Текст книги "Приручить ёжика (СИ)"
Автор книги: Тата Ефремова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Значит, придется каждый день мотаться в Екатериногорск. Разумеется, я могла бы и там пожить. Там мама, там бабуля... там наша крошечная квартира, где у меня не комната, а закуток. Мама против не будет, а бабуля вообще обрадуется, начнет суетиться, кормить меня по пять раз в день, переживать, а я этого и боюсь, для бабутпки это сейчас – лишняя нагрузка. Я утке договорилась, что мне в общаге жить разрешат все лето, если я комендантше с уборкой помогу. Мне здесь нормально, честно, да и Кира компанию составит, она летом будет продолжать на своем радио работать. Кира классная. С ней всегда весело. Это я от нее научилась чуть что – отшучиваться.
В общем, ничего страшного, но... тоскливо как-то. И хочется Ромку увидеть. Но я сама с ним встречи искать не буду. Ёж – птица гордая.
6
Ромка мне позвонил. На следующий день. Мямлил что-то. Я насторожилась: раньше он мог неделями не звонить, только перед зачетом или накануне вечеринки в общей компании. Зачет по английскому' он сдал, вечеринок вроде не намечалось. Чего хотел?
На уроке с Минаковым я была словно выжатый лимон. Поспать нормально не удалось, из-за грустных перспектив на лето настроение окончательно испортилось. А Андрея как назло разобрало на повышенную учебную активность. И это ему объясни, и то.
– Ёж, да что с тобой сегодня?
– Все нормально, – грустно проговорила я. – Переводи... вот это.
– Да я же вижуу что ты вареная. Пошли погуляем.
– Не хочу.
– Идем.
– Не-е-ет.
Я ныла, руталась, даже сползла на пол – Минаков поднял меня за шкирку' и поволок к выходу'.
– Я думал, ты еще и еж... противотанковый, – пропыхтел Андрей. – Железный. Стойкий.
– Смотря какие танки, – посетовала я.
Мне было стыдно. Но чувство было, что если сейчас не поною немного, взорвусь или провалюсь в депрессию. Ко второму я была гораздо ближе. Минакову просто не повезло, что он рядом оказался. На улице он предложил поиграть в ассоциации. Я неохотно согласилась и медленно поползла рядом по скверу.
– Я говорю слово, а ты, что у' тебя с ним ассоциируется. Моя девуллка, Надя, увлекается психологией. Я тоже как-то в последнее время... заинтересовался. Начнем? Лес.
– Незаконная вырубка.
– Хм... Цветок.
– Аллергия.
– Любовь.
– Девальвация.
– Интересно... Поцелу'й. Не думай! Быстро говори.
– Да не думаю я. Увольнение.
– Почему?
– Откуда я знаю! Сам сказал – ассоциации.
– Секс!
– Мозг! Секс мозга! Односторонний!
– Что, все так плохо?
– Нет, просто отлично!
– Что случилось? Да расскажи!
И я рассказала про кафе. Вроде бы ничего страшного, а меня это... подкосило, что ли? Все как-то сразу навалилось.
– Я тоже в кафе работал, до армии, – помолчав, сказал Андрей. – Мне нравилось. Мне и сейчас нравится.
– Стоп, – сказала я. – Как до армии? Ты в армии успел отслужить?
– Ну да, до вуза. Отец же сказал, не хочешь учиться – иди. Я и пошел. Ёж, я же не говорил, что в армию не ходил, я говорил, что это было условие отца. Я его выполнил.
– Тогда почему...?
– Когда дембельнулся, он взял и просто со мной поговорил. Понимаешь, поговорил, с уважением. Не орал, а объяснил, как теперь жалеет, что высшее не получил. Я все понимаю: и про отношение окружающих, и про статус... Вроде и обещал, но, блин... как же меня достал этот экономический!
Отец платит, а я каждый день словно на каторгу! На заочный переведусь в следующем семестре! Хочу' кафе... хочу... людей хочу кормить, чтобы музыка живая, чтобы движняк, по-молодежному, с фотками, инстой, поэтическими вечерами, полками с книгообменом! В Екатериногорске есть одна такая кофейня в Старом Городе, в парке – там смысл даже не в еде, в тусовке, понимаешь? Чего молчишь?
– Думаю, – призналась я. – Пытаюсь это прочувствовать. Кажется, понимаю. Ты хочешь что-то... делать, уже сейчас, чувствуешь, что смог бы, идеи бурлят, да? А тебя заставляют время терять. Но все не так...
– Так, – отрезал Андрей. – Это не мое. Еще два года я не выдержу'.
– Можно после бакалавриата уйти, – робко предложила я.
– Как вариант, – дернул плечом Минаков. – И новая война с отцом.
– Знание экономики в бизнесе еще никому не помешало.
– Ёж, ты наивная чукотская девушка. То, как у нас бизнес ведется и то, как он преподается – разные вещи. Я же знаю, как бабло добывается, подрабатываю, занимаюсь с новичками в спортклубе. Не знала? Думала, фазер мой из тех, что так просто бабки на ветер бросать будет? Да, пособие он мне выдает. Но я ж готовить люблю, а продукты сейчас дорогие. И репетиторы тоже!
Минаков меня отпустил домой. Сказал, что заразился от меня негой и чтобы я выспалась. Я так и сделала.
На следующий день у нас у обоих выдались дни без зачетов и консультаций, выходной, одним словом. Странное дело, Андрей пытался меня уговорить позаниматься. Но я категорически отказалась: договаривались мы на четыре раза, упражнения на сайте с проверкой он и сам может сделать, а раз зарабатывает, пусть учится деньги считать. Утром я посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась: краснота почти прошла, глаза смотрели на мир честно, добро... выжидающе. С Минаковым каждый день – новая песня. Сам он... чукотский юноша, что видит, то и поет: «тундра еду', белка бью, бурундук нора бежит». А жизнь... она глубже.
Наш с Ктгрой холодильник был пуст. Кира опять на радио пропадала, несла свою сложную диджейскую ношу: воевала с начальством, потому' что ставила хорошую музыку', а не ту, что у нас из «Дома-2» и тюремного шансона. Она меня в начале первого курса всегда подкармливала. Я решила, что раз деньги есть, отплачу добром.
В гипермаркете, когда поднималась по ленте, глубоко задумавшись, не обратила внимание на пару подростков. Они забавлялись, кидали теннисный мячик об стену'. Я мазнула по ним взглядом, а в следующую секунду мячик отлетел и зазвездил мне по скуле. Я аж взвыла. Больно было, обидно... и я испугалась. Подростки, понятно, в меня попасть не планировали, но легче от этого не было. Малолетки гурьбой слетели вниз и бросились врассыпную, потому что я рвала и метала. А на втором этаже гипера, когда выбирала ру'чки и бутмагу для принтера, чуть не разрыдалась. Жалко себя было до одури. Почему так? Что я плохого сделала, боженька?
Зеркало сказало: «ну... так себе». Синяк начал движение по цветовой шкале и достиг насыщенного багрового, когда в дверь постучали. Ожидая увидеть Киру, я открыла. На пороге стоял Андрей.
– Твою мать, – протянул он с чувством, разглядев меня получше.
7 Д
7
– Лед есть? – спросил Андрей, подходя к холодильнику.
Холодильник у нас крошечный, но нам хватает. В морозилку, правда, помещается ровно два контейнера с мясом и рыбой, разложенными по «дозам», в пакетики.
– Что это? – спросил Минаков, доставая из контейнера сверток в полиэтилене.
– Рыба. Минтай. Фу! Не, не, не вариант. Не надо рыбу! Само пройдет.
– Тогда идем ко мне. У меня целый пак льда в морозилке.
– Я ужин готовлю, не видишь? Скоро соседка должна прийти.
– Здесь готовишь? – Минаков со скорбным видом осмотрел наш маленький кухонный закуток с электрической плитой. – Люди, вы убийцы кулинарной эстетики. Едите, я полагаю, тоже здесь?
– Нуда... вон там.
В углу у нас был стол, он же разделочный, он же кухонный, он же иногда рабочий. Над столом висел постер, доставшийся от прежних жильцов, с Олимпиадой-2014. Мы постер не снимали, не сколько из патриотизма, сколько из-за пятна на обоях. Летом мы с Кирой планировали сделать в блоке ремонт, а пока любовались на горы и выцветшую лыжницу.
– Собирай все продукты в пакет, идем ко мне, – решительно заявил Андрей. – Переложишь готовое в контейнер и принесешь соседке.
– Борщ?
– Борщ в термос перельем. У меня есть.
Уже в коридоре я вспомнила и спросила:
– А ты зачем приходил-то?
– Я? Обсудить расписание... дальнейшее. У меня время тренировки изменилось.
– А-а-а...
На втором этаже в пятой общаге было шумно. Носились какие-то ребята в блестящих шляпах– конусах.
– Днюху отмечают, – объяснил Андрей. – Я тоже на минутку уйду, поздравлю одногруппницу.
– Только поздравишь? На вечеринку тебя не приглашали?
– Приглашали. Ёж, я старый, разочарованный в жизни чувак. Мне с ними скучно, им со мной.
– Старый, – хмыкнула я, входя в блок.
– А где мясо? – спросил Минаков, раскладывая мои покупки на столе.
– Мяса нет, но есть превосходное сало. Кирин дедушка сам солит.
– Сало? – задумчиво проговорил Андрей. – Сало – это хорошо. Это в генах. Ну, начнем. Нет, ты сиди и внимай... и предвкушай. Лед там.
Я приложила пакет с кубиками льда к синяку, лицу' сразу стало легче. Сидя на высоком стуле, внимала и предвкушала. И то, и другое получалось у меня отменно. На Минакова было приятно смотреть. И кухня у него была, как в кулинарных шоу по телеку'. Зажурчала вода в мойке, овощи покрылись хрустальными каплями, в свете яркого светильника над столом тускло блеснул отличной сталью острый нож. Андрей милостиво позволил стащить кусочек сала с прожилками мяса и листик капусты.
– Аппетит это не испортит, а ты не будешь мне под руку вздыхать, – объяснил Минаков.
– Я буду хрустеть, – предупредила я.
– Хрусти, только поаппетитнее. И развлекай меня разговором.
Минаков священнодействовал. Глядя на него, я начала понимать сакральный смысл борща и феномен его разновкусия, в зависимости от личности готовящего.
– Понюхай, – Андрей сунул мне под нос крошечную баночку’ с чем-то одуряюще ароматным. – Кавказская сухая аджика. Мне родственники с юга каждый год присылают. Без нее борщ – детское питание.
– Как же вкусно пахнет! Пли-и-из! – взмолилась я. – На хлебушек! На корочку! Можно на черствую!
– Нет, – в этот раз повар был непреклонен. – Сейчас нахватаешься и не оценишь результаты труда шефа. Терпи. Я тебя научу ценить лучшую приправу – голод.
– Спасибо, конечно, – надулась я. – Но я прекрасно знаю, что это такое. И вообще, не успеешь научить. Сколько у нас уже уроков осталось?
– Четыре, – после небольшой паузы отозвался Минаков от плиты.
... – Так что с тобой приключилось? – спросил Андрей.
Я рассказала ему об истории с мячиком и добавила:
– Прикинь, только аллергия прошла, а я опять с опухшей рожей.
– Не с рожей, а с лицом, – наставительно произнес Минаков, бросая малюсенькие кусочки сала на сковородку. И хватило же у него терпения так его крошить. – А я думал, ты опять подралась из-за этого... Романа Горкина, из группы. У вас с ним что?
– Ничего, – вздохнула я.
– Он тебе нравится?
– Да нет... пожалуй.
Я сказала это и застыла с полурастаявшим пакетом у лица. Как-то очень равнодушно удалось мне в этот раз соврать.. Ни сердца, вниз сорвавшегося, как будто на горках катаешься, ни сбившегося дыхания. Только слюна во рту, но это из-за подрумянивающихся шкварок.
– А ты откуда про стрелку знаешь? – поинтересовалась я.
– Кто ж о ней не знает, – отозвался Минаков.
– Да не дралась я. Просто показала, что не одна... ну... не одиночка. Стая всегда травит одиночек. Или тех, кто на них не похож, что впрочем одно и то же. Мои соседки по этажу меня поддерживают, боятся, что я им переводы делать не стану.
– У них тоже Новицкая?
– Угу. А тебе, наверное, не нравится, когда девушки дерутся. Не женственно, да?
Минаков повернулся, держа на весу деревянную лопатку', и проговорил:
– Почему? Разные обстоятельства бывают. Но... неприятно смотреть, конечно. Так что ты, если что...
– Что? – удивилась я.
– Сигналь мне.
– А девушка твоя против не будет?
– Мы с ней друг друга во всем поддерживаем.
– И она... твои планы насчет из института свалить тоже одобряет? – недоверчиво спросила я.
– Абсолютно, – с хвастливыми нотками в голосе сообщал Минаков. – Надя хочет, чтобы я был счастлив.
Я даже не нашлась, что сказать. Хорошо, что в дверь постучали. Вошла Крис. Я не знала, что она с Минаковым знакома. А, так она же с журналистики, небось с Кутихиной дружит!
– Ой! – Кристина округлила рот и прижала палец к губам. – Я не вовремя?
– Не, нормально все, – быстро сказал Андрей. – Мы едим. Занимались, а теперь едим.
Я мысленно отметила эту'... несостыковочку. Если тебе доверяют, зачем врать?
– Пойдешь Светку поздравлять?
– Да, иду.
Минаков взял со стула яркий пакет и строго мне велел:
– Не жрать, ждать.
Я кивнула и честно старалась не смотреть в сторону аппетитно нашинкованной морковочки. И даже удержалась от того, чтобы заглянуть во вторую комнату, мало ли что там, труселя, например, на спинке стула сушатся. Влезла в телефон, нашла сообщение от Ромки:
> завтра во сколько свободна?
Рассеянно ответила:
> пока не знаю
Завтра урок с Андреем. Что там у него за новое расписание? Не забыть бы спросить. Но я забыла. Пришел Андрей. Какой-то мрачный. Потом немного повеселел. Мы поели борща. От меня требовали нахваливать каждую ложку, что я и делала с большим энтузиазмом. Я бы на месте отца Андрея на сына молилась бы. Хотя... чужая семья – сумеречная зона.
Андрей проводил меня до блока. В рунах он нес пакет с картонной коробкой внутри. Я спрашивала, что в ней, но он только ухмылялся всю дорогу7 и отмалчивался.
Кира уисе смиренно достала из холодильника два яйца и устало ждала, когда разогреется старая плита.
– Борщик! – радостно сообщила я, доставая из пакета термос.
– Мушьтиварочка! Вам, – в том же тоне сказал Андрея, выставляя на стол коробку7 с надписью «мулинекс».
Кира испуганно переводила взгляд своих зеленых глазищ с меня на Минакова.
– А... за что? – пискнула она севшим после эфира голосом.
– Просто так, – откликнулся Минаков. – Мне она не нужна. Отца герлфренд бывшая подарила на дэ эр, а я... не любитель такого. Я люблю, чтобы огонь, пар, быдыщщщ, скажи, Ёжик! Пользуйтесь, девчата, – кинуті он с довольным лицом, уходя.
Пока изучали инструкцию, борщ в открытом термосе остыл. И мы тут же в качестве эксперимента разогрели его в мультиварке.
– Одиннадцать программ, – блаженно шептала Кира, большая любительница вкусно поесть. – Режим подогрева, отложенный старт. Ты с ним встречаешься?
– С Андреем? Ты что? Я его репетитор по английскому7! – я даже засмеялась от такого предположения.
– Бесплатно учишь?
– Ну... не то чтобы...
– Значит, нравишься. Как он тебя назвал? Ёжиком?
– Ты дура, Кира? Это он так прикалывается. У Минакова девушка – фитоняшная топ-модель. Надя Кутихина.
– Кутихина? – взгляд Киры заледенел. – Знаю такую. Сталкивались на радио. Редкая стерва, гнилая насквозь. Аль, ты бы с Минаковым не связывалась, мало ли.
– Так мы только занимаемся, – я пожала плечами. – Да и посмотри на меня. Кому я в таком виде понравлюсь?
– Твой вид – явление временное. Парни на тебя западают, вот только тебе нравится... ну... такой.
– Не начинай. Ромка-то в чем провинился?
– В том, что он Ромка. Просто я разбираюсь в людях. Ох, не по душе мне этот интерес к тебе Минакова.
Сколько ни пыталась я переубедить подругу, та только хмурилась. А ночью я вертелась и не могла заснуть. Вспоминала Ромку и так и сяк. И НИКАК: не млела, и сердце не терзалось «упоительной тоской». Зато мысли скакали. Я начала думать, что было бы, стань Горкин моим парнем. Заботилась бы о нем, проживала бы его жизнь как свою. Заяви он, что уходит из универа в музыку, я бы изо всех сил старалась его отговорить. Мы на медиа-коммуникации учимся, нам высшее только в плюс. А Минакову – экономическое, раз он бизнес свой хочет открыть, что бы он там не говорил. Утомила себя размышлениями и, наконец, заснула.
8
Андрей явился на следующий день, когда я валялась в теплой постельке в уютной комнатке Киры и читала книжку. Открыла ему дверь и только потом сообразила, что в пижаме. Ну и ладно, она у меня красивая, с медвежатами, бабушка сама сшила из «баечки».
– Феноменально выглядишь, – странным тоном проговорил Минаков.
Судя по выражению лица, что сказал, то и думал. И это «феноменально», возможно, даже немножко комплимент. Непонятно, что имел в виду, пижамку или синяк, политической картой Африки из разных цветов и оттенков растекшийся по скуле, но уже не такой агрессивный.
– Мы же вчера насчет расписания не договорились, – опомнился наконец Минаков.
– Позвонил бы, – пожала плечами я.
– Разбудил? – хмыкнул Андрей.
– Не, я уже не спала.
– Я тут у одногруппника был. Что за...?
Минаков принюхивался. Да, некоторое амбрэ ощущалось. Сочился крепкий запах перегара из-под моей двери.
– Чем у тебя воняет? – с подозрением спросил Андрей. – Вы что, вчера на радостях мультиварку обмывали? Нет, это не от тебя.
Минаков очень близко ко мне наклонился. Я смутилась и сжала губы плотно-плотно. Зубы я еще не чистила, расслабилась с утра.
– Эт Дн, – проговорила я сквозь сомкнутые губы.
–Что?
– Дн. Пбяный Дн.
– Говори нормально. Кто пбяный?
– Дэн это, – сказала я, проскальзывая мимо Минакова к раковине. – В моей комнате спит пьяный Дэн. Ты же знаешь Дэна, американца по обмену'? В вашей общаге живет.
Глаза у Минакова заледенели.
–Где?
– Там, – махнула я, выдавливая пашу на щетку.
Андрей толкну'л дверь ко мне в комнату' и вошел тяжелым шагом. Шаги затихли. Пусть пока на Дэна полюбуется, а я в туалет заскочу'. Стесняюсь при нем. У нас в коридоре акустика... оглушительная. Я и в ту'алет сходила, и зубы почистила, а Минаков все изучал пьяного парня в моей кровати.
– Фу! – скривилась я, зайдя в комнату'.
Бросилась к балкону. Вот почему Дэн так долго не трезвеет. Сам миазмы производит, сам же от них и пьянеет, повторно. Может, ими и опохмелится? Пиво сэкономлю.
– Эй, Дэнни, time to wake up!(*) – я потрясла «постояльца» за плечо.
* – пора вставать(англ)
– Screw you! – отозвался тот, дернувшись. – Fuck off(*)!
* – (очень грубое) отстань
Ясно. Я поменяла тактику:
– Дэн, пиво.
– Пи-и-иво? – по лицу придурка растеклась сомнамбулическая улыбка.
– Да, вставай.
– Сей-час, – четко выговорил Дэн, не открывая глаз. – Счас.
– Вы встречаетесь? – спросил Минаков.
Очень как-то неодобрительно спросил. Они что, сговорились все? Каждый третий хочет мне с кем– нибудь пейринг (*)устроить!
* – от английского «объединить в пару»
– Упаси господи! С ним?
– А что? – процедил Андрей. – Гештальт русской девушки женить на себе американца и уехать в Штаты морально устарел?
– Сомнительный какая-то гештальт, – сказала я. И почесала в затылке.
Мы оба уставились на Дэна. Одеяло с него сползло. Я не спешила его укрывать, быстрее проснется, мне скоро на консультацию по менеджменту7. Дэн спал в позе эмбриона, в семейных трусах, явно с чужого плеча, резинка которых слегка опустилась в районе... нижней части спины. Субтильные плечи дрожали под сквозняком из балконной двери, очки съехали набок. Сквозь светлый ежик истинного янки просвечивал ярко-розовый череп. Просто мечта славянки. Я вздохнула и пошла к холодильнику'. Посчитала бутылки. Четыре. Нужно затариться. После сессии общага будет гудеть еще ярче, водяристее и похмельнее. Взяла ключ-открывалку' и открыла бутылку над ухом Дэна. Пиво с характерным аппетитным звуком выпустило дымок. Этот звук поднял Дэна с кровати, словно запах свежих мозгов – зомби. Минаков смотрел на него с презрением.
– Что он делает в твоей постели?
– Отсыпается.
– Ему негде отоспаться?
– Вечеринки, – коротко объяснила я.
– Не-е-ет, – простонал Дэн, судорожно лакая пиво. – Enough partying!(*) Не звать!
* – достаточно с меня вечеринок!
– Дэна приглашают на все вечеринки в нашей общаге. У вас там в пятой потише, все-таки преподаватели живут в правом крыле. А у нас что ни день, то гайгу'й. То в одном блоке, то в другом.
– Гайгуй, – простонал Дэн. – No!!!
– Видишь, – я жалостливо подперла щеку. – Плохо бедненькому. Но это же вечеринки, отказываться невежливо. Да и как отказать, если на него девчонки вчетвером-впятером налетают? Дэн у нас – престижный свадебный генерал. Попойки заканчиваются поздно, и к вам его уже не пускают. Оставаться в блоках, где гу'дят, он тоже не может: первым сходит с дистанции, выносливость не та, вот по нему' потом и топчутся. У нас с ним договор. С меня кровать и пиво – с него...
– Ма-га-рыч, – старательно проговорил Дэн, которому' на глазах становилось лучше, даже зрачки обозначились под полуопущенными веками.
– Правильно! Делаешь успехи, пиндозво... иноземец.
Дэн встал, пошатываясь, двинулся к двери. Вернулся, протянул руку'Минакову, тот машинально поднял свою. Дэн пожал ее крепко и с чувством.
– Молодец, – снова умилилась я. И объяснила: – Пацаны наши выдрессировали. Боюсь только, в Америке у Дэна проблемы будут. Он по-русски немного выучил: водка, сыр, колбаска. И «чпоки– чпоки», это его уже девчонки научили. А ведь приезжал обучаться великому' и могучему. Дэн, магазин!
– I know, I know!(*) – откликнутся мой постоялец из туалета, перекрикивая громкое журчание. – Ма-га-рыч.
* – знаю, знаю
– Он не генерал, он клоун, – с отвращением бросил Андрей.
– Есть немного, – согласилась я. – Для того его и приглашают.
– И чем берешь... за постой? – процедил Минаков.
– Как чем? Сгущенкой. Универсальная валюта тут у нас.
– А ты где спишь... когда он тут?
– У Киры. Или на крыше. У меня спальник трехсезонный. Вчера у Киры спала. Кира поела и к родственнице поехала, той скоро рожать, а у нее муж вахтенным методом работает.
9
Дэн проковылял к окну, собрал свои вещи (футболка, кажется, тоже была не его, а кого-то покрупнее) и удалился в магазин.
– Дорогу7 назад найдет? – поинтересовался Андрей.
– У него автопилот включен, – попыталась пошутить я.
Судя по выражению лица Минакова, шутка не удалась.
– Послушай, Алина, – со сварливой интонацией произнес он. – Тебе не кажется, что это уже перебор?
– Пиво? – уточнила я. – Я вот тоже думаю, что слишком щедро, но иначе его не реанимируешь.
– Ты понимаешь, о чем я. Представляешь, что о тебе гово... могут начать говорить? Тебя твоя репутация не беспокоит?
– Кто в наши дни дорожит репутацией?
– Не передергивай!
– Минаков, чего ты взъелся-то? Все прекрасно знают, что я так зарабатываю. Людям пофиг.
– Люди любят посплетничать. И не каждый поймет, для чего ты парня за банку сгущенки ночевать пускаешь.
– Четыре банки, – уточнила я, – и той, которая самая дорогая.
Андрей сверлил меня глазами.
– Да плевать мне, что обо мне подумают! – не выдержала я. – У меня есть цель, я к ней иду7.
– Бабло? А твоей маме не стремно будет отправиться в поездку, зная, что над ее дочкой весь вуз смеется? Что ее считают... не особо разборчивой в плане заработка.
Я почувствовала, как вся кровь бросилась мне в лицо.
– Ты, Минаков, сейчас остановись или...
– Или что?
– Или уже проституткой назови. Я же, по твоей логике, вся продаюсь.
– Я... я не собирался ничего такого говорить, я же знаю, что ты не... но другие могут, – Андрей схватился за спинку7 стула, подался назад, покачиваясь и глядя в пол. – Алина, ты ведь неплохой репетитор, найди учеников! Не позорься.
– Ты знаешь, сколько в Каратове студентов с лингвистического подрабатывает? Я же не на лингвиста учусь!
– Все равно! Переводы делай! Настоящие, не халтуру!
– Кто мне их даст? А в интернете заказы искать – это копейки!
– А если тебя преподы поймают? Думаешь, все твои клиенты такие благодарные, что не заложат?
– Разберусь! Чего ты лезешь?
– Я просто пытаюсь понять! Неужели нужно так унижаться ради бабла?
– Унижаться? – с трудом выговорила я и почувствовала, что меня сейчас прорвет. Постаралась сдержаться – не смогла, слова полились потоком: – Унижаться? Да что ты знаешь об унижении? Лондон? Поездка? Правду от лжи отличить не можешь? Какая поездка? О чем ты? Мама уже никуда не поедет, не с такой расплатой, не с такими расходами. Мама и я... Я работаю с четырнадцати лет. С тех пор, как отец нас бросил. О да, он у нас звезда! Бабушка, его мама, живет у нас. Помогает... думает, что помогает нам, наивный, пожилой человек, а у самой пенсия в два моих похода на рынок. И лекарства. И протезы зубные, в прошлом году7 ей сделали, от обычных у нее челюсти болели, мы импланты поставили, знаешь, сколько это стоит? Она не знает, а знала бы, не поняла... она в друтом
мире живет. Квартира без ремонта, гостей стыдно пригласить. Да что гостей? Полы на кухне гнилые. Раньше еще хуже было, сейчас легче. Я сама поступала в вуз, своими мозгами, но репетиторы... пришлось подрабатывать.
– А отец? – Андрей успел задать вопрос, пока я переводила дыхание.
– Он... он много путешествует, творческая личность он. Алименты платил до моего восемнадцатилетия, копейки. А сейчас ему до нас дела нет, у него другая жизнь, поинтереснее. Он и о матери своей забыл. А моя мама не забыла. И я не забыла. Ничего.
– Алина, я думал...
– Я бы предпочла, чтобы ты и дальше... думал.
– Это не отменяет того факта...
– Отменяет. Для меня отменяет. И наши дальнейшие уроки это тоже отменяет. Не знаю, почему тебя это так зацепило... и зачем ты пришел сегодня, но наш контракт расторгнут.
– Я просто хотел...
– Так лучше. Зачем тебе связываться с репетитором с такой плохой репутацией? И еще: я знаю, что обо мне говорят. Меня многие считают шизанутой. Та же Кристина, язык у нее, как помело, думаешь, я не в курсе? Я привыкла. Люди не все такие. У меня есть друзья и хорошие одногруппники. Мне нравится учиться, и я никогда не жертвую учебой ради заработка, мне нужна профессия и я ее получу. Меня все устраивает, я счастлива. А ты уходи.
Минаков молчал и смотрел в пол, опираясь на спинку стула. Пауза затянулась.
– Ладно, – наконец произнес он. – Ты права, так лучше. Деньги оставь себе.
– Я верну.
Минаков покачал головой и вышел. Я стояла посреди комнаты в своей дурацкой пижаме, с синяком, у меня дрожали руки. В дверь поскребся Дэн, выгрузил сгущенку на стол и тихо ушел. Было слышно, как в коридоре он шуршит руками по стенам. Сгущенка – это хорошо. За нее можно ребят попросить мебель передвинуть или полку повесить.
Я медленно оделась и пошла на консультацию. Могла бы и не ходить: все равно из объяснений препода ничего не поняла... и я все равно все знаю и без объяснений. Меня-то это почему спор этот наш так задел ? Меня-то почему?
10
– Что ты на него смотришь? – проскрипела Кира, держась за горло и заливаясь чаем с медом. – Третий день ходишь и ходишь, смотришь и смотришь. Отнеси сама или... не знаю... передай через кого-нибудь. У меня в пятой общаге полгруппы живет, если что. Или, знаешь что, оставь себе! В качестве моральной компенсации. Хорошая же вещь!
– Угу, – угрюмо сказала я, укоризненно покосившись на термос Минакова. – Хорошая. Надо отдать. Все отдать.
Термос стоял на полке и немо вопиял. Я видела, сколько такие в гипере стоят. Это дорого. Я и так пока деньги Минакову не перевела. Он заплатил мне вперед, а я сразу часть маме на карточку отправила, а часть положила на онлайн счет, на случай, если летом совсем тяжко будет. Придется со счета снимать, ну да ладно, там копейки пока набежали в плане процентов.
– Признайся, тебе ведь с Андреем нравилось... заниматься, – сказала Кира.
– Ну... – я пожала плечами. – Сначала трудно было, он какой-то... вечно о своем думает. А потом ничего, приноровилась. Да, нравилось. Если бы он только вопросы дурацкие не задавал, было бы лучше.
– А-а-а... понятно, – протянула Кира. – И деньги небось вернешь.
– Верну.
– Верни. А то и так достала уже своими причитаниями: вернуть иль не вернуть, вот в чем вопрос.
– И в смертной хватке с целым морем бед... – подхватила я. Люблю Шекспира.
– Да, это насчет моря бед это у тебя историческая правда, – кивнула подруга, показывая черенком ложки на мой синяк, уже желтенький, но еще заметный. – Лишь бы не этих... как их... сердечных мук океан. Что там твой Ромка? Ты целую неделю о нем не вспоминаешь. Мне даже страшно как-то.
– Ромка, – я очнулась от размышлений о бренности бытия, навеянных Шекспиром, и вздрогнула. – Точно, Ромка! Он же меня погулять сегодня пригласил, отметить в кафе сдачу основных экзаменов.
– И ты молчала? – подруга округлила глаза.
– А что говорить? – удивилась я. – Не на свидание же иду. Это ж понятно, Горкин опять что-то просить будет. Хотя... зачеты у нас все сданы, экзамен один остался, и то философия, ерунда.
Любцеву что надо? Бутылка хорошей водки – и трояк в зачетке.
– А ну' да, – Кира хмыкнула. – Толика Волошина знаешь? Он на первом курсе Любцеву бутылку тащил и в вестибюле разбил – пакет порвался. Что делать? И так последние пять сотен потратил, у пацанов занимал. Короче, пошел к Любцеву, привел того в холл и показывает, мол, честно нес – не донес. Академик наш на корточки присел, принюхался, взял у Толика зачетку' и поставил трояк. Сказал, убери, мол, и в следующий раз будь поаккуратней.
– Люблю Любцева, – хихикнула я. – Ладно, пойду' собираться.
– Не ходи, – сказала Кира, зачерпывая ложкой мед и с отвращением наблюдая, как стекает в банку темно-оранжевая ниточка. – Горкин – пельмень без начинки.
– Даже так? Почему? – я заинтересовалась.
Любовь Киры к красочным сравнениям мне импонировала. Она одна, среди троих ди-джеев на местном радио «Сто Карат», вытягивала эфир, благодаря ироничным отступлениям на вольные темы. Музыка на «Сто карат» была глубоко «народная», остальные ди-джеи халтурили и не особо это скрывали. А Кира даже ру'брику «Музыкальная открытка для любимых» («Эй! Меня звать Шамиль, и я хочу передавать привет всем красивый блондинка этого города. И песню поставь «Самая Красивая») умудрялась превращать в маленькое шоу.
– Почему пустой пельмень? Знаешь, вот иногда варишь пельмени, а из одного начинка выскочит. Вку'сно. Потому что в одном бульоне с другими пельменями варился, нормальными. А начинки нет. Ешь и думаешь: вкусно, но не то. Если каждый день такие пельмени есть, поймешь.
– Тебе никто не нравится.
– Минаков нравится. Только он дурак. Связался со стервой Кутихиной, еще и радуется.
– Опять ты за свое? Давай про Мннакова вообще не будем. Все, закрытый вопрос.
– Тогда термос парню верни, страдалище.
– И верну.
– Мультиварку не отдам.
– Отдашь.
– Еж – ты изверг!
– Да. Ты сегодня дома?
– Нет, опять к Ритке поеду. У нее каждый вечер псевдосхватки. Если бы не я со своим «узбагойся», скорая у ее дома ночевала бы.
Я положила термос в пакет и пошла к пятой общаге. Горкин уже ждал меня там, весь какой-то дерганый.
– Подожди, – сказала я. – Мне кое-что отдать нужно.
Поднялась к блоку Минакова и постояла немного у двери, набираясь решимости. Зайду, отдам, лишь бы не встрять в разговор. Да не будет Андрей со мной говорить... после такого.
Я стукнула, и дверь приоткрылась. Из блока доносился голос Минакова, он разговаривал по телефону. Я заглянула внутрь. Андрей стоял на балконе ко мне спиной и курил. Не знала, что он курит, он же спортсмен вроде, а тут просто «давил цыгу»: нервно затягивался, держа сигарету двумя пальцами по-пацански, «вкруглую», у самого фильтра. Еще бы на кортаны сел.
– Надь... Надь... все это фигня... ну послушай... – бубнел Минаков в трубку, выпуская дым. – Ну так нельзя... да плевал я на твои ять и все остальные буквы алфавита! Это... дерьмово. Ты сама говорила: важна истина, а не подача, факты, а не... Зачем тебе эти баллы? Ты там в третьем круге, мало? Блин, это перфекционизм! Нафига?... Да, знаю, но не за счет же... такого! Я... я жалею, что ввязался в это. Там совсем другая ситуация... ну я же знаю... Надь, ты чего... ты ревнуешь? Ты с ума сошла? Почем сразу так?! Почему не врубиться, что я просто нормально... по-человечески?
