Текст книги "Любовь проходит? (СИ)"

Автор книги: Таня Балер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 11. Ночь в недоверии

– … не ревность!

– А что тогда? Тебя кто-то бешеный покусал?

Первой реакцией на обвинение в ревности было именно бешенство. Но после вопроса мужа, Екатерина смогла выдохнуть, собраться с мыслями и, взглянув на мужа, спокойно сказать:

– Это недоверие.

– Ты мне не доверяешь?

– Нет, это ты мне не доверяешь. Я бы поняла, если бы ты в моменте выложил свою судьбу незнакомцу в баре. Тому же Витьке как другу. Психологу в конце концов. Но ты выбрал какую-то Олю из прошлого, а не меня.

– Я её не выбирал, так получилось.

Катя молча легла в постель, укрывшись одеялом по шею и повернувшись к мужу спиной.

Обычная поза для сна, не могут же супруги каждую ночь засыпать в объятиях, но в данных обстоятельствах это больше чем поза «на левом боку». Это была говорящая поза женщины, не желающей видеть мужа. Показательной обидой тут не пахло, Катя делала, как чувствовала. Костя это понимал и упрекнуть её в манипуляции не мог.

Но отвернуться и уснуть тоже не мог.

– Катюш, – жена не отреагировала, и он повторил свой зов. – Кать.

– Лучше не надо, я сейчас могу сказать тебе такое, что снова кризис случится.

– Говори, – согласился мужчин, посчитав, что всё лучше молчания. Он осенью помолчал, и жена изводить начала сначала себя, а теперь их обоих. Пусть уж выскажется сразу, а то в последнее время, чем больше она себе думает, тем хуже всё становится.

– «Я её не выбирал, так получилось», – резко перевернувшись на спину, передразнила Катя. – Ты взрослый мужик, что за дебильные объяснения? Сашка в свои двенадцать себе такого не позволяет, а тебе в этом году сорок один исполнится. Не мог придумать что-нибудь понормальнее?

– Я тебе не вру.

– Да. Ты всего лишь мне не доверяешь и не договариваешь.

– Это нет так.

– Кость, давай спать. Я устала и если мы продолжим разговаривать, могу сказать очень много неприятных вещей.

– Хочешь поспать и сказать мне их завтра? – подловил мужчина.

– Смешно.

Костя одним движением просунул руку под подушку жены и сцапал благоверную, прижав к себе. Слёз в голосе не слышно, она не вырывается, чтобы метаться из угла в угол, как это с ней бывает, когда происходит что-то настолько её возмутившее, что Катя должна двигаться, выплёскивая клокочущую внутри энергию. Причём это не всегда плохая энергия, иногда на части она разрывается и от положительной. Но, разумеется, не сегодня.

Сегодня жена расстроена и быстро заснуть не сможет.

А может и вообще не уснёт, а будет покручивать в голове всю их жизнь, ища подтверждения его недоверию. Она если почует ошибку, не успокоится, пока не найдёт, её за это в банке ценят, поэтому в аудиторы хотели переучить.

И это не его фантазии, Константин знал жену, почти так же хорошо как себя.

Ему самому было маетно.

Шутки в компании были, друг с другом заигрывали, но вот так по-настоящему о недоверии вопрос никогда не стоял. Кому в жизни верить, если не жене и матери твоего ребёнка? Да он ей и до Сашки и штампа в паспорте верил, а она недоверие какое-то выдумала.

Понимая, что и сам не готов уснуть, ведь внутри поднимается гнев на необоснованное низкое обвинение, он, опустив голову, глубоко вдохнул теплый запах Кати. Запах, давно ставший самым родным и улавливаемым, какими бы духами, шампунями и кремами она не пользовалась.

Катя не стала выворачиваться, не напряглась и не расслабилась, а выбрала выжидательную тактику.

Долго выжидать не пришлось.

Раз и Костя съехал по подушке ниже, чтобы губами спуститься к её шее.

Шея не была её эрогенной зоной, сам мужчина получал больше удовольствия, лаская эту часть жены. Зато приятно стало, когда поцелуи перешли на грудь, а мужские руки сжали бёдра, нырнув под ткань сорочки.

Дальше выжидать было нечего, понятно же к чему всё идёт.

И Катя, уперевшись в плечи мужа, отстранилась. Ненамного. Так, чтобы заиметь пространство для одного манёвра.

Она перекатилась на другой бок, почти вернувшись в исходную позицию. А «почти» заключалось в том, что она всё так же касалась мужа, и его ладони остались на её бёдрах.

Катя повернулась спиной не чтобы не видеть Костю, а потому что так удобней.

Ну, быть может, на два процента она сделала это, чтобы не видеть его лица. А что? Он её обидел, она имеет право на него не смотреть. Но два процента незначительная мелочь, и вообще тут кое-что начинается, и смотреть в глаза для этого необязательно.

Уточнять, отвернулась она, потому что не хочет его или потому что определилась, в какой позе будет секс, Костя не стал. Он же не совсем дурак, чтобы настолько не понимать свою женщину.

Уткнувшись носом в её затылок, мужчина дал волю пальцам. Огладив её живот, его руки разошлись: одна, действуя плавно и нежно пошла вниз, а вторая поднялась выше и вела себя более захватчески, не оглаживая, а надавливая и сжимая.

И дело было не в хаотичности, Костя целенаправленно сверху был грубее чем снизу.

В половую жизнь Катя вступила с Денисом, но только с Костей, когда они начали жить вместе, она выяснила грани это процесса и свои особенности. Например, за исключением пары дней перед началом цикла, её грудь не отличалась высокой чувствительностью, поэтому возбуждали её жадные поцелуи и даже засосы, а не легкие игривые касания. Поэтому с грудью жены Костя к их взаимному удовольствию не церемонился.

Но мы сбились с курса.

Как большая ссора с недоверием переросли в действия сексуального характера?

Нормально поговорить у них не получилось, потратить всю ночь на разборки, когда через стенку спит сын, а утром на работу, они себе позволить не могли, при этом оба из-за конфликта находились в напряжении, не способствующем быстрому засыпанию.

Они не мирись через секс, они… это можно было сравнить с расслабляющим массажем после долгого дня. Не обезличенным, а размеренным, выполненным с чувством, с толком, с расстановкой.

Костя всё сделал сам. Катя только после одного особенно глубокого толчка, спровоцированного ею тем, что она выше приподняла ногу, отведя колено в сторону и открываясь шире, завела руку назад, царапнув макушку супруга, на мгновение сжала в пальцах короткие волосы, а больше сама никак к мужу не прикасалась. Но и этого было достаточно. Тяжело дыша и тихо постанывая, они кончили с разницей в десять секунд.

Потом Костя стащил с себя майку, мягко прижал её к влажному местечку жены, вытирая свои следы, вытянув руку, опустил на пол у кровати с обещанием:

– Утром в стирку кину, – и натянул свои застрявшие в районе лодыжек трусы.

Это не было решением их проблемы, зато через пять минут оба супруга спали.

Глава 12. Почти мир

– Что тебе надо, морда усатая? Ладно муж, он у нас теперь последний в очереди, но я каждое утро кормлю тебя раньше себя и своего ребёнка. А тебе этого мало, я тебя ещё и гладить должна за то, что ты под ногами вертишься? – выговаривала Катя коту, наливая в чайник воду.

– На последнем из нас четырёх или из всего населения земного шара? – раздалось за её спиной.

Выговаривая коту за наглость, навязчивость и отсутствие благодарности, Катя не преследовала цели уколоть мужа. Она не думала, что её кто-то услышит и ворчала, потому что утро, потому что за окном темно, потому что четверг и надо собираться на работу.

Но объяснять это Косте Екатерина сочла недопустимым. Ей оправдываться и извиняться не за что, а если скажет, чтобы он не подслушивал и не вмешивался в её разговоры с Кешей, он засмеется, она автоматически тоже развеселится, и вот сонный Шурик приходит в кухню и трёт глаза, чтобы лучше разглядеть чего родители смеются. Чем не идеалистическая картина «Утро семьи Зиновьевых»? А так нельзя, потому что это не правда.

Лелеять обиду и затягивать ссору, усугубляя разногласие – решение сомнительное, но и делать вид, что всё нормально не выход. Катя не отпустила ситуацию и дружелюбным общением обманет и мужа, который расслабит булки, посчитав, что проблема рассосалась сама собой, и саму себя, а самообман явление временное. К вечеру, завтрашнему дню или через неделю она всё равно начнёт снова переживать и злиться. А напряжение и недовольство между ними возрастёт, потому что качели плохо/хорошо терпения и благожелательности никому не добавляют.

– Естественно, не всего населения. Есть преступники, ненавистники, любители писать жалобы, ярые веганы-пропагандисты и те, кто дают непрошенные советы, как надо лечить и воспитывать чужих детей. Ты не настолько плох.

– Спасибо, любимая. Буду знать своё место.

С языка так и рвалось: «Обращайся, я всегда тебе его напомню», но если пару дней назад это было бы пикировкой близких людей со схожим чувством юмора, то теперь это будет сцеживанием яда и продолжением бытовой ссоры, портящей завтрак.

Опуская вопрос с этой Олей, ситуация с каждым днём становится всё более нелепой.

За последние лет пять, а то и все десять у них не было растяжных конфликтов. Споры были, лаялись, когда Костя что-то забывал, и бурчали и огрызались, когда из-за Кати куда-то опаздывали, но на серьёзные вопросы, касающиеся денег, здоровья, настоящего и будущего, они не тратили много времени. Если было расхождение во мнениях, супруги выслушивали друг друга, устраивали мозговой штурм и либо кто-то один соглашался, что другой прав, либо они, посоветовавшись, приходили к общему решению. Почти все недопонимания и ссоры разрешались одним днём, поэтому они не сталкивались с таким явлением, как скандал при ребёнке. Было пару раз, но Сашка тогда ещё мало понимал, и им достаточно было говорить тихо и дать ему в руки телефон с игрушкой. А тут есть повод для разборок, но как скандалить, когда сын дома? Не при нём же отношения выяснять на повышенных тонах? Он уже не маленький, всё поймёт и не промолчит.

Вот и приходиться показывать зубы в таких мелочах как разговор с котом, раз по-другому выпустить пар, не устраивая драмы с участием ребёнка, не представляется возможным. Разве что встретиться в обед, чтобы поругаться, или вечером в квартире закрыться в ванной, включив стиральную машинку и фен. Но машинка – это решение для быстрого секса в ванной, обидно будет опошлить рабочую схему ссорой.

Когда перед обеденным перерывом увидела на экране телефона фото мужа, Катя приняла вызов, не успев подумать, что что-то произошло. Ни разволноваться о сыне, ни предположить, что Костя тоже решил, что можно продолжить разборки во время обеда.

А он взял и позвал её есть рыбу.

Наверно, надо пояснить относительно кулинарных талантов. Живя с родителями, Катя не готовила. Если надо было, могла пожарить оладьи, сварить овощной суп и, почистив картошку, поставить её с курочкой в духовку, но в семье за обеды и ужины отвечала мама. Когда Катя с Костей съехались, девушка была ещё студенткой и естественно, что приготовление ужина к возвращению парня с работы чаще было на ней. Выход на работу, замужество и материнство этот порядок не изменили. Естественно, за пятнадцать лет Екатерина подтянула и расширила свои кулинарные способности, у неё появилась парочка коронных блюд, которые особенно нравятся мужу и сыну. И она научилась разделывать селёдку для салата, но это единственное, что получалось хорошо, а в остальном рыба ей не давалось. Ей не нравился запах свежей рыбы, она терпеть не могла её чистить и всегда, буквально всегда пересушивала её без разницы, жаря или запекая. Поэтому дома рыбу Зиновьевы ели редко, и если мужская часть семьи недостатка рыбного рациона не чувствовала, то Катя периодически думала, как здорово было бы перехватить рыбки. Причём не приготовленной на пару, а хорошо прожаренный стейк, и Костя об этом знал.

Знал и позвонил, чтоб предупредить, что собирается отвезти её на ужин в знакомый им ресторан, где хорошее рыбное меню.

Так-так-так, кто-то хочет её умаслить.

Домой Екатерина добиралась на автобусе, вспотела в шапке и первым делом кинулась мыть голову, чтобы уложить волосы для ужина. Выйдя из ванны в халате, она заглянула в комнату сына с вопросом:

– Один остаёшься, готовить некогда, что к лапше в коробке заказать, чтобы доставка бесплатной была?

– Картошку фри и сырный соус хочу.

Лучше бы он салат и сок попросил, но пусть сегодня у всех будет праздник живота, сказала себе Катя, а через два часа уже сидела за столиком напротив мужа, закинув одну ногу на колено и качая ею в такт играющей в зале фоновой музыки, пока они ждали официантку со своим заказом.

– Надо было сразу с тобой сюда съездить и рассказать, что напрягся из-за возраста. Скрывал, потому что сначала не понимал, что это серьёзно, когда понял, говорить об этом не хотелось, а потом полегчало, и рассказывать уже было не о чём, – сам заговорил о проблеме Костя.

И Катя его поняла.

Он та ещё задница, раз не рассказал всё сразу, не признался, когда она ему на беспокойство жаловалось, но зато поделился с чужой женщиной. Можно ещё раз его обвинить и продолжить обижаться, а можно перестать себя накручивать и сгущать тучи над семейным очагом.

Однако просто простить его не получалось. Он вообще извинялся? Кажется, что-то такое было, но эмоциональной покаянной речи со 100 % осознанием вины в исполнении мужа Екатерина не помнила.

Поэтому вместо: «Я тебя прощаю» или «Всё хорошо, забудем, любимый», она заговорила о мести.

– Надо будет Витьке подгузник для взрослых подарить. Он же любит шутить о возрасте.

Костя приподнял брови, мозгуя сказанное женой, и расплылся в довольной улыбке, поняв, что таким образом она идёт на мировую.

К мести Виктору, который и кризис у её мужа спровоцировал, и когда-то с Ольгой его познакомил, Катя подошла без фантазии, решив бить тем же. Он на курс старше Кости учился, если считает его старым, то и себя тоже должен. Его сыну третий год идёт, как раз должны приучать к трусикам. Посмотрим, как он будет веселиться над дружеским юмором, если принести большую пачку подгузников и сказать, что их малой из памперсов вырос, а Виктору скоро они понадобятся. Вручить со словами: начинай к ним привыкать, дружище.

Старческое недержание так себе повод для шуток, но он же первый начал. По его вине Костя переживал, а потом и Катя от беспокойства изводилась.

Но это лирика. Быстро состряпанный план был озвучен, чтобы муж понял, что она не хочет дальше ссориться и разбираться в этом. Точно так же он понимал, что не будет она шевелиться, чтобы отомстить его другу за то, что тот, выпив, весь вечер повторял не очень смешную шутку.

И Катя это понимала. Нет, если выпадет удобный случай, она его как-нибудь подковырнёт экспромтом, но специально что-то проделывать не станет. Уже пару раз приходилось извиняться за своё своеобразное чувство юмора, и ей ли не знать, что остроты делаются не со зла и без цели причинить дискомфорт. Но её неудачные шутки приводили максимум к поджатым губам, закатыванию глаз или хлопанью дверью и забывались через день, а тут проблема растянулась на месяцы.

Правильно или нет, но ситуация была замята.

Волевым решением Катя оттолкнула нехорошие подозрения, сказав себе, что не прячет голову в песок или носит розовые очки, а не выносит мозг себе и человеку, который был ей опорой, любимым и другом долгие годы и до недавних событий ни разу не подвёл и не давал повода ему не доверять. Так что это не наивность, слепота и глухота, свойственная клушам, верящим изменщикам, а уважение и благодарность. Кто-то может счесть это самовнушением и даже слабостью, но Катя решила быть рациональной и опираться на факты, а они указывают на то, что у неё любящий муж, с которым они построили крепкую семью со счастливым ребёнком. И она простит ему осеннее молчание и откровение со знакомой из прошлого, потому что все ошибаются.

Остаток вечера прошёл уже в другой атмосфере. Супруги ели и говорили, получая удовольствие от обстановки, кухни и компании друг друга.

Естественно, в одно мгновение память у них не пропала.

Катя вообще дольше помнила плохое, чем хорошее. Такая уж особенность мозга, и только высокие моральные качества и лень мешали ей стать злопамятной стервой.

У Кости такой особенности не было, но и его память в одну секунду негатив не стёрла, так что они оба постарались обходить острые углы. И всё получилось!

Санька перестал вглядываться в маму, подозревая её в плохом настроении.

Екатерина спокойно общалась с коллегами и подругами, не чувствуя, что надо держать себя в руках и усиленно следить за словами, чтобы никому в голову не пришло, что у неё проблемы. Не то чтобы первые, почуя её слабость, попытаются подставить, а вторые позлорадствуют. Врагов у Кати нет, и марку железной леди или абсолютно счастливой и позитивной женщины, у которой всегда всё идеально, она для мира не держит. А своё состояние скрывала, потому что ещё сама не получила ответы на свои вопросы, чтобы давать повод окружающим их задавать.

А Константин, кажется, выдохнул и поверил, что недопонимание останется в прошлом.

Так оно и было: день за днём семья Зиновьевых жила свою обычную мирную жизнь, занимаясь привычными делами.

И поход в гости был обыденностью, пусть и приправленной праздником.

23 февраля они отправились в гости к другу и его семье.

Пришли без подгузников, но с шампанским и коньяком для взрослых, с бананами и упаковкой носочков для ребёнка и с нежным букетом персонально для Витиной жены Маши, до выхода в декрет успевшей стать военным инженером. Стаж у неё ещё скромный, но мужа, который старше на десять лет, она строить умеет. Наглядный пример: отучила Виктора выпивать без повода. Любителем пригубить Катя бы его не назвала, и считала, что друг так развлекается, позволяя молодой жене учить его жизни и ставить строгие рамки, на деле не имея проблем ни с алкоголем, ни с тем, чтобы в любой вечер без веской причины опрокинуть в себя сто грамм. Но это их ролевые игры, и она туда со своим мнением не совалась.

Почти одиннадцатилетняя разница между их детьми не способствовала общим играм, поэтому, поев, Сашка уселся на диван с телефоном, и только вовремя прятал его за спину, когда дитё, раскидывающее свои игрушки на ковре, тянуло к нему ручки.

Сидели хорошо.

Выпивка была только их, так что упиться бы при всём желании не получилось, и переесть тоже, потому что готовила Маша в меру: одно горячее, гарнир из риса, бутерброды с паштетом и Кампрезе. Катя такое не очень понимала, ей было проще нарезать овощи и сбрызнуть их маслом, сделав лёгкий салат в одной тарелке, а на другую разложить сыр, но нельзя не отменить, что белые кружки моцареллы красиво смотрелись, чередуясь с кружочками помидоров.

Рассказывая, чем живут, относительно молодые родители делали упор на своего сына, ведь понятно, то их жизнь пока крутится вокруг крохи, особенно Машина, а у Кати с Костей на первом месте сейчас не очереди в детский сад, а пятнадцатая годовщина свадьбы.

Собирать близких, устраивая официальное празднование, они не хотели, но и замять такую дату было бы кощунством, поэтому решили потратиться на подарки. Новые телефоны или туалетная вода – банально и непамятно, то ли дело ювелирка.

Виктор принялся расписывать другу необходимость механических часов, которые в отличие от электронных вещь статусная. Маша, соблазнив Сашку конфетами, пошла с детьми в кухню ставить чайник. А Катя на минутку отключилась, вспоминая вкус феты и адыгейского сыра и прикидывая, что ей нравится больше моцареллы.

– … говорил, что ей это приснилось. Не мог ты сказать, что хочешь уехать.

– Кому ты это говорил и про кого? – выключилась Катя.

– Оле про Костю.

– Знакомое имя.

Глава 13. Слизняк

– Ты её не знаешь, она уехала ещё до вашей свадьбы, а я на ней когда-то жениться хотел. Типа моя первая любовь, – громким шёпотом ответил Витя, косясь в сторону коридора, и рассказал, как столкнулся с ней в Ашане перед Новым годом, когда набрал тележку по Машиному списку. Расплатившись за покупки, они взяли по кофе и поговорили о том, что произошло в их жизни за последние два десятилетия. Из слов Вити выходило, что он делал упор на себе, поэтому, с чего в беседе речь зашла о её муже, Катя не поняла. Зато поняла главное: Оля сказала ему, что Костя не в ресурсе и собирается уехать, чтобы побыть одному и переосмыслить свою жизнь, а он ей ответил, что такого быть не может.

– Она какой-то коуч, судя по машине, нормально с народа бабки рубит. Дважды в год по заграницам летает, не замужем и знает модные словечки, – охарактеризовал Виктор бывшую подружку. – Выглядит неплохо, худее, чем Машка до родов была.

– Захлопнись, дубина.

– Что?

– За стенкой мать твоего ребёнка нам чай готовит, а ты тут сравниваешь её с бывшей, – объяснила ему Катя. – За такое можно кипяточком в морду получить.

– Я не сказал, что она лучше! – принялся защищаться друг. – Ольга усохла, по ней видно, что не рожала.

– Я не спец, но думается, при недавно рожавшей женщине лучше не говорить, что её фигура изменилась навсегда, – предположил Костя.

– Да вы чего? Моя жена красотка. Встретив Олю, я понял, что всё правильно. Всё равно развелись бы, разные мы. А так я до Маши с девственно чистым паспортом дожил, и Ольга живёт так, как ей нравится, и сама себя хозяйка. Всё к лучшему! – наконец, смог Виктор сформулировать свою основную мысль.

Катю не волновало, что тот думает о фигуре своей жены и о браке в целом. Это было отвлекающим манёвром. Отвлекающим не Витьку или Костю, а себя. Она в гостях с семьёй у пары с маленьким ребёнком, сейчас не время и не место допрашивать мужа о том:

КАКОГО ХРЕНА ЭТА ОЛЬГА ПОЗВОЛЯЕТ СЕБЕ БОЛТАТЬ О ТАКОМ? С ЧЕГО ОНА ЭТО ВЗЯЛА? ЧТО, МАТЬ ТВОЮ, ОН ЕЙ МОГ СКАЗАТЬ, ЧТОБЫ ОНА СДЕЛАЛА ПОДОБНЫЙ ВЫВОД И РАССКАЗАЛА ВИТЬКЕ?

А так как Екатерина не истеричка, а гордая и разумная женщина, ей приходилось сдерживаться, отодвигая личное на задний план и имитируя интерес к чужим делам.

Домой Зиновьевы возвращались на такси.

Севший рядом с водителем Константин пару раз оборачивался, но взгляд жены не поймал. Она смотрела в своё окно, крутя в руках лямку сумочки, и ему оставалось только гадать, что происходит в её голове, надеясь, что язык друга не навлёк на него бед.

– Ты сытый?

– Да, – сняв ботинки, ответил матери Саша.

– Тогда мыться и спать. Кто первый в ванную?

– Молодые вперёд, – определил очередь Костя.

А когда ребёнок оказался на безопасной территории под струями душа, не дающими ему услышать, что происходит за дверью ванны, Катя пошла в наступление.

– Ты хотел съехать?

– Нет!

– Тогда с чего твоя подружка так решила?

– Она не моя подружка, – расставил акцент Костя.

– Я спросила не об этом, – заведя руки за спину, потянула Катя язычок молнии вниз и, вильнув тазом, проследила, как твидовая юбка съехала по ногам на пол. Потом наклонилась, снимая колготки, и так же нерасторопно стянула с себя кофту с длинным воротом. На мужа она не смотрела, оставшись в белье, открыла створку шкафа, взяла оттуда длинную футболку, служащую домашним платьем на ночное время, надела и следом с верхней полки достала полотенце.

– Мы говорили о возрасте и прошедших годах, – не дождавшись внимания жены, заговорил Костя. – Оля сказала, что для того, чтобы разобраться в себе и понять, чего хочу, мне нужно сменить обстановку и побыть одному. Она предложила рвануть в новое место, а я сказал, что у нас новая квартира почти готова. Это просто к слову о новом месте, я не говорил ей, что перееду туда от вас.

Вытяжка из ванной не перекрывала звук льющейся воды, поэтому они услышали, что душ выключился.

– Слизняк, – глядя мужу в глаза, чётко произнесла Катя. – Ты слизняк.

– Что?

– Что слышал, – бросила она и, развернувшись, пошла в ванную.

Котик, рыбка, зайка, ласточка. Связанные с животным миром прозвища считаются ласкательным обращением, а не оскорблением. Вот только у Кати и Кости не было привычки так общаться. Сашку солнышком называли, особенно когда он был малышом, а друг к другу так не обращались, им хватало производных от их имён.

А слизняк – это тебе не котик, медвежонок, сокол ясный или на худой конец поросёнок или улитка.

Это не дурак и не банальный козёл, которым нарекается каждый мужчина, совершивший по мнению женщины проступок. Слизняк более гадостное и унизительное сравнение. И главное, незаслуженное.

Костя не изменял, никогда на жену не жаловался и не позволял другим её критиковать. У него даже заначки не было. Всё зарплату Кате не отдавал, но когда она перед какой-то покупкой, спрашивала, сколько у них есть денег, он называл всю имеющуюся у себя сумму, ничего не утаивая для своих персональных нужд.

Он хороший муж, и в благодарность в преддверии пятнадцатилетия со дня свадьбы жена его слизняком назвала.

Кулаки сжались, в груди поднялось негодование, и будь она рядом, мужчина бы высказался.

Требовать извинений от обиженной Кати бессмысленно, но мужское эго горело желанием объяснить ей, что он такого обращения не заслуживает.

Но пока она была недоступна, он пошёл в комнату сына.

– Дети такие приставучие, – обсуждая, как посидели в гостях, заявил Сашка. – То кричат, то кусаются. Быть родителем сложно. Я тебя тоже кусал?

– Тебе больше мама нравилась, ты её за волосы таскать любил. Меня раз пнул в живот так, что я разогнуться не смог. Помню, кое-как до стула дотянулся, чтобы не упасть.

– Прости.

– Забыли, – подмигнул Костя сыну, услышав, что жена вышла из ванной.

Разговор с ребёнком и тёплый душ настроили его на мирный лад.

Воспоминания о первых годах жизни Шурика напомнили, что в жизни есть вещи посерьёзней сорокалетия и слизняка, и если они с Катей тогда справились, то им любой кризис по плечу. А душ смыл тот постыдный холодный пот, который выступил на спине, когда жена заинтересовалась тем, что ему рассказывал Витька. Ерунду рассказывал, а на мгновение проняло так, будто был пойман на том, что все семейные сбережения потратил на коллекцию какой-нибудь дичайшей и никому ненужной херни или стал токсикоманом. Разумеется, он такого не делал и никогда не сделает, это просто пример подставы. Но вода и мыло, которое он взял с полочки, не глядя, не проследив красная папайя это или зеленоватый брусок с ароматом дыни, стёр следы стрессовой реакции организма.

Костя даже избавился он того странного ощущения, что жена не обозвала его, а поставила диагноз или озвучила приговор. Да, это не придурок или осёл, но слизняк – такое же обычное ругательство и какого-то огромного смысла в себе не несёт.

Ощущения больше нет, но он всё же не удержался от ремарки, забираясь под одеяло:

– Я не слизняк.

– Ты тупой слизняк, – отложив на подлокотник разложенного дивана старый планшет, служивший ей электронной книжкой, ответила Катя.

– Почему?

– Был бы умным слизняком, тихонечко бы заполз и притворился моментально заснувшим.

– Может мне вообще из ванной выходить не стоило?

– В ванной неудобно, на балконе раскладушка есть, лучше бы в кухне для себя её поставил.

Её голос звучал ровно. Не переходя ни в злобное шипение, ни в истеричный визг, ни в обиженное дрожание и хлюпанье носом. Катя молодец. А то, что она не запомнила ни одну строчку из статьи, открытой на планшете, мелочь.

– Мне в кухне спать? Зачем?

– Затем, что ты слизняк.

– Перестань меня так называть!

Наверное, её заело, в голове билось только одно: «слизняк, слизняк, слизняк», вот она и повторяла. Но муж прав, это ни к чему не приведёт, надо сменить пластинку.

– А как тебя называть? Ты строил из себя великомученика, которого задолбала семья, и плакался о тяжкой доле бывшей девушке друга. Что ты там ей плёл? Что жена-мегера и ребёнок без больших успехов в спорте и учёбе, чтобы о них всем, гордясь рассказывать, не ценят тебя? Что ты всё для нас делаешь, белкой в колесе носишься, а домой возвращаться не хочется? – понимая, что её несёт, не смогла Катя остановиться. – Слушай, а может ты ещё студентом на неё слюни пускал? А тут встретились годы спустя, и ты поплыл, осознал, что потратил свою жизнь не на то и пожаловался ей на судьбу?

Костя не смог сразу ответить, уж больно активной и обширной была бомбардировка жены. Начала с того, что посмела предположить, что он не доволен своей семьёй, что сыном не гордится, а закончила его влюблённостью в Ольгу. Первая часть была неправдой. Такой огромной и возмутительной, что равнозначного сравнения подобрать нельзя! Скажи это кто-то со стороны, и за такое можно кулаком ударить. По морде или в корпус неважно, главное ударить, чтобы больше не смел рот открывать, полоща его семью. Вот только произнёс эту низость тот единственный человек, который знает тебя лучше всех, и подлый удар этим нанес не по семье, а по тебе самому.

А вторая часть…Ох, какая же Катька, блять, умница-разумница!

Никогда не признавался, и от себя скрывал, что девушка друга ему нравится. Костя даже не фантазировал, как вместо Вити встречается с Олей.

Считал её красивой? Да. А ещё умной, классной, грациозной, сексуальной и недосягаемой.

Ни одного движения по её завоеванию себе не позволял, ни слова, ни взгляда, ни намёка не допускал. А Катя спустя двадцать лет, не зная деталей и не целясь, попала в точку! И как она делает?

Злость и обида в нём соседствовали с восхищением и самодовольством (восхитился способностями жены, а потом и собой, ведь сам её такую поразительную выбрал). А физически эта мешанина мыслей и эмоций выразилась растерянностью.

Что делать и за что хвататься, Костя определить не мог, вот и выходило, что он тупо молчал.

Или умно, если не получив ответа, Катя дёрнула одеяло на себя, повернулась к мужу спиной и бросив:

– Лучше спать, чем тратить время на разговоры со слизняком, – закрыла глаза.

Она могла предъявить ему ещё с десяток претензий, но зачем, если ничего нового не скажет, а только поменяет формулировки? Ещё могла бы начать брыкаться и отправить его спать на кухню или заявить, что не хочет его видеть и лежать с ним рядом, и самой покинуть супружескую постель.

Только проблему это не решит. Вернее проблемы во множественном числе, которые на неё обрушатся, как только она всё обдумает и ещё сильнее расстроится.

А пока она может позаботиться о себе, поспав здоровые восемь часов перед работой, если уснёт прямо сейчас.

– Кать.

– Говорить со мной надо было осенью, поздно спохватился.

– Я не…

– В отличие от тебя, у меня завтра рабочий день, – прервала мужа Катя. – Не будь эгоистом, дай мне отдохнуть.

Пролежав без движений полчаса в темноте, Костя перестал думать о «слизняке», и до него дошло, ЧТО узнала его жена.