Текст книги "Лики Богов (СИ)"

Автор книги: Тара Роси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Лики Богов

Часть 1 Война за «Младшего брата»

Закрой глаза, и ты почувствуешь, как широкие крылья рассекают воздух, как окидывает зоркий взор цветущие земли, данные Богами, как игривый ветерок разносит по округе пряный запах трав. Прекрасное творение Тары – нежный, хрупкий мир, который сотрясают тяжёлые удары чужих скакунов. Слышишь крик? Это твой младший брат просит о помощи. Успеешь ли ты укрыть его своим крылом, закрыть широкой спиной и уберечь от расправы? Готов ли ты шагнуть в объятия Мары вместо него?

Глава 1. Ледяное дыхание Мары

Тонкие золотые лучи уходящего светила на прощание скользнули по широкой глянцевой груди моря. Сверкающая бриллиантовыми каплями на стройном теле Моряна*, опустила лазурные очи и погрузилась в горькое забвение, явив всю чернь своей грусти на поверхность водной толщи. Могучий Хорс* спрятал светлый лик свой за высокими скалами, и небо, укрывшись лиловыми облаками, зашлось стыдливым багряным румянцем, ощутив на себе жаркое дыхание солёных волн. Затмив призрачными крыльями ясноокую Дивию*, чёрный лебедь – вестник Мары* – закружил над засыпающим лесом. Слепые ветры вырвались из-под его перьев, защекотали тонкие листья деревьев, качнули дрожащие в паутинах капли дождя, прижали пряные травы к испившей небесной горечи земле и разбились об острые линии горных пород.

Эхо разнесло цокот копыт по окаменелым тропам, всадники мчались во весь опор, словно сама Смерть дышала им в спину. Кони время от времени вставали на дыбы, пытаясь сбросить седоков, и пронзительно ржали, чувствуя присутствие потусторонней силы, да и сами наездники отчётливо слышали женский утробный смех – то была славянская Богиня, о которой османцы* много слышали. Говорили, что лик её прекрасен, а синева глаз окутывает душу теплотой и радостью, но стоит ступить в её объятия, как утащит она тебя в мир теней и оставит там навечно. Захватчики этих земель сейчас были точно уверены, что ненавистные им тархтары* вызвали свою ледяную Богиню и наслали на их войско.

Со скал сорвались мелкие камни и покатились к ногам скакунов. В мгновение они вспыхнули, и оглушительные взрывы последовали один за другим. В панике лошади ринулись кто куда, разделив отряд надвое. Одна часть спустилась к морю и понеслась вдоль каменистого берега. В суматохе, ничего не разбирая, озираясь по сторонам в поисках незримого противника, всадники неслись к своему лагерю. Чёрная стрела впилась в шею предводителя, и воин повалился на земную твердь. Четверо его соратников спешились и поспешили на помощь, но тщетно. Вторая стрела вонзилась в висок османца и оборвала его жизнь. Трое оставшихся обнажили мечи и ждали... Кони их, ещё минуту назад носившиеся по берегу, неожиданно успокоились и остановились, один из скакунов направился к хозяину. Не сразу в ночной мгле воин смог разглядеть чёрную тень на спине жеребца. Длинная серебристая лента пропела в воздухе и облизала шею брюнета. Заливаясь кровью, он встал на колени, видя, как камни покрываются рубиновым кружевом. Второй, не успев обернуться, получил удар чем-то тяжёлым в висок,мир вокруг покачнулся, и его руки упёрлись в острые, ещё не отточенные морем булыжники.

Клинки скрестились, металлический звон пронзил влажный воздух, османец смотрел на противника и не мог понять, чьё лицо скрывает под собой блестящий шлем. Соперник отвёл его атаку, провернул в руке саблю и в прыжке опустил её на брюнета. Тот увернулся, размахнулся клинком, но славянская сталь вновь остановила его и увела в сторону. Витязь молниеносно выхватил вторую саблю, перехватил её рукоятью вперёд и резко провёл острым лезвием по шее неприятеля. Тёмные глаза укутала пелена, хриплый стон вырвался из груди вместе с кровью. Славянин отвернулся от бездыханного тела, золотая голова сокола сдвинула шлем с лица, и он глухо звякнул о мелкие обломки горных пород, отразив в себе последний взгляд павшего воина. Единственный выживший, оглушённый ударом османец подполз к морской глади и, обронив сквозь себя взгляд, увидел отражение девичьего лика. Голубые озёра окинули его своим холодом, что-то длинное преломило собой лунный свет, белая пена скрыла красивое лицо девушки, и ледяное дыхание Мары прекратило его земнойпуть.

Сабля пропела в тонкой ладони, скользнула по рукаву, оставив на красной ткани тёмное пятно вражеской крови, и спряталась в ножнах, вторая изогнутая дива последовала примеру своей близняшки, и покорно укрыла лик в деревянном коробе. Пальцы заправили за ухо золотые волнистые пряди, омуженка* неспешно подошла к коню, провела рукой по его широкому лбу, похлопала по мокрой шее:

– Ну, пошли, дружок, теперь я о тебе заботиться страну.

Девушка запрыгнула на спину скакуна и понеслась прочь, оставив после себя лишь смерть на берегу Чёрного моря.

____________________________________________________________________________________________

Моряна* – морская принцесса, дочь морского царя.

Хорс* – бог солнечного диска.

Дивия*– сестра Хорса – богиня Луны.

Мара* – богиня жатвы, плодородия и Смерти, покровительница колдовства и справедливости.

Османцы* – жители Османского бейлика (княжества).

Османский бейлик* – одно из княжеств империи Анатолия, добившееся политической независимости.

Тархтары* – жители Великой Тархтарии.

Омуженка* – женщина-воин.

____________________________________________________________________________________________

Лошади летели, обгоняя ветер, всеми силами пытаясь спастись от ночной нечисти.Они влетели в лес и, не разбирая тропы, принялись перепрыгивать поваленные тела деревьев и каменные глыбы. Огромная тень отделилась от мрака, широченная рука ударила замешкавшегося скакуна в голову, и наездник повалился на сырую траву. Он видел, как его коня злобный дух леса отшвыривает в сторону, словно собачонку, как в широких лапищах со свистом вращаются клинки. Несчастный османец криком обнял небосвод, с ужасом глядя в безмятежные дымчато-серые глаза гиганта, и тяжёлый меч оборвал надрывный голос вместе с жизнью. Его подоспевшие соратники спешились и ринулись на противника. Прямой блестящий клинок блокировал вражеский меч, увёл его в сторону. Широкий металлический лоб ударил брюнета в нос, второй меч резко опустился на плечо очередного противника и разрубил его тело до бедра. Стальные зеркала вновь завращались, превратившись в размытые круги, османец, растирая кровь по лицу, кинулся на лесного духа. Витязь провернулся, отбил клинок одним мечом и во вращении снёс голову вторым. Последний соперник с криком ринулся на светловолосого неприятеля, воин припал к земле, выставил над собой лезвие, остановив тем самым меч противника, и вторым клинком рассёк его живот. Османец выпустил из ладоней оружие и, согнувшись, обхватил себя руками. Тяжёлая сталь пропела в воздухе и оборвала его страдания.

Парень услышал знакомые шаги за спиной и улыбнулся. Тонкие руки легли на его плечи, согревая металлическое кружево кольчуги своим теплом.

– У тебя всё? – шепнула девушка.

– Угу, – кивнул воин, убирая мечи в ножны, – я так понял у тебя тоже всё.

– Да, – улыбнулась златовласая, – я тебе скакуна раздобыла.

– Умница ты моя, – одобрил витязь, прижимая к себе омуженку, – поспешим тогда к нашим.

Они запрыгнули на коней и ринулись к лагерю осман, на который их дружина напасть должна была.

Широкое металлическое зеркало со свистом резало воздух и калечило тела противников, светло-карие глаза подмечали каждую мелочь и позволяли рукам действовать на опережение. Витязь с размаха выбил своим клинком вражеский меч, схватил османца за горло, лишая несчастного воздуха, и, ощутив за спиной движение, с разворота снёс голову нападавшему. Бой кипел раскалённой лавой, пронизывая ночь металлическим скрежетом и криками поверженных. Стрелы бесшумно впивались в тела османцев.Как не силились, они не могли увидеть этого лучника. Лишь тихо поскрипывали могучие ветви деревьев, тонкая тень скользила в сплетённых кронах, густые ресницы, слегка прикрыв огненные глаза, вновь взмывали вверх, и довольная улыбка искривляла чётко очерченные губы – новая позиция, новая цель.

Кольчуги мелодично позвякивали, клинки вторили им свистом, дружинники обращали османцев в бегство и вселяли в их сердца ужас. Ненавистные тархтары, эти непобедимые русы или как их ещё называли славяне, занимали огромную территорию, забрали себе все самые плодородные земли, побережья рек и морей, никто не мог противостоять им, как бы не старались. Ещё год назад они помогли Византии оттеснить войско Османского бейлика*, ослабив его и сделав лёгкой добычей для персов*. Немалой силы стоило османам отбить натиск соседа и сохранить территориальную целостность. Теперь, затаившие зло тюрки*, прознав о затянувшейся войне русов с Аримией*, выступили на Малую Тархтарию*, в надежде взять под свой контроль богатый город Крым*. Совсем некстати император Аримии сдался и подписал мирный договор с Князем Древней Тархтарии* – Истиславом Родимовичем. Одна часть его дружины осталась на границе, вторая была отправлена в распоряжение Великого Князя всех земель Тарха* и Тары*. Владыка – Заремир Святославович – выслал войско на подмогу в Крым. Дружинники пробивались к своим братьям по крови славянской и освобождали окрестные деревни. Эта ночь была свидетельницей очередной вылазки умелых подопечных прозорливого воеводы Демира Акимовича, которого многие называли Вещим.

Кареглазый воин кулаком сбил противника с ног, описал мечом круг, отбив атаку неприятеля и, вернув клинок обратно, рассёк его тело от плеча до пояса.

– Не уж толь все? – раздался откуда-то сверху девичий голос.

– Все, слезай, – кивнул он.

Ветвь скрипнула и изящная фигурка приземлилась на землю, тонкие пальцы отбросили светло-русую косу за спину и накинули лук через плечо, огненные глаза равнодушно окинули поляну, усеянную трупами, и уставились на парня. Воин спрятал меч в ножны и принялся озираться по сторонам.

– Волот с Умилой не вернулись ещё? – спросил он.

– Не видела их пока, – вздохнула лучница.

Цокот копыт пробежал по земле лёгкой вибрацией, заставив дружинников обернуться. Всадники спешились – высоченный воин, почти два метра ростом и без малого метр в плечах, направился к друзьям, за ним следовала стройная девушка, которая едва доходила ему до подбородка, её грациозная походка приковывала к себе взгляды окружающих, а голубые глаза блестели озорством.

– Сами справились, стало быть, – ухмыльнулся витязь.

– Сомневался? – ответил кареглазый, изогнув бровь.

– Переживал, – поправила девушка и, внимательно посмотрев на собеседника, заботливо провела рукой по перепачканной кровью щеке воина. – Ранен ты, Зорька?

– Нет, Умилушка, то не моя кровь, – заверил Зорька, успев коснуться губами нежной кожи её запястья.

Умила смущённо одёрнула кисть и посмотрела на подругу:

– Настрелялась, Радмила?

– Вдоволь, – скривилась она.

– Стройся! – раздался властный голос.

Все спешно выстроились и обратили свои взоры на широкоплечего воина лет сорока семи. Его густые усы уходили в бороду, синие глаза окидывали воинов, на шлеме танцевали отблески Луны, крепкие руки сжимали резную рукоять меча, а русые волосы волнами спадали на могучую спину.

– Все целы? Никто не ранен? – спросил воевода.

– В порядке все, батый*, – отвечали дружинники.

– Заночуем в той деревне, – чеканил он, – пошли.

Воины двинулись вперёд, девушки сели на коней и ринулись к деревне, кареглазый витязь навалился на друга и ухмыльнулся:

– Ну, что, могучий Бер*, напугал османцев?

– Ну, мы их с сестрой сначала погоняли, – улыбнулся парень, сняв шлем с головы и собрав прямые русые волосы в конских хвост, – напугали прилично, разделили и перерезали... Как обычно.

– Мда, любите вы это, – смеялся Зорька.

– Ты разговаривал с ней, Баровит? – шепнул Бер.

Друг заметно помрачнел, вздохнул и буркнул нехотя:

– Говорил, а толку?

– Снова отказала? – догадался парень.

– Скажи, мне, Волот, чего твоей сестре надобно? – спросил воин, – Ведь просто разворачивает меня, дескать, не пойду за тебя, а почему не говорит.

– Сам не понимаю, – пожал плечами витязь. – Я же вижу, как она рвётся к тебе, а почему замуж не хочет, не знаю. Ты не сдавайся, токмо.

– Ну-ну, – горько ухмыльнулся Баровит, – доконает она меня, видят Боги. Умила, как пламя – красивая и завораживающая, а коснёшься, опалит и не заметит... Непокорна и строптива, тем и хороша.

– Ой, ну куда она денется, сдастся крепость твоя, терпения наберись токмо, – заверил Волот, похлопав Зорьку по плечу.

Друг улыбнулся ему, деревенька была уже близко, слышались глухие стуки в двери и девичьи голоса.

Бурное море выбрасывало на берег свои хрустальные бусы, Дивия рассыпала бисер звёзд над вязью полей, синеглазая Мара ходила меж павших воинов и уносила души по тропам птичьих стай в край дремлющих ветров, погружая их в вечное забвение. Тишина, покой и небо, дожидающееся всполохов тонких красных игл инея рассвета.

_______________________________________________________________________________________________

Великая Тархтария* – земля Тарха и Тары – империя, огромная страна в Азии, охватывающая территории Западной и Восточной Сибири, Дальнего Востока, Средней Азии, нынешних Монголии, Китая, большей части Индии и др. стран, части Северной Америки, современных Аляски и Калифорнии.

Древняя Тархтария* – автономный округ Великой Тархтарии, простирающийся до Студёного (Северного Ледовитого) океана.

Тарх (Даждьбог)* – бог солнечного света, тепла, плодородия и податель блага людям. Прародитель славян.

Тара* – сестра Тарха – богиня-покровительница живой природы.

Персы* – жители Персии – древний народ, который населял территорию современного Ирана.

Тюрки* – прародители современных турков, узбеков, казахов и прочих азиатов.

Аримия* – Китай.

Малая Тархтария* – автономный округ Великой Тархтарии на берегу реки Танаис (Дон).

Крым* – город Малой Тархтарии

Батый* – Батя, отец.

Бер* – медведь.

Глава 2. Поцелуй Лады

Лазурное безмятежное небо пасло стада белоснежных овец-облаков, золотые струны Солнца кутались в их густую шерсть, щекотя нежную кожу. Дивно пели птицы, заполняя округу своим мелодичным нектаром, где-то вдали бежала речушка, раскидывая свои кудрявые волосы по сухому лику берегов. Сочная трава обняла могучую спину воина, ударив в нос своим горьким соком. Холодные озёра его глаз любовались красотой этого мира, а сердце бешено колотилось в груди, предвкушая долгожданную встречу. Она никогда не испытывала терпения витязя, и вскоре он увидел белую лебедь. Её широкие крылья подхватывал ветер, аккуратно опуская птицу. Она нарисовала круги в голубой толще, стала снижаться и чем ниже опускалась дива, тем темнее становились её перья. Чёрная лебедь ударилась о землю и обратилась в высокую стройную женщину. Грациозная гостья направилась к ожидающему её мужчине, окутывая его клубящимся дымом своих пепельно-голубых глаз. Золотистые прямые волосы струились по спине, подобно нежному щёлку, белые руки спешили заключить воина в объятия. Воевода с огромным желанием принял их, сжав девичье тело в своих широких ладонях.

– Скучал по мне, свет очей моих? – улыбнулась дива, поцеловав его губы.

– Не успев прожить день, я уже спешу к тебе, душа моя, – шептал он, покрывая лебединую шею поцелуями, – такая мука жить без тебя, Аделюшка.

– Демир, – лепетала златовласая, – мой могучий воин, сила твоего духа огромна, ты нужен нашим детям… и не только им.

– Я знаю, – кивнул воевода, проведя рукой по гладким волосам жены, – но с каждым летом я всё больше жду, когда же ты придёшь за мной.

– Я всегда рядом, – шепнула Аделя, целуя огрубевшие от меча ладони мужа, – тем более я никогда не смогу перейти в Славь*, мы не будем вместе, моё солнце.

– Я останусь с тобой в Нави*, – решительно заявил Демир, – откажусь от перерождения, Мара услышит меня. Я буду служить ей вечно, лишь бы быть с тобой, неважно где.

– Я люблю тебя, – сказала супруга и припала к его губам.

Небо над головой покачнулось, птицы тучами поднялись ввысь, закричали, заметались, крепкие руки воина чувствовали, как тело любимой превращается в облако и тает на его груди. С криком воевода вырвался из сна, подпрыгнув на подстилке из сена.

– Аделя, – шептал он… каждое утро,..уже двадцать лет.

Ярило* настойчиво бил в глаза витязя своим ослепительным светом, огненные петухи кричали во всё горло, возвещая всё живое о наступлении утра. Демир поднялся, пригладил усы и нехотя пошёл поднимать своих воинов. Его строгий нрав знали все, поэтому дружинники, уже успев искупаться в море, варганили завтрак из того что наловили сами или чем угостили их гостеприимные селяне. Батый подошёл к Радмиле, внимательно перебирающей свои стрелы.

– Утро доброе, дочка, – пробасил он.

– Доброе утро, Демир Акимович, – улыбнулась омуженка.

Её янтарные глаза в свете яркого Солнца казались огненными и грозились опалить густые чёрные ресницы. Девушка откинула за спину широкую косу светло-русых волос и, обтерев взмокшие ладони об штаны, вновь взялась за колчан.

– А где Волот с Умилой? – нахмурился воевода, окидывая своих подопечных взглядом.

– Осмотреться ушли, наверное, – отвечала лучница, пожав плечами.

– А Баровит? – ещё больше сдвигал брови Демир.

– Он раньше петухов поднялся, как всегда, – ухмыльнулась Радмила, – на разведку ушёл,.. небось.

– А меня спросить не дано?! – вспылил воин.

– Нет, ну так всегда, – взорвалась омуженка, бросив стрелу на землю и засучив рукава рубахи, – они куда-то уходят, а прилетает мне! Я здесь сижу, указа жду. А это ваши дети, ваш ученик, с них и спрашивайте. Я – простой дружинник в стратегиях и хитростях ваших воинских ничего не понимаю… Одного на зоре утренней мёртвые ведут куда-то, второго духи зовут, а у третьей шило в заднице свербит, покоя не даёт, вот вам и ответ на все ваши вопросы!

– Ладно, остынь, Радмила, – отступился Демир, – понял я всё.

– Надеюсь, – ворчала девушка, аккуратно складывая стрелы в колчан.

Воевода решил построить имеющихся дружинников и дождаться отсутствующих. Может, и наказание им какое придумать, а если с пользой вернуться? Вообще к Баровиту мёртвые просто так не приходят, да и к Волоту духи за зря не взывают, а Умила уходит, лишь беду почувствовав чью-то. Неспокойно стало на сердце отцовском, видать буря грядёт, готовым быть к ней нужно.

_______________________________________________________________________________________________

Лада* – Богиня любви и красоты у славян.

Славь* –Мир Предков (Светлая Навь)

Навь* – мир усопших и духов Хаоса

Ярило*– Бог весеннего Солнца, почитаемый как Бог Плодородия и страсти, умелый воин и первый земледелец.

_______________________________________________________________________________________________

Тонкие пальцы обхватывали гибкие ветви молодых деревьев, голубые глаза внимательно всматривались вдаль, стопы неслышно касались влажной травы. Девушка остановилась и шепнула через плечо:

– Что именно тебе духи сказали?

– Подымись на самый острый зуб горы, – отозвался мужской голос за спиной.

Златовласая вздохнула, окинула взором гору:

– Ну, что делать? Давай подниматься.

– Сама-то, что чуешь? – спросил брат.

– Наверх тянет, – сказала Умила, поднимаясь по наклонной поверхности земной тверди.

– В следующий раз молока духам налью перед сном, – бубнил Волот, хватаясь за тонкие тела деревьев, – чтобы понятней говорили. Толи дело матушка наша. Батя мне рассказывал, что она с духами разговаривала, как мы меж собой. Всё чётко – иди в тот-то лес, при такой-то Луне, по той-то тропке, до такого-то дерева, потом из кустов выгляни, всё и увидишь,.. а здесь «острый зуб горы». Что это вообще?

Сестра хихикнула причитаниям витязя.

– Так, может, ты забыть чего успел? – рассуждала омуженка, цепляясь за протянутые к ней ветви. – Надо было сразу меня будить, а ты всё волосы мне гладил, щёку целовал.

Брат замер и округлил глаза:

– Я? Ты чего, Умила, когда я тебя так будил?

Девушка остановилась и, обернувшись, уставилась на него.

– Ну, да. Ты обычно за плечо трясёшь и в ухо «Умила» орёшь, – согласилась она.

– Я не кричал на тебя ни разу, – возразил Волот.

– Ну, не могло же мне это присниться, – сомневалась она.

– Тебе и не приснилось, есть один человек, который заботой своей тебя укутывает, а ты, коза горная, дважды его уже развернула, – хитро прищурился воин, – и когда мы уходили, его уже в сарае не было.

– Как не было? – напряглась голубоглазая.

– Так. Ушёл куда-то, – пожал плечами витязь.

– Куда? – спросила девушка, прожигая брата взглядом.

– Откуда мне знать? – насупился он.

– Он – твой друг, – не унималась Умила.

– Он – твой жених, – заметил Волот. – Не волнуйся ты так, сам ушёл, сам и воротится… К обеду точно… особенно если Радмила лапши наварит. Она, в отличие от тебя, знает чем Баровита порадовать.

Златовласая шлёпнула брата ладонью по лбу:

– Да, ну тебя. Сбил ты меня, след я потеряла.

Воин тихо посмеивался над сестрой. Девушка закрыла глаза, вытянула в разные стороны руки и прислушалась к своим ощущениям, правую ладонь обдало жаром.

– Выше, – констатировала она.

– Веди меня, – улыбнулся Волот.

Ряды, клонящиеся к подножью горы, деревьев становились всё реже, девичьи пальцы цеплялись за холодные камни, колени, даже через плотную кожу высоких сапог, ощущали каждую грань острых пород. Наконец-то воины вышли на плато, можно было выпрямиться во весь рост и осмотреться. Широкая ладонь брата легла на девичье плечо:

– Вон он – зуб горы.

Голубые глаза окинули высокий острый пик, о ноги которого разбивались морские волны.

–Не знаю, родной, меня вниз тянет, – сказала она и пересекла каменную площадку.

Девушка резко пригнулась и спряталась за камень, витязь проскользнул к ней. Он увидел, как семеро османцев вытягивают из дома, стоящего на отшибе деревни, молодую девушку, как вслед за ними выбегают с криками её родители.

– Спускаемся, – скомандовал он.

Они осторожно, но не мешкая при этом, принялись скользить от камня к камню, наблюдая за тем, как два османца обнажили мечи и приставили их к шеям несчастных родителей.

– Ты стариков освободи, – шепнул брат, – а я девушке помогу.

– Интересно, почему? – хитро прищурилась Умила.

– Потому что со стариками двое остались, а девку пятеро тащат. О тебе забочусь, – заверил воин.

– Ну, ну, или просто девка тебе глянулась, – улыбнулась сестра.

– Не без этого, – кивнул витязь и стал пробираться вдоль камней.

Синеглазая женщина, лет пятидесяти пяти, нервно хваталась за кудрявые смоляные волосы, подёрнутые сединой.

– Что ж вы делаете? – кричала она, – Отпустите её!

Сухой мужичок попытался вырваться из крепкой хватки османца и кинуться вслед за дочерью, но холодный металл коснулся его кожи, и маленькая капелька крови побежала по его груди. Тёмные глаза прищурились, оскалившееся лицо приблизилось к плачущей женщине.

– Будешь лечить наших воинов, – медленно говорил парень, коверкая славянскую речь, – подумай, что мы с дочерью твоей сделаем, если ты противиться станешь.

Глаза матери наполнились ужасом, губы задрожали. В следующий миг её ослепила сияющая лента, с хрустом вонзившаяся в голову османца. Когда женщина открыла глаза, то увидела лежащее у своих ног тело, под которым растекалось блестящее алое пятно. Второй тюрок обернулся, выпустив из рук мужчину, и увидел девушку. Узкие штаны прятались в высоких сапогах, белую рубаху перетягивал на талии широкий кожаный пояс, её волосы в лучах Ярилы казались золотыми, а бездонные озёра глаз окидывали воина своим холодом. В руке омуженки провернулась сабля, девушка в один шаг настигла османца и лезвия их клинков пронзительно звякнули. Он отбросил славянку от себя и сделал выпад, она отвела его меч, вцепилась рукой в смоляные волосы и опустила голову противника на своё колено. Воин попятился, растирая по лицу кровь, девушка провернулась и атаковала. Османец едва успел блокировать её саблю и замахнулся рукой. Златовласая прогнулась, наблюдая как широкий кулак пролетает над её лицом, отскочила в сторону и снова ринулась на противника. Клинки скрестились, парень оскалился, предчувствуя скорую победу, но девушка резко отвела его меч и ударила соперника ногой в голову. Османец сделал шаг назад, на мгновение потеряв зрение, омуженка время не упустила, блестящая сталь провернулась в её руке и лизнула шею противника. Оставив заливающегося кровью врага позади, Умила подошла к опешившим людям.

– Живы все? – спросила она.

– Они дочку нашу забрали, – залепетала женщина, цепляясь за рубаху воительницы, – они хотели, чтобы я их раненных лечила, а я отказалась и они дочь мою забрали.

– Успокойся, мать, – говорила златовласая, – брат мой на подмогу ей кинулся. Нет уосман против него шансов.

– Я тоже пойду, – заявил мужчина и ринулся к тропе.

– Стой, – осекла Умила, хватая его за рукав, – видно по тебе, что ты не витязь, токмо испортишь всё. Бери жену и в деревню бегите, прячьтесь, а мы дочь вашу воротим.

–Как же? Мы с тобой, – влезла знахарка.

Женщина говорила что-то ещё, но девушка уже не слушала, она заметила вдали клубы пыли – конники приближались к ним.

– Бегите живо! – зарычала она, – Прячьтесь и носа не высовывайте! Скоро здесь конники будут. Со всех ног бегите!

Мужик схватил жену за руку и ринулся к деревеньке, знахарка смотрела как тонкая девичья фигурка скрылась за острыми валунами, что-то заставляло верить этой незнакомке.

Пятеро осман спускались с горы, волоча за собой чернявую девушку. Тонкие пальцы безрезультатно пытались разжать крепкую хватку, ноги упирались в валуны, но всё тщетно. Кареглазый воин хохотал и говорил ей что-то на «своём». Она с ужасом смотрела на него, и липкий страх сильнее сжимал её виски. Четверо шли впереди, что-то бурно обсуждая. Девушка заметила боковым зрением блеск, мощный удар чем-то тяжёлым поразил затылок её мучителя. Она отчётливо слышала хруст черепной кости, видела как поток крови вырвался изо рта османца, ноги её подкосились, над головой просвистело лезвие и за спиной что-то рухнуло, какой-то круглый предмет покатился вниз. Снова этот свист, синеглазая подняла свой взор – высоченный воин калечил тела её обидчиков, два меча вращались в его руках, сливаясь в сверкающие Солнца. Тяжёлый клинок отвёл османскую сталь, а второй отрубил сопернику руку, брюнет закричал, сжимая кровоточащую конечность, резкий взмах меча прервал его голос и поверг противника на землю. Третий воин кинулся на витязя, размахивая двумя саблями, Волот блокировал клинки, развёл их в стороны и ударил османца с головы в нос. Мир угас в глазах захватчика, а острая боль в груди пришла из ниоткуда и оборвала его жизнь. Последний выживший бросился бежать, Бер перехватил меч и бросил его в беглеца. Одиннадцатикилограммовая сталь впилась в спину османца и заставила его остаться на этой горе.

Парень подошёл к перепуганной красавице, убирая меч в ножны. Её синие, словно лепестки василька, глаза пристально смотрели на него, бархатные длинные ресницы боялись сомкнуться, а чёрные брови изогнулись в удивлении, тёплый ветер играл с её растрепавшимися локонами, которые на фоне белоснежной кожи казались смоляными. Витязь улыбнулся ей и протянул руку:

– Испугалась?

– Да, – не стала лукавить девушка, вкладывая свою кисть в широкую ладонь воина.

– Не бойся, они тебя не обидят боле, – заверил парень, помогая ей подняться.

Она невольно пробежала взглядом по изувеченным телам и горько ухмыльнулась:

– Да, уж.

– Меня Волотом звать, – сказал он, не выпуская нежной кисти.

– Любава, – пролепетала девушка, даже не пытаясь отнять руку.

Его дымчато-серые глаза в свете солнышка казались ей расплавленным серебром, светлые русые волосы собраны в хвост – необычная внешность для этих мест. Такой огромный и могучий воин с добрым и нежным взглядом. Понимала Любава, что негоже так на парня заглядываться, но оторваться не могла.

– Имя какое красивое, – вырвал девушку из раздумий бархатистый голос, – нежное.

Щёки её вспыхнули румянцем, пушистые ресницы смущённо прикрыли глаза.

– Какая картина,– неожиданно раздался женский голос, – я сейчас расплачусь!

Любава увидела высокую златовласую девушку в мужской одежде, на её боку, прячась в ножнах, закреплённых на широком ремне, висели две сабли, на сапогах, закрывающих колени, красовались рукояти ножей. Витязь явно её знал, потому как широко ей улыбнулся, но и руки своей новой знакомой не выпустил. Девичьи пальцы легли на изрезанный рунами черен* меча и высвободили его из обмякшего тела.

– Управилась, Умилушка? – спросил Волот.

– Сомневался что ли? – фыркнула голубоглазая, вытирая клинок об одежду трупа.

– Переживал, – поправил парень. – Как миряне?

– Ты спасла моих родителей? – оживилась Любава.

– Да, – кивнула омуженка, – в деревню их отправила, думала, и вы туда спуститесь, но смотрю, расцепиться не смогли.

– Так, мы сейчас спустимся, – не видел проблемы брат.

– Не спустимся, – возразила Умила, протягивая ему меч, – конники сюда скачут.

– Много? – нахмурился витязь, убирая клинок в ножны. – Вдвоём с тобой не раскидаем?

– Вдвоём раскидаем, – ухмыльнулась сестра, – а вот с ней – нет. Куда ты её здесь денешь, одни камни вокруг?

– Тебе отдам, бегите, я их задержу, – предложил Волот.

– Вместе побежим, – осекла Умила и стремительно направилась к обрыву, – морем уйдём.

Парень кивнул, крепче сжал руку брюнетки и поспешил за сестрой. Любава бежала, слыша за спиной топот копыт, понимание ситуации понемногу приходило к ней.

– Как морем? – взвизгнула она.

– Ну, если об скалы не разобьёмся, то уйдём, – бросила через плечо златовласая, – плавать-то ты, надеюсь, умеешь?

– Умею, – кивнула чернявая. – А если разобьёмся?

– Ты не думай об этом, – улыбнулся Волот, – от края посильнее оттолкнись токмо.

Любава повиновалась, невзирая на сковывающий ледяной страх. Они оттолкнулись от края скалы и полетели вниз. Конники остановились, копыта выбили сотни мелких камушков, османцы загалдели, вскинули руки, развернули скакунов и стали спускаться, надеясь перехватить беглецов на берегу.

Прохладная стихия приняла молодых людей, слегла оглушив своей толщей. Головы, одна за другой показались из голубой бездны, беглецы принялись жадно глотать воздух. Златовласая закрутилась, цепляясь взглядом за берег.

– Вон там, Волот, видишь? У леса наши лагерь разбили, – затараторила она.

– Ага, вижу, – отозвался брат, – и османцы спускаются. Морем придётся до своих добираться. Надеюсь, лучников среди конников нет.

– Кажись, нет, – согласилась Умила, разгребая перед собой воду.

– Но ведь далеко очень, – сказала Любава, оценив расстояние до кромки леса.

– Выбор есть что ли? – прошипела омуженка, – Плыви, давай молча.

Плыли молча, чернявая понемногу отставала, османы в море лезть не стали, но и с берега уходить не торопились, хоть и заметили лагерь тархтар. Волот обернулся к Любаве: