Текст книги "Есть такая работа — учить самолёты летать (СИ)"

Автор книги: Таша Таирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Часть 7

– Я «семёрка». Задание выполнил, разрешите посадку.

– Вас понял. Посадку разрешаю. Орлов, аккуратнее, сильный боковой ветер.

– Понял, боковой ветер. Поехали, поехали… пять, шесть, семь…

Захаров откинулся на спинку кресла руководителя полётов и выдохнул. Сегодня Орлов откатал «семёрку» на таких режимах, что можно с готовностью утверждать – машина просто сказка, а иногда и зверь! Он слушал, как Дмитрий отсчитывал секунды поворота, и улыбался. И тут раздался нежный женский голосок робота, которого боялись все испытатели:

– Внимание, отказ ЭСДУ. Внимание, отказ ЭСДУ*.

– Та-а-ак, – произнес невидимый Орлов, – вот и приехали, отказ ЭСДУ. Вышка, отказ ЭСДУ.

Захаров резко наклонился к микрофону, всматриваясь в серое небо, будто хотел увидеть там серебристый самолёт.

– «Семёрка», вас понял. – Он сглотнул и сильно потёр щёки. Ещё слишком были свежи воспоминания о смерти Андрея. – Дима, катапультируйся!

– Понял, катапультируюсь. Командир, подо мной город. Увожу машину.

Захаров переключил тумблер на панели управления, не обращая внимания на оживление за своей спиной. Все они жили одним делом и выполняли свои обязанности, не задавая лишних вопросов. На полосу въезжали пожарные машины, у вышки остановилась санитарная машина.

– 734 поисковый, ждём указаний, к взлёту готовы, – спокойный голос дежурного пилота поисковой группы немного успокоил его.

– 734, взлёт разрешаю.

– «Семёрка», вас не слышу.

– Не могу сойти с углов атаки! – Орлов говорил отчетливо и громко, будто не происходило ничего страшного. – Попробую еще передёрнуть ЭСДУ. Уж больно что-то всё плохо у меня.

– «Семёрка», попробуйте переключить КСУ**.

– Да только этим и занимаюсь, ничего не получается.

– Вас понял, напряжение нормальное на борту?

– Да напряжение нормальное, что-толку-то! Я сам ни черта не понимаю! Что-то застряло в каком-то положении, рули высоты, что-ли?

– 734! – Захаров резко повернул голову в сторону дальних ангаров.

– 734 поисковый, отвечаю! – вместе с голосом пилота послышался нарастающий шум винтов.

– Борт находится на удалении 28 км, на азимуте 155 градусов, пока он в воздухе, – Павел Констатнтинович быстро продиктовал данные разведки.

– 734 поисковый, понял. Жду.

– «Семёрка», вас не слышу. Запас топлива?

– Осталось 150 килограмм, командир. Топлива маловато, скоро буду прыгать.

– Понял вас, – Захаров опять потёр лицо. Лишь бы вытянул, лишь бы выжил. Хрен с ним, с железом. Лишь бы Дмитрий выжил.

– Всё, последний раз на точку пытаюсь, – Орлов так же спокойно докладывал о своих действиях, – попробую ещё раз что-нибудь сделать и буду прыгать.

– Я вас понял.

– Вхожу в облака… Пока удерживаю. Но если сейчас взбрыкнет, зараза, буду прыгать сразу.

– Понял. Всё свободно, посадку разрешаю.

– Понял. Только бы двигатели не стали. Вроде прицелился… Уменьшаю тягу двигателей… высота 50 метров, сажусь сходу, второй попытки не будет.

Захаров медленно встал, до боли в воспалённых глазах всматриваясь в дальний конец взлётной полосы.

– Ох, ни хера себе, умостился всё-таки, а! – вдруг прозвучал весёлый и удивлённый голос Орлова.

– Не понял.

– Всё, сел, хвостовое оперение разрушено.

По посадочной полосе нёсся самолет с разрушенным хвостом, стремительно гася скорость и останавливаясь. Навстречу ему через поле бежали люди, мчалась пожарная машина, но Захаров видел только силуэт лётчика, что вдруг откинулся назад и замер. Потом фонарь кабины открылся и кто-то, подбежавший первым, приставил к самолёту лесенку и почти взлетел вверх, помогая пилоту покинуть кабину. Вскоре вокруг машины забегали люди, готовя её к буксировке, а Захаров смотрел, как Орлов, держа в руках шлем, уверенно пересекал лётное поле.

***

Дмитрий поднялся на свой этаж, вытащил ключ из кармана и сделал шаг к своей двери. В эту секунду дверь соседской квартиры отворилась и в её проёме, как в деревянной раме, показалась та, что снилась ему ночами. Лена!

Она держалась за дверную ручку побелевшими пальцами, быстро осматривая его уставшее лицо, шаря глазами по телу, скрытому тёплой курткой, будто хотела удостовериться, что он жив, что ничего страшного не произошло. Что он вернулся.

Орлов в каком-то оцепенении сделал один шаг к ней, не веря своим глазам и мотая головой, как вдруг дверь в его квартиру распахнулась, и он увидел свою бывшую жену.

– Сюрприз! – игриво произнесла Катя, опираясь локтем на косяк, отчего её коротенький шёлковый халатик цвета красного вина распахнулся, предлагая полюбоваться на чёрное бельё и чулки на стройных ногах. – Я уже заждалась тебя, мой дорогой! Разве можно заставлять жену так долго ждать?

Дмитрий прикрыл глаза, затем быстро оглянулся и увидел такую боль в любимых голубых глазах, что его сердце будто споткнулось на бегу и понеслось дальше. Лена медленно опустила ресницы, за одно мимолётное мгновение спрятав свою душу, и закрыла дверь.

Орлов сжал зубы и медленно повернулся к улыбающейся Екатерине:

– Какого чёрта ты здесь делаешь? Что тебе надо? И как ты попала ко мне в квартиру?

– Ты совсем не меняешься, Орлов. Всё такой же грубиян! – Катя плавно изогнула спину и усмехнулась. – И к тому же предсказуем. Твои ключи как всегда можно найти в непосредственной близости от двери. На этот раз под огнетушителем.

Дмитрий решительно шагнул к ней и грубо схватил за руку, почти силой заталкивая Катю в квартиру.

– Что ты делаешь? Мне больно! Пусти!

– Что я делаю? – зашипел Дмитрий, рывком расстёгивая молнию на куртке. – Это что ты творишь? Ты зачем приехала? Кто тебя сюда звал?

Катя вдруг шагнула к нему, обвила шею руками и горячо зашептала ему на ухо:

– Я соскучилась, Дима. И поняла, что я ошибалась. Никого лучше тебя не было в моей жизни.

Орлов прикрыл глаза и грубо поинтересовался:

– Есть с чем сравнить, не так ли? – после чего сорвал женские руки со своей шеи.

– Это было всего один раз.

– И ты действительно думаешь, что дело в количестве?

– Ой, не начинай! Ты тоже не святой! Думаешь, я не заметила, как эта бледная моль из соседней квартиры смотрела на тебя? Что, уже и тут успел покобелировать? Ну и как? Стоит она того, чтобы отказаться от нашей семьи?

– Замолчи сейчас же. – Спокойный тон сказал Кате больше, чем крик и обвинения. – Нашей семьи нет уже больше трёх лет, из которых два года мы официально в разводе. Ты для меня никто. И слава Богу! А теперь собирайся и выматывайся отсюда.

– Ты в своём уме? – визгливо вскрикнула женщина. – Куда я пойду? В этом захудалом городишке даже приличной гостиницы нет. Мне Нина всё написала.

– Ах, Нина? Вот и иди к своей Нине! Как раз будет о чём друг другу рассказать.

Он с презрением глянул на бывшую жену и уверенно вышел из квартиры. Его решимости хватило только на несколько шагов. У двери в соседскую квартиру он остановился и прислонился лбом к прохладному дереву. Затем повернул ручку и вошёл внутрь.

Лена стояла на кухне, пустым взглядом уставившись в окно. Орлов остановился и жадно рассматривал её тонкую фигурку, волосы, забранные в хвост на затылке, дрожащие ладошки, которыми она упиралась в стол.

– Лена, – выдохнул он. – Леночка, девочка моя.

С этими словами он шагнул вперёд и обнял любимую, целуя в макушку и крепко прижимая к себе её хрупкое тело. Лена всхлипнула и тихо прошептала:

– Нет, Дима, не надо. Тебя ждут. Уходи.

– Я никуда не уйду! – Он резко развернул её к себе и лихорадочно рассматривал женское лицо. Боже, она казалась ещё красивее и нежнее, чем та, что сохранилась в его памяти. – Как? Как ты здесь оказалась? Лена! Я тебя искал, письма и запросы писал! А ты тут! Рядом со мной, всё время была рядом, а я не знал. И мама мне ничего не сказала. Хотя нет, она постоянно говорила о какой-то Лене, но я и подумать не мог, что это ты. Лен, как я счастлив, милая моя, любимая!

Он что-то ещё шептал, покрывая её лицо поцелуями, сорвав заколку с волос и зарывшись пальцами в мягкие локоны. Дмитрий уже не чувствовал усталости, забылось всё, что произошло с ним сегодня в небе, не было и тех лет разлуки, только она! Она часто дышала в его руках, вцепившись пальцами в тёплый свитер, как-то странно всхлипывая и пытаясь что-то ему сказать.

Орлов немного отстранился и с тихим рыком припал к её губам. Она стонала, пытаясь оттолкнуть его, но Дмитрий прижал её к себе, почти насильно проникая языком в девичий рот, ощущая вкус крепкого чая и малины. Лена стонала, пытаясь освободиться, но не могла сделать ни одного движения.

Дмитрий на миг оторвался от таких желанных губ, поднял Лену и усадил на стол, встав между раздвинутых ножек, и снова впился поцелуем в её губы. Он будто мстил ей за своё одиночество, страх потери, за то, что потерял тогда и не смог найти. За то, что она была рядом, а он не знал. Всё пережитое им за эти долгие два года, за сегодняшний страшный день вылилось в это обжигающее, дикое, неуправляемое слияние его рта и её губ.

Лена смогла оторвать его от себя и, тяжело дыша, сказала:

– Прекрати, Дима! Как можно? Тебя ждёт жена.

– Жена? Хм, что-то я раньше не замечал, чтобы тебя это как-то останавливало. И жена не была для тебя преградой, когда ты сама пришла ко мне.

Лена замерла и вздёрнула голову, почти с ужасом уставившись в такие когда-то родные серые глаза. Она с силой оттолкнула замершего мужчину, соскочила со стола и резко повернулась, сделав глубокий вдох.

Дмитрий видел, как Лена вдруг побледнела и замерла с открытым ртом. Он шагнул к ней и понял, что она не дышит, хотя и пытается как-то сделать хоть маленький вдох.

– Лена, Лена, что с тобой?

Лена схватилась ладошкой за горло. Тело казалось лёгким, голова пустой, где-то что-то звенело, ноги подгибались. Вдох, надо сделать вдох. И выдох. Но как же больно! Больно! От его обвинений, от правды, от того, что там за стеной его жена. Вдох, надо сделать вдох. И выдох. Перед глазами всё расплывается, в ушах гул, Дима что-то кричит, трясёт за плечи. Больно. Почему так больно? Перед её глазами расстилалась бескрайняя пустыня, её легкие опять наполнились пылью и песком, сверху её прижала тяжелая плита… больно. Она ощутила сильные мужские руки, взлетая вверх и проваливаясь вниз. В чёрную яму, куда она летела с чудовищной скоростью, со страхом понимая, что больше никогда не увидит Диму. Больно, как же больно…

***

Лида отошла на шаг и придирчиво осмотрела композицию из фотографий. Завтра придёт Люда, поправит, но пока ей всё очень нравилось. Она развернулась, рассматривая свою новую квартиру. Как хорошо, спокойно. Тихо. Очень тихо.

Да, если всю жизнь тебя окружает большая семья, оставшись в одиночестве ты ощущаешь тишину особенно сильно. К Лене спуститься, что ли? Но она, наверное, уже отдыхает. Да и перенервничали они сегодня. Когда позвонили с аэродрома и сообщили об аварии, они все будто вновь окунулись в тот кошмар, что обрушился на них со смертью Андрюши. Только сегодня в небе был Дима Орлов. Лена покачнулась и схватилась ладошкой за горло, Дарья Николаевна тяжело опустилась на стул, беззвучно шепча какую-то молитву. Лида ждала новостей, автоматически производя какие-то действия, краем глаза наблюдая за бледной Леной. Надо было отпустить её домой после ночного дежурства, но она же упрямая – решила, что дождётся Лиду, чтобы поехать домой вместе. Дарья Николаевна сказала, что скоро к ним придут два новых врача. Тогда им станет полегче с дежурствами, и спать они будут нормальное количество часов.

Где-то грохнула дверь. Началось! Не успели заселиться, а уже грохот, топот. Вот тебе и все свои. В это момент в дверь кто-то начал бить ногами и послышался мужской крик:

– Лида, открой! Помоги!

Грачёва рванулась в прихожую, провернула ключ в замке и в квартиру влетел Орлов с бездыханной Журавлёвой на руках. Он бегом пробежал длинный коридор и влетел в гостиную, где недавно Лида любовалась на фотографии, положил Лену на диван и упал на колени:

– Лид, она вдруг дышать перестала! Слышишь, она не дышит!

– Отойди! Я сказала – отойди!

Лида что-то делала, с точки зрения Орлова совершенно неважное и непонятное. Потом она выбежала из комнаты и вскоре вернулась с каким-то красным чемоданчиком.

– Ты где её нашёл? – спокойно спросила Лида, привычными движениями отламывая верхушку ампулы с прозрачным раствором и разрывая зубами упаковку со шприцем.

– Это с ней только что случилось. Лид, быстрее, она же не дышит!

– Успокойся! Сколько минут прошло от начала приступа?

– Я… минуты две, наверное.

– Что она ела? Пила?

– Я не знаю, мы разговаривали, а потом вот.

– Хорошо, подними рукав, сожми её руку выше локтя. Дима! Делай, что тебе говорят!

Орлов схватил тонкую руку, сжав плечо и удерживая его. Лида с силой провела ладошкой вверх по девичьей руке, зажала локоть и одним резким движением вогнала иглу в вену. Затем она сильно ущипнула Лену за грудь, отчего Орлов вздрогнул и уставился на нахмурившуюся Лиду. Тем временем Лида набрала в рот воды и брызнула Лене в лицо.

– Открой окно! Быстро!

Орлов вскочил, зацепился за ковер, чуть не упав, дополз до окна и рывком распахнул створку, вдыхая свежий морозный воздух и впуская его в тёплую комнату. Через несколько секунд послышался хриплый вдох и кашель.

– Лен, ты слышишь меня? Вот молодец, моя хорошая. Тихо, тихо! Куда? Лежи. Попробуй вдохнуть, неглубоко. Завтра останешься дома, я Дарье скажу, что ты заболела. Пусть Дубов поработает. Дим, закрой окно.

– Он здесь? – тихо проговорила Лена. – Лида, я…

– Лен, – Орлов неслышно подошёл к лежащей с закрытыми глазами девушке и опустился на колени. – Прости меня. Прости… если сможешь.

– Да что происходит в конце концов? – Лида стояла над ними и переводила взгляд с одного на другого.

– Ничего, Лида, ровным счётом ничего.

– Ничего? Это ты, Димка, кому-нибудь другому расскажи! От «ничего» остановка дыхания не происходит!

Орлов развернулся и пошёл к выходу. У двери он остановился и тихо произнёс, покидая квартиру:

– Лид, я сегодня к Мише ночевать пойду, ты если что – сообщи.

Грачёва удивлённо уставилась на закрытую дверь и помотала головой.

– Лен, ты-то можешь мне объяснить, что происходит?

Лена с трудом поднялась и села, откинувшись на спинку мягкого дивана.

– Лида, я и Дмитрий были… любовниками, когда встретились на войне. Потом… после травмы я… я потеряла нашего с ним ребёнка. А сегодня я столкнулась с его женой. Она сейчас там, в его квартире.

Грачёва стояла посреди комнаты с раскрытым ртом и молча смотрела на Лену. Затем резко осела на пол и тихо прошептала:

– Ну ни фига себе вечерние новости! А он про… ребёнка знает?

– Нет. Он и про травму ничего не знает. И не надо.

– Подожди, – протянула Лида. – А ведь он же в разводе. Я это точно знаю. Какого Катька сюда припёрлась? Ой, что-то тут нечисто, подруга. Опять эта змея что-то замышляет.

Она поднялась и задумалась. Она помнила, как мама сокрушалась, что Дима развёлся со своей женой, и рассказывала всё, что узнала от Дарьи Николаевны. И вот опять она объявилась. Зачем? И главное, как вовремя! Прям подарок на новоселье! Ну это мы завтра выясним. А пока надо уложить Лену спать и самой отдохнуть не мешает. А вот завтра! Ну погоди, Катька! Я тебе устрою!

_______________________________________________________________________________________

*Электродистанционная система управления (ЭДСУ, Fly-by-Wire) – система управления летательным аппаратом, обеспечивающая передачу управляющих сигналов от органов управления в кабине экипажа (например, от ручки управления самолётом, педалей руля направления) к исполнительным приводам аэродинамических поверхностей (рулей и взлетно-посадочной механизации крыла) в виде электрических сигналов.

**КСУ – комплексная система управления. Интегрированная цифровая система управления с 4-х кратным резервированием обеспечивает дистанционное управление самолетом.

В эпизоде использованы реальные диалоги при аварийной ситуации.

Часть 8

Лида выскочила из автобуса, подтянула шарф к носу и быстро пошла по утоптанной дорожке к дому. Как же здорово, а? Два врача! И не просто два врача, а два мужика. Серьёзные, грамотные, немногословные. И фамилии такие интересные. Крейц и Шлихт. И чувство такое, что их одной кистью рисовали. Зато теперь! И дежурства сутки через трое, и операционные по полной программе, и Дубов заткнётся. Этот тунеядец уже замучил. Лучше бы работал, а не сплетни и слухи собирал. Как он сегодня сказал? «А это правда, что родители Журавлёвой во Франции живут? Странная она какая-то, бросить Европу и приехать в эту дыру». А ему не всё равно, где они живут? Кстати, Лена ни разу не говорила о своих родителях. Только тётя Марьяна Егоровна, заведующая детским садиком, где Людочка работает. Но даже если и так, что тут такого, что родители живут в другой стране? Вон у Миши Воронова родители тоже в Италии!

– Лида, – послышалось у неё за спиной.

Она резко остановилась и оглянулась.

– Алёна! – Лида с улыбкой сделала шаг вперёд и обняла бледную невесту погибшего брата. – Как ты, Алёнка? Ты уже с работы? Пошли к нам, а? Лена ужин приготовить должна, посидим, выпьем, поговорить о своём, о девичьем. Пошли?

– Неудобно как-то, – протянула Алёна.

– Неудобно спать на потолке – одеяло падает! – уверено ответила Грачёва и схватила Алёну под локоть. – Тем более что у меня сапоги скользкие! Вот навернусь в тёмной подворотне, ты к нам потом придёшь, а я такая утка хромая! Так что пошли. А потом напьёмся, пойдём в разнос!

Она говорила и тянула Алёнку в сторону своего нового дома, раскланиваясь со знакомыми и зорко следя за ледяной коркой на дорожке. Они зашли в подъезд, и Лида выдохнула:

– Фу, дошли, что ни говори, а льда много.

На верхнем этаже послышался грохот закрываемой двери и приглушённое ругательство, вслед за этим раздался стук каблуков, и на лестничной площадке появилась молодая женщина с распущенными волосами в модельной шубке и сапогах на высоком каблуке, тащившая за собой огромный чемодан.

– Катя? – радостно спросила Алёна и сделал шаг навстречу.

– Это ещё кто? – недовольно пробурчала бывшая жена Орлова.

– Катя, это я, Алёна Захарова. Ты что же не помнишь меня?

Екатерина прищурилась, разглядывая девушек, и тихо проговорила:

– Господи, до чего вы себя довели в этом захолустье. Дайте пройти!

– Слышь ты, курица, – вдруг сделала шаг вперёд Грачёва, – я не посмотрю, что ты к Митьке отношение когда-то имела, враз космы повыдёргиваю, поняла? Будет она нам тут говорить, что и к чему. Взяла свой сундук и вали отсюда, пока цела. Мне политесы с такими фифами разводить некогда, так отрихтую, вовек не отмоешься! Явилась она жизни учить!

Она вдруг выбросила вверх руку в вязанной варежке, Катя зажмурилась и отшатнулась, затем стрелой выскочила на мороз, подворачивая ноги и крича что-то о такси и глуши.

– Лида, ты что?

– Алён, я же среди мальчишек росла. И если тебя ещё как-то папа воспитывал, то моя дворовая шайка – это брат, Митька и их друзья. И я. «ШП». «Швой пацан». Но ты не подумай чего, – продолжала говорить она, быстро переступая со ступеньки на ступеньку, – дерусь я редко, а последний раз это занимательное зрелище было в восьмом классе. С тех пор, – она вставила ключ в замок и ввалилась в квартиру со словами: – я ни-ни! Лен, ты где? А я Алёнку привела! – она расстёгивала шубку и отчаянно жестикулировала, приглашая Алёну раздеться и пройти в комнату.

– Добрый вечер, – в коридоре появилась Лена. Она с интересом рассматривала Алёну, а затем с улыбкой проговорила: – Я Лена Журавлёва, мы с Лидой работаем вместе.

– Лен, это Алёна, невеста Андрейки нашего. Лен, знаешь, тут такое дело. Я так есть хочу, что готова слопать слона.

– Слона не обещаю, но мясо в духовке, паста вас ждёт. Прошу.

– Так, девчонки, сегодня пятница. И у меня… – Лида сделала паузу и выудила из сумочки бутылочку ликёра. – Предлагаю выпить, закусить и снова выпить. Да, Лен, твоим здоровьем Дубов интересовался, «может заехать по-дружески, навестить, помочь». Так что жди гостей. Кстати, он опять в кадрах ошивался и что-то о Франции и твоих родителях говорил. Это что за новости?

Лена повернулась к Лиде и выдохнула:

– Лид, это правда. Мои родителя живут во Франции. Уже почти пятнадцать лет. И я тоже там жила и училась в Дижоне. Но это долгая история. Садитесь, девочки, думаю, что сегодня мне надо рассказать всё, чтобы потом не было никаких вопросов.

– Лен, а это как-то связано с тем, что Орлов вчера просил у тебя прощения?

– Да…

…Во Францию она попала в десятилетнем возрасте. Её мама Амалия Журавлёва работала в столице переводчиком во французском посольстве и вышла замуж за одного из советников Пьера де Виардо. Елена никогда не видела своего отца, поэтому Пьер стал для неё не только отцом, но и другом. Он учил её водить машину, стрелять, помогал готовиться к поступлению в Университет Бургундии в Дижоне и громко кричал от радости и гордости, когда увидел имя своей падчерицы в списках студентов.

Елена училась как иностранная студентка, сохранив гражданство России. После окончания университета сдала государственный экзамен по специальности анестезиология и реанимация, на котором познакомилась с главой гуманитарной миссии госпожой Карин Торр. И вскоре оказалась далеко на юге, в пустыне, где работала в одном из госпиталей миссии под именем Элен Виардо, потому что её русская фамилия Журавлёва была слишком сложной для её коллег и местных жителей.

В тот день она отдыхала после тяжёлого суточного дежурства. Её растолкала молоденькая медсестра индианка Рани со словами «Элли, там привезли русского лётчика». Его нашли недалеко от госпиталя в пустыне, измученного болью и жаждой, но такого красивого, что Лена в первый раз в жизни поняла, что потеряла себя, глядя в эти серые, цвета осеннего неба глаза. Дмитрий Орлов. Дима… Она сама выхаживала его, меняла повязку на порезанном плече, слушая его тихий голос, улавливая отдельные слова в бреду. И спала рядом на узкой скамье, чтобы через два дня услышать вопрос: «А вы кто?»

Он на удивление быстро восстановился и к концу недели уже вовсю носился по госпиталю и маленькому полуразрушенному городку, играя с детьми и мастеря им глиняные игрушки. А вечерами они сидели в дальней комнате, где хранились лекарства и запасное оборудование, и говорили. Обо всём, что их волновало, что они видели и помнили. И оказалось, что у них много общего, что им нравится одна и та же музыка, что они любят классику и песни Depeche Mode, что зима лучше холодная и снежная, а в дождь хорошо сидеть дома под пледом с чашкой чая. Она не спрашивала его о семье, боясь услышать что-то о жене и детях, не говорила о своих русских корнях, она просто наслаждалась его обществом и с упоением слушала глубокий голос.

…Им привезли нескольких раненых, среди них был совсем маленький мальчуган с оторванной рукой. И всё бы ничего, но рана была несвежая, мальчик высоко температурил, и несмотря на усилия врачей к вечеру он умер.

Лена вышла из палатки, села на землю и уткнулась головой в согнутые колени. Слёз не было, была только неподъёмная тяжесть на душе и пустота. Она не смогла спасти ребёнка, маленького мальчика, который сейчас лежал на голой скамье, смотря открытыми и невидящими глазами в грязный поднамёт палатки.

Она не слышала, когда к ней подошёл Дмитрий, только ощутила рядом сильное тело и руки, что прижали её к груди:

– Лен, ты поплачь, говорят, легче станет.

Она мотнула головой и прижалась к нему, ища спокойствия и защиты от невзгод. Дмитрий гладил её по плечу, давая возможность просто немного отдохнуть, и вдруг нежно поцеловал в висок. Лена вздёрнула голову и уставилась в серые глаза. Они молчали и смотрели друг на друга, а потом Дмитрий прижал её к себе и прикоснулся губами к её рту. Она вцепилась пальцами в его футболку на плечах, подаваясь вперёд и отдаваясь ему во власть. Он резко поднялся, потянул её на себя и увел в полуразрушенное здание, что служило медикам жильём. И там Лена растаяла в его силе и нежности. Дима отпустил её нескоро, прижимая к стене и горячо целуя её нежную кожу. А ночью Лена сама пришла к нему. Он пытался что-то говорить, спрашивал её о чем-то, но Лена приложила свою маленькую ладошку к его губам, прерывая поток ненужных, как ей тогда казалось, слов. Та ночь была её первой ночью, проведённой с мужчиной. Потом была ещё неделя сумасшедшей неподдающейся никаким объяснениям любви, откровенной, чувственной и дикой. Но через неделю за Дмитрием прилетел вертолёт, а ещё спустя четыре дня на их госпиталь посыпались снаряды…

Лида всхлипнула и вытерла слезу:

– Боже мой, и ты столько времени всё это носила в себе? Бедная моя, – она погладила Лену по руке и громко высморкалась в салфетку. – Подожди, но Дима к тому времени уже подал на развод!

– Но я-то об этом не знала, Лида! – Лена скривилась, отвернувшись и пряча слёзы. – Помнишь, ты мне рассказывала о нём? И сказала, что он женился. А опять про развод ни слова. А вчера… когда я её увидела, ещё и в неглиже. А потом он… мне так больно было, так тяжело.

– Он что тебе ляпнул? – Лида решительно вытерла нос и уставилась на Лену. – Да, мы тут эту кошку драную встретили, уехала наша жена бывшая. А я ещё вчера подумала, чего это Орлов к Мишке на ночь попёрся, а оно вон как было.. Лен, а что ты про травму говорила?

…Когда раздался первый взрыв, Елена находилась внутри здания, следила за последними приготовлениями к отъезду. Большинство врачей и их помощников уже уехали, оставались только доктор Виардо, несколько медсестёр, охранников и местных жителей, что помогали медикам.

Взрыв был такой силы, что взрывной волной выбило окна и дверь. Лена инстинктивно бросилась в угол, присела и прикрыла голову руками. Где-то раздались выстрелы, крики и команды на арабском, затем послышался странный свист, здание вздрогнуло, пошло трещинами, и Лена с ужасом увидела, как над её головой медленно отделяется большая каменная плита, которая в следующий момент сорвалась и накрыла девушку, придавив её к земле. Лена почувствовала, как левую ногу вывернуло назад, она глубоко вдохнула, захлебываясь пылью, и поняла, что в ловушке. Теперь оставалось только ждать. Девушка попыталась повернуться, всё так же прикрывая голову согнутыми руками, и замерла, прислушиваясь к звукам. Совсем рядом кто-то истошно кричал, прося о помощи, затем раздались выстрелы и крик прервался. Она слышала тяжёлые шаги множества мужчин, что вошли в разрушенное здание, громкие разговоры, смех, женские крики и затаила дыхание. Если её обнаружат – ей не жить…

Елена не знала, сколько она пролежала под этой упавшей плитой. От невыносимой жажды и боли в ноге она теряла сознание, ей казалось, что вокруг не осталось ни одного живого человека, что это и есть её последнее пристанище. И как врач она прекрасно понимала, что даже если её найдут, проблем с ногой не избежать. Если ей посчастливится не умереть от обезвоживания…

Лай собаки и тихое поскуливание она услышала ночью. Рядом кто-то тихо заговорил и ласково обратился к невидимому псу. Затем в щель между упавшей плитой и стеной посветили фонариком и раздался детский голосок:

– Кто тут?

Говорили на местном диалекте, Лена откашлялась и спросила:

– Ты кто?

И тут ребёнок что-то быстро залопотал, называя её по имени, и Лена заплакала. Она узнала мальчишку Акрама, которого лечила от пневмонии. Вскоре появились угрюмые бородатые мужчины, что быстро отодвинули плиту и осторожно вытащили девушку. Старший брат нашедшего её мальчика легко поднял Лену на руки и отнёс в развалины, где они жили. А ещё через несколько часов её забрали французские врачи.

Потом была дорога домой в Париж, две операции, реабилитация и решение вернуться в Россию. Пьер расстроился, пытался отговорить её, но потом смирился и сказал, что его маленькая Элли всегда может рассчитывать на него. Мама только вздохнула, перекрестила на прощание, крепко обняла и отпустила.

Лена приехала к тёте, устроилась на работу и старалась никому не рассказывать о своём прошлом. Она не жалела, что уехала из Франции, что её нынешняя жизнь не так благоустроена, как прежде. Она жалела только об одном – после второй операции она потеряла ребёнка. И это было единственным, что сдавливало горло, вызывая горькие слёзы. Тётя Марьяна Егоровна слышала, как племянница плачет по ночам, но только качала головой, понимая, что никакие слова ей не помогут. А потому Елена работала и работала, стараясь заглушить душевную боль физической усталостью…