Текст книги "Непостижимая предопределенность (СИ)"

Автор книги: Танка Морева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Гарри, – заговорила Гермиона, – это просто совпадение.

– Да? – ядовито возразил он. – А это – тоже совпадение? – и швырнул ей оставшиеся папки. И отошел от них к окну.

Невилл и Рон, прочтя записи, переглянулись и замолчали.

– Да что там такое? – не выдержал Малфой.

Он подошел ближе и вырвал одну из карточек у Гермионы.

– Двойное взыскание, – прочел вслух Драко, – накладывается на Ремуса Люпина, Сириуса Блэка, Питера Петтигрю и Джеймса Поттера. – Он удивленно всех оглядел. – Я чего–то не знаю? Почему у вас такие лица? Ну, подралась четверка гриффов с нашими. Ну, магию применили. Ну, попало посторонним. Было бы из–за чего делать похоронные лица.

– Рон, – вдруг заговорил Гарри, – как ты думаешь, реально ли попасть в вашу гостиную, когда все уснут?

– Давай, Уизли, пусти змею к себе… – хмыкнул Драко.

– Зачем тебе? – удивился Рон.

– Я объясню. Потом…

Рон колебался недолго:

– Когда?

– Сегодня, лучше сегодня.

Глава 5. Рождество

Слоняться возле портрета Полной дамы, вздрагивать из–за каждого шороха, отступать за угол, если кто–нибудь из портретов просыпался, было невесело. Гарри понимал, что если его обнаружат, то не только назначат отработку, но и снимут баллы – за что никто ему в Слизерине спасибо не скажет. И в первую очередь, конечно, декан.

Рон должен был выйти из гостиной, как только все разойдутся по спальням. Минуты ожидания тянулись медленно, и Гарри успел не только представить, что напишет его родителям Минерва Макгонагалл и какое ему придумает наказание – наверняка гораздо хуже, чем придумал Северус Снейп! – но и что будет, если кто–нибудь из гриффиндорцев проснется и обнаружит его в своей гостиной.

Но никакие мысли о последствиях не заставили его уйти назад в подземелья. Карточка с четырьмя именами жгла карман, и Гарри просто не мог думать ни о чем другом, как о тайнике Мародеров. Он сам не мог сказать, что хочет там обнаружить, но так хотелось убедиться, что Питер Петтигрю не был Мародером и не дружил с его родителями.

– Гарри, – тихо позвал Рон, вглядываясь в полумрак коридора. – Гарри, ты здесь?

Сердце у Гарри дернулось и зачастило.

– Я здесь, – сдерживая эмоции, отозвался он и вышел из тени сопящего портрета.

Полная дама с недоумением смотрела на новичка в слизеринской мантии, но Рон не дал ей опомниться.

– Пошли скорей. Вроде все угомонились.

Они юркнули в проход, и портрет запечатал выход. Рон провел друга в круглую комнату, так похожую на слизеринскую гостиную, отличающуюся только цветом. Сочетание красного с золотым показалось Гарри уютным и теплым в отличие от подземелий. Его еще раз укололо сомнение: не зря ли он отказался от Гриффиндора.

Рон кашлянул.

– Нравится? Или у вас роскошнее.

– Почти так же, просто цвета другие, – Гарри нисколько не покривил душой.

Рон нервно оглянулся, опасаясь, не спускается ли кто вниз.

– Ты уверен, что найдешь тайник?

Гарри внимательно смотрел на картины, висевшие возле камина. Он хорошо помнил, что от камина нужно отсчитать пять шагов влево, но неожиданно понял, что не знает, нужно ли для этого стоять к огню лицом или спиной. Он решил сориентироваться по натюрморту, но и справа, и слева от камина висели два натюрморта!

– Если рассуждать логично, – вслух пробормотал он, – то скорее подразумевается, что стоять нужно лицом к картинам.

Гарри подошел к левому натюрморту и заглянул под него.

– Ну и что там? – Рон стоял у лестницы в спальню, чтобы успеть предупредить Гарри при случае, и пытался разглядеть, что увидел друг.

– Пока ничего, – Гарри достал палочку и стукнул по стене. Из палочки вылетел веер искр, но больше ничего не произошло.

– Не работает, – прокомментировал Рон.

– Откройся! – приказал Гарри, указывая палочкой на стену. Но снова ничего не получилось.

Рон подошел к нему.

– А если применить Dissendio?

– А что это?

– Слышал от Фреда и Джорджа. Что–то для секретных проходов.

– Dissendio! – воскликнул Гарри, и по стене пробежала трещина, а потом снова затянулась.

– Ты видел?! – воскликнул Рон.

– Да. Но не сработало. Давай вместе?

Они оба вскинули палочки и произнесли заклинание. Трещина заметно расширилась, но и только.

– Что здесь происходит? – раздался голос со стороны лестницы.

– Пытаетесь ночью снести школу? – спросил другой голос.

– Не то чтобы мы были против, но на улице дождь, – добавил первый голос.

Гарри и Рон резко развернулись. На лестнице стояли братья Рона. Различались они только цветом пижам.

– Так–так, Фред, – сказал один из близнецов в пижаме с серыми полосками, – наш Ронни привел сюда слизня.

– И какого слизня, Джордж, – хмыкнул Фред. На нем была пижама в темно–синюю полоску. – У нас в гостиной, конечно, много золота, и мальчик просто перепутал…

– Он решил, что тут летают снитчи.

– Что–то вроде того, – откликнулся Гарри. – Рад был вас повидать, спокойной ночи.

Фред в два прыжка перегородил ему дорогу.

– Мы, конечно, не ябеды и зануды, ведь так, Джордж?

– Нет, мы не наш брат Перси.

– Тебе повезло, Гарри Поттер, что ты встретил нас, а не Перси. Но ты знаешь, что за везение нужно платить.

– Мы никому не скажем. И проследим, чтобы Ронни не проболтался.

– А ты нам расскажешь, что за диверсию ты решил устроить в чужой гостиной.

Гарри, закусив губу, разглядывал обоих. В общем и целом, он мог сказать, что без бит и бладжеров близнецы ему нравились. Они забавно дополняли друг друга в разговорах и вообще вызывали доверие. Гарри чувствовал, что им можно раскрыть секрет. К тому же они были гриффами!

Тоненький и тихий голос напомнил ему, что Питер Петтигрю тоже был гриффом, но Гарри решил проигнорировать неприятную мысль.

– Мои родители учились на вашем факультете, – объяснил Гарри близнецам, – и рассказали о тайнике Мародеров.

Близнецы очень странно отреагировали на его слова. Фред, подкидывающий волшебную палочку, выронил ее и ошарашенно уставился на Джорджа.

– Я слышу то же, что и ты? – спросил он, поднимая свою палочку с пола.

– Он сказал – Мародеров, – кивнул Джордж.

– А откуда маленький слизень знает о Мародерах? – оба брата с нескрываемым интересом уставились на Гарри, и Рон несчастно вздохнул.

– Оттуда, – Гарри был спокоен как никогда, – это мой отец и его друзья.

Он улыбался равно две секунды, пока Джордж не уточнил:

– Господа Луни, Хвост, Бродяга и Сохатый?

Гарри почувствовал, что бледнеет.

– Хвост? – упавшим голосом переспросил он.

– Значит, ты полагаешь, что за этой картиной – их тайник? – Фред подошел к стене и стукнул по ней палочкой. А затем произнес удивительные слова: – Торжественно клянусь, что замышляю только шалость!

Гарри, открыл рот, чтобы сказать что–то ироничное, и замер. Часть стены отошла, и они увидели небольшую нишу.

– Действительно, тайник, – хмыкнул довольный Фред.

Гарри махнул через всю комнату, и они с Фредом первыми заглянули в нишу. Но ничего не обнаружили интересного, кроме поломанного снитча и пары исписанных свитков. К ним подошли заинтригованные Джордж с Роном. Гарри развернул один свиток, а Фред с Джорджем – другой.

В свитке Гарри увидел обычные трансфигурационные вычисления, многократно перечеркнутые, с пометками на полях. Он попытался разобраться в пометках, сделанных разным почерком, от которых его оторвал восхищенный возглас близнецов:

– Ух ты!

Гарри с Роном привстали на цыпочки, чтобы заглянуть к ним в пергамент.

Один абзац начинался так: «Белая густая дымовая завеса».

Фред с восхищением зачитал вслух:

– Порошок спелтера нагревать до воспламенения.

– И все? – не поверил Джордж.

– И все, – ответил Фред.

– А что там еще есть? – нетерпеливо спросил Гарри. Близнецы быстро пробежались по пергаменту глазами.

– Немного про фейерверки и про лечение порошком этого же спелтера, – ответил Фред. – А у тебя?

– А у меня, кажется, трансфигурация, но я в ней ничего не понимаю. Мы такого еще не проходили.

– Дай взглянуть.

Гарри колебался, и Фред произнес:

– Только взглянуть.

Гарри передал пергамент, и близнецы тут же уткнулись в него. Чем дальше читали, тем больше вытягивались у них лица.

– Что, что там такое? – не вытерпел Рон.

– Мировой заговор, – серьезно ответил Фред.

– Расчет конца света, – добавил Джордж.

– Разве это арифмантика? – удивился Гарри.

– Нет–нет, это трансфигурация, – возразил ему Джордж. – Высшая трансфигурация, потому что мы тоже ничего не понимаем.

– Ну почему? – вмешался Фред. – Мы понимаем, что это такое – это уже полдела. Гарри, тебе нужны эти пергаменты?

– Нужны, – Гарри не сомневался ни минуты.

– Тогда, может, ты нам дашь их ненадолго? Мы скопируем и вернем их тебе, – предложил Джордж.

– Ты знал про тайник, и поэтому содержимое вроде как твое, – проговорил Фред, – зато мы знали, как его открыть.

– А откуда?

– У каждого есть свои секреты, – туманно отозвался Фред.

– Вы что–то нашли. Что–то, принадлежащее Мародерам, – догадался Гарри.

Близнецы виновато переглянулись, но раскрывать свою тайну не спешили. Гарри почувствовал легкое разочарование: ему трудно было смириться с тем, что кто–то владеет вещью, принадлежавшей его отцу.

Рон, чтобы его не вынудили встать на ту или иную сторону, решил проверить, не осталось ли чего в нише. И нашел…

– Гарри, здесь колдография! – крикнул он, и Гарри живо обернулся. Рон протянул ему колдографию, на которой весело дурачилась четверка друзей. Отец, чуть старше Гарри, пускал из палочки синие клубы дыма, которые такой же юный крестный превращал в хрустальные шары и направлял то в Ремуса, то в четвертого мальчика.

В Питера Петтигрю.

* * *

Как бы Гарри ни хотел написать родителям и узнать все о Питере, как бы он ни хотел вызвать крестного и расспросить того о Хвосте, он решил выждать до каникул. Они с Гермионой подняли старые подшивки «Пророка» и нашли, что Петтигрю должны были арестовать авроры, но он, отбиваясь, применил заклятие, которое разворотило половину улицы. Погибло двенадцать человек, а от самого Питера остался только мизинец.

– Да, невеселая судьба у предателей, – меланхолично произнесла Гермиона, – неудивительно, что ты никогда о нем не слышал.

Гарри задумался. Если его родители дружили с Питером, то тот, видимо, был настолько своим и родным, насколько ими были Сириус и Ремус. Поэтому представить себе, что один из них может оказаться врагом – он никак не мог.

О таком за завтраком не расскажешь, потому что… слишком разочарован? Слишком привязался к человеку, которого вовсе не знал?

Чем больше Гарри думал, тем меньше ему хотелось расстраивать отца или крестного. Может, маме легче будет рассказать ему о четвертом Мародере?

Погруженный в свои сомнения и учебу, Гарри и не заметил, как ударили первые морозы, как пошел первый снег и весь Хогвартс высыпал на улицу играть в снежки. Он сидел в библиотеке, просматривал подшивки газет за все прошедшие годы и дошел до выпуска родителей. Гермиона составила ему компанию – до школы она жила в мире магглов, и ей была интересна магическая хроника. Невилл иногда забегал в библиотеку, а вот Рон пропадал на отработках у Снейпа – тот исполнил угрозу и наказал их с Малфоем до самого Рождества. С Роном Гарри виделся только на совместных уроках, и поговорить они могли разве что на истории, пока другие отсыпались под монотонные лекции профессора Биннса.

– Мы вчера уронили шкаф, – перед самым Рождеством поделился с Гарри Рон, – и обнаружили за ним панели с изображением змеи.

– Как это вы уронили шкаф? – удивился Гарри, делая вид, что внимательно записывает, как гоблин Ульрих I Безобразный воевал с Ульрихом II Безносым. – Снова подрались, что ли?

– А что еще делать с Малфоем? – Рона трудно было смутить. – Не домашнюю же работу. Мы играли в плюй–камни, и он стал мухлевать, а когда я заметил и стал выигрывать, ну… он стал обвинять в нечестной игре меня – мол, мне позарез нужны деньги. Вот я ему и попытался объяснить, что не потерплю клеветы.

– Вы опрокинули шкаф, и что дальше? – заинтересовался Гарри.

– То, что это не просто панели!

– За ними есть какой–то проход?

– Уверен, что есть. Они очень похожи на панели, через которые я каждый день прохожу по дороге из гостиной в Большой зал.

– То есть, вы их не раздвигали?

– Мы пробовали, но без магии у нас ничего не получилось, а потом пришел Снейп.

– Очень странно… Зачем прятать проход за шкафом?

– Затем, что он секретный! – безапелляционно заявил Рон и разочарованно добавил: – Как жаль, что я не записался, чтобы остаться в школе на Рождество. Можно было бы спокойно вернуться туда и все разузнать. Но ничего, может, сегодня мы сможем его открыть.

Вечером Гарри рассказал про возможный проход Невиллу и Гермионе, но те отнеслись к рассказу скептически.

– Во–первых, – заявила Гермиона, – неизвестно, есть ли там проход. Во–вторых, шкаф могли просто передвинуть, чтобы освободить место для парт. А, в-третьих, кому может прийти в голову расставлять поломанную мебель в кладовой?

– Отработки там скучны, – поддержал Гермиону Невилл, – развлечься нечем. Таблицы по астрономии и арифмантике вгоняют в сон. Вот и чудятся всякие секретные проходы.

Умом Гарри согласился с ними, но сердцем… Сердце звало его к приключениям: найти проход и узнать, куда он ведет. А что если уже не одно столетие никто по нему не ходил, думая, что там ничего не может быть. А там…

Воображение нарисовало тайные карты и клады с удивительными магическими вещами, секрет изготовления которых был утерян. А скептики? Что скептики? Скептики никогда ничего не находят, уткнувшись в пыльные тома.

Ему хотелось не сидеть в библиотеке, а быть там, на отработке. Несправедливым казалось Гарри и то, что Рон с Малфоем станут первооткрывателями, что, пока он делает домашние задания, они сегодня откроют проход.

Но, как оказалось, волновался он зря. Последняя отработка прошла в подземелье: Снейп заставил незадачливых дуэлянтов прозаически мыть котлы.

* * *

Уезжать из школы было немного грустно, так как Хогвартс готовился к Рождеству. Большой зал украсили двенадцатью высокими елями и наложили чары на потолок: казалось, что с неба падают снежинки. Но Гарри очень соскучился по дому и с нетерпением ждал встречи с родителями. Он и не представлял раньше, что можно испытывать по одному поводу настолько противоречивые чувства. Еще ему не хотелось расставаться с новыми друзьями, и он пригласил их заглянуть к нему в гости. Но ни Рон, ни Гермиона, ни Невилл ничего конкретного не пообещали.

– Мам, а кто такой Питер Петтигрю?

Гарри помогал готовить праздничный ужин. Несмотря на закон, запрещающий несовершеннолетним колдовать, родители разрешили ему пользоваться волшебной палочкой дома. Как утверждала мама, они нарушали букву закона, но не смысл. Закон охранял раскрытие существования волшебства, но Гарри колдовал только дома, под надзором старших. К тому же отец говорил, что в их тревожное время нельзя ни на день перестать практиковаться.

Сейчас Гарри практиковался в бытовой магии – с помощью простого заклятия украшал запеченную с черносливом индейку бумажными манжетками, а мама, как дирижер рождественского хора, управляла пятью ножами, венчиком для сливок, а также салфетками, которые начищали до блеска бокалы и столовые приборы.

– Молодец, индейка вышла замечательная, – похвалила мама. – Теперь наложим на нее согревающие чары, чтобы она не остывала. Смотри, палочка движется вот так… Нет, нет, дорогой, мягче и плавнее. Расслабь кисть. Вот так… более плавно… и теперь заклинание…

– Caleo, – проговорил Гарри.

– А на пудинг нужно наложить охлаждающие чары. Палочка движется так же, но заклинание другое. Frigeo.

Гарри описал палочкой все ту же петлю и повторил:

– Frigeo.

– Учти, что на живое существо надолго накладывать эти чары нельзя, – предупредила мама, и вот тогда Гарри спросил:

– Мам, а кто такой Питер Петтигрю?

Блюм. Последний бокал не долетел до стола и разбился. И так как мама закусила губу и замерла, как будто Гарри не задал вопрос, а наложил чары окаменения, он повел палочкой над осколками и проговорил:

– Reparo!

Осколки, увлекаемые магией, собрались вместе, и спустя пару мгновений бокал снова был целым.

– Молодец, – рассеянно похвалила мама. – Accio.

Бокал прыгнул ей в руку.

– А что ты знаешь о Питере? – спросила мама.

Гарри не ответил. Он просто достал колдографию, с которой не расставался, и протянул ее матери. Та долго ее разглядывала, прежде чем сказать:

– Да. Здесь с Мародерами – Питер.

– То есть он сам не был Мародером?

– Он дружил с твоим папой. И с Сириусом. И с Ремусом. В школе они были неразлучны.

Гарри растерялся.

– Но почему? Как?..

– Ты и это знаешь? – удивилась мама и, когда Гарри кивнул, вздохнула. – Что ж… я тоже часто задавала себе эти вопросы. Почему? Как? Твой отец до сих пор считает, что именно они за ним не досмотрели и Питера запугали Упивающиеся Смертью. Но мне кажется, что он сам выбрал того, кого считал сильнее.

– Он просто вот так взял и перешел к Волдеморту? – с ужасом спросил Гарри.

Мама покачала головой.

– Не просто, – она побледнела, но по щекам поползли красные пятна. – Если бы он открыто сменил сторону… Но нет, он не афишировал, что стал предателем.

– Предателем? – тупо повторил Гарри. Он понял, что речь идет о чем–то гораздо серьезнее, чем просто открытая смена стороны.

– Именно. Питер Петтигрю довольно долго докладывал своему господину обо всем, что узнавал в Ордене. Можно сказать, что именно он виноват в смертях очень многих хороших людей.

– Но он же был из Гриффиндора! А гриффиндорцы так не поступают.

Мама слабо улыбнулась и провела рукой по голове, взлохматив и без того непослушные волосы сына:

– Ты уже полгода учишься в Слизерине, а все еще подвержен устоявшемуся заблуждению. Не факультет виноват в твоем выборе, а только ты сам. Понял?

Гари кивнул.

– Тогда беги в гостиную, поторопи папу и Сириуса. Через полчаса придет Ремус, и можно будет садиться за ужин.

* * *

В гостиной наряжали елку, хотя сейчас она напоминала скорее поле боя, а не комнату, празднично убранную к Сочельнику. Рождественское дерево оказалось ровно посередине, на линии огня между отцом и крестным. Смеясь и дурачась, они окатывали друг друга самовзрывающимся драже, лентами серпантина и конфетти. Стоял запах горелой бумаги.

Гарри попал под новую волну конфетти и невольно чихнул. Дуэлянты живо повернулись к нему.

– Смотри, Гарри, как твой папа сдается! – задорно крикнул Сириус и пустил серпантин змеей, опутывая Поттера–старшего.

– Гриффиндор умирает, но не сдается, – отец подмигнул Гарри, раздался новый хлопок, и серпантин раскрошился на тысячу мелких звездочек.

– Класс! – похвалили его в один голос Сириус и Гарри.

Джеймс шутливо раскланялся.

– Теперь, Гарри, твоя очередь нас удивить. Видишь, елка еще не наряжена.

Гарри растерянно оглянулся: поблизости не было ни одной елочной игрушки. Конечно, он не раз наблюдал, как родители наколдовывали украшения, которыми после он украшал елку, но сейчас ему предлагалось создать что–нибудь самому.

– Трансфигурация? – обреченно спросил он.

– Она самая, – кивнул отец, – ну давай, покажи, чему научился у Макгонагалл.

Гарри стало неуютно. Они только прошли простые превращения, и хотя у него сносно получались все практические задания, он сомневался, что металлическими коробками и иголками украшают елку.

– Смотри, – пришел на помощь Сириус. – Стекло можно трансфигурировать прямо из воздуха. Движение палочкой, запоминай, легко, но хлестко. Мысленно сконцентрируйся на форме. Нас интересует маленький прозрачный колокольчик. Представь его.

Гарри очень старался, поэтому зажмурил глаза, пока отчетливо не увидел колокольчик и не услышал его звон.

– А теперь движение палочкой – слева направо, словно завязывая воздух в плотный двойной узел.

Гарри почувствовал себя стеклодувом – оказалось тяжело получить маленький кусочек стекла. С первого раза колокольчик не вышел, получилось нечто конусообразное, мутного серого оттенка.

– E contario! – отец устранил неудачное превращение. – Давай еще раз.

Он взмахнул палочкой, и в воздухе появился небольшой колокольчик с красной лентой. Тихо звеня, он спланировал к Гарри, зацепился лентой за палочку и повис, покачиваясь. Гарри протянул руку, освобождая палочку от него.

– Запомнил, как он выглядит? – спросил отец. – Теперь попробуй еще раз.

Гарри попробовал. Вместо колокольчика у него получилась банка для хранения ингредиентов зелий, обмотанная красным шарфом.

– Однако, – прокомментировал отец.

– Отличная банка, – похвалил Сириус, – мама скажет тебе спасибо. Ты просто взял большой размах. А вот как получился шарф – я не понял.

– Он никак не получился, – ответил отец. – Гарри просто так хотел перевязать банку красным, что у него получились невербальные чары призыва. Это шарф из гардероба, я уверен.

– Непорядок, Сохатый. У Гарри лучше получаются чары, чем трансфигурация. Он же не маменькин сынок.

– Гарри, у тебя же хорошее воображение, просто представь, как меняется воздух. Он состоит из разных частей, как то же зелье. Представь, как ты меняешь консистенцию воздуха, меняешь его части, как он сам густеет и застывает. Чтобы тебе было проще, представь колокольчик из воздуха, а потом заморозь его.

Гарри честно попытался выполнить инструкцию отца.

– Есть! – Сириус и Поттер–старший кинулись осматривать новое творение Гарри.

– Нет, – с сожалением секунду спустя проговорил отец.

Гарри и сам видел, что не получилось. Колокольчик вышел замечательный, очень похожий на отцовский, правда, без ленты. Но он не был стеклянным. Он был ледяным.

– Форма получилась что надо, – похвалил Сириус. – Осталось поработать с материалом.

– Гм, это моя вина, – признался отец, – я сказал: «Заморозь», вот и получил ледяную фигурку.

– Да, Сохатый, тебе нужно точнее выбирать слова.

– Трудно, Бродяга. Вот попробуй объяснить, как правильно дышать.

– Смогли же мы натаскать Хвоста, а уж Гарри сам Мерлин велел.

– Хвоста? – разинул рот Гарри.

– Мы с ним учились, – объяснил отец. – Ему тяжело давались многие дисциплины. Приходилось выворачивать мозги, чтобы доходчиво объяснять ему домашние задания. Но мы справились.

– А потом упустили, – напомнил Сириус.

– Да, но это совсем другая история, не рождественская.

Гарри хотел показать им фотографию и сказать, что все знает. И что отец и крестный не виноваты, что их друг оказался предателем, они не обязаны отвечать за его ошибки… Но он не смог произнести ни слова.

Вместо этого он зажмурился и сконцентрировался. «Я не хуже Питера», – успело промелькнуть у него в голове, прежде чем он снова взмахнул палочкой.

Он открыл глаза, потому что услышал звон. Папа и крестный молчали, а в воздухе висел настоящий колокольчик, самый красивый колокольчик из всех, что Гарри видел.

– Гарри, нечестно водить нас за нос и делать вид, что не умеешь колдовать, – Сириус притворился обиженным.

– Я бы поставил тебе наивысший балл. Это, безусловно, «Великолепно».

От радости Гарри сотворил еще три колокольчика, а крестный развесил их на елке.

– Давайте перейдем к следующему уровню – шарикам со свечками, – предложил отец, и Гарри подумал, что на уроках профессора Макгонагалл, как ни странно, ему легче, но, конечно, не так весело.

* * *

Мама не стала сердиться, что в гостиной нет идеального порядка, наоборот, она включилась в общее веселье и наложила чары на шарики со свечками. Теперь каждые четверть часа пламя отплясывало, распевая рождественские гимны.

– У нас самая волшебная елка в Лощине, – похвалил отец маму и Гарри.

– И самая грязная гостиная, – ответила мама.

– Мы в два счета наведем порядок, – пообещал Сириус, – Луни все равно задерживается.

– Очень странно, – нахмурилась мама, – Ремус очень пунктуальный человек. Я не помню, чтобы он хоть раз опоздал без предупреждения.

– В праздник можно ненамного опоздать. Или нечаянно где–нибудь задержаться, – отмахнулся крестный.

Он очертил палочкой круг, и в гостиной стало очень свежо, запах гари исчез, как не бывало. Отец убрал обрывки бумаги, а мама накрыла скатертью стол.

– Гарри, – сказала она, – ты же знаешь чары левитации. Будь добр, принеси с кухни приборы.

Гарри кивнул, но на кухне стал сомневаться. В школе он сносно поднимал в воздух перо, но здесь его ждали бокалы, стаканы, тарелки, ножи и вилки – и все разом. За всем нужно уследить и не уронить.

Но если у мамы получается – у него тоже должно, ведь так?

Он только начал произносить заклинание, когда услышал звонок в дверь. Луни. Значит, они, наконец, сядут за праздничный ужин. Очень уж хотелось есть.

Осторожно, как канатоходец, он с плывущей по воздуху посудой двинулся в гостиную. Один из бокалов так и норовил упасть, а пара вилок устроила барабанную дробь о стену, но это были сущие мелочи. Главное, что он почти добрался до стола.

Аккуратно опустить приборы у него не получилось, и если бы не взрослые, что–то вполголоса обсуждавшие со слишком серьезными для Сочельника лицами, то он бы перебил все тарелки.

– Привет, Гарри, – Ремус остановил последний нож, который балансировал на самом краю стола.

– Индейку я сама принесу, – решила мама, – садитесь за стол.

Тогда–то Гарри и заметил некоторую странность в поведении взрослых. Папа и крестный будто повзрослели, Луни выглядел печальным, а мама казалась излишне деловитой.

– Что–то случилось? – Гарри отодвинул стул и сел за стол.

– Нет, – странно произнес Ремус, – все в порядке.

От этого «все в порядке», сказанного замогильным тоном, Гарри стало по–настоящему жутко.

– Ремус, скажи ему правду, – заговорил крестный.

– Сириус, – укоризненно покачал головой Луни, – Лили же просила… не портить праздник.

– Она на кухне и ничего не узнает, если ты не будешь тянуть, – возразил отец.

Люпин достал сложенную вчетверо газету и развернул ее.

– А, – сказал отец, – мы «Пророк» давно уже не покупаем. С тех пор как в нем началась пропаганда курса Крауча.

Гарри не слышал отца. Его притягивала колдография с первой страницы. Испуганную семью обвивала кольцами огромная змея. Маленькие девочка и мальчик беззвучно кричали, а женщина плакала. Гарри перевел взгляд на заголовок:

«Семье помощника министра угрожают».

Статья начиналась так:

Тот – Кого-Нельзя – Называть снова действует. Вчера вечером он захватил семью помощника министра, курирующего международного бюро магического законодательства. Как стало известно из присланной в министерство колдографии, Тот – Кого-Нельзя – Называть, пользуясь редким даром змееуста, приручил огромную анаконду и шантажирует ею свои жертвы. Министр магии Бартемиус Крауч решительно заявил, что ни он, ни его сотрудники не пойдут на поводу у шантажиста, даже если огромная змея съест всех членов их семей. Внятных комментариев от помощника министра Квинта Долета мы не услышали…

Гарри со страхом смотрел на змею. Он никак не мог предполагать, что змея поднимет голову и, глядя ему в глаза, произнесет:

– Боишшшшшшьссссссся?

– Нет, – соврал Гарри, – нисколько.

– Врешшшшь, – змея закрыла глаза и повторила, – врешшшшшшшшшь.

Он оторвался от газеты и поднял голову. Оглядев застывших взрослых, он понял, что только что случилось, и замер от ужаса.

Он разговаривал со змеей. Он понял, что она ему сказала. И он смог ей ответить.

Глава 6. О пользе любопытства

Весь праздничный ужин Гарри ловил на себе обеспокоенные взгляды отца и его друзей. Он никак не понимал, с чего вдруг стал разговаривать со змеями. Ведь это редкий дар, который никак не мог проявиться из–за выбора не того факультета. К тому же его в детстве водили в маггловский зоопарк, но он никогда не разговаривал с пресмыкающимися – их шипение ничего не значило для Гарри. Кроме того, если он умел понимать змей, почему во время ночной дуэли не приказал гадюке не нападать на Рона и дал себя укусить? Нет, здесь была какая–то ошибка. Не мог же он, в самом деле, быть новым Темным Лордом?

Гарри бросило в пот. А что если… Что ему говорила шляпа–сортировщица? Что для исполнения своих потаенных желаний он выбрал наилучший факультет? И предупреждала, что успех и счастье – не одно и то же.

Он выбрал успех.

Неужели Волдеморт в свое время тоже выбрал успех? И Гарри встал на ту же тропинку, что и он?

Расстроенный открытием, Гарри не чувствовал вкуса индейки, не слышал шуток взрослых. Едва встав из–за стола, он, сославшись на головную боль, отправился спать. Лгать было стыдно, но оставаться в гостиной он не мог. За ним тут же поднялся отец.

– В чем дело? Чего ты сник? – Поттер–старший присел на кровать и, так как Гарри отвернулся от него, он развернул его к себе.

Они долго смотрели друг на друга, пока Гарри треснувшим голосом не выдавил:

– Ты знаешь.

– Нет, не знаю, объясни.

Гарри горько хмыкнул. Как же, не знает! А кто весь вечер косился на него, как на огнедышащего дракона?

– Я не знаю, что произошло, когда Луни развернул газету, – спокойно сказал отец, – но я знаю, что это тебя волнует.

– Змея заговорила со мной. А я ей ответил, – признался Гарри и тут же уткнулся в подушку.

– Вот как. А раньше ты тоже понимал змей?

– Нет. Как я мог понимать, если осенью дал себя укусить гадюке? Если я мог бы тогда с ней разговаривать…

– Тебя укусила гадюка? – отец удивился.

– Да. Я же писал об этом. Я сутки после укуса ничего не видел.

– Сутки?

У отца был странный голос, и Гарри поднялся, чтобы посмотреть, в чем дело. Отец обеспокоенно смотрел на него.

– Гарри, если ты забыл, то я тебе напомню. Ты прислал нам письмо, в котором рассказал, что участвовал в ночной дуэли, был ранен, провел ночь в госпитале и получил взыскание. Про змею ты ничего не рассказывал. Как это случилось?

Гарри рассказал подробно о событиях той ночи. И как он очнулся и стал искать очки. Отец слушал внимательно и после рассказа долго молчал.

– Что ж, – сказал он, когда Гарри заворочался, – я слышал о таком в сказках, но если учитывать, что ты полукровка…

– Не понимаю, – пожаловался Гарри.

– Волшебников очень мало, Гарри. Политика чистой крови привела к тому, что многие семьи стали вырождаться. В каждом новом поколении рождались или слабые здоровьем колдуны, или вообще сквибы. И было замечено, что браки с магглорожденными препятствуют деградации. Потомки смешанных семей, как правило, очень сильны. Возьми хотя бы директора школы, Альбуса Дамблдора. Или Волдеморта.

– Ты хочешь сказать, что у нас в роду были змееусты, но из–за вырождения дар пропал, пока ты не женился на маме?

– Не совсем. Мама – магглорожденная колдунья, и значит, в ее роду когда–то были колдуны. Возможно, сквибы – сказать трудно, потому что не все семьи отслеживают свою родословную на протяжении веков.

– Хочешь сказать, что у мамы могли быть в роду родственники Салазара Слизерина?

– Маги все в той или иной степени родственники. А змееусты были не только в роду Слизерина. Но я говорю о другом. Твоя реакция на укус… я так понимаю, что тебя сразу доставили к мадам Помфри, а уж она должна была дать противоядие. И именно от него тебе стало так плохо, что ты чуть не ослеп.