Текст книги "Подвешенный чулок (ЛП)"
Автор книги: Тара Сивек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Тара Сивек
Подвешенный чулок
Серия: Праздничная серия – 1
Над книгой поработали:
переводчица – Алина Соколова ,
редакторы – Арина Григорьева (1-8 главы) и Алена Михайлова (с 9-й главы).
все это вычитала – Марина Корякина
Обложка – Мария Гридина
Оформление – Наталия Павлова
Перевод группы – https://vk.com/beautiful_translation
Глава 1
Ноэл
– Дай ему трубку, Ноэл. Я просто хочу поздороваться с моим будущим зятем.
Закатываю глаза и показываю бармену на пустой стакан, пока мама пытается надавить на моё чувство вины.
– Моя малышка застряла в аэропорту, в незнакомом и опасном городе. Разве я много прошу, просто поговорить с мужчиной, который сопровождает её, чтобы убедиться, что он о ней позаботится? – спрашивает она.
– Мам, я в Чикаго, а не в Афганистане, – со вздохом напоминаю я. Официантка мчится ко мне и наполняет мой стакан разливным пивом. Она видит моё несчастное выражение лица и знает: я в двух секундах от того, чтобы разнести весь бар, если мой организм не получит ещё выпивки. Мне следовало проигнорировать звонок матери и продолжить запивать свои проблемы, но если бы я продолжила игнорировать её после десяти пропущенных звонков, шести голосовых и четырёх текстовых сообщений, она бы позвонила в полицию.
– Как бы то ни было, – вздыхает она, – дай ему трубку.
Поморщившись, подношу вкусный, холодный напиток к губам и выпиваю половину. Вместо того чтобы врать каждый раз, когда она звонит, нужно было сказать ей правду два дня назад, когда всё полетело к чертям. Нужно сейчас всё рассказать и покончить с этим, вместо того, чтобы сделать это лично, когда я увижу разочарование на её лице.
– И только не говори мне, что он снова в ванной. Он там, каждый раз, когда я звоню, – жалуется она.
Её слова вызывают чувство вины, стремительно возвращаются страх с печалью и пиво идёт не в то горло, я задыхаюсь, мои глаза наполняются слезами, пока я кашляю и пытаюсь дышать.
– Погоди-ка, у него проблемы с недержанием? Вот почему он так много времени проводит в ванной? – беспокойно спрашивает мама, я держу трубку подальше от моего сухого кашля, чтобы она не подумала, что я умираю, и позвонила в 911. – Ты должна позвонить доктору насчёт этого. Это может быть серьёзно.
Откашлявшись, я осматриваю маленький бар аэропорта и других одиноких путешественников, застрявших в О`Хара из-за снега. Разноцветные гирлянды свисают с потолка, из динамиков льются мягкие звуки рождественских песен, которые должны делать меня счастливой, но они, напротив, заставляют меня чувствовать себя подавленным эмо. Сейчас Рождество, а я безработная, бездомная, и слишком трусливая, чтобы сказать своей матери о том, что парень, с которым я была двенадцать месяцев, встал на колено, чтобы сделать мне предложение, а я испугалась и убежала, потому что… это обязательства. Может ли всё быть ещё хуже?
– Я дам тебе номер уролога твоего отца. Его зовут доктор Уринстан, он потрясающий, – говорит моя мать, вырывая меня из моей жалости к себе.
– Уролога отца на самом деле зовут доктор Уринстан? Скажи, что это шутка, – умоляю я, пытаясь отвлечь её от разговора о моём парне, путешествующим со мной, который больше не мой парень и не путешествует со мной. Почему я просто не рассказала ей правду вчера, когда она звонила и спрашивала, что предпочитает Логан, кукурузу или зелёную фасоль?
Наверное потому, что она не дала мне слова вставить и минут пять говорила без остановки о том, как я разбила её сердце тем, что не смогу приехать на Рождество, и то, что я наконец-то смогла взять с собой мужчину – сдерживает её от рыданий и даёт спать по ночам.
Добро пожаловать в город вины, население: моя мать.
Не осуждайте меня. Попробуйте объяснить своей матери, что когда твой парень встаёт на колено с вельветовой коробочкой в руке, ты думаешь только о том, как стоишь босиком на кухне, беременная, удовлетворяешь все его потребности, вместо того, что быть сильной, независимой женщиной. Знаю, уже не 1950-е и я вполне уверена в том, что Логан не ждал, что я надену платье и жемчуга, чтобы каждый вечер в фартуке подавать ему мартини по возвращении с работы, но всё же. Это не простая задача, позвольте сказать вам.
– У меня однажды был гинеколог, которого звали доктор Пуссифут, – размышляет моя мать. – Очаровательная женщина, очень нежные руки.
Я с отвращением всплескиваю рукой, забыв, что в ней стакан пива и вся янтарная жидкость выливается куда-то за меня.
– СУКИН СЫН! – кричит злой басистый голос.
Я вздрагиваю, понимая, что облила кого-то пивом, и быстро прерываю свою мать, до того, как она поведает мне интимные подробности о её последнем анализе.
– Мам, мне нужно идти. Я позвоню тебе, когда узнаю статус полёта, – торопливо объясняю я и ставлю пустой стакан на барную стойку.
– Замечательно. Просто замечательно. Выглядит так, словно я обмочился, – восклицает мужчина позади меня.
– О Боже, – раздаётся обеспокоенный голос моей матери. – Я звоню доктору Уринстан, прямо сейчас. Поблагодаришь позже.
Она отключается прежде, чем я успеваю что-то сказать. Со вздохом, я убираю телефон в сумку, лежащую у меня на коленях, и начинаю рыться в поисках салфеток, которые остались после раннего обеда.
– Подождите, у меня где-то есть салфетки, – бормочу я, копошась в бардаке на дне сумки, слишком измотанная, чтобы понять, что прямо передо мной лежит стопка барных салфеток.
– Не беспокойтесь. Вы сделали достаточно, – бормочет глубокий, хриплый голос.
Его слова заставляют меня забыть о вине из-за вранья матери и о печали, о том, что ещё одни отношения разрушены из-за страха перед браком.
– Слушай, приятель, сейчас праздники и все несчастны, – сердито бросаю я, продолжая поиски. – Это произошло случайно. У меня самая хреновая неделя в жизни, о чём, я уверена, ты и не подозреваешь, так что, будь любезен, вытащи палку из задницы.
Я, наконец, нащупываю смятые салфетки и вытаскиваю их с победным криком, поворачиваясь на стуле, чтобы встретиться с придурком.
– Эврика! Нашла салфет… ки… – заикаюсь я, способность логически мыслить рассеивается, когда я встречаюсь лицом к лицу с мужчиной, которому принадлежит разозлённый голос. Серо-голубые глаза, обрамлённые длинными, тёмными ресницами. Точёное лицо с ямочками на обеих щеках. И… о чёрт, военная форма.
– Итак, всё это «Ты ничего не знаешь о хреновой неделе», – говорю я, с сияющей улыбкой и сую ему руку салфетки. – Могу я предположить, что вы направляетесь домой после рождественской костюмированной вечеринки?
Он выхватывает смятый комок салфеток из моих рук и начинает вытирать мокрое пятно на промежности своих военных брюк, моя надежда умирает, когда он не поднимая глаз, грубо произносит:
– Конечно, если вы считаете вечеринкой возвращение домой, после восемнадцати месяцев в Кабуле.
Только одна вещь. Разве это так много, попросить, чтобы хоть ОДНА ВЕЩЬ пошла в моей жизни правильно?
– Тогда ладно, давай просто согласимся с тем, что ты победил в раунде у кого дерьмовее неделя? Или месяц, – отвечаю я, когда он бросает использованные салфетки на барную стойку рядом со мной.
Закрыв глаза, он вздыхает и проводит одной рукой по коротким, тёмно-коричневым волосам. Я понимаю, что он закончил этот разговор с сумасшедшей женщиной, которая только что пролила полстакана пива на его штаны, поэтому разворачиваюсь обратно к бару. Краем глаза я замечаю, как он хватает камуфляжный рюкзак из-под моих ног, который должно быть уронил, когда я окатила его выпивкой. Я слышу сердитый топот его ботинок и выбрасываю короткий, печальный разговор из головы и думаю о более счастливых вещах. О том, как меня уволили с работы в маленьком издательстве из-за медленных продаж. И как по возвращению после праздников, я буду вынуждена сказать Логану тошнотворное клише, «Дело не в тебе, а во мне», в то время, пока он неловко наблюдает, как я вытаскиваю своё дерьмо из квартиры. Мне не следовало переезжать к нему, через месяц после начала отношений.
Я должна была понять, что он прилипала, когда он охотно предложил мне ящик в ванной и половину шкафа. Пытаясь отвлечь себя от унижения, я вытаскиваю телефон из сумки и сразу жалею об этом, когда вижу сообщение от матери, с подтверждением о том, что уролог назначен на среду в десять.
– Повторить?
Бросая взгляд из-за телефона, я открываю рот, чтобы ответить официантке, но быстро останавливаюсь, когда «солдат Джон» возвращается и падает на соседний стул со словами:
– Мы возьмём два, без разницы чего, что пила леди, – заявляет он, не смотря в мою сторону.
– Два Goose IPA на подходе, – говорит она с улыбкой, затем поворачивается и уходит.
Военный, наконец, поворачивает голову в мою сторону и шокировано поднимает бровь.
– Goose IPA? Хороший выбор.
Он впечатлён и мне это нравится, несмотря на то, что мне ничего не должно в нём нравиться, потому что он повёл себя как мудак, во время маленького происшествия. Полуулыбка на его лице, гораздо лучше того хмурого выражения секунду назад и всё же, я понимаю, что сижу здесь и с открытым ртом пялюсь на него, как идиотка.
Оторвав взгляд от его лица, я понимаю, что он больше не в форме. Он переоделся в джинсы и футболку с длинным рукавом, которая сочетается с уникальным оттенком его серо-голубых глаз. Не знаю, может ли кто-либо выглядеть лучше мужчины в форме, но этот парень выглядит. Даже в джинсах и футболке он очень аппетитный. Пока он опускает свой рюкзак с колен на пол, я замечаю белую нашивку на переднем кармашке с надписью «Сокс».
– Тебя и правда зовут Сокс? – спрашиваю я, указывая на нашивку, и он вопросительно смотрит на меня.
Если бы помимо рождественских гирлянд, тут было бы побольше света, то я могла бы поклясться, что его щёки покрылись румянцем.
– О нет, – тихо выдыхает он, ставит рюкзак на пол, берёт пиво, которое бармен только что поставила перед ним и делает большой глоток.
Не сводя с него глаз, я вслепую тянусь к своему стакану и беру напиток, ожидая продолжения. Сначала он молчит, но это нормально. Я могу подождать. Я не понимаю, почему он сел рядом со мной после того, как я облила его пивом и оскорбила. Слегка опьянев, я уже не чувствую такой ненависти к рождественской музыке. Разговор с горячим парнем, лучший способ скоротать время в ожидании стыковочного рейса, вместо того, чтобы думать о разочаровании моей матери, когда расскажу ей всю правду, что придётся искать новую работу, и где, чёрт возьми, я собираюсь жить, когда вернусь в Сиэтл после Рождества.
Я позволяю тишине растянуться достаточно, для того, чтобы она стала жуткой и неудобной. Через несколько минут, мой объект, наконец, нарушает тишину, трясёт головой и поворачивается ко мне лицом.
– Ладно, я скажу своё имя, но если ты засмеёшься, то на этот раз я выплесну на тебя пиво, – предупреждает он. Я перекрещиваю сердце и, подняв ладонь, держу её в молчаливом обещании.
– Стокинг… Сэм Стокинг[1]1
Стокинг (анг. Stocking) – чулок.
[Закрыть], – бормочет он, выпуская ещё один раздражённый вздох.
Я медленно опускаю руку, и челюсть отвисает вместе с ней.
– Стокинг. Как в…
Сэм сжимает губы и смотрит на меня.
– Как «подвешен на камине с заботой», да. Для меня это очень весёлое время года.
Это заявление не соответствует его хмурому выражению лица, и, несмотря на то, что я обещала, я очень хочу засмеяться, но не по той причине, по которой он возможно думает.
– Вперёд, забери своё обещание и смейся. Знаю, ты хочешь.
Чтобы у меня не вырвался смешок, я закусываю губу и глубоко вдохнув, делаю самое серьёзное выражение лица, которое только могу.
– Я не собираюсь смеяться. Это не смешно. Мне, честно говоря, жаль тебя, – торжественно заявляю я.
– Думаю, я бы предпочёл, чтобы ты засмеялась, – бормочет он.
Глядя на его раздражённое выражение, я больше не могу сдерживаться и смеюсь. Я искренне улыбаюсь и протягиваю ему руку.
– Приятно познакомится, Сэм Стокинг. Я Холидэй. Ноэл Холидэй[2]2
Холидэй (анг. Holiday) – праздник.
[Закрыть]. И это время года может отсосать.
На его сердитом лице, наконец, появляется улыбка, освещая поразительные черты. Когда на его щеках появляются ямочки и раздаётся хриплый звук его смеха, в моём животе начинают порхать бабочки. Эти чёртовы бабочки начинают носиться как ураган, когда его большая, тёплая рука поглощает и трясёт мою маленькую и холодную.
– Приятно познакомится, Ноэл Холидэй, – отпустив мою руку, он поднимает свой стакан и наклоняется ко мне. – Тост, чтобы оно отсосало.
Последнюю часть он говорит мягко и его взгляд опускается к моим губам. Внезапный порыв похоти обрушивается на меня, когда я представляю, как бы это было, его рот на моём.
Какого чёрта я делаю? Я должна грустить с разбитым сердцем, страшиться момента, когда постучусь в дверь родителей и буду объяснять свою дерьмовую жизнь и то, как снова их подвела. Я не должна фантазировать о каком-то незнакомце, которого только что встретила в баре аэропорта, и которого больше никогда не увижу.
Сэм наклоняется ближе, и я чувствую аромат его парфюма. Он древесный и лёгкий, не слишком интенсивный, но этого достаточно, чтобы пощекотать нос и наполнить ум грязными мыслями. Моё тело бессознательно движется к нему навстречу, и я смотрю ему в глаза, пока его взгляд остаётся приклеенным к моим губам.
Он мягко чокается нашими станами и кокетливо поднимает бровь.
– Чтобы отсосало.
С его лица не сходит игривое выражение, пока стакан не касается его губ, и я заворожено наблюдаю, как движется его горло, когда он делает глоток.
– Чтобы отсосало, – шепчу я и, не моргая, пью своё пиво.
Глава 2
Сэм
– Судя по рассказам, твоя семья идеальная и весело проводит праздники. Ты права, твоя жизнь отстой, – притворно усмехаюсь я.
Она раздражённо поджимает губы, и когда я впервые подумал о том, что она чертовки прелестна, я знал, мне нужно потрахаться. Чертовки быстро. Восемнадцать месяцев без женщины, слишком долго. Успокоившись после того, как мою промежность облили пивом, я взглянул на виновника, затем посмотрел ещё раз и пожалел о том, что был таким мудаком. От её длинных, тёмно-рыжих волос, фарфоровой кожи, зеленых глаз и раздражённого поведения, я едва ли не мастурбировал в уборной, когда переодевался в джинсы и футболку. Я не из тех людей, которые сидят в баре и треплются с незнакомцами, неважно сексуальная женщина или нет, но я почувствовал себя обязанным сделать что-то, чтобы искупить вину за мою поганую реакцию на наше маленькое происшествие. Я сижу здесь с Ноэл, и смотрю на её пухлые, красные губы, пока она говорит, стараясь не подавать виду, что мои глаза всё время блуждают по её выдающемуся декольте. Я понимаю, что, возможно, это лучшее решение из всех, которые я когда-либо принимал.
– Идеальная с натяжкой, – отвечает Ноэл, отказывая бармену, когда она спрашивает, нужна ли нам ещё выпивка. – Раздражающие, вмешивающиеся, громкие, неуместные… эти слова больше подходят для их описания. Думаю, они хотят, что бы всё было хорошо. Но всё, что я делаю, никогда не бывает достаточно.
Я выпиваю остатки пива и молча отталкиваю пустой стакан. Всё, что мне известно о семьях и их поведении, по большей части, я почерпнул из фильмов и программ на ТВ. У меня нет совета о семье, сумасшедшей или ещё какой-либо, который я мог бы дать Ноэл, но я знаю людей и могу помочь в этом. Кроме того, разговор заглушают грёбанные надоедливые рождественские песни, играющие в аудиосистеме аэропорта. Если я ещё, хоть один чёртов раз услышу «Ослик Доминик» я кого-нибудь покалечу.
– Не твоя вина, что твой парень раньше времени сделал предложение, – пожимаю я плечами.
– Попытался сделать предложение, – поправляет она меня. – Он успел сказать «Станешь ли ты» до того, как я в ужасе начала кричать, вопрошая о том, какого чёрта он делает. Потом я выбежала из квартиры и больше не возвращалась.
Несмотря на то, что я только что её встретил, и мы болтаем всего полчаса, я могу нарисовать полную картину, включая паническое выражение на лице Ноэл, когда её тупица-парень попытался задать вопрос.
– Всё равно это не твоя вина, ты сказала, что несколько раз говорила ему о том, что брак пугает тебя, и ты не уверена в том, что когда-либо захочешь это сделать, – я повторяю её слова. – Парень должен был понять, что это не лучшее решение.
– Моя мать не поймёт, – вздыхает Ноэл и поворачивается ко мне на барном стуле. Её колени слегка касаются моих бёдер, и от этого маленького прикосновения мой член твердеет, мне очень нужно трахнуться, но сейчас, моя голова борется с членом. Секса, с первой встречной, не будет. У меня странное чувство, что когда мы с Ноэл расстанемся, я не смогу выбросить её из головы. Я хочу её подо мной, на мне, стонущей моё имя и царапающей ногтями мою спину. Но это не всё. И эта часть приводит в замешательство. Я мог бы целыми днями слушать её сексуальный, хриплый голос, её улыбка заразительна, я ловлю себя на том, что уголок моего рта поднимается каждый раз, когда она смеётся и её аромат… матерь Божья. Каждый раз, когда она наклоняется ко мне, я глубоко вдыхаю, как чёртово животное, чтобы задержать этот аромат корицы и ванили, как можно дольше. Она пахнет Рождеством, что должно выводить меня из себя, но этого не происходит. Понятия не имею, какого хрена творится. Я знаю эту женщину всего тридцать минут, а она уже запала мне в душу.
К счастью, она продолжает говорить, давая мне секунду, чтобы взять под контроль свой член и мозг, пока я не сделал что-то глупое, вроде того, чтобы попросить её забыть о планах на праздники и поехать ко мне домой.
– Так или иначе, это будет моей виной. Моя семья всё перевернёт и почему они не должны? На протяжении последних двенадцати месяцев, я делала из Логана потрясающего парня, то есть он и был потрясающим, просто бестолковым, – со вздохом поясняет она, разрывая салфетку на мелкие кусочки. – Другие отношения я тоже превращала в дерьмо, а эти не могли быть другими, несмотря на то, что сама их разорвала. Они никогда не понимали мою ненависть к браку. Они найдут способ повернуть всё так, что это я была недостаточно внимательна, недостаточно романтична, недостаточно сексуальна…
Она шепчет последнюю часть и отводит взгляд.
Я наклоняюсь до тех пор, пока не оказываюсь в сантиметре от лица Ноэл и пристально смотрю на неё, выжидая, когда она поднимет взгляд и наши глаза снова встретятся.
– Я абсолютно уверен, что не бывает моментов, когда ты не сексуальна.
Она удивлённо открывает рот, и мой взгляд снова опускается к её губам. Она медленно пробегает кончиком языка по своим пухлым, красным губам, как будто знает, что я изголодался по сексу и в двух секундах от того, чтобы кончить в штаны.
Именно в этот момент, тихие, раздражающие нотки вступления самой ужасной песни в истории нарушают тишину, и Ноэл смеётся, когда я начинаю рычать и раздражённо трясу головой. Отодвигаясь от неё на безопасное расстояние, я проклинаю ослика, мать его, Доминика.
– А твоя семья? – вдруг спрашивает Ноэл, её колено всё ещё касается моего. Она ставит локоть на край барной стойки и прижимает щёку к ладони, ожидая ответа. – Уверена, в них есть что-то сумасшедшее. Не говори, что только мне досталось такое.
Злобно улыбаясь от выбора слов, я вижу, как её щёки краснеют от смущения.
– Я имею в виду, досталось хорошее, – быстро добавляет она, и я не могу сдержать смех. – Перестань смеяться, до меня дошёл смысл слов только после того, как они слетели с моего языка. Ты понял, о чём я. Валяй.
Я бы предпочёл поговорить о том, что досталось ей хорошего, но всё равно.
– Прости, что убиваю твою мечту, но ты выигрываешь раунд с сумасшедшей семейкой, потому что у меня её нет.
– У всех есть семья, – отвечает она.
– Не у меня, – пожимаю я плечами. – Я рос по-другому. Мотался по приютам до восемнадцати лет, а потом присоединился к армии.
Ненавижу выражение жалости на её лице. Поэтому я не очень общительный и мне до сих пор интересно, зачем я подсел к ней тридцать минут назад и не могу уйти.
– Хорошо, но ведь у тебя есть друзья, верно? – мягко спрашивает она.
– Люди из моего отряда в морской пехоте. Они мои друзья.
Ноэл усмехается и трясёт головой.
– Они твои напарники. Я говорю о людях, которым ты звонишь посреди ночи, чтобы занять денег или о тот, кто подержит твои волосы после ночной пьянки, или жалуешься на парня, который игнорирует твои слова на протяжении года и выслушает дерьмо у тебя на сердце.
Я приподнимаю одну бровь и вопросительно смотрю на неё.
– Образно говоря, конечно, – добавляет она.
– У меня есть золотая рыбка по имени Тор. Но не думаю, что он сможет подержать мои волосы. И если он соберёт дерьмо с моего сердца, я просто спущу его в унитаз, – сообщаю я.
– Полагаю, золотая рыбка – это хорошее начало, – она пожимает плечами. – Тебе, наверное, нужно поработать над тем, чтобы найти людей, с которыми ты сможешь поговорить.
– Меня не бывает дома, так в чём смысл? Мне тридцать пять лет хорошо одному, – говорю я. – Кстати, золотая рыбка может прожить без еды восемнадцать месяцев?
Ноэл что-то ворчит, и я понимаю, что сидеть здесь и злить её, это самое весёлое занятие за долгое время.
– Наверное, нет, – говорит она. – Ты не попросил соседа или кого-нибудь кормить его? Погоди, дай угадаю. У тебя и соседей тоже нет?
Я смеюсь, когда она закатывает глаза.
– Соседей нет. Я живу один на территории в десять акров. Мои ближайшие соседи Амиши[3]3
А́миши, они же аманиты или амманиты – религиозное движение, зародившееся как самое консервативное направление в меннонитстве и затем ставшее отдельной протестантской религиозной деноминацией.
[Закрыть]. Если бы я дал им ключ от своего дома, они наверняка не одобрили бы мою коллекцию порно.
У неё снова отвисает челюсть и как пару минут назад, мой взгляд устремляется к её губам. Я задаюсь вопросом, будет ли она против поцеловать незнакомого мужчину, которого только что встретила в аэропорту. А если нет, то не будет ли она против трахнуться с незнакомцем в туалете.
– Погоди, Амиши? – спрашивает она, разрушая мои мысли о том, как я наклоняю её над раковиной. – Мои родители тоже живут рядом с ними. Ты из Огайо?
– Да. Всю жизнь там прожил, – подтверждаю я.
– Иисус. Поговорим о совпадении, – улыбается она. – У нас, должно быть, один рейс.
– На три часа в Кливленд? – шокировано спрашиваю я.
Она кивает.
– Ну, предполагалось, что в три часа. Сколько сейчас времени?
Я вытаскиваю телефон из кармана и вижу, что сейчас почти семь вечера. Я открываю рот, чтобы сказать ей об этом, но мой телефон жужжит о входящем сообщении.
– Взгляни-ка сюда? – задумываюсь я, касаясь экрана. – Нас приглашают на посадку у выхода С7.
Мы с Ноэл собираем наши вещи и несколько минут спорим о том, кто оплатит счёт. Я молниеносно выхватываю чек из руки бармена и достаю кошелёк из заднего кармана, пока она смотрит на меня самым дьявольски очаровательным взглядом.
Я солдат морской пехоты, чёрт возьми. Мы не используем слово «очаровательный» и всё же, я продолжаю это делать с Ноэл. Мне нужна интервенция.
Бросив наличные на барную стойку, я неловко киваю бармену, когда она желает мне счастливого Рождества, и игнорирую вопросительный взгляд Ноэл, не дав бармену традиционный ответ. Я не хочу разрушать проведённое время с Ноэл, объясняя ей, как глупо разбрасываться словами, которые ничего не значат. Я по-джентльменски предлагаю Ноэл свой локоть, и когда она проскальзывает своей маленькой рукой в сгиб моей руки, мы направляемся к нашему выходу, наслаждаясь последними совместными минутами, так как я уверен, мы не будем сидеть вместе.
***
Когда самолёт приземляется, я смотрю на крепко спящую на моём плече Ноэл. Голос пилота из динамиков будит её, и резко вскинув голову, она смотрит на меня.
– Прости, о, Боже мой, не могу поверить, что я уснула, – бормочет она, и, наклонившись, хватает свою сумочку, которую положила под сиденье.
Не знаю, какого хрена со мной происходит, но чем ближе наша разлука, тем сильнее я тревожусь. Я только что встретил эту женщину, и не готов прощаться. Весь полёт она пускала слюни на моё плечо и бормотала во сне, но ей было тепло и комфортно прижиматься к моему телу. Мы едва знакомы, но наш разговор в О`Харе заставил меня забыть о моей ненависти к этому времени года. Она заставила меня улыбаться и смеяться.
Я даже не расстроился, когда она уснула вскоре после взлёта, и убила мой шанс вступить в клуб любителей авиасекса. Я просто радовался тому, что самолёт не был заполнен, и мы сумели убедить бортпроводника позволить нам сесть рядом.
Когда самолёт окончательно останавливается, мы встаём, и я делаю жест рукой, приглашая её пройти вперёд. Она улыбается и идёт впереди меня, открывая замечательный вид на её задницу, пока мы покидаем самолёт. Выйдя в коридор, мы молча идём бок о бок к выходу. Мы останавливаемся, и я протягиваю руку, чтобы попрощаться, вместо того, чтобы затащить её в ближайшую уборную и сорвать одежду. Я улыбаюсь и киваю, когда её рука скользит в мою.
– Было приятно познакомиться, Ноэл Холлидэй, – честно говорю я.
Она ничего не говорит и мне интересно, может, я неправильно понял тот огонь её глазах, который видел ранее в баре. В конце концов, я никогда её больше не увижу и не так уж важно, если выставлю себя дураком. Я вернусь в пустой дом, посреди чёрти чего и лягу спать до тех пор, пока это дерьмовое праздничное время не закончится, буду мастурбировать, пока руки не отвалятся, представляя, как она облизывает губы.
Я закидываю рюкзак на плечо, молча отпускаю её руку и направляюсь к зоне выдачи багажа. Я отхожу на несколько футов и слышу, как она зовёт меня.
– Сэм, подожди!
Я останавливаюсь и оборачиваюсь, скрещивая пальцы, может она всё-таки сжалится над моим членом, у которого был вынужденный перерыв на полтора года и поможет человеку. Она быстро движется через толпу ожидающую самолёт, с которого мы только что сошли и пробегает последние несколько футов до меня.
– Никто не должен проводить Рождество в одиночестве. Поедем ко мне домой. Не обещаю, что это не будет, по меньшей мере, катастрофой, но, в конце концов, ты поешь домашней еды и посмеёшься, скорее всего, за мой счет, – бессвязно говорит она.
Я не могу быть ещё более потрясён от слов, которые вылетают из её рта, если только она не попросила меня трахнуть её перед всем аэропортом.
– Прости, что? – с сомнением спрашиваю я.
– Индейка, картофельное пюре, соус, подливка, фарш, столько домашних печенек, сколько сможешь засунуть в рот, – быстро произносит она. – Разве это не лучше, чем вернуться в дом с мёртвой рыбкой, пустым холодильником и отсутствием порно из-за Амишей, которым наскучило взбивание масла и постройки ферм?
Я не трахался восемнадцать месяцев, это как десять лет, для возбуждённого человека и только по этой причине я сейчас обдумываю её предложение. Правда? То есть, я не серьёзно отношусь к её предложению, я просто хочу провести с ней больше времени, неважно раздеты мы или нет.
Дерьмо. Морские пехотинцы точно отзовут мою мужскую карту.
Не похоже на то, что у меня есть выбор похуже, чем адски заводная женщина, умоляющая пойти к ней домой. Несмотря на то, что я ненавижу Рождество, и всё, что с ним связано, я знаю, это стоит того, чтобы побыть в компании этой женщины чуть дольше. И возможно, если мне повезёт, в какой-то момент будет обнажёнка.
– Хорошо, – слова вырываются из моего рта до того, как я могу остановить их или подумать ещё немного.
Ноэл выглядит шокированной моим ответом, так же как и я.
– Хорошо. Вау, это было просто, – смеётся она и, взяв меня за руку, толкает к багажной ленте. – Мм, есть одна вещь, которую тебе нужно сделать.
