андрей обошли нашу квартиру, деловито перебрасываясь идеями:

– ...не переложишь ты тут плитку, сначала часть утла надо снимать...

– ... проследить, чтобы подоконник не выбили, хороший подоконник...

– Боже, – мама сидела на кухне, пока я мыла посу'ду. – Мне страшно. Вот так сразу... двое в семью. И оба, что характерно, мужики. Я сейчас не про пол, а про суть.

– Чё сразу в семью-то? Я пока замуж не собираюсь. Стоп! Хочешь сказать, что Дмитрий... Уже? – ужаснулась я. – Когда?

– Вчера, – мама сходила в комнату и вернулась с коробочкой. В коробке было кольцо, симпатичное, с ажурной веткой, украшенной розовыми камушками. – Пока не ношу. Боюсь. Уж больно все быстро. Повстречаемся, присмотримся...

– Смотри не затяни со смотринами. А то, сама знаешь, раз и окрутят.

– Дима два года один... вообще один, и пока не окрутили, – задумчиво сказала мама, глядя в окно.

– И я знаю, почему.

– Потому что такой, как ты, не было. Мам, – размечталась я, – ты, если он тебя в медовый месяц в Британию твою любимую отвезет, сразу соглашайся, ок? Потом развестись можно, после поездки.

– Алина! Вот не знала я, что ты такая меркантильная!

– Знала-знала!

– Хотя бы не утютребляй в моем присутствии это ужасное «ок»! Ты ведь хорошо знаешь язык!

– Все так говорят. Ладно. Окей.

– Так лучше. Из хорошего английского слова сделали какую-то... аббревиатуру.

Когда я рассказала маме о нашем предстоящем отъезде на фестиваль, она расстроилась.

– Дима меня в театр пригласил. Я надеялась, ты с бабушкой побудешь.

Я задумалась. Так ли я хочу на Озера? Написала Андрею. Он ответил, что не поедет без меня. С одной стороны, от сердца отпустило, а с другой...

Он пришел в наш двор в начале двенадцатого, когда мама и бабушка уже спали, и я, тихонько одевшись, выскользнула на лестничную площадку.

– Не поздно?

– Даже романтично. Андрей, мне жаль. Но это гастроли, мамины любимые актеры и... всего один день. Твой папа уже купил билеты. Я и не вспомню, когда она в последний раз куда-нибудь ходила. У нее даже выходного платья нет.

Андрей обнял меня за плечи и привлек к себе. В кустах орал Яшка. Ходил и орал. Просто так. Жаловался, наверное, на скуку: тихо, конкурентов нет, Го-го увезли. Вылез, понюхал кеды Андрея, прижал уши и остался сидеть рядом, подслушивая.

– Ежик, пусть это будет самая большая неприятность в нашей жизни, – сказал Андрей. – Приедем туда на следующий день.

– Но ты же хотел послушать «Сёклз» и... этих... «Мамонтов».

– Можно было бы мотнуться на электричке туда-обратно ради ребят в день открытия. Но смысл одному? Послушаю их в следующий раз. Аль, может, оно и к лучшему. Смотри.

Он достал из кармана яркий флаер. «Ежегодный фестиваль студенческих рок-коллективов «На Озерах»», гласила надпись. И ниже: специальный гость фестиваля группа «Траектория» – фото отца в пол страницы на фоне остальных музыкантов.

– Тоже... в день открытия? – спросила я.

– Да. Если хочешь его увидеть, я побуду с бабушкой. Поезжай.

Я задумалась. В кармане тихо завибрировал телефон. Кому' я понадобилась в такой час?

– Аля, – тихо сказал Андрей, – я не знаю, насколько для тебя важны эти... крути в «ять» и интервью с отцом, но если оно действительно необходимо, поезжай, правда.

– Подозреваю, это не потребуется, – пробормотала я, глядя на имя звонящего на экране мобильника.

36

зб

Он сидел в кафе возле моей гимназии. Когда-то это было наше любимое местечко. Здесь подавали пирожные корзиночки со взбитыми сливками, и мы всегда тщательно выбирали фрукты под сливки: спелую малину, мягкую курагу, банан или чернику.

Все эти воспоминания лезли в голову, когда я стояла недалеко от открытой части кафе. Отец был в бейсболке. Вот официантка принесла ему стакан лимонада, и он быстро опустил голову еще ниже, прикрываясь козырьком, что-то ответил, кивнул. У Анатолия Ежа очень запоминающаяся внешность. Стоит один раз увидеть – и не забудешь. А его голос... Я ведь и не знала, что он капитана космического корабля в новом мультике озвучивал – услышала случайно в столовой у кого-то на смартфоне и поесть потом не смогла. Мама говорила, он незадолго до их встречи какое-то лорзаболевание перенес, тембр начал меняться. В него старшеклассницы в школе влюблялись из-за голоса. Может, с них все и началось?

Я подошла и села.

– Алина, – отец поднял голову.

Перед нашей встречей, чтобы не выдать свои эмоции, я посмотрела несколько роликов на ю-тьюб с концертов «Траектории».

– Здравствуйте, – вежливо сказала я. – Спасибо, что перезвонили.

– Аля, – с упреком сказал Анатолий Еж. – Ну зачем так?

– Мы давно не виделись, – объяснила я. – Мне так легче.

– Что ж, если тебе так легче... Ты же знаешь, что несколько месяцев назад мы не увиделись из-за твоего нежелания со мной общаться, – начал отец, – а я...

– Не совсем так, но это неважно, – быстро проговорила я: не хочу, чтобы разговор зашел в сторону, кто кому чего должен и кто перед кем больше виноват. – Еще раз спасибо за звонок.

– Я был на гастролях, отключил личный номер на время. Ты... ты из-за тех денег захотела встретиться? Нет? Отлично. Боялся, что попытаешься их вернуть.

– Зачем? – я пожала плечами. – Мы их и потратили уже. Мама бабушку в Москву возила. Если нужно, отчитается за каждую копейку. Она на билет оттуда не брала, сама...

– Не надо. Не надо отчетов. Я буду присылать на тебя и на бабушку. Ты прости, но раньше действительно не было никакой возможности... помогать. Все эти годы вкалывал, как одержимый, чтобы чего-нибудь достичь. Сейчас полегче. С гордостью заявляю, что прошел неплохой путь, – он улыбнулся.

Улыбка. Такая искренняя. Мне так захотелось поверить! Что денег не было, что постоянно гастроли и концерты, усталость, а на столике в гримерке – фото жены и дочери. Бред.

– Заказать тебе что-нибудь вкусненькое?

– Нет. Не хочу тебя задерживать, – я перешла на «ты», почему-то почувствовав облегчение: какого черта?! Каждый новый день что-то меняет в жизни, и у меня, вместо детских обид, на первом месте сейчас другие задачи. – Мне нужно с тобой поговорить. Вот, – я выложила на стол распечатанные скриншоты с аккаунта Кутихиной в «Ять».

Отец взял листы в руки, быстро прочитал. Мне не было видно его лица за козырьком бейсболки. Я смотрела на его руки. На указательном пальце левой – массивный серебряный перстень, крупные жилы на тыльной стороне ладони, но руки такие же, как раньше. Мне хватало его мизинца, чтобы держаться, идти рядом и чувствовать себя защищенной от всех монстров этого мира.

– Та-а-ак, – протянул отец, кинув листы на стол. – Помню эту барышню, но смутно. Это какой-то университетский портал? Внутренний?

– Был. Сейчас уже нет.

– Плохо.

– Тебе действительно нужно было ей все это рассказывать? – сухо поинтересовалась я.

– Хотел побольше узнать о тебе. Она твоя знакомая?

– Нет.

– Очень ловкая особа. Но половина всего этого – высосанная из пальца клевета. Подтасовка фактов, фальшивые цитаты. Могу позвонить одному человеку, он разрулит это дело.

– Как?

– Надеюсь, быстро и аккуратно. Мне такой пиар не нужен. Хотя обо мне тут всего пара строк, официально и не подкопаешься, разве что припугнуть, но... остальное о тебе. И этого я так не оставлю.

– Да, обо мне... поэтому... я хотела бы...я сама хотела бы...

Я рассказала отцу' о своей задумке. Он выслушал и покачал головой:

– Нет, у нашей группы есть люди, работающие над имиджем «Траектории». Они следят за тем, что попадает в сеть. С этой... Кутихиной... поговорят, но твое интервью... вряд ли. Зачем тебе это, Аля? Хочешь стать популярным блогером? Если тебе так уж ну жно, поговорю с менеджментом, они помогут сделать аккуфатный пост для раскрутки, но я не хотел бы настолько в открытую демонстрировать наше с тобой родство. Не сейчас, понимаешь, через пять-шесть лет выйду в тираж,

– отец хмыкнул, – но сейчас... Взрослая дочь... И тебе такая слава ни к чему, замучают. Видишь, чего все они хотят, эти побирутнки?

– Да, вижу. Понятно, – сказала я, собирая листы в папку. – Была очень рада встрече.

– Обиделась?

– Нет.

– Я думал... думал... мы поговорим о тебе, о твоих планах, мечтах. У тебя парень есть?

– Есть.

– Я рад. Познакомишь?

– Может быть.

– Аля, ты уже уходишь? Это все? Весь наш разговор? Ради этого... ради твоего интервью ты мне звонила? Только не говори, что только ради этого, – гибкие пальцы музыканта сжались в кушак. – Что тебе нужно лишь мое имя! Я так мечтал, что мы поговорим, пообщаемся...

– Зачем? Взрослая дочь все-таки... не комильфо как-то...– удивилась я. – А имя... У меня все эти годы ничего, кроме твоего имени, и не было. Скорей бы замуж выйти и фамилию сменить. Кстати, ба очень сильно болеет. Навести ее. Созвонись с мамой и навести. Иначе... не факт, что к твоему следующему появлению...

– Да, Алин, я понял. Ты сердишься, обиделась, я все сделаю, постараюсь... Как Галя? Не болеет?

– Нет. У мамы все хорошо.

А тебя ждет сюрприз. Даже сейчас , говоря о маме, ты снисходительно улыбаешься взглядом. Но Галя тебя больше не любит, не мучается, не плачет по ночам, платье себе для премьеры по сайтам ищет. Ты потерял еще одну' поклонницу'.

Он спросил меня в спину, когда я уходила:

– Алина, а та твоя подруга... соседка по комнате.

– Кира?

– Да, ты можешь дать мне ее номер? Просто... мне кажется, она меня тогда неправильно поняла и...

– Она правильно тебя поняла, – сказала я через плечо. – Она занята. Влюблена в одного очень классного молодого человека. И она вряд ли захочет тебя видеть.

И все-таки горячая месть прямо к столу – тоже штука неплохая.

37

Электричка монотонно покачивалась и тарахтела. Мне захотелось спать. Я полночи не спала, то вспоминала, то думала, то писала на портале.

– И теперь ты все это бросишь? – спросил Андрей.

– А? Что? Чуть не заснула, – я подняла голову с его колен, села, посмотрела в окно. – Подъезжаем... Ты про конкурс? Я загрузила вчера еще одну историю про Яшку. Получилась франшиза, – я невесело усмехнулась. – Вроде в пятый тур прохожу. А он утке внутренний и официальный. Мне как бы туда нельзя, я на медиа-коммуникации учусь, а не на журналистике. Так что что так, что эдак – на вылет.

– Ты не очень расстраиваешься? Я имею в виду'... твоего отца.

– Нет. Нет, что ты! Ты рядом, а это главное.

– Мне приятно, что я в приоритете, – Андрей широко улыбнулся. – Лишь бы все это тебя не слишком удручало.

– На плечо усталое села обломинго,

Все труды к ж*пеням разметав крылом,

Не у всех на старте выпадет бинго,

Заряжусь-ка дзеном – ом-ном-ном-ном, — процитировала я.

– Тоже студенческий фольклор? – заржал Андрей.

– Нет, это Кирюха развлекается – пускает в эфир в тему песни такие стишки-бриджики(*), чтобы слушатели не с кум ал и. Она их сама придумывает.

* – bridge (англ) – мост

– Зачетный стишок! Не грусти, Ежик. У нас впереди три дня природы, реки и музыки, – Андрей любовно похлопал сначала по чехлу' двуместной палатки, а потом по сумке-холодильнику, – и ом– ном-нома тоже. Твоя мама куму еды собрала.

– Надеюсь, бабушке в санатории будет хорошо, – сказала я. – Жаль только, отец не сам ее туда отвез, она и не поняла, кто для нее путевку горящую купил.

Я отвернулась к окну', чтобы Андрей не видел моего лица. Жаль? Не-е-ет! Я просто в ярости! Меня этот... милый шаг блудного сынули выбесил до точки кипения. У бабушки как раз был период ухудшения: она считала своего сына Толика пятнадцатилетним школьником, и нам так и не у'далось убедить ее в том, что Толик вырос настолько, что смог оплатить для нее лечение в санатории. Дмитрий Ильич отвез ба за город, а отец обещал провести с ней несколько дней после фестиваля. Я очень надеялась на то, что он сдержит обещание хотя бы в этот раз.

Последняя декада августа выдалась жаркой, и мы поставили нашу палатку поближе к реке. Я легко отыскала Киру' возле сцены под тентом с гордой надписью «Радио О!». Мы виделись совсем недавно, а завизжали так, словно год прошел.

– Я так рада, что ты вырвалась, Еж!

– Ая... а я... я не верю еще! Здесь так классно!

– Ага, только комары вечером. Мы тут со вчерашнего дня. Это наш звукорежиссер Леня, – вялый молодой человек, сидящий под тентом, флегматично поднял руку. – Потихоньку осваиваюсь.

– Наших видела?

– Пол своего факультета и пол твоего. Кстати, Горкина выгнали из группы. Он всех достал, звезда эпическая.

– Не удивляюсь. А...?

– Тоже здесь, – Кира поморщилась. – Еж, ты только не пытайся с ней... ничего не пытайся, бесполезно это.

– Ну поговорить-то можно, – расхрабрилась я, больше на словах, чем на деле.

Кутихину я увидела, когда начался концерт. Она стояла возле сцены. Платье ей действительно удалось найти очень эффектное: летнее, легкое, открытое, в стиле воздушной девочки-принцессы. Она выделялась в толпе, и камера, транслирующая зрителей на большой экран, несколько раз выхватывала ее идеально-вылепленное лицо. Какой-то старшекурсник посадил Надю к себе на плечо. Андрей покачал головой, увидев это, и в следующею секунду я взмыла вверх, испуганно схватившись за его шею.

Через минут>г я оценила его «подвиг»: сцена была как на ладони.

– Ты точно меня удержишь? Не устанешь? – крикнула я.

Андрей посмотрел снизу вверх очень... выразительно, я даже немного смутилась. А потом на сцену вышла «Траектория», и я обо всем забыла. И многое поняла. Тех девочек, например, поняла, что готовы были сгореть в пламенном голосе отца, все его романы... ну' тоже понятно – как же сложно было бы устоять против любви толпы! Он и не устоял. Понимание пришло, но не это означало, что я простила. В какой-то момент он скользнул по мне взглядом. Уф, хорошо, что он меня не увидел!

Но он увидел. После первой песни подошел к микрофону' и крикну'л:

– Добрый вечер, друзья! Добрый вечер, Озера, лучшее место на свете!!!

Толпа откликнулась ревом.

– Мы рады, что сегодня мы здесь, с вами! Это замечательный фестиваль! Это отличный шанс для всех, кто любит музыку! Услышать и сыграть! Это ваша «Траектория»!!!

Воздух задрожал от криков.

– И следующая наша песня называется «Разлука»! Сегодня мы поем ее для вас впервые! Я посвятил слова и музыку' своей дочери, Алине, которой через четыре дня исполняется двадцать! Она тоже студентка, и она сегодня здесь! Алина, я тебя люблю!

Мне стало трудно дышать, я схватилась за шею Андрея. Отец нашел меня взглядом и слегка поднял руку: вижу' тебя. Андрей быстро снял меня с плеча. Кажется, Надя повернулась в нашу сторону.

– Ежик, посмотри на меня! Ты как?!

– Все хорошо!

– Если хочешь, уйдем! – Андрей с трущом перекрикивал му'зыку.

– Нет, норм. Я в норме. Просто... неожиданно!

– Ты уверена? А если...?

«А если это очередная манипу'ляция», сказал его взгляд.

– Давай останемся! Потом ведь будут «Сёклз».

Мы остались и дослушали концерт до конца, а в моей голове вертелись слова отца, сказанные им со сцены. Зачем он это сделал? А как же «взрослая дочь», неугодная на пике славы? Может, пиар агентство рекомендовало переключиться на образ идеального отца? Зря. Идеального уже, извините, не получится.

Ко мне подошла Кира, натянуто у'лыбнулась и сказала:

– У меня задание – интервью с твоим отцом и... тобой. Анатолий Еж расщедрился и сам предложил.

– Понятно, – сказала я.

– Ты согласна? Скажи только, я их опять пошлю.

– Нет, – я покачала головой. – На этот раз ты работы не лишишься.

Кира была настоящим профессионалом. Интервью прошло очень быстро и, честно говоря, меня У'дивила та легкость, с которой оно мне далось. Отец и вида не подал, что знаком с Кирой, а она казалось совершенно естественной. После интервью они поговорили, отойдя в сторону. Отец что-то сказал Кире, она мотну'ла головой и отозвала свою команду'.

– Тебе все еще нужно то интервью, Аля?

– Нет... не знаю... пап.

– Пришли мне вопросы на почту, а я отвечу'.

– Ты ведь не хотел. Что изменилось?

Отец посмотрел на небо и дерну'л уголком рта:

– День прошел. А потом еще один. И еще. И сколько их у меня осталось? Думаю, меньше, чем уже было в моей жизни. Напиши мне на почту. Я отвечу. А лучше позвони. Я еду к бабутике. Позвони мне завтра.

– Хорошо, – растерянно сказала я.

– С кавалером познакомишь?

– А... да.

– О нет, прости, в следующий раз. Пойду раздавать автографы.

Отец надел темные очки и отошел к сцене, где нетерпеливо приплясывали организаторы выступления «Траектории».

... – Как все сложно, – пробормотала Кира чуть позже, когда все с одноразовыми тарелками толпились у полевых кухонь.

– Он действительно извинился?

– Да, в двух словах, – Кира посмотрела назад и подняла брови. – Ба, какие люди! Аль, если не хочешь аппетит испортить, пойдем к Андрею. Он в другой очереди стоит. Там, кажется, быстрее дойдет.

Я обернулась. За нами в очереди стояла Надя. Несколько минут мы молчали, глядя друг на друга. Странно, что Кутихина была одна, без группы поддержки.

– Баранюк, – ласково сказала Надя. – Говорят, ты работу сменила?

– Угу, – сказала Кира. – И очень довольна.

– И где ты теперь... развлекаешь пролетариат?

– Радио «О!» Слушала? Месяц назад был первый эфир.

– Ты думаешь, я буду слушать какое-то там... Как ты сказала?

– Радио «О!», – удивленно повторила Кира.

Кутихина вдруг побелела. Просто удивительно, у нее даже губы побледнели и задрожали. Я чувствовала себя каким-то посторонним свидетелем. Думала, противостояние будет у нас, а получилось, что Надежде было дело только до Киры. Мгновение – и перед нами снова была прежняя Кутихина, красивая ядовитая змея с невинным взором:

– Знаю. Там у вас наш новый препод работает... Владислав...

– ... Петрович? Делеев? Не работает, исследование какое-то проводит, он же в магистратуре вроде. Я его пока не видела, – миролюбиво ответила подруга. – Что, злой?

– Добрый, – Кутихина улыбнулась холодной улыбкой. – Просто не любит непрофессионализм. Будь осторожна, Кирочка. Мы же не хотим, чтобы тебя и с этой волны вышвырнули? Еж?

– Ты это мне? – я изобразила такую же улыбочку с ледком. – Или вспомнилось что-то?

– Давай не будем упражняться в остроумии. Мы уже отлично пообщались заочно. Я бы тебя с удовольствием научила уму-разуму. Не из-за Андрея, нет. Ты пожаловалась отцу, и меня заставили удалить статью.

– Я просто дала ему почитать твой опус. Он у меня тоже не любит... непрофессионализм. Такое сказал! Уф! Боюсь повторить. И просил передать...

– Хватит! – резко сказала Кутихина. – Ты мне по гроб жизни должна быть благодарна: я поспособствовала вашему семейному воссоединению, не так ли?

– Слушай, ты реально думаешь, вокруг тебя Вселенная вертится? – подпустив в тон жалости, спросила я. – Нашему воссоединению способствовало то, что мой отец захотел меня увидеть, а я решила его простить, потому что у меня... хорошее настроение. И оно сейчас станет еще лучше, потому' что... еда, ура!

– Девчонки, ужин, – гордо сообщил Андрей, появившись рядом с подносом. – Идемте.

Он не удостоил Кутихину взглядом. Она спокойно смотрела на него сквозь ресницы. А я... мне больше ничего не хотелось говорить: еда на подносе пахла дымком, а еще у нас были мамины бутерброды. Жизнь прекрасна! И мне не хотелось больше портить ее созерцанием лиц... проигравших. Но у Нади было свое мнение насчет выигрыша и проигрыша. Проигрывать она не любила:

– Еж! – крикнула она мне в спину. – Ты думаешь, журналистика – это так легко?

– Нет, – ответила я, обернувшись. – Думаю, это очень сложно. Много соблазнов: обмануть, подтасовать факты, обыграть правду так, что она станет ложью, а ложь выдать за правду'.

– Да, у тебя так не получится. Хотя... хм... учитывая твои прежние подвиги в зарабатывании денег не совсем... честным путем. Так ты от этого пухнешь, не от клу'бники? От нечистой совести? Тогда тебе в

журналистике не место. Успокоилась бы ты и не лезла, куда не просят.

– Я совершенно спокойна. Спорим, в конце семестра выйду в первый крут?

– Ты? Так просто?! – Надя рассмеялась. – Интересно, как. Переведешься к нам?

– Переведусь.

– Полагаешь, тебе хватит сказочек про котиков? Ах да, можно еще про енотиков и ежиков писать, да, Андрюша? И про трудное детство. Мой папочка меня совсем не любил, хны-ы-ы.

– Так споришь или нет? – быстро перебила я ее, а то кулаки зачесались. – Ты ведь все равно выше в кругах, отличная фора. Ну, рискнешь? Боишься? О, понимаю. У тебя был шанс, ты его слила в канаву, мир никогда не будет прежним.

– Спорим, – выдохнула Надя. – Проигравшая переводится в другой вуз.

– Согласна.

Ты совершенно сумасшедшая, – убитым голосом сказала Кира за столом. – Журналистика? Ты представляешь, сколько досдавать придется? А вступительное испытание? Впрочем, вполне может быть, что тебе конкурс зачтут.

– Да, ладно! Чем я рискую? – храбрилась я, за обе щеки уписывая кашу. – Сдам я все. Не получится

– переведуть в Екатериногорск. Скажите спасибо, я ее не отметелила за все хорошее. Просто Андрей не любит драчливых девутпек, правда, Андрюша? И спасибо, что не стал вмешиваться. Ты уже свое сказал. Теперь она – моя! Р-р-р!

– Сумасшедшая, – задумчиво проговорил Минаков. – Я с тобой.

– Куда я попала? – пробормотала Кира, выгнулась и проорала ребятам за соседним столиком: – Я не с ними! Я их вообще не знаю!

Эпилог

Эпилог

– Боже, какая глупость, Алина! – в очередной раз возмущенно сообщила мне мама. И уже другим тоном, Андрею: – Если не сложно, Андрюша, то-о-оненькими палочками, соломкой, и на отдельное блюдо, Але нельзя.

– Я знаю, тетя Галя, – отозвался Минаков-младший, нарезая болгарский перец.

– Мам, это не глупость и не блажь, – возразила я, тоже в очередной, сто сорок второй раз. – Вспомни, я ведь хотела на журналистику, просто там бюджетных мест было совсем мало, балл высокий и испытания по литературе.

– Я помню! Помню я! Но представь, сколько тебе досдавать!

– Не так много, – я бросила картофелину в воду. – Татьяна Михайловна сказала... мам, ты знаешь, что Новицкая теперь замдекана на журфаке?

– Таня? Рада за нее, привет передавай.

Андрюха навострил уши.

– Ага, – подтвердила я. – Мама с Новицкой в одной группе ушилась... и дружила. Ну как дружила – судя по воспоминаниям, пили вместе.

– Аля, – строго произнесла мама. Взгляд ее затуманился, она присела за стол: – Мы с Новицкой были не разлей вода. Обе лучшие на курсе, но вне учебы хулиганки-и-и, кто б знал... Да кого я сейчас удивлю, если скажуу что моя молодость тоже прошла... весело? Хотя девяностые были, хаос, то ли разрушать, то ли созидать, непонятно. Таня на квартире жила, она из обеспеченной семьи, а я в общаге. Танина квартирная хозяйка была очень строгой и обо всем рассказывала Таниным родителям, которые ей за это приплачивали. Так вот, я приходила... с пивом или ликерчиком... тогда много таких ликерчиков было импортных, апельсин, кокос... и говорила: "Нам задали по учебнику Цутринкина. Пойдем в библиотеку' заниматься". Ну и к нам, в общагу'.