Текст книги "Лики Богов (СИ)"

Автор книги: Тара Роси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Устала?

– Сарафан плыть мешает, – пояснила девушка.

– Так сними его, – шипела Умила.

– Как я тебе на плаву разденусь? – вспылила чернявая.

– Влезай мне на спину, Любава, – предложил Волот, подумав, что в море только женской драки ему не хватало.

Девушка предложение приняла, вцепившись в широкие плечи воина. Она видела, как его спутница одарила её укоризненным взглядом, что сильно смутило синеглазую.

– Невеста твоя? – шёпотом спросила она.

– Сестра, – пояснил Волот. – Али не похожи?

– Похожи, – широко улыбнулась Любава, – чем-то.

Ответ витязя почему-то очень порадовал девушку. Было в этом воине что-то родное и непотому что он спас её, а просто сердце ёкнуло и отпускать его не хотело, несмотря на то, что не знала ничего о нём,кроме имени.

– Тебе не тяжело плыть с двумя мечами на поясе и мной на спине? – любопытствовала брюнетка.

– Посильно, – ответил парень, косясь на осман. – Умила, дай мне сакс*.

– Думаешь, они к нам полезут? – нахмурилась девушка.

– Кто их знает, – сказал брат.

Любава видела как вода скрыла золотые волосы, ощутила как тонкие пальцы коснулись её ноги. Вскоре Умила вынырнула, протянула брату нож, который он зажал зубами, изогнулась, вытащила из толщи нож поменьше и тоже сомкнула на клинке зубы. Они поплыли дальше, конники спешились, но сунуться в воду не рискнули. В лагере их тоже заметили. От синих девичьих глаз не смогло укрыться то, как плечистый воин вошёл в море почти по пояс, встречая беглецов. Брюнетка была точно уверена, что Умила при его виде поплыла быстрее, словно он был её единственной надеждой. Видела, как пальцы омуженки вцепились в протянутые руки витязя, как обвили его шею, как он прижимает златовласую к себе, забирая у неё нож. Волот тоже был рад видеть этого парня. Нащупав ногами дно, он выпрямился и спрятал сакс в ножны. Любава соскользнула с его спины, но тут же её с головой скрыла волна. Крепкие руки обхватили точёную талию, подняли вверх и прижали к мускулистому торсу.

– Рано ты соскочила, – улыбнулся Волот, убирая с её лица мокрые пряди.

Незнакомец протянул им руку, которую уставший воин охотно принял и навалился на его плечо.

– Ого, а эту диву вы в морской пене отыскали? – ухмыльнулся он.

– Любава, знакомься – Баровит – друг мой лучший, – сказал Волот.

– Рада знакомству, Баровит, – улыбнулась девушка.

– И я, – кивнул воин и перевёл взгляд на златовласую. – Устала?

– Немного, – кивнула Умила, не отрывая головы от его каменной груди. – Сам-то давно вернулся? Где ты вообще был? Предупредил бы хоть.

– Вернулся недавно, с вестями, всё тебе расскажу. А предупредить мог, но ты так спала сладко, не стал тебя тревожить, – отвечал воин, а потом шепнул ей. – Не уж толь волновалась за меня, Умила?

– Ну, тебя, – фыркнула омуженка и устало ударила его ладонью по груди, вызвав тем самым лишь его улыбку.

На берегу их встретили дружинники, усатый мужчина окинул прибывших тяжёлым взором.

– У вас троих языков нет что ли? – пробасил он. – Сказать сложно было куда вас черти понесли?

– Не серчай, тять, – тяжело дыша, пролепетала Умила, – мы с братом мирян выручили.

– Спасибо вам, – пролепетала Любава.

– А ты, Баровит, тоже спасал кого? – хмурился воевода.

– Я по скалам прошёлся, – отвечал воин, не выпуская из объятий Умилу, – Видел я войско османское у стен Крыма. Пока мы тут малые отряды ловим, они город в осаду взяли.

– Что ты делать будешь?– фыркнул Демир. – Ладно, Умила переодень девку… и сама тоже. Волот, отведёшь её в деревню к родителям. Собираемся!

– Стой, батый, – сказал Баровит, – чего собираться-то, если не знаем о враге ничего?

– Да, нам бы понять, сколько их икак распределены, – подхватила Умила.

– И как в город незаметно пробраться, – добавил Волот, – чтобы жителей из осады вывести.

– Умные все такие, – вскинул руки воевода, – мы тут звездой яркой османам светим, беду на деревню кликаем. В лес поглубжее уйти надобно, прежде чем репу чесать.

– Ааа, – протянула троица.

Махнул на них рукой Демир и пошёл к дружинникам, из толпы вышла светловолосая девушка и, ухмыляясь, направилась к друзьям.

– Отхватили? – злорадствовала она. – То-то. Опять мне сегодня за вас влетело.

– И чего ты ему сказала? – ухмыльнулась Умила.

– Правду, – заявила подруга. – Ладно, пошли переодеваться, хватит мужиков мокрыми рубахами сманивать.

Любава прикрылась руками и поспешила за незнакомкой. Умила, окатив присутствующих холодом своих озёр, буркнула:

– Пущай смотрят, мне не жалко.

Баровит за её спиной показал парням кулак, все всё поняли и принялись собирать вещи. Омуженки отвязали от сёдел сумки и направились в лес, беглянка не отставала. Мокрые вещи с причмокиванием падали на траву, сухие соскальзывали с веток и пытались налезть на мокрую кожу. Девушка с огненными глазами рассказывала Умиле последние новости, свесив ноги с повалившегося дерева.

– Ты чего так подозрительно смотришь на шмотки, чернявая? – неожиданно спросила она.

– Меня Любава зовут, – представилась «гостья». – Это же мужские шмотки.

– А меня Радмила, – улыбнулась девушка. – Ты нос-то не вороти, одевай что дают.

– Никакие они не мужские, – фыркнула златовласая, затягивая ремни на сапогах, – это мои вещи.

Любава расправила на себе рубаху, глянула на обнявшие её ноги штаны, поджала губы.

– Непривычно мне в этом, ноги открыты, рубаха короткая, – бубнила она.

– Правильно, в длинной рубахе драться неудобно, – закатила глаза Умила, закрепив на талии ремень с саблями.

– В порядке всё, ты тут никого таким видом не удивишь, – успокаивала Радмила. – Дружинники к нам уже привыкли, в них твой сарафан больше интереса вызвал.

– Да, но как я в деревне так появлюсь? Там девки так не ходят, – упёрлась Любава.

– Я Волотову рубаху сейчас принесу, – вздохнула Умила, – она тебе как раз по колено будет.

– Ага, и ворот до пупка, – хохотала Радмила вслед подруге.

Синие глаза уставились на омуженку, та улыбнулась:

– Не боись, мы тебе шнурок потуже завяжем.

Умила вернулась быстро и протянула Любаве свёрнутую рубаху брата. На девушке она и прям больше на платье походила, ворот обнажил ключицы, но предчувствуя гнев златовласой, беглянка не проронила и звука.

– Поясом затени и совсем ладно будет, – предложила Радмила.

– На такую фигуру что не надень, всё сядет ладно, – констатировала Умила, завязывая на брюнетке пояс. – Грудь пышная, бёдра круглые, не то, что мы с тобой – кожа с костями.

– Да, – вздохнула Радмила, – мы с тобой только и делаем, что бегаем, по ветвям прыгаем и в седле скачем. Чему тут отложиться можно? Если бы ещё и поесть можно было вдоволь, а то, что успел из котелка стянуть, то и твоё.

– Ладно вам, девки, – сказала Любава, – вам бы жаловаться, одна краше другой.

Девушки вышли из леса, дружинники уже расселись по коням и ждали их. Волот помог Любаве забраться на своего скакуна и повёл его под узды. Синеглазая видела, как воины тронулись к лесу, позвякивая мечами и котелками, как изящно сидят верхом омуженки, как Умила помахала ей рукой на прощанье. Всё-таки добрая эта девчонка, хоть и ворчит постоянно. Волот улыбнулся брюнетке, вызвав в её душе тёплый всплеск.

– Скажи, чего от тебя османы хотели? – спросил он, немного помолчав.

– Моя мать знахарка, – отвечала Любава, – людей лечит. Вот они и хотели, чтобы она за их раненных взялась. Мать отказалась, вот они меня и выволокли из дому, хотели напугать её.

– Понятно, – сказал парень и грустно добавил. – Моя мать тоже знахаркой была. Людей лечила, с Богами и духами говорить могла. Я уже и лик её светлый позабыл.

– Давно её не стало? – робко спросила девушка.

– Мне пять лет было, Умилке три, остались мы только с отцом. Он хороший, лаской никогда не оделял, но матери не хватало... особенно Умиле.

– Жаль мне вас, – сказала Любава и положила руку на его плечо.

Деревня была уже близко, Волот остановил коня и посмотрел на девушку. Чернявая улыбнулась ему и хотела слезть, решив, что дальше он её не повезёт. Соскользнув с седла, она оказалась между скакуном и витязем, тот сжал её талию, не дав упасть.

– Скажи мне, Любавушка, – сказал он, утопая в синих глазах, – если я решу наведаться к тебе, будешь ли ты мне рада?

– Буду, – улыбнулась она и, поднявшись на носочки, поцеловала его щёку. – Как не радоваться тому, кто тебе жизнь спас?

– Ну, а если отодвинуть это, – замялся парень. – Если бы я пахарем был, стала бы ты меня ждать?

– Странный ты, Волот, – засмеялась брюнетка, – знакомы мы час от силы, а словно знаю тебя всю жизнь… Так скажу, если не придёшь ко мне боле, то обижусь на тебя. А теперь пусти, меня родители ждут.

– Я тебя до дома провожу, а то мало ли, – улыбнулся довольный воин.

Они продолжили путь, разговаривая обо всём подряд, скакун спокойно следовал за хозяином. Люди выходили со своих дворов и, перешёптываясь, рассматривали витязя. Но молодые ничего не замечали, пытаясь удержать каждый миг, проведённый вместе.

Золотые струны Хорса пронизывали сплетённые кроны, освещая маленькую ладошку могучего леса. Молодая трава жадно ловила солнечный свет и впитывала его без остатка. Широкие копыта вжали её в сырую землю, всадники спешились, осмотрелись.

– Здесь останемся, – констатировал воевода.

Дружинники развели костёр, Радмила как всегда пошла охотиться. Кто-то принялся за коней, другие расстелили подстилки и приняли сон. Умила видела как Баровит, растирая виски, ушёл в чащу. Знала она что его мучает и последовала за ним.

– Уйди же ты, – шептал воин, – не понимаю, чего хочешь ты.

Нежные ладони скользнули по его плечам, волнистые волосы защекотали щёки:

– Опять этот ариман*? – спросила девушка.

– Да, – вздохнул витязь, – два месяца за мной ходит. Не могу от него отделаться.

– Это он тебя сегодня увёл? – спросила она, усаживая парня на землю.

– Нет, утром дед мой приходил, – сказал Баровит, прикрывая глаза при прикосновении её тонких пальчиков к своим вискам, – как и обычно. Это он меня на скалу привёл, на город указал. А узкоглазый этот ходит за мной и говорит что-то. А что я не пойму, языка-то его я не знаю.

– Ты тоже на скале был? Ты на самый верх поднялся?

Парень кивнул.

– А мы не дошли, на осман наткнулись.

– Я так и понял, – ухмыльнулся кареглазый, – я смотрю, Волот себе подругу нашёл.

– Отбил у врага, – улыбнулась девушка. – Я смогу призвать мать и попросить её забрать этого аримана.

– Сил у тебя на это уйдёт много, – возразил Баровит, – я сам.

– Ты два месяца назад мне тоже самое сказал и что? – нахмурилась Умила, положив ладони на его небритые щёки. – В глаза смотри мне и думай об этом парне.

– Чего о нём думать, он рядом стоит, – пробурчал витязь, погружаясь в холодные озёра её глаз.

Нежный голос взывал к Богам, и получал отклик в каждой клеточке тела воина, погружая его в транс. Он чувствовал как его спину сковывает холод, но то был холод приятный, родной – тётя Аделя пришла значит. Она учила его ещё совсем малышом общению с мёртвыми, но совсем рано ушла в Навь, так и не передав и крупицы своих знаний. Поэтому Баровит пытался самостоятельно подчинить свою силу, но не всегда это у него получалось.

– Устами красными Мары великой, заклинаю дух твой маетный, сгинь в царство тёмное, – шептала Умила. – Всем предкам своим взываю, силу свою на защиту витязя этого дайте. Мама, помоги Баровиту, молю тебя.

Ветер словно смолк, перестали шелестеть листья, на низенькой травке выступил иней, время словно остановилось. Девушка посмотрела на своего воина, не убирая рук своих от его лица, мил он был сердцу её, но, порой, боялась она даже коснуться его, ведь понимала, что не сможет оторваться, что канет в этот омут с головой и сказать в третий раз «нет» уже не получится... в прошлый-то раз трудно было, всю ночь потом проплакала. Сейчас он не слышал её, блуждая между мирами, и омуженка решила поддаться своим чувствам. Она приблизилась к его лицу и коснулась губ своими. Нежным и сладостным было это прикосновение и трудно было оторваться, но пришлось. Умила отстранилась и позвала его тихо:

– Баровит, вернись ко мне.

Витязь открыл глаза, растёр замёрзшие пальцы и посмотрел на златовласую:

– Вроде ушёл. Спасибо тебе.

– Пожалуйста, – улыбнулась она и поднялась.

Крепкой хваткой его рука сжала её кисть, остановив подругу. Его глаза хитро прищурились:

– Умила, мне показалось или ты меня поцеловала?

– Ещё чего, – фыркнула омуженка, вывернув руку из захвата. – Показалось тебе. Мы меж собой всё уже выяснили, не нужно по новой начинать.

– Ну, да. Рассказывай, – ухмыльнулся воин, провожая её взглядом.

______________________________________________________________________________________________

Черен* – прямой участок рукояти меча для ручного хвата

Сакс* – это однолезвийное рубяще-колющее оружие с прямым клинком, длина которого не превышает 72 см.

ариман* – китаец

Глава 3. Охота

Жаркий весенний лучик прорвался сквозь пушистое облако, раскрасив его розовой дымкой, зацепился за сизовато-зеленые чешуйки хвои можжевельника и, не удержавшись, упал на металлическое зеркало. Заплясал золотой озорник на холодном глянце, расцеловал отражённый в нём девичий лик и рассыпался солнечными зайчиками по траве. Тонкие пальцы прерывисто водили камнем по изогнутому лезвию, вызывая тихий скрежет. Длинные ресницы взмыли вверх, голубые озёра выхватили из-за поросшего мхом обломка горы высокую широкую фигуру, сердце радостно забилось, пухленькие губки слегка изогнулись в улыбке.

– Опять раньше петухов поднялся, Красная Зорька? – спросила девушка.

Парень подошёл к ней, лёг на махровую траву и закрыл глаза, слушая, как внизу шумит речушка.

– Решил осмотреться, – сказал он.

– И как? – поинтересовалась омуженка, не отрываясь от заточки своей сабли.

– Тихо, – сказал витязь. – Не к добру это.

– Конечно, не к добру, – ухмыльнулась Умила. – Тут уже нечистью не напугаешь, когда османцы дружину увидали. Мы затаились и они тоже.

– Они скопищем сюда не сунутся, лазутчиков пошлют, – рассуждал Баровит, – изловить их надо.

Девушка провела пальцем по золочёной голове сокола – рукояти своей сабли:

– Надо.

Изящное оружие нырнуло в ножны, златовласая посмотрела на витязя, аккуратно убрала с его закрытых глаз непослушную тёмно-русую прядь:

– Придумаем что-то... Идём с Волотом поговорим, он точно сообразит что-нибудь.

Воин провёл тыльной стороной кисти по рукаву девушки, пробежал взглядом по её лицу:

– Ты бы переставала без кольчуги ходить, Умила.

– Если бы мы вчера в кольчугах пошли, то не выплыли бы, – отвечала она.

– Тяжела тебе?

– Нет, твой брат мне такую кольчужку сделал, что не тяжелей этой рубахи, но плавать в ней трудно, – улыбнулась омуженка.

– Всё равно, не забывай.

Девушка нагнулась к нему и улыбнулась:

– Хорошо, раз тебе так спокойней будет.

Широкая ладонь скользнула по её голове, сжала затылок и потянула вниз. Умила пыталась сопротивляться, упиревшись руками в землю, но тщетно. Воин коснулся губами её лба и, отпустив, заметил, как на белых щеках вспыхнул румянец и, как сорвалась довольная улыбка. Надежда на то, что чувства его взаимны, укоренилась в его сердце и не позволяла сдаваться. Он поднялся с зелёного ковра и кинулся вдогонку за грациозной Дивницей*.

Дружинники стучали кружками, разливая по ним молоко, принесённое Волотом из деревни. Радмила отломила кусок хлеба и передала буханку дальше. Рядом с ней опустились Умила и Баровит, голубоглазая наградила сидящего напротив брата лучезарной улыбкой:

– Нагулялся, родимый?

– Угу, – кивнул витязь, протягивая им кружки с молоком, – вы, смотрю, тоже.

– Османцы как сквозь землю канули, – сказал Баровит, сделав глоток.

– Давай выманим, – ухмыльнулся Волот.

– Как же?– почуяв неладное, прищурилась Радмила.

– Я бы пошукала их с Радмилкой незаметно, – предложила Умила.

Один из дружинников посмотрел на друзей, ухмыльнулся, прищурив голубые глаза и откинув волнистые тёмно-русые волосы за спину.

– А я с Волотом согласен, – сказал он, – чего за ними бегать, приманить их надобно.

– На что ты их приманивать собрался, Ждан? – напряглась Умила.

– На мёд? – ухмыльнулся Баровит.

– Пчёл на мёд, а мужика на девку красную, – пояснил парень.

– Что тут баб мало? – фыркнула Умила, – Невидаль какая.

– Баб тут много, – задумчиво сказал Волот, – токмо, они все чернявые, что лично мне любо очень, а вот вы на их фоне звёздочками засветитесь, сложно будет османам мимо вас пройти.

Омуженки переглянулись и напряжённо уставились на Бера.

–По-другому нужно, – возразил Баровит, – лучше мужиков пахарями обрядить.

– А что? – оживился худощавый дружинник. – Пущай девки осман на сеновал заманят, мы там их и порубаем.

– Может, ты их и заманишь? – ухмыльнулась Умила. – С тебя если кольчугу и шлем снять, да сарафан надеть, то и очень смазливая баба выйдет.

– Токмо, побрить его не забудь, – добавила Радмила.

– Заманишь осман на сеновал и перебьёшь по одному, – продолжала златовласая, – а не справишься, мы подсобим.

Воин вскочил, в один прыжок рядом с ней оказался и замахнулся на омуженку:

– Место знай своё, баба!

Золотой сокол сам лёг в руку, ножны щёлкнули, остриё* тихо звякнуло о его кольчугу, и медленно поползло по груди к шее.

– Я-то место своё знаю, – холодно сказала девушка, не поднимаясь с земли и сильнее надавливая на рукоять сабли. – А ты своё знаешь? Если я тебе кровушки выпущу малость, ты лучше соображать станешь?

Его рука медленно легла на меч, отчего Баровит выпрямился во весь свой рост:

– Где бабу ты увидел? Витязь перед тобой, в ножки кланяйся ей, ратник, глядишь, простит тебя.

Оскорблённый воин с опаской глянул на парня, но продолжил вытягивать из ножен меч.

– Лучше сядь обратно, Бус, – спокойно сказал Волот.– Если и я встану, то мокрого места от тебя не останется.

Ратник отпустил черен и сделал шаг назад, он вернулся на место и зло посмотрел на витязей. Лишь потом заметил, что за его спиной возник воевода. Демир окинул своих дружинников строгим взглядом.

– Мало с вас войнушки? Хотите меж собой ещё погрызться? – прогремел он. – Каждый прав из вас, потому Умила, Радмила, Бус, Ивар и Баян пойдут в деревню и прикинутся мирянами.

– Батый, меня с ними отправь, – попросился Баровит.

– Ты себя видел? – ухмыльнулся воевода. – Во всей деревне таких мужиков нет, за кого мы тебя, кабаняру, выдадим?

– Меня возьмите, я меньше, – вызвался Ждан.

– Меньше кого? – ухмыльнулась Радмила, смерив витязя взглядом.

– Ну, Волота меньше, – смутился парень.

– Все меньше Бера нашего, и я тоже, – мхыкнул Баровит.

– Чего? – возмутился Волот. – Ты ниже меня на палец и легче на полпуда* от силы.

– Но ведь ниже и легче, – широко улыбнулся Зорька.

Демир внимательно посмотрел на Ждана, он конечно меньше был его сына, но всё равно больше каждого из дружинников, но и в бою десятерых стоил.

– Ладно, под кузнеца тебя заделаем, – сдался батый. – Волот, попроси Любаву одежду им раздобыть, девкам нашим стало быть сарафаны.

– Ого, в сарафане тебя увижу, – улыбнулся Умиле Баровит.

– Да, последний раз сарафан на ней был лет в десять, если не раньше, – задумался Бер.

– Ага, зелёный такой, – вспомнил Зорька. – Нет, десяти ей ещё не было тогда. Тебе десять было.

– Может и так, – улыбнулся Волот, выпрямляясь, – ладно пойду к Любаве. Принарядим вас, Радмилка хоть душу отведёт.

– Да, хоть девкой почувствую себя, – улыбнулась омуженка, – а то иной раз кажется, что борода расти начинает, одни мужики вокруг уже два лета.

– Так чего плохого? – засмеялся Ждан, – Али мы вас своим вниманием оделили?

– Надоели вы мне все уже, – фыркнула Радмила и, посмотрев на Баровита, добавила, – почти все.

Умила незаметно ущипнула подругу за ногу, отчего та взвизгнула и окинула златовласую непонимающим взглядом.

Длинные когтистые пальцы кустов хватались за полы длинного сарафана, пытаясь удержать возле себя стройную красавицу. Широкая чёрная коса хлестала по спине девушки, белые пальчики сжимали ручки корзин, набитых тряпками. Любава спешила к своему другу, с которым за последние дни очень сблизилась и искала встречи как можно чаще, он, кстати, искал этих встреч ещё сильнее. Звон металла говорил о том, что путь её верен. Раздвинув ветви молодых деревцев, она застыла в изумлении, наблюдая за необычной игрой «больших детей».

Два свистящих Солнца раскидывали по зелёным листьям сотни солнечных зайчиков, дымчато-серые глаза внимательно следили за каждой мелочью – за взмахом пушистых ресниц, за блеском голубых озёр, за хитрой ухмылкой, за пульсацией вены под тонкой кожей на шее девушки. Его противник лишь с виду был слаб, но витязь знал как коварен и быстр этот воин. Золотые соколиные головы провернулись в девичьих ладонях, длинные изогнутые лезвия мелодично рассекли воздух и устремились к противнику. Массивный клинок остановил саблю, второй вырвался вперёд и блокировал её близняшку. Умила закружилась под лязг оружия, провернула в руке клинок и снова выбросила в брата. Волот прогнулся, заметив, как лезвие елмани* успело срезать пару волос с его броды, и с размаха ударил мечом по сабле. Та со свистом вонзилась в дерево и задрожала. Девушка пригнулась, пропустив над собой тяжёлый клинок, резко вскочила, блокировав саблей второй меч и с силой ударила коленом локоть брата. Широкая ладонь разжалась, и клинок повалился на землю. Омуженка ухмыльнулась и утробно зарычала, как лесная кошка. Брат завращал в руках меч, не подпуская к себе омуженку, и, улыбаясь, ждал её действий. Девушка сверкнула хитрым взглядом, перехватила саблю и метнула её в Волота. Парень отбил изогнутую сталь мечом, в этот же миг Умила настигла его, оттолкнулась стопой от его бедра и атаковала голову брата коленом. Витязь едва успел пригнуться, сестра проехалась по его спине, под звяканье их кольчуг, соскочила на землю, подлетела к дереву, вытащила из ствола саблю и бросилась на соперника. Баровит, скрестив руки на груди, наблюдал за боем Демировичей и в тысячный раз отметил про себя грациозность своей возлюбленной, её ловкость и хитрость. Ну, а о друге своём он всегда был очень высокого мнения и отлично понимал, что он с сестрой не столько сражается, сколько играет.

Тонкие девичьи пальцы натянули тетиву на тугой лук, прижатый стройной ногой к земле, зоркие глаза заметили, как к котелку без разрешения тянется ложка. Радмила молниеносно вложила стрелу и выпустила её в цель. Острый металл вонзился в деревянное изделие и, расщепив его, вошёл в землю.

– Рано ещё, – осекла девушка.

– Я только на соль хотел проверить, – нахмурился Ждан. – Да и сколько можно уже щи томить, Радмила Игоревна?

– И нас тоже, – подхватил Баровит.

– Жён учите щи варить, – сказала омуженка, а потом, переведя взгляд на Баровита, добавила, не удержавшись, – у кого она есть, конечно.

Зорька колкость в свой адрес мимо ушей пропустил и спросил у Ждана:

– Сколько твоему чаду сейчас должно быть?

– Полтора лета, – мечтательно улыбнулся витязь.

– Ты хоть знаешь, кто у тебя родился? – смягчилась Радмила.

– Сын, – ответил парень, – люба моя изловчилась весточку передать. Написала, что на меня похож сильно.

– Счастливый ты человек, Ждан, – констатировал Баровит, переведя взгляд на Умилу, отбивающую атаки Волота.

Радмила заметила девушку, робко смотрящую на брата с сестрой. Омуженка поднялась и подошла к ней, крикнув друзьям:

– Демировичи, вёсла сушите! Волот, к тебе Любава пришла.

Воины спрятали клинки в ножны, витязь обхватил рукой плечи сестры и прижал к себе.

– Ну, ловкачка ты у меня, Умилка, даже бороду мне подровнять успела, – улыбнулся он, поцеловав сестру в лоб.

– Так, если с тобой мешкать, и без головы остаться можно, – ухмыльнулась девушка, прижимаясь к брату, словно котёнок.

– Здравствуй, Любавушка, – просиял Бер, глядя в синие глаза красавицы.

– Ладно, мы с Радмилкой пока принарядимся, – хихикнула Умила, высвобождаясь из объятий брата и забирая у гостьи корзинки.

– Там и мужское тоже, – пролепетала смущённая девушка.

– Мужское и у меня есть, – ухмыльнулась кареглазая.

– Да, она про Ждана с нашими хлюпиками говорит, – прошипела златовласая, поставив самую большую корзину перед витязем.

– Да, поняла я, – закатила глаза подруга.

– Поняла, пойдём, – бросила Умила и потащила её в лес.

– Радмила! – крикнул Баровит, – Есть-то уже можно?

– Нет! – донеслось из леса.

– Тьфу, ты! – Ждан хлопнул себя по колену, – Не от меча османского, так от голода помрёшь.

– Ну, не знаю, попробовать-то можно, – ухмыльнулся Баровит, протягивая к котелку ложку.

Солнце вышло в зенит и принялось рьяно биться в окна, заливая небольшую деревеньку ярким тёплым светом. По широкому двору ходили девушки, выполняя домашние дела. Златовласая перекинула через верёвку мокрую рубаху и расправила её. Рядом стояла подруга, бросая курам зерно, она внимательно осматривалась в окрестности, ни одна мелочь не могла ускользнуть от её огненных глаз, но, к сожалению, ускользать было нечему, что начинало действовать на нервы.

– Может, я не понимаю чего, но вряд ли мы так осман выманим, – сказала лучница.

– Права ты, зря время только теряем, – согласилась Умила, – нужно место укромное, где можно не рискуя мирянами, с османами посудачить.

Радмила подошла к изгороди, сложила на ней руки и, хитро прищурившись, сказала:

– Смотри, Умилка, кто к нам идёт.

Омуженка увидела вдали брата с Баровитом и переодетых дружинников, она подошла к калитке, встречая гостей.

– На поле сразу ступайте, – распорядился Волот и приблизился к сестре. – Красавица ты моя, хороша-то как.

Девушка улыбнулась и поцеловала его в щёку, витязь повернулся к другу и, увидев его округлившиеся глаза, поспешил к Радмиле.

– Эх, подруженька моя, – развёл Бер руками, – зря мы тебя в кольчугу кутаем, сарафан тебя обнял, как по тебе шит был.

– Тише говори, – улыбнулась Радмила, – а то Любава заревнует.

Баровит облокотился об изгородь, отчего дерево жалобно заскрипело, и,любуясь своей избранницей, прошептал ей на ушко:

– К лицу тебе синий цвет, Умилушка, глаза твои прекрасные ещё ярче стали и выглядишь ты сказочно.

– С чего вдруг?– спросила она, невольно проведя рукой по синей ткани сарафана.

– Позади тебя дом стоит добротный, двор широкий и ты такая красивая, не хватает только ребятишек, гоняющих кур, – погружал девушку в свои грёзы воин.

– И мужа, домой возвращающегося, – добавила она.

– Почему не хватает? – улыбнулся он. – Вот я, уже вернулся и ты меня встречаешь.

Витязь отчётливо видел, как мечтательная улыбка озарила её задумчивое личико, как сладостный вздох вырвался из груди, но в тоже мгновение пальцы нервно сжали косу, глаза зажмурились, смахнув с ресниц пленительные грёзы.

– Не надо, Баровит, – дрогнувшим голосом сказала Умила. – Поле чистое, сабля острая, да скакун лихой – вот и вся моя любовь.

Парень тяжело вздохнул, Волот, стоящий напротив подруги, закашлялся.

– Скажи мне, Радмила, чего моей сестре нужно?– прохрипел он.

– Не знаю, Бер, – шепнула девушка, не отрывая взгляда от Баровита. – Если бы мне он так на ушко шептал, то я бы за ним без раздумий куда угодно бежала.

Умила подлетела к развешанному белью, сорвала скатерть, метнулась с ней в дом, быстро вернулась, явно пряча что-то в мокром полотне, и схватила подругу за руку:

– Пойдём, Радмилка, постираем.

– Пойдём, – ухмыльнулась омуженка и крикнула в открытые окна дома. – Любава, гостей встречай!

Девушки направились к реке, из дома выбежала синеглазая брюнетка и подошла к Волоту.

– Пришёл? – шепнула она.

– Как же я мог упустить повод увидеть тебя? – ответил он, поднеся к губам её тонкие кисти.

Искрящейся лентой вилась речка, выбрасывая на песчаный берег бриллианты прозрачных капель. Деревья наклоняли к ней свои широкие кроны, дабы получше рассмотреть их в рябом лике озорницы. Узкая тропка вела к безлюдному берегу, белые стопы спешно шагали по прохладному полотну, приближаясь к серебристой красавице. Умила бросила свою ношу на траву, отчего та звякнула, тонкие пальцы порывистым движением стянули сарафан.

– Как в этом ходить только можно? – фыркнула она, поправляя длинную рубаху.

– Может, искупаемся? – воодушевилась Радмила, отправляя красную ткань на ветви куста.

– Почему нет? – пожала плечами подруга, вытащив из-под принесённой ею скатерти нож, – Сейчас только приведу своё одеяние в порядок.

Острое лезвие распороло швы ткани по бокам.

– О, мне так же, – оценила лучница.

Изменив фасон своих нарядов, девушки легли на горячий песок. Радмила долго думала, а потом решилась поговорить. Она села, обхватила колени руками и посмотрела на подругу.

– Умила, – неуверенно сказала она, – я так понимаю, ты Баровита опять сегодня отшила?

– Ну, – буркнула златовласая, не открывая глаз.

– Если не люб он тебе, то может, я его подпущу ближе? – выдала она.

Омуженка резко перевернулась, встав на четвереньки, и в одно движение оказалась нос к носу с лучницей.

– Только попробуй, я тебе косы повыдёргиваю, – прошипела Демировна.

– Нет, ну что ты за баба такая? – рассмеялась Радмила, ударив подругу по плечу рукой, – Ни себе, ни людям. Какого Лешего тогда ты его посылаешь постоянно? Ты не думала о том, что он махнёт на тебя рукой и выберет себе другую.

– Пусть, – тихо сказала она, а потом, посмотрев в огненные глаза девушки, добавила, – только не тебя. Ты – моя подруга, если выйдешь за него, я потеряю вас обоих.

– Не понимаю, почему ты за него не идёшь? – нахмурилась Радмила.

Умила села напротив и, шмыгнув носом, выдавила:

– Когда он первый раз предложил, мы только из Византии вернулись, мне семнадцать только стукнуло, я поначалу обрадовалась очень, но решила повременить.

– Почему? – не понимала собеседница.

– Уже указ от Великого Князя пришёл всех дружинников в Аримию созывать. Если бы я замуж за Баровита вышла, то в Камуле* осталась бы, и не смогла рядом с ним быть… со всеми вами, – пояснила златовласая.

– Так с нами бы пошла, – не видела проблемы подруга, – тебя всё равно дома не удержишь.

– Ага, – грустно усмехнулась омуженка, – я бы, скорее всего, к этому времени уже беременна была бы.

– А, ну, да, – смутилась Радмила, – обычно беременность сразу за свадьбой наступает.

– Война с Аримией шла два лета*, – продолжала девушка, – и не один раз я спасала жизнь ему, тебе, брату и отцу, … и друзьям нашим. А если бы я не пошла, как бы всё было? После того как мы победили ариманов, Баровит снова руки моей просил, но я прослышала как отец с Волотом шептались о походе на Крым. Опять я ответила отказом, что отняло у меня последние силы и надежду на счастье с ним. Мы витязи, Радмила, вся наша жизнь – война. От одной только мысли, что могу потерять какого-то из вас, моё сердце сжимается и раздаётся болью. Поэтому, я всегда буду рядом, найду в себе силы радоваться счастью Баровита и смириться с тем, что по его терему будут бегать не мои дети. Найду своё продолжение в племянниках. В этом и будет моя отрада.