Текст книги "Есть такая работа — учить самолёты летать (СИ)"

Автор книги: Таша Таирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Часть 9

Они сидели молча, каждая уставившись в свою тарелку. Пережитое Леной, недавняя смерть Андрея, болезнь Тамары Ивановны, что вылилась в незаслуженное обвинение окружающих, – всё это заставило девушек замолчать, думая о своём.

– Лен, что тебе вчера сказал Дима? Прости, я видела твою реакцию на сообщение об аварии в небе. Вечером это вылилось в приступ, но чтобы вызвать такое у взрослого здорового человека, надо пережить сильнейший стресс.

Лена усмехнулась и отпила глоток чая.

– Ну после той плиты, Лида, такие приступы у меня бывают. Не так часто, конечно, как раньше, в первый год, но бывают.

– Ты мне зубы не заговаривай. Что он тебе сказал?

– Правду. Он сказал правду. Просто я… перенервничала и не смогла контролировать свои эмоции.

– В чём его правда, Лен? – тихо спросила молчавшая почти весь вечер Алёна.

– В том, Алёна, что я сама тогда пришла ночью к нему, сама отдалась ему, не спрашивая и не интересуясь его семьёй, женой, детьми. Я осталась с ним, как женщина с мужчиной, как вдруг влюбившаяся дурочка, отдав всё, что у меня было. И душу, и… тело. И теперь обижаться… Короче, я надеюсь, что больше такие приступы у меня не повторятся.

– А ребёнок, Лен?

– Ребёнок погиб. И это только моя боль.

– Как скажешь, конечно, но он вправе знать об этом.

– Возможно. А ты как, Алёнка?

– Я, девочки… Лида, наверное, я плохой человек. И предала память об Андрее, но Сергей… он… Он не стал меня жалеть, уговаривать или обвинять. Он тоже сказал правду. Он не говорил мне громких слов о своих чувствах, но вчера позвонил вечером и просто спросил, что я ела, не замёрзла ли и ношу ли шапку, – Захарова грустно усмехнулась.

– Не надо себя ни в чём винить, Алёнка. Так случилось, мой брат погиб. И давай говорить честно. Я очень любила Андрюшу, но он поступил с тобой не очень красиво. А ты вела себя достойно. А после того, что я узнала от Люды…

– Что? Что случилось, Лида? – Алёна распахнула глаза и с силой сжала кулаки.

– Марина эта его никогда не была беременной, она солгала, Алён.

Сидящие за столом девушки удивлённо уставились на Лиду.

– Зачем? – прошептала Лена.

– Кто её знает? Я не собираюсь выяснять это с ней. Тут свои бы проблемы решить.

– Ты о чём, Лид?

– Я о соседе своём. Сколько лет мы друг друга знаем, а я всё так же просто знакомая, подруга, сестра друга.

– Так, если гора не идёт по известному маршруту, то надо что-то изменить в дороге. И он обязательно тебя полюбит!

– Меня? Полюбит? Да для этого нужны офигеть какие нервы, – после чего они дружно рассмеялись. – Так, полуночницы, пора спать. Алён, сегодня остаёшься у нас.

– Нет, Лида, я домой пойду, – тихо проговорила Лена, – мне подумать надо и побыть одной. Ладно? А завтра я жду вас у себя на завтрак. Обещаю кофе и круассаны. А теперь – спокойной ночи.

Лида проводила Лену до двери и тихо прошептала на прощание:

– Возможно, Митька и наговорил лишнего, Лен, но я видела, как он испугался за тебя. Он готов на всё, только бы ты была, только бы дышала. Подумай об этом, – она легко прикоснулась губами к щеке подруги и внезапно подмигнула ей. Лена кивнула и быстрыми шагами спустилась вниз к себе.

***

Саша вставил ключ в замок и остановился, прикрыв глаза. Вот уже почти месяц Наташа с сыном живут в его новой квартире. И хотя он находился в процессе развода, но Наташа поверила и согласилась переехать к нему. В городке все шушукались, глубоко вздыхали, сочувственно качали головой, жалея Нину, но Ястребову было плевать. Наконец он почувствовал себя спокойным и почти счастливым. Почти, потому что пока Наташа, которая каждый день ждала его с работы, окружила его уютом и заботой, так и не стала ему женой. Не стала его женщиной.

Каждый вечер его встречали горячим ужином, детским радостным визгом, маленькими ручками вокруг шеи и немного испуганным, застенчивым женским взглядом. И каждый раз, когда Наташа отворачивалась к плите, наклонялась к сыну, да просто стояла и смотрела на него, пришедшего с работы, Александра накрывала такая волна нежности и желания, которого он не испытывал ни с кем и никогда. Но он дал слово.

…Ястребов привез их с Денисом к себе в новую квартиру, занёс вещи в одну из комнат и громко сказал:

– Так, Дениска, это твоя комната. Обустраивайся, маме всё покажешь. Если появятся вопросы – я всегда рядом.

Мальчик вошёл в комнату и с интересом оглянулся вокруг. Возле стены стояла большая двухъярусная кровать с лесенкой, рядом детский стол с двумя стульчиками, под окном расположился сундук с игрушками, а напротив диванчик.

Наташа с улыбкой слушала восторженный визг сына, когда он увидел спортивный уголок со шведской стенкой и висящим канатом.

– Вы пока тут устраивайтесь, Наталь, – тихо сказал Ястребов. – Я буду рядом. Пока один. Я подожду, Наташ. Столько, сколько тебе надо будет. Правда, сколько нужно, я подожду.

Наташа благодарно улыбнулась и опустила свой рюкзачок на диванчик. И вот уже месяц они с Денисом играют в пиратов, летают по квартире, при этом Саша изображает самолёт, а маленький лётчик отдает приказы – направо, налево, вверх и вниз. И всё это сопровождает тихий смех Наташи, что смотрит на своих мужчин, свернувшись калачиком на диване в гостиной. И каждый вечер он говорит «спокойной ночи» и уходит в спальню, чтобы слушать тихий голосок женщины, что рассказывает сыну сказки…

Ястребов толкнул дверь и тут же услыхал детский топот. В коридор выскочил Денис, подпрыгивая на одной ножке и размахивая руками. Затем оглянулся назад и потянулся к Саше:

– А мама пакала, – тихо прошептал он, помолчал и добавил: – Ты не говои ей, лано?

– Ладно, – согласно кивнул Ястребов, повесил куртку и наклонился вниз. – А ты знаешь, почему она плакала? Кто её расстроил? Ты говори, я ей ничего не скажу! Честно! Это будет наш с тобой секрет, хорошо?

Малыш переступил с ножки на ножку и обнял Сашу за шею, касаясь тёплыми губами его уха:

– Баба Ила звониа, – быстро зашептал он, – а потом мама пакала.

Ястребов вздохнул и натянуто улыбнулся – родители Натальи в штыки восприняли переезд дочери с внуком в другой город. Саша понимал, что его шаткое семейное положение не может их не волновать, но он не собирался воспользоваться женщиной в своих интересах, он ждал того момента, когда сможет назвать её своей женой. И скорее всего это может произойти в ближайшие дни.

– А что ещё сегодня было? Ты слушался маму? Она вчера мне сказала, что вы ходили гулять и ты снег кушал. Нельзя, Дениска, горлышко болеть будет.

Малыш сильнее обнял Ястребова за шею и тихо спросил:

– А ты нас у себя оставись? Мы не поедем облатно?

– Нет, вы останетесь здесь навсегда, со мной. Ты ж мне сын! Как я могу тебя с мамой обратно отправить?

– Плавда? – с улыбкой переспросил Денис и вдруг тихо добавил: – Я тебя лублю, папа.

Ястребов сжал челюсти и крепко обнял маленького мальчишку, пряча повлажневшие глаза. Затем шагнул в комнату и громко заявил:

– Мам, мужики ужинать готовы!

Из детской вышла Наташа, кивнула и быстро пошла на кухню. Та-а-ак, такой встречи у него ещё не было. Надо кончать с этими тайнами, разговорами и прочей лабудой, иначе его женщина точно соберётся в один прекрасный момент – и поминай как звали!

Они молча поужинали, стараясь не пересекаться взглядами. Дениска лениво ковырял ложкой в тарелке, болтая ногой и мотая головой на Наташины попытки его покормить.

– Денис, давай иди собирай солдатиков. Я скоро приду, и мы с тобой в войнушку поиграем.

Мальчик поднял глаза и кивнул, будто понимая, что взрослым надо поговорить наедине.

– Наташ, что-то случилось?

– Нет, нет, что ты! Немного устала, Денька такой непоседа, и на улице холодно, а я ещё в библиотеку заходила. Саша, ты не будешь против, если я работать пойду?

– Наташ, а сын как же? Ты о сыне подумала? Он же маленький совсем.

Наташа вдруг вздрогнула и начала собирать грязные тарелки, низко опустив голову и пряча глаза. Ястребов молча наблюдал за ней несколько минут, а потом решительно встал, прикрыл дверь и развернул женщину к себе, нежно удерживая её за хрупкие плечи.

– Наталья, что случилось? Скажи мне, и возможно мы вдвоем решим все вопросы.

И вдруг его всегда улыбающаяся Наташа уткнулась лбом ему в грудь и быстро заговорила:

– Саш, я не могу больше оставаться с тобой. Понимаешь, после Паши вся моя жизнь – это сын. Я должна думать только о нём, а получается, что стала меньше отдавать ему себя, я… думаю о тебе, а мне нужно думать о Денисе. И мне, наверное, лучше поехать к родителям, да и сын маленький совсем, надо думать, как нам жить дальше, и…

– Остановись, Наташ. – Ястребов прижал женщину к себе, чувствуя, как напряглось её тело. – Ты права, говоря, что вся твоя жизнь – это сын. Но ты тоже человек. Женщина. Красивая, нежная, молодая, у тебя ещё вся жизнь впереди, не стоит ставить на себе крест. Ты жить должна! Любить, улыбаться, смеяться. Быть любимой и желанной, Наташа.

– Но я после Паши не думала об этом. Пока ты не приехал.

– Быть с кем-то, стать счастливой – не значит забыть и не хранить память о ком-то. Мы тоже помним его. Но живём дальше. И тебе нужно. Твоему сыну нужна счастливая мама. Да и Павел любил тебя, я уверен – он не хотел бы, чтобы ты хоронила себя заживо. Он был бы спокоен там, зная, что вам с сыном здесь хорошо.

– Но мама… она сказала, что я не должна думать о себе! Что мне надо найти отца для своего ребёнка, а не мечтать о своём будущем. Что сын – это всё, что осталось после Паши.

– Наташа, посмотри на меня. Милая моя, Пашка погиб. Понимаешь? Это был один из самых порядочных, лучших людей на этой планете. Но его больше нет, Наташ. И его не вернуть. Попробуй понять и принять это. Запомни, я никогда не позволю забыть его или надругаться над его памятью, но он погиб. Понимаешь? Услышь меня, моя хорошая, и постарайся с этим смириться.

Она смотрела ему в лицо, часто моргая, как будто только сейчас в полной мере осознала то, что один этап её жизни закончился. Погиб. И никогда не вернётся. Но она… ей всего двадцать пять. Саша прав, она должна думать о сыне, но и себе она тоже может позволить капельку счастья. А её родители неправы, говоря о том, что она должна найти отца своему сыну и забыть о себе. Она тоже мечтает о любви, нежности, ей хочется хотя бы иногда ощутить себя маленькой девочкой, которую защитят, не обидят, и она согласна жить в этом мире, мире, которым правят мужчины, отдавая всю себя до тех пор, пока сможет чувствовать себя в этом мире женщиной. Наташа подняла глаза и тихо прошептала:

– Ты прав, Саша, во всём прав. Паша… погиб, он… он умер, но у меня остался его сын. И я живу. Живу.

Ястребов улыбнулся и крепко прижал её к себе, обнимая и шумно дыша ей в макушку.

– Ната-а-аш, ты отныне моя, слышишь? Моя, я с ума схожу от твоей близости и невозможности дотронуться, прикоснуться. Не бойся ни меня, ни себя, позволь себе стать счастливой. Господи, девочка моя, какая же ты…

Она сама высвободила свои руки, медленно провела ладонями по мужским плечам и потянула его к себе, прикоснувшись губами к подбородку и прошептав:

– Да, Саша, да.

Он никогда не думал, что можно так целовать, обнимать, сжимать в руках, желая слиться с ней в единое целое, стать её частью, чувствуя, как она трётся об него, как дрожит и извивается её тело, как под пальцами твердеют соски, и она стонет ему в рот, сильно стиснув в пальцах ткань рубашки. Саша на секунду оторвался от желанной женщины, чтобы с силой прижать её к себе, давая ощутить степень его желания, осторожно опустил ладони на женские ягодицы и рывком поднял её вверх, заставляя обхватить его тело ногами.

– Мам, пап, а сто вы деаете? – раздался любопытный голосок и в проёме двери показалась детская мордашка. – Пап, а ты сигда маму цулювать будись?

– Всегда, малыш. И тебя, сын, тоже. Иди к нам.

Не выпуская из рук покрасневшую Наташу, он опустился на стул и подхватил малыша, устраивая его между ними. Наташа поёрзала, пытаясь сползти с его колен, на что получила легкий щипок за попу и шёпот:

– Если не хочешь лишних вопросов от ребёнка, лучше тебе посидеть у меня на руках. Поверь мне на слово, милая. Дениска, сейчас папа немного отдохнёт, и мы пойдем играть, да?

С громким «ура» малыш соскочил с отцовских коленей и умчался в гостиную. Ястребов нежно прижал к себе Наташу и прошептал ей на ухо:

– И не надейся, что сегодня я опять буду принимать холодный душ. Сегодня ты моя, у нас впереди ночь и выходные дни. И я не намерен надолго покидать пределы этой квартиры.

– Но нам всё равно надо будет выйти погулять, на горке покататься…

– Да, а что ты говорила о работе?

– Сашенька, мы сегодня были в Доме офицеров. Меня пригласили на работу в библиотеку.

– В библиотеку?

– Ну да, я же закончила информационно-библиотечный факультет. И могу работать. Ты же не против?

Ястребов глубоко вдохнул и покачал головой:

– Я буду только «за». Но надо о сыне позаботиться.

– Да, я говорила уже об этом. Его согласны взять в детский садик. Ты точно не будешь против, Саш?

– Нет. Я уважаю твоё решение, Наталь. А теперь пошли играть?

– Ты иди, мне тут убрать нужно. И я скоро буду с вами. И с тобой. Я… буду с тобой, Саша.

Ястребов легко коснулся губами её лба и резко встал, опуская её на ноги.

– Мы будем ждать. И я буду с тобой, Наташа.

Часть 10

Телефон Дарьи Николаевны Орловой мелодично известил о входящем звонке. Лена мельком взглянула на немного озадаченное лицо заведующей и продолжила быстро заполнять листы назначений.

– Да, слушаю, – ответила Орлова и вдруг замерла с улыбкой на лице.

– Даш, это Марьяна Журавлёва. Ленка моя рядом с тобой? Ты можешь разговаривать, не называя меня по имени?

Дарья удивлённо вскинула брови вверх и при этом спокойно обратилась к Лене:

– Лен, я выйду на пару минут.

– Конечно, без проблем. Всё под контролем.

Скоро закрылась дверь в кабинет завотделением и Дарья бросила в трубку:

– Что происходит, подруга? К чему этот концерт?

– Скоро сама поймёшь, только нам с тобой встретиться надо. И заметь – как можно скорее. Даш, это касается наших детей.

– Каких де… Ты Диму и Лену имеешь в виду?

– А у тебя ещё дети есть? – ехидно поинтересовалась Марьяна.

– Очень смешно, – в тон ей ответила Дарья. – Говори куда и во сколько?

– Знаешь что? Только одно место подходит. Давай ко мне в садик сегодня? У меня детей забирают к шести вечера, сможешь подскочить?

– Смогу. Ты только скажи – это действительно важно?

– Я тебе одно могу сказать. Как теперешняя молодёжь изъясняется – ты, мать, офигеешь!

Дарья удивлённо помолчала и тихо закончила:

– Буду в полседьмого. Жди.

Через несколько часов она зашла в детский сад, старый, уютный, знакомый до последней комнатки. Здесь прошло детство Димы. От яслей до выпускной группы. Сюда так и не пришли их с Сашей дети. Она не смогла подарить мужу общего ребёнка, а потому всю свою нерастраченную материнскую нежность она отдала сыну своей погибшей от страшной болезни сестры. И получила взамен любовь двух самых дорогих ей людей – Саши и Димы.

– Добрый вечер, – она толкнула дверь и вошла в кабинет старинной подруги. – Давненько мы с тобой не заседали!

– С твоей работой только о заседаниях думать! Сама не отдыхаешь и другим не даёшь!

– Не бурчи, тебе это не идёт. Ну, рассказывай.

– Даш, только ты мне слово дай, что не будешь рысаком скакать, да?

– Ты если ещё этого рысака за хвост пару минут потянешь, – ответила Орлова, снимая шубку и стягивая с шеи тёплый шарф, – то я вообще ни за что не ручаюсь. Говори давай.

– Дашка, тут такое дело. Кажется, наши дети давно знакомы. И не просто знакомы, а очень близко.

– Почему ты так думаешь? И что по-твоему значит «близко знакомы»?

– Всё!

– Что «всё»?

Журавлёва молча уставилась на подругу и сжала губы, будто удивляясь её непонятливости. Дарья несколько секунд смотрела ей в лицо, а потом резко подняла брови и округлила рот.

– Наконец-то дошло, – удовлетворённо заговорила Марьяна.

– Ты в своём уме? Где они могли пересечься?

– А где твой Дима целый год был?

– Ну он… Подожди, а Лена-то каким боком там оказалась?

– Да она там во французском госпитале работала.

– А ты откуда узнала, что они там встречались?

Журавлёва смутилась и тихо проговорила:

– Ой, Даш, она у меня в гостях была, я в её телефон влезла. И тебе покажу.

Она повернула к своей гостье ноутбук и Дарья замерла, потому что на экране был её сын. Улыбающийся, счастливый, несмотря на забинтованную руку. И обнимающий смеющуюся Лену.

– И это ещё не всё. Смотри сюда, – Марьяна нажала на клавишу и перед глазами женщин появился обнажённый по пояс Дмитрий, лежащий на постели и зовущий к себе того, кто его снимал.

– Звук есть? – почему-то шёпотом спросила Орлова.

– Есть, – Марьяна щёлкнула кнопкой и кабинет заполнил баритон Дмитрия: «Ну хватит, иди ко мне! Лен, ты скоро уйдёшь на смену, а я опять один останусь. Ну всё, хватит, иди сюда, малышка!»

– Слышь, ты в британской разведке случаем не подрабатываешь?

– Фр-р, – надменно фыркнула Журавлёва, – ваша британская разведка дети в сравнении с моей выпускной группой! Что делать будем?

– Как думаешь, у нас есть шанс?

– Лена по приезду почти каждую ночь плакала. Ты Малю… сестру мою Амалию помнишь?

– Ну разумеется! Только сейчас бы точно не узнала, мы с ней лет двадцать не виделись.

– Так вот, сестра позвонила и сказала, что у Леночки… короче, выкидыш был. И мне почему-то кажется…

– Вот и мне тоже. Ладно, надо переспать с этой информацией. – Орлова вдруг задумалась на секунду и продолжила: – Тут ведь… вот какое дело. Они же на одной площадке в новом доме квартиры получили. Дима с Мишей даже помогали ей с ремонтом. Хотя… её же тогда не было, они с Лидой в Двуреченске на съёмной квартире жили… Но потом-то! Ёлки-палки, я только сейчас поняла! От же дура старая! А ведь Лена после Катиного приезда на работу не вышла, Лида сказала, что она заболела. И Димка после этого ни разу ко мне в отделение не заходил, всегда меня в машине ждал. Вот интересно, что тогда случилось, кто накосячил?

– Хороший вопрос. А что делать-то будем?

– Как что? К свадьбе готовиться! Не сегодня, так завтра мы с тобой их дожмём! Мне страсть как внуков понянчить хочется! А Лидка Грачёва у меня ещё своих люлей получит. Мало я её в детстве по заднице лупила, придётся нагонять. Марьян, а давай к нам в гости? Ведь давно не сидели! Давай мужикам праздник устроим, как раньше? Сергея Грачёва пригласим, он после Томы как будто умер, а тут немного расшевелим. Давай, а? С песнями, анекдотами! А потом посмотрим, как они отыграют на наш праздник, а?

– А давай! Меню составляй, да и девчонки помогут. Моя Лена готовит так, что пальчики оближешь. А теперь пошли домой, поздно уже, а мороз с каждым днём всё сильнее. Когда уже та весна придёт? У вас там по этому поводу новостей нет?

– Самим интересно, – с мягкой улыбкой ответила Дарья, застёгивая шубку. Они вышли из корпуса, закрыли дверь и не спеша пошли к городку, вспоминая свою молодость и по-девичьи хихикая.

***

Дарья быстро нарезала огурцы и помидоры, разложила их веером на тарелках, вышла в коридор и мельком глянула в зеркало. В большом серебряном полотне отразилась улыбающаяся рыжеволосая женщина со стильной стрижкой, подведённые глаза сверкнули в полутьме радостью и удовольствием.

– Дашуль, ты куда подевалась, душа моя? – раздался среди праздничного шума голос мужа.

– Здесь я, Саша, вот овощей решила ещё нарезать. Так, народ, налетаем на витамины, пьём, поём, танцуем. Сергей, – обратилась она в сидящему в углу Грачёву, – не сиди букой! Марьян, а ну-ка положи ему ещё картошечки. И мяса, мяса не забудь. М-м-м, мужчины, мясо сегодня как никогда, вот Леночка наша хозяюшка, правда, Марьяш?

– Какая Леночка? – вздрогнул Дмитрий, что стоял у окна, за которым опять шёл снег.

– Племянница Марьяны Егоровны. Чудесная девушка, твоя соседка, между прочим. Или вам с вашей работой и с соседями познакомиться времени нет?

Дмитрий поднял брови, затем нахмурился. Он не видел Лену почти три недели. Иногда Дмитрий слышал её быстрые шаги по утрам, когда они с Лидой убегали на работу. Вечерами, когда он возвращался с работы, из-за её двери слышалась музыка, а иногда мерный гул бытовой техники. Орлов подолгу стоял перед её дверью, но потом разворачивался и уходил к себе. Дмитрий старался не появляться в госпитале, а если и заезжал за мамой, то отсиживался в машине.

Вчера в канун праздника их позвал Саша Ястребов и удивительно спокойным голосом заявил, что его развод с Ниной состоялся, и теперь они с Наташей наконец-то могут подать заявление и узаконить свои отношения. Дмитрий с силой сжал плечо друга, Мишка молча показал большой палец, а Сергей, смущённо улыбаясь и заикаясь, поведал, что Алёна Захарова согласилась встречаться с ним.

– Серёга, так тебе квартиру надо до ума довести, а то ты со своими командировками всё никак не закончишь.

– Да, Мишка, ты прав. Мне командир три дня дал на решение… хм, «семейных вопросов». Завтра оставшуюся технику и мебель привезут.

– Считай, что мы уже у тебя! Саню освобождаем, он у нас теперь отец семейства, пусть с Денисом побудет, а мы с Димычем всегда поможем.

– Спасибо, но там уже, собственно, почти всё готово. Мне ребята наши техники помогли, пока я летал, да и Алёнка там часто бывала. Но помощь будет не лишней. Если не уйдёт желание тяжести потягать.

– А мы вместо спортзала у тебя поработаем.

И вот сегодня они собрали всю мебель у Соколова и разошлись по домам. Мама позвонила и пригласила его на праздничный ужин, хотя сам праздник отмечать будут завтра, старшее поколение решило «не пропадать пятнице» и по старой привычке собрались у Орловых. Дмитрий слушал рассказы, улыбался воспоминаниям, шуткам, с грустью замечая, как изменились отец и его друзья. Исчезла молодецкая удаль, порывистость, смех стал глуше, тосты длиннее, но они всё также красиво танцевали и пели.

– Дим, можно тебя попросить?

– Да, мама, конечно.

– Ты не смог бы отнести по дороге домой этот пакет твоей соседке Лене? Она последний месяц часто болеет. Тут лекарства ей Лида передала.

– А сама Грачёва где?

– Дежурит, Дим, нашу работу праздники не отменяют.

– Хорошо, тогда я пойду? Мам, я завтра забегу, ладно?

– С Богом, сынок. Смотри аккуратно, опять снега навалило, скользко.

Дмитрий тихо вышел, чтобы не прерывать разговор за столом, и вскоре вдохнул морозный воздух. Несмотря на то, что день уже стал немного длиннее, вечера всё ещё были тёмными, холодными и такими одинокими. Орлов быстро шёл по освещённым улочкам, предвкушая встречу с любимой женщиной. И пусть он только передаст пакет, но он сможет говорить с ней, смотреть ей в глаза, а возможно, и прикоснётся к ней.

Через несколько минут он вбежал в свой подъезд и, перескакивая через ступеньки, остановился у Лениной двери, задерживая дыхание. Дмитрий поднял руку к звонку и вдруг ему послышался непонятный шум в её квартире. Он медленно толкнул дверь и замер. В комнате какой-то мужик обнимал его женщину, которая вырывалась и закрывала лицо руками, отворачиваясь от назойливого ухажёра.

– Отпустите меня, Кирилл Матвеевич! Уберите руки! Я закричу!

– Вот только не надо тут мне недотрогу корчить, – громко сопел запыхавшийся герой дня. – Будто я не знаю, чем ты занималась в тех своих госпиталях!

Орлов вошёл в квартиру, сделал пару шагов, и тут Лена вырвалась, подняла со стола бутылку шампанского и замахнулась на попятившегося молодого мужчину. Затем резко повернулась и выбежала в коридор.

Дмитрий крепко схватил её за руку, и через секунду она оказалась за его широкой спиной. Неизвестный ему мужик рванулся за выбежавшей Леной и вдруг замер, увидев перед собой высокого молодого мужчину, который угрожающе шёл к нему, сжимая кулаки. Дубов выпрямился, вздёрнув голову вверх, но Дмитрий поднял руку и широкой пятернёй толкнул его в лицо. От злости Орлов не рассчитал силы, и незваный гость, не удержавшись на ногах, упал на пол рядом с диваном, на котором лежал тёплый плед и раскрытая книга.

– Вы кто такой? – взвизгнул Дубов, старясь встать, но ноги его разъезжались в разные стороны, отчего он несколько раз опять падал на то место, на которое сегодня нашёл приключения. – Как вы смеете так со мной обращаться?

– Если ты ещё хоть слово скажешь, я тебя задушу, гнида! – Орлов прошипел свою угрозу, практически не разжимая губ. И Кирилл Матвеевич Дубов понял, что его планы на сегодняшний вечер коренным образом поменялись. Этот незнакомец был выше и сильнее, и если он ещё мог справиться с хрупкой Журавлёвой, то с этим громилой ему не совладать.

– Я пришёл проведать коллегу! – всё ещё надеясь на что-то, произнёс поднявшийся наконец Дубов. – А вы врываетесь в чужую квартиру и оскорбляете меня!

– Леночка, ты очень хочешь, чтобы господин э-э-э…

– Дубов, Дима.

– Ах, Дубов! Ах, вот оно что! Так это меняет дело! Так мне его оставить, Лен, или вышвырнуть вон?

– Вышвырнуть, Дмитрий, исключительно вон, – хлопая длинными ресницами, заявила Лена и картинно сделала шаг в сторону, освобождая проход к двери.

После чего Орлов схватил припозднившегося визитёра за воротник и с силой толкнул того к выходу, на ходу снимая с вешалки, которую сам месяц назад повесил на стену, дутую куртку ярко-красного цвета. Вот же гадёныш! Даже ботинки не снял, наследил наверняка в квартире! А у Лены ковёр светлый, пушистый, теперь чистить придётся.

– И запомни, Дубов, или как там тебя. Чтобы я тебя больше возле моей Лены не видел, ты понял? Увижу – ноги переломаю.

– Да кто вы такой? – возмущённо оглядывался Кирилл Матвеевич, лихорадочно соображая, как же ему теперь добраться до Двуреченска, он совершенно не рассчитывал на такое окончание вечера.

– Я её муж. Довольно или доказательства ещё нужны?

– Тебе, Журавлёва, с таким мужем работать у нас нельзя! – орал Дубов, быстро скатываясь по ступенькам. – Он же дикарь! Он же не понимает, что современные люди живут другими категориями.

Дмитрий хмыкнул и громко сказал вслед:

– Плыви, плыви, категория. А то догоню, ещё добавлю.

Он закрыл дверь и медленно повернулся. Лена стояла посреди коридора, держа ладошку у шеи. Помня тот страшный приступ и понимая, что он не сможет ей помочь, Дмитрий широко шагнул к ней и нежно взял её за плечи:

– Лена, что с тобой? Тебе плохо? Леночка!

Елена медленно покачала головой, улыбаясь и убирая руку:

– Всё хорошо, просто перенервничала немного.

Дмитрий мягко притянул её к себе и прошептал:

– Сильно испугалась? Не бойся, всё закончилось. А ты молодец! – вдруг сказал он, немного отстраняя Лену от себя: – Как ты на него бутылкой замахнулась! Кстати, откуда тут шампанское?

– Да он принёс! Мне сейчас не до спиртного, горло болит.

– Лен, я совсем забыл, мама тебе лекарства передала. Сейчас.

Он развернулся к комоду, на котором оставил пакет с препаратами, и Лена вдруг почувствовала себя такой одинокой, брошенной, замёрзшей, что молча обняла себя руками и пошла в комнату. Но не успела сделать и пары шагов, как вновь оказалась в тёплых и надёжных объятиях.

– Лена. Девочка моя. Я так скучал.

Она ощутила тёплое дыхание на макушке, мужские руки сжали её, прижимая к прохладной коже зимней куртки. Лена резко повернулась и жадно посмотрела Дмитрию в лицо.

– Я тоже, Дима, я так скучала! Я очень соскучилась, – она быстро целовала его губы, щёки, прикрытые глаза, срываясь, проглатывая слова, слоги, но Дмитрий слышал. Слышал каждое слово, каждый звук, вспоминая её там, в жаркой пустыне. – Я хочу… руки твои чувствовать, губы, чтобы ты показал… как скучал, как хотел, как мечтал обо мне. Димка, мне сейчас совсем не хочется нежности. Я хочу твоей силы. Чтобы все желания наши исполнились. Чтобы до боли, Дима… чтобы сил не было даже встать. Помнишь, как тогда? Лежать… целоваться… обниматься… и нашёптывать наши слова, о которых знаем только мы… Дима! Я так соскучилась… Иди ко мне…

Орлов одним движением снял куртку, легко подхватил Лену на руки и тихо прошептал её на ухо:

– Как же я мечтал увидеть тебя, любить, ласкать. Моя… моя девочка! Лена…

Утреннее яркое солнце заливало своим светом спальню. Орлов смеялся, опираясь спиной на подушку:

– Лен, мы это уже проходили, помнишь? Или ты специально это сделала, а?

Елена прогнулась, улыбаясь и корча рожицы, уходя от захвата сильных мужских рук.

– Ах ты хулиганка! – Дмитрий рванулся вперёд и перехватил любимую за талию. Лена возмущённо завизжала, но оказавшись под мужчиной, вдруг затихла и посмотрела ему в лицо. Он опёрся на локти, удерживая тяжесть своего тела, и нежно взял её лицо в ладони, внимательно всматриваясь в родные голубые глаза. – Как же долго я тебя искал, как же долго, Лена. Я… люблю тебя, Элли Виардо. Я не успел сказать тебе это тогда, прости меня. Но сейчас я хочу, чтобы мы попробовали бы жить вместе.

Лена наморщила лоб, вздохнула и открыла рот, но не успела сказать ни слова. Дмитрий прижал её к постели и поцеловал. Она пыталась вырваться, что-то сказать, но он крепко держал её и не позволял произнести ни звука, будто боялся, что она откажется, опять исчезнет, что он останется снова один.

– Дима, Дима, подожди, – сдавленно прошептала Лена, пытаясь своей ладошкой защитить свои губы от мужского рта. – Послушай меня, Дима. Я тоже люблю тебя, слышишь? И я согласна на всё, лишь бы быть с тобой. Где угодно, кем угодно. Пока не надоем… пока не прогонишь. Я люблю тебя, слышишь? Люблю.

Орлов часто заморгал и вдруг зарылся носом в её спутанные волосы, вдыхая её аромат, и тихо прошептал:

– Знаешь, это стоило того, чтобы пройти через пустыню. Как хорошо, что ты оказалась в том госпитале.

Но Лена неожиданно напряглась, немного отворачиваясь в сторону. Орлов поднял голову и спросил:

– Лена, я чего-то не знаю?

Она прикрыла на мгновение глаза, а затем спокойно сказала:

– Дим, я была в госпитале, когда его разбомбили. Я и ещё несколько человек. Они все погибли, Дима. Я выжила только благодаря счастливой случайности, меня завалило бетонными плитами. Но…

– Что, Лен? Что? Говори, не молчи, моя хорошая.

– Дима, я…

Она вдруг всхлипнула, по её розовым щекам потекли крупные слёзы, а через секунду Лена рыдала навзрыд, хватаясь за его плечи, прижимаясь к его телу, пряча лицо у него на шее, пытаясь что-то говорить и не произнося ни звука, но чувствуя, что именно в эти минуты тот страх, ужас, пережитый ею кошмар и почти смерть, что она хранила в своей памяти, по капле, с каждой её слезой покидают её тело, становясь воспоминаниями. Просто воспоминаниями, которые больше не будут будить её по ночам, хватать за шею приступами удушья, не будут давить на неё неподъёмным грузом боязни одиночества, смерти и паники, что охватывала её всегда, стоило ей остаться наедине с мужчинами.

– Не плачь, Леночка, не плачь. Ты мне душу рвёшь своими слезами. Ну? Успокаивайся, всё уже в прошлом, ты со мной, ты жива, любима, нас с тобой ждёт только счастливое будущее. Правда, у меня характер не сахар, но и ты в случае чего бутылкой успокоить можешь. Ты слышишь? Ну всё, всё, посмотри на меня, милая.