Текст книги "Пламя в темноте (СИ)"

Автор книги: Таня Нордсвей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 21

– Объяснись.

Приказ баргата прозвучал так холодно и отстранённо, что это моментально отрезвило меня от переполняющих чувств от скрепления связи с драконом.

Голос Шаяна будто вылил на меня ведро ледяной воды. Привыкнув за эти дни, что он начал обращаться ко мне мягче, я начала забывать, рядом с кем постоянно нахожусь в течение дня.

Я заморгала, понимая, что я для него очередной солдат, учинивший выходку. И постаралась распрямить спину, вспомнив наставления Руны.

– Я…

– Сначала от третьекурсника осталась лишь горстка пепла. Потом ты нарушила запреты Лармара по полётам без разрешения наставника, – без обвинений, абсолютно спокойным тоном перечислил Шаян, обрывая моё блеяние. Некмет меня забери, я ведь абсолютно забыла про то, что случилось до полёта! – Ты даже не кадет и находишься здесь в качестве моей ученицы. И нарушаешь мои же приказы как коменданта академии.

В последней фразе промелькнула капелька горечи.

Кажется, верховному баргату не нравилась должность коменданта Лармара – ему и без этого хватало дел. Я знала, что его назначили не так уж и давно. Но не задумывалась о том, что у него не вызывает извращённой радости мучить детей, превращая их в беспрекословное оружие Империи.

К сожалению, эти мысли напомнили мне о моём долге перед братом. И словах Руны.

Баргат ждал отчёта от меня, как от солдата. Он его получит.

– Когда я пробежала первый круг препятствий меня поджидала Гвендалин Янсен и двое других кадетов. Они напали меня с оружием. Я защищалась. Мой крик услышала Руна, – я взмолилась богу, чтобы мои знания о всадниках и драконах не подвели и это сошло за правду. – Если бы не она, вместо пепла кадета нашли бы мои останки.

Правда, приправленная небольшой ложью во благо. Кратко и без лишних нюансов, за которые можно было бы зацепиться. Лютый сейчас бы мною гордился.

Шаян же, не моргая, чуть склонил голову. Это движение было хищным, словно он оценивал качество моего ответа и способен ли тот удовлетворить его в полной мере. И пока он думал, я боялась даже дышать. Почему-то в тот момент мне показалось, что решался аспект его доверия ко мне.

– Значит, ты всё-таки узнала, как зовут твою дракониху, – озвученный ответ баргата спустя несколько томительных минут позволил мне выдохнуть. Но разговор был ещё не закончен, и это явно не всё, что он собирался мне сказать.

– Рунфрид, – кивнула я.

Шаян задумчиво посмотрел куда-то за меня.

– Рунфрид Дей’Кейн, – тише произнёс баргат. – Последняя в своём роде, наследница династии Чёрнозубых драконов Сумрачной равнины, – от упоминания местности, где располагался двор фейри, я похолодела. – Чёрная жемчужина, восставшая из пепла и костей с уникальным даром и сильной магией. Много лет Ше’ру пытались отыскать её, но всё тщетно. Она умело скрывалась сначала в Колыбели всех драконов, затем затерялась на Пустом острове.

Меня вы оба не спросили, хочу ли я сюда, поэтому я не собираюсь плясать под твою дудку, смертная. Я не просто так столько десятилетий скрывалась на Пустом острове… – тут же вспомнила я слова Руны в первый раз, когда она заговорила со мной.

Почему она пряталась от Ше’ру? По личным мотивам, ибо не хотела связывать себя узами или же причина была гораздо серьёзнее? Что скрывала Рунфрид?

Я не знала, что именно сейчас меня волновало больше: эта тайна или то, что мой дракон оказался редким и последним в своём роде, выбравшим меня. Одна мысль о том, что мы с Кайлом смогли отыскать Руну, когда целый отряд во главе с баргатом не смог, наталкивала на смешанные мысли…

Судьба ли это? Или коварный план Кайла? Рунфрид не зря сказала мне не доверять ему.

С кем на самом деле я теперь повязана и кто он, Некмет его побери?

– … а теперь Рунфрид подтвердила узы с тобой, Ребекка, – продолжил баргат, выдёргивая меня из мыслей. – Теперь стоит ожидать проявления твоего дара и вашей парной магии. И либо у вас она будет выдающаяся, либо почти незаметная. Это не сможет предсказать даже сам Валерион Отерис[1]. Но до тех пор, как мы узнаем судьбу твоих дарований и не только, мне придётся преподать тебе урок беспрекословному следованию приказам.

Я сглотнула. Мне не понравился тон, с которым эту фразу произнёс баргат.

– Какие будут указания? – спросила я сиплым, не своим голосом.

Пока я даже боялась задумываться, как скажутся на мне силы связи, узы с драконом и прочие взаимодействия с Ше’ру. Я никогда не планировала будущее, ибо знала, что оно никогда не будет благосклонно ко мне. Сейчас и подавно.

Мой живот заурчал от голода, и я поморщилась. Сейчас бы в столовую…

– Сегодня будешь весь день моей тенью, – сказал наконец баргат. – Следовать туда, куда иду я. И выполнять все мои приказы.

Готова начать хоть сейчас, если его первым приказом будет отправить меня в столовую, к еде!

Мой живот снова заурчал. И в этот раз Шаян явно услышал это.

– Садись за стол, – кивнул он на моё место в углу. Что?! А как же… – И открывай первую книгу. Начнёшь читать про себя и делать записи.

Я чуть было не задохнулась мысленно от возмущения, но вовремя захлопнула рот. Значит, будет проучивать меня измором? За самозащиту и нарушение его приказов?

Мне надо было радоваться, что я всё ещё жива, находясь под его боком. А я могла думать только о том, что пропускаю горячий завтрак.

Нарочито медленно сев, я раскрыла лежащую сверху стопки книгу и чихнула от пыли, попавшей в нос.

– Да наполнит Шаале здравием твой дух, – сухо пробормотал Шаян, уткнувшись в бумаги.

Надувшись, я вернулась к строчкам книги. Ни читать, ни записывать что-либо желания не было. Но также я и не хотел злить Шаяна.

Поэтому я решила сделать вид, что читаю, просто скользя взглядом по строчкам. Да, будь на моём месте Ромус, он бы не упустил возможности углубить свои познания в чём-либо. Нам попались не те роли. Но кто знает, может и правда получится поменять расклад сил?

Для того, чтобы иметь право попросить баргата об услуге я должна стараться. Должна. Даже если думать могу только о завтраке!

Не обращая внимания на урчащий живот, я решила вникнуть в теорию, написанную в историческом фолианте. Теория излагалась сухо, но точно.

Как маневрировали силы, какие стороны сражались. Что было предпринято для победы, как достигли захвата стратегически важных точек. Однако, чем больше я пыталась вникнуть, тем больше начинала путаться в названиях. Географии я просто-напросто не знала. Но упорно пыталась разобраться, листая книгу и кусая губы от собственной глупости в данном вопросе.

Постепенно бумага рядом стала заполняться моими короткими, кривыми пометками. Медленно, но верно я вливалась в написанное.

И за это время я так влилась в чтение, что подпрыгнула на месте, когда в дверь кабинета баргата постучали.

– Входите, – бросил баргат. И я перевела на него взгляд, с удивлением отметив, что он уже давно не сидит за столом, а стоит у окна.

В дверь вошёл кадет с двумя подносами еды. Не обращая внимания на меня, он прошёл во вторую комнату, ведущую из кабинета баргата в гостиную, и поставил подносы на стол. Затем составил с подносов посуду и аккуратно разложил приборы.

Отдав честь баргату, кадет также молча скрылся за дверью. Шаян же повернулся ко мне.

– Время завтрака.

Кажется, у меня точно отвисла челюсть. Я буду есть с ним?!

– Я обычно ела в столовой… – растерявшись, брякнула я, понимая, что уже привыкла к шуму столовой и обществу Алакая.

– Сегодня будешь есть здесь, – тоном, не треплющим пререканий, заявил баргат. – Далее – посмотрим. Иди. Не заставляй меня повторять дважды.

Я покорно поднялась с места, не понимая на что он собирается смотреть. Это часть моей покорности на сегодня?

Сев в кресло из резного красного дуба напротив Шаяна, я почувствовала себя не в своей тарелке. Мужчина, разместившись в своём кресле, взял в руки нож и вилку. На столе стояло в два раза больше еды, которую обычно выдавали кадетам. Баргату явно давали лучшую пищу в академии. И сейчас я могла насладиться и вкусить её, вот только мне кусок в горло уже не лез.

Мой взгляд метнулся от ножа к вилке. Вилкой я есть умела. С вилкой и ножом же…

Ножом я умела только выпускать кишки.

Шаян начал методично нарезать на своей тарелке кусок ароматного мяса. От дурманящего запаха я чуть не подавилась слюной. Живот снова заурчал, пока я медлила и не знала, что делать.

Не есть же руками, как животное?

– В чём дело, шерравет? – уточнил Шаян, не поднимая взгляда. – Не голодна?

Я сглотнула слюну.

– Напротив.

– Что же тебе мешает начать трапезу?

О Шаале! Не говорить же ему, что я не умею есть как леди!

– Думаешь, что я хочу тебя отравить? – вкрадчивым, бархатным голосом неожиданно озвучил баргат. Я удивлённо вылупила глаза на него. С чего он так решил?

Кажется, я таки спросила это вслух, ибо Шаян неожиданно отложил приборы и выудил из кармана своих штанов колбочку с какой-то жидкостью.

– Известно ли тебе, Ребекка, что это? – взгляд его золотистых, горящих пламенем глаз, обжёг меня.

По спине пробежал холодок. Он что, что-то на меня откопал? Но я ведь в глаза не видела эту склянку!!

Может, меня кто-то подставил? После утреннего покушения вполне вероятно. Что теперь мне говорить? Как вести?

Может поэтому он решил не выпускать меня из своего кабинета?

Видя мою запинку и опережая слова, которые могли бы меня загубить, Шаян задал следующий вопрос:

– Что ты знаешь о Ларееве траве?

– Ничего, – поспешно ответила я. И это было чистой правдой.

Я-то не знала, как назывались форпосты Шеррувии, не то, что лечебные травы!

Шаян повертел в своих руках склянку, медленно болтая внутри стекла жидкость.

– Это очень редкий яд, Ребекка. Одной капли каждый день достаточно, чтобы через неделю вызвать сердечный приступ. Семи капель – мгновенную смерть.

Внутри меня всё опустилось. На что он намекает?

– Этот яд тебе в еду подсыпал кто-то из кадетов, – сказал Шаян, откладывая склянку. – Поэтому ты так долго не могла очнуться – лекари боролись за твою жизнь, висящую на волоске, – О Шаале… я могла не проснуться?! – Алакай сообщил, что в ту ночь на тебя напали трое кадетов, а не двое, – продолжил баргат. Его взгляд был беспристрастным. Я сразу вспомнила о Баларе. Откуда у него связи и деньги, чтобы раздобыть редкую отраву, чтобы меня травить?! – Это объясняет то, что сейчас ты принимаешь пищу здесь, а не в столовой. И, надеюсь, ты понимаешь, что у меня будет к тебе только один вопрос: ты знаешь, кто тебя душил?

Я уткнулась в свою тарелку, не зная, что ответить.

Отвечу, что это Балар – не факт, что Шаян быстро расправится с ним. Это не даст мне гарантии, что он не расквитается со мной быстрее.

Не сдам его – подвергну риску себя и брата.

– Слушай, шерравет, – Шаян вновь привлёк моё внимание к себя, заставив поднять глаза. – Если ты знаешь, кто это – лучше скажи. Описание, особые черты, шрамы. Он травил не только тебя. В академии… – он на пару мгновений замолчал, будто обдумывая, какую информацию собирался сообщить незнакомке. – В Лармаре уже шесть трупов. И ты могла бы стать седьмой.

А его, наверное, беспокоит, что в случае моей смерти драгоценный, уникальный дракон покинет Лармар! И никак не моя смерть или сочувствие после того, что я пережила. Ему важно пресечь травлю ядом в стенах академии. А я зацепка, чтобы найти убийцу.

Разумеется, было бы правильно сдать Балара. Но в подобных вопросах я всегда полагалась на свою интуицию, и сейчас я не чувствовала уверенности в этом.

Шаян преследовал свои цели. А я свои.

– Это был всадник. Низкий голос, мужчина. Горящие глаза, обещания смерти – всё, что я помню, – выдала я полуправду. – Я не знаю его, не рассмотрела. Он душил меня, перед глазами всё плыло.

Шаян смерил меня таким взглядом, будто видел меня с моими тайнами насквозь. Я взяла в левую руку вилку и потянулась к ножу.

– Знаешь, что странно в этой ситуации? – я сглотнула, услышав голос баргата. Моё сердце застучало быстрее.

– Что?..

– Он пришёл добить тебя сам. Не дожидаясь, когда подействует яд.

Да, Шаян не зря был главой Ше’ру. Он зрел в корень.

Балару было недостаточно моей тихой смерти. Он хотел мести. Хотел удавить меня, как змею, собственными руками.

– Может, он думал заполучить моего дракона?

– Не думаю.

Жалко, Ребекка, жалко. Плохой ход, показывающий твою глупость.

Я ткнула вилкой кусок мяса, а потом подцепила варёные овощи, сунув морковь в рот. Я безумно хотела есть, но эта тема отбивала мой аппетит, а дурацкие вилка с ножом – возможность заесть стресс.

Но я была упрямой. Поэтому я таки попыталась повторить движение баргата, порезав свое порядком остывшее мясо. Некмет!! Да почему это так…

Я пропустила тот момент, когда Шаян встал со своего кресла и подошёл ко мне. Своими приборами он быстро и ловко разрезал моё мясо, ничего не сказав.

Пока он резал, я подняла испуганные глаза на мужчину, наблюдая, как на его скулах ходят желваки. Отросшие, чёрные волосы лезли ему в золотистые глаза.

– Значит, драться умеешь, а резать мясо на тарелке нет?

Решив оставить этот вопрос риторическим, я впилась зубами в мягкий кусочек мяса. Шаян вернулся на своё место. Кажется, тема с Баларом временно была закрыта.

Значит, в Лармаре слухи расползались быстро. И до баргата они доходили быстро.

Интересно, как долго я ещё смогу играть свою роль и оставаться вне подозрений?

______________________________________________________________________________________

[1] Известный провидец, ныне Око Императора. Слепой, умеющий предсказывать исход многих сражений.

Глава 22

– Те ла’век лю пер лииа сэк, – говорил мне новую строчку стишка Шаян, пока мы шли по коридору.

– Те ла’вик ле перли ая сюк, – повторяла я, и баргат вновь говорил эту же строчку, заставляя меня передать произношение слов на древнем языке правильнее. – Те ла’век лю пер лииа сэк, – с третьего раза получилось у меня, потому что помимо этого глупого стишка баргат заставил меня маршировать.

Правой, левой. Правой, левой.

– Бодрее!

Шаян ходил по своим делам в академии, а следовала за ним, маршируя и повторяя за ним слова. Я старалась шагать ровнее и добрее, как он и просил, мысленно повторяя себе мантру «всё ради брата, всё ради Ромуса».

– Громче.

– Нак’хаалес те ру пей, лавентин тоо сук ла век, некра дууаре на тэ, те ла’век лю пер лииа сэк, – громко и выразительно повторила четверостишье я, пытаясь не обращать внимание на недоумённые взгляды кадетов. Мои щёки горели.

Мало того, что я вышагивала строевой марш в бежевом платье (моя кожаная форма теперь выдавалась мне только для полётов), так ещё и смотрелась крайне глупо, еле доставая баргату до груди. Ей богу, я выглядела как маленькая, надоедливая собачонка, тявкающая на ухо хозяину! И меня это невероятно злило.

Не знаю, где баргат достал это слишком женственное платье, но туника была лучше. Правда, и туника, и моя форма были сейчас в стирке, и мне ничего не оставалось, как переодеться после мытья в чистое. Ибо, как я поняла позже к собственному стыду, от меня ужасно несло потом, кровью и драконом.

– Лак’рэс равер уль ля фер, – продолжал говорить баргат, направляясь к башне магов. У меня уже горели и лёгкие, и уставшие ноги. Уж лучше он послал бы меня бежать полосу препятствий!

В пройдя строевым маршем коридор, у меня вдруг возникло жуткое желание чем-то вывести из себя баргата, чтобы он побыстрее от меня отделался. И я решила, что показать своё рвение будет лучшей стратегией.

Поэтому я собрала все свои силы, и довольно бодро зашагала следом за ним, не забывая выдавать полуулыбку. Фразы, слетающие с моих губ, выходили уж слишком радостно, учитывая, что смысл стихотворения был гораздо глубже и тяжелее.

– Лак’рэс равеер уль ля фер!

Левой, правой. Левой, правой.

Я даже подскакивала на ходу – с таким прилежанием я выполняла приказ своего баргата! Всё, ради того, чтобы он оценил моё рвение!

– Моор ла вер, увер ле, – с каждой фразой Шаян становился всё мрачнее, а я наоборот – радостнее. Кажется, моя шалость приносила плоды!

Левой, правой. Левой, правой!

– Моор лаа вер, увуер ле!!

– Ув ле’кравер шаале лу пэ, – продолжал баргат, хмурясь.

– Ув ле’кравер шааале луу пэ!! – яро повторяла я, вышагивая по коридору.

Проходящий мимо нас Алакай незаметно улыбнулся уголками губ.

– Нак’хаалес те ру пей…

– Нак’хаалес тее руу пей!!

Левой, правой!

На лице полуулыбка, в глазах радость, внутри – издевательское наслаждение.

– Лавентин тоо сук ла век.

– Лавентин тоооо сук лаа век!

Мы дошли до неприметной двери и Шаян резко развернулся ко мне:

– Вольно. На сегодня достаточно.

Знал бы он, как я еле сдержалась, чтобы не завизжать от радости с этих его слов! И меня даже не напугал его до смерти страшный взгляд аля «убийца всех мятежников» или «я такой суровый Шаян Фархад», которым он меня смерил. Ура, больше никакого нудного и утомительного строевого шага!

Однако радость от того, что это мучение прошло, длилось недолго.

Баргат явно не планировал возвращаться в свой кабинет, где я бы уже была рада сесть на свой стул в углу и уткнуться в книги (да-да, вот до чего я докатилась!). Он двинулся дальше по коридору в молчании, которое мне абсолютно не нравилось.

Веселья и след простыл. Я нутром чувствовала, что над нашими головами витало горькое чувство печали. Отчего вдруг Шаян так охолодел? Неужели я перегнула палку?

Как провинившийся щенок, я зашла вслед за баргатом в дверь небольшого притвора, чьи каменные стены выглядели древнее на несколько столетий. Открытую кожу обдало прохладой.

Дорогу в это место я не запомнила, а сейчас непонимающе озиралась по сторонам. Где мы? Кажется, это септа или маленький храм, который каким-то образом оказался внутри академии. А, может, и вовсе вне неё?

Столбы, подпирающие свод, крошились от древности. Всюду была паутина и чувствовался запах пыли. Сюда явно не совались кадеты. Возможно, они даже не знали о существовании этого места.

Шаян прошёл в среднюю часть септы. Здесь свод подпирали статуи воинов, королей и драконов. От их каменных взглядов, обращённых на меня, мне стало не по себе.

Я поспешила за баргатом, стараясь не отставать от него в этом жутковатом месте. Через маленькие окошки у самого потолка светило бледное закатное солнце, а мы двигались дальше, в глубину септы.

– Я рад, ты перестала кривляться, – тихо произнёс Шаян и я только сейчас заметила, как глубоко пролегли тени под его глазами.

Баргат безумно устал. И, осознав это, я тут же ощутила укол вины. Поёжившись в своём платье с открытыми руками, я почувствовала себя лишней в этом древнем, и явно святом месте.

Нервно сглатывая, я шла за его огромной фигурой, будто за щитом. Рассматривала витражи на мутных окнах, проводила рукой по холодному древнему камню. Наши шаги гулко отдавались от стен, нагнетая обстановку. Запах благовоний вперемешку с пылью забирался в ноздри, щекоча лёгкие.

Мне хотелось спросить баргата зачем мы здесь, но я понимала, что не вправе задавать ему вопросы. А Шаян молчал, и в его молчании я ярко почувствовала только одну эмоцию – печаль.

Всюду горели свечи, капая воском на подсвечники.

Это место… оно будто обладало своей магией. Будто было чужим, и до ужаса своим одновременно.

Войдя в алтарную часть септы, где располагалась статуя Шаале, баргат остановился напротив нашего бога, склонив голову. Я не слышала, чтобы он что-то говорил, но видела, как трепетали его губы. Шаян произносил молитву. Вслед за ним её, еле слышно, прошептала я.

Витражи, которыми были украшены окна помещения, были мне не знакомы. На алтаре перед Шаале я увидела выбитые в камне слова на неведомом языке. Подойдя ближе, я вгляделась в фразы, накрытые слоем пыли.

«Terra la – vi, talek ra – te» – это были слова не шеррувимского языка. Но чем дольше я в них вглядывалась, тем отчетливее видела фразу на родном наречии.

«Ты – его искушение, а он – твоя погибель».

Я отшатнулась от алтаря, стоило мне прочесть эту надпись. Потёрла глаза и вновь увидела обычную фразу на незнакомом мне языке. Переведя взгляд на Шаяна, я увидела, как баргат зажигал свечу, явно не заметив того, что произошло со мной.

Замотав головой, я попыталась выкинуть из головы это странное явление. И мне это удалось, когда я заметила открывшуюся моему взору стену септы.

«О великий бог…» – неожиданно услышала я в своей голове голос Руны. Кажется, она снова подсматривала за мной, но сейчас у меня не было настроя выяснять этот нюанс.

Меня полностью захватило увиденное. Да так, что выбило из головы все мысли.

На каменной стене были десятки портретов. Мужчин, женщин. Детей. И последних было так… много.

Я буквально ощущала энергетику, идущую от каждого портрета. Печаль и скорбь шли от них. На этих рисунках, нарисованных умелым художником в цвете, проступала застывшее в вечности мгновение жизни. Казалось, ещё чуть-чуть, и все эти дети и женщины улыбнутся или повернут к тебе головы…

Реалистичность каждого портрета пугала.

У меня перехватило дыхание. Я не могла сдвинуться с места, хотя даже не знала всех этих людей. Но боль от их потери у оставшихся в живых родственников чувствовалась здесь так же сильно, будто была моей собственной.

Шаян между тем зажёг потухшие свечи у портретов сурового мужчины с бородой, красивой женщины с тёмными волосами, молодого мужчины и мальчика восьми лет. Взгляд Шаяна был отсутствующим.

«Я не знала, что всё это правда… я была тогда слишком далеко,» – вновь послышался в моих мыслях голос Руны. Я не знала, что она имела в виду, и в этот момент разбираться не хотела, как завороженная рассматривая портреты на стенах.

Вдруг мой взгляд наткнулся на изображение девушки с белоснежными волосами и льдистыми глазами. У неё на шее был амулет из гранённого камня с двумя бусинами. Подобный я уже видела. Только на шее знакомого мне мужчины.

…– Я понимаю твою боль. И ни за что бы не хотел разделить подобного со своей младшей сестрой…

– У тебя есть сестра?

– Была…

Тот разговор с Алакаем сразу всплыл в моей памяти. Я знала, что сейчас смотрела на его сестру. Её безупречная красота вызывали восхищение. Как же она была прекрасна…

У многих портретов горели свечи, но возле некоторых потухли.

Шаян застыл возле изображения мальчика, очень похожего на него. Баргат смотрел на своего младшего брата – в этом у меня не было никаких сомнений. Пустота в большой фигуре Шаяна пугала. Мне одновременно хотелось и подойти к нему и обнять, и встать рядом сказать хоть что-то.

Но ничего из этого я так и не сделала.

Появившиеся в голове мысли были тяжёлыми. Все, кто был изображён на этих портретах, погибли. По почему? Что произошло?

Во рту появилась горечь, а в груди – пустота.

Я не знала этих людей, не знала Шаяна. Но разделяла его горе, и горе Алакая.

Выходит, эта септа была для тех, кто потерял своих близких из-за какой-то трагедии. И в их числе была семья Шаяна.

– Ты напоминаешь мне о нём, – неожиданно и тихо произнёс Шаян, когда я всё-таки решилась подойти к нему ближе. Я не смогла поднять взгляд на лицо баргата, чьи глаза сейчас еле-еле мерцали, словно тлеющие угли. Поэтому всмотрелась в лицо женщины, чей портрет висел на стене рядом со статным мужчиной.

У неё были глаза Шаяна и мягкая улыбка. Его… мама?

Переведя взгляд на брата баргата, я уловила в нём те же непоседливые черты, что видела в Ромусе. Но ничего, чтобы напоминало бы обо мне. Что Шаян имел в виду, сказав, что я напоминаю ему о его брате?

Меня настолько выбила из колеи эта ситуация, что я окончательно запуталась. И знала, что не должна была здесь находиться. Но стояла рядом с ним, узнавая о баргате то, что вряд ли знал кто-либо из кадетов.

Видя и чувствуя его скорбь. И скорбя вместе с ним.

– Он тоже не мог нормально читать тексты на старом наречии, – пояснил Шаян, не требуя от меня каких-либо слов.

Эта фраза заставила меня горько усмехнуться. Да, в этом мы точно похожи.

Шаян развернулся ко мне, в свете одних лишь свечей нависая надо мной огромной тенью. Его глаза засияли так же ярко, как пламя десятка свечей на стене.

В них я прочла, что он не должен был меня сюда приводить. Но привёл.

– Ты многое меняешь, шерравет, – тихо, одними губами произнёс Шаян. – Ты будто пламя – яркое, неуправляемое, своевольное. Но даже пламя можно потушить.

Я сглотнула, не имея сил противиться тому, чтобы отвести свой взгляд от его губ. А между тем Шаян продолжил:

– Обучение, которому ты так противишься, поможет тебе продолжать гореть. Хотя я знаю, что ты пришла в академию не ради этого, а ради своего брата… и понимаю твоё рвение в этом. Я сам потерял брата и никогда себе этого не прощу, – я услышала, как на мгновение дрогнул голос этого сурового воина. И это был худший звук в мире, который я когда-либо слышала.

Будто еле слышный треск самой души.

Сейчас маска баргата медленно съехала, обнажая его суть. И я была поражена тому, что больше не ощущала перед ним страха. Я не боялась его, хотя и знала, что, если ему отдадут приказ, он свернёт мне шею голыми руками.

Мои глаза смотрели в часть его тёмной души, что я увидела под сводом септы. Шаян Фархад, ставший худшим из своих кошмаров, жил с грузом на душе, умело его пряча за маской палача. Потому что обычно после трагедии такие люди, как он, ожесточаются до самых беспощадных карателей, которым больше нечего терять. А у Шаяна больше не было якоря.

Он приблизился ко мне вплотную, явно удивлённый моей реакцией и тому, что я не отшатнулась от него. Хотя в полумраке, разгоняемым лишь свечами, он смотрелся огромным диким зверем, готовым впиться в глотку.

– Но мне не понять другое: что творится в твоей голове, Ребекка? Почему ты столь безрассудна, что играешь с опасными вещами, будто они для тебя слабые птенцы? – О Шаале… я готова была пасть ниц от одного только звука его хриплого голоса, произносящего моё имя так… так, будто в мире существовала лишь я. – Я бы мог объяснить это тем, что ты женщина. Но это не так. В тебе есть что-то другое. Скажи же мне, перед лицом нашего бога, что это, Ребекка?

Да, во мне было что-то другое, что он не мог разглядеть.

Во мне текла кровь его злейших врагов. Его добычи. А я держала голову высоко и смотрела ему прямо в глаза, не выдавая своего нутра и происхождения.

Безрассудная. Импульсивная. Потерявшая страх и чувство самосохранения. Готовая драться до последнего. До конца, что уже близко.

Шаян будто чувствовал во мне подвох, но не знал, где он сокрыт.

Да, я точно была для него уникальной… И явно этим притягивала баргата.

– Истинна лишь душа, и лишь душа может в полной мере познать суть вещей. А получив это знание, она навсегда изменится, став ранее неведомой и неповторимой, – вспомнила я слова Лютого, которые он не раз мне повторял перед медитацией. – В ней появится пламя, освещающее путь в темноте. Возможно, вы сами ответили на этот вопрос, господин. Мои тренировки тела и души, убеждения и помыслы зажгли мою душу, не дав при этом сгореть в трудные для меня времена, – мой тихий голос унёсся ко своду септы. – И именно это даёт обрести смысл всего сущего, смысл жизни, суть вещей. Это даёт пламя… – на секунду замолкла я, а потом решила пояснить. – Так говорил мой наставник. Он заменил мне отца и показал правильный путь своим огнём в душе.

– Твой наставник говорил тебе верные слова, – Шаян сузил глаза. В них что-то промелькнуло. – Кажется, твоим родителям стоило дать тебе имя в честь богини солнца и огня Джисаны. Чтобы усилить твоё внутреннее пламя.

Это предположение Шаяна вызвало у меня улыбку.

– Я больше предпочитаю своё, с трактовкой «пленительная». Пламя тоже может быть пленительным, господин.

– Не могу не согласиться, – тихо сказал мне баргат, и сейчас, впервые за это время, я увидела на его губах полуулыбку.

Она скрасила и изменила всё. Абсолютно всё.

Теперь я смотрела на верховного баргата и понимала, что с этого момента больше не смогу видеть в нём монстра. Потому что я увидела в нём человека.

Если раньше я ещё держалась, понимая, что он мой палач, а я его жертва, то теперь эта грань размылась. Белого и чёрного больше не было. Осталось только пламя, бушующее в его глазах, зажигающее меня и одновременно сжигающее до тла.

Мне хотелось окончательно нырнуть в этот огонь в головой. Запомнить каждый миллиметр его красивого, мужественного лица. Запечатлеть поворот головы, длинные ресницы и губы. То, каким взглядом он сейчас прожигал на меня, не увеличивая между нами расстояния.

В тихой, маленькой септе мне казалось, что я смотрю на Некмета-искусителя, стоя на высшем суде Шаале.

Слова были уже не нужны. Судьба уже всё разрешила сама.

До этого момента я не отдавала себе отчёт, насколько моё сердце попала в капкан к баргату. Сейчас же я осознала это в полной мере.

Я осталась одна на суде своей души. Избирая свой дальнейший путь, о котором точно пожалею. Ромус спрашивал, когда я начну жить для себя. И правда была в том, что, если я начну жить для себя – я пропаду. Потому что сразу сделаю кучу неправильных выборов, просто не умея поступать правильно.

Ибо я, глупая аэрукет, влюблюсь в своего злейшего врага – охотника на полукровок.

Ибо я, глупая девчонка, увижу в баргате человека. Увижу, а после больше не смогу держаться от него на расстоянии.

И пропаду.