355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Тахир Шах » Год в Касабланке » Текст книги (страница 13)
Год в Касабланке
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 17:50

Текст книги "Год в Касабланке"


Автор книги: Тахир Шах



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Глава 13

Камень из рук друга подобен яблоку.

Восторг по поводу того, что утерянные документы на дом нашлись, был бурным, но непродолжительным. Ибо тут же возникло очередное осложнение, да такое, что даже обычно невозмутимый Камаль сказал, что оно может уничтожить меня полностью.

– Необходимо получить право на проживание, – сказал он. – Без местных документов вы – открытая мишень.

– И какой выход?

Камаль стукнул костяшками пальцев друг о друга раз, потом другой и изрек:

– Женитьба.

– Но я уже женат.

– Вы не понимаете, – сказал он, подмигивая.

– Так объясни.

Камаль стукнул кулак о кулак в третий раз, но теперь гораздо громче.

– Вам нужно завести себе вторую жену.

В полдень кто-то громко постучал в ворота. Это была мадам Нафиза, супруга гангстера. Она курила сигару с обрезанными с обеих сторон концами и теребила длинную, скроенную на французский манер меховую накидку из лисьих шкур. Когда она шла, лисьи хвосты тянулись за ней, а пара миниатюрных лисьих головок с оскаленными зубами были пришиты на плечи как эполеты.

Жена гангстера пыхнула на меня дымом сигары.

– Трущоб скоро не будет, – сказала она. – Их снесут.

– А куда денутся люди?

– На другую помойку.

– Но у них нет денег.

– А кому до этого дело?

Мне стало интересно, к чему она клонит.

Мадам Нафиза стряхнула воображаемую пылинку с лисьей мордочки на своем плече.

– Как только всю эту шваль выгонят отсюда, земля здесь подорожает, очень подорожает. Вы сможете ее продать и здорово разбогатеете.

– Но мы не хотим ничего продавать. Нам здесь очень хорошо живется.

Гангстерская жена стряхнула пепел сигары на пол.

– Марокко – опасная страна, особенно для тех, кто не понимает здешнюю систему.

– Неужели?

Мадам Нафиза прищурила глаза. От этого действия кожа на ее щеках натянулась так, что я испугался, как бы щеки не лопнули подобно перезрелым помидорам. Я ждал, что незваная гостья скажет что-нибудь еще, но она повернулась на высоких каблуках своих сапог и ушла. Лисьи хвосты подметали за ней землю.

Идея взять вторую жену, особенно если учесть, что я был счастлив в браке с Рашаной, мне не нравилась. Я решил пока не пугать супругу и не рассказывать ей об этом. Но Камаль настаивал, объясняя мне, что, став мужем марокканской женщины, я смогу беспрепятственно плыть по бюрократическому океану.

– Я уверен, что мы сможем найти вам настоящую красавицу, – сказал Камаль, – возможно, это будет девушка с гор. Предоставьте это мне.

– Как ты не понимаешь, – возразил я. – Рашане это не понравится.

– Первым женам это никогда не нравится.

– Если уж без этого совсем никак, – заныл я, – то вторая жена, наоборот, должна быть настолько уродливой, чтобы Рашана не ревновала.

Камаль потер нос.

– Зачем упускать такую возможность? Вы здесь можете многое выгадать.

Терракотовая плитка прибыла в специальных корзинах, по двести штук в каждой. Плитка была сухой и хрупкой, цвета подрумяненной морозом розы. Ее переносили к гаражу под наблюдением Азиза. Всего привезли, должно быть, не меньше двухсот корзин, каждую из которых аккуратно снимали с ярко-оранжевого грузовика, только что прибывшего из Мекнеса.

Армия подмастерьев начала открывать корзины и сортировать плитку. Плитка была квадратной, приблизительно три на три дюйма и толщиной в полдюйма. В отличие от обычной плитки, произведенной промышленным способом, сделанный вручную беджматвовсе не однороден. Оттенки отдельных плиток значительно варьировались: от бледно-розового до насыщенного сливово-красного. Подмастерья замочили первую партию плитки. Четыре двухсотлитровые бочки из-под масла закатили в дом и заполнили водой до краев. Плитка должна была отмокать в течение трех или четырех дней. Тем временем предполагалось выровнять полы и уложить на них слой цемента, на который должна была лечь терракота.

Методы строительных работ на Западе и Востоке значительно разнятся подходом к использованию инструмента. Столетие назад у западных строителей почти не было электрических инструментов. Они опирались лишь на свое мастерство и опыт. Электрические инструменты дали нам возможность срезать углы, производить действия, которые раньше были почти невозможны. В Марокко практически не увидишь мастера, берущего в руки электрическую пилу, дрель, полировщик или какой-нибудь другой инструмент с проводом на конце. Здесь полагаются только на свое умение. Возможно, что от этого конечный результат будет лишен стандартности, но всё с лихвой искупят очарование и чувство индивидуальности. Мне нравятся легкие неровности, и я не считаю их недостатком. Зачем придираться, ведь совершенно очевидно, что ручная работа требует времени в десять раз больше.

Смотреть на работу бригады Азиза было все равно что оказаться свидетелем возрождения средневековой гравюры. Методы восточных строителей остались такими же, какими были пять столетий назад. Те же простота и внимание к деталям, с которыми были созданы дворцы Гранады, Феса и Марракеша, а в более недавний период и Большая мечеть Хасана II в Касабланке.

Для того чтобы обеспечить ровный пол, подмастерья Азиза использовали простейшую П-образную трубу – прозрачную пластиковую трубку, наполовину заполненную водой. Трубу растягивали по полу, приставляли к соседним стенкам и замеряли уровень воды. Британский строитель для этой цели, возможно, использовал бы лазер.

После того как полы были выровнены, на них положили тонкий слой цемента и снова замерили уровень П-образной трубой. Затем подмастерья положили первую порцию темного мокрого песка, смешанного с цементным порошком, и разгладили его длинной и тонкой деревянной палкой. Укладка терракотовой плитки и знаменитой марокканской мозаики зеллиджтребует такого уровня точности, который уравнивает это мастерство с искусством. Да уж насколько бригада архитектора поразила меня полнейшим отсутствием опыта, настолько муалемы,мастера-умельцы, Азиза удивили меня чистым совершенством, которого они достигали с помощью простейших инструментов и материалов.

Когда я спросил Азиза, как можно добиться подобного совершенства без электрического оборудования и сложных устройств, он ответил:

– Если тебе нужно убить муху, ты можешь создать ядовитый газ из сложных химических веществ или изобрести машину со скоростным хлопающим механизмом. Но есть и совсем другой подход. Ты можешь научиться думать, как думает муха. На это, конечно, уйдут годы, но как только ты это постигнешь, ты сможешь полностью управлять мухой. Наши инструменты не впечатляют, но ими пользуются муалемы,которые достигли величайшего мастерства в их применении, инструменты подчиняются мастерам, которые могут создавать совершенство, поскольку обладают внутренним знанием.

Главным недостатком Камаля была его привычка внезапно исчезать. Он пропадал по нескольку дней кряду. И каждый раз я беспокоился подобно мамаше девочки-подростка, которая не пришла домой после вечеринки. Но в данном случае мое беспокойство было вызвано не глубокой любовью к нему, а скорее страхом остаться без помощника.

За те недели, что он проработал у меня, Камаль продемонстрировал редкую оригинальность мышления. Он мог решать проблемы как никто из тех, кого я встречал до сих пор, и к тому же он умел общаться с темным «дном» Касабланки. Казалось, ему по силам любая проблема: где взять дешевый собачий корм, как отыскать пропавшие документы, где достать дешевый «левый» песок. Когда Камаль был рядом со мной, я был спокоен и собран, не сомневаясь, что в случае чего мы можем ответить на любой вызов. Но я серьезно беспокоился, что однажды мой помощник навсегда исчезнет – например, разобьется насмерть, возвращаясь из бара на машине пьяным в стельку, каким он чаще всего и бывал вечерами.

Со временем Камаль все больше и больше вникал в проблему с документами на Дом Калифа. Он понимал детали лучше кого бы то ни было и использовал свои контакты в преступном мире, чтобы продвигать ситуацию с документами в нужном направлении. Зачастую я даже не знал, что он делает для меня за кулисами. Ибо мой помощник был не из тех, кто легко расстается с информацией. На прямо поставленные вопросы он чаще всего отвечал другими вопросами.

Страх, который я испытывал, представляя, что Камаль исчезнет навсегда, можно было сравнить только с боязнью того, что он может каким-то образом отобрать у меня Дар Калифа. Чем больше я узнавал этого человека, тем больше понимал, что ему нельзя верить.

Ближе к концу января он послал мне эсэмэску, в которой просил встретиться с ним в кафе напротив разваливавшейся гостиницы «Линкольн». Причем срочно. Кафе утопало в полуденном тумане сигаретного дыма, запах табака был настолько сильным, что забивал аромат черного арабского кофе, который подавали всем посетителям. Сквозь дым я попытался разглядеть ряды усатых мужчин в шерстяных джеллабахи остроносых желтых туфлях. Камаля среди них не было. Я посмотрел на часы и убедился, что пришел вовремя, а он, как всегда, опаздывал, несмотря на мои регулярные призывы к пунктуальности. Я сел за столик, выпил чашечку café noirи стал смотреть на улицу. Прошел час. Потом другой. Пора было уже возвращаться домой, но что-то удерживало меня там, интуиция подсказывала, что остаться здесь – в моих же интересах.

Только я успел выпить уже четвертый эспрессо, как в кафе влетел Камаль. Он вел за собой женщину небольшого роста, одетую в паранджу, на лице его застыла широкая, от уха до уха, улыбка. В большинстве марокканских кафе посетители – мужчины, и только мужчины. Женщины избегают заходить туда, относясь к подобным заведениям презрительно, как к бастионам выдуманного мачизма. Поэтому появление здесь женщины в парандже, пробивающейся сквозь клубы сигаретного дыма, можно было посчитать почти сенсацией. Все усатые посетители кафе уставились на нее. Некоторые из них даже уронили свои газеты. Кое-кто застучал тростью по полу в знак протеста. Камаль уселся рядом со мной и выдвинул стул для своей гостьи.

– А вот и она.

– Кто?

– Ну, та chica. [9]9
  Девушка (исп.).


[Закрыть]

– Какая еще chica?

– Та, на которой вы будете жениться.

Прежде чем я успел произнести хоть слово, паранджа была откинута. Лицо, скрытое под ней, оказалось настолько ужасным, что я непроизвольно отпрыгнул в сторону. У женщины были впалые, покрытые шрамами щеки, как будто она чем-то болела. Нос был разъеден, голова лысая, а правый глаз отсутствовал.

– О боже, – сказал я, стараясь скрыть ужас.

– Но вы сами просили пострашнее.

– Я вообще не говорил, что мне кто-то нужен.

– Вы нужны ей так же, как она нужна вам, – продолжал настаивать Камаль.

– Не понял.

– У нее маленькие дети. Двое. Как она может растить их без вашей помощи?

Женщина, которую мой помощник назвал Кенза, улыбнулась. Я улыбнулся в ответ, чтобы не расстраивать ее.

– Вы ей нравитесь, – сказал Камаль.

– Мы найдем другое решение, – процедил я сквозь зубы. – Мне не нужна вторая жена.

– Но вы забываете, что так все пойдет быстрее.

– Какая разница? Пусть все идет медленно.

Камаль сердито посмотрел на меня, вновь задернул лицо Кензы паранджой и увел ее из кафе домой, к детям. Оставшись снова в одиночестве, я подпер голову руками и долго смотрел сквозь дымную пелену на улицу. Встреча с нежеланной невестой наполнила меня меланхолией. Я просидел так до темноты, думая о том, что все-таки неправильно судить о человеке по нескольким квадратным сантиметрам кожи и лысой голове.

А дома Хамза со своими друзьями, прослышав о плане Камаля женить хозяина на марокканке, окружили меня у стены в саду, страстно желая узнать подробности.

– Она с юга? – спросил Хамза. – Женщины с юга – самые подходящие для семейной жизни. Они не болтают много и делают то, что им сказано.

– Хамза прав, – подтвердил Осман. – Южанки лучше всего, поскольку никогда не ноют.

– Я не собираюсь брать себе вторую жену, – сказал я.

– Почему нет?

– Потому что я уже счастлив.

– Но так будет еще лучше! – воскликнул Медведь. – Мы обязательно взяли бы себе вторую, третью и четвертую жену, если бы только могли содержать их.

– Это правда?

– Конечно, – в один голос подтвердили все трое.

– Но это слишком дорого, – добавил Осман.

– Нужно каждой выделить по дому, – пояснил Медведь, – а в придачу еще кровать, одеяла, кастрюли и сковородки.

– И это только начало, – сказал Хамза. – Когда у тебя больше одной жены, они начинают ревновать друг к другу. Мало того, если ты даешь что-то одной, ты обязательно должен дать то же самое и другим.

– Какой ужас!

– Никакой и не ужас. Наоборот, это здорово, – возразил Хамза, краснея. – Если у тебя три жены, то на ночь тебя целуют шесть губ.

Дверь в квартиру Камаля всегда была заперта. За ней помещалось царство разврата. В большой гостиной было пусто, если не считать сваленной в кучу унаследованной от прежних хозяев мебели и горы пустых бутылок из-под водки. Между ними стояла неопрятная кушетка со сломанными пружинами. Во все что ни попадя пьяной рукой были натыканы окурки: в рюмочку для яиц, в столовую ложку, в старый кед. Камаль никогда не впускал посетителей, даже своих родственников. Он разговаривал со всеми через щель в почтовом ящике. Единственными, кому позволялось войти, были женщины, представительницы определенной профессии, которых он находил в переулках за Центральным рынком. Мне единственный раз удалось попасть в квартиру Камаля, когда я привез ему комплект зеленых пластиковых стульев – своего рода подарок в честь примирения. Он часто вслух размышлял о том, как хорошо будут смотреться пластиковые садовые стулья в его холостяцком жилище.

Помню, Камаль пошел в спальню поискать спички. Я проскользнул за ним, к его большому неудовольствию. Трудно точно описать всю мерзость этой комнаты. Даже при задвинутых шторах чувствовалось, что дальняя стенка покрылась грибком. На кровати не было простыней, и от нее несло экскрементами. Сразу за дверью стояла невысокая книжная полка. Я удивился, увидев на ней аккуратно расставленные книги. Но больше всего меня поразили их названия. Это были сплошь классические произведения: избранные труды Аристотеля, сочинения Платона и Плиния, «Мифы Древней Греции», «Отверженные» Гюго в оригинале и весьма внушительная биография Эйнштейна.

– Как-то это немного не к месту, – заметил я, показав пальцем на книжную полку.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, это единственные ценные предметы в этом бедламе.

Камаль гордо задрал нос: мол, вот так, знай наших.

– Ты их читаешь?

– Вот еще не хватало.

– А зачем они тебе тогда?

– С помощью этих книг я произвожу впечатление на chicas.

С приходом нового года в конце туннеля забрезжил слабый свет. Погода стала значительно холоднее, но зато исчезли все мухи, пропали и полчища тараканов. Дни стояли ясные, ослепительно светило солнце. Лишь время от времени с атлантического побережья прорывались грозы. Вид мастеров, укладывающих плитку, как ничто другое поднимал мое настроение. Я пребывал на верху блаженства: наконец-то жизнь налаживалась.

Теперь, когда сторожа построили новые лачуги в бидонвиле,ни чувствовали себя гораздо счастливее. Все трое часто сетовали на то, что совершили по молодости общую ошибку: взяли в жены уроженок пустыни. Сторожа снова и снова повторяли, что их супруги – это сварливые существа, которые не заслуживают ничего хорошего.

Похоже, многочисленные страдания и недоразумения закончились: мы потихоньку входили в нормальный жизненный ритм. Каждое утро Ариана отправлялась в детский сад и возвращалась оттуда в полдень. Рашана с утра помогала мне по дому, и если находила время, то занималась французским. Камаль появлялся и исчезал, вечно или пьяный, или с похмелья, или в промежуточном состоянии. Гангстер и его моложавая жена нас больше не беспокоили. Сторожа тоже вели себя тихо. Они наблюдали за работой мастеров, с одержимостью убирали опавшие листья и почти не вспоминали о джиннах.

Но однажды ранним утром, когда первые лучи солнца только окрасили облака, Хамза постучался в дверь нашей спальни.

– Мсье Тахир, мсье Тахир.

– В чем дело? – прошептал я в замочную скважину.

– Вам лучше пойти со мной, – сказал он.

Накинув плащ прямо на пижаму, я вышел из комнаты.

– В большой двор, – указал Хамза.

Мы миновали длинный коридор и вышли во двор через веранду. Хамза открыл дверь в помещение, которое он всегда держал закрытым. Я вошел туда вслед за ним. В носу защекотало от какого-то цитрусового запаха. Я принюхался, потом еще раз.

– Смотрите сюда, – сказал Хамза, показывая рукой на стену над лестницей, ведущей в никуда.

Недалеко от свода я заметил пятно какой-то странной слизи бледно-вишневого цвета. Пятно было размером с наволочку. С него капало.

– Пятно не из этого мира, – пояснил сторож.

– Этому должно быть научное объяснение. Я думаю, что источник его образования находится снаружи. Позже я возьму лестницу и посмотрю внимательно.

Я ожидал, что Хамза начнет говорить, что эта слизь – работа Квандиши, что это знак грядущей гибели. Но он ничего такого не сказал.

Ближе к обеду я увидел, что Хамза демонстрировал пятно своим коллегам – сторожам. К полднику взглянуть на пятно незаметно пробрались члены их семей. Мне это не понравилось, поскольку стена была частью нашего дома, а не местной достопримечательностью. Я ушел по своим делам, а когда вернулся во двор вечером, то обнаружил, что там слоняется человек тридцать-сорок. Хамза организовал экскурсии к загадочной слизи.

Меня совсем не радовала перспектива нового нашествия на дома сторожей и их друзей. Я отвел Хамзу в сторону и убедительно попросил его увести всех отсюда. Он, как мне показалось, огорчился.

– Но люди проявляют такой интерес.

– К розовой слизи?

– Да. Понимаете, это барака,благословение.

На следующий день Камаль отвел меня к своему деду. Деду было уже далеко за семьдесят. На голове целая грива седых волос, а лицо такое мужественное, что он смело мог вести целые народы на завоевание империи. К несчастью, недавно старик перенес инсульт и сейчас являл собой только тень того, кем он был раньше. Мы расположились в типично марокканской гостиной на длинных удобных диванах, расставленных вдоль трех стен. Нам подали зеленый чай в небольших стаканчиках с серебряным ободком. Мы сидели молча, не шумели, демонстрируя уважение к хозяевам. Камаль заговорил только после того, когда старик растянулся на диване и заснул.

– Жить в Марокко – значит понимать его. А для того, чтобы понять страну, нужно беседовать со стариками. Только они могут научить вас нашим традициям.

– Но твой дедушка очень молчалив, – сказал я.

– После инсульта он лишился дара речи.

Мы снова сидели в молчании, но оно казалось мне приятным и значительным.

– Но каким же образом я могу узнать от твоего деда что-либо про местные традиции, если у нас нет возможности послушать, что он о них говорит? – спросил я.

– Есть такое понятие, как осмос, – пояснил Камаль. – Сядьте рядом с ним и сами все почувствуете.

Я пододвинул стул и сел рядом. Вошла пожилая женщина и подлила нам чаю. Прошло несколько минут, и вошла вторая женщина, гораздо моложе первой. Она принесла поднос с печеньем.

– Это мои бабушки, – уточнил Камаль. – Вы видите, мой дедушка в хороших руках. Он поступил мудро, заведя себе двух жен. Возможно, это стоило ему больших денег, но зато он познал больше радости.

Мы не стали будить старика и пошли к джипу. Я рассказал Камалю о случае с розовой слизью. Я был уверен, что уж он обязательно найдет правдоподобное объяснение.

– Хамза думает, что это барака,благословение Аллаха. Но ведь это глупо, не так ли?

– Где есть добро, там есть и зло, – произнес Камаль задумчиво, – а где существует зло, там есть и добро.

Его слова прозвучали как цитата из третьесортного болливудского фильма.

– Какая чушь, – сказал я. – Это просто розовая слизь, и она сочится сквозь стены. Я уверен, что смогу доказать это.

По дороге в Дар Калифа Камаль сделал крюк. Он проехал через железнодорожные пути, и мы попали в район под названием Эрмитаж. Здесь рядами стояли просторные виллы, построенные в тридцатые годы прошлого века. Их отличали гладкие изогнутые линии, а рядом с ними росли большие деревья. Мы остановились у одной такой величественной виллы. Она была обнесена высоким забором, буйно заросшим бугенвиллией. Ставни на окнах были закрыты, а в саду – настоящее царство бурьяна.

– Это наш дом, – пояснил Камаль.

– Но он заколочен.

– Здесь поселился страх.

– Страх перед чем?

– Вы будете смеяться.

Я пообещал не делать этого.

– Перед джиннами, – сказал он.

Я с трудом сдержал улыбку.

– Однажды, когда моя тетушка читала в постели, – поведал Камаль, – в комнате появился джинн. Он выхватил у нее книгу и вырвал из нее все страницы. После этого без всякой причины вдруг залило туалеты. А затем на стене обнаружили странные надписи.

– А когда все это случилось?

– Очень давно, когда мне было лет семь или восемь.

– А почему твои родные просто не продали дом?

– Потому что в нем не было барака.Никто не осмелился бы купить дом, в котором обитают рассерженные джинны.

– А разве нельзя было их изгнать?

– Тогда еще время не пришло.

На обратном пути в Дом Калифа я терзался вопросами. Почему Хамза был так уверен, когда говорил, что розовая слизь – это благословение? Когда наступает подходящее время изгонять джиннов? Как может современный человек, вроде Камаля, верить в такую чушь? Будь я в Европе, я искал бы удовлетворительные ответы на эти и другие вопросы, вооружившись здравым смыслом.

Но Марокко – страна очень своеобразная. Теперь я понимал, что люди вовсе не пытались обмануть меня, не желая отвечать на мои вопросы. Скорее всего, дело было в том, что на некоторые вопросы у них просто не было ответа.

Единственный способ заслужить в Касабланке уважение окружающих – это купить себе полноприводный автомобиль с тонированными стеклами и сверхширокими колесами.

Как-то утром в глубине трущоб раздался сильный рев мотора. Он был настолько громким, что заглушил крики ослов и лай собак. Я разгружал кирпичи из многострадального корейского джипа в конце нашей улицы и поднял глаза как раз вовремя, чтобы полюбоваться новой игрушкой гангстера. Машина неслась по главной дороге – сплошной черный глянец – словно океанский лайнер. Герб фирмы «Кадиллак» блестел на решетке радиатора, словно медаль за отвагу. Машина проехала немного вперед и поравнялась с нашей ужасной тачкой. Мое сердце забилось быстрее, будто я интуитивно предчувствовал бой или полет. Я стоял так, что мое лицо отразилось в стекле, заднее пассажирское окно опускалось очень медленно, как какая-то завеса. Вдруг оказалось, что я смотрю в темные очки от Гуччи марокканского Дона Корлеоне. Я вытер запачканные руки о рубашку на груди и шагнул вперед, чтобы представиться. Крестный отец сидел без движения, лишь ноздри у него чуть раздувались. Он высунул руку, я наклонился к машине, чтобы пожать ее. Но как раз в этот момент пальцы гангстера щелкнули, послав сигнал шоферу. Черное стекло полезло вверх, я успел отдернуть руку и отскочить назад. Секундой позже «кадиллак» скрылся из виду.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю