Текст книги "Приручить ёжика (СИ)"

Автор книги: Тата Ефремова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Андрей замолчал, не убирая мобильный от уха и прижав его плечом. Пощелкал зажигалкой у новой сигареты, выругался, бросил и то, и другое в пепельницу. Я тихо шагнула в комнату', поставила термос на стол прямо в пакете. Городской шум из окна заглушил все звуки, Минаков не обернулся, а продолжил говорить, уже спокойнее... как-то устало:

– Ладно, ладно... я рад, спасибо... рад, что ты меня поняла... да, заяц.... я тебя тоже.

11

Ромка повел меня в открытое кафе, как раз недалеко от того места, где мы с Андреем пили вишневый лимонад. Я прихлебывала кофе и отламывала вилочкой кусочки от песочного пирожного. Люблю сладкое, но кофе с сиропом и приторное пирожное – это перебор.

Ромка трещал, не умолкая. Я все ждала, когда он перейдет к сути дела, но он продолжал заливать о своей работе в студенческой рок-группе. Я узнала, кого из участников группы, как, насколько глубоко и за что недолюбливает Горкин. Недолюбливал он всех. А себя перелюбливал. Я смотрела на него и думала, что он... пельмень без начинки. И мне было горько. Приду' в общагу' и убью Киру' с особой жестокостью, мне эта ее фигура речи любовь разручнила! Смотрю на Ромку, а вижу, как он всех нормальных ребят, с сердцевиной, тех самых, что создают для него «бу'льон», ставит ниже себя. Как же было хорошо, когда я этого не замечала!

– В общем, Ёж, даже и не знаю, что делать, – произнес Горкин, иссякнув. – С ними оставаться? Это регресс. Мне нужно дальше двигаться, я все это перерос, а они не понимают.

– Жаль, – машинально сказала я, ду'мая о пельменях.

– А я о чем! – подхватил Ромка. – А, кстати, забыл совсем. Вот.

Горкин протянул мне две яркие полоски бумаги.

– Что это? – равнодушно спросила я.

– Билеты на фестиваль студенческих рок– и поп– коллективов. Много музыки и драйва! Съездим,

Еж?

– А число какое? – поинтересовалась я, с вымученным «оживлением» заглядывая в билеты. – А! Авгу'ст? Сорри, Ромка! Меня в этих числах в городе уже не будет.

– Так я за тобой в Екатериногорск могу приехать, – озадаченно предложил Горкин.

– Ну... посмотрим, – уклончиво обещала я.

– Ты возьми, а потом решишь. Я тут подумал, – сказал Ромка, встряхивая головой и позволяя густой челке участь на лоб (раньше меня от этого движения пробирало всю с головы до ног), – Еж, мы с тобой давно друг другу' знаем...

– Скидку' не проси, – отрезала я.

– Каку'ю скидку? – сбился Горкин. – Да, блин, Еж, кто о чем, а ты о работе! Тун-дун, – он постучал себя указательным пальцем по виску в стиле попу'лярного интернет-мема. – Соображай давай! Зачеты все закончились. Я сдал. Так вот... Еж, ну куща ты все время смотришь?

– Пить хочу, – призналась я, поглядывая в сторону павильона с напитками. – Все сладкое очень. Там лимонад... вишневый... кисленький.

– Да не вопрос, – Горкин поднялся, пощелкал по экрану телефона, слегка нахмурился и пошел к «Лимонадному' Раю».

Я тихонько вздохнула. Дуреха. Радоваться надо, что Горкин на тебя внимание обратил. Или ему' опять что-то по заданиям нужно? У него почти все сдано... вроде... Как Минаков собирается сдавать экзамен у Новицкой? У нас еще три серьезные темы не разобраны! Часов восемь работы минимум, если всякий дриллинг (*)учитывать. А чего я переживаю? Деньги есть – найдет другого репетитора. Нормального, без странностей и замашек трудоголика. Надеюсь, это будет красивая взрослая стерва в очках, которой будет все равно, насколько ученик прилежен – лишь бы платил. И бить его носком сандалии по коленке, когда он откровенно халту рит, она не будет, а зря, действенный метод, между' прочим.

* – проработка, от drill (англ)

О, вспомни чудо, оно и появится. По бульвару' катили велики ребята из компании Кутихиной. Андрей шагал в первых рядах. Даже отсюда было видно, как народ увивается вокруг Нади. Все ей что-то говорили, заглядывая в ее шикарные глаза с огромными ресницами, а она отвечала, милостиво, с улыбкой на красивой лице. Минаков не упивался, шел рядом с отстраненным видом, так ему и не надо напрягаться – у него лицензионный доступ... к телу. Интересно, если я велоспортом займусь, тоже так попу накачаю? Не то чтобы моя меня не устраивала...

Я засмотрелась и пропустила момент, когда компания поравнялась с нашим столиком. Быстро отвернулась, но было поздно – Минаков меня заметил. Ее Величество тоже внимание обратили-с.

Надя кивнула бойфренда, когда он что-то ей сказал и пошел ко мне. Свита медленно двинулась за королевой по бульвару. Кутихина оглядывалась.

«Не садись, не садись, иди с миром», – мысленно взмолилась я. Минаков сел на место Ромки.

– Привет, Аль. Ты ко мне заходила?

– Да, термос занесла.

– Когда? Почему я тебя не видел?

– Час назад где-то. Ты на балконе был.

– А-а-а... Нужно было меня позвать.

– Я спешила. Мультиварку, извини, потом занесу.

– Не вздумай. Я сказал, не надо. Это подарок. Это не тебе подарок – Кире. Поняла?

Я пожала плечами, не в силах спорить дальше. Тяжелый какой-то день сегодня.

– Хорошо выглядишь, – бросил Андрей. – Синяк вон... прошел почти.

– Спасибо, – буркнула я.

Сказала бы ответный комплимент, но не стала – Андрей выглядел плохо: круги под глазами и сами глаза красные какие-то. Всю ночь к экзамену готовился? И что это за бесячая мода в жару шапочку носить?

– А ты тут чего? – спросил Минаков.

– Я? Я Ромку жду, – я подвигала пустую чашку' из под кофе с засохшей пенкой на ободке.

– Горкина? Бизнес-ланч?

– Нет, мы гуляем.

Андрей приподнял бровь. Не успел прокомментировать сенсацию – Ромка появился с двумя стаканами и словами:

– Мля, да как же дорого! Из золота они его делают, лимонад этот? О, привет, Андрюх! Еж, на! Ну' у тебя и вкус – не каждому парню по карману!

Я густо покраснела. Минаков резко встал, не подав руки Ромке, и прошипел:

– Какого...? Если карман пустой, сиди дома – нечего девчонок на свиданку' звать. Или иди, *** твою, работай.

– Андрюх, ты чё? – оторопел Горкин. – Да я, короче... да у меня кабель на гитаре умер! И ручки менять пришлось! Я все деньги за ремонт отдал. И вообще, я Ежу не в обиду, а наоборот...

– Ежу'? У нее между прочим имя есть. И это клубничный лимонад, дебил!– рявкнул Минаков... и пошел прочь, почему-то не в ту' сторону', где на него из-под дерева призывно поглядывала Кутихина, а в противоположную.

– Чёс ним? – ошарашенно пробормотал Ромка, глядя вслед Андрею.

– У меня аллергия на клубнику', – пролепетала я. – А там... там сироп натуральный.

– А-а-а... – Горкин посмотрел на стаканы в руке.

На обоих была голографическая наклейка с изображением клубнички, с глазами, губами и ручками– ножками. Клубничка подмигивала. Все, абсолютно все надо мной сегодня издеваются.

... Я попросила Ромку провести меня домой под предлогом головной боли, а по дороге еще и сбежала, сказав, что зайду в магазин, а вместо этого шмыгну'в в подземный переход. В блоке меня встретила довольная Кира. Она уже который вечер проводила в обнимку с мультиваркой. На ужин у нас было овощное рагу'.

– Сметанки?

– Угу, – кивну'ла я, гру'стно заглядывая в тарелку'. – Кир, у тебя что со словом «ять» ассоциируется?

– Еж, это ты меня сейчас аппетита лишить хочешь, чтобы тебе больше досталось? – Кира нахмурилась. – У меня с этой буквой только плохое ассоциируется.

– Огласи весь список, пожалуйста, – попросила я.

– Ну во-первых, в прошлом года мы под таким названием проводили на волне историческую викторину. Ха! Викторину! На знание истории России! С нашим контингентом! Я была готова этот утюг впихнуть тому, кто хоть что-то в эфире ответит. Хлебну'ла позору, мама не горюй!

– А во-вторых?

– А во-вторых, знаешь про всякие студенческие братства в Штатах, Мю, Пи, Омикрон, Альфа, Бета? Так вот, наши копипастеры лет восемь назад нечто похожее организовали на факультете журналистики. Назвали «Ять». И дело пошло. Элитное объединение, отдельный сайт, закрытые ресурсы, договор неразглашения. Рулят там по прежнему журналисты и связь с общественностью, с других факультетов народ принимают редко. Их сейчас человек триста-четыреста. И некоторые преподы, по специальному приглашению. Испытание из пяти кругов, у каждого круга свои привилегии, попадаешь на первый – считай, ты в обществе избранных. Говорят, там даже вакансии после вуза негласно распределяются, в известные издательства и медиа-компании.

– А испытания какие?

– Ну... журналистские: скандалы, интриги, расследования. Там что-то вроде личных блогов с уровнем популярности. Статья должна набрать определенное количество голосов. Они там, как пауки в банке, вот честно, грызутся за каждый лайк. Откуда знаю? Хотела на Новый Год у Кутихиной интервью для «Сто Карат» взять, типа волонтер, котят спасает. Она меня таким говнищем обделала...

– Кира присвистнула. – Так подставила! И главное, с***, на личной встрече улыбалась, соглашалась, а в прямом эфире... у меня микрофон от ее яда расплавился. Мол, ваше радио – это не медиа организация, а отстой. Хотите, объясню, почему? Не хотим. А я все равно объясню, коротенько, минут на двадцать. Меня чуть не уволили. А ведь она, по слухам, статью о своем у нас выступлении накатала и в четвертый крут тогда попала. Говорят, очень едкую статью. Змея она, короче.

– Ого, – сказала я. —Она сейчас в третьем круге... кажется.

– Чё-то я не удивляюсь. Это кому-то так же, как мне, «повезло».

– Н-да, повод для размышлений.

– Ты ешь, а не размышляй, – строго велела Кира. – И повторяю: с Кутихиной не связывайся. И с Минаковым... тоже... на всякий случай... хоть он и прикольный.

12

Да, я считала дни до экзамена Минакова. Считала, потому что мне было не все равно. Я вроде как взяла на себя ответственность... эх... какая теперь разница?

Первый курс – это вам не третий, все проще. Медиа-коммуникаторы, как нас называют в универе, сдали сессию и потихоньку' разъезжались по домам. С каждый днем в общаге все больше нарастал щум ремонта. Дело ухудшала жара. Кира заученно трещала на своем радио вечерами:

– А с нами, дорогие радиослушатели, теплый фронт таки не хочет расставаться. Полюбил он нас, друзья. Надеемся, что понедельник принесет, так сказать, от любви до ненависти, то бишь похолодание отношений. А сейчас традиционная рубрика «Песня от души к душе». И с нами очень милая и чуть-чуть гру'стная композиция группы «Большие Надежды» «Валторна».

Грохот и визг дрели рано утром выгнали меня на крышу. А еще мне не очень хотелось встречаться с комендантшей. Опять спросит, остаюсь ли я в общаге на лето, а я еще не знаю. Если остаюсь, нужно срочно работу' искать и помогать коменде с ремонтом. Если нет, пора обрадовать маму звонком. Домой в любом случае надо съездить, я и так бессовестно затянула, мама рутается, бабушка ждет. Короче, нужно определяться. А я почему-то не могу' – сижу целыми днями, как заколдованная, и чего-то жду. Это жара, она на всех действует. В Каратове дурацкий климат, влажный: зимой промозгло, а летом – парилка.

На крыше пока было прохладно, но это не надолго. Кира грозилась с зарплаты купить нам сплит. Я сказала, что если что, я в доле. Это у меня очередное оправдание, чтобы домой не ехать. Я очень люблю маму и бабушку и очень по ним скучаю, но в Каратове остается Ромка, который...? Стоп. Ромка? Горкина я видеть больше не хочу, он меня достал. Это насмешка судьбы. Типа, все у вас будет, когда вам это станет ненужным. Вот и получила ты, Алина, внимание парня, когда тебе стало на него наплевать. А Ромка замучивал меня звонками и сообщениями. Ага, вот и свеженькое пришло, с утра пораньше:

>ежик, что я сделал не так? я же тебе нравился, я же чувствовал, что нравился, что изменилось? ты мне очень нравится, давно, ты умная и секси.

Серьезно? Чего вдруг?

Я оставила сообщения в стату'се «не прочитано». Со вздохом открыла банковское приложение. Время пришло, нуокно вернуть Минакову деньги. Занесла палец над кнопкой «отправить».

– Не надо. Лучше отработай.

Дернулась вся, телефон выпал из рук, попал аккурат в выемку' на шифере и весело заскользил вниз. Минаков поймал его у самого края крыши, глянул вниз, изобразил плечами и лицом «бррр» и поднялся к козырьку.

– Держи. У меня экзамен через неделю, а у нас конь не валялся, помнишь? Искал тебя, Кира сказала ты на крыше, и очень ругалась. Ты ранняя пташка. Ранний еж.

Я кивнула, изучая корпус мобильного. Плевать мне было бы, даже если бы там обнаружились царапины! Что мне говорить? Извини. Я это сгоряча?

– Извини, – сказал Андрей, садясь рядом. – Я это тогда... погорячился. У меня время сейчас такое.

– Из-за Новицкой? – деловито поинтересовалась я, раду'ясь, что все сказано за меня.

– Нет, – качнул головой Минаков. – На личном плане проблемы. Ежик, случалось с тобой такое, что ты как будто видишь человека впервые? Пуд соли вместе съели, а тут вдрут... чужой ведь совсем человек. И словно на разных языках говорим. И друг друга не понимаем. Как с разных планет.

Н-да, а я думала, у всех фитоняшек бессолевая диета.

– Случалось, – сказала я, вспомнив Ромку. – Но не так. А как будто... ну... розовые очки потерялись.

– Вот-вот, – рассеянно сказал Андрей. – Мне отец всегда говорит, что я людей идеализирую.

– А твоя мама? Ты никогда о ней не говорил.

– Ее давно с нами нет. Рак.

– Извини. Не нужно было спрашивать.

– Да норм. Я вот тоже тебя спрошу, – Андрей сделал паузу. – Анатолий Еж? Можешь не отвечать.

– Да, мой отец – Анатолий Ёж, – я пожала плечами. – Тоже норм. Только у нас была другая болезнь

– звездная.

– Да, я понял. Я ведь его часто слышу на радио. В интернете подписан на их паблик. Он... хороший музыкант.

– Не спорю. Наверное, хороший... я никогда его не слушаю... выключаю... всегда. И Кира... она знает, тоже никогда в свой эфир не ставит, хотя их группа сейчас на пике славы... так говорят.

– Расскажешь?

Я подумала, глядя на поднимающееся над крышами солнце. Скоро город раскалится. А мне все равно. Мне хорошо. И я хочу поговорить о том, что давно разъедает мне душу. Иногда лучше вот так... с человеком, который в твоей жизни случайный попутчик. Эффект куше и вагонной болтовни.

– Да простая, в принципе, история. Они с мамой в школе познакомились. Мама вела английский, а отец занимался с ребятами из школьного музыкального коллектива. Мама первая влюбилась... и он. И пока он понемногу' работал в городе и пел в клубе, все было хорошо. И вдруг успех. Популярность. Он не стал говорить о том, что мы его душим, не даем ему' развиваться, – я усмехну'лась – опять Ромка вспомнился, – просто ушел. Бабушка у'же тогда больна была. Я вот думаю, что это что-то очень сильное, этот у'спех, слава, девчонки эти полураздетые на концертах, группиз, раз он так... Ни меня, ни мамы, ни бабушки – словно нас и не было в его жизни. Я долго по нему скучала. Фамилию не стала менять, хотя мама уговаривала. Ду'мала: он вернется, а я фамилию поменяла – предательство. А потом как-то не до того было. Нужно было выживать. Мама выжила, она сильная. И я сильная. Я в нее.

– Что для тебя в этом самое страшное? Скажи, – попросил Андрей.

А если разревусь? Я посмотрела Минакову в глаза. Кажется, он был готов к моим слезам. Я представила, что реву, а он меня утешает. Заманчиво. Еж, соберись.

– Самым страшным, – сказала я ровно, – было то, что он был классным папой. Я его... боготворила. Он со мной играл, он... – ну вот, дыхание сбилось.

– Ясно, – тихо сказал Минаков.

Вагонный разговор завершился. Пора было переходить к деловой части саммита на крыше, тем более жара крепчала.

– Ты что-то повторял? – строго, но с надеждой спросила я. – Сам готовился?

Андрей сделал смешнуто виноватую рожу'.

– Как?! – взревела я. – Даже не открывал небось?!

– Я ушовал на твое прощение! Мы будем заниматься каждый день! По три часа! По четыре! По пять! Я все наверстаю! Я заплачу! Отец узнал, что я с репетитором работаю и расщедрился! Пощади, Еж!

Я уже занесла руку для оплеухи, и тут звякнуш телефон. Сообщение от Ромки:

>я просто не был готов к серьезным отношениям, у меня периосмысление мировозрения. и ты в центре мира моего

Господи, у'мные люди мучились, исправление ошибок на мобильных изобретали! А некоторым и это не помогает.

– Это кто? – спросил Андрей.

–Да...

– Ты скривилась.

– Горкин. Сейчас, минутку, пошлю его подальше. Надоел.

Минаков расплылся в улыбке и вдруг резким движением цапнул у меня из руте мобильник:

– Дай, я напишу'!

– Эй!Верни!

Минаков встал и начал вертеться, пряча от меня мобильный. Учитывая, что мы находились на покатой крыше, места для маневров было мало.

– Это что?! Это кто в центре мировоззрения?! Умная и секси?! Он утиереть хочет?!!

– Отдай! Минаков! – вопила я, пытаясь дотянуться до телефона.

Андрей ловко изогну'лся, продолжая что-то быстро набирать, и рванул к окну. Я подхватила коврик для йоги и бросилась следом. Догнать Минакова мне удалось лишь в коридоре возле блока. Андрей у'лыбался и протягивал мне сотовый. Выхватив у него телефон, я попыталась вызвать фушкцию «удалить у всех». А-а-а! Сообщения уже были Ромкой прочитаны. В них было много вполне цензурных, но очень обидных слов. Суть сводилась к следующему': Горкин в целом нехороший человек, а Алине Еж есть с кем неплохо провести время.

– Это с кем еще?! – взвыла я. – С тобой, что ли?

– А с кем ты целую неделю пробудешь в тесном контакте? Аля, да он м***к!

– Это ты... нехороший человек! Я еще думала! Я еще ничего насчет него не решила!

– Думала и надумала. Считай, что решила. Мне не улыбается попасть в центр романтических переживаний моего репетитора. Это будет тебя отвлекать. А так все уладилось, быстро и аккуратно.

– А сам? Пуд соли!

– У меня уже тоже все решено. Ну ладно, некогда мне тут с тобой возиться. Сегодня в пять у меня в блоке. Ужин на мне.

И утпел, присвистывая. А я думала, звонить Ромке с объяснениями и извинениями или нет? И решила не звонить. В принципе, Минаков все ведь верно сформулировал. Все решено? Я даже ключ от блока из рук выронила. О чем это он?

13

із

Кира все утро ходила за мной по пятам:

– Еж, повтори все еще раз. Я не верю! Не верю... и все! Не могла Кутихина отпустить Минакова просто так. Она не такая! Я вчера их у общаги видела. Кутихина у него на шее висела!

– Я не говорила, что они расстались, – твердила я, стараясь прогнать из мозга картинку: Надя прильнула к Андрею, и тот смотрит на нее, как тогда, у фонтана. – Я не знаю!

– Повтори еще раз, что он сказал!

– Что он кого-то там не понимает, хотя раньше все было по-другому, и что у него все решено. Кир, не факт, что он про нее говорил!

– Про нее. Они расстались. Из-за тебя. Он к тебе неравнодушен, – огорченно констатировала Кира.

– Ты только что говорила, что Кутихина у него на шее висела!

– Да! В том-то и дело! Она висела, а он смотрел на нее... как на врага народа! Сквозь зубы цедил! Я уверена, что она его уговаривала помириться! Андрей – добрый, немного наивный, но честный парень! Он просто не разобрался сразу. А теперь разобрался! Он бросил ее ради тебя!

– Кира, – злобно прошипела я. – Вот ты понимаешь, что сейчас творишь? Ты пытаешься мне внушить, что мой ученик имеет на меня какие-то виды. Как мне теперь урок вести?

– Можно подумать, ты сама глуха, слепа и неприступна. И ничего вот прям совсем не замечаешь! И ни о чем таком не думаешь!

– Я думаю, – призналась я, застыв у зеркала с тюбиком блеска для губ в руках. – Я все время об этом думаю. Но я ни в чем не уверена. Нет, Кира! Это глупости! Мне хватило Горкина! Он убил последние крупицы романтики в моей душе! Все!!! Теперь только бизнес, ничего личного.

Кира посмотрела на меня с жалостью:

– Еж, я просто боюсь, что Кутихина окажется сильнее. Лучше бы она оказалась сильнее сейчас, пока у все не так далеко зашло, а не потом. Побереги свое сердце, не рассчитывай ни на что такое. Я не говорю, что Минаков – тряпка. Нет. Он хороший парень. Но у Нади есть много видов оружия, которыми ты не владеешь. И как только она всерьез велит «к ноге!»...

– Я тебя очень хорошо поняла, – с искренней благодарностью сказала я подруге, понимая, что та совершенно права, и чувствуя неприятный холодок на сердце. – Спасибо, Кир. А то я действительно... поплыла. Прости. Мы все о моем, а как у тебя дела?

– Как? Никак, – Кира поморщилась, оторвалась от дверного косяка и тоже подошла к зеркалу. —Мы закрываемся. «Сто карат» разорилось. Спонсоров нет, потому что нас никто не слушает. Нас никто не слушает, потому что наше радио – говно. Наше радио – говно, потому что сейчас народ слушает только говно. Спонсоры требуют, чтобы ставили только говно. Но наше говно говнистее всех других. Круговорот говна в природе. Круг замкнулся. Конечная. Приехали.

– Тудысь твою! – с чувством произнесла я. – И куда ты теперь?

– Понятия не имею. Мне нужна вечерняя подработка. И опыт хотелось бы использовать, а не с нуля начинать. Почему в Каратове так мало радиостанций?

– Что, совсем без вариантов?

– Господи, ну и вид! Ты в курсе, что горячую воду завтра выключают?... Есть один вариант. Не уверена, что меня чуда возьмут. Когда Ритка родит уже?! Хоть какая-то радость бущет – мелкого понянчить.

– Своего заведи, – брякнуша я.

– Окстись, Ёж! Что за шутки? – простонала Кира, попав щеточкой от туши себе в глаз.

...Три урока Минаков держался: зу'брил, делал тесты, никуда меня не тянущ, завтраками, в прямом и переносном смысле, не кормил. Я начала успокаиваться, даже дышать стало легче, и утро начиналось с моего нормального, хмурого, невыспавшегося лица в зеркале, а не с дурацкой улыбки предвкушения. Кира все больше мрачнела и отмахивалась, когда я спрашивала, в чем дело. Странно, на работе у нее все вроде наладилось.

Горкин молчал. Я все же извинилась. Он не ответил. Один раз я видела его под нашими окнами, с той стороны, где склон горы и заросли. Окликнула, удивившись, он быстро ушел.

А на четвертый день... на четвертый...

... – Чем тебя накормить, Еж? – с порога спросил Андрей, заглядывая мне в лицо.

– Ничем. Не надо. Давай заниматься.

– Ты чего, не выспалась?

Он спросил это так участливо, что я совершенно искренне призналась:

– Расстроилась, – а потом-таки душой покривила: – Из-за воды. Совсем уже скоро вод}' горячую отключат, на две недели.

– А-а-а, – протянул Минаков, зажигая газ под чайником (и все-то у него а-ля «назад, к корням»: чайник обычный, кофе в турке, даже мультиварку нам с Кирой сбагрил), – точно. Так я к тому момент}' уже сдам.

«Вот и отлично, – подумала я. – На этом и закончим. Я устала».

– А у тебя, Алин, какие планы? Останешься в общаге? С комендой договорилась уже?

– Я домой поеду, – сказала я, доставая из сумки флэшку. – Распечатаю задание?

– Да, конечно, – рассеянно сказал Минаков, оборачиваясь от разделочного стола.

Он все-таки занялся готовкой и чистил креветки для салата. Как назло, аллергии на морепродукты у меня нет – я их обожаю. Поздно, я уже отказалась от халявного ланча. Грустно сглотнув набежавшую слюну, пошла в комнат}' Андрея и принялась разбираться с его принтером.

– То есть ты на две недели уедешь?! – крикнул Андрей из кухни.

– Или на все лето, – громко ответила я.

Принтер мне приветливо мигал... но не печатал. Я проверила очередь печати с каким-то отложенным файлом и внешние выходы из моноблока Андрея. Крикнула:

– А почему у него шнур не подключен?

– А он на вай-фае! Вай-фая сейчас нет. Сигнал в общаге фиговый, я поэтому с телефона сижу. Подожди, раздачу врублю.

Врубил. Принтер ожил. Хороший принтер, отличную фотку напечатал – Кутихина на ней яркая, летняя, в сексапильной маечке, обтянувшей грудь. Белозубо улыбается. Сзади поблескивает вода. Это они на море? Скорее на озерах, под Каратовым их много. Вслед за фоткой принтер выплюнул мои скриншоты с учебника. Интересно, давно Андрей это фото на печать поставил? Вряд ли давно. Хотя с него станется во время сессии забить на подготовку и даже на сайт вуза с методичками не заходить. Неужели даже шпоры не распечатывал?

Я положила снимок на крышку принтера. На кухне Минаков заглянул мне через плечо:

– Получилось? – и вытянулся лицом. – До фига заданий! Это все мне?!

– Ну не мне же!

Андрей захныкал:

– Ну Еж!

Я была непреклонна.

– Осталось всего ничего. В понедельник Новицкая тебе такой террор устроит! Time to panic, man(*).

* – пора паниковать

– Чувствую, погибну я во цвете лет! Не выживу, definitely(*), – вздохнул Минаков. – Давай хоть поедим вместе напоследок. Ты с креветками дружишь?

* – определенно

– Дружу.

– А они с тобой?

– Хватит трепаться, – проворчала я. – Давай сюда быстрее свой салат. У нас куча работы.

... Мы ели, растягивая удовольствие. Минаков делал тесты с торчащим изо рта листочком рукколы. Вроде справился.

– Значит, две недели воды не будет, – задумчиво протянул Андрей, доев свою порцию умопомрачительно вкусного салатика. – Во всем городе?

– Угу, но только горячей.

– А в Екатериногорске будет?

– Угу. То есть не знаю. У нас в квартире колонка. Вообще-то, ничего страшного. Лето. Просто хочу своих повидать. Ну и насчет работы... тоже...

Сердце тоскливо сжалось. Сначала поиски, потом целых два месяца ранних подъемов и судорожного добывания трех копеек, хорошо если не двух. Подработка – это всегда мизерная зарплата. Две подработки – чуть больше денег и катастрофически мало свободного времени.

– У меня в Екатериногорске дядя и тетя. Сто лет их не видел. Наверное, пришло время навестить родню. После сессии съезжу, – сказал Андрей. – Отец давно напоминает.

Я пожала плечами, проигнорировав спазм надежды внутри.

– Отключение горячей воды – это ужасно, – с чувством продолжал рассуждать Минаков. – Это отсутствие нормальной гигиены.

– Воду можно нагреть. Тест доделал?

– Доделал. Проверяй... Я же сказал, нормальной, а не мучиться с тазиками. А грязная посуда?!

– У тебя посудомойка с нагревом. Вот ошибка... Не ной, Минаков. Я тебе завидую, у тебя все есть для комфортной жизни.

– Так оставайся у меня.

– Чего? – я подняла голову от теста. – Ты сейчас понял, что сказал?

– Понял. Переезжай ко мне. Я электронагреватель в душе поставлю, давно собирался. Готовку беру на себя.

Я смотрела на Минакова, раскрыв рот. Он смотрел на меня.

– Это что сейчас было? – тихо спросила я. – Только не говори, что тебя понадобился круглосуточный... репетитор.

Минаков моргнул.

– Еж, – сказал он. – Я ничего такого не имел в виду. Просто предложил недолго перекантоваться... какое-то время. А насчет репетиторства... да, давай продолжим после сессии. У меня только начало получаться! Блин, я ж за лето забуду!

– Я подумаю, – сказала я, вставая и чувствуя, как у меня предательски алеют щеки.

– Что с тобой? Ты вся красная.

– Это... наверное, креветки. Бывает так... нет аллергии... потом есть. На сегодня все. Удачи на экзамене!

Я рванула к двери.

– А завтра? Еж! Завтра воскресенье! Можем позаниматься!

– Нужно отдохнуть, тебе, мне! Отдыхай! Пусть все в голове уляжется.

Выскочила в коридор. Постояла, подумала, прокрутила в голове слова Андрея, устыдилась. Может, он ничего такого в вид}' не имел. А даже если имел, кто я, наивная восьмиклассница? Сама только об этом и думаю в последнее время. Я потрогала ручку двери и испуганно отдернула руку, услышав шаги Андрея. Он что-то пробормотал, потом засмеялся, произнес у самой двери, чем-то шурша:

– Черт! Спугнул! В следующий раз нужно поделикатнее, – хмыканье. – Надо же, какие мы стеснительные ежики... краснеем даже.

Дверь резко отворилась. Мы оказались лицом к лицу.

– Не будет следующего раза! – рявкнула я. – И я не краснею! У меня аллергия!

И сбежала, очень быстро. С идиотской улыбкой на лице.

14

Кира уехала к родственнице: Рите положили на сохранение. Она была совершенно здорова, но видно в скорой решили, что так они сэкономят на бензине. В обязанности Киры в отсутствие жены двоюродного брата вменялось обеспечивать досуг Риткиного питомца – остроухой собачки из тех труднопроизносимых пород, что с каждым новым поколением стремятся уменьшиться до размера мыши. Песика звали Го-го, поскольку имя, вписанное в паспорт существа, было вообще непроизносимым. Кира переименовала его в Гаврю Говнюковича Верещагина. Субтильное недоразумение эльфийских кровей полагалось кормить особым пудингом из курицы и говядины.

– Ага, щас, – мрачно прокомментировала подруга предстоящее мероприятие. – Это у Ритули на такие выкрутасы время есть, а у меня работа. Я сама поесть не успеваю. Из шаурмы мяса наковыряю

– пусть жрет. Я эту Гаврю с собой в студию буду брать, девчонки за ней присмотрят, пока я в эфире. Лишь бы не раздавили. Хотя его трудно не заметить, оно верещит, как подстреленное.

– Как твоя работа? – спросила я.

– Одни перспективы закрываются, другие открываются, еще радужнее, – уныло прокомментировала свои дела Кира. – Поговаривали, студенческое радио летом откроют, а где оно? А у тебя как?

– Домой поеду, – сказала я, почувствовав, как глухо толкнулось в грудной клетке сердце. Добавила как можно легкомысленнее: – Или не поеду, тут останусь.

– Ты без меня тут не натвори ничего, – напряглась подруга.

– Не-е, – бодро пообещала я, мысленно произнеся «уже натворила».

Да, натворила. Влюбилась, да так, что у меня теперь два пути: или что-то гораздо более сильное (не представляю, что) выбьет у меня из головы эту дурь, или меня сорвет и я кинусь в это чувство, как в омут. Это... это пипец какой-то! С Горкиным все было по-другому! Я мило страдала, больше придумывая, чем реально переживая. Моя мама говорит, что у каждой девушки внутри есть какое-то определенное количество романтических слез, пара литров, полагаю. Если она их до брака не израсходует, то с наступлением неизбежного периода де-романтизации ей совсем тяжко придется, грустно и безнадежно. Видимо, с Ромкой я эти самые слезы и обнуляла. А теперь мне было не до романтических рыданий: меня бросало то в жар, то в холод. То руки леденели, то щеки пылали. А ведь он мне почти ничего и не сказал, просто удочку закинул в стиле «всем парням от девчонок только одно нужно». Да я разве против? Просто неопределенно все как-то и... ужасно романтично!

Я представляла Андрея. Как он стоит у себя на кухне в мятой футболке, в своей дурацкой шапочке. И почему7 я раньше считала его шапочку7 дурацкой? Очень милая шапочка. Без нее он лохматый... и тоже очень милый. А еще у него сильные руки и ноги. И на велосипеде он выглядит абсолютно классно, весь такой... в мышцах. Но дело не во внешности. Дело в друтом. В том, что бу7дь он немногим красивее гориллы (некоторые девчонки так о нем и думают), я бы все равно влюбилась. Мне рядом с ним хорошо, мне весело, я рядом с ним – это я, Алина Еж, без торчащих в разные стороны иголок, мягким ежиным брюшком кверху.

Я вспоминала о Наде и в своем личном аду плюхалась в котел с ледяной водой. Пойти и спросить Минакова напрямую? Узнать у кого-то из Надиного «фан-клуба»? Они меня на смех поднимут. Провести собственное расследование? На странице Кутихиной во ВКонтакте еще красуется их с Андреем фотография в обнимку7. И тот снимок в принтере... Но он ведет себя так, будто у него нет герлфренд. Уверена, Андрей не знал, что я за дверью стою, когда вслух рассуждал. Он любитель бормотать под нос, у нас все тесты проходят под его «а если так? а мне от Ежа за такой ответ в темечко не прилетит? ладно, пусть будет так. нет, не так. что? не понял! а, понял!». И так все уроки. Меня это бесило поначалу, а теперь, вспоминая, я умилялась.